Хозяйственные «таланты» Николая Ростова в эпилоге романа «Война и мир», ч.2

Хозяйственные «таланты» Николая Ростова в эпилоге романа «Война и мир», ч.2 

В эпилоге романа Толстой изо всех сил старается убедить читателя, что Николай Ростов был наилучшим выбором в качестве мужа Марьи и управителя ее поместьями не только для самой Марьи, но и для ее крестьян. Но и здесь по поводу пасторальных восторгов хозяйственными «талантами» Николая со стороны писателя у меня есть немалые вопросы. Таким ли уж распрекрасным для крепостных крестьян имений Марьи (особенно Лысых Гор) стал тот факт, что Марья вышла замуж за Николая и отдала ему под власть и управление свое имущество, в том числе и крепостных? Лично мне кажется, что Николай Ростов был не просто плохим, но и наихудшим выбором со стороны Марьи. Не для нее, разумеется. Она-то была довольна и счастлива. Стареющая некрасивая княжна получила себе молодого и красивого мужа. А вот для ее крестьян Николай был выбором явно наихудшим. Хотя какой тут выбор – их и не спросили. Дело в том, что Николай кроме своей красивой физиономии, молодости и гусарской привычки бить крестьян, притащил за собой свои долги. Немалые долги всей семейки Ростовых. И выплачивал их несколько лет. А за чей счет был сей банкет? За счет крестьян Марьи. Они должны были крутиться раза эдак в полтора-два быстрее, чтобы Николя расплатился с долгами папеньки и своими. Если бы Марья вышла замуж пусть за бедного, но без долгов за душой какого-то мужчину, то никакой дополнительной нагрузки на ее крестьян не было бы. Они работали так же, как и при старых хозяевах Болконских. А ведь Болконские были намного более лучшими хозяевами, чем Ростовы, и чем Николай. Хотя бы потому, что они долгов не делали и не возлагали на своих крестьян бремя необходимости выплатить долги господ. Старый князь Болконский, при всем моем отвращении к его токсичности, долгов не делал. Марья, пока была незамужней княжной, тоже не делала. Уж тем более малолетний Николушка Болконский. А князь Андрей не только не делал долгов, но еще и по мере возможности хоть как-то облегчал жизнь своих крепостных. Я уже не говорю про то, что князь Андрей наверняка не имел «старой гусарской привычки» бить своих людей. А о том, как он облегчал жизнь крестьян, Толстой хорошо написал во втором томе романа:

«Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте».

Постарались ли Николай и христолюбивая Марья хоть что-то сделать подобное для своих крепостных? Если не отпустить на волю хоть небольшую их часть, как это сделал брат Марьи Андрей, то как-то обустроить их жизнь получше? Например, выписать в Лысые Горы повитуху и платить ей жалованье, чтоб она принимала роды у крестьянских баб. Или нанять учителя или священника и тоже платить ему жалованье, чтобы он обучал грамоте крестьянских ребятишек. Или заменить барщину оброком. Об этом в эпилоге романа ни слова, ни полслова. Вот почему я не верю во все эти сладко-сахарные сусальности, которые расписал Толстой о якобы «прекрасном» управлении Николая. Писатель полностью игнорировал тот факт, что крестьяне Марьи своим трудом должны были заработать деньги, чтобы были выплачены долги, которых они не делали. И которых их прежние хозяева Болконские не делали. Ведь не сам Николай пахал, сеял, косил, убирал урожай. Это делали его крестьяне, точнее, крестьяне его жены Марьи. Николай лишь по обыкновению всех помещиков в период крепостного права, присваивал плоды их трудов. Продавал выращенный ими урожай, а денежки клал себе в карман – на прожиток довольно безбедный и на уплату долгов семьи Ростовых. Так что Николай с его долгами был обременением для крестьян Марьи, а вовсе не благодетелем. Она, образно говоря, притащила к своему крепостному «стаду» не пастуха, а волка-хищника. Который рвал много и жадно, чтобы расплатиться с огромными долгами семейки Ростовых. Или хотя бы побольше, чем прежние хозяева Болконские – старый князь и князь Андрей, а также княжна Марья до замужества, ибо у Болконских долгов не было, и их крестьяне не были обременены необходимостью заработать для Болконских денег на уплату долгов. Я уж не говорю о том, что эта сладкая парочка Николай-Марья и десятой доли не сделала для своих крестьян из того, что делал для них в свое время брат Марьи Андрей. Эта благочестивая мадам Марья не могла не знать о благородных делах ее брата, не могла не знать, как старался ее брат облегчить жизнь своих крестьян (брат, к слову, совсем не христолюбивый, в отличие от богомольной Марьи, а вполне себе скептически относящийся к ее истовой религиозности). Но сама она последовать примеру брата не желала, ей были неинтересны свои же крестьяне, этой кроткой христолюбице. Лишь бы ее Николя долги папашкины и свои выплатил, да Отрадное выкупил – больше ее ничего не интересовало. Ну да, еще дети интересовали, да вышивка, да чтение Евангелия. Ух, как «духовненько» получается! Марья кротко вышивает, сидя в тепле или в тенечке, а ее мужики да бабы горбатятся, чтобы муж Марьи избавился от долгов – своей семейки и своих.

Ну а дальше Николя продолжил традиции широкого образа жизни папеньки своего. Вот описание его жизни в Лысых Горах после женитьбы на Марье:

Чем эти пиры отличаются от пиров, которые задавал старый граф Ростов? Разве что местом. Тот их устраивал в Москве, а Николай в деревне. Вот и вся разница. Тот кормил пол-Москвы, а Николай – пол-губернии. Зато образ жизни богатого барина был им сохранен. Если бы он отказался от наследства, продолжал служить, женившись на Соне, и потом дослужился до полковника или даже до генерала, то, конечно, таких роскошеств он себе бы не смог позволить. А после женитьбы на Марье – вполне. Полковником и даже генералом и мужем Сони он бы жил обеспеченно – но и только. Пиров и приемов на сотню гостей он закатывать себе не мог позволить. Да и уезжать каждую осень на охоту на два месяца тоже не смог бы.

«Осенью он с тою же деловою серьезностию, с которою занимался хозяйством, предавался охоте, уходя на месяц и на два в отъезд с своей охотой».

А весь этот «банкет», еще раз повторюсь, был за счет крестьян Марьи. Так как же лишиться этого «банкета», если Пьер с его друзьями – будущими декабристами – добьются победы и отмены крепостного права? Не, Николай того не желает и готов изрубить в капусту кого угодно, лишь бы продолжилась его привольная и роскошная жизнь богатого помещика.

Так что не верю я в «легкость бытия» крепостных Лысых Гор, Богучарова и других имений Марьи при управлении Николая. Они не только своим горбом выплатили долги ненасытной семейки Ростовых, но и приемы на 100 гостей оплачивали. При старом князе Болконском ни долгов, ни празднеств на сотню гостей, которых они должны были обслужить-накормить, у крестьян Марьи точно не было. А уж у крестьян князя Андрея и подавно.

Еще один «умилительный» (на самом деле – нет) пассаж из эпилога романа. Речь идет об отношении Марьи к хозяйствованию Николая в имениях, которые она принесла ему в приданое:

«Она не понимала, отчего он так... радостно потирая руки, говорил: «Ну еще денек, и мое и крестьянское все будет в гумне».

У Николая даже такта не хватало в присутствии жены, которая по всем тогдашним законам была НАСТОЯЩЕЙ владелицей этих поместий, сказать приблизительно следующее: «Ну еще денек, и крестьянское и НАШЕ, Мари, все будет в гумне». Не-а, для него Марья уже полное НИЧТО во владении ее же собственными поместьями, землями и крестьянами. Для Николая ее поместья, земли и крестьяне – это только его собственное, «МОЕ». А Марья так, прислуга при нем, при истинном хозяине. Собственно, так оно и было. Позже обязательно напишу о том, как Николай сумел построить Марью и превратил ее действительно в некое подобие прислуги при нем.