Глава 4. Проклятье (февраль – март 1812 года)
«Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда-нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
— Ah, Pierre (1), — сказала графиня, подходя к мужу. — Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль... — Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
— Где вы — там разврат, зло, — сказал Пьер жене. — Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, — сказал он по-французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
— Si vous vous permettez dans mon salon (2), — шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
— Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
— Мой милый, — отвечал Анатоль по-французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
— Когда я говорю, что мне надо говорить с вами... — повторял Пьер.
— Ну что, это глупо. А? — сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
— Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, — говорил Пьер, — выражаясь так искусственно потому, что он говорил по-французски. Он взял в руку тяжелое пресс-папье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
— Обещали вы ей жениться?
— Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что...
Пьер перебил его. — Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? — повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
— Je ne serai pas violent, ne craignez rien (3), — сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. — Письма — раз, — сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. — Второе, — после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, — вы завтра должны уехать из Москвы.
— Но как же я могу...
— Третье, — не слушая его, продолжал Пьер, — вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести... — Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
— Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге — с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней... обмануть, украсть... Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!..
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
— Этого я не знаю. А? — сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. — Этого я не знаю и знать не хочу, — сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, — но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur (4) никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
— Хотя это и было с глазу на глаз, — продолжал Анатоль, — но я не могу...
— Что ж, вам нужно удовлетворение? — насмешливо сказал Пьер.
— По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
— Беру, беру назад, — проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. — И денег, ежели вам нужно на дорогу. — Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
— О, подлая, бессердечная порода! — проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.»
Позднее Пьер брезгливо морщился, вспоминая этот разговор с мерзавцем. Пришлось хорошенько потрясти негодяя за грудки, прежде чем он оставил свою всегдашнюю наглость и наконец-то испугался. Так испугался, что даже челюсть дрожала и губы тряслись. Конечно, стыдно было вспоминать о том, что он, Пьер, под конец разговора взял назад все ругательные слова, сказанные в адрес Анатоля, и даже дал ему денег, чтобы этот проходимец поскорее убрался из Москвы. Но это всё пустяки. Главное – дело сделано. Неосторожное письмо Наташи теперь у Пьера и будет уничтожено. А Анатоль понял, что ему грозит дуэль с Болконским, который вот-вот должен был вернуться из-за границы, струсил и пообещал уехать... Конечно, негодяй ни слова не понял из того, что пытался объяснить ему Пьер. Не понял, что нельзя играть чужой жизнью ради своего минутного веселья и удовольствия. Не понял, что подло обманывать наивную и не знающую жизни девушку, обещая ей жениться, а вместо этого организуя фальшивое венчание и превращая её таким образом в свою незаконную любовницу. Что даже легкомысленное и неосторожное поведение наивной девушки не отменяет того факта, что Анатоль и его сестрица, жена Пьера Элен, в этой ситуации выглядят подлецами, а Анатоль – ещё и преступником-двоеженцем. Нет, до тупой и наглой головы Курагина, озабоченной лишь собственными удовольствиями, это не дошло и не дойдет никогда. Он искренне считал и до сих пор считает себя un homme d'honneur (5), несмотря на попытку подлого обмана Наташи, и будет по-прежнему ходить с высоко поднятой головой и так же искренне презирать тех, кого считает подлецами. Себя же он таковым не будет считать никогда. Слишком подл и глуп для осознания собственной низости и мерзости. Ну да чёрт с ним, и с Элен тоже. Курагины всегда были подлой и бессердечной породой, их ничего не изменит, только могила. Главное сделано: теперь Наташа ограждена от влияния этого негодяя. Зная, что он уже женат и грязно обманывал её заведомо ложными обещаниями жениться, она больше никогда не подпустит этого мерзавца к себе. Успокоив себя этими мыслями, Пьер лёг спать, решив завтра ехать к Марье Дмитриевне Ахросимовой и доложить ей, что её поручение исполнено, и Анатоль утром уедет из Москвы.
***
Измученная бессонными ночами, Соня крепко заснула в эту ночь. Легла она только после полуночи, до этого всё с беспокойством следила за кузиной. Наташа после разговора с Пьером и известия о том, что Анатоль женат и нагло обманывал её, обещая жениться, снова впала в какую-то прострацию и до конца дня лежала, свернувшись клубочком, на своей кровати. Как смертельно раненое животное. И Соню, и Марью Дмитриевну просто разрывало от чувства жалости к ней. Они обе несколько раз пытались поговорить с Наташей, предлагали ужинать, но она молчала и не двигалась. Перед сном, впрочем, позволила горничной раздеть себя, надеть ночную сорочку и уложить в постель. Соня подошла к кровати Наташи перед тем, как самой лечь спать. Ей показалось, что Наташа заснула. У самой Сони глаза слипались после того, как она почти не спала две предыдущих ночи. Как только она легла в постель, она сразу же заснула, словно мёртвая.
И не слышала, как спустя пару часов Наташа тихонько встала с кровати и в одной ночной сорочке, босиком, тихо вышла в коридор. Не слышала и как Наташа вернулась, неся с собой какой-то пузырек с порошком. Она высыпала этот порошок в стакан, налила туда воды из графина, размешала и выпила. Потом снова легла в постель...
Под утро громкие крики Сони разбудили весь дом. В ночной сорочке и наспех накинутом халате она прибежала под двери спальни Марьи Дмитриевны и, ворвавшись туда без стука, закричала отчаянно, тряся за плечо спокойно спавшую крёстную Наташи:
– Марья Дмитриевна, просыпайтесь! Нужно срочно вызвать доктора!
Марья Дмитриевна проснулась, с гневом и испугом спросила:
– Что стряслось-то на этот раз?
Соня сбивчиво заговорила:
– Наташа... она отравилась!.. Она сейчас разбудила меня и сказала, что ей очень плохо... она ночью нашла мышьяк в шкафу, помните, вы рассказывали нам, что приказали купить мышьяк, чтобы крыс в подвале травить? Так вот, она этот мышьяк пару часов назад выпила и теперь ей совсем худо... Доктора надо, скорее!
Зычный голос Марьи Дмитриевны быстро поднял слуг на ноги. Один из лакеев был срочно послан за личным доктором Ахросимовой, который, к счастью, жил недалеко. Тот явился буквально через полчаса. Наташе стало уже совсем плохо, её начало мучительно рвать. Боли в животе стали настолько сильными, что она стонала и вскрикивала. Доктор выгнал всех из спальни Наташи, кроме пары горничных, и начал промывать ей желудок.
Помертвевшие от страха и потрясения Марья Дмитриевна, старый граф Ростов, отец Наташи, сама Соня сидели под дверями её комнаты и с ужасом ждали исхода. Каждый стон и вскрик Наташи, звуки мучительной рвоты, которые доносились из-за запертой двери, заставляли их вздрагивать и страдать. Как будто и они переживали вместе с Наташей её нынешние мучения...
***
«Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья — об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во-время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё-таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи».
Пьер уже решился было уехать из дома Ахросимовой, успокоенный известием, что Наташа теперь вне опасности, но, увидев в диванной Соню, которая сидела и плакала, уткнув лицо в платок, подсел к ней и неловко потрепал её по плечу, пытаясь утешить.
– Ну, ну, Софья Александровна, будет, будет... Кузина ваша, к счастью, оправится, и вы ей будете нужны для помощи и поддержки. Успокойтесь, успокойтесь хотя бы ради неё.
Соня подняла заплаканное лицо к Пьеру.
– Петр Кириллович, я чувствую себя такой виноватой. Почему я сегодня ночью так крепко заснула и не слышала, как Наташа приняла яд? Я ведь обычно чутко сплю, а сегодня, как нарочно, заснула, словно убитая... И главное, почему я так поздно спохватилась в этой истории с вашим шурином Курагиным? Но, понимаете, всё произошло так быстро. Он как будто околдовал Наташу за пару дней. Я сначала и не замечала ничего, а когда заметила, было уже поздно. Она влюбилась в него по уши и отослала отказ вашему другу, князю Болконскому. А потом ваш шурин так быстро, так неожиданно быстро организовал это похищение... хорошо, что я догадалась, что они попытаются убежать, хотя и в самый последний момент.
Пьер снова неловко похлопал её по плечу.
– Софья Александровна, тут вашей вины нет. Виноваты лишь мой негодяй шурин, да ещё моя супруга, которая ему помогала. А что касается того, что похищение было организовано так быстро... тут я сам удивляюсь. Мой шурин глуп и никогда в жизни не смог бы ничего организовать. В одиночку он бы сам ничего не сделал. У меня сильные подозрения, что ему помогал кто-то гораздо более умный, хитрый и ловкий.
– Кто это мог быть? – спросила Соня, уставив на Пьера заплаканные глаза.
– Есть у него приятель один, негодяй тоже порядочный, но гораздо опаснее, чем мой шурин. И намного умнее. Зовут его Долохов, Фёдор Иванович Долохов. Я знаю от слуг в моём доме, что за несколько дней до похищения Анатоль из моего дома переселился к нему. Уверен, что именно Долохов помогал Курагину. На него это похоже, он на подлости мастер.
При упоминании имени Долохова Соня с содроганием вспомнила этого неприятного и опасного человека, который когда-то пытался ухаживать и свататься к ней. Тогда она отказала ему, и не только потому, что была влюблена в своего кузена Николая Ростова. Она в те дни была изрядно напугана наглыми взглядами Долохова, которыми он преследовал её, наглыми настолько, что не только она сама, но и Наташа, и даже старая графиня Ростова не могли без краски вынести эти взгляды, когда замечали их. С дрожью Соня припомнила, как этот человек, который вначале понравился всем в семье Ростовых, потом начал отталкивать её от себя чем-то тёмным, злобным и скверным, что она со временем почувствовала в нём. Это произошло почти случайно. Однажды в доме Ростовых, где был и Долохов, зашла речь об охоте. Николай и Наташа со смехом говорили, что охота – это огромное, можно сказать, самое большое в жизни удовольствие. Они действительно любили вместе выезжать на охоту, поэтому хвалили это времяпрепровождение со свойственным им легкомысленно-детским непониманием жестокости убийства зверей. Соня отлично знала эту черту лёгкости и не рассуждающего потакания своим развлечениям, которая была свойственна её кузенам и составляла важную часть обаяния всех Ростовых, и относилась к этой черте любовно-снисходительно. В тот раз, как и всегда при обсуждении темы охоты, Николай и Наташа подшучивали над Соней за то, что она постоянно отказывалась ездить с ними охотиться, как бы упорно её не приглашали. Соня застенчиво, но твёрдо возражала им, что охоты не любит, потому что ей жалко смотреть, как убивают зверюшек. И вот в разгар этого полушутливого спора Соня случайно глянула на Долохова и её поразила холодная жестокость, которая вдруг проявилась на его красивом лице. И хотя это выражение было мимолётным, и Долохов быстро сделал совершенно спокойное и бесстрастное лицо, но Соня тогда впервые почувствовала безотчётный ужас перед ним, который потом не оставлял её. Вот почему слова Пьера об участии Долохова в попытке похищения Наташи вызвали какую-то нервную дрожь у неё.
– Я знаю этого человека, – тихо и со страхом сказала она Пьеру в ответ на его слова. – Он несколько лет назад посещал наш дом в Москве и даже делал мне предложение.
– И вы отказали ему? – спросил Пьер.
– Как видите, – ответила Соня. – Но я согласна с вами: это человек жестокий и злобный. Он тогда в отместку за мой отказ обыграл Николая на огромные деньги. Но он далеко не глуп. Так что, если это он помогал вашему шурину... я не удивлюсь тогда, что ему удалось так быстро подготовить побег.
Пьер покачал головой.
– Уверен, что без Долохова дело не обошлось. Не зря мой шурин в последние дни перед попыткой похищения поселился у него. Наверняка они в это время и сговаривались, как лучше организовать побег вашей кузины.
У Сони снова слёзы подступили к глазам, но она справилась с собой и не стала плакать, лишь сжала руки и горестно произнесла:
– Да уж, постаралась эта несвятая троица: Курагин, Долохов, да и ваша супруга, уж простите, что упомянула её. Но ведь именно она заманивала Наташу в ловушку, чтобы её братец мог без помех морочить ей голову. И все они теперь будут жить, как ни в чём не бывало! Ваша супруга будет блистать в свете, и никто про неё дурного слова не скажет, все будут только по-прежнему восхищаться её красотой. А Курагин и Долохов будут как прежде – пить да буянить! А ведь они чуть не убили Наташу, чуть не убили! Если бы вы слышали, как она мучилась этой ночью, если бы только слышали! У меня чуть сердце не разорвалось на части от горя и ожидания, что она вот-вот может умереть! Господи Боже, как я надеюсь, что они будут вечно гореть в аду! Будь они все прокляты, прокляты, трижды прокляты! Пусть Господь пошлет им раннюю и мучительную смерть!
Последние слова Соня произнесла с таким несвойственным ей озлоблением и энергетикой в голосе, что у Пьера мурашки побежали по коже. И неожиданно у него возникло ощущение, что по комнате пронеслось что-то вроде дуновения ветра, хотя все двери были плотно закрыты, а окна накрепко заперты на зиму, и никаких сквозняков быть не могло... Как будто какая-то потусторонняя сила подхватила слова девушки и понесла их дальше, всё выше и выше, прямо к подножию престола вышних сил... Но возразить Соне он не мог, он и сам мысленно не раз желал этим людям подобной участи, хотя и понимал, что это дурное и нехристианское чувство.
Поэтому Пьер не стал упрекать Соню за злые пожелания и только тихо ответил на её слова:
– Что ж, возможно, Господь и услышит вас... Они давно заслужили кару небесную...
***
Как и ожидал Пьер, ничего хорошего из разговора с князем Андреем не вышло. Пьер поехал к вернувшемуся из-за границы другу сразу же, как только тот появился в Москве. Но, несмотря на попытки Пьера примирить Болконского с неверной невестой, князь Андрей не смягчился. Он уже был наслышан о сплетнях, ходивших по Москве, о том, что младшая Ростова собиралась бежать с Курагиным. А его сестра княжна Марья и его отец уже отдали ему письмо от бывшей невесты, где она отказывалась от брака с ним. Поэтому оскорблённый князь Андрей даже не стал слушать уговоров Пьера, просто отдал ему письма Наташи и её портрет, попросил вернуть их ей и пожелать всего наилучшего.
«В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
— Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, — сказала она.
— Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, — сказала Марья Дмитриевна.
— Нет, она оделась и вышла в гостиную, — сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
— Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, — обратилась она к Пьеру. — И бранить-то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
— Петр Кирилыч, — начала она быстро говорить — князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, — поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). — Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам...
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
— Он теперь здесь, скажите ему... чтобы он прост... простил меня. — Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
— Да... я скажу ему, — говорил Пьер, — но... — Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
— Нет, я знаю, что всё кончено, — сказала она поспешно. — Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё... — Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
— Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, — сказал Пьер; — но... я бы желал знать одно...
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
— Я бы желал знать, любили ли вы... — Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, — любили ли вы этого дурного человека?
— Не называйте его дурным, — сказала Наташа. — Но я ничего — ничего не знаю... — Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
— Не будем больше говорить, мой друг, — сказал Пьер.»
Соня, которая старалась в последние дни не выпускать Наташу из виду, сидела в соседней комнате и через полуоткрытую дверь слышала разговор Пьера и Наташи. Она радовалась, что в последнее время физически Наташа чувствует себя лучше, опасность отравления окончательно миновала. Но при этом Соня понимала, что душевное состояние кузины было ужасным. Голос Пьера – кроткий, нежный и задушевный, которым он говорил с Наташей, рождал в Соне надежду, что этот человек поможет Наташе выйти из того униженного состояния, в котором она пребывала все последние дни. Пьер продолжал:
«— Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас — считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь — не теперь, а когда у вас ясно будет в душе — вспомните обо мне. — Он взял и поцеловал ее руку. — Я счастлив буду, ежели в состоянии буду... — Пьер смутился.
— Не говорите со мной так: я не стою этого! — вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что-то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
— Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, — сказал он ей.
— Для меня? Нет! Для меня всё пропало, — сказала она со стыдом и самоунижением.
— Все пропало? — повторил он. — Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты».
Соня сама была готова расплакаться от нежных слов Пьера, сказанных Наташе. И впервые в жизни она вдруг догадалась: а ведь Пьер любит Наташу. Любит очень сильно. Он мог бы сказать ей о своей любви открыто, мог бы просить руки Наташи. И, может быть, по прошествии времени, когда вся эта несчастная история и неудачная помолвка с Болконским была бы забыта, может быть, тогда Наташа и не отказала ему – ведь она всегда очень хорошо относилась к Пьеру. Но вот беда – он женат и связан несчастным браком с распутной и подлой женщиной, которая чуть не погубила Наташу в компании со своим мерзавцем братом и этим негодяем Долоховым. Поэтому Соня с жалостью и со слезами на глазах смотрела вслед Пьеру, который уходил из дома Марьи Дмитриевны после разговора с Наташей. Он тоже вышел из комнаты с расстроенным лицом, даже со следами слёз на щеках, и, не заметив Соню, пошёл к выходу... Соня горестно вздохнула от безнадёжности ситуации и пошла вслед за Наташей в их общую комнату...
Примечания:
1) Ah, Pierre – Ах, Пьер (фр.)
2) Si vous vous permettez dans mon salon – Если вы позволите себе в моей гостиной (фр.)
3) Je ne serai pas violent, ne craignez rien – Не бойтесь, я насилия не употреблю (фр.)
4) comme un homme d'honneur – как человек чести (фр.)
5) un homme d'honneur – человек чести (фр.)
Пятая глава здесь.
Мне понравилось!