Глава 30 (окончание)
Кровавый ад.
Выглядит именно так.
Я закрываю глаза. Зубы отбивают барабанную дробь. Такт в такт. Я открываю глаза, надеюсь развеять мираж. Но только вокруг – ничего. Ничего не меняется.
По вискам бьет чужой голос, замогильным шепотом оживляет строки давно позабытой детской страшилки. Лаконично. Стильно. До дрожи в поджилках. До зимней стужи. Под кожей. Везде. Снаружи.
В черном-черном замке. Есть черный-черный подвал. Кто туда попал хоть раз, не выберется больше никогда. В черном-черном подвале. Есть черная-черная камера. Запечатанная наглухо, закованная в камень. В черной-черной камере. Есть гроб. Не черный. Серый. Ведь на сером гораздо лучше видно кровь. А в гробу, прямо под обглоданным временем кружевом минувших веков...
Отдай мое сердце!
Ударяет громом. По воспаленным, натянутым, наэлектризованным нервам. Взрывает пульс, ввергает в бешенство.
Нет, не отдам.
Оно уже там. Бьется. И замирает. Дает перебой. Цепенеет от судорог. Лишь по твоей команде. По приказу хозяина.
Моя жизнь в твоих руках.
С первого взгляда. Искра. С первого касания. Ток. Разряд за разрядом. Высоковольтные провода. Порваны. Под дикий, безумный бит тысячи невысказанных слов.
Дыши со мной. Ритм в ритм. Иди за мной. След в след. Во тьму. Без просвета. Считай со мной. До смерти.
Огонь.
Так что же это?
Экранизация самого жуткого фильма ужасов.
А может – видение?
Я моргаю. Часто-часто. Я не верю. До последнего. Но реальность не отпускает. Ни на миг. Не позволяет ускользнуть от очевидных фактов.
Вроде обычная комната. Пусть и в подземелье. Без окон, без дверей. Пространство похоже на каменный мешок. Зато нет решеток, нет цепей. Кандалы также не обнаружены. Тут нет ни единого пыточного агрегата. Повсюду властвует камень. Неясно, откуда здесь вообще берется свет. Потолка не видно. Факелов нет. Освещение отнюдь не идеальное, но легко позволяет различить детали.
Надо вздохнуть с облегчением. Надо расслабиться.
Если тут и были обитатели, от них ничего не осталось. Ни костей, ни черепов. Истязать пленников нечем. Разве что пытать одиночеством. Однако учитывая голоса в голове, волноваться не о чем. Я легко найду собеседника. И окончательно сдурею.
Гребаное дежавю.
Пытки и прочее – мелочи.
Чертово наваждение.
Я помню это место. Узнаю. Вижу сон. Четко. Кадр сливается с кадром, образует цельный фрагмент. От правды не убежать и не скрыться. Отрицать смысла нет.
Ладно, на хрен всю эту мистику. Попробую разобраться, подключить логику, использовать остатки разума.
Оборачиваюсь, ощупываю стену.
Я слышала о таких минералах по ТВ. Особенный вид, светится в темноте. Природный феномен. Никакой фантастики. Подобный эффект часто наблюдается в пещерах. Мрак, будто подсвечен изнутри. Очень красиво и завораживающе.
Наверное, трудно переместить эти минералы в помещение, построенное людьми, и заставить столь ярко засиять в искусственных условиях. Однако деньги позволяют осуществить любой каприз.
Отлично, загадка раскрыта.
Но меня волнует другое.
Как быть с гробом?!
Ну, это не совсем гроб. Точнее – это совсем не гроб. Просто такая огромная серо-сизая штуковина. В самом центре долбанной камеры. И все бы ничего, но у меня возникает ощущение, будто я ныряю под лед. Снова и снова. Без паузы на вдох.
Я не хочу поворачиваться. Не хочу смотреть туда. Опять. Но от искушения не удержаться, тянет окунуться в бездну.
Я подчиняюсь. Сдаюсь. Уступаю своему любопытству.
Почему это так меня пугает?
Я делаю несколько неуверенных шагов. Приближаюсь вплотную. Замираю, склонив голову. Колени сами собой подгибаются. Я почти падаю. Невольно дотрагиваюсь до странного возвышения. Ладони обжигает могильный холод. Пальцы скользят по шершавой поверхности. Застывают, леденеют.
Это похоже на алтарь. Древний, языческий. Тот, который используют для кровавых жертвоприношений.
Не самый милый предмет интерьера. Но и не критично.
С чего столько шума? От чего столько волнения?
Остальные отделы подвала смотрятся гораздо эпичнее.
Да. Возможно. Тут не поспоришь.
Вот только я уже была здесь.
Мрачное мерцание. Царство теней. Алтарь. Точь-в-точь. Штрих на штрих. Идеальное попадание. Прямо в цель.
Хочется кричать.
Но я не издаю ни единого звука.
Нож под ребра. В грудь и в горло. Нож под кожу. Вспарывает, не ведая пощады. Вновь и вновь, кромсает податливую плоть.
Совсем как тогда.
В другой жизни. Во сне.
Это не я. Это не со мной.
Прочь, изыди.
Дьявольская сила.
Пальцы дергаются, скользят дальше, поднимаются выше, натыкаются на металлические скобы. Железные оковы. Ржавые, скрипучие.
Проклятье.
Помогите.
Отшатываюсь назад, отползаю, сдирая кожу на коленях. Практически ничего не замечаю, не реагирую на боль. Привычно, уже не впервой.
Я срываю джек-пот.
И оплачиваю счет собственной кровью.
Почему?
Из всех камер на свете.
Почему именно эта?!
Может, показалось. Может, почудилось.
Совпадение, не более.
Какой только бред не приснится. На борту самолета. После просмотра триллера. Все логично. Закономерно.
Я слишком впечатлительная, сама себя накручиваю.
Иначе как объяснить происходящее?
Я никогда прежде не оказывалась в данной части подземелья. Значит, и во сне ее увидеть не могла.
Мало ли в мире алтарей. С железяками. Мало ли темных камер.
Такого добра повсюду навалом.
В каждом приличном особняке существует мрачный и затхлый подвал с каменным алтарем для жертвоприношений.
Ничего необычного. Нет никакого повода для беспокойства. Вот если в следующей сцене фон Вейганд достанет нож и предложит сыграть в одну очень интересную игру, тогда... а чьи это брюки?
Мой взгляд упирается в широко расставленные ноги. Не успевает подняться выше. Ибо я вскакиваю с диким воплем. Отлетаю в сторону. Вжимаюсь в ближайшую стену.
- Андрей, - выдаю с явным облегчением, укоризненно прибавляю: – Нельзя же так подкрадываться. Вам совсем меня не жалко?
Сутенер-зануда хмурится, не спешит отвечать.
Я успела соскучиться по этому паршивцу.
- Что за дрянь? – киваю на возвышение посреди камеры.
- Алтарь, - бросает скупо.
- Ну, это я догадалась, - подступаю ближе к нему, гипнотизирую тяжелым взором. – А для чего? Подробностями не поделитесь?
- Нет, - заявляет холодно.
- Вы обижены? Понимаю, то, что угрозы и дуло в лицо несколько подпортили наши отношения. Но не все потеряно. Сделайте лицо попроще, не надо корчить такую рожу, будто хозяин уже вломил вам люлей за косяк со мной. Кстати, обещаю замолвить пару словечек, добиться полного помилования.
- Для Стаса уже добились? – интересуется вкрадчиво.
- Ну, там не все гладко, - роняю уклончиво. – Ладно, не буду юлить. Откуда знаете, что я опять облажалась?
- Опыт подсказывает, - хмыкает.
- Надеюсь, ваш опыт в курсе, как вернуть меня обратно?
- Естественно, - усмехается в своей фирменной манере. – Я бы с удовольствием отправил вас на Украину. Однако боюсь, барон Валленберг не одобрит подобную инициативу.
- Благодарю. Приятно слышать. Но я про выход отсюда. Туда. В гущу событий.
- Единственный выход для вас находится за моей спиной.
- В смысле?
- В смысле следуйте за мной.
- А как вы сюда попали?
- Через дверь.
Наш диалог удивительно соответствует уровню моего интеллектуального развития. Только теперь замечаю проход за спиной Андрея, полосу яркого света. Получается, дверь всегда была рядом. Но вряд ли это та самая дверь, которая мне нужна. Я же жажду ворваться в эпицентр Ада, а не обрести спасение.
- Мне нужна другая дверь, - хватаю сутенера за рукав. – Откройте.
- Я дорожу собственной жизнью, - произносит ровно. – В отличии от вас.
- Пожалуйста.
- Полагаю, вам стоит предложить нечто более весомое.
- Скажите – предложу.
- Каплю благоразумия.
- У меня...
- Нет, - обрывает. – Я знаю.
- Просто откройте, никто не поймет.
- Он не планировал убивать Стаса, - резко меняет тему.
- Ну, разумеется, - горько усмехаюсь.
- Я приготовил два комплекта документов. Первый для вашего несостоявшегося супруга, второй для его сестры. Новые имена, новые биографии. Осмелюсь предположить, когда намерен избавиться от кого-то, вряд ли станешь его прикрывать. И уж точно не выдашь ему кредитную карту с неприлично крупной суммой на счету.
- Я... я не понимаю, - шепчу глухо.
- Я и не рассчитывал, - фыркает.
- Что вы хотите сказать?
- Господин Валленберг собирался отпустить этого мошенника. После беседы. Он даже позаботился о его будущем.
- Не верю, - запинаюсь. – Слишком фантастично.
- Как угодно, не настаиваю.
- Почему вы раньше ничего не говорили?
- А вы бы тогда сразу поверили?
- Я не думала... я и представить не могла.
- Не расстраивайтесь, - заявляет нарочито сладко. – Скорее всего господин Валленберг пересмотрел свои планы.
- Я должна вернуться туда, - сильнее сжимаю его руку. – Теперь я точно должна.
- Вы должны использовать свой мозг, - решительно отстраняется. – Ступайте за мной, прекратите эту истерику.
- Пожалуйста, Андрей, - снова цепляюсь за него, впиваюсь пальцами в плечо.
- Вам нужно просить не меня, - бросает ледяным тоном. – И не так.
- Я...
Он перехватывает мое запястье, отводит от себя, сжимает неожиданно жестко, вынуждает вскрикнуть и заткнуться. Потом указывает куда-то вверх и в сторону. Одними глазами.
- Видит бог, мое терпение на исходе, - чеканит мрачно, выделяет каждое слово. – Можете дальше устраивать цирк, скрести стены и пробиваться обратно. А можете внять голосу разума, замолчать и прислушаться к умным советам.
На что он намекает? За нами следят? Нас слушают? Тут наверняка установлены камеры, как и по всему особняку.
- Хорошо, - киваю.
- Пойдемте.
Он тащит меня за собой. На выход. Сперва по ярко-освещенному коридору, потом по самой обычной лестнице. Наверх. Не говорит ни слова.
А вдруг это просто уловка? Сутенер-зануда пудрит мозги, уводит прочь от истины, лишает последнего шанса все исправить.
Хотя вариантов немного. Я успела наломать дров. Как всегда. Хуже не станет. Пусть мой талант создавать трагедию на ровном месте и заслуживает всех существующих на свете премий.
- Куда вы меня ведете? – не выдерживаю.
- В вашу комнату, - лаконично обламывает.
- Я ожидала большего.
- Вы получили достаточно.
- Ну, намекните, если...
Андрей стискивает мою ладонь настолько сильно, что я едва удерживаюсь от очередного вопля, закусываю губу.
- Здесь и у стен есть уши, - выразительно произносит сутенер-зануда. – Ваши авантюры заранее обречены.
Либо я принимаю желаемое за действительное, либо опять звучит призыв молчать, не болтать раньше времени.
Мы попадаем на первый этаж, минуем охрану.
Черт, это развод. Банальное кидалово. Узнаю дорогу в свою комнату. Никаких сюрпризов не предвидится. На горизонте ноль надежды.
- Придется посадить вас под замок, - говорит Андрей.
- Что?! – взвиваюсь.
- Что слышали, - он вдруг останавливается. – На этом участке у камер «слепое пятно», пока систему в очередной раз переустанавливают. Можете оцарапать мою щеку ради алиби.
- Чего? – искренне недоумеваю. – Где перевод на человеческий язык?
- Дайте мне пощечину.
- Зачем?
- Вы пойдете к господину Валленбергу, встанете на колени и будете умолять. Только про бывшего жениха вспоминать не нужно. Просто молите вас оттрахать.
Моя рука взмывает вверх.
Безусловный рефлекс.
- Отлично, - сутенер-зануда с довольным видом потирает щеку.
- Вы в своем уме? Тут имею право выражаться исключительно я. Особенно подобным образом.
- Вы сделаете все, что я скажу, - спокойно говорит он. – Если хотите выжить.
- Спасибо, справлюсь без дурацких советов.
- Уже справились.
- Ну, первый блин комом, но в целом...
- Я и правда вас закрою. На замок. А когда господин Валленберг вернется к себе, слуга принесет вам ужин и допустит досадную оплошность: забудет запереть дверь.
- Мне нравится ход ваших мыслей.
- Тогда держите ключ, - вкладывает в мою ладонь упомянутый предмет. – Не представляю, каким образом вы умудрились это стащить.
- Ключ? – смотрю на сверкающий металл.
- От его комнаты.
- Я же не могу ждать, - отрицательно качаю головой. – Так долго. Терять время. Пока он вернется, пока закончит... что если он вообще... закончит со Стасом насовсем?
- Вам лучше подумать.
- О чем?
- Просто подумать, - усмехается. – Хоть раз. Справитесь?
- Звучит обидно.
- Вы поступаете так, словно вам нечего терять.
- Это близко к истине, - заявляю чуть слышно.
- А что насчет вашей семьи?
Запрещенный удар.
Не возражаю, не спорю.
Затихаю.
- Вы еще поплатитесь за эту выходку! – восклицает Андрей, хватает меня под локоть, толкает вперед. – Ведете себя как бандитка.
Теряюсь.
Погружаюсь слишком глубоко.
На дно.
Я захлебываюсь.
Собственными мыслями.
Я задыхаюсь.
Осознав, насколько далеко зашла.
Я играю с пламенем.
Зря.
Очень зря.
- Удачи, - произносит одними губами Андрей.
Захлопывает дверь.
***
Труден лишь первый шаг. Так говорят. Главное – начать. Сдвинуться с места, а там как пойдет. Само собой сложится. Или нет? Вдруг ты не знаешь, куда именно держать путь, какую выбрать тропу. Вдруг повернешь не туда, оступишься, ошибешься. Может, стоит остановиться? Иногда и правда лучше не двигаться. Замереть, отдышаться, выждать удачный момент.
Чепуха.
Каждый шаг труден. И легче не будет. Никогда. Как ни старайся, сколько не ожидай. И грянет гром. И разразится гроза. И ты упадешь. Неминуемо. В грязь. Задохнешься от боли, захлебнешься собственной кровью. Но сдаваться нельзя.
Это не демо-версия. Это твоя первая и единственная игра.
Вот так ходишь, бродишь, ступаешь вперед по бесконечной дороге. Живешь. Будто в кредит. Будто впереди еще добрая тысяча лет. А то и веков. Миллион. Будто вся твоя судьба не одинокая вспышка. Не плевок на фоне глобальных проблем мироздания.
Отрывайся. От земли. От себя. Делай не то, что прикажут. Не то, что нужно. Делай то, чего жаждет душа. То, чего требует твое нутро. Не заглядывай в чужие книги, не листай истлевшие страницы чужих жизнеописаний. Пиши историю сам.
Я успеваю совершить множество абсолютно бесполезных действий. Измеряю каждую комнату в моих апартаментах шагами. Вдоль и поперек. Исследую гардероб, перебираю наряды, расставляю обувь в хаотичном порядке, вытаскиваю изысканное кружевное белье, раскладываю все это великолепие на полу, придирчиво разглядываю, выбираю наиболее подходящий вариант. Затем еще один. И еще один. И еще.
Отправляюсь в ванную, принимаю душ, мою голову. Безразлично смотрю на кровь, которая смешивается с водой. Вытираюсь полотенцем насухо, набрасываю халат. Продолжаю метаться по периметру, укладываюсь на кровать. На спину. На бок. На живот. Встаю, возвращаюсь к одежде, бракую собственный выбор. Заталкиваю лишнее в шкаф. Снова достаю. Снова заталкиваю. По кругу. Пока не начинает кружится голова. Опять ложусь. Ворочаюсь. Пытаюсь найти удобное положение. Ничего не выходит. Усаживаюсь, роняю голову на руки. Раскаленный лоб обжигает заледеневшие ладони.
Я не хочу думать.
Не хочу знать.
Зачем фон Вейганду алтарь. Что сейчас происходит со Стасом. Жив ли он. Жива ли моя вера, надежда... любовь.
Хотя все и без того ясно. Вопросы излишни, когда ответы на поверхности.
Я эгоистка.
Я не боюсь, что фон Вейганд убьет Стаса. Случайно или намеренно, пытками доведет до смерти.
Я боюсь, что я это прощу.
Точнее – прощать будет нечего.
Я пойму и приму.
Пойду дальше. Не сверну, не убегу. Рука об руку. В пекло. Горечь сглотну. Не забуду, но совесть заглушу. Заткну.
Кем я стану тогда?
Стук в дверь обрывает рефлексию. Щелчок открываемого замка. Слуга проходит мимо меня, ставит поднос с едой на стол и покидает апартаменты.
Прислушиваюсь. Ничего. Напрягаю слух. Все радары – на отметку максимум. Но мои старания напрасны. Ни единого звука. Тишина.
Я не слышу никакого щелчка. Клетка открыта. Свобода близка. Как никогда. Ха. Никогда. Сколько же едкой иронии в этом проклятом, ненавистном слове.
Пора действовать.
Бросаю взгляд на ворох одежды. Выбираю лучшее. Сжимаю ключ от комнаты фон Вейганда и погружаюсь в темноту.
На повестке дня раунд номер два.
Я иду и не чувствую собственных ног. Звук моих шагов поглощает ковер. Обманчиво мягкий ворс будто зыбучий песок. А может, такое впечатление просто потому что я босиком? Непривычное ощущение.
Я словно во сне. В астрале. В абсолютно новом и незнакомом слое реальности, очень отличном от всего увиденного прежде.
Замедленная съемка.
Кто-нибудь, наймите нормального оператора.
Кто-нибудь, найдите нормальную меня.
Кто-нибудь.
Спасите.
Нас.
Вырвите из прошлого.
Верните.
Прошу, пожалуйста.
Закрываю и открываю глаза.
Бой сердца ломает ребра. Рваный, яростный. Вена у горла пульсирует так, точно готова взорваться.
Голова раскалывается.
Я.
Раскалываюсь.
Отель. В далеком городке. Первое свидание. Ключ опаляет руки. Все вокруг смотрят как на шлюху.
А я и есть шлюха.
Его вещь. Его игрушка. Его послушная зверушка. Покорная рабыня. Сосуд для слива спермы. Очередной аттракцион. Эксперимент для удовлетворения похоти.
- Вы пойдете к господину Валленбрегу и будете умолять о пощаде, - говорит Андрей в моей голове. – Вы будете умолять, чтобы он вас оттрахал.
Отличная идея. Представить все вот так. В форме приказа. В форме угрозы. Практически принуждение. Практически. Но не совсем.
Правда в том, что я сама этого хочу.
Вымолить его прощение.
Даже если он убийца.
А он убийца.
И не важно, жив ли Стас.
Ничего не важно.
Он убивал.
Раньше.
Множество раз.
Он палач.
Он собой доволен.
В отличии от меня.
Вечная жертва.
Я просто обожаю попадать в дерьмо. И страдать. Пафосно, надрывно. Наверное, это мое настоящее призвание. Наверное, на этом стоит построить карьеру.
Я так люблю биться в агонии.
Слава давно ищет своего героя.
Такой талант пропадает.
Срочно. В номер.
Я замираю на пороге. Заношу руку. Для стука. Но тут же отдергиваю. Отступаю на шаг назад. Нельзя. Лучше попробовать эффект неожиданности. Опять. Может, повезет?
Нервно улыбаюсь, облизываю пересохшие губы.
Он ворвался в мою жизнь. Без стука. Без предупреждения. Хочется ответить тем же. Хочется нанести ответный удар.
Я была хорошей девочкой.
Почти.
Выпивала. Редко. Материлась. Ради экспрессии. Курила. Но только сигареты. Не спала с кем попало. Ни с кем не спала. Ни разу.
Да я вообще святая.
Была.
А теперь.
Я разжимаю кулак, смотрю на свою ладонь. Кровь проступает там же, где змеится шрам. Я не замечаю, как царапаю руку, слишком сильно сжимая ключ.
Я не замечаю, как обрекаю людей на смерть. Как подставляю собственных родных. Как рискую чужими жизнями.
Я ничего не замечаю.
Я игнорирую.
Я в оппозиции.
К здравому смыслу.
Я верю. Будто могу выбирать. Хотя я не могу выбрать даже оружие, из которого меня пристрелят в следующей серии.
Ну, и наплевать.
Плевать, плевать, плевать.
Почему мне нравится это повторять?
Гребаное заклинание.
Ледяной нож гуляет между позвонками.
Я открываю дверь окровавленным ключом. Пальцы дрожат. Металл лишь чудом не выскальзывает, не падает на пол.
Толчок.
Ладонями.
По гладкой деревянной поверхности.
Толчок.
Пульса.
По взмокшим вискам.
Толчок за толчком.
Я шагаю прямо в ад.
Здесь царит полумрак. Единственный источник света – пылающий камин. Треск поленьев, запах смолы. Блики пламени как пятна крови. Повсюду жмутся мрачные тени.
И мне не спрятаться. Не скрыться.
Я запираю дверь.
И себя.
На ключ. © https://lady.webnice.ru [-1.18.118.145.114.735.e08ea5eac4023fc74c05b98d1dade2a0]
Поворачиваюсь, делаю несколько шагов.
Кажется, я иду вперед.
Или это только ливень идет?
Градом.
В моих ушах.
А под кожей лед.
И провода искрят.
Огонь так и манит меня.
Свет и тьма.
Их причудливая игра.
Завораживает.
Выбивает остатки дыхания.
Я ступаю дальше.
В бездну.
По привычке, не оборачиваясь.
Я продвигаюсь.
К трону Сатаны.
Точнее – к креслу, которое возвышается у камина. Боком ко мне. Окутано мраком, расплывается, лишается четких контуров.
Я отмечаю детали. Выхватываю в хаотичном порядке. Взгляд мечется точно зверь за прутьями решетки.
Бритый череп. Широко расставленные ноги. Высокие сапоги. Изувеченная рука на подлокотнике. Скрюченные пальцы. Кровь. Сочится вниз. И внизу. На ковре.
Знакомый профиль высечен на границе беснующихся теней. Вырезан. По живому, по больному, глубоко во мне.
Я так хочу...
Просто коснуться.
Дотянуться. Дотронуться. Провести ладонями там, где напрягаются желваки. Подразнить зверя внутри. Одурманить запахом собственной крови.
- Проваливай, - хрипло бросает фон Вейганд.
- Это я, - шепчу одними губами.
Как будто он и без того не знает. Как будто кто-нибудь из слуг посмел бы ворваться в покои хозяина. Как будто тут есть другие психопаты, напрочь лишенные инстинкта самосохранения.
- Раздобыла еще один пистолет? – спрашивает холодно.
- Нет.
- Тогда убирайся.
- Я... - запинаюсь, набираюсь смелости, завершаю фразу: - Не уйду.
Не то рык, не то смех. Жуткий, гортанный. Звук с того света.
Я цепенею.
Он поднимается. Резко. Направляется ко мне. Сокращает расстояние так быстро, что я не успеваю отступить назад. Грудь сдавливают железные прутья. Кислород не поступает в легкие. Мои зрачки расширены как после дозы запрещенных препаратов.
- Прочь отсюда, - отрывисто чеканит фон Вейганд. – Прочь.
- Никогда, - тихо отвечаю я. – Даже не надейся, не проси.
- Не просить?
Он хохочет. Раскатисто. И ощущение такое, будто гром проходит сквозь меня.
Вены на мощной шее моментально вздуваются, выдавая ярость. Пальцы сжимаются в кулаки, чтобы не сжаться вокруг моего горла. Но эта отсрочка ненадолго.
- Не проси, - повторяю твердо. – Потому что сейчас моя очередь.
Развязываю пояс, сбрасываю халат.
Я хочу показать свой наряд.
Не зря ведь подбирала.
Я надела особенный костюм.
Костюм самой себя.
Опускаюсь на колени.
Абсолютно голая.
Послушная, покорная.
Склоняю голову.
Утыкаюсь лбом.
В пол.
Я пыль.
У твоих ног.
- Бл*дь, - холодно выдает фон Вейганд. – Что ты творишь?
- Все, - шепчу, стараюсь побороть нервную дрожь. – Все, что захочешь.
- Да неужели, – хмыкает с презрением.
Пожалуй, это была плохая идея. Сделаю выговор Андрею. Если выживу.
А может, я сама подставилась? Отыграла по чужим правилам. Тупая пешка шагнула в пропасть, подписала смертный приговор.
Я мастер. Мастер лажать. Способна провалить любую партию.
- С кнутом не вышло, взялась за пряник, - мрачно заключает фон Вейганд.
Опускается рядом. Встает на одно колено. Собирает мои волосы в пучок на затылке, тянет, вынуждая приподняться, запрокинуть голову назад.
- Жаль, родители не учили тебя держаться подальше от бешенных животных, - продолжает ледяным тоном.
- Не жаль, - выдыхаю судорожно.
Поворачиваюсь, трусь щекой о его руку. Взгляд не отвожу. Ни на миг. Глаза в глаза. Пульс в пульс.
- Если бы я поступала так, как учили родители, я бы никогда здесь не оказалась, - замечаю тихо. – Я бы не пришла в твой номер.
Он улыбается. Мягко. Искренне. По-настоящему. Но его лицо остается каменным, ничего не выражает.
Он разделывает меня. Режет на части. Как мясник. Как палач. Как маньяк. Но только без ножа.
Его горящий взор входит под кожу раскаленным клинком. Полосует, пронзает. Вновь и вновь.
- Я бы сам тебя взял, - говорит фон Вейганд.
- Так возьми.
Звучит будто вызов.
Нет.
Это и есть вызов.
- Накажи меня. Ударь. Изнасилуй. Унизь. Проведи сквозь ад. Сломай. Сделай хоть что-нибудь. Что угодно. Не надо играть. Не надо изображать равнодушие. Не притворяйся, будто все кончено, будто тебе наплевать.
Истерика в разгаре.
Теряю берега.
- Отомсти. Отплати. Причини боль. Дикую. Невыносимую. Только не молчи. Не отталкивай.
Лицо опаляет огонь. Терплю, сражаюсь с отчаянием.
Судорожно сглатываю. Не закрываю глаза, не отворачиваюсь.
Что-то стекает по щекам. Что-то жжет в груди. Что-то пожирает меня изнутри.
- Я сделаю все. Правда. Я клянусь. Самые грязные фантазии. Самые жуткие, самые жестокие. Просто прикажи. Скажи, скажи мне.
Он молчит.
А его пальцы впиваются в мои волосы так сильно, точно желают снять скальп. Оставить сувенир. На память.
- Пытай меня. Истязай. Получай наслаждение. На свой манер. Я не буду сопротивляться. Не буду умолять. Или буду. Как тебе больше понравится.
- Никак, - глухо бросает фон Вейганд.
Стальная хватка вмиг разжимается.
- Пожалуйста, - бормочу я.
Тянусь к нему, пытаюсь прикоснуться.
Но он поднимается и отступает, отходит в сторону.
Слишком скучно. Пресно. Зверю не интересно, когда добыча сервирует себя по доброй воле.
- Алекс! – восклицаю с отчаянием.
Я зову того, кто никогда ко мне не вернется. Имя срывается с губ рефлекторно. Как молитва. Как заклинание. Как проклятие.
Я лишаюсь гордости. Окончательно.
Я ползу. По полу, по ковру. Я на коленях. Дрожащая, сгорбленная. Гнусь к земле, трепещу от утробного ужаса.
- Прошу, - цепляюсь за кожаные сапоги, за темные брюки. – Прости меня. Пожалуйста, я умоляю.
Не понимаю, что делаю. Не представляю, не ведаю. Повинуюсь порыву. Выпрашиваю милость. Милостыню. Вымаливаю. Жалкая. Униженная. Раздавленная.
Я пытаюсь остановить колесо судьбы.
Собой.
Телом.
И душой.
- Я не могу тебя потерять, - шепчу враз пересохшими губами. – Я не хочу.
Без слов.
Фон Вейганд поднимает меня. Грубо. Резко. Рывком. Обхватывает за плечи. Вздергивает. Точно на виселице. Взгляд черных глаз душит похлеще петли.
Господи, помоги.
- Он мертв, - произносит холодно.
- Кто? – шепчу на выдохе.
Я чувствую дрожь.
Свою. Чужую. Не разобрать.
Возможно, мне просто чудится.
Очередная иллюзия.
Мираж.
Тот, кто любил меня. Тот, кто меня оставил. Тот, чье сердце горело для меня. Там. Давно, далеко, в забытом городе.
Единственный человек на земле.
Мой человек. Мой мужчина. Первый. Во всем. И последний.
Я хочу умереть. Хочу сгореть. С твоим именем на устах. Хочу пылать. Хочу леденеть. Хочу погибать. Только в твоих руках.
Верни мне.
Наш потерянный рай.
- Твой парень, - вкрадчиво поясняет фон Вейганд. – Стас.
Это совсем не тот, о ком я спрашиваю.
Не тот, о ком хочу знать.
Хоть когда-нибудь.
- Его больше нет, - продолжает ровно.
- Не... мне не важно.
- Тогда по кому эти слезы?
- Слезы? – глупо переспрашиваю.
Всхлип рвется из горла.
На губах и правда солоно.
- Нет, - нервно мотаю головой. – Нет, я не плачу.
- Ты рыдаешь, - обхватывает мое лицо ладонями, его пальцы сдавливают виски, вынуждая взвизгнуть. – Ничего. Ты еще не так зарыдаешь.
- Пожалуйста, я...
- Как трогательно, - цедит с презрением. – Пришла вымаливать прощение для своего любимца.
- Ты не прав.
- Повтори.
- Ты, - выдаю сдавленно, осекаюсь, но все-таки завершаю фразу: – Не прав.
Сейчас он раскроит мой череп. Раздавит голыми руками. Расколет на части. Раздробит, сотрет в порошок. Легко и просто. Без лишних церемоний. Без напряжения. Играючи, с наслаждением.
- Пожалуйста, - говорю чуть слышно. – Ты не должен быть таким.
- Каким? – хмыкает. – Монстром? Чудовищем? Собой?
- Это не ты.
- Это я.
- Я не верю.
Вдох.
Выдох.
Жадно.
Судорожно.
Дышим.
И отнимаем кислород.
Друг у друга.
- Я никогда не обещал тебе сказку.
- Мне не нужна сказка. Нужен ты. Настоящий.
- Так бери.
Содрогаюсь.
Его голос обжигает меня.
Неужели...
Я даже не осмеливаюсь додумать эту мысль. На краткий миг кажется, будто он и правда простил. Будто время обратилось вспять. Будто у нас еще есть надежда. Шанс. Будто не ради издевки мне вернули мой собственный вызов.
Стена дает трещину.
Но это обман.
Разрушен замок из стекла. Зеркало раскалывается. Прямо под моими судорожно сжатыми пальцами. Разверзается точно бездна. Рваные осколки вонзаются в податливую плоть. А я совсем не ощущаю боли. Я под анестезией. Утробного ужаса.
- Вниз, - ледяной приказ. – На колени.
Безразлично.
Безлично.
- Что? – бормочу сдавленно.
- Жаждешь настоящего, - саркастически ухмыляется фон Вейганд. – Валяй, готовься принять по самые гланды.
Отпускает на волю, позволяет упасть на пол. Поглаживает по макушке. Нежно, небрежно. Перебирает спутанные пряди волос. Потом резко вдавливает мою голову в свой пах.
- Я не...
Замолкаю, не решаюсь продолжать.
Его вздыбленный член упирается в мою щеку. Ощущаю жар плоти даже через плотную ткань брюк. Во рту моментально скапливается слюна.
Гигантский. Твердый. Раскаленный.
Я могу очень четко представить, как он входит в мое горло. Двигается точно стальной поршень. Заставляет задыхаться, перекрывает воздух.
Озноб сотрясает тело.
Я теряю контроль.
Взгляд затуманивается, губы приоткрываются. Обмякаю, расслабляюсь. Безвольно растекаюсь в жестоких руках.
Я покоряюсь рефлексам.
- Завелась, - заключает фон Вейганд.
Ничего не отвечаю. Прикасаюсь к нему. Сквозь ткань. Прижимаюсь ртом к враз напрягшемуся органу. Провожу языком по всей длине.
У меня перехватывает дыхание.
От собственной наглости.
Развратно. Грязно. Разнузданно.
Но это удивительно правильно.
Я хочу его.
Везде.
- Хватит, - резко отстраняет. – Я не нагулял аппетит.
- Издеваешься? – голос срывается, продолжаю шепотом: – Ты возбужден.
- Я не стану трахать твой лживый рот, - буквально выплевывает.
Наматывает мои локоны на кулак, дергает вверх, вынуждает подскочить на ноги с диким воплем. Толкает к двери, открывает замок, выталкивает за порог. Бросает халат следом за мной.
- Нет, - впиваюсь скрюченными пальцами в широкие плечи. – Пожалуйста, нет.
- Изголодалась по сперме? – обдает ледяным презрением. – Обратись к охране. Может, кто-то сжалится и спустит в твою глотку.
- Нет, нет, нет, - повторяю лихорадочно. – Прошу, не прогоняй.
Игнорирует.
Отдирает от себя.
Насильно.
- Скажи, - кусаю губы. – Что мне сделать?
- Ничего, - выдает отрывисто. – Убирайся.
Все мольбы мимо.
Падаю ниже.
- Я буду такой, как ты хочешь, - шепчу, глотая слезы. – Я буду любой. Я стану. Я справлюсь. Клянусь.
Опускаюсь на пол.
Цепляюсь за брюки.
Суетливо. Судорожно.
Хватаюсь за сапоги.
Нервно. С отчаянием.
Мои пальцы в крови.
Бью по клавишам.
Но не попадаю в ноты.
Что-то ломается внутри.
Хрустит.
Скорбно. Мерзко. Жалобно.
Наверное, это мой хребет.
- Прошу, пожалуйста.
Рыдаю.
Взахлеб.
Склоняюсь.
До земли.
Сгибаюсь.
В три погибели.
Я пытаюсь поцеловать его ноги.
- Дрянь, - ругательство сливается с рычанием.
Он не позволяет.
Хватает за горло.
Отрывает от пола.
- Я... - задыхаюсь.
Притягивает ближе.
Ослабляет захват.
- Поздно, - говорит фон Вейганд.
- Для чего? – спрашиваю одними губами.
- Для всего.
Я едва прикасаюсь ступнями к ковровому покрытию.
Я в невесомости.
В недоумении.
В неведении.
Я все еще надеюсь.
- Возьми меня, - срывается как заклинание. – Прости меня.
Я обхватываю его руку. Цепляюсь дрожащими пальцами за запястье. Стараюсь нащупать пульс.
Мерный. Ровный. Тяжелый будто удар грома.
Никакого волнения. Никаких эмоций.
Робот.
А по глазам и не скажешь. В гремучей черноте плавится металл.
- Я твоя, - пробую пробиться сквозь железные жернова. – Только твоя.
- Моя.
Он склоняется, разрывая зрительный контакт, прижимается губами к яремной вене. Не целует, просто касается. Трется щекой о шею, зарывается пальцами в мои волосы.
- Девочка моя, родная, - обжигает кожу горячим дыханием, медленно обводит ухо языком и хрипло выдает: - Если я захочу тебя на своем члене, я тебя на него насажу.
Отпускает.
Нет.
Отталкивает.
Нет, нет.
Как надоевшего зверька.
Как опостылевшую игрушку.
Как неодушевленный предмет.
Нет, нет, нет.
Фон Вейганд закрывает дверь.
Навсегда.
Здесь больше нет места для меня.
***
Я мертва.
Повержена. Похоронена. Заживо замурована.
У меня заканчиваются слова.
Я под бетонной плитой.
Партия проиграна.
Фигуры расставлены по местам. Кого обратно под стекло, кого сразу в расход. Счет печальный. Минута молчания. Судьба ничего и никогда не прощает.
Но я не сдаюсь.
Я еще поборюсь.
Возьму паузу. Успокоюсь. Придумаю новый план. Разработаю очередной проект. Еще более безумный.
Я соберу остатки себя.
Сглотну.
Боль. Горечь. Отчаяние.
Я двинусь дальше.
Пусть гвозди забиваются. Пусть комья земли летят на плотно приколоченную крышку. Пусть надо мной уже сто раз прочли молитву.
Пусть.
Я сумею.
Я вернусь.
А пока...
Наощупь иду по полутемному коридору. Сдерживаю рыдания. Вытираю слезы тыльной стороной ладони. Измятый халат наброшен на плечи. Измятая гордость зажата в кулак.
Я возвращаюсь в свою комнату.
Я возвращаюсь к себе.
Прежде мне казалось, будто борьба – это подвиг.
Не уступать, не сходить с намеченного курса, добиваться цели. Вгрызаться. И выгрызать мечту. Теперь понимаю, все обстоит иначе. Борьба – это в порядке вещей.
Если ты упал, ты должен подняться. Других вариантов тут нет. Не важно как. Не важно где. Хоть даже захлебываясь в дерьме. Будь добр двигаться дальше. Выгребать.
Сломанные кости не являются оправданием. Ничто не является оправданием. Выход есть всегда, ведь ты создаешь его сам.
Единственный хозяин твоей судьбы живет внутри.
***
Холод заставляет вздрогнуть. Шорох ткани оглушает. Чувства обнажены, напряжены до предела. Сквозь сон все ощущается гораздо ярче. Бьет по нервам.
Я поворачиваюсь, поднимаюсь на постели, разлепляю отяжелевшие веки.
- Ты, - сглатываю так, что ком встает в горле.
- Ожидала увидеть кого-нибудь другого? – усмехается фон Вейганд. – С кем бы ты хотела просыпаться по утрам?
Он отбрасывает одеяло, сдергивает с меня простыню, потом направляется к окну, рывком раздвигает шторы. От каждого его движения веет сдерживаемой силой. Звериной яростью. Дикой, губительной. Такой, которая способна вырваться наружу и уничтожить все вокруг.
Цепь натягивается, звенья гремят.
Я невольно ощупываю шею.
- Извини, разочаровал, - продолжает нарочито елейно. – Но не все потеряно. У тебя еще есть шанс проститься со своим драгоценным.
- О чем ты? – от недоброго предчувствия стынут внутренности.
- Сама взгляни.
- Я не понимаю, - едва ворочаю языком.
- Давай, - кивает в сторону окна. – Смелее.
- Что там? – спрашиваю сдавленно.
- Посмотри.
Соскальзываю с постели.
Леденею.
На негнущихся ногах приближаюсь вплотную к фон Вейганду, замираю рядом, застываю, примерзая к полу. Взираю вперед. Прозрачное стекло мутнеет перед глазами. Пульс бьет по вискам, вынуждает содрогнуться. Мотаю головой, пытаюсь прогнать наваждение.
- Ну как? – насмешливо осведомляется мой палач. – Счастлива?
- Т-ты, - запинаюсь. – Ты солгал.
- Когда?
- Ночью, - моргаю часто-часто, стараюсь сдержать слезы.
По узкой тропе идет мужчина. Медленно, еле продвигается, опираясь на костыли. Он сгорблен, изранен, измучен. Но жив. Одна нога в гипсе. Одна рука перевязана. Но это детали. Главное – жив.
Зажимаю рот ладонью, стараюсь не закричать.
Внутри разжимается тугая пружина. Пистолет разряжен. Теперь можно спокойно выдохнуть.
Это Стас.
Ошибка исключена.
Вдруг картина меняется. Подъезжает автомобиль, тормозит, останавливается совсем близко. Открывается дверца, из салона выскакивает темноволосая девушка. Худая, высокая. Она моментально бросается к мужчине, обнимает, целует.
Его сестра.
Сомнений быть не может.
- Зачем? – закашливаюсь от волнения. – Зачем ты солгал?
- Это не Стас, - отвечает ровно. – Это Кевин Ломакс.
- Что? – выдаю пораженно, оборачиваюсь к нему. – Как в «Адвокате Дьявола»?
- Кевин действительно подающий надежды юрист. Сегодня он отправляется в Нью-Йорк, будет строить карьеру в известной фирме, - говорит спокойно.
- И в чем суть? – спрашиваю нервно. – Чего добиваешься?
- Убиваю его – рыдаешь, - хмыкает. – Оживляю – тоже недовольна.
- Я просто пытаюсь понять, - начинаю осторожно.
- Не надо, - обрывает. – Тебе не идет мыслительный процесс.
Отступаю на шаг.
Бездумно.
Инстинктивно.
Меня бросает в жар. От одного взгляда. Темного, мрачного, горящего. Пронизывающего, проникающего насквозь. Подчиняющего.
Я чувствую себя абсолютно голой. Даже в просторной пижаме из достаточно плотной ткани.
Поворачиваюсь, будто надеюсь спрятаться, скрыться от пристального внимания. Опять смотрю в окно, изучаю происходящее по ту сторону стекла. Судорожно выдыхаю.
Стас усаживается в автомобиль вместе со своей сестрой. Пара мгновений – черный джип трогается с места.
Все выглядит мирно.
- Куда они едут? – спрашиваю тихо.
- В аэропорт.
- Так легко отпускаешь?
Мертвая тишина.
Я не слышу даже бой собственного сердца.
Обнимаю себя, скрещиваю руки под грудью. Безотчетно пытаюсь защититься, отгородиться. Наивная.
- Я свое не отпускаю, - произносит фон Вейганд.
Его полные губы складываются в пугающей ухмылке. Клыки обнажены. Зверь готов впиться в мою глотку.
- А он твой? – выдаю глухо.
- Время покажет.
Почему это звучит как «мой»?
Мой.
С потрохами.
Как и все вокруг.
Как и весь мир.
- Снимай штаны, - холодно заявляет фон Вейганд.
- В смысле? – чудом удается выдавить вопрос.
- Снимай свои очаровательные штанишки, - намеренно растягивает слова, явно издевается, после прибавляет ледяным тоном: – И трусы тоже снимай.
- Я не по...
- Встань на колени, - повелевает хлестко. – На край кровати. Ладони на задницу. Раздвинь ягодицы.
- Я не буду этого делать, - отрицательно качаю головой.
- Предложи мне себя.
- Что?
- Предложи себя выеб*ть.
Отшатываюсь.
Ощущение как от удара в челюсть.
Опираюсь о стену возле окна.
Трусливо дрожу.
Цепенею.
- Н-нет.
- Ладно.
Он достает мобильный телефон, набирает чей-то номер, бросает одну короткую фразу по-немецки.
Знакомые слова. Очень, до боли. А перевести не могу.
Плохо, когда забываешь то, чего не знал.
- Что происходит? – судорожно втягиваю ртом воздух. – Что ты делаешь?
- Судьба – шлюха та еще, - криво улыбается. – Сегодня валяется у тебя в ногах, умоляя принять щедрые дары. А завтра напрочь забывает о своих обещаниях.
Это намек.
Четкий.
Четче некуда.
- Ты решил принять мое предложение?
Затравленно озираюсь.
Взгляд задерживается на стекле. Случайно. Замечаю, что черный джип возвращается обратно. Притормаживает. Рядом возникает охрана. Дверца открывается и...
У меня сдают нервы.
- Хорошо, - лихорадочно киваю. – Пусть они едут. Пусть отправляются в аэропорт. Не нужно их трогать. Я прошу тебя. Пожалуйста, прекрати.
Стягиваю штаны. Быстро, резко. За секунду. Спотыкаюсь. Еле держусь на ногах. Колени слабеют, подгибаются. Бедра охватывает трепет.
- Шантажируешь? – истерично посмеиваюсь. – Чужой жизнью?
Цепляюсь пальцами за подоконник, отчаянно пытаюсь удержать равновесие.
Боже, как же сильно я хочу очнуться от этого жуткого сна, вернуться к истокам.
- Алекс, - шепчу, теряя дыхание. – Остановись.
- Зачем? – спрашивает вкрадчиво.
- Ради меня, - запинаюсь.
Не могу подобрать правильный ответ.
Тут бы замолчать.
Заткнуться.
Затаиться.
Выждать.
- Разве это плохо? – бросаю с горечью. – Я просто не хочу, чтобы ты убивал. Не важно кого. Вообще не хочу.
- А ты кто? – обдает льдом.
Вмиг сокращает расстояние между нами. Обхватывает мой подбородок. Накрывает крупной ладонью. Надавливает. Вынуждает открыть рот.
- Кто ты? – повторяет холодно.
Сдавливает мой язык, зажимает пальцами точно железными тисками. Заставляет жалобно скулить, задыхаться от боли. Вызывает судорожные спазмы.
- Никто, - усмехается. – Ничто.
Усиливает давление, принуждая взвизгнуть.
- Твой язык вылижет абсолютно все, - чеканит мрачно. – Яйца. Задницу. Подошву моих сапог.
Склоняется надо мной, смотрит прямо в глаза.
И плюет.
Прямо в распахнутый рот.
- Глотай.
Замираю.
Дергаюсь. Пробую вырваться. Отчаянно мотаю головой.
А он сдавливает язык сильнее, тянет и снова плюет.
- Это просто слюна, - ухмыляется. – Пока что.
Сглатываю.
Рефлекторно.
Слезы струятся по щекам.
- Мы обойдемся элементарными командами, - обещает с обманчивой мягкостью. – Даже ты поймешь. Лизать. Сосать. Глотать.
Фон Вейганд отпускает меня лишь для того, чтобы избавить от нижнего белья. Рвет кружево на части, отбрасывает подальше. Однако верх пижамы не срывает.
- Хочешь превратить в животное? – вытираю рот тыльной стороной ладони. – Поступишь как лорд Мортон с Дианой?
- Нет, - губы кривятся в улыбке, а глаза ледяные. – Он жаждал ответа. В нем жила любовь, пусть и на грани ненависти. Страсть. Безумие. Бешенство.
- А в тебе?
- А во мне ничего.
- Так не бывает.
Он делает шаг вперед, вынуждая меня вжаться в стену. Его пальцы накрывают лоно, не встречая ни малейшего сопротивления. Не ласкают. Сжимают, сдавливают. Кусок мяса хватают нежнее.
- Алекс, пожалуйста.
- Ты такая мокрая, - протягивает издевательски. – Жаль не в том отверстии, которое я буду трахать.
- Алекс! – всхлипываю.
Поднимаюсь на носочки, стараюсь ускользнуть. Пробую оттолкнуть его руку, отстранить, отвести в сторону.
- Его больше нет, - роняет небрежно.
- Кого?
- Твоего Алекса.
Сминает мою плоть. До боли. Толкает вперед. Вбивает в стену. Толкается внутрь. Вводит сразу несколько пальцев. Таранит безжалостно.
Я кричу. Царапаю его ногтями.
Только все зря.
- Еще одно движение – засажу руку по локоть, - заявляет ровно.
Застываю.
Меня знобит.
- Ты кончишь на счет «раз».
- Я не...
- Раз.
Темнеет в глазах.
Низ живота сводит тягучая судорога.
Я умираю.
Обмякаю.
Точно тряпичная кукла.
- Ты что-то сделал со мной, - бормочу едва различимо. – Ты что-то нажал.
- Нет, - бросает с насмешкой. – Просто ты моя шлюха и течешь от каждого моего движения.
Отстраняется.
Отходит.
- Встань на колени.
Подчиняюсь.
Опускаюсь.
Это легко.
Колени не держат.
Гордость тоже.
- Не здесь.
Фон Вейганд смеется. Его хохот будто раскаты грома. Содрогаюсь. Снова и снова. От этого жуткого звука стынет кровь.
- На край кровати, - уточняет приказ.
Облизываю пересохшие губы.
Слишком далеко.
Мне туда не дойти.
Подаюсь вперед. Наклоняюсь. Выгибаю спину. Опираюсь на ладони. Ползу медленно. Неспешно. Продвигаюсь, покачивая бедрами.
Я провоцирую дикого зверя. Наверное, я просто чокнутая.
Рык вырывается из груди. Не из моей. Но и не из чужой.
Покорно принимаю нужную позу.
- Прогнись, - говорит фон Вейганд. – Раздвинь ягодицы.
Утыкаюсь лбом в постель.
Странно, что кровать не дымится. Моя температура давно превысила все допустимые градусы.
- Возьми меня, - говорю я.
- Больше чувства.
- Трахни, - в голосе прорезается непривычная хрипотца. – Трахни меня. Жестко. Глубоко. Всади до упора.
- Ты умеешь лгать гораздо лучше.
- Я не лгу.
Он подходит ближе.
Ковер не заглушает его тяжелую поступь.
Вот черт.
- Придется заняться твоим обучением, - заявляет с показным сожалением.
Приближается вплотную.
Каждый его шаг отбивается внутри.
- Трахни, пожалуйста.
- Умоляй так, чтобы я поверил.
Щелкает пряжка ремня.
- Прошу, - сжимаю зубы до скрипа и разжимаю. – Возьми меня туда.
- Куда?
- В задницу.
Удар жалит кожу.
Кричу, отдергиваю руки.
- Ладони на место, - повелевает фон Вейганд.
- Но... - пытаюсь запротестовать.
- На место.
Выполняю приказ.
- Раздвинь ягодицы. Шире. Еще шире.
Он бьет меня опять. Резко. Жестоко.
Ремень полосует зад. И пальцы. Обжигает. Опаляет. Выжигает клеймо.
Давлюсь воплем. Захлебываюсь. Тону.
- Можешь кричать, - бросает с насмешкой. – Этого я не запрещал.
Благодарю.
Кусаю простынь, захлебываюсь слезами. Сдерживаюсь изо всех сил. Однако не ору, не даю ни единому звуку сорваться с уст.
Ремень гуляет от поясницы до лона. То выше, то ниже. Поднимается и опускается. Вольно, размашисто. Вспарывает кожу.
- Руки! – рычит фон Вейганд, лишь стоит мне поменять положение. – Ладони обратно. На ягодицы. Быстро.
Он способен забить меня.
До смерти.
Обычным ремнем.
- Пожалуйста, хватит, - сдаюсь. – Прекрати.
Удар за ударом.
Не могу не кричать.
Задыхаюсь.
- Вы*би, - бормочу практически беззвучно. – Вы*би меня.
- Громче.
- Вы*би! – восклицаю надрывно, глухо прибавляю: - В задницу.
Экзекуция прекращается.
- Как именно мне тебя выеб*ть? – интересуется ленивым тоном.
Окровавленный ремень обвивается вокруг моего горла.
- Как... как хочешь, - шепчу сдавленно. – Как тебе нравится.
- Покрути задом.
Послушно двигаюсь.
- Активнее.
Его огромный член упирается между ягодиц.
Вскрикиваю.
- Прошу, не надо.
- Крути.
Обращаюсь в статую.
Отказываюсь повиноваться.
Ремень затягивается.
- Нет, - вдруг начинаю вырываться. – Нет, пожалуйста, нет.
- Давай, доставь мне удовольствие.
Замираю.
С ужасом осознаю, что в напрасных попытках освободиться, только теснее прижимаюсь к мучителю, сама же трусь о его раскаленную плоть.
Фон Вейганд дергает ремень, заставляя откинуть голову назад, выгнуть позвоночник до предела.
- Я оттрахаю твою задницу, - шепчет на ухо. – Без смазки.
- Прошу, не...
- А потом ты будешь вылизывать мой член. Вычищать губами и языком. Я покажу тебе все, что мне по-настоящему нравится.
- Н-не надо.
- Ты войдешь во вкус.
Я хочу возразить. Я пытаюсь.
Но уши закладывает.
Чей это крик? Чья это боль?
Не знаю. Не понимаю.
Я протестую. Отказываюсь. Я не верю, что это действительно происходит. Что это реальность. Такая реальность.
Фон Вейганд овладевает мною. Постепенно. По миллиметру. Проникает внутрь, пробирается глубже. Растягивает. Медленно. Неумолимо.
Вопль забивается в горле.
- Чувствуешь? – ремень плотнее обвивается вокруг моего горла, почти перекрывает кислород. – Расслабься.
Нет.
Нет, нет.
Это невозможно.
Физически невозможно.
Только не так.
Без смазки.
Он слишком большой.
Огромный. Гигантский.
Он не поместится.
Не войдет.
- Идеально, - заключает фон Вейганд. – Туго. Тесно. Горячо.
Его бедра ударяются о мои.
И кто-то надрывно кричит.
- Тише, - он зажимает мой рот ладонью. – Сдержи свой пыл.
Тело сводит спазм.
Дергаюсь.
Хриплю.
- Тихо, - он сильнее затягивает ремень.
Слезы из глаз. Искры из глаз.
Слепну.
Мечтаю отключиться.
Окончательно.
Только не суждено.
Везение утрачено.
Навечно.
- Я буду трахать твою задницу каждый день. Привыкай. Буду вгонять по самые яйца и разрабатывать.
Вырываюсь.
Тщетно.
Цепляюсь пальцами за ремень.
- Ладони на место, - холодный приказ.
Крепче обхватываю толстую полоску кожи. Пробираюсь под низ. Оттягиваю, ослабляю давление.
Этот ошейник еще можно сбросить. Сорвать.
Но как быть с тем ошейником, который сдавливает тисками изнутри?
- Валяй, - хмыкает фон Вейганд. – Как пожелаешь.
Не подчиняюсь ему.
Бунтую.
Это мой единственный способ выразить протест. Держать свои ладони на собственном горле. Не на заднице.
- Так даже интереснее, - ухмыляющиеся губы прижимаются к виску. – От твоего сопротивления твердеет член.
- Ублюдок!
- Да, - охотно соглашается. – Наконец, ты это поняла.
Отпускает, отбрасывает ремень, позволяет вдохнуть. Слегка отстраняется, тянет за волосы, заставляя повернуть голову. Разглядывает мое лицо.
В комнате светло.
Тогда откуда чернота?
Заполняет. Затапливает. До краев.
Жадно глотаю воздух.
Но не дышу.
Не могу.
Когда он так.
Со мной.
Так.
Сердце не бьется.
Такт в такт.
Не бьется.
Никак.
Пульс гаснет.
- Алекс, - выдыхаю сдавленно.
Я безнадежно поражена.
Заражена.
Им.
Изнутри.
Его имя течет по каждой из моих вен.
- Алекс, - повторяю судорожно.
И пусть я зову того, кто никогда не вернется.
Пусть.
Это не важно.
Ничего не важно.
Если он рядом.
Даже так.
Заполняет, раздирая внутренности.
Его дыхание.
Близко.
Опасно близко.
На моих губах.
Ближе.
Еще.
Господи.
Как горячо.
Он целует меня. Пожирает. Впивается, вгрызается в мой рот. Сдавливает, сминает, причиняет боль. Терзает губы. Кусает до крови. Погружает в пугающий омут.
Из огня в холод.
Стон за стоном.
Пробивается сквозь ребра.
Он продолжает трахать меня. Драть. Как последнюю шлюху. Продолжает насиловать. Ломать. Не торопясь. Со вкусом.
Гигантский член вбивается внутрь. Входит толчками. Грубо, мощно, безжалостно. Берет без остатка. Рвет на части.
Фон Вейганд и не думает останавливаться.
Он только начал.
У зверя больше нежности к добыче. Больше чувств, привязанности, симпатии. Чем у него ко мне. Животные проявляют больше любви. При случке.
Его губы душат.
И дарят кислород.
Его член раздирает меня.
И делает самым счастливым человеком на земле.
Он выполняет обещание.
Из моего кошмара.
[Внимание! Текст данного произведения, размещенный автором на странице своего блога https://lady.webnice.ru/blogs/?v=13975 в Дамском клубе LADY, охраняется законом об авторском праве и запрещен к копированию на другие ресурсы без согласия автора. Если вы видите данный текст на другом сайте, это означает, что он был сворован и размещен без разрешения автора.]Я истекаю кровью.
Для него.
И я наслаждаюсь.
Адская боль.
Кричу.
Но он крадет каждый мой вопль. Ртом. Не отдает ничего. Никому. Никогда. Не отдает меня. Даже мне самой. Не позволяет скрыться. Не дает ускользнуть.
Его плоть пульсирует внутри.
Он пульсирует внутри.
Пропитывает артерии.
Пронизывает жилы.
Он и есть моя жизнь.
- Господин Валленберг, - неподалеку раздается вкрадчивое покашливание. – Прошу простить за беспокойство. Дело срочное, не терпит отлагательств.
Бред.
Безумие.
Галлюцинация.
Настежь распахнута дверь. В проходе стоит Андрей.
Отказываюсь верить в происходящее. Открываю и закрываю глаза. Да только ничего не меняется.
Точно галлюцинация. Он бы не посмел. Он же не я.
Шумно сглатываю.
- Какое на хрен дело? – хрипло спрашивает фон Вейганд.
- Посылка, - отвечает невозмутимым тоном, вкрадчиво поясняет: - Та самая. Вы же велели сообщить.
Каменное лицо. Непроницаемое. Завидую такому самообладанию.
Идеальный слуга. Ничем не смутить. Не пронять. Такое впечатление, точно ничего необычного не происходит. А впрочем, ничего необычного и правда не происходит. Хозяин трахает очередную шлюху. Одну из тысячи.
Склоняю голову, облизываю окровавленные губы, прячу горящее от стыда лицо в смятых простынях.
- И что? – обманчиво мягкий голос фон Вейганда пробуждает волну ледяного ужаса в моем теле. – Вот прямо сейчас посылка пришла?
- Посылка доставлена вчера, - произносит спокойно. – Провинившийся слуга уже уволен. Докладываю, как только узнал. Досадное недоразумение. Понимаю, без моей вины также не обошлось, стоило лучше все проконтролировать.
- Прочь, - повелевает мрачно. – В кабинет.
- Разумеется.
Спешит ретироваться. Отступает назад, аккуратно закрывает дверь. Удаляется восвояси, пока еще сильнее не нарвался.
Я слышу его шаги. Слышу как щелкает замок. Вжимаюсь в кровать, мелко подрагиваю, пытаюсь справиться с враз нахлынувшим волнением.
Опять остаемся один на один.
- Новая жертва, - холодно заключает фон Вейганд. – Твоего обаяния.
Крупные ладони накрывают мои бедра, поглаживают медленно и осторожно. Нежно, практически ласково. А потом притягивают, резко вбивают в крепкие бедра.
Огромный член толкается внутрь. Грубо, мощно. Жестко. Раз за разом. Уничтожает, погружает в адское пекло.
- Чем ты их берешь? – ледяной вопрос.
Еще несколько толчков.
Его вздыбленная плоть будто гигантский железный нож. Режет внутренности по живому, вспарывает и терзает, раздирает на части.
Кричу. В матрас. Дрожу. В лихорадке. И все же отражаю выпад.
- Тем же, чем и тебя! – взвываю на выдохе.
- Лжешь.
Он вдавливает меня в кровать.
Я срываю голос.
Я погибаю.
Под ним.
Как и мечтала.
- Никто из них не добрался до твоей задницы, - сжимает истерзанные ягодицы, заставляя хрипеть от боли. – Никто из них не натянул тебя на член.
Несколько ритмичных нажатий – и семя опаляет изнутри.
Фон Вейганд кончает.
- Тебя привлекает только это? – спрашиваю тихо. – Задница?
- Нет, - он смеется, берет меня за горло, вынуждает повернуться, запрокинуть голову назад, наслаждается слезами в моих глазах. – Еще твой рот. Жаль, не могу занять его прямо сейчас. Я бы загрузил в твою глотку, но дело не ждет.
Отстраняется. Поднимается с постели, обтирает член о простынь. На белой ткани зияют кровавые отметины.
Отворачиваюсь. Даже смотреть больно.
Он отправляется в душ, а у меня даже нет сил перевернуться. Нет воли.
Андрей действительно помешал. Испортил момент, сбил настроение. Отвлек от исполнения приговора.
Что за посылка? Чем она так важна?
Заставляю себя прилечь на бок. Взвизгиваю, постанываю. Поджимаю колени к груди, тянусь за одеялом, укрываюсь, стараюсь унять боль, успокоиться.
Я в безопасности.
Пока в ванной комнате льется вода. Пока мой монстр занят, вершит жуткие дела. Пока сила теплится на дне меня.
Всхлипываю, шмыгаю носом. Пытаюсь игнорировать болезненную пульсацию. Однако получается с трудом. Тело будто распирает изнутри. Огромный член больше не вонзается вглубь, но я продолжаю его ощущать.
Подрагиваю. Мелко, судорожно.
Пробую отгородиться от реальности. Представляю себя далеко отсюда. В прошлом. В своей кровати. У родителей дома.
Щеки обжигает от непрошенных воспоминаний. Глаза опять наполняются слезами.
Фон Вейганд и там меня трахал.
Разложил на диване, задрал свадебное платье, раздвинул ноги и взял свое. Набросился точно животное. Но тогда он не был так холоден и жесток.
Я бы хотела забыться. Отключиться, потерять сознание. Ускользнуть из клетки хоть на пару мгновений.
Только удача уже не вернется.
- Мы продолжим, - говорит фон Вейганд. – Позже.
И усаживается рядом.
Кровать пружинит под его весом.
- Продолжим? – мне не удается скрыть ужас.
Мои глаза расширяются, брови взмывают вверх. Приподнимаюсь. Чисто машинально. И тут же вскрикиваю от нестерпимой, жесточайшей боли. Сжимаюсь, сгибаюсь пополам.
Боль выкручивает тело, ввинчивается аж до позвоночника. Тягучая судорога сводит желудок.
- Уверен, ты сгораешь от предвкушения, - усмехается он.
- Я... Ты...
Его ладонь по-хозяйски укладывается на мой зад. Обводит, поглаживает, обжигает даже через одеяло.
- Нет! – нервно мотаю головой. – Не надо. Ты же... ты не хотел меня.
- Не хотел, - подтверждает саркастически. – И до сих пор не хочу. Но твоя шикарная, истекающая кровью задница так и просится на член.
Шлепок пониже поясницы.
Стискиваю зубы, чтобы не завопить.
- Я займусь тобой по-настоящему, - обещает фон Вейганд. – Этой ночью.
- А это? – меня охватывает озноб. - Это разве не по-настоящему?
- Приведи себя в порядок и приходи в мой кабинет.
- Зачем? Что ты собираешься делать?
- Даю полчаса.
Он покидает комнату, не оборачиваясь.
***
Ненавижу сюрпризы.
Уже.
Застываю на пороге, не отваживаюсь постучать. Вся моя смелость испаряется. Я с трудом держусь на ногах. Не только от страха. Боль по-прежнему не утихает. Хочется забиться в угол и зарыдать. Но я не решаюсь убежать.
Слишком долгая дорога назад.
Отступать поздно.
Теперь только вперед.
Без вариантов.
Прижимаю ледяные ладони к пылающему лицу. Выжидаю, пробую выровнять свою температуру. Поправляю скромное платье. Безликое, бесцветное. Невыразительное.
Платье соответствует хозяйке.
Проклятье.
Дверь распахивается передо мной.
- Заходи, - приказывает фон Вейганд.
Он чует меня.
Везде.
У него нюх дикого зверя.
- Присаживайся, - небрежным кивком указывает на кресло.
Глядя в его горящие глаза, отчетливо понимаю: пощады не светит. Никакой отсрочки, никакого прощения.
Я обречена.
Прохожу вперед. Осторожно, медленно. Чуть вздрагиваю. Каждый шаг дается с огромным трудом. Ступаю как по битому стеклу.
Замечаю, что в кабинете царит хаос. Здесь явно не убирали после моего недавнего вторжения.
Замечаю Андрея. Отвожу взгляд, краснею. Может, сутенер-зануда не видел всего, но и так узрел предостаточно.
Правда помогал? Надеялся спасти? Защитить? Рискнул, пошел против воли собственного хозяина. Добровольно подставился.
Зачем?!
Мои акции на нуле. Хотя нет. В глубоком минусе. Еще честнее – в заднице. Близится развязка. Кровавый финал. Лезвие мягко скользит по сонной артерии.
Замираю возле кресла.
- Я сделал все необходимые фотографии, - произносит Андрей, прячет мобильный телефон. – Этот доклад ему понравится.
- Скажи, что я был в ярости, - говорит фон Вейганд, подходит к столу. – Места себе не находил. Разнес кабинет.
- Он будет доволен.
- Не сомневаюсь.
О чем они говорят? О ком?
Не улавливаю сути. Не тяну. Не выкупаю.
- Я добавлю несколько ярких деталей, - продолжает Андрей. - Для достоверности.
- Добавь, будто я пришиб какого-нибудь слугу.
- Насмерть?
- Почему бы и нет.
- Естественно. Пусть считает, что вы на пределе.
- Точно. Не будем его разочаровывать.
Срываюсь, подаю голос:
- Кого – его?
Фон Вейганд смотрит на меня так, что приходится отвести взгляд. Отступить назад, невольно сгорбиться, съежиться. Пульс приходит в бешенство, сердце стрекочет.
- Лорда Мортона, - в его тоне сквозит могильный холод.
- Но разве Андрей сумеет что-то доложить? – спрашиваю удивленно. – Он же сбежал от этого психопата.
- Психопаты свое не отпускают, - заявляет мрачно.
- Я думала, у Андрея есть компромат. Информация о темных схемах, секретные данные, детальные подробности грязного бизнеса.
- Это легенда.
- В смысле?
- Нет никакого компромата. Никто ни от кого не сбегал. И не сбежит никогда.
Нервно сглатываю.
Возникает ощущение, будто это совсем не об Андрее.
- Не понимаю, - еле шевелю губами. – Как же тогда?
Фон Вейганд ограничивается легким кивком.
- Я шпион, - говорит сутенер-зануда. – Двойной агент.
- Я не... - запинаюсь, качаю головой. – Что? Шутите?
- Лорд Мортон поручил мне особое задание: войти в доверие к господину Валленбергу, отслеживать каждый его шаг, обо всем сообщать.
- Вы издеваетесь, - бормочу.
- Ничуть, - улыбается.
- Значит, нет никакого компромата? Никаких секретов?
- Несколько незначительных мелочей.
- Каких?
- Таких, чтобы хватило для установления доверия.
- Выходит, вы гребаный Джеймс Бонд?
Фон Вейганд хмыкает.
- Если от Мортона и увольняются, то только по частям, - заявляет с недоброй усмешкой.
- И ты так спокойно воспринимаешь это?
- Не мне осуждать его методы.
- Я о другом, - вдыхаю и выдыхаю, пытаюсь успокоить нервы. – Андрей работает на два фронта. Правда рано или поздно всплывет. Лорд раскусит его. А может, уже раскусил. И вообще, откуда ты знаешь, что он верен именно тебе?
- Я готов рискнуть.
- Моими родителями? Он же в курсе всех событий. Левая биография, липовая свадьба, подтасовка фактов.
Зажимаю рот ладонью.
Только поздно, вопрос уже прозвучал. Слова нельзя отозвать назад. Как и дурацкие, безумные поступки.
- Сядь, - бросает фон Вейганд.
- Это не...
- Сидеть!
Опускаюсь на кресло. Мигом, машинально. Тут же подскакиваю от боли. Вскрикиваю и морщусь. Тело обдает огнем.
- Можешь идти, - обращается к Андрею.
Тот медлит. Всего несколько секунд. После подчиняется.
Чувствую себя как последняя сволочь. Человек пробовал помочь, а я обвинила его в предательстве.
- Пожалуйста, давай поговорим, - надеюсь достучаться. – Давай обсудим.
Осекаюсь, потому что фон Вейганд поднимается, направляется ко мне.
- Держи.
Протягивает картонную коробку. Только теперь замечаю, его пальцы крепко перевязаны бинтом.
Холод клубится под ребрами.
- Что здесь?
Послушно принимаю ношу.
Я приму все, что угодно.
Из его рук.
- Посылка, которую я так долго ждал, - отвечает ровно. – Подарок от лорда Мортона.
- За-чем, - запинаюсь. – Зачем ты показываешь мне?
- Ты же так хотела узнать мои секреты.
- Но это не твой секрет.
- Мой, - усмехается. – Теперь.
Крупные ладони опускаются на мои плечи, надавливают, принуждая опуститься вниз, присесть на кресло.
Всхлипываю.
- Почему ты позволил узнать про Андрея? – не слышу собственный голос.
Зато фон Вейганд слышит.
- Потому что ты отсюда никогда не выйдешь.
Содрогаюсь изнутри.
Не издевка, не угроза.
Приговор.
Безразличный, ледяной.
Точь-в-точь как его равнодушный тон.
- Открывай.
- А вдруг там бомба?
- Открой.
Ладно.
Надеюсь, тут не отрезанная лошадиная голова. Вообще не голова. Хотя по размеру подходит. Вполне поместится. Только посылка слишком легкая. Части тела весят побольше. Наверное, проверять не хочется.
Никаких подписей, никаких опознавательных знаков. Обычная упаковка. Никакого креатива.
Разворачиваю оберточную бумагу, извлекаю два футляра. Оба квадратной формы, один совсем маленький, другой достаточно большой. Гладкие, бархатные.
Выдыхаю с облегчением. Во всяком случае, это явно не смахивает на расфасованные по пакетам конечности.
Из двух зол принято выбирать меньшее. Поэтому я открываю миниатюрную коробку. В таких обычно хранят обручальные кольца.
Черт.
Так и есть.
Кольцо.
- Странный подарок, - нервно веду плечами.
- Ничего странного, - заявляет отрывисто. – Приглядись.
Опускается на колени.
У кресла.
Рядом со мной.
Горло сдавливают стальные тиски.
А жестокие пальцы сдавливают мои запястья.
- Не хочу, - выдаю глухо. - Вдруг там яд.
- Как пошло, - ухмыляется. – Мортон играет тоньше.
Ладно.
Будь по-твоему.
Никогда не спорю.
Хоть на расстрел, хоть под нож.
Выбирай.
Я извлекаю кольцо из коробки.
Металл холодит кожу. Белое золото или платина. Не разбираюсь. Не специалист. Камень один. Очень крупный. Видимо это не просто кольцо. Это перстень.
Пристально рассматриваю драгоценность.
Диковинный камень. Непривычная форма. Дивная огранка.
Что это за цвет? Синий. Нет, скорее глубокий голубой. Или... Стоп.
Фантазия уймись.
Все слишком.
Чересчур.
Явный перебор.
Мне кажется или правда похоже?
Хочу задать вопрос. Только не выходит разлепить губы. Не удается вымолвить ни единого слова. Звук не идет из горла. Смотрю на фон Вейганда.
- Да, - говорит он.
- Копия? – роняю сдавленно. – Имитация?
- В каком-то смысле.
- В каком?
- Оригинал хранится у меня.
Вздрагиваю всем телом, перевожу взгляд на кольцо.
- Это же обычная стекляшка, да? – не получается сглотнуть горечь. – Это не настоящее. Это не может быть настоящим. Так не бывает, так не делается.
- Довольно простая технология.
Вглядываюсь в камень.
Очень необычный цвет.
Яркий. Пленительный.
Непривычный.
Врезается в память.
Я уже видела такой.
У Ксении.
- Не верю... он не мог... как?
- Легко.
- Почему? – истерично всхлипываю. – Для чего?
- Захотел.
Металл жжет пальцы.
Раскаляется.
Или это я?
Раскаляюсь.
Раскалываюсь.
Разлетаюсь на части.
На осколки.
На фрагменты.
Судорожно вздрагиваю, пытаюсь примирить истерзанное сознание с объективной реальностью. Только тщетно.
Я уже видела такой камень.
Давно.
В глазах у Ксении.
- Это не камень, - бросаю глухо.
- Не камень.
- Тогда... давно... мне показалось, она носит линзы.
- Не носит.
- Господи.
Мои пальцы дрожат.
Кольцо вибрирует.
Будто оживает.
Эти глаза смотрели на меня.
Я смотрела в эти глаза.
А теперь...
В моих руках.
- Это же ее глаз. Под стеклом. Ее глаз.
Самая безумная фраза.
Чистый бред.
Так не бывает. Нет.
- Но она жива, - шепчу. – Еще есть шанс. Должен быть. Еще можно спасти. Пожалуйста, помоги ей. Прошу, я...
- Открывай второй футляр.
Забирает перстень из моих пальцев, укладывает в бархатную коробку, закрывает.
- Пожалуйста, я...
- Открывай, - обрывает.
Я не подчиняюсь.
Протестую. Не хочу. Но мои руки уже на поверхности футляра, поднимают крышку, раскрывают очередной секрет.
Шкатулка. Прозрачная. Хрустальная. А внутри какие-то проводки. Тончайшие, стальные, сверкающие.
Провожу пальцами по поверхности.
Как же холодно.
- Открывай, - повторяет фон Вейганд.
Исполняю приказ. Рефлекторно.
Тошнота моментально подкатывает к горлу.
Вжимаюсь в кресло, больше не чувствую боли. Своей – не чувствую. От чужой задыхаюсь. Ядовитая, острая. Накатывает волнами.
- Боже, - судорожно сглатываю.
Не ощущаю собственное сердце. Зато ощущаю другое.
Мерная пульсация. Пробивается под пальцами. Сквозь лед. Проникает под кожу. Пронзает, пронизывает.
Электрический разряд. Выстрел. Прямо в голову.
- Тут уже пришлось постараться, - заключает фон Вейганд. – Тонкая работа.
- Ты пугаешь меня, - бросаю нервно.
- Только сейчас?
Провода поблескивают. Оплетают кроваво-красный комок, цепко держат трепещущий сгусток плоти. Искрят будто новогодняя иллюминация.
Спина напряжена. Позвоночник скован холодом. Больше не чувствую боли.
- Это сердце, - шепчу. – Это бл*ть вырванное из груди сердце, а ты рассуждаешь про качество работы с видом долбанного эксперта.
- Не вырванное, а вырезанное, - поправляет мягко. – Причем очень аккуратно. Не обошлось без хирурга.
- Ты... т-ты... серьезно?
- Он заставил его биться, - криво усмехается. – После смерти.
- Ты что, - осекаюсь. – Ты как будто им восхищаешься.
- Приятно иметь такого врага.
Ловко выхватывает хрустальную шкатулку из моих враз онемевших пальцев, закрывает в бархатном футляре, складывает все в картонную коробку. Поднимается, возвращается обратно к столу. Усаживается в свое кресло.
А я не в силах сдвинуться с места. Вообще. Никак, никогда.
Пот струится по спине. Тонкими, ледяными струями.
Мои мысли меня оглушают.
А фон Вейганд молчит.
- Что ты делаешь? – спрашиваю наконец.
- Читаю.
Он действительно берет темный блокнот, листает страницы, изучает неведомую мне информацию. Даже бровью не ведет.
- У тебя на столе коробка с...
Замолкаю.
Не могу заставить себя договорить фразу до конца.
- Так вот почему ты сказал про увольнение, - выдерживаю паузу. – По частям.
- Ты отвлекаешь.
- От чего? – срываюсь на истеричные ноты.
- От чтения.
- И что же там такого любопытного?
- Я озвучу, - кивает и зачитывает: - «Конечно, у меня есть друзья. У любого человека на свете найдется несколько друзей. Но я с ними лжива. Я лгу им обо всем. Я не открываю им свою душу, не хочу быть тем, что я есть на самом деле, не хочу, чтобы они видели меня плачущей от безысходности или меланхоличной. Они видят меня такой, какой я хочу себя показать. Они не догадываются, что это лишь скорлупа, а внутри я пуста».
- Какая-то полная хрень, - кривлюсь.
Издевается.
Точно.
Явно не его стиль.
Он не может такое читать.
Такое даже я не могу читать.
Что за чушь.
Убожество.
- Возможно, другой фрагмент придется тебе по вкусу, - фон Вейганд переворачивает несколько страниц, продолжает чтение: - «Встречались с Катей, ходили на выставку, прикалывались, вспоминали «Бригаду» (она играла «Космоса», а я «Белого»). Пели под музыку из «Бригады», кричали: «Уши мы прокололи вместе! И все проблемы мы тоже решаем вместе! Потому что мы бригада!», «Мы с первого сентября вместе!», «Кос просил купить кокса!» И дико смеялись. Завтра в школе контрольная по истории, будет совсем не смешно».
Меня терзают смутные сомнения.
Напрягаюсь, вглядываюсь в обложку блокнота.
- А вот еще один занятный отрывок, - невозмутимо продолжает фон Вейганд. – Жаль, я не обнаружил продолжения. Слушай: «Серж д’Эмаль привык повелевать. Его распоряжения выполнялись с самого детства. Его род был связан с родом короля. Его считали одним из самых привлекательных и завидных женихов Франции. Его власть охватывала все государство».
Шумно втягиваю воздух.
Кулаки сжимаются.
Инстинкт превыше всего.
- Этот Серж крутой парень, - листает блокнот дальше. – Я бы еще о нем почитал. Только нечего.
Я срываюсь.
С цепи.
Ярость затапливает.
От и до.
Самое нутро.
Я не думаю о последствиях. Не рефлексирую, не медлю. Я вообще себя не контролирую, не управляю собственным телом.
Вскакиваю на ноги, бросаюсь вперед. Через стол. Лечу как шальная пуля. Цепляюсь за блокнот, сжимаю обложку. Дергаю изо всех сил.
Фон Вейганд не отпускает, не позволяет вырвать компромат.
Зверею. Теряю берега. Честь не отстаиваю так, как этот измученный годами артефакт. Ни пяди врагу. Рычу как чокнутая.
Перебираюсь через столешницу, забираюсь на колени к фон Вейганду.
Впиваюсь в обложку, тяну на себя. Царапаюсь, кусаюсь.
Полностью погружаюсь в безумие. Alter ego. На волю.
Борьба. Не на жизнь. Не на смерть.
Борьба. За себя.
Сражаюсь как одержимая. Ловко орудую локтями. Лягаюсь. Ослепленная адреналином, сопротивляюсь до конца. Не оставляю никаких шансов своему сопернику.
Поразительно, на что способен человек, когда терять уже нечего. Когда сожжены все мосты. Когда воздушные замки разрушены.
В клетке со зверем.
Не спастись. Не выжить.
Никому. Никогда.
Если только самому им не стать.
Если не ударить первым.
Дикий вопль вынуждает отпрянуть.
Боль пополам с удивлением.
Отшатываюсь назад.
Оглушенная. Пораженная. Обесточенная.
Застываю. На месте преступления. Вжимаюсь в край стола. Сжимаю блокнот в трясущихся руках. Прижимаю к груди как самый ценный клад.
Я едва понимаю, что происходит. Я знаю только одно: в этот раз кричала не я. Не из моего горла вырвался утробный возглас.
Фон Вейганд поднимается, накрывает мрачной тенью.
Хочу отступить хотя бы на шаг. Отодвинуться. На миллиметр.
Однако отступать некуда. Совсем.
Он прижимает ладонь к лицу.
Почему?
- Хороший удар.
С трудом разбираю его фразу.
Это больше похоже на рычание.
Монстр нависает надо мной.
Опаляет горячим дыханием.
Обдает жаром.
- Что? – спрашиваю сдавленно. – О чем ты?
- Давай еще, - бросает хрипло. – Повтори.
- Я не... я.
Фон Вейганд отводит ладонь. В сторону. И припечатывает тяжелым взглядом. Буквально прибивает к столу. Гвоздями.
- Ударь, - приказывает отрывисто.
- Не понимаю, - нервно дергаюсь, отрицательно качаю головой.
- Ударь меня.
Его правый глаз наливается кровью. Стремительно. В считанные мгновения. Кожа вокруг темнеет. С каждой прошедшей секундой.
Сильнее вжимаюсь в стол. Мечтаю стать предметом мебели.
Мой локоть подозрительно ноет.
- Прости, я... - запинаюсь. – Я случайно.
Не верю.
Невозможно. Нереально.
Как?!
Абсолютно иррационально.
Я что и правда сделала это?
Врезала фон Вейганду.
Локтем.
Прямо в глаз.
Со всей дури.
- Извини, - бормочу надтреснутым голосом.
Подаюсь порыву, подаюсь вперед.
- Ударь меня, - рычит он, почти касается моих израненных губ, сдавливает плечи своими не ведающими пощады руками, встряхивает будто куклу. – Ударь. А лучше – убей.
- П-почему? – задаю очередной идиотский вопрос.
- Потому что я не остановлюсь, - криво ухмыляется. – Я буду насиловать тебя каждую ночь. Я пропущу тебя через такие извращения, что ты возненавидишь собственное тело. Изуродую тебя изнутри. Подгоню под себя. Под свои предпочтения. Даже шлюхи из самого дешевого, грязного борделя не позавидуют твоей участи. Я вы*бу из тебя твои гребаные иллюзии.
Вздрагиваю.
Раз за разом.
Содрогаюсь.
Жуткое признание.
Точно выжжено внутри.
Выпалено.
Огненными буквами.
- Пожалуйста, хватит, - умоляю сдавленно. – Прекрати.
Его смех заставляет меня задрожать.
Погружает в лихорадку.
В оцепенение.
- Тебе не н-надо было т-трогать мой д-дневник, - стараюсь прозвучать четко, да только зубы отбивают чечетку. – Н-не н-надо б-было.
Он вырывает блокнот из моих пальцев.
Без труда.
Отбрасывает подальше.
- А тебе не надо было трогать мой член, - произносит холодно.
- Но я не трогала, - выдыхаю пораженно.
- Ошибаешься, девочка.
Его горячие пальцы стискивают мое запястье.
Как в тисках.
Вжимают в пах.
- Чувствуешь? – шепчет на ухо. – Каменный стояк. Как раз для твоей задницы. Вгонять бы туда и вгонять.
- Нет, нет, нет, - выдаю истерически. – Только не туда. Не так. Прошу, нет. Не сейчас. Я буду кричать. Я...
- Кричи, - хмыкает. – Потом твоя глотка будет загружена. До отказа.
Поглаживает мою шею.
Сзади.
Неторопливо, неспешно.
Размеренными, ленивыми движениями.
А после хватает.
Сминает.
Как животное.
За холку.
Разворачивает, впечатывает в стол, распинает на деревянной поверхности. Вбивает в столешницу, заставляет распластаться на животе. Отбирает волю сопротивляться.
Боль выкручивает каждый позвонок. Сводит мышцы, выламывает суставы. Боль вламывается внутрь меня. Резко и сразу. Лишая выбора.
А ведь фон Вейганд даже не начал.
Тягучие спазмы сводят живот. Ощущение точно мои внутренности наматывают на кулак. Очень медленно, с садистским наслаждением.
Судорожно дергаюсь.
Он наваливается сверху. Давит. Душит. Убивает. Расстегивает ремень. Не спеша, не торопясь. Трется щекой о мою щеку, жадно слизывает мои слезы.
Хохочет.
Боже.
Он монстр.
Он уничтожит меня.
Я не выдержу.
Не смогу, не сумею.
Я...
- Чего затихла? – спрашивает с издевкой. – Потекла?
- Пожалуйста, - умоляю. – Достаточно.
- Я научу тебя получать кайф, - обещает нарочито елейно. – От всего.
- Не надо, прошу, - всхлипываю. – Остановись.
- Зачем?
- Чтобы я, - запинаюсь, задыхаюсь, давлюсь еле сдерживаемыми рыданиями, но все же довожу фразу до логического конца: – Чтобы я могла тебя любить.
Возвращаю ему давно забытые слова.
Последняя молитва.
Последняя надежда.
Последняя мольба.
Обреченного на смерть.
Я.
Только я.
- Нет, - раздается ледяной ответ. – Это больше не сработает.
- Я же...
- Тебе меня не пронять.
Огромный член прижимается к моему бедру. Содрогаюсь, спазм моментально сводит горло, перекрывает доступ кислорода. Раскаленная плоть пробуждает дрожь.
Застываю в ожидании неминуемой боли.
Закусываю губу.
До крови.
Однако ничего не происходит.
Совсем ничего.
Очередная пытка.
Он просто хочет, чтобы я расслабилась. Хочет застать врасплох. Хочет окончательно сломать, нанести самый жуткий удар.
Фон Вейганд вдруг отстраняется.
Отпускает меня.
Это его новая игра.
Дает шанс сбежать. Дарит призрачную иллюзию. Позволяет ускользнуть, дабы догнать и прихлопнуть, размазать, разрушить до основания.
Не делаю ни единой попытки вырваться. Лишь слегка поворачиваюсь. Стараюсь принять чуть более удобное положение, наблюдаю за своим жестоким мучителем.
Он бледнеет.
Смотрит куда-то вперед.
Его лицо ничего не выражает.
Точно восковая маска.
Смуглая кожа приобретает оттенок пепла.
Он будто горит.
Изнутри.
Я приподнимаюсь.
Осторожно. На локтях.
Пробую отследить его взгляд.
Тоже смотрю вперед. На кучу книг. Нет, чуть в сторону. Еще. Еще, еще. На кресло. И ниже. На сиденье.
Судорожно сглатываю.
Гигантское пятно. На светлой обивке. Темно-бордовое. Жуткое, уродливое. Расползается там, где несколько минут назад сидела я.
Смотрю туда.
Не без содрогания.
И ощущение такое будто живот вспарывают стальные когти. Раздирают податливую плоть, пробираются все глубже, проникают до самого нутра.
Не успеваю ничего сказать. Не успеваю даже закричать.
Фон Вейганд опять прижимает меня к столу, задирает платье до талии, сдирает нижнее белье.
- Что это? – спрашивает тихо.
- Прокладка, - отвечаю сдавленно. – Гигиеническая.
Молчит.
Никаких комментариев.
Никаких едких шуток.
Никакой издевки.
Гробовая тишина.
- Послушай, она не должна была протечь, - закашливаюсь, прочищаю горло. – Просто я пошла в душ, кровь не останавливалась. А ты дал только полчаса на сборы. Я решила не усугублять ситуацию. Напилась обезболивающего, надела прокладку и...
- Что ты приняла? – резко обрывает. – Сколько?
- Не помню, - нервно хихикаю. – Черт, я даже не помню, как пришла сюда.
- Вспоминай.
Он хватает меня за горло.
Отдирает от стола.
Встряхивает.
Снова и снова.
Еще немного и шею свернет.
- Не важно, - выдаю сдавленно. – Все нормально.
- Нормально?
Кажется, он хочет меня ударить.
Врезать кулаком в челюсть.
Но вместо этого разжимает захват. Отпускает, разрешает мягко осесть на столешницу, опереться о деревянную поверхность. Отходит от греха подальше.
- Да, - киваю. – Нормально. Я снова чувствую боль. И вообще у меня ощущение, будто в заднице орудует раскаленная кочерга. Однако заметь, даже в таком состоянии я смогла поставить тебе фингал.
Обалдеть.
Я ударила его.
Я ударила фон Вейганда.
Барона Валленберга.
Самого Сатану.
Моего Дьявола.
Я звезда.
Я войду в историю.
А он войдет в меня.
И мало не покажется.
Никому.
Так. По ходу кто-то реально перегнул с медикаментами. Набрался под завязку. Теперь начинается бред. Горячечный.
Фон Вейганд достает мобильный, набирает номер, отдает приказ прежде, чем собеседник успевает произнести хоть слово.
- Что ты делаешь? – спрашиваю, четко ощущая, как внутри зарождается ужас.
Он не считает нужным ничего пояснять. Опять подступает ближе, отдергивает мое платье вниз. Набрасывает мне на плечи свой пиджак.
- Прошу, - глухо шепчу я. – Скажи.
Молча обхватывает за талию, перебрасывает через плечо. Несет к выходу, толкает дверь ногой, выносит меня из кабинета.
- Алекс, - всхлипываю. – Пожалуйста.
По темному коридору.
Обратно в мою комнату.
В спальню.
В душ.
Включает воду.
Ставит меня под горячие струи. Но даже обжигающая вода не способна согреть, не способна изгнать зимнюю стужу из моего судорожно бьющегося сердца.
Фон Вейганд разрывает испачканное кровью платье. Рвет на части. Стягивает с мокрого тела, отбрасывает куда подальше.
- Кому ты звонил? – дрожу, зуб на зуб не попадает. – К-кому?
- Врачу.
- Какому врачу?
Страх в моих глазах заставляет его рассмеяться. Рвано, надтреснуто. Без намека на истинное веселье.
- Тому, который тебя осмотрит, - произносит ровно.
- Н-нет, - энергично мотаю головой. – Н-не нужно.
- А что нужно?
Его ладонь накрывает мою грудь, обводит и соскальзывает ниже, движется по животу, после перемещается на поясницу, а в следующий момент оказывается между ягодиц.
Взвиваюсь, дергаюсь. Как ужаленная.
- У тебя кровотечение, - заявляет холодно.
Продолжает омовение.
Осторожно.
- Ничего, - постанываю от боли. – Скоро прекратится.
Он ограничивается ледяной усмешкой.
Выключает воду.
Тщательно вытирает мое трепещущее тело полотенцем. Обматывает. Плотно. Туго. Будто укутывает, оплетает коконом.
- Осмотри меня сам, - шумно втягиваю воздух. – Не надо врача.
- Серьезно?
- Пожалуйста.
Его губы прижимаются к моему лбу.
Не целуют.
Пробуют температуру.
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь трогал меня, - всхлипываю, нервно облизываю припухшие губы. – Там. Хоть кто-нибудь. Не хочу. Только ты.
Он относит меня на смятую постель, укладывает на живот, собирает влажные волосы в пучок, поглаживает макушку.
- Ты прочел мой дневник, - шепчу я. - Изучил весь подростковый бред. Тупую рефлексию, бездарные сочинения. Так нечестно. Неправильно.
Резко тянет за волосы. Дергает. Намеренно причиняет боль. Заставляет закричать, содрогнуться всем телом. Вынуждает запрокинуть голову назад.
Вглядывается в мои глаза.
Вглядывается в меня.
Задерживает взор на истерзанных губах. Ухмыляется, явно хочет произнести очередную колкость. Гадость. Пошлость. Унизить, растоптать. Втоптать в грязь. Уязвить, обдать ядовитым презрением.
Но я сбиваю его с толку.
Сбиваю саму себя.
Переворачиваю нашу игру.
- Господи, - бормочу. – Твой глаз. Надо срочно обработать. Прошу, позволь...
Кожа вокруг выглядит пугающе. Темнеет, синеет, приобретает жуткий оттенок. Веки опухают.
- Пройдет, - отрезает фон Вейганд.
И выпускает мои волосы из пальцев.
- Нет, пожалуйста, - приподнимаюсь, льну к нему невольно. – Нужно приложить что-нибудь холодное, снять отек.
- Лежать! – его рык принуждает задрожать.
- Позволь мне обработать.
Крупная ладонь опускается на спину. Давит между лопаток. Вдавливает в кровать.
- Лежать, - повторяет чуть смягчая тон. – Иначе опять кровь польет.
- Я не...
- Заткнись.
- Я просто...
- Молчать.
Не самый худший диалог.
За последнее время.
Больше не сопротивляюсь. Покорно вытягиваюсь на постели. Утыкаюсь лицом в измятые простыни.
Это ничего не меняет.
Это не важно.
Вот что он хочет сказать.
Вот на что намекает.
Это перемирие.
Ненадолго.
Кричи. Умоляй. Истекай кровью.
Рыдай. Захлебывайся слезами.
Как угодно.
Прощения не светит.
Пощады не будет.
Ничто и никто.
Тебя.
Не спасет.
Алтарь уже ждет.
Клинок наготове.
Зверь тоскует по свежей плоти.
Больше не прячет клыки и когти. Держит крепко. Мертвой хваткой. Терзает, ранит. Но отпускать не станет.
Моя болезнь. Мой приговор.
Мой Стокгольмский синдром.
Он проводит ладонью по моей спине. Медленно. От лопаток до поясницы. Едва касается, но его жар обжигает даже через полотенце. И от этого скользящего, почти неуловимого жеста щемит сердце.
Безумная. Чокнутая. Ненормальная.
На что я надеюсь?
На чудо?
Этот жест.
Нервный.
Небрежный.
Этот жест говорит.
Шанс есть.
Даже когда все потеряно.
Шанс внутри тебя.
Всегда.
_________________________________________________________________________________________
Если продолжение понравилось, то жмем на "мне понравилось"!
Очень жду ваши комментарии по главе. Любые. Пишите мне все, что думаете по поводу моего безобразия. Комментарии лучше всего оставлять в теме. Или копировать из блога в тему.
Тема вот, жмем на название и переходим - Плохие девочки не плачут
Мне понравилось!