Дотронуться до неба. Ретро-роман Ч. 2 Глава 6

Глава шестая

(совместно с Идалией фон Тальберг)

Дни в родительском доме протекали для Марго до странности неторопливо – так, словно бы растягивая время, идут иногда неисправные часы с замедленным ходом. Она почти не выбиралась на улицу, предпочитая прогулкам по сумрачному Петрограду свою тихую комнату; закутавшись в шаль, часами сидела с книгой в руках или, глубоко погружаясь в мысли, просто подолгу смотрела в выходившее во внутренний двор окно, где никто не мог видеть её застывший силуэт. Кажется, ещё никогда прежде у неё не было столько возможностей обдумать собственную жизнь. Как прошедшую, так и ту, что ждала впереди...

Порой это добровольное затворничество прерывал кто-нибудь из родных. Чаще всего мать или добрейшая Илария, которая обычно с молчаливой улыбкой просто брала её за руку и уводила туда, где ненадолго забывались все печали – в спальню малышки Клементины. Отныне именно эта маленькая комната сделалась сердцем всего большого дома Елагиных. Да и сам он, с рождением этой чудесной улыбчивой девочки, будто бы вновь наполнился живительным теплом и той особенной атмосферой тихого счастья, что умеет незаметно, исподволь, исцелять даже самые глубокие душевные раны.

Мало-помалу притупилась и внутренняя боль самой Маргариты. При этом, в памяти по-прежнему постоянно оживали события, которые до этого казались малозначительными: необъяснённые поздние возвращения Николя, его внезапные обеды вне дома и даже запах незнакомых духов, исходящий от его одежды... Теперь всё это выглядело в глазах Маргариты совсем иначе. Однако и  «смотрела» она на эти факты уже не изнутри, а будто со стороны, словно бы речь шла не о её собственном браке, не о её жизни.

Пожалуй, единственное, что и теперь вызывало изрядную горечь – и даже некое подобие стыда, была та абсолютная самонадеянность в отношении чувств и поступков мужа, с которой она уверенно существовала все годы их совместной жизни.

Не будь этого с самого начала, допускай она и прежде мысль о том, что Николай может повести себя так же, как и прочие женатые мужчины, не страдающие избытком порядочности и нравственности, вероятно, и нынешняя ситуация не причинила бы столько ущерба её самолюбию. А возможно, позволила бы даже отнестись к его интрижке с той самой «мудростью», к которой ныне так яро призывает её свекровь...

Впрочем, нет. Подобное просто не в её характере.

Но с другой стороны, что, если Николай, и в самом деле, просто совершил ошибку, в которой затем искренне раскаялся? Не существует ведь на свете вовсе безгрешных людей. Она и сама недавно едва не оступилась, размышляла порой Марго, всякий раз заливаясь краской при этом постыдном для неё воспоминании.

 Спустя ещё несколько дней её вновь попросил зайти к нему в кабинет граф Михаил Михайлович. И уже по выражению его лица сразу стало понятно, о чём пойдет разговор.

«Стало быть, всё-таки встретился с Николя», – усаживаясь в кресло напротив большого письменного стола, подумала Маргарита, вновь удивившись тому, что мысль об этом почти не вызывает у неё прежнего душевного трепета.

– Я разговаривал с твоим мужем, – вздохнув, произнёс, тем временем, отец, подтверждая её первоначальную догадку. – Не стану передавать тебе полностью всю нашу... кхм... сугубо мужскую беседу. Но главное из неё – это то, дочка, что Николай глубоко сожалеет о своём проступке и желает с тобой видеться... Нет, не прерывай меня, пожалуйста! – воскликнул он, поднимая руку, когда Маргарита тотчас попыталась возразить. – Прежде дослушай. Так вот. Разумеется, в последнем я его не поддержал. Ибо совершенно уверен, что ты к этому пока не готова. А лишь твоё благо для меня всегда на первом месте.

– Благодарю за понимание, папа...

 – Пустое! – покачал головой старый Елагин, а затем вновь пристально посмотрел ей в глаза. – Однако и ты должна понимать, что это не может длиться долго. Как и то, что некоторые вещи нам изменить не дано. Традиции и устои нашего общества, его писаные и неписаные правила, в конце концов... – в этом месте граф вновь тяжело вздохнул.

– Да, понимаю, – тихо откликнулась Маргарита. – И, конечно же, не стану бесконечно злоупотреблять вашим с матушкой гостеприимством и терпением... По правде говоря, я и сама думаю об этом всё чаще. Со времени моего замужества многое в доме изменилось. А теперь, когда родилась Тина... Всем тем более не до меня...

 – Ах, дочка! Да ведь я же вовсе не об этом! — в голосе Михаила Михайловича вместе с досадой послышалось некоторое смущение. – Никто не гонит тебя отсюда! Но видишь ли, душенька, Николай – по-прежнему твой законный супруг перед Богом и людьми. Потому, в определённый момент, если захочет, может попросту потребовать твоего немедленного возвращения домой. И будет при этом в своём абсолютном праве. А иначе – скандал! Готова ли ты к такому? Вот, что тревожит меня на самом деле! А так –оставайся, сколько тебе потребно. И не выдумывай всяких глупостей!

Марго лишь невесело усмехнулась:

 – Хорошо, папа, не буду больше ничего выдумывать... Тем не менее, сразу после именин Родиона я вернусь домой. Прежде, чем Николай помыслит о том, чтобы чего-то там требовать. Так действительно будет лучше для всех.

– Ну, а что потом? Ты уже решила, как вы будете жить дальше?

– Возможно, – уклончиво ответила Маргарита. – Но, в любом случае, боюсь, что слухов и сплетен нам всё равно не избежать...

– Чтобы мы делали, не будь их, – философски заметил Михаил Михайлович – как показалось дочери, не без облегчения. – Но об этом лучше вовсе не думай. Поговорят и перестанут.

– Как с Родионом*,– тут же подхватила она его мысль.

 – Вот именно! – улыбнулся граф, а затем встал, обошел стол и, оказавшись рядом с дочерью, ласково обнял её за плечи. – Какая же ты у меня умница!

***

Младший граф Елагин, возвращения которого из служебной командировки в доме ждали со всё возрастающим нетерпением, прибыл в Петроград аккурат накануне собственных именин: как обычно, подтянутый и в безупречном костюме, разве что с чуть усталой после долгой дороги улыбкой на красивом лице. Увидев его на пороге гостиной, Марго, вместе с maman и Иларией, сразу же радостно бросившейся к мужу в объятия, не сумели сдержать слёзы радости.

 – Ну, а что твой Николай? Приедет ли завтра поздравить с именинами любимого шурина?** – шутливо поинтересовался Родион у сестры уже позже, когда после обеденной трапезы и всех оживлённых общих семейных разговоров они ненадолго оказались в гостиной наедине.

И только в этот момент Марго вдруг осознала, что он, кажется, до сих пор так и не понял, что она здесь, у родителей, нынче не в гостях. А вместе со всеми и за столом об этом, конечно же, тоже не говорили...

– Не думаю, что он приедет, – ответила она после некоторой паузы, смущённо отводя взгляд. – Пока тебя не было, у нас... вышла размолвка.

– Вот те раз! И чем же, позволь осведомиться, успел так проштрафиться перед тобой сей идеальный супруг?!.. Или это, быть может, ты перед ним, а? – весело подмигнув Маргарите, прибавил он, но тут же вновь сделался серьёзен и тревожно нахмурил брови, заметив, как по-детски задрожал её подбородок, а в глазах заблестели крупные слёзы. – Так. Ну-ка, ну-ка,  немедленно говори, что случилось!

... – Теперь ты знаешь всё, – в очередной раз тихонько всхлипнув, произнесла Маргарита, окончив свой печальный рассказ.

– Мерзавец! – в порыве искреннего негодования Родион сжал пальцы и ударил кулаком по столу. – Каков же подлец! Вот пусть только посмеет теперь сюда заявиться, клянусь, я собственными руками спущу его с лестницы!

– Ты опоздал. Он не придёт. Папа с ним уже поговорил, в том числе, видимо, и об этом, – Марго махнула рукой и улыбнулась сквозь слёзы.

– Он поговорил, а я ещё нет! – продолжая кипятиться, произнёс Родион Михайлович, глядя прямо перед собой упрямо и сурово. – Так что пусть не рассчитывает так легко уйти от заслуженной кары! Подонок! Вот, поверишь ли, с самого первого дня знакомства всегда чудилась мне в нём будто... червоточина какая-то!

 – А прежде ты мне об этом никогда не говорил!

 – Можно подумать, ты бы прислушалась, если б сказал... Боже, сестричка, ну, умоляю, не плачь больше!... – Родион Михайлович сочувственно  вздохнул, покачал головой и протянул Маргарите свой носовой платок, принятый ею с благодарностью. – Поверь, этот человек просто не стоит твоих слёз! Хотя сейчас тебе очень больно от этого предательства, и здесь я понимаю тебя, пожалуй, как никто другой... Та история, с Татой... Я ведь тоже страшно страдал и даже думал, что никогда больше не буду счастлив. Да что там! Был уверен, что и сама жизнь моя вовсе окончена... Но вот прошло время, и что же! Всё у меня хорошо. Возможно, даже лучше, чем могло быть до этого!

– И ты хочешь сказать, что полностью ей всё это простил?! - Маргарита не могла поверить своим ушам.

Родион Михайлович пожал плечами.

– Думаю, что да, – ответил он просто. – Ну а ты, Марго? Что ты намерена делать?

– Для начала вернусь домой. Нет, ты не ослышался, Родион! Мы с Николя по-прежнему женаты и потому сейчас моё место подле него. Если же ты хочешь знать, прощу ли я измену... право, не знаю, что тебе и сказать. Не сейчас.

Посмотрев на неё после этих слов долгим, задумчивым взглядом, молодой Елагин взял руки сестры в свои собственные и с глубочайшей нежностью их поцеловал.

– Мне бесконечно жаль, что тебе пришлось так из-за него страдать!

– Бог ему судья... – Маргарита Михайловна устало вздохнула и затем, желая поскорее сменить эту неприятную для себя тему, вдруг проговорила: – Послушай, Родик, а помнишь, как на крестинах Клементины ты рассказывал мне о встрече с Ольгой Бобринской? Поверишь ли, несколько дней назад я тоже совершенно случайно столкнулась с нею в городе. И признаться, была очень этому рада!

 – Позволь, но мне казалось, что она собиралась вот-вот отправиться сестрой милосердия в К. ? Или я чего-то не понял? – вскинул брови  Родион Михайлович.

– Да, но затем обстоятельства переменились, и теперь наша сиятельная графиня подвизается старшей сестрой хирургического отделения нового госпиталя, что недавно открыли в Зимнем дворце.

 – Неожиданный поворот!

 – Однако весьма удачный, учитывая, что теперь, на нынешнем своём посту, она вполне сможет похлопотать и за меня!

 – Вот теперь я что-то и тебя совсем не понимаю. Какие хлопоты? О чём речь, Марго?

 – О том, что, вдохновившись её примером, я также решила попробовать себя на этой благородной стезе.

 – Но... зачем? У тебя ведь даже нет необходимых навыков? – на лице Родиона был написано столь искреннее недоумение, что Марго не сдержала улыбки. Которая, впрочем, вышла несколько натянутой. Ибо, по правде сказать, от старшего брата она ждала отнюдь не такой реакции на свою новую идею. Поэтому и решилась впервые высказать её вслух именно перед ним.

 – Что значит «зачем»? Затем, что я, может быть, устала от постоянной праздности! Затем, что хочу быть полезной людям, а не только украшать собой жизнь и гостиную своего драгоценного супруга! – с жаром воскликнула она. – А навыки... Ну, все же с чего-то начинали! Не боги горшки обжигают, Родион! Для начала я вполне могла бы стать в госпитале обычной сиделкой. И уже на этом месте помогать больным и раненым, писать за них письма, утешать. Или вместе с другими женщинами изготавливать перевязочный материал... Господи,  да пойми же: вместо того, чтобы бесконечно упиваться жалостью к себе, мне будет куда полезнее найти какое-нибудь достойное занятие!

– Прости, но ты уверена, что справишься? – с сомнением в голосе спросил он. – Поверь, это очень нелёгкий труд. Я видел его своими глазами, когда был ранен в Манчжурии и проходил лечение...

– Не очень-то ты в меня, оказывается, веришь! – Маргарита обиженно вскинула на брата глаза.

– Не сердись, я просто о тебе беспокоюсь.

– Ты беспокоишься обо мне, родители обо мне беспокоятся... Такое чувство, будто все мои близкие до сих пор уверены, что я – всё та же прелестная маленькая девочка с кудряшками, которой была двадцать лет тому назад!

– Не знаю, как там у родителей, однако в моих глазах ты и в самом деле всё та же девочка с кудряшками и моя любимая младшая сестра, которую хочется оберегать и защищать! И ничего поделать с этим я, прости, никогда уже не смогу! – внезапно улыбнулся Родион Михайлович. – Ладно, поступай, как считаешь нужным. Только всё хорошенько ещё раз обдумай.

А затем привлек её к себе и звонко поцеловал в макушку.

 – Мир?

 – Мир! – буркнула в ответ Марго.

 – Ну, вот и славно!

 – Да. Только, знаешь, не говори пока ничего о моих планах родителям и даже Иларии, хорошо? Не хочу тревожить их понапрасну. Вдруг из этой затеи, и в самом деле ничего не выйдет?

***

В особняк своего мужа Маргарита Михайловна, как и решила до этого, вернулась на следующий день после именин брата.

Николя дома не оказалось. Дворецкий сообщил, что его сиятельство убыл с самого утра в присутственное место, к обеду не возвращался, но его ожидают к ужину. «Надеюсь, что он приедет один, а не в компании своих друзей-картёжников», – ядовито отметила про себя графиня, но вслух велела лишь приготовить нынче ужин на две персоны.

Далее последовали распоряжения для горничной: разобрать чемодан и разложить по местам прочие привезённые с собой вещи. Потом Марго переместилась в свой будуар и просмотрела скопившуюся за время её отсутствия почту: той было огромное количество, так как, в спешке покидая дом после ссоры с мужем, она попросту забыла предупредить, чтобы всю её корреспонденцию пересылали на родительский адрес. Но сейчас это оказалось даже к лучшему. Так как позволило скоротать сразу несколько часов ожидания встречи, которую, увы, нельзя было назвать приятной. Скорее уж неизбежной. И чтобы об этом не думать, важно было как можно плотнее себя занять.

После ответов на те письма, что требовали этого прямо теперь, Марго позвала к себе экономку, и с непроницаемым лицом выслушала её доклад и жалобы на одну их комнатных горничных.

Когда с домашними делами было покончено, до ужина по-прежнему оставалось еще несколько времени. И потому, уже переодевшись к вечеру, Маргарита Михайловна, от нечего делать, отправилась в большую гостиную, чтобы немного помузицировать. Пока её не было, кто-то из слуг заботливо опустил крышку рояля, чтобы белоснежная кость клавиатуры не желтела понапрасну от избытка света. И теперь, прежде, чем поднять её вновь, Марго зачем-то задумчиво провела пальцем по этой блестящей полированной поверхности – словно бы смахивая невидимую паутинку. Обнажив клавиатуру, сразу же решительно пробежалась по клавишам стремительным арпеджио, оборвав которое столь же внезапно где-то в районе третьей октавы, потянулась к стопке нотных листов, всегда хранившихся здесь же, на форбауме инструмента, но потом передумала и стала просто наигрывать что-то по памяти вперемешку с собственными небольшими импровизациями на знакомые темы.

За этим занятием вернувшийся, наконец, домой Николай её и обнаружил. Заметив его приход, Маргарита слегка вздрогнула, а после, без всякой паузы, громко заиграла «Разбитую жизнь» Макса Кюсса.

Усмешка тронула губы графа.  Оценив горькую иронию жены, он ещё примерно минуту постоял у порога, не сводя с неё глаз, а затем быстрым шагом пересёк комнату, пододвинул  стул, сел за рояль рядом, и продолжил играть этот известный каждому вальс с нею в четыре руки.

Вероятно, вся эта сцена должна была напомнить Маргарите о моменте их первого любовного объяснения. Но, вместо этого, в её сердце внезапно вновь в полную силу всколыхнулись приутихшие боль и обида, повлекшие за собою целый поток слёз, что буквально брызнули из глаз, капая на черно-белые клавиши и по-прежнему порхающие над ними пальцы. Не в силах его унять, Марго закрыла глаза, играя по памяти, на ощупь.

Наконец мелодия стихла. Повернув голову к мужу, она тихо, но отчётливо произнесла:

– Я хочу, чтобы вы признали своего сына, Николай Карлович!

– Это бесконечно великодушно и благородно с твоей стороны, Марго! – откликнулся он также тихо, затем взял её руку и поднес к своим губам, коснувшись ими вначале тыла, а после осторожно переместившись к запястью.

Освободив её в тот же миг, Маргарита резко поднялась из-за рояля.

 – Я велела слугам подготовить для вас другую спальню, граф.

 – Наказываешь меня, значит?.. – вставая следом, проговорил он растерянно. – Что ж, очень жаль...

– О! Поверьте, ваши сожаления – ничто по сравнению с моими! – ответила Марго и вышла из гостиной, оставив Николя одного гадать, что именно она хотела этим сказать.

 ***

В середине ноября особняк супругов Кронгхольм впервые посетила Ольга Бобринская. И сразу – с приятной для Маргариты Михайловны новостью:

– Я поговорила о тебе с руководством госпиталя, и если ты до сих пор не передумала, – сказала она, обнимая подругу, – мы с тобой  прямо сегодня едем на собеседование, ибо мне будет трудно найти для этого ещё один свободный день. 

– Господи, Оля, но как?! Прямо сейчас? Я же совершенно не готова!

– А тебе и не надо как-то специально готовиться, это ведь не гимназический экзамен, милая! – улыбнулась графиня. – Пока достаточно будет просто рассказать о себе и произвести на всех хорошее впечатление. Но ведь ты это всегда умела едва ли не лучше всех в нашем классе! Так что, давай, без паники! Быстро-быстро собирайся, и выходи. Я буду ждать тебя в автомобиле прямо у вашего парадного входа!

* О Родионе Елагине написана отдельная история «Любовь - смешенье разных красок» и её продолжение "Её звали Мечта"

** Именины Родиона приходились на 10 ноября (по старому стилю).