|
Глава тринадцатая – Надеялся вместе поужинать! Выпить немного вина! Пришёл – а тебя и след простыл! – бубнил Ованес, нахмурив и без того грозные брови.– Где был, спрашивается? – Ужинал с дамой, – ответил Басаргин, невозмутимо наблюдая в зеркале за тем, как его приятель, заложив руки за спину, взад-вперёд расхаживает по комнате. – С дамой?! – Ованес прищелкнул языком. – Узнаю, узнаю прежнего тебя! – Ай, да перестань ты, – беззлобно отмахнулся Басаргин, продолжая терзать перед зеркалом узел галстука. – И что, - в неутомимом азарте не унимался Хачатуров, – она молода и хороша собой? – Ммм... она замечательная красавица! И, кстати, ты с ней знаком. – Знаком? И... кто же она? – Хачатуров был явно заинтригован. – Госпожа Кронгхольм. – Госпожа Кронгхольм?! Та самая петербурженка?! – в сильном изумлении воскликнул Ованес. – Да не ори ты так, чёрт бы тебя побрал! – развернувшись к приятелю, выругался Артём. Находясь под сильным впечатлением от полученного им известия, Хачатуров замолчал, как видно, собираясь с мыслями. А потом тихим и вкрадчивым голосом спросил: – Басаргин-джан, признайся, как тебе удалось избавиться от её мужа?.. – Зарезал, а тело выбросил в тот зловонный пруд... Можешь нырнуть и проверить. Ну, в самом деле, Ованес! Перед гостиницей Минеральных вод и вправду находился довольно грязный и дурно пахнущий пруд с кузницами и биржей извозчиков вдоль берега. Не самое удачное соседство для отдыхающих, но ничего не поделаешь. – А если серьёзно?.. – Если серьёзно – господин Кронгхольм благополучно убыл в Петроград. Доволен? – Весьма кстати убыл, - ехидно заметил Хачатуров. – Пожалуй... – И что ты намерен делать дальше? – В смысле? – В смысле ухаживания за графиней, – пояснил Ованес. – Сколько раз можно тебе говорить: не собираюсь я за ней приударять! Мы отужинали вместе, только и всего! – Ну, да, а потом ты проводил её домой...и... и... – И более ничего! Ничего! – взорвался Артём, смущённый и в то же время возмущённый скабрёзными намёками приятеля в отношении него и госпожи Кронгхольм. – Я слишком хорошо знаю тебя, Тёма, - дружески похлопав по плечу, вздохнул Хачатуров. – Ну да ладно, дело твоё. Я ведь зачем ещё пришёл-то... – Давай о деле! Дамы подождут... В продолжение своей беседы они вышли из гостиницы и направились к Нижнему парку. – Ованес Леонтьевич! – раздался позади них решительный женский голос. – Как хорошо, что я вас встретила! Мне нужно переговорить с вами по вопросу, не терпящему отлагательств. Хачатуров и Басаргин обернулись – от женской лечебницы к ним стремительным шагом приближалась госпожа Блок. Настроение у Ованеса тотчас испортилось. – Только её не хватало, – вздохнув, пробурчал он. – Послушай, Тёма, жди меня у ванного здания. Улажу дело, и мигом догоню... Доброе утро, Мария Фёдоровна! Я весь к вашим услугам! – Жду, - кратко бросил ему в ответ Артём и, вежливо поздоровавшись с госпожой Блок, быстро ретировался.
Оказавшись у ванного здания, Басаргин испытал чувство досады. В этот час желающих принять ванну оказалось так много, что все скамьи рядом были заняты. И сплошь дамами! Вместе с прислугой, разумеется, женского пола. «Какой-то «дамский цветник», – усмехнулся Артём Глебович. Впрочем, настоящий цветник тут тоже был, и даже фонтан. Весьма живописный уголок парка. Надо же было Хачатурову выбрать для встречи такое людное местечко! Басаргин поморщился. Не может же он вот так фланировать у ванного здания, не вызывая жгучего любопытства дам! Кое-кто из них и так уже бросает столь заинтересованные взгляды, что впору бежать отсюда прочь. В поисках укромного уголка он свернул на соседнюю аллею и, обнаружив там незанятую скамейку, с удобством расположился на ней. Мимо него чинно прошли две гимназистки старших классов в форменных платьях с фартуками. Одна из девушек, темноволосая и кудрявая, имела некоторое сходство с госпожой Кронгхольм, и Басаргин вдруг ясно представил себе на её месте юную Маргариту в строгом гимназическом платье, которое не могло умалить её женской привлекательности. Наверняка она вскружила голову не одному отпрыску знатной фамилии или гвардейскому офицеру! Однако же спрашивать у дамы, вышла ли она замуж по любви или из желания сделаться замужней женщиной, немыслимо. Вчера он почти ничего нового не узнал о госпоже Кронгхольм. За ужином они вели непринуждённый разговор на разные темы, кроме, разумеется, сугубо личных. Зато они много говорили о театре, музыке и даже войне. Суждения графини, как он мог заметить, были окрашены некоторой эмоциональностью, присущей живым натурам. Ко всему прочему, Маргарита Михайловна обладала довольно редким качеством: являясь прекрасным рассказчиком, она ещё и отлично умела слушать. И Басаргин невольно поймал себя на том, что ему не просто приятно общество графини. Он почувствовал, что увлечён ею и не может этому противиться... Да и не станет! Хачатуров прав. Что плохого в том, чтобы немного приударить на отдыхе за красивой женщиной в отсутствие её супруга? Многие умные и талантливые мужчины напропалую волочились за дамами и не считали это серьёзным недостатком. Вот только прощаясь вчера, Маргарита Михайловна и словом не обмолвилась, что желает его снова видеть, а посему они не условились о новой встрече. Нужно найти предлог, чтобы увидеться с ней. Сильный толчок в плечо грубо прервал его раздумья об очаровательной графине. – Фу-х! Насилу нашёл тебя, Тёма, – порядком запыхавшись, сказал Хачатуров. – Думал, ты не дождался... Вид у него был озабоченный. Басаргин поднялся со скамьи, и они зашагали вместе. – Судя по твоему виду, госпожа Блок допрашивала тебя с особым пристрастием, – сыронизировал Артём, поглядывая на приятеля. – А, ерунда! - досадливо махнул рукой Ованес. – Обычная консультация, хотя, должен признать, случай интересный. Ты вот что скажи, – оживился Хачатуров, – есть ли у тебя планы на сегодня? Синематограф, часом, не желаешь посетить? Нынче в электротеатре показывают заграничную драму... – Хачатуров, ты ведь не один пойдешь, а с дамой, а мне что прикажешь делать?.. Ну, уж нет, уволь, мешать вам не стану! – Так пригласи кого-нибудь! Не мне тебя учить, как это делается! Басаргин хотел было съязвить в ответ, но промолчал. Ему внезапно пришло на ум пригласить в синематограф госпожу Кронгхольм. «В самом деле! Какой благовидный предлог увидеться с ней!» – восхитился он своей удаче. В том, что она согласится пойти, он совершенно не сомневался. И с этими приятными мыслями Артём Глебович зашагал быстрее.
___ В роли Ованеса Леонтьевича Хачатурова - актёр Иман Эллиот
Глава четырнадцатая
Утомившись после долгой прогулки, Маргарита села у открытого окна спальни и принялась за рукоделие; когда вышивка ей наскучила, она взялась за чтение, втайне радуясь, что в эту минуту никто из её окружения, и в особенности граф, не сможет осудить выбор ею книги. То был зачитанный экземпляр скандального романа Амфитеатрова «Марья Лусьева». История несчастной дочери надворного советника будоражила и вызывала невольное сочувствие. «Разве она виновата в том, что стала падшей женщиной?.. На этот путь её толкнули обстоятельства и недостойные мужчины», – с грустью размышляла Маргарита. Она вспомнила, как однажды мать вскользь упомянула при ней о судьбе единственной дочери их дальней родни, соблазненной и брошенной опытным великосветским повесой. Лишь только Марго начала выезжать в свет, Юлия Константиновна старательно оберегала дочь от того, чтобы та не влюбилась в недостойного человека. Ожидания родителей и собственные взгляды на замужество заставили Маргариту держаться с мужчинами ровно, в рамках холодно-учтивой вежливости. За юной графиней Елагиной в обществе тотчас утвердилось нелестное прозвище Спящая красавица. А она, счастливо избежав соблазнов высшего света, сделала прекрасную партию, выйдя замуж за молодого графа Кронгхольма, потомка шведского дворянина на русской службе, и научилась противостоять светским интриганам своим излюбленным оружием – изысканным остроумием и безупречной репутацией. В дверь постучали, и Маргарита очнулась от своих невольных мыслей. В комнату вошла горничная, впуская сквозняк; тюлевая занавеска на окне тотчас зашевелилась от ветра. – Барыня, вас спрашивают внизу-с, – сделав книксен, доложила Марта. – Кто же? – удивлённо спросила графиня, никого не ожидая. – Господин Басаргин! – Артём Глебович?.. Маргарита поднялась из кресла, оставив вместо себя книгу. – Передай ему, пожалуйста, я сейчас спущусь. – Слушаюсь... Графиня бросила беглый взгляд в зеркало; улыбнувшись своему отражению, поправила прядь волос в причёске, провела рукой по шее. Она ощутила, как её охватывает лёгкое волнение: что могло понадобиться этому человеку? Кажется, вчера они ни о чём не договаривались. Но не выйти было бы невежливым, а потому, оставив всякие сомнения, Маргарита Михайловна спустилась вниз. В вестибюле её действительно ожидал Басаргин. Едва завидев графиню, он отвесил учтивый поклон и поздоровался: – Добрый день, госпожа Кронгхольм! – Господин Басаргин! Quelle surprise inattendue.* Чему обязана? – свысока любезно встретила его Маргарита Михайловна. – Я подумал, возможно, вы захотите сходить сегодня в синематограф, – ответил он с добродушной и немножко озорной улыбкой, делавшей его значительно моложе. Марго вздёрнула подбородок и бросила на него удивлённо-насмешливый взгляд. Не ослышалась ли она?.. Да что он себе вообразил?! Ей сделалось смешно. – Как это следует понимать?.. Вы изволите пригласить меня, Артём Глебович? Он кивнул, продолжая всё так же добродушно и озорно улыбаться ей, как старой доброй знакомой. Его отчаянная настойчивость удивляла и в то же время восхищала. Маргарита замолкла на мгновение, тщательно обдумывая предложение Басаргина; ей хотелось узнать, зачем он это делает, что ему нужно от неё, но вместо этого графиня спросила: – Мой отказ не принимается, верно? – Вы очень догадливы, мадам... Он шутливо раскланялся, а она тотчас рассмеялась, глаза её потеплели, и на щеках выступил тонкий румянец. Не в монастырь же она ушла после отъезда Николая, отчего же не принять приглашение? Люди в провинции сближаются без особых церемоний, не то что в столице. – Право, вы невозможный человек, Артём Глебович, но я согласна... – Я заеду за вами, – пообещал он, прощаясь, и исчез так же, как и появился.
Электротеатр «Модерн» располагался в двухэтажном каменном здании на одной из самых красивых улиц – Воронежской. Жизнь здесь круглый год била ключом: дорогие магазины, места увеселений для состоятельной местной и приезжей публики... Всюду глаза и лица. Госпожа Кронгхольм и Басаргин поднялись на второй этаж и, минуя фойе, в котором перед началом сеанса играла музыка, сразу же прошли в зал. Он был полон. Графиня вспомнила, что так и не спросила у Артёма Глебовича название фильмы, но теперь это уже было неважно. Заиграл тапёр, нелепо подскакивая на стуле; под стрёкот аппарата на белое полотно экрана, чуть подёргиваясь, выплыло название ленты – «Ушедший от жизни». И пока актёры разыгрывали перед зрителями драму, Маргарита переживала собственную. «Мне не следовало этого делать...», – терзалась она внезапными сожалениями. – Я замужняя женщина, а он... о, он опасный человек...с ним так легко забыться... ». Потом она мысленно принялась обвинять Николая в том, что он уехал и оставил её одну и тем самым вынудил принять приглашение от другого, пусть и знакомого ей мужчины, и уже с трудом вникала в сюжетную канву драмы.Иногда графиня украдкой бросала взгляд на доктора – на его орлиный профиль и раздвоенную линию подбородка, или охватывала глазом всю его крепкую ладную фигуру, и мысли её при этом были далеки от синематографа.
– Как вам понравилась фильма? – спросил Басаргин, как только они вышли из синематографа и медленно двинулись к Базарной площади в потоке прогуливающейся нарядной публики. – Мне показалось, госпожа Томсен играла убедительно, – ответила Маргарита. – А Карл Альструпп? Что вы скажете о его игре? – У него незаурядное актёрское дарование. Впрочем, я нечасто посещаю синематограф и предпочитаю русские фильмы. Они помолчали, обмениваясь взглядами и многозначительными улыбками. – Я видела в зале вашего приятеля господина Хачатурова, – вновь заговорила Маргарита, бросив на доктора полный лукавства взгляд. – И...он был с дамой! – Ованес Леонтьевич нигде не бывает один, – пожав плечами, усмехнулся Артём Глебович. – Поверьте, он умеет добиваться расположения любой дамы. Талант! – Вот как?.. А вы? Она резко остановилась, вынуждая его сделать то же самое. – Я счастлив, что вы согласились на моё приглашение, – тихо и абсолютно серьёзно произнёс он. Его тёмные глаза неотрывно смотрели на неё, и Маргарита перестала замечать окружающих. – А я до сих пор не знаю, правильно ли поступила, – отвернув лицо, ответила она и глубоко вздохнула. – Не говорите так, Маргарита Михайловна, прошу, сегодня такой прекрасный вечер! Маргарита повернулась к нему, всё еще не зная, что думать и как отвечать. Все её чувства разом пребывали в смятении. Всё смешалось для неё: дома, люди, экипажи, фонари; слова, которые они с Басаргиным говорили друг другу, ничего не значащие и в то же время важные. Взгляды, которыми они обменивались, слишком красноречивые, чтобы быть правдой... – Да. Вы правы... Вечер и в самом деле чудесный! – признала она, усилием воли взяв себя в руки. – Что же мы встали! Идёмте! Решено было идти пешком, и об извозчике тотчас позабыли. Дневная духота отступила; воздух сделался свеж, а ясное небо, усеянное звёздами, – темнее. Маргарита почувствовала прилив физических сил, и быстро, легко зашагала рядом с Басаргиным, не жалуясь на усталость, любуясь открывшимися глазу белыми домиками под соломенными крышами, до той минуты скрытыми за более высокими строениями. К ней вернулось её прежнее расположение духа, она вновь стала весела и довольна. Они поднялись на Соборную гору, откуда открывался замечательный вид на город, и остановились, чтобы перевести дух. Маргарита, повинуясь порыву, подняла голову к небу и всмотрелась в звёздную бездну. Её охватил неподдельный восторг при виде той картины, что открывалась перед ними в свете полной луны. – Мне кажется, небо здесь не такое, как в Петрограде. Выше. И звёзды ярче... – Кхм... Это иллюзия, – деликатно покашлял за спиной Басаргин. – Иллюзия?.. – тихо переспросила она, не оборачиваясь. – Как звездопад, верно?.. Говорят, если увидеть падающую звезду и загадать желание, оно обязательно сбудется. Вы верите этому, Артём Глебович? – Нет, – ответил он серьёзно. – Звёзды никогда не падают, они умирают. – Умирают?.. Как это печально... Она развернулась и долго, пристально смотрела на него, потом попросила: – Проводите меня, пожалуйста, домой, Артём Глебович... Уже поздно. – Как скажете, Маргарита Михайловна. Как скажете... __ * Какой неожиданный сюрприз.
Глава пятнадцатая
На жёсткой гостиничной кровати Басаргин долго ворочался без сна: сперва его мучили мысли, потом хотелось курить. Едва он смыкал веки, как в подробностях вспоминался прошедший вечер. Артём с молодости любил женское общество и был в нём баловнем, наверное, поэтому к тридцати пяти годам всё еще оставался холост. Время от времени у него случались очередные влюблённости и привязанности, и даже бурные романы, но эти амурные похождения, к счастью,не имели продолжения. Сердечные раны, если они случались, со временем затягивались и напоминали о себе разве что разочарованием. Главной любовью его жизни оставалась медицина. И так будет всегда, пока он жив. Лёжа в бессоннице, Артём мысленно представлял лицо графини Кронгхольм, и спрашивал себя, может ли эта прелестная молодая женщина увлечься им. Осталась же она равнодушной к такому прожжённому ловеласу, как Нагорский! Но в её вчерашнем поведении с ним самим не было ни единой, даже маленькой оплошности: она не кокетничала, как ветреные красавицы, не флиртовала с ним, а, скорее, вела обычную светскую игру, вполне невинную, без разжигания огня. Пока что игру. Счесть Маргариту Михайловну бесстрастной и холодной особой Артём Глебович тоже не мог, напротив, иногда она вела себя излишне эмоционально. А ещё ей удивительно подходило её имя! По-гречески оно означало «жемчужина» и звучало величественно. И голос её, тёплый, бархатистый, нежный, невольно обволакивал собеседника. Любит ли Маргарита своего респектабельного мужа или скучает в браке?.. На это вопрос у Басаргина не было ответа. «Впрочем, какая мне разница», – зевая, подумал он, и тут же опроверг эту мысль, яростно сминая кулаком подушку и превращая её в мятый куль. Наконец, он забылся сном, и остаток ночи прошёл спокойно.
Каждое утро в гостинице Минеральных вод первым оживал лазарет для раненых и больных воинов из нижних чинов. С началом германской войны под него был отдан целый этаж здания. Медицинский персонал дежурил в лазарете круглосуточно; сёстры милосердия раздавали лекарства и перевязывали раны, утешали солдат, а те в ответ откровенничали с ними больше, чем с врачами. Новенькие пациенты в город поступали не раньше, чем на вокзал прибывал очередной санитарный поезд из Орла.Ни одна из ста шести коек курортного лазарета не пустовала. Выздоравливающим солдатам дозволялось прогуливаться в Нижнем парке, и Артём Глебовичне раз был тому свидетель. Благодаря знакомству с директором Минеральных вод и своему приятелю Хачатурову Басаргин имел возможность своими глазами оценить обстановку в лазарете, деятельность которого поддерживалась в том числе за счет благотворительных средств, поступающих от различных обществ и частных лиц. В этом Липецк не отличался от столицы. В госпитале Святой Марии Магдалины, где сам Артём Глебович служил старшим ординатором хирургического отделения и куда весь последний год привозили раненых с Северного фронта, частное благотворительное общество помогало лечившимся в стационаре с выдачей пособий, и, если требовалось, с приобретением протезов и одежды. Проснувшись сегодня привычно рано, Басаргин некоторое время оставался в постели, прислушиваясь к шагам и голосам коридорных за дверью. Затем он встал и принялся приводить себя в порядок. Накануне ему принесли вещи от прачки и сейчас, надевая чистое бельё и кипенно-белую аккуратно выглаженную сорочку, пахнущие свежестью, он ощущал чувство довольства собой. Взяв из футляра серебряные, без камней, запонки, Артём вставил их в прорези манжет. И ими же ограничился. При его работе никаких колец и перстней он не надевал и привык обходиться без них. Завершив свой туалет, Басаргин достал записную книжку и, пока свежа память, сделал несколько важных для себя пометок. Тут же, меж исписанных мелким почерком страниц, лежала записка от госпожи Кронгхольм – он сохранил её, сам не зная зачем. От сложенного в несколько раз листа бумаги всё ещё исходил изысканный запах духов. Её духов. Не тех, чей аромат он уловил вчера, сидя рядом с ней в синематографе, а других. Названия парфюма он, разумеется, не мог знать, но запах показался ему меланхоличным, хотя и весьма приятным. Так пахнут розы осенью. «Да, розы. Ей следует дарить именно розы!», – обрадовался он своей догадке. И, воодушевлённый этой неожиданной мыслью, доктор отправился завтракать.
– Любезный, не подскажите, где я могу купить цветы для дамы? – осведомился он позднее у гостиничного портье. – На Лебедянской, ваше благородие! К собору подниметесь, а там и рукой подать! Прямиком через Триумфальную арку. – Благодарю! И часто вас постояльцы вопросами донимают? – поинтересовался Басаргин. – Господа приезжие в основном интересуются куда сходить, – охотно ответил портье. – Да ещё храмами и церквями, коих у нас в городе немало. Вы, осмелюсь спросить, в Монастырском храме были? – Нет. Рекомендуете?.. – Место уж больно намоленное - раньше там была Паройская пустынь, – пояснил портье и, понизив голос, прибавил: – А ещё сказывают, при ремонтных работах у церкви обнаружился подземный ход... – Любопытно! И что, удалось узнать, куда он ведёт? – Увы. Он обрушился и ... – И все его тайны остались под землёй, – закончил за портье Артём Глебович, которому уже не терпелось выскочить на улицу. – Далеко ли отсюда до церкви? – Никак нет-с! От Верхнего парка рукой подать! – Благодарю!
Цветочную лавку Басаргин отыскал без труда. Рассчитывать на то, что в небольшом уездном городе можно найти букет, соперничающий по красоте с цветами фирмы Эйлерса*, было невозможно. Тем более что нынче в столице сам Эйлерс не в чести, как и все немцы, даром, что российский подданный. И, поскольку привоз цветов из-за заграницы с началом войны тоже прекратился, оставалось надеяться, что в провинции садовники не перестали выращивать розы. Едва он вошёл в открытую дверь, как его обдало удушливым сладким запахом, в котором смешались самые разные цветы. За прилавком стояла высокая строгая девушка в платье с фартуком; лицо её при виде посетителя не выражало ничего, кроме вежливого интереса.За её спиной ковырялся в носу мальчишка-посыльный. – Цветы для вашей матери? – стараясь угадать, спросила девушка после взаимных приветствий. – Нет, – помедлил он с ответом, – для молодой дамы. – День ангела? Именины? – уточнила цветочница. – Простой знак внимания. Но это должны быть розы! –Красные и карминные не подойдут, –вздохнула девушка. – Тут нужны розовые, и лучше с нераскрывшимися бутонами... Слабодушистые. Но в комнате они будут пахнуть сильнее. Вот! – Она вытащила одну розу на длинном стебле и протянула Артёму, как бы предлагая оценить благоухание и нежную красоту цветка. Он коротко кивнул, соглашаясь, и подождал, пока она соберёт розы в прекрасный букет для chere comtesse*. А затем, отказавшись от посыльного – букет госпоже Кронгхольм он намеревался вручить лично – Басаргин расплатился и вышел из лавки.
___ * Герман Эйлерс был самым крупным поставщиком цветов в Санкт-Петербурге до революции. ** chere comtesse дорогая графиня
|
Я, опять я, и еще раз я • Создан: 15.11.2009 • Статей: 36 • Автор: Vlada • Подписаться
Наутро в гостиницу к Басаргину заявился Хачатуров, весьма раздосадованный тем, что вчера вечером не застал его в номере. 
Мне понравилось!