Машинист тепловоза Иван Иваныч нервно поглядывал на циферблат ручных часов. Вместо положенных пятнадцати минут они стояли на разъезде уже все тридцать, а встречного поезда всё еще не слышно. Если так дело пойдет и дальше, то на этом перегоне он снова выбьется из графика и к нужной станции доберется, в общей сложности, на два часа позже. А опаздывать никак нельзя. Это последний рейс перед отпуском. Ему с женой предстоит по профсоюзной путевке поехать отдыхать в санаторий. И билеты на самолет куплены заблаговременно, и чемоданы упакованы. Всё рассчитано до последней минуты. Танюха опоздания не простит. Вообще Иван не должен был вести этот состав, но так сложились обстоятельства: у товарища положили жену на операцию и тот упросил его подменить. Отказать лучшему другу машинист не смог.
Из раздумий вывел тонкий просящий голосок.
- Дяденька! Подвезите! Мамка рожает! Ей бы до станции добраться, а там ,поди, люди “скорую” смогут вызвать.
- Не положено пассажиров брать! - буркнул недовольно Иван, отвернувшись от окна.
- Дяденька! А как помрет мамка? Она уже целый день мается, - заплакала худенькая девчушка лет двенадцати.
- А что взрослых никого нет? Чтоб машиной отвезти? - спросил машинист, поглядывая на зареванную девочку.
- Нет никого взрослых. Тятька на заработки уехал, только через неделю вернуться должен. А на хуторе только мы живем и дед Прошка, старый уже. Сам ходить едва может.
- Да, что ж мамка твоя в больницу раньше не поехала?
- Не могла. Не срок ей еще. А тут корова в живот лягнула. Мамка терпела сколько могла, а потом собираться стала. Я малышей к деду отвела, он присмотрит за ними, а с мамкой сюда, на развилку пошли. Возьмите, дяденька, пожалуйста! - снова завыла девчушка.
- А малышей сколько? - поинтересовался Иван, понимая, что не сможет отказать, нарушая все инструкции.
- Трое, - всхлипнула черноглазая.
- Ладно, - согласился машинист. - Веди мамку, довезу. А сама бегом домой к малышне. Зовут тебя как? - поинтересовался он у девочки, помогая подняться по ступенькам ее матери.
- Танька! Спасибо, дяденька! - девчушка подала большой узел с вещами матери, затем растерла ладошкой по лицу слезы и сопли.
Женщина сцепив зубы, чтобы не стонать и не кричать, отказалась садиться, а легла прямо на пол кабины тепловоза, подложив под голову узел с одеждой.
В это время, наконец, показался встречный, и через пару минут им дали зеленый путь.
Иван поглядывал то на дорогу, то на лежащую женщину. Ее состояние ему не нравилось. Мертвецкая бледность покрывала всё лицо. Иван кивнул помощнику, чтобы тот посмотрел за приборами, подошел к роженице, пощупал лоб, попробовал проверить пульс. Женщина с трудом открыла глаза, жалобно взглянула на машиниста, но не проронив ни звука, снова зажмурилась.
Иван вернулся к пульту, вызвал диспетчера.
- Лен, у меня тут внештатная: роженица! Вызывай срочно скорую на сто пятый . Я приторможу, передам бригаде. Да знаю, что дурак! Но не мог я ее не взять! - вспылил он, оправдываясь. - Сама подумай, а если бы это твоя сестра была? Оставила бы ты ее в степи? Выговор? Да хоть - три! Что? Будут ждать!... У Марьянки? Добро!
До нужного места оставался час пути. А скорая приедет раньше. Выдержит ли незнакомка, вот что сейчас волновало Ивана, больше даже, чем опоздание на самолет.
Он колебался всего несколько минут, а затем стал медленно передвигать рычаг, увеличивая скорость до максимально допустимой.
- Помоги! - сквозь зубы процедила роженица, пытаясь совладать с наступившими потугами.
Иван снова указал помощнику на свое место, подскочил к незнакомке. А та, упираясь головой и руками об пол, еле сдерживала стоны и волнообразные схватки.
- Я не знаю, что делать! - заорал, покрываясь испариной от страха, машинист.
Женщина еле - еле, прерывисто стала подсказывать:
- Ребенок... Ножками... Не может... Нужно помочь... Вытяни!.. Он маленький... Семимесячный... У тебя получится..
Иван взглянул на свои испачканные руки, на окровавленный пол и юбку женщины. Это было сродни умопомрачению. Мир перевернулся в его глазах, он заставил себя сделать это, погрузив руку в лоно женщины, пытаясь найти крохотные ножки. Спазм перехватил дыхание, сердце билось в сумасшедшем ритме, пропуская или удваивая удары. Но к радости и облегчению пальцы нащупали попку младенца. Иван осторожно ухватился за нее и стал вытягивать. На его глазах разрывалась ткань промежности, пропуская розовенькое тельце малыша. Он не верил своим глазам: в его ладонях лежал крохотный человечек, все еще связанный с матерью длинной пуповиной. Вспоминая рассказы бабушки, Иван перевернул малыша кверху ножками и немного потряс, легонько шлепая по попе. Он не знал зачем это делать, но если так говорят, то нужно попробовать. Он шлепал, но ничего не происходило.
С отчаянья, он хлестнул посильнее, оставляя красный отпечаток от руки. Малыш задышал, слабенько запищал.
- Пуповина! - женщина из последних сил указала на узел под головой.
Иван уложил девочку на живот матери, осторожно вытянул из-под головы роженицы ее узел, достал оттуда нитки, ножницы. Дрожащими руками перевязал в двух местах кожистую веревку и рассек посередине.
Машинист расстелил на полу простынку, кое-как замотал в нее малыша. Роженица, теряя сознание, вдруг вздрогнула всем телом, с нее вышла сплошным кровавым сгустком плацента . Жизнь ребенка и его матери заполонили собой все мысли Ивана, что он совсем потерялся во времени и пространстве.
Помощник машиниста, совсем еще юный паренек, имел вид не лучше пассажирки. Он, старался не оглядываться и не смотреть на то, что происходило в кабине. Его рука намертво сжимала рычаг управления, неосознанно разгоняя локомотив еще больше.
Он ничего не смог сделать, когда на перекрестке с полевой дорогой показалась машина с прицепом, груженная толстыми бревнами.
Водитель не хотел ждать, пока промчится товарный состав, думая, что успеет проскочить. Как на зло, прицеп застрял, зацепившись за рельсы. В этом месте слегка просели шпалы, а крен груза увеличил давление на задние колеса. Машина забуксовала, выпуская клубы сизого дыма. Водитель услышал тревожные предупреждающие гудки, в последнюю минуту перед столкновением успел выпрыгнуть из кабины.
Локомотив не успевал затормозить, слишком большая была скорость разгона. Мальчишка от страха неминуемого столкновения закричал, ноги и руки, словно прикипели к полу и рычагу. Иван с младенцем на руках подхватился и метнулся к пульту управления.
Но было уже поздно. Он толкнул помощника на пол. Экстренное торможение не спасало. Подавая тревожные гудки, локомотив врезался в прицеп с бревнами, протаскивая его на несколько десятков метров. Товарные вагоны, цистерны, всё еще двигаясь по инерции, словно карточные домики, стали наползать один на один, а затем заваливаться на бок. Огромное пламя взрыва взметнулось высоко в небо. За ним последовал еще один, второй... Горящая смесь нефти и бензина выливалась из пылающих цистерн и расползалась по округе, воспламеняя всё кругом. Густой черный столб дыма был заметен издалека.
Когда к месту аварии подъехали спасатели, они увидели жуткую картину. У электрической опоры сидел на корточках водитель грузового автомобиля и держался за голову. Рядом с ним в траве лежали окровавленные женщина, и двое мужчин в железнодорожной форме, один из которых прижимал к груди младенца. Нужно отдать должное, виновник аварии не струсил и не сбежал, из искореженного локомотива, где во всю теперь гулял огонь, он вытащил всех.
Взрослые оказались пока все живы, только с травмами разной степени и без сознания. Когда малыша забирали от машиниста, последний на минуту пришел в себя, с трудом произнес:
- Бедная... Таня... - то ли он вспомнил свою жену, то ли девочку на станции, что осталась с тремя детьми на руках, ожидая возвращение мамы.
Их всех отвезли в ближайшую травматологию. Затем в срочном порядке новорожденную девочку, у которой появились проблемы с дыханием , санавиацией отправили в городской роддом, в графе указав фамилию и имя: Бедная Татьяна, и никто уже не надеялся, что она будет жить. Уже от туда малышка попала в детский реабилитационный центр. А через полгода, чудом выкарабкавшуюся Танюшку, перевели в Дом Малютки. Ее никто не искал. Мать пролежала два месяца в больнице и ей объяснили, что ребенок был не жилец и, скорее всего, давно похоронен на городском кладбище. Вдвоем с мужем съездили в городской роддом, но там ничего утешительного не узнали: ребенка под фамилией Панченко не поступало, а из неизвестных - двое умерли и были захоронены. Поэтому выдали им на руки справку о смерти дочери. Родители погоревали, но дома ждали еще четверо детишек, ради которых нужно было жить.
***
Маленькая Таня с интересом рассматривала свой новый дом. Это был уже второй, после дома малютки, где заботились о ней добрые няни. Всех братьев-сестричек, к кому малышка привязалась за три с половиной года, и которых не нашли семьи, развезли по разным городам.
Танечке тоже хотелось иметь свою собственную маму, но ей не везло. Все тети, что приезжали к ним в гости, только утирали слезы, обнимая ее, а выбирали других малышей. Девочка пыталась понять, почему ее не берут? И приходила к неутешительным выводам: наверное, она плохая и такая страшная, что никому не может понравиться.
Да и теперь сиротка не блистала красотой. Сильно отставала в росте от сверстниц, часто болела, кожа на тощем теле словно просвечивалась, а руки и ноги выглядели неуклюжими палками. К тому же ее единственное украшение - густые темные волосы, заботливой рукой были сострижены, искореняя нежелательных поселенцев. В огромных черных глазах свозило недоверие и страх.
Прежний детский дом, где она пробыла два года, сгорел. Восстанавливать развалившееся здание посчитали убыточно, и детишек распределили по другим ближайшим приютам. Только Таню отвезли далеко-далеко в небольшой поселок среди соснового леса. По-видимому докторам стало жаль маленькую пациентку с проблемными легкими.
Она сидела в коридоре, где ее оставила сопровождающая, в руках сжимала небольшой узелок с личными вещами. Наконец все формальности подошли к концу, и тетя Клава Николаевна вышла из кабинета, присела на корточки перед девочкой, протянула красивого красного петушка на палочке.
Она криво усмехнулась, словно заранее не веря собственным словам:
– Возьми, детка, конфетку. Я думаю, что тебе здесь понравится. Слушайся старших и не шали! - наказала она, а затем обняла на прощанье и, не оглядываясь, быстро зашагала к выходу.
Таню за руку взяла новая нянечка, повела в комнату девочек.
– Теперь ты будешь здесь жить. Вот это - твоя кровать и тумбочка, - пояснила она. - Пока побудь одна, но скоро с занятий придут другие девочки. Они тебе всё покажут. Поняла?
Таня кивнула, прислонилась к краю кровати, чтобы не примять постель. Она хорошо помнила, что за непорядок можно получить наказание. Узелочек положила рядом, а сама стала рассматривать красивый леденец. Раньше ей не приходилось такой пробовать. И сейчас девочка не решалась отломить кусочек, боясь испортить или нарушить пока незнакомые правила.
Она тихонько стояла, рассматривая комнату, и считала кровати, загибая пальцы. Для пятилетней смышленной девочки это не составляло труда.
Первой в комнату вбежала высокая светленькая незнакомка, росточком чуть выше Тани. Увидев новенькую, оценивающе осмотрела, а затем презрительно скривилась: жить в одной комнате со страшненьким лысым чучелом ей не хотелось. Нужно сразу новой соседке указать свое место, чтобы та поняла, кто здесь главный. Блондинка поставила руки в боки, сдвинула устрашающе брови, медленно подошла к Тане, а затем одной рукой вырвала из рук конфету, другой толкнула девочку на кровать, следуя негласному праву старшего и сильного:
– Не вздумай орать и жаловаться! Будешь меня слушать! - приказным тоном процедила она сквозь зубы. - Ужин и половину обеда станешь отдавать мне, а не то бить буду. Поняла?
Она продемонстрировала сжатые кулаки и нависла над Таней словно скала, заслоняя собой всю комнату.
Малышке стало страшно. Она представила летящий кулак, поэтому съежилась и крепко зажмурилась. Из-под опущенных ресниц тихо выкатилась слеза. Громко заплакать забоялась, чтоб не разозлить еще больше грозную блондинку .
Поэтому и не увидела, как в комнату вошла еще одна девчушка, чуть постарше на пару лет. Под глазом зеленел огромный фингал, руки и ноги пестрели еще полностью не зажившими порезами и битыми ранками. Она сразу поняла, что произошло в комнате, посмотрела на новенькую, затем, набычившись, сграбастала блондинку за грудки, чуть ли не отрывая от пола, хорошенько тряхнула.
– Еще раз, Викуля, тронешь малявку - пришибу! Ты меня знаешь!
–Бешенная! - выкрикнула Вика, вырываясь и отходя к своей кровати.
– Конфету верни ребенку! Ну! - гаркнула снова защитница.
–Да подавитесь нею со своим заморышем! - швырнула Викуля леденец прямо в лицо девочке с синяком под глазом, и быстро убегая из комнаты.
Таня лежала на кровати, боясь пошевелиться. Она только туже свернулась калачиком и закрыла лицо руками. Если будут бить, то губы, зубы и нос останутся целыми.
Бешенная присела рядом, погладила успокаивающе малышку по голове:
– Не бойся! Больше тебя никто не обидит. Пусть только попробуют. Горло перегрызу.
Таня недоверчиво распрямилась, села на кровать, потупившись в пол и теребя подол платья.
– Тебя как зовут, малявка? - протянула защитница отобраный леденец.
– Таня. Бедная. А тебя?
– Тина, или Валя. Рогова. Тебе хоть сколько лет? - девочка обняла малышку, прижимая к себе и участливо заглядывая в глаза.
– Пять! А почему тебя та белобрысая назвала бешенной? - Танюшка втянула голову в плечи, боясь получить затрещину за такой вопрос.
– Пять? Да ты почти взрослая, а на вид и трех лет не дашь! А почему бешенная? Так я тут никому спуску не даю, если замечу, что маленьких обижают. И мне достается иногда. Вот видишь, какой фингал заработала! Но и от меня им попало- зубами так в руку вцепилась, что пришлось Деньке ее зашивать.
– А ты давно тут?
- Чуть больше года. Папка, мамка и меньшая сестричка в аварию попали. Умерли все. А бабушка старенькая, не разрешили мне с ней остаться. Она иногда приезжает в гости. А у тебя есть кто-то?
Таня неуверенно пожала плечами:
– Не знаю, может и есть, только потерялись.
– Тогда я буду твоей сестричкой, хочешь?
– Хочу! - Танюшка бросилась обнимать Тину, по щекам катились слезы радости.
**
Тина сдержала слово. Все долгие годы, что пришлось им пережить в детском доме, она опекала малышку, зубами и кулаками ставала на ее защиту. Иные родные сестры не были такими дружными, как эти две сиротки. Танюшка платила за тепло и заботу безграничной любовью и преданностью. Общие невзгоды и лишения сблизили их настолько, что девочки не представляли жизни друг без друга.
Когда Тина получила паспорт и закончила десятилетку, ей пришлось покинуть детский дом и, наконец, переехать к своей бабушке в городскую квартиру.
Подругу она не бросила, уговорила поступить после восьмого класса в медицинское училище, куда подала документы и сама. Тане давали бесплатную комнату в общежитии, но Тина забрала девочку к себе.
Бабушке к тому времени самой требовалась опека. Подруги поочередно ухаживали за больной старушкой. Стипендий и маленькой пенсии катастрофически не хватало, поэтому Тина, как старшая, перевелась на вечернее отделение и устроилась работать санитаркой в ближайшей больнице.
Через два года бабушка умерла, и девочки зажили в квартире одни. Тане учеба давалась легко, поэтому Тина настаивала, чтоб подруга продолжила обучение, поступала в мединститут. Сама же категорически отказалась от дальнейшей учебы, довольствуясь местом медсестры в хирургическом отделении больницы.
Таня сначала упрямилась, не желая больше обременять подругу. Ее и так тяготило, что Тина ради нее жертвовала всем, даже личной жизнью. Как никогда хотелось пойти работать, чтобы тоже вносить свою лепту в общий бюджет. После долгих споров и веских доводов, Танюшка поступила на лечебное отделение мединститута, но при этом добилась согласия старшей подруги, что та не будет против подработок на скорой помощи.
Из неуклюжего угловатого ребенка Таня превратилась в довольно симпатичную девушку. Но на фоне институтских красавиц она по-прежнему выглядела белой вороной: не блистала модными нарядами и дорогой бижутерией, не пользовалась яркой косметикой, на занятия приходила всегда в одной и то же юбке и блузке, а разношенные туфли чудом не разваливались и просились в утиль. Девушка давно перестала реагировать на злые насмешки и не спешила заводить особую дружбу с однокурсницами. За фальшивыми улыбками она рассмотрела не только презрение к себе, но и желание мнимых подруг унизить при каждом удобном случае. Заступиться за Таню было некому: Поэтому девушка выбрала другую тактику: сторонилась всех, отдавала себя полностью учебе и не понимала, что этим разжигала еще больше ненависть к себе ленивых, но обеспеченных девиц.
Особенно ее донимала Лёля Иванцова, дочка директора крупного завода, после того, как Таня отказалась написать вместо нее курсовую работу и они крупно разругались.
То, что случилось в конце четвертого курса, сильно изменило судьбу Тани. Девушка только сменилась с ночной смены и опаздывала на пары. Позавтракать она не успела, поэтому по дороге купила несколько пирожков и на ходу поглощала их, откусывая большими кусками. Девушка поднималась по высокой институтской лестнице. В это же время один из первокурсников, что перескакивал сразу через несколько ступенек и широко размахивал руками, нечаянно ее толкнул, выбивая пирожок из ладони. И тот, на беду, пролетая по замысловатой траектории, приземлился на голову Лёле.
Все, кто стали свидетелями этой нелепой ситуации, рассмеялись. Таня в растерянности остановилась, не зная какие слова подобрать, чтобы попросить прощения у напыщенной красавицы. Лёля же, покрывшись красными пятнами от гнева и негодования, подскочила к Тане и со всей силы толкнула девушку в грудь, вымещая на ней злобу:
- Дура детдомовская! Ты чуть не испортила мое новое платье!
От сильного удара Таня не устояла на ногах, стала падать навзничь на каменные ступени лестницы. Она бы разбилась насмерть или сломала бы позвоночник, если бы ее не подхватили вовремя сильные мужские руки.
Первый красавчик и спортсмен Пашка Беляев, четверокурсник с параллельного потока, держал на руках испуганную девушку, еще не пришедшую в себя от случившегося, и тонул в ее черных, как два омута, глазах. Она же смотрела на него, словно загнанная лань, боясь услышать из его уст нелицеприятную шутку. И вдруг мир вокруг них перестал существовать. Время словно остановилось, оставив биться в унисон два сердца.
Увидев на руках парня своей мечты ненавистную детдомовку, Лёля резко развернулась, убежала в аудиторию, ни чуть не сожалея о содеянном. В голове пульсировала только одна мысль: ”Почему эта тварь до сих пор жива и не убилась на лестнице!”
Пашку и Таню из стазиса вывел хохот Пашкиных друзей:
- Ну ты, Пашка, везунчик! Какое счастье само в руки поймалось!
И юноша был готов с ними согласиться. Это было ЕГО маленькое, испуганное счастье.
Таня, вдруг поняв всю нелепость положения и то, что ее держит на руках тот, по ком вздыхает почти вся женская половина института, вспыхнула от смущения и начала ерзать, пытаясь освободиться из объятий и встать на ноги. Когда же это ей удалась, она застеснялась еще больше. Прикрывая сумочкой небольшую залатанную дырочку на блузке, боясь снова взглянуть в глаза спасителю, пролепетала:
- Спасибо! - и убежала, еле сдерживая дрожь в коленках.
До конца занятий Таня пребывала в непонятном задумчивом состоянии. Лёля несколько раз пыталась устроить скандал, но детдомовка совершенно не реагировала на ее происки и немигающим взглядом, уставившись в одну точку, только шептала:
- Omnia mutantur in mundo, et non mutor stulti sola perpeti.(Всё изменяется в этом мире, не меняются одни глупцы)
Иванцовой латынь не давалась, фраза для нее оставалась загадкой. И повертев у виска пальцем, намекая, что Бедная рехнулась, оставила девушку в покое.
Каково же было удивление Тани, когда после занятий у входа, сидя на ступеньках, ее ожидал Пашка. Он рассеянно смотрел по сторонам, вертел в руках серебристую цепочку. Заметив выходящую из двери девушку, преобразился, на губах расцвела глупая улыбка. Парень молча подошел, взял Таню за руку, и так, под недоумевающие взгляды однокурсников, они вместе зашагали по аллее парка. Миниатюрная Таня едва достигала его груди. Парень крепко сжимал ее ладонь, словно боялся, что упустив, потеряет что-то очень важное в своей жизни.
Они молча шли, украдкой поглядывая друг на друга и не решаясь заговорить первыми.
Им было хорошо вдвоем, они улыбались прохожим. Забыв о времени и троллейбусах, шли через весь город к Танюшкиному дому.
У подъезда постояли еще немного, не зная о чем говорить.
- Я пойду? - неуверенно протянула Таня. - Спасибо, что проводил! - она провела ладонью по рукаву его рубашки, словно разглаживая невидимую складку, и поспешила к двери.
- Я завтра зайду за тобой! - вслед выкрикнул Пашка, и, пригладив взъерошенные ветром волосы, насвистывая популярную песенку, направился к троллейбусной остановке. Изредка оглядывался, пытаясь угадать, в какой квартире живет его черноглазое счастье.
**
Каждый день Пашка провожал Таню от дома до института и обратно. Теперь они часто гуляли рука об руку по аллеям парка, боясь признаться в своих чувствах и сделать первый шаг к чему-то большему.
Юноша удивлялся сам себе. До знакомства с черноглазой малышкой он был не против развлечься с любой смазливой девчонкой, меняя их чуть ли не каждый вечер. Но Таня на них не была похожа: не жеманничала, не кокетничала, не вешалась на шею, не требовала подарки. Ее хотелось оберегать, как хрупкую драгоценность. Девушка стала родной, близкой, понимающей с полуслова. И Пашка боялся разрушить этот хрупкий только-только созданный мир.
Однокурсники сперва посмеивались над ним, но, отведав твердого кулака, зауважали. Пашка доходчиво объяснил, что есть девушки с которыми гуляют, а есть такие, на ком женятся! И как сторожевой пес кружил возле Танюшки, не допуская к ней недоброжелателей.
Даже Лёля отошла в сторону, полностью игнорировала однокурсницу, делая вид, что ей совершенно безразлична и сама Таня, и ее отношения с Пашкой. Только изредка она не могла обуздать эмоции, и ее истинное отношение выдавали плотно сжатые губы и играющие на скулах желваки.
Летом решили всем потоком махнуть на отдых в горы. Больше такой возможности, чтоб собраться вместе, у них вряд ли получится. Впереди оставался последний год учебы, а затем разлетятся молодые специалисты на интернатуру по разным городам.
Таня сильно колебалась: ехать, или не ехать. Жалела тратить кровно заработанные деньги. Их и так еле хватало, чтоб сводить концы с концами, но побыть неделю рядом с любимым Пашкой хотелось еще больше. Тина видела душевное метание младшей подруги и взяла инициативу в свои руки, настояла на поездке, понимая, что такое событие только раз в жизни бывает. А еще помогла Тане выбить отпуск на работе. Старшая подруга надеялась, что вдали от шумного города ее маленькая девочка, наконец, повзрослеет. Два балбеса станут еще ближе и к осени сыграют по-скромному свадебку. Счастья для Тани хотелось сильней, чем для себя.
Для студентки это были незабываемые дни! Она радовалась каждому мгновению. Впечатления росли снежным комом. Пашка таскал ее небольшой рюкзак, закинув через плечо, и крепко держал за руку, словно боялся, что, упустив, потеряет свою любимую в шумной толпе.
Два дня тряски в поезде, шум, веселые песни под стук колес. Мир открывался новыми гранями, удивлял разнообразностью и непохожестью. Да и не видела Танюшка, по большому счету, еще ничего. А тут мимо вагонного окна мелькали изумительные пейзажи, долину и лес сменяли высокие горы. А как сладко прижиматься во сне к плечу надежного друга.
В горы их повел инструктор. Поднимались по узкой тропе долго, почти весь день. Маленькие привалы не прибавляли сил. Последний отрезок плелись молча.
Они разбили лагерь у небольшого горного ручья. Проводник объяснил простые истины: воду для питья брать выше по течению, мыться - ниже.
К ночи вся поляна пестрела натянутыми палатками, запылали костры, забулькала весело в котлах каша, зазвенели семиструнные гитары. На такой высоте даже не кусали комары, а может, студенты их попросту не замечали.
Ночи в горах очень холодные. В четырехместной палатке крепко спали обнявшись, чтоб стало теплей.
Так, с привалами на ночь, студенты хотели пройтись по гребню горы, увидеть мир с птичьего полета и спуститься к морю по другому склону.
Маршрут должен был растянуться на семь дней. Все студенты понемногу втянулись в режим. Идти стало легче: окрепли ноги. Снова зазвучали бойкие шутки, задорные песни.
Как обычно сделали привал у небольшой горной реки. Переправу решили отложить до следующего утра. Не все это умели делать. Нужно было хорошенько потренироваться. Между высокими соснами растянули канат, и под всеобщий хохот парни переправлялись сами и катали своих «боевых» подруг.
Вечером, когда все разбрелись по палаткам, Таня и Пашка решили посидеть еще немного. Это была последняя ночь в горах.
Пашка умостился на густую траву возле высокой сосны, притянул к себе и усадил на колени робкую Танюшку. На черном небе сверкали миллиарды звезд. Юноша закрыл глаза и зарылся носом в волосы любимой, вдыхая их пьянящий аромат. Таня не решалась пошевелиться, боясь упустить что-то самое важное в своей жизни. Душа девушки трепетала в ожидании чуда.
Пашка нежно поцеловал пахнущую мятой и лавандой макушку, а затем медленно, осторожно стал прокладывать поцелуями дорожку к губам любимой. Таня словно провалилась в безмирье. Вокруг перестали существовать лагерь, спящие люди, умолкла река, погасли звезды. Она потянулась к любимому в ответ, и ее губы словно обожгло огнем: сладким, дурманящим, дарующим негу.
- Я люблю тебя! - прошептал Пашка, прижимая к себе свою малышку.
- И я тебя люблю! - услышал в ответ.
Пашка словно обезумел от нахлынувшего счастья. Он прильнул к губам любимой, как к источнику живой воды, обнял мягкое, податливое тело и увлек на зеленый покров...
**
Далеко за полночь они забрались в палатку счастливые, тихонько посмеиваясь от радости. Прижавшись друг к другу крепко уснули.
Их разбудили внезапно. Кто-то, Таня так и не успела спросонья разобрать кто именно, сильно толкнул в бок и заорал что есть силы:
- Вставайте! Быстрее! В горах ночью прошел дождь. Вода в реке стремительно поднимается! У нас есть всего несколько минут, чтобы собрать вещи и убраться отсюда в безопасное место!
Таня, толком ничего не понимая, вместе с остальными выскочила на улицу, прижимая к груди рюкзачок с документами и деньгами. Пашка всунул ей в руки свой, а сам побежал помогать тем, кто оказался в худшем положении. Их неупакованные вещи попросту уносила вода.
Лина и Сергей, соседи по ночевке, в срочном порядке снимали палатку. Тане велели держаться на возвышении, следить за уровнем воды и за личными вещами всех.
Вода в реке бушевала. Две палатки уже унесло потоком. Пашка с проводником немного успокоили перепуганных студентов, стали руководить спасением пожитков и организованным отступлением вглубь леса.
Переправляться в этом месте стало небезопасно. Дерево, на котором должен был крепиться трос, сильно накренилось. Вода подмыла корни и теперь они торчали словно скрюченные пальцы древнего сказочного лешего. Ясно, что нужно искать другое место.
По одному, по двое студенты уходили по тропе между соснами, следуя указаниям проводника. Пашка, как отменный спортсмен, остался завершающим проследить, чтоб никто из группы не отстал.
Таня без него идти с друзьями отказалась, решила подождать. Она нервно теребила в руках лямки рюкзака, поглядывая на всё еще поднимающийся уровень воды. Наконец
Пашка обнял ее за плечи и они зашагали в хвосте цепи.
Здесь еще было сухо. Дождевые тучи только начинали клубиться над головой, обещая в скором времени пролиться ливневым дождем.
Уровень воды в реке стал понемногу уменьшаться и когда студенты дошли до переправы -огромного поваленного ствола кедра, перекинутого как мостик через реку - можно было спокойно переходить по нему, пока не начались осадки.
Инструктор закрепил веревку, первым перешел по стволу на другую сторону и привязал второй конец к дереву. Сначала перетянули сумки и рюкзаки с поклажей, чтобы студентам было легче переходить реку. Затем, держась за канат юноши и девушки по одному медленно переходили реку. Девчонки повизгивали, когда нога слегка поскальзывалась на мокрой древесине.
Их оставалось всего трое, когда стали падать с небес первые капли дождя.
Леля пошла вперед. Она медленно продвигалась боком, держась обеими руками за веревку. Студенты подбадривали, наблюдая, как неуверенно она делала шаг за шагом. Резкий порыв ветра в спину отбросил девушку животом на веревку, чуть не опрокинув в воду.
Струи дождя хлестали по спине. Лёля остановилась, боясь сделать следующий шаг. Она склонилась над веревкой и никто из присутствующих не заметил как девушка достала из кармана нож. Ей на выручку уже спешил инструктор.
С его помощью Лёля быстро преодолела оставшуюся часть переправы и с недобрым взглядом ожидала на берегу последнюю пару.
Нужно было Пашке и Тане остаться и переждать непогоду. Но они решили продолжить путь. Так как были слишком счастливы, чтобы соблюдать предосторожность. В крови гулял адреналин, подталкивая на безумные поступки.
Первым ступил на ствол Паша и за руку повел Таню. Порывы ветра не пугали, только смешили влюбленных, когда толчки почти укладывал их на веревку.
Они дошли до середины, когда с очередным порывом их бросило на подвеску. Веревка не выдержала и с гулким звуком разорвалась на две части.
Пашка и Таня полетели в бурлящий поток.
- Таня, держись! – выплевывая воду, орал парень, пытаясь рассмотреть в воде красную дутую куртку любимой.
Сам он плавал хорошо, а вот Танюшка держалась на воде исключительно за счет воздуха, накопившегося в дутыше.
Сильными гребками юноша догнал перепуганную Таню. Поддерживая ее, он попытался выгрести поближе к берегу,но сильный поток воды не давал приблизиться к нему.
По берегу бежали инструктор и почти все студенты, чтобы помочь попавшим в воду.
Впереди завиднелись огромные валуны, и это был шанс выбраться из воды. Юношу и девушку сносило прямо на них, и нужно быть очень осторожным, чтобы не разбиться об подводные камни.
Пашка сумел ухватиться одной рукой за валун, другой удерживать Таню. Медленно, юноша передвигался вдоль камня, ища опору для ног. А когда дно стало прощупываться, начал подталкивать Таню вверх, чтобы она выбралась на камень.
На берегу с облегчением вздохнули, когда девушка ползком отползла от края, давая возможность выбраться и Пашке.
Но этого не произошло.
Огромный ствол дерева, что несло потоком, со всей силой ударил юношу в спину, припечатав головой об камень.
Пашка, теряя сознание, разжал пальцы и его тело понесло вниз по реке.
- Неет! – закричала Таня из последних сил. Она видела как висок любимого зарделся от алой крови...
Лёля, обхватив руками колени, сидела под высокой сосной во временном лагере. Она мерно раскачивалась со стороны в сторону, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Оглушенная, испуганная, девушка не видела и не слышала, что творится вокруг нее. Девчонки пытались ее разговорить или вывести из ступора, но тщетно. Лёля словно пребывала в своём мире, отгородившись от всех невидимой стеной.
Инструктор помог выбраться Танюшке на сушу и проводил в безопасное место, передав заботу студенткам, а сам с остальным отрядом отправился вниз по течению реки можно опустить на поиски Пашки.
Таня всё еще плакала, переживая за судьбу любимого. Ее переодели в сухое и разводили костер, чтоб нагреть кипятка с целебными травами.
Дождь то усиливался, то мелко моросил. Палатки не ставили, времени на это не было -просто натянули тенты между деревьями, под ними уютней и костер не заливала вода.
Когда чай закипел, Тане подали целую кружку согревающего напитка. Едва девушка поднесла ее к губам, как к огромному удивлению всех присутствующих, с безумным взглядом к ней подскочила Лёля. Она одним махом выбила из рук девушки чай, повалила на землю, ухватив за грудки.
- Ты! Гадина, это ты должна была утонуть в реке! Не Пашка, нет! Почему ты не пошла первой? - Лёля трясла Таню как грушу. - Я тебя ненавижу! Ты мне всю жизнь испоганила! Он мой должен быть! Мой!
Все вокруг примолкли, не вмешиваясь. И того, что случилось дальше, никто не ожидал.
Совсем обезумев, Лёля выхватила из кармана нож, занесла его для удара, целясь прямо в лицо ненавистной сопернице.
Таня успела увернуться, и нож вспорол ей плечо, пригвоздив к земле. И только тогда девчонки-студентки бросились усмирять Лёлю и оказывать помощь Тане.
**
Что было дальше - для Тани проходило словно в тумане. Она потеряла много крови. Вызванные спасатели перевезли ее в больницу на грани жизни и смерти, где она пролежала почти до нового учебного года.
Пашку так и не нашли. Спустя месяц поиски прекратили, посчитав, что шансов спастись у него не осталось.
Было следствие, установили, что веревку на переправе перерезали ножом. Но виновная избежала наказания. Совсем обезумевшую Лёлю поместили в психиатрическую больницу на долгие годы.
Гибель Пашки сильно подкосила Таню. В ее душе сломалось что-то. Она походила на механическую куклу: училась, работала, но стала равнодушна ко всему. Отвечала невпопад, часто замыкалась в себе, не шла на разговоры, перестала радоваться. Тина не знала, что и предпринять, чтоб вывести подругу из стойкой депрессии.
За всем заботами, переживаниями никто не придал значение тому, что больше полугода у Тани не было регулов. Маленькой и худенькой девушка была от природы. И небольшой округлившийся животик скрывался под вольными свитерами.
Когда малыш активно начал толкаться, это стало шоком для обеих медработников. Но Таня словно очнулась от спячки. Маленькое солнышко внутри нее было наибольшей ценностью - всё, что осталось от любви.
Тина на свой страх и риск, втайне от Тани разыскала родных Пашки, сообщила им о беременности подруги. Она не знала, как среагируют Беляевы на эту новость, и не сказала ей, чтоб лишний раз не травмировать Таню плохими новостями. Верить или не верить, что это их внук запятая было только на совести родителей Пашки?.До последнего дня беременности они так и не пришли к Тане, но и она не искала с ними встречи. Малыш был только ее счастьем.
В конце апреля родился здоровый крепыш. Вылитый Пашка. Тут и без генетической экспертизы было видно, кто его отец.
Дедушка и бабушка приходили в роддом и долго плакали, держа на руках внука. После этого они навестили роженицу и предложили Тане переехать к ним жить, но та отказалась.
Академку Таня не брала, с маленьким Павликом сдавала экзамены. Родители Пашки помогали материально, часто наведывались в гости и иногда оставались с внуком, если девушке нужно было отлучится по делам.
Было тяжело, но девушка и до этого не знала легкой жизни.
**
Пролетело три года...
В больницу, где теперь работала молодой врач Татьяна Бедная, поступил больной с острой болью в животе. Он приехал в гости к другу, и уже должен был уезжать, как неожиданный недуг свалил с ног.
Ему очень понравилась Татьяна Ивановна и только слепому в отделении не было видно, как он ухаживает за доктором, добиваясь расположения.
Таню трогало его внимание, но сердце по-прежнему продолжать жить Пашка и маленькое солнышко Павлик.
Игорь шел на поправку. Вскоре ему предстояло вернуться к себе домой, но отношения с полюбившейся женщиной так и не сдвинулись с мертвой точки.
Шел декабрь. На встречу Нового года отчаявшийся поклонник пригласил почти весь персонал хирургического отделения к себе на заимку в горы, где работал инструктором. Он надеялся, что там у него будет возможность добиться взаимности.
Игорь красочно описывал предстоящий отдых: катание на лыжах, пляски у костра, снежные баталии. Он уговорил пятерых.
Таня невзлюбила горы после той трагедии. И долго отнекивалась, пока не узнала, что Игорь зовет их в те места, где погиб Пашка. Побродить и отвезти цветы стало навязчивой идеей.
Беляевы с радостью взяли на недельку внука. А Тина потихоньку молилась за счастье Тани. Она видела Игоря и считала неплохой парой для подруги.
**
До заимки добирались на снегоходах. Это не горно-лыжный курорт, и даже не база отдыха. Три домика, спасательная станция.
Игорь радостно кружил возле прибывших, расселяя по комнатам.
Он выбежал распорядиться натопить баньку для гостей. Тане не сиделось в комнате, тяжело было оставаться и в холле. Она поправила ворот свитера, сильно сдавивший горло. Сердце учащенно билось, не хватало кислорода. Нахлынули воспоминания...
Она накинула узорчатую шаль и вышла во двор. С неба медленно падали, кружась, белые снежинки. У баньки стоял Игорь и, радостно жестикулируя, что-то объяснял рабочему. Оглянувшись, увидел Таню, поспешил навстречу.
Работник тоже на несколько минут замер, рассматривая гостью, мотнул головой, словно прогоняя ненужные мысли, взял с поленицы охапку дров и поспешил в баню.
- А это кто? - спросила Таня Игоря. Издалека молодой человек ей кого-то напоминал, но кружившийся снегопад помешал хорошо рассмотреть черты бородатого незнакомца.
- Михась. Работник наш.
- И давно он здесь? - Таня почему-то начала нервничать. Она сама не понимала, что заинтересовало ее в том человеке.
- Да года два уже. Он раньше жил в поселке, что вы проезжали. Там история была какая-то. Я точно не знаю, Михась не любит рассказывать. А мне не сильно и расспрашивать хотелось. Работает парень хорошо. А что было с ним раньше, то прошло. К чему старое ворошить.
- Так, а что было-то? - переспросила Таня, оглядываясь на двери бани.
- Да я же говорю, что толком ничего не знаю. Парень в историю попал. Память потерял. Не разговаривает почти. Но крепкий такой, сильный...
Таня уже не слушала. Она ухватилась рукой за сердце, побежала к бане, придерживая шаль.
Михась вышел во двор за новой порцией дров. Посмотрел на бегущую к нему девушку. В глазах потемнело, резкая боль пронзила от головы до пят. Медленно к нему возвращалось узнавание.
- Таня? - неуверенно произнес он, двигаясь навстречу.
- Пашка! - плача Таня бросилась в объятия бородатого мужчины.
Они долго целовались, невзирая на сильный снегопад. Они его попросту не замечали. наконец они нашли свое счастье, снежное...
Мне понравилось!