ОТЦЕУБИЙЦА

Ровно 413 лет назад, а именно в день 11 сентября 1599 года, несметные толпы жителей Рима — и простолюдины, и знать — с раннего утра устремились в одно из предместий «Вечного города», к мосту Святого Ангела. Их ожидало зрелище, которое в древности и в средневековье считалось самым интересным и захватывающим для представителей разных общественных слоев и сословий — публичная казнь. В те давние времена к такому «развлечению» относились так же, как современные люди относятся к сценам жестокости и насилия на страницах книг, на экранах телевизоров и кинотеатров, на дисплеях компьютеров, и наверняка при этом испытывали схожие эмоции. Интереса к предлагаемому зрелищу добавлял тот факт, что на сей раз казненных должно быть несколько, все они были членами одной семьи, причем двое были женщинами — молодыми и красивыми. Да и преступление, за которое они были приговорены, не принадлежало к числу тривиальных — это было убийство главы семейства. Одна из приговоренных была женой жертвы, трое других — его детьми: сыновьями и дочерью. И именно дочь вызывала наибольший интерес — ее считали главным инициатором убийства отца.

ОТЦЕУБИЙЦА

Беатриче Ченчи 

Когда глядишь на лицо изображенной на этом портрете очаровательной девушки, сразу представляешь себе окружающих ее влюбленных кавалеров, атмосферу всеобщего обожания и преклонения, которой так часто окружали известных красавиц эпохи Возрождения, чьи прекрасные лица до сих пор глядят на нас с картин великих мастеров. И никому не может прийти в голову, что этой  юной красавице выпала самая жестокая судьба, которая только может выпасть на долю женщины – что ее детство и юность прошли в самых ужасных условиях; что ее светлая красота была растоптана и поругана мерзким извращенным монстром; а когда она осмелилась восстать и отомстить  – она обрекла себя на казнь и раннюю смерть.

Лишь одно в портрете настораживает – почему юная красавица одета в такой странный наряд: какая то хламида и тюрбан, прикрывающий голову. И до поры до времени, пока не станет известна история изображенной на картине девушки, никому не придет в голову, что эти тряпки – одежда смертницы перед казнью, тюрбан прикрывает вырванные на пытке волосы, а хламида – синяки и рубцы, оставленные рукой палача.

Имя девушки – Беатриче Ченчи.

«Портрет Беатриче Ченчи в палаццо Барберини — картина, забыть которую невозможно. Сквозь чарующую красоту её лица просвечивает нечто такое, что неотступно преследует меня. Я и сейчас вижу ее портрет так же отчетливо, как вот эту бумагу или свое перо. На голову свободно накинуто белое покрывало; из-под складок его выбиваются пряди волос. Она внезапно обернулась и смотрит на вас, и в ее глазах, хотя они очень нежны и спокойны, вы замечаете какое-то особое выражение, словно она только что пережила и преодолела смертельный ужас или отчаяние и в ней осталось лишь упование на небеса, прелестная печаль и смиренная земная беспомощность. По некоторым версиям, Гвидо написал ее в ночь перед казнью; по другим — он писал по памяти, увидев ее на пути к эшафоту. Мне хочется верить, что он изобразил ее так, как она повернулась к нему, отвратив взор от рокового топора, и этот взгляд запечатлелся в душе художника, а он в свою очередь запечатлел его в моей, словно я стоял тогда в толпе рядом с ним.»

Так описывает свои впечатления от этого портрета (тогда считалось, что написал его художник Гвидо Рени) известный английский писатель Чарльз Диккенс.

Эта история произошла в последние годы 16 века – в самом конце эпохи Возрождения, которая известна тем, что раскрепостила человеческий дух от пут средневекового аскетизма и мракобесия. Но, как и во всяком историческом явлении, здесь были свои положительные и свои отрицательные стороны. Некоторые люди той эпохи «раскрепостились» настолько, что стали считать для себя обременительными не только ханжеские установления средневековья, но и вообще все самые элементарные правила морали и нравственности. Ярким примером такого нравственного падения стал римский папа Александр Борджиа и его семейка. К числу похожих на него монстров принадлежал и отец нашей героини — богатый римский аристократ Франческо Ченчи.

Беатриче Ченчи родилась в 1577 году в семействе, которое принадлежало к числу самых знатных и богатых семей Рима. Ее дед был казначеем римского папы Пия V и, следовательно, принадлежал к самой верхушке католической церкви. Церковный сан не мешал ему (как и многим представителям католической иерархии в те времена) иметь любовные связи, от одной из которых появился на свет его сын Франческо, будущий отец Беатриче. Папаша обеспечил сыночку не только богатство (его годовой доход составлял 160 тысяч пиастров — огромная сумма!), но  даже графский титул. Выросший в атмосфере вседозволенности и всеобщего разврата, который характеризовал нравы многих представителей итальянской аристократии эпохи Возрождения, Франческо во взрослом состоянии начал вести самую разгульную жизнь и смог вызвать отвращение и удивление своим распутством даже у современников, которых, казалось бы, уже ничем нельзя было удивить.

Широко известным фактом его биографии было то, что Франческо Ченчи трижды попадал в тюрьму по обвинению в разврате и особенно за свои противоестественные любовные склонности. А они наверняка, были слишком уж необычными, если довели его до тюрьмы — ведь в те времена богатым аристократам, как правило, сходили с рук всевозможные сексуальные «шалости». Все три раза Франческо избегал наказания, так как выплачивал в казну римского папы по 200 тысяч пиастров. После этого он получал прощение папы, и дело считалось улаженным. Отличный способ для богатого человека уходить от наказания даже за самые отвратительные преступления, прекрасно доживший до наших дней и процветающий  и сейчас как никогда!

Первым браком Франческо Ченчи был женат на Эрцилии Санта-Кроче, от которой имел семерых детей. Подробности семейных отношений с первой женой не сохранились, но известно, что своих детей он буквально ненавидел и обращался с ними крайне жестоко. Сыновей своих он держал в «черном теле», не давал даже им денег на жизнь. Когда трое старших уехали учиться в Испанию, он перестал высылать им деньги и те, после бесчисленных писем к отцу, оставшихся без ответа, должны были вернуться в Рим, просто-напросто выпрашивая по дороге милостыню. Сыновья Франческо были вынуждены обратиться к римскому папе (тогда им был Климент VIII), который заставил его выдавать им ежегодно небольшую сумму денег. Получив эту скромную помощь, они предпочли поселиться отдельно от папаши. Позднее, когда двое из его сыновей погибли в каких-то междоусобных драках и разборках, он публично выражал радость по этому поводу и даже не дал денег на их похороны.

Дочерям Франческо, Антонии и Беатриче, особенно последней, выпала еще более жестокая участь. Как женщины, они были лишены возможности жить отдельно от семьи и вынуждены были терпеть самое жестокое обращение злобного и развратного отца. Он издевался над ними и даже избивал палкой. Свидетельницей, а возможно и жертвой этих избиений была и вторая жена Франческо, молодая римская красавица из знатной семьи, Лукреция Петрони. Она была вдовой с двумя дочерьми от первого брака, когда Франческо Ченчи женился на ней. От второй жены у Франческо детей не было, но ему было достаточно отпрысков от первого брака, чтобы измываться над ними.

Несмотря на очень строгий надзор, которым Франческо Ченчи окружил дочерей — они были буквально изолированы от мира — старшая, Антония сумела передать римскому папе свое слезное прошение, где рассказывала о чудовищном обращении отца с нею и умоляла либо выдать ее замуж, либо поместить в монастырь. К счастью, папа Климент VIII сжалился над несчастной девушкой и заставил Франческо Ченчи выдать ее замуж за некоего Карло Габриели из знатного рода Губбио. В приданое за ней папа приказал также дать немалую сумму в 60 тысяч экю. Позднее Антония умерла родами, но, по крайней мере, на короткое время замужества она была избавлена от отцовской жестокости.

Этот событие  буквально взбесило Франческо Ченчи. Если раньше он жил в окрестностях Рима, где можно было воспользоваться близостью к городу, и как-то доставить письмо для римского папы (что и сделала Антония), то теперь он перевозит свою жену Лукрецию и младшую дочь Беатриче в свой замок Петрелла, который находился на территории Неаполитанского королевства и на который юрисдикция римского папы не распространялась.

Оказавшись в полном уединении и почувствовав себя еще более безнаказанным, чем прежде, Франческо дал себе полную волю. А воля эта заключалась в том, что теперь он не только избивал, но и начал принуждать к сожительству свою младшую дочь Беатриче, отличавшуюся, по свидетельству всех современников, необыкновенной красотой. Наблюдать за сценами кровосмесительного насилия он заставлял свою молодую жену Лукрецию — наверняка эта дьявольски-мерзкая ситуация возбуждала старого извращенца. Любая попытка женщин, особенно Беатриче, воспротивиться оканчивалась самыми жестокими побоями. Слуги как существа полностью зависимые не могли вмешиваться; посторонних в уединенный замок не пускали — защиты и спасения несчастной девушке ждать было неоткуда.

Сохранились свидетельства, что, несмотря на строгий надзор, Беатриче попыталась последовать примеру своей старшей сестры, и ухитрилась отправить письмо-жалобу папе Клименту VIII. Письмо подписала также ее мачеха Лукреция, но оно не достигло цели — то ли Франческо Ченчи сумел его перехватить, то ли оно затерялось среди огромного количества прошений и бумаг где-то в папской канцелярии. После такого ужасного фиаско несчастные женщины поняли, что ничто, кроме преступления, не освободит их от власти жестокого извращенца. Беатриче, при поддержке Лукреции, решает убить отца.

С самого начала они решили, что это убийство будет представлено ими как несчастный случай. Но для организации такой сложной инсценировки им  нужна была помощь и прежде всего они обратились к старшему сыну Франческо Ченчи — Джакомо. Он поддержал план сестры и мачехи, ибо так же как они ненавидел отца. Джакомо был женат и имел шестерых детей, но также не имел никакой материальной поддержки от отца, как и другие его братья. Смерть старого скупердяя открывала ему путь к богатому наследству.

Другим заговорщиком стал некий монсиньор Гуэрра. Он был влюблен в Беатриче и даже просил ее руки, но Франческо Ченчи отказался выдать Беатриче замуж за него. Гуэрра сумел найти способ в отсутствии Франческо, когда тот уезжал из замка Петрелла, несколько раз навестить Беатриче и Лукрецию. Наверняка женщины рассказали ему о жестоком обхождении с ними и когда они поделились с ним своими планами об убийстве Франческо, Гуэрра с радостью решил помочь им. Именно он сумел наладить их связь со старшим братом Беатриче Джакомо, который примкнул к заговору.

Для непосредственного исполнения плана убийства Франческо были наняты два человека. Первого, по имени Марцио Каталано, нашел старший брат Беатриче Джакомо. Этот человек прежде служил Франческо Ченчи, но ненавидел его и жалел его детей. Второго убийцу нашел сеньор Гуэрра. Его звали Олимпио Кальветти (иногда его имя называют как Октавио) и он одно время был комендантом крепости Петрелла, но по настояния Франческо Ченчи был смещен с этой почетной должности. Из-за этого он также, подобно Марцио, ненавидел Франческо и был рад поспособствовать его смерти. За успешно осуществленное убийство Марцио и Олимпио должны были получить от заговорщиков тысячу пиастров. Треть суммы обещали им сразу, оставшуюся часть — после убийства.

Заговорщики устроили несколько совещаний, где разработали разные планы умерщвления Франческо Ченчи. Одним из этих планов предполагалось организовать на него нападение неаполитанских бандитов, когда он в очередной раз поедет из замка Петрелла по своим делам. Но человек, который должен был предупредить о поездке Франческо, слишком поздно отправил свое сообщение и Франческо благополучно сумел проехать по дороге, где его планировали убить.

Другой план заключался в том, что Беатриче и Лукреция отравят Франческо опиумом, который им доставили бы другие заговорщики. Почему этот план сорвался, точно не известно. То ли яд оказался слишком слабым, то ли дозу не рассчитали, но подсыпанный опиум не подействовал и Франческо проснулся, вместо того, чтобы заснуть вечным сном.. Тогда заговорщики решили, что Марцио и Олимпио с помощью Беатриче и Лукреции проникнут в замок, убьют старика во сне, а тело потом сбросят со стены, сымитировав несчастный случай. Роль Беатриче и Лукреции в этом плане заключалась в том, что они впустят убийц в замок, покажут путь к комнате Франческо, а также вновь попытаются подсыпать ему опиум — на сей раз не для того, чтобы убить, а для того, чтобы он крепко спал и не сумел сопротивляться и кричать. Лишнего шума заговорщикам было не нужно.

Вечером 9 сентября 1598 года Беатриче и ее мачеха сумели подбавить опиума в питье Франческо Ченчи. А около полуночи Беатриче впустила Марцио и Олимпио в крепость и проводила их вместе с Лукрецией до входа в комнату отца. Один из убийц приставил гвоздь к глазу Франческо, другой сильно ударил по нему молотком. Таким же образом еще один гвоздь был вогнан в горло. После этого они вышли из комнаты, получили из рук Беатриче деньги, а также принадлежавший Франческо Ченчи суконный плащ, обшитый золотым галуном.

Когда дело было сделано и убийцы ушли, женщины вытащили гвозди, завернули тело в простыню и протащили до галереи замка, выходящей в небольшой заброшенный садик. Там они сбросили тело вниз в надежде, что когда на следующее утро будет найден труп, все подумают, что Франческо просто оступился в темноте, направляясь в отхожее место, которое было расположено в конце галереи.

Когда утром труп Франческо был найден, женщины изобразили горе по поводу его внезапной смерти. Вначале все, казалось, прошло успешно – если у кого-то и возникли подозрения по поводу внезапной смерти старого распутника, то они молчали. Беатриче была настолько неосторожна, что утром отдала прачке окровавленную простыню, в которой они с мачехой тащили труп Франческо, а обилие крови на ней объяснила слишком обильными месячными.

После пышных похорон обе женщины отправились в Рим, чтобы наконец насладиться спокойной жизнью. Но власти Неаполитанского королевства, до которых дошли известия о подозрительной кончине Франческо Ченчи, решили провести расследования. Главный судья королевства послал в крепость Петрелла специального комиссара с приказом осмотреть тело убитого и арестовать всех заподозренных. Комиссар приказал арестовать всех, кто в этот момент находился в крепости, заковать в цепи и отправить в Неаполь. Все арестованные отрицали какую-то насильственность смерти Франческо и единственная, чьи слова показались подозрительными, была прачка крепости. Она рассказала об окровавленной простыне, которую ей отдала Беатриче на следующее утро после гибели отца, и когда ее спросили – могли ли от женского недомогания быть такие следы, она ответила отрицательно и сказала, что пятна были слишком велики и слишком яркого цвета. Все эти сведения были немедленно отосланы в Рим, где пребывала Беатриче и ее семья, но в течение нескольких месяцев римские власти ничего не предпринимали по этому поводу.

О начавшемся расследовании узнал монсиньор Гуэрра и решил избавиться от убийц Франческо Ченчи, чтобы они не смогли быть арестованы и дать показания против тех, кто их нанял. Как известно, молчат только мертвые. Гуэрра нанял убийц, чтобы те прикончили Марцио Каталано и Олимпио Кальветти, но план был реализован только в отношении Олимпио. Что касается Марцио, то он был арестован неаполитанскими властями и отправлен в Неаполь, где сознался в убийстве Франческо Ченчи. Его показания были немедленно отправлены в Рим. Только после этого римские власти приказали схватить и отправить в тюрьму  Корте-Савелла  двух оставшихся в живых сыновей Франческо Ченчи - Джакомо и Бернардо, а также его вдову Лукрецию. Беатриче оставили в дворце ее отца, но посадили под домашний арест.

Привезенный из Неаполя Марцио Каталано был заключен в римскую тюрьму Савелла и вскоре ему была устроена очная ставка с Беатриче и Лукрецией Ченчи. Женщины отрицали все, особенно упорствовала Беатриче, которая даже отказалась признать подаренный ею Марцио отцовский плащ с золотым галуном. Видимо, ее упорство и стойкость характера оказали свое влияние на Марцио: он внезапно отказался от прежних показаний, данных им в Неаполе. Судьи решили его пытать, но все оказалось напрасным: Марцио умер на дыбе, но не подтвердил своих слов об участии Беатриче и Лукреции в убийстве Франческо Ченчи. Как писал известный писатель Стендаль в своем очерке «Семейство Ченчи»: «... Это был достойный дар красоте Беатриче.»

После смерти главного свидетеля следствие зашло в тупик: подозреваемых членов семьи Ченчи подвергнуть пытке в то время не решились и судьи отправили их в заключение в замок Святого Ангела. Там подозреваемые прожили несколько месяцев, и казалось, скоро обвинение против них развалится окончательно.

Однако власти Неаполитанского королевства продолжали расследование, и в их руки попался бандит, которого монсиньор Гуэрра нанял для убийства Марцио Каталано и Олимпио Кальветти. Тот признался в убийстве Олимпио и был привезен в Рим. Монсиньор Гуэрра был вызван в суд для объяснений,  однако он сумел ускользнуть от судебного преследования, которое сулило ему смертную казнь: он переоделся угольщиком и сумел скрыться из Рима, а потом и из Италии, перебравшись во Францию.

Все эти события серьезно осложнили положение арестованных членов семьи Ченчи. Из сравнительно благоустроенного замка Святого Ангела их вновь перевели в гораздо более строго охраняемую тюрьму Савелла. Там судебные власти решили подвергнуть их пытке, чтобы заставить признаться в убийстве. Как и ожидалось, пытка развязала  язык всем.

Всем, кроме Беатриче. Только она держалась при этом стойко. Вот что писал много лет спустя Александр Дюма, приводя слова одного из участников допросов: "Поскольку в течение всего допроса она не желала ни в чем признаться, двум стражникам было велено препроводить ее из тюрьмы в пыточную камеру, в каковой ее ждал палач. Там, после того как ей обрили волосы, палач усадил ее на низкую скамью, раздел, разул, связал руки за спиной, привязал к веревке, проходящей через блок, закрепленный в потолке оной камеры, а вторым концом привязанной к вороту, каковой вращается посредством четырех рукоятей двумя мужчинами. И прежде чем подтянуть, мы вновь спросили ее на предмет вышеупомянутого отцеубийства, однако вопреки представленным ей признаниям брата и мачехи, каковые признания те подписали, она упорно все отрицала, говоря: "Подвесьте меня и делайте со мной все, что желаете, я вам сказала правду и ничего иного не скажу, даже если меня разрубят на части". (Пыточные записи дела Ченчи, по А.Дюма. «Знаменитые преступления»).

Только после того, как в пыточную камеру ввели ее мачеху Лукрецию, которая уже дала признательные показания, и та начала умолять Беатриче не продлевать свои муки и признаться в преступлении; только после этого Беатриче призналась во всем — дальнейшее запирательство было бы бессмысленно, это она уже поняла. После ее признаний судьба членов семьи Ченчи была в руках судей и прежде всего римского папы Климента VIII.

Папа вынес по делу самый суровый вердикт — все участники убийства должны были быть казнены. Первоначально он даже планировал привязать их к лошадям, чтобы те разорвали их тела на части. Его не поколебала ни чудовищная репутация убитого, о которой он знал не понаслышке, ни огромное количество голосов, которые раздавались со всех сторон в защиту осужденных.

А защитников у Беатриче и членов ее семьи действительно было немало. В течение нескольких недель многие кардиналы, другие высокие иерархи католической церкви, представители римской знати, лучшие римские адвокаты и юристы испрашивали аудиенцию у Климента VIII, писали обращения и петиции, чтобы испросить помилования для осужденных. Общественное мнение Рима было целиком и полностью на стороне убийц, особенно Беатриче. По городу уже вовсю ходили слухи о том, что эта девушка была фактически вынуждена убить отца-насильника, спасаясь от дальнейших надругательств. Также как ее, очень сильно жалели ее младшего брата 15- летнего Бернардо Ченчи — он явно не участвовал в заговоре и даже не знал о нем, и, тем не менее тоже был приговорен к смертной казни.

Для столь сурового приговора у Климента VIII был немалый резон, на который давно обратили внимание историки. В случае казни всех членов семьи Ченчи огромное имущество, которое осталось от Франческо, считалось выморочным и переходило прямиком в папскую казну. А она тогда находилась в весьма плачевном состоянии и нуждалась в пополнении — как можно было пренебречь таким счастливым случаем! Среди многочисленных просителей, умолявших папу смягчить участь осужденных членов семьи Ченчи, был знаменитый в то время юрист Фариначчи (1554—1613). Но все чего он добился своим красноречием  — это помилования явно невиновного Бернардо Ченчи. Остальных приговорили к казни, которая должна была состояться 11 сентября 1599 года у моста Святого Ангела. Им объявили приговор за несколько часов до казни, чтобы они успели написать свои завещания, а также исповедоваться и причаститься.

В своем завещании Беатриче указала место своего захоронения и завещала большую сумму денег женскому монастырю Стимате, чтобы эти деньги пошли на приданое пятидесяти бедным девушкам и сделала еще много других благочестивых пожертвований. Похожее завещание составила ее мачеха Лукреция: указала место своего захоронение и завещала церкви большую сумму на раздачу милостыни.

Утром 11 сентября 1599 года осужденных привезли на площадь перед мостом, где был уже сооружен помост для казни. Бернардо Ченчи, как и его старшего брата Джакомо, тоже вывели из тюрьмы связанным, как на казнь, и только после этого объявили ему о помиловании. Однако он должен был последовать за членами своей семьи к месту казни и смотреть на их смерть. Когда они прибыли на площадь, его тоже вместе со всеми осужденными ввели на эшафот. Он подумал, что помилование отменено и упал в обморок. Но его привели в чувство и поставили напротив помоста, заставив наблюдать за смертью брата, сестры и мачехи.

Джакомо везли на казнь раздетым и во время поездки пытали раскаленным железом – это была часть его наказания. Он выдерживал эти муки стойко. Женщины  были одеты в черные платья и шли пешком; хотя их руки были связаны у локтей, кисти были свободны –  они держали перед собой распятие и молились. Изредка процессия останавливалась у какой-нибудь церкви, где Беатриче и Лукреция становились на колени и произносили короткую молитву. По всему пути следования стояли толпы народа – некоторые не могли скрыть своего волнения и переживаний и молились вместе с осужденными.

Когда они прибыли на площадь у моста Святого Ангела, где уже был готов эшафот, и толпилось огромное количество народа, то осужденных отвели в заранее приготовленную капеллу, чтобы они смогли помолиться в последний раз. Помилованного Бернардо ввели на эшафот, чтобы он мог смотреть на казнь – это вызвало волнение в народе, так как многие подумали, что помилование отменено и мальчика сейчас казнят.

Первой из капеллы палач вывел Лукрецию: ей, как и Беатриче, должны были отрубить голову. Когда первая казнь свершилась, отправились за Беатриче. Она вначале встала на колени, помолилась за упокой души мачехи, потом вышла из капеллы, еще раз сотворила молитву и твердо взошла на эшафот...

Джакомо Ченчи был приговорен к более страшной смерти: его должны били забить дубинами. Во время пытки железом по дороге на казнь он держался мужественно, а когда взошел на эшафот, еще раз обратился к сопровождающим и подтвердил им, что его младший брат Бернардо ни в чем не был виновен. Видимо, он боялся, что помилование Бернардо будет отменено. Сама смерть его не была слишком мучительной: первым же ударом дубины ему размозжили череп, потом по уже мертвому телу было нанесено еще несколько ударов, после чего с трупа сняли кожу и расчленили на четыре части, подвесив их на крюки. Такой жестокий способ его казни без сомнения был выбран, потому что он был мужчиной и считался более ответственным за убийство отца, чем сестра и мачеха.  Все члены семейства Ченчи держались удивительно стойко и приняли свою смерть мужественно. Останки казненных были выставлены на всеобщее обозрение до наступления ночи, после чего их предали монахам для захоронения.

Юный Бернардо не вынес страшного зрелища и вторично упал в обморок — его очень долго не могли привести в чувство. Когда он пришел в себя, его вновь отвели в тюрьму, вернее, отнесли — он был вне себя, трясся как в лихорадке, к нему были вынуждены вызвать врача. Смертная казнь была заменена для него на пожизненное заключение — однако и этот приговор был так несправедлив по отношению к заведомо невиновному подростку, что через год его выпустили. Тем не менее, та часть приговора семейству Ченчи, которая касалась конфискации всего огромного имущества Франческо Ченчи, осталась без изменений. Все пошло в папскую казну, Бернардо, как единственный живой представитель этой семьи не получил ни гроша даже после освобождения, и мало кто сомневался, что суровый приговор Беатриче и ее семейным был вызван прежде всего жадностью и желанием поживиться.

Сохранились свидетельства о том, что два палача, которые исполнили смертные приговоры для членов семьи Ченчи, тоже очень скоро нашли трагический конец: один умер спустя 13 дней после казни, мучимый угрызениями совести и раскаянием; второго палача нашли заколотым спустя месяц. Возможно, это всего лишь легенда, но легенда очень показательная, которая свидетельствует о том, что все симпатии тогдашнего общественного мнения были на стороне казненных, а не их жертвы.

Такова была трагическая история Беатриче Ченчи. В наши дни похожие сюжеты растиражированы  в сотнях различных голливудских блокбастеров по всему миру: по отношению к человеку или его близким совершено преступление, он обращается к властям,  но им на все наплевать, они и пальцем не шевелят, чтобы наказать преступника, и тогда пострадавший берет дело правосудия в свои собственные руки. Произойди история Беатриче в наши дни, это назвали бы убийством из самообороны, и она наверняка была бы или оправдана, или бы ограничились самым минимальным наказанием. Но в те времена, когда она жила, справедливого приговора ей быть не могло.

Надо прибавить, что позднее историки разделились во мнениях и оценках как личности самой Беатриче, так и ее отца, а также в оценках причин, толкнувших ее на преступление. Еще в первой половине 19 века итальянский историк Коррадо Риччи изучил судебные материалы по «делу Ченчи» и опубликовал свои изыскания. Он обнаружил, что в документах судебного дознания, хотя и говорится о том, что Франческо Ченчи мучал и избивал своих домашних, но, тем не менее, нигде не зафиксирован тот факт, что он насиловал и принуждал Беатриче. Основываясь на этих документах, он первым поставил под сомнение сообщения тех историков, которые основывались на мнении современников событий и обвиняли Франческо Ченчи в насилии и кровосмешении.

В 1879 году другой итальянский историк А.Бертолетти издал ряд архивных документов по «делу Ченчи», в частности, два завещания Беатриче, которые она составила перед казнью. Он обратил внимание на тот факт, что в обоих завещаниях она оставляет определенные суммы денег некому неназванному ребенку, находящемуся на попечении ее подруги. Основываясь на этом, некоторые исследователи сразу же предположили, что ребенок был внебрачным сыном Беатриче, а на роль его отца «назначили» Октавио (Олимпио) Кальветти, одного из непосредственных убийц Франческо Ченчи. Почему был выбран он, а не кто-то другой из числа заговорщиков – не очень ясно. В результате история Беатриче представала совсем в другом ключе: никаких приставаний отца к дочери не было, просто Беатриче совершила грех прелюбодеяния и родила внебрачного ребенка. За это отец заключил ее в крепости, а потом она с помощью любовника совершила убийство отца. Одним словом, расправилась хотя и с излишне строгим, но справедливым в праведном гневе на распутную дочь отцом.

Что касается меня, то я целиком и полностью поддерживаю мнение тех историков, которые придерживаются классической версии «дела Ченчи». И вот по каким соображениям.

Во-первых, что касается отсутствия упоминаний о кровосмесительном насилии отца над дочерью в судебных материалах. Отсутствие этих упоминаний может быть вызвано несколькими причинами. С одной стороны, Беатриче и ее семейные во время дознания могли сознательно замалчивать этот факт и говорить только о побоях. Даже в наше время в мировой криминалистике и психологии отмечается тот факт, что жертвы, подобные Беатриче, очень часто молчат о творимом над ними насилии со стороны родственников, так как испытывают чувство стыда. А в 16 веке, во времена полного и абсолютного господства двойной морали, у жертв просто не было другого выхода как молчать. Тогдашние жертвы не могли позволить себе кричать на всех углах о совершенном над ними надругательстве по той причине, что девушки, потерявшие невинность до свадьбы становились париями и изгоями независимо от того, каким образом они были обесчещены — либо в результате добровольной любовной связи, либо в результате насилия. По законам двойной морали жертва изнасилования всегда более виновна, чем сам насильник. Если кто-то сомневается в верности этого тезиса, то извольте зайти в любой раздел нашего форума, где обсуждаются книги любовного жанра, особенно те, где по сюжету героиня подвергается насилию со стороны героя. И при этом попробуйте хоть как-то осудить насилие. Затея эта безнадежная почти всегда — тут же слетаются тучи поклонниц героя, которые будут всячески защищать и оправдывать его, одновременно поливая грязью героиню и заявляя, что она сама виновата в том, что герой ее изнасиловал. И такие настроения вполне распространены в наши дни! Что говорить о 16 веке, когда подобные взгляды были абсолютно господствующими — жертвы изнасилования должны были молчать, чтобы не добавлять еще всеобщего позора и осуждения к своему несчастью.

Так же историки не исключают, что материалы дела были сознательно «подчищены» и по высочайшему указанию в них специально не вносились те показания осужденных, где речь шла о насилии отца над Беатриче. Высочайшие указания мог дать только папа Климент VIII. Он с самого начала настроился на то, чтобы осудить всех членов семьи Ченчи на смерть и таким образом получить доступ к богатствам их семьи. А для этого необходимо было игнорировать все факты, которые могли бы способствовали смягчению приговора. В результате, хотя  слухи и разговоры не удалось пресечь, но в официальных документах обстоятельства, заставившие Беатриче убить отца, были полностью исключены, и это позволило Клименту VIII вынести самый суровый приговор.

Доказательством служит следующий момент, все же зафиксированный в материалах судебного дела. В конце августа 1599 года, когда следствие уже заканчивалось, перед обвинителем явилась одна из бывших служанок крепости Петрелла  по имени Калидония Лоренцини и заявила, что желает дать добровольные показания. Очевидно, она уже понимала, что Беатриче Ченчи будет осуждена на смерть и хотела хоть как-то склонить судей на ее сторону. Калидония рассказала, что за несколько дней до Рождества 1597 года, в третьем часу ночи, когда она уже была в кровати, она услышала голоса из спальни Беатриче, и когда утром она спросила у молодой синьоры, что ее так беспокоило ночью, та ответила, что отец лег в ее кровать, а она не хотела, чтобы он спал там. Но обвинитель не принял во внимание эти слова и не стал распутывать дальше дело о кровосмесительных наклонностях Франческо Ченчи.

Кроме судебных материалов есть и другие источники  по «делу Ченчи» - те, которые основывались на мнении современников этих событий. И в них везде говорится о том, что во время суда и казни никто не сомневался в том, что Франческо Ченчи был убит отчаявшейся дочерью именно за надругательство над ней. Это было повсеместное суждение. Нравы развратного старика были хорошо известны и современники не сомневались, за какой именно грех он был наказан. В этом вопросе я стою на стороне тех историков, которые считают, что современники события были все же лучше информированы и знали истинную подоплеку этого дела.

Во-вторых, если правы историки, которые считают, что Беатриче была заключена в крепость отцом за прелюбодеяние, никакого насилия отца над ней не было, и она совершила убийство с помощью любовника, чтобы избавиться от надзора, то совершенно непонятно то горячее участие и сочувствие, которое приняли в ее судьбе во время суда очень многие выдающиеся граждане Рима. Что было за дело многочисленным кардиналам, римским аристократам, юристам до распутной девки, прижившей бастарда и убившей ни в чем не повинного перед ней отца, чтобы он не мешал ей и дальше вести разгульную жизнь? Тем не менее, папу Климента VIII просто осаждали многочисленные просители, умолявшие его смягчить участь Беатриче. Наверняка в этом деле были обстоятельства, которые вызывали самое искреннее сочувствие к ней и объяснить причины возникновения этого сочувствия можно только в том случае, если придерживаться традиционной версии «дела Ченчи».

Эту трагическую историю приняли близко к сердцу и современники Беатриче, и многие выдающиеся люди из следующих поколений. В наши дни история Беатриче Ченчи несколько подзабыта, а вот в 19 веке она была весьма популярным персонажем. Она стала героиней драмы известного английского писателя-романтика Перси Шелли, о ней писали Стендаль, Дюма, Диккенс, Оскар Уайльд и многие другие авторы. Этот интерес писателей 19 века вполне понятен: история Беатриче была достаточно уникальна для их времени. Не то, чтобы такого не случалось совсем, но подобные истории  в 19 веке и ранее редко становились достоянием гласности: жертвы предпочитали молчать, чтобы не навлечь позор и осуждение на свои головы. Да и история Беатриче Ченчи наверняка не стала бы известной современникам, если бы эта единственная в своем роде девушка предпочла бы терпеть и молчать, как большинство других подобных ей жертв, а не мстить за себя. В наши дни ее историей никого не удивишь: много случаев кровосмесительного насилия над собственным ребенком стало достоянием гласности, превратилось в общественном сознании в нечто обыденное, хотя от этого не менее отвратительное. Но для поэтов и писателей 19 века такая трагедия была единственной в своем роде.

Что касается портрета Беатриче, который приведен в начале, то исследователи давно засомневались в том, что на нем действительно изображена наша героиня. Авторство Гвидо Рени тоже давно оспорено. Раньше считалось, что он написал этот портрет в ночь перед казнью (на эту тему один из художников-романтиков 19 века даже написал картину). Но теперь доказано, что Гвидо Рени начал работать в Риме 9 лет спустя после казни Беатриче. Какое-то время считалось, что портрет написан другим известным итальянским художником Караваджо через несколько лет после казни: он в это время находился в Риме и мог видеть, как Беатриче везли на эшафот, а потом по памяти воспроизвел ее лицо на портрете. Но и эта версия продержалась недолго: специалисты по творчеству Караваджо не признали его руки в этой картине. В настоящее время считается, что это работа неизвестного художника из круга учеников Гвидо Рени (среди предполагаемых авторов — живописец-женщина Элизабетта Сирани, одна из учениц Рени) и изображает она неизвестную девушку.

Однако в палаццо Барберини, где висит этот портрет, туристам до сих пор представляют его как портрет Беатриче Ченчи, правда, присоединяя словосочетание «так называемый». Что поделать, романтическая легенда иногда оказывается более живучей, чем самые строгие умозрительные исследования историков искусства.

Беатриче Ченчи была захоронена в церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио в четвертой капелле слева. 11 сентября, в день ее казни ежегодно служат мессу за упокой ее души. Согласно ее завещанию на ее надгробии вырезан крест и единственное слово на латинском языке:

"Orate" - "Молитесь"