 |
Часть 3 Дельфийский оракул Глава 16 Награда самаритянке |
Я возвращаюсь в Лондон и окунаюсь в домашнее хозяйство, проводя почти все свободное время с детьми, дела фонда занимают остальное время. Сейчас, когда выходит фильм, я должна выжать из интереса публики и прессы все возможные выгоды. Мы теперь очень часто видимся с Мэтом Фаулзом, у меня действительно создается впечатление, что он ищет со мной встреч. Кроме деловых вопросов, мы все больше беседуем на отвлеченные темы. Когда Мэт возвращается из поездки в Союз, он до полуночи рассказывает мне об увиденном. Он побывал в клиниках Москвы и Ленинграда, встречался с врачами и родителями больных и выздоравливающих детей и виделся с Колей, чтобы обсудить перспективы торговли картинами в пользу фонда. Я не хотела, чтобы Мэт понял мою особую заинтересованность в последнем вопросе. Терпеливо я выслушала его доклад и восхищение страной и людьми, с которыми ему пришлось общаться, недоумение по поводу реакции чиновников, волокиты с оформлением некоторых документов, рассказ об общественной организации, помогающей работе фонда. Ее возглавлял Митя, весной он с семьей должен привезти группу детей на очередную диагностику. И вот наконец Мэт начинает рассказывать о Коле. Он описывает его Салон, художников, с которыми он там познакомился, рассказывает о планах дальнейшего сотрудничества.
-Мэт, вы думаете, что этот Салон может существовать, как финансовое предприятие? Показалось ли вам, что это удачное вложение денег?
-Вы хотите вложить деньги в такое предприятие?
-Видите ли, этот Салон - фактически мой. Но прибыль меня не волнует. Вернее, если он выполняет функции поставщика для нашего фонда, то этого достаточно, но меня интересует, как он работает на внутреннем рынке. Эта часть дохода принадлежит мистеру Румянцеву.
-Мне показалось, что этот Салон - скорее клуб, чем коммерческий магазин, но мне понравился безукоризненный вкус, с которым подобрана экспозиция, и пока я там находился, я видел много посетителей, - он замечает мою довольную улыбку, - Элизабет, я догадываюсь, что вы знакомы с хозяином?
-Вы правы, - сгоняю я невольную улыбку, - это мой друг детства, мы знакомы больше двадцати лет. Расскажите мне еще о Румянцеве. Как вы думаете, он счастлив? - голос мой предательски дрогнул, но я спросила это с непроницаемым лицом.
-Элизабет, скажите, вас связывает не только дружба? - Я смотрю на него, изумленная вопросом, он всегда был таким сдержанным! - Вы простите мне мою бестактность, я попытаюсь объяснить. Мистер Румянцев задал мне этот же вопрос и с точно такой же интонацией, но у вас оказалась лучше выдержка, у него при этом кроме голоса дрогнуло что-то в лице. Когда он меня о вас спросил, я удивился: кто я такой, чтобы быть информированным о вашем личном счастье, и почему он этим интересуется! Но теперь я убежден, что есть ситуации, в которых хочется услышать о человеке из любых источников. О дорогом человеке, вы понимаете?
-Мэт, я хотела вам рассказать это в любом случае, - со вздохом говорю я, - Мне показалось, что ваш интерес ко мне выходит за рамки фонда. Ведь так? - я вижу его изумленное лицо, - Вы шокированы моей откровенностью? Быть может, я ошибаюсь?
-Нет, вы не ошибаетесь, но я не ожидал, что вы сами заговорите об этом. Я действительно тешу себя надеждой, что наши отношения могут принести мне... - он обрывает фразу, - Простите, продолжайте, пожалуйста.
-Так вот, я хотела бы рассказать вам некоторые факты о себе, мне кажется, вы должны знать их. Так будет лучше. Я действительно знакома с Румянцевым больше 20 лет. Он отец Алика, - выкладываю Мэту нашу историю и словно заново переживаю всю жизнь, не замечая, что начинаю счастливо улыбаться.
-Вы его любите?
-Он недавно женился, - пожимаю я плечами с безразличным видом.
-Но вы остались одинокой.
Не буду я объяснять Мэту, почему цеплялась за свободу, как надеялась, что смогу получить его. Все пошло прахом, так что ж теперь слезы лить. Приходится рассказать и о завещании Алекса.
-Если кто-нибудь решит взять меня в жены, то возьмет нищей, потому что все деньги Алекса перейдут Алисе, а все, что я зарабатываю сама, уходит в фонд.
-Это самая незначительная информация из той, что я получил. Мне надо все это обдумать. Вы разрешите прийти к вам завтра?
-Да, конечно, Мэт. Но вы ведь так и не ответили на мой вопрос: он кажется счастливым?
-Он показался мне счастливым после того, как я сказал, что у вас и детей все благополучно.
-Спасибо. Я жду вас завтра.
На следующий день каноник Фаулз приходит, когда мы с детьми собираемся идти гулять в Гайд-парк. Он извиняется, что не согласовал время визита и спрашивает, можно ли ему пойти гулять с нами. Мы молча ходим по аллеям парка, освещенным мартовским солнцем, и наблюдаем, как Алиса и Алик играют с Джуззи на лужайке в мяч.
-У вас прелестные дети, - Мэт надолго замолкает, - Элизабет, из ваших слов вчера я понял, что мои чувства к вам не составляют тайны. И когда я ночью обдумывал все, что вы мне сказали и не сказали, мне стало страшно от того, что было скрыто за вашим намеком на причину, по которой я должен знать о вас некоторые подробности. Словно вы уверены, что сделка между нами очевидна и вы хотите заранее внести некоторые уточнения. Это меня ранило. Я понимаю, конечно, что рядом с вами я выгляжу сухим и педантичным человеком и всегда буду казаться пуританином, но вы не дали мне возможности выразить мои чувства так, как бы мне хотелось. Я хотел бы вам доказать, что я такой же мужчина, как и герои ваших фильмов и романов, но видимо слишком боялся показаться смешным. Сейчас же я хотел бы в первую очередь предложить вам свою помощь и дружбу.
-Спасибо, Мэт.
-Кстати, я подумал, что мог бы попытаться помочь вам получить визу на посещение Ленинграда. У меня есть родственник, который работает в аппарате премьер-министра.
-Это было бы замечательно. Вы не представляете, как я тоскую по дому. Я так давно не видела родителей. И мой сын ни разу не был на родине.
-Он видел своего отца?
-Всего несколько раз.
-Элизабет, из того, что вы вчера заговорили со мной о моих чувствах, можно сделать вывод, что вы не надеетесь выйти замуж за мистера Румянцева. Вы допускаете мысль, что возможен другой брак, который принесет вам новую жизнь?
-Я много думала об этом в Риме и решила, что для меня это наилучший выход из ситуации. Только глупцы желают то, что не могут получить. Я глупа, но в состоянии все же понять тщету таких желаний.
-И вы подумали обо мне? Я благодарю вас за это. Но, поскольку мне первый раз делают предложение вступить в брак, я, как молоденькая и кокетливая девушка, имею право прошептать, зардевшись: "я подумаю!" - и думать довольно долго. Я должен вернуть себе самоуважение и достоинство мужчины. Я буду долго ухаживать за вами, - Мэт подносит мою руку к губам, и я убеждаю себя, что у нас все будет отлично. К черту любовь!
День бежит за днем, заполненные будничной работой. В конце весны приезжают Митя с Наташей и привозят восемь детей для повторного лечения и отдыха. Почти сразу же Витторио вызывает меня на фестиваль во Францию. Выручает Мэт. Он организует в Оксфордском университете группу студентов-добровольцев, изучающих русский язык, для занятий с детьми. Алиса и Алик тоже все время с ними. Студенты обожают Алису, восхищенные ее знанием языков. Теперь она по-русски и по-английски говорит одинаково свободно, по-итальянски - вполне прилично и зимой стала учить французский. Студенты-филологи болтают с ней целыми днями, и наш дом напоминает Вавилон разноязычным гомоном. Алик, путаясь у всех под ногами, тоже вносит свою лепту, мешая русские и английские слова.
В последний день перед отлетом во Францию Мэт приглашает меня провести с ним вечер в Ковент Гарден и поужинать в ресторане. Для фестиваля я купила себе очень изысканное платье "от кутюр" и решила обновить его. Заехавший за мной Мэт был потрясен моим видом.
-Это генеральная репетиция перед фестивалем, - улыбнулась я, - Возможно, что вы окажетесь единственным, кто оценит меня. Я не ожидала успеха "Жизели", тем приятней было признание, теперь же мне необходим успех из коммерческих соображений - и я думаю, что на этот раз фильм провалится.
-Я так его еще и не видел, но верю, что все, что вы делаете - блестяще!
-Я привезу вам копию. Что мы будем слушать сегодня?
-"Отелло" Верди.
-Ну что ж, поехали, - обреченно вздыхаю я.
-Как вы думаете, Мэт, ревность - это национальная черта? Почему Шекспир выбирает столь экзотическую пару? - спрашиваю я в антракте.
-Я думаю, ревнивцы есть везде, но способ выражения ревности зависит от географической широты, климата и темперамента народа. Там, где англичанин будет изводить жену мелочными придирками и нравоучениями, испанец устроит пламенный скандал с театральными эффектами. И еще мне кажется, что ревность и способ ее выражения зависят от личности того, кого ревнуешь. Ревность тем сильней, чем ярче объект ревности. Хорошо, что я не особенно ревнив, вас я бы ревновал безумно.
-Раньше я думала, что ревность порождена чувством неполноценности: ревнуют к личности, его превосходящей, или ревнуют незаурядную личность. Но на собственном опыте я убедилась, что это не всегда соответствует истине. Когда я была замужем за патологически ревнивым человеком, я не могла найти ни одного оправдания его вспышкам. Он был красив, талантлив, богат и великолепный любовник. И я была верна ему. До определенного времени. Для меня это самое загадочное чувство.
-Ну, как мужчина - мужчину я его понимаю.
-От последствий его ревности я лечилась в клинике нервных болезней.
-Простите, моя попытка сделать комплимент неудачна. Возвращаясь к Шекспиру, могу только сказать свое понимание трагедии. Я думаю, что это вообще не ревность. Отелло не надеялся, что такая великолепная женщина полюбит его, поэтому его восхищение и святая вера в ее невероятную любовь вдруг были грубо разрушены ее обманом - он ведь поверил клевете. И он просто посчитал, что жить такое чудовище, каким она оказалась в его глазах, не должно. Это оскорбительно и противно разуму и Богу.
-Да, это мне понятно. Как жаль, что мы не можем спросить у Шекспира, так ли это, да?
-Этим он и привлекает, сохраняя свои загадки не один век. Вы любите Шекспира?
-Да, очень, с детства. "Гамлета" я стараюсь смотреть в каждой новой постановке. Невероятно интересно сравнивать. Это так обогащает. И еще я с детства люблю комедии - "Двенадцатую ночь", "Много шума из ничего"... Это мне ужасно нравится!
-У нас с вами одинаковые вкусы, мне это приятно.
После спектакля мы ужинаем в ресторане, я так давно не получала от этого удовольствия. Мэт всерьез держит слово и ухаживает за мной. Он оказывается очаровательным партнером: блестящий ум и образованность чудесно дополняются чувством юмора. В этот вечер я действительно отдыхаю. На следующий день я уже окунаюсь в суету фестиваля. Пока идут просмотры, мы с Витторио и продюсером встречаемся с нужными людьми, пытаясь подороже продать наш фильм. Я же стараюсь увеличить сумму отчислений в фонд. Бесконечные коммерческие разговоры утомляют. К заключительному дню мне удается добиться значительных результатов. Витторио пытается заранее узнать нашу судьбу, но ждать приходится до последнего момента. Ну что ж, результат не так плох: фильм получил специальный приз жюри, я, как сценарист - приз прессы и мы с Жаном-Луи Вернье - призы за лучшее исполнение главных ролей. Большой приз получил голливудский фильм. После награждения я с радостью понимаю, что фонд наш получит неплохие деньги.
Домой я возвращаюсь с триумфом. Переизданный роман "Разум и чувства женщины" я часами подписываю для распродажи. Опять начинаются аукционы. В это время взлетают цены на картины и детские рисунки, которые я продаю собственноручно. Журналисты пишут несколько статей обо мне, рассказывая о фонде и живописуя мои вклады в него. Я занята целыми днями, выбрав только время слетать с детьми к сестре на Джильо на две недели. Полежать на пляже, ни о чем не думая - замечательно. Но Господи, как мне тошно иногда от этого вечно лазурного моря и солнечных итальянских красот!
Внезапно в начале августа я получаю приглашение из советского посольства. С бьющимся сердцем прихожу в назначенное время на прием к послу и получаю наконец заверение, что правительство будет счастливо видеть меня в Москве в начале сентября. Домой я приезжаю в сильном возбуждении, даже не могу заснуть без снотворного. Утром звоню Мэту и сообщаю новость таким счастливым голосом, что он смеется. Я, конечно, решаю взять с собой Алису и Алика и заранее оговариваю маршрут с обязательным посещением Ленинграда. Уже накануне отъезда я собираюсь с духом и звоню Коле, но не могу застать его, к телефону никто не подходит. Расстроенная, я прошу маму продолжать звонить ему и начинаю собираться домой. Эти последние дни перед отъездом для меня невыносимы. Я боюсь, что закроют визу, отменят разрешение, уже в Москве меня посадят в самолет и опять вышлют из страны. Все эти дни со мной был Мэт. Он помогал мне заказывать медикаменты, которые я должна была отвезти в детские больницы, медицинскую аппаратуру, которую удалось приобрести со скидками, успокаивал, когда я металась по дому, не в силах спокойно ждать вылета. На прощание Мэт впервые поцеловал меня в губы и сказал:
-Наше знакомство доставляет мне невыразимое удовольствие. Больше всего я хотел бы, чтобы вы были счастливы. Я надеюсь, что эта поездка вам его принесет. Используйте все возможности и на этот раз думайте только о себе и о своем благе.
Я удивилась высокопарности и многозначительности сказанного, но не придаю этому значения.
-Спасибо, Мэт, за все, что вы делаете для меня. Верьте, что я ценю это. До встречи.
Я тоже целую его и чувствую, как его руки непроизвольно обнимают меня. На виду у всего аэропорта каноник Фаулз целуется с женщиной, крепко прижав ее к себе.
-Я всегда рад видеть вас снова. До свидания! - он отрывается от меня несколько ошеломленный, но быстро берет себя в руки и говорит это своим обычным мягким и доброжелательным тоном.
В самолете я едва успеваю отвечать на вопросы Алика и Алисы, интересующихся, где мы будем жить и что делать.
-Алиса, а ты помнишь, как ты жила в Москве и ездила в Ленинград к бабушке?
-Да, и к Коко. А он будет нас встречать?
-Не знаю, я не смогла до него дозвониться. Встречать нас будут дедушка и бабушка. Из Москвы мы поедем в Ленинград, мой родной город. Вы полюбите его обязательно, когда узнаете. Второго такого нет на всем свете.
-Так что же ты плачешь? - спрашивает Алик.
-Это от радости, Алик. Я ведь не была дома пять лет.
-Столько, сколько мне лет?
-Да, дорогой, как раз перед твоим рождением меня послали работать в Рим.
-А разве здесь у нас тоже есть дом, как в Лондоне? И в Фернгрине?
-Нет, - смеюсь я, - здесь у меня только маленькая квартирка, всего одна комната. Мы будем жить у бабушки, но там тоже тесновато. Вы будете спать в одной комнате с Алисой.
-Как здорово! - восхищается Алик.
В Москве мы останавливаемся в гостинице "Россия", в которой шестнадцать лет назад я жила с Сергеем. Я заказала еще из Лондона номера с видом на Храм Василия Блаженного и Алик сразу же прилип к окну, рассматривая разноцветные купола. Мои родители с восторгом знакомятся с внуками, Алису они помнят совсем крошкой, Алика мама видела годовалым в Риме и теперь они все вчетвером разглядывают друг друга.
-Как все-таки Алик похож на отца! - замечает мама.
-Ты так и не дозвонилась до Коли?
-Нет, Лиза, он уехал по делам в Новгород. Саши тоже нет.
-Саша, наверное, в Армении, работает с детьми. Мне не верится, что я дома! Мне все еще не верится!
На другой день у меня назначен официальный прием у министра здравоохранения. Часть привезенных медикаментов я должна передать московской детской клинике, где лечатся облученные дети. Меня предупреждают, что сопровождать меня будет жена Горбачева. Ну что ж, она, в отличие от предыдущих первых дам, очень приятная женщина. Министру я пообещала, что продолжу благотворительную деятельность и попросила помочь с беспрепятственным въездом в страну по делам Фонда. С помпой правительственный кортеж отправляется в клинику. Нас сопровождают телерепортеры. Вечером в новостях дают сюжет о нашем посещении. Меня называют популярной на Западе писательницей и киноактрисой, о том, что я русская - ни слова. Получить помощь от английской леди, имеющей несколько книг и премию "Сезар", наверное шикарней, чем от своих соотечественников, переживающих аварию, как личную трагедию. Ну, Бог с ними, но может теперь мне не будут чинить препятствий, я по дороге поговорила об этом с мадам Горбачевой. Когда нас представляли друг другу, сложилась забавная ситуация. Меня представляют, как баронессу Ферн, ее - просто Раисой Максимовной Горбачевой. Прежде, чем обратиться к ней, я колеблюсь несколько секунд. Назвать ее просто миссис Горбачева, как называют у нас в прессе - неудобно, она все-таки выше меня по субординации, поэтому я обращаюсь к ней: мадам Горбачева. Простенько и со вкусом! Она сочувственно выслушала сокращенный вариант моей истории и обещала помочь с беспрепятственным въездом.
Дела мои в Москве закончены, и мы едем наконец домой. Митя с другими родителями устраивают трогательную встречу. Когда наша "Красная Стрела" подходит к перрону, толпа народа машет мне букетами цветов. Алису и Алика тут же окружают дети, все вокруг друг друга знают. Сколько же у меня перебывало человек? Мне даже не сосчитать, но лечилось около двадцати детей, с папами, мамами, даже бабушками и дедушками - это оказалось солидной группой. Здесь тоже было телевидение, его пригласил Митя, они подошли ко мне и попросили разрешения снять большой сюжет о нашем фонде и обо мне. Мужчины, имеющие машины, наперебой предлагают возить меня сколько нужно будет и куда мы захотим. Я пытаюсь отказаться, собираясь взять машину напрокат в консульстве, но Митя шепчет:
-Ты с ума сошла, Лиза, они смертельно обидятся, соглашайся.
Каждый день теперь у нашего подъезда дежурит машина, готовая везти меня в любую точку города, а квартира полна цветов и фруктов, все, что растет на дачах, везут нам в подарок. В Москве я сделала глупость, отправив весь груз в Ленинградский фонд родителей. Теперь мы с Митей несколько дней оббиваем пороги таможенного управления, пока я не обещаю в сердцах, позвонить Горбачевой, с которой вручала первую половину груза в Москве. Не знаю, сработало это или нет, но нам пообещали через неделю все выдать.
-Лиза, что ты такая нервная, дерганная? Что случилось?
-Ничего, Митя, не случилось, об том и печаль.
-А все-таки?
-Коли нет. Хотела его увидеть последний раз.
-Почему последний? Теперь тебя будут пускать к нам.
-Я решила выйти замуж, Митя. За Мэта Фаулза, ты его знаешь, из Оксфорда.
-Лиза, ты с ума сошла? Ты что, любишь его?
-В моем-то возрасте?! Какая любовь...
-Лиза, опомнись! Как ты можешь! Вы уже пережили самое трудное. Ты знаешь, мы познакомились с твоим Колей, правда, не подружились - он к себе близко не подпускает, но теперь я о нем кое-что знаю. Во-первых то, что он тебя любит, как одержимый. И еще, почему он не мог к тебе выехать. Он и здесь-то еле удержался. У него были крупные неприятности с КГБ. Были здесь такие художники, их держали под колпаком, кончилось трагически, один оказался в психушке, другой якобы покончил с собой. Румянцев был с ними очень близок, кроме того, собирал подписи в их защиту, хлопотал, чтобы их выпустили за границу. Кончилось все это плохо. Румянцеву пришлось уйти из Русского музея и потом он стал невыездным.
-Я догадывалась об этом. Но ведь он женат, Митя!
-Даже если это так, ты теперь здесь и Алик ваш тоже. Все еще будет хорошо. Сходи в его Салон. Пойдем вместе, там ты узнаешь, где он.
Мы едем на Невский и в переулке находим вывеску. Да, Мэт был прав, картины собраны отличные и интерьер очень изысканный - бездна вкуса. Когда мы все осматриваем, я спрашиваю у молодой женщины, которая водила нас по двум просторным залам, давая пояснения и называя цены, где можно найти Румянцева. Она вызывает другую сотрудницу, постарше, и вдруг я узнаю джемпер, который покупала с Колей в Париже для подарка "одной знакомой". Надеюсь, что на лице у меня ничего не отразилось, потому что я поняла - это и есть Колина жена. Тут я сделала большую глупость. Женщины, когда чувствуют ревность, способны на самые нелогичные поступки, а я вдруг почувствовала, как меня захлестнула волна. Вот та женщина, которая получает мои ласки и поцелуи!
-Вы искали Румянцева? Для чего он вам нужен? Я все могу вам объяснить.
-Я хотела бы ознакомиться с отчетностью и бухгалтерией Салона.
-А вы, собственно, кто?
-А я, собственно, владелица этого Салона. Компания "Пикчерз интернешнлз" принадлежит мне.
-У вас есть документы, подтверждающие это?
-Безусловно. Вот они. Меня зовут Элизабет Ферндейл.
-Бетси? - ее тон мне непонятен, скорее удивление.
-Леди Ферндейл, - поправляю я противным голосом, но она уже ведет меня в кабинет и любезно достает из сейфа кипы документов. Я останавливаю ее.
-Я хотела бы, чтобы отчитался Румянцев. Я пыталась звонить ему из Лондона, из Москвы, и здесь я уже четыре дня. Где он?
-Он уехал на неделю в Новгород по делам и решил взять еще неделю отпуска, он работает без отдыха уже второй год.
-Жаль. Я не знаю, долго ли еще пробуду здесь.
-Но может, вам можно позвонить?
-Он знает, где меня найти.
Я уже жалею, что пришла и заговорила с ней таким тоном. Что я на нее взъелась? Что нам делить? И почему это я так стервозно стала подчеркивать свое превосходство? Ее превосходство надо мной очевидно и неоспоримо: она имеет мужа, которого я не смогла получить. Никогда бы не подумала, что способна на такое. Да чем я отличаюсь от Ива?! Выйдя из Салона и устроившись рядом с Митей в машине, я сижу какое-то время, отупело глядя перед собой, а потом жалобно прошу:
-Обними меня, пожалуйста. Я зря сюда приехала. Пока мы не получили груз, может, я покажу детям город?
Три дня мы с Алисой и Аликом ездим по моим любимым и дорогим местам - на Васильевский, в Летний сад, в Петергоф. Начало сентября всегда было самым любимым временем года после белых ночей. Начинающие золотиться листья кленов в парках, нежаркое солнце на ярко синем небе, какого не бывает летом, и наконец такой знакомый и родной мелкий дождичек, зарядивший с утра, так что пришлось отменить поездку в Павловск и просто покататься по городу, любуясь Исаакием, Медным всадником и мокнувшим под дождем верблюдом в садике у Адмиралтейства. Алиса с Аликом начинают спорить, какая колонна выше и красивей - на Трафальгарской площади в Лондоне или здесь, на Дворцовой, и я понимаю, что удивить, например, Алису Ленинградом нельзя, она видела и Рим, и Венецию, и Париж, и Лондон.
-Мамочка, какой красивый город, правда? И совсем не похож на другие, - вежливо восторгается Алиса.
-Правда, Алиса, он ни на что не похож. Другого такого нет, и он мне много лет снился по ночам. Я его так люблю!
-А когда же приедет Коко? Почему его с нами нет? - спрашивает Алиса.
-А где Саша? - интересуется Алик.
-Саша работает далеко отсюда, в горах. Там было землетрясение и он теперь помогает детишкам забыть это и не бояться.
-Когда я боялась темноты, он меня тоже научил не бояться.
-Да, Саша у нас молодец!
-Мамочка, почему он не может жить с нами? - капризно спрашивает Алик.
-Он уже взрослый, милый, и должен жить самостоятельно. Он женится и у него появятся дети, такие, как вы.
-Пусть он женится на мне, он обещал! - тут же вспоминает Алиса.
-Он пошутил, Алиса.
-Нет, он не шутил! Мама, он не шутил!
-Хорошо, котенок, подождем, когда ты вырастешь.
Наконец Митя радостно сообщает, что с грузом все в порядке. Все эти дни ко мне приезжала съемочная группа, снимая наши прогулки по городу и мои рассказы о жизни и о фонде, о моих фильмах и романах. Я даю им кассеты с фильмами, но сомневаюсь, что о "Жизели" будет что-нибудь сказано, ведь это фильм о русской эмигрантке. Но, как ни странно, именно это больше всего и привлекает режиссера. Еще я даю им фильм, снятый Витторио обо мне. Я прошу только весь сюжет показать мне заранее. Мне обещают, что все сделают так, как я хочу.
Наконец, получив на таможне мой груз, мы с Митей в сопровождении съемочной группы телевидения везем его в клинику. Сначала я хотела взять с собой Алису, но потом решила, что больным детям лучше не видеть мою сытую, здоровую и хорошо одетую дочь. Быстро передав медикаменты и аппаратуру больничному начальству, мы заходим в палаты к детям. Я прошу главврача подготовить списки детей, в первую очередь нуждающихся в лечении за границей. Показухи я не люблю, так что никаких конфет и игрушек я не привезла. Игрушки на Западе дорогие и на эти деньги можно купить сотни одноразовых шприцев. Мы идем с главврачом к выходу, составив списки необходимого для следующей отправки. И я и он понимаем, что наши врачи лечить умеют не хуже английских, но аспирином и йодом тут делу не поможешь.
Внезапно я вздрагиваю от видения бегущей ко мне знакомой фигуры и крика "Бетси!", гулко громыхнувшего в большом и полутемном вестибюле. Я, забыв все, рвусь к нему, наши тела сталкиваются во встречном движении и замирают в самой тесной близости. Мы бурно дышим, словно бежали издалека, и как слепые молча гладим друг друга по лицу. Митя, подхватив главврача под руку, тактично отводит его в сторону, а мы так и стоим, не говоря ни слова, прижавшись всем телом и закрыв глаза. Наконец Коля отрывается от меня и, крепко взяв под руку, хриплым шепотом говорит: "Идем!". Я, кивнув, оглядываюсь на Митю, но он машет мне рукой - идите, мол. Коля выводит меня из темного вестибюля в яркость осеннего дня и сажает в машину. Там мы опять надолго замираем в поцелуе, но он все же, имея в отличие от меня, все на свете разом забывшей, какую-то цель, наконец заводит машину и мы мчимся через Литейный мост и по набережной, мимо Летнего сада, Эрмитажа, к Исаакию и дальше. Схватив за руку, Коля стремительно ведет меня через вестибюль, по лестнице Дворца Бракосочетаний и, встав перед дамой за огромным письменным столом, поворачивается ко мне:
-У тебя документы с собой?
Я киваю и достаю из сумки все, что у меня есть: британский паспорт, водительские права, документы на детей, страховые полисы, удостоверение председателя фонда, кредитные карты и чековую книжку. Действую я, как заколдованная, покорно выполняя все, что он просит.
-Заполните заявления, разборчиво и на русском языке, - подает бланки заявлений дама, скользнув по мне любопытным взглядом.
Тут я, слегка придя в себя, цепляюсь за Колину руку, которую он протянул за бланками и отчаянно восклицаю:
-Но ведь ты женат!
-Бетси, дурочка, как я могу быть женатым не на тебе!!! - слышу я в ответ, ошеломленно замираю, а потом со всего размаха отвешиваю такую пощечину, что голова его откидывается назад. Коля со смехом обнимает меня, прижав обе руки, уже готовые снова ударить.
-Так вы будете вступать в брак? - с интересом спрашивает дама.
-Ну конечно! - говорим мы хором и садимся заполнять заявления.
Выйдя на набережную и рухнув на сидение машины, я начинаю безудержно рыдать, моему самообладанию пришел конец.
-Бетси, ну что ты, дорогая, любимая моя, все закончилось, все теперь хорошо! - обнимая меня, уговаривает Коля.
Но я отталкиваю его и колочу руками по лицу, плечам, по груди, захлебываясь от плача. Коля терпеливо ждет, что истерика моя выплеснется наружу, а потом нежно целует в мокрые щеки и ослепшие от слез глаза. Он успокаивает меня, пока я не начинаю получать удовольствие от происходящего.
-Ты мне снишься?
-Это я должен у тебя спросить! Представляешь, возвращаюсь в Старую Русу после недельной рыбалки на Селигере, и вдруг художники говорят - твою Лизу показывали в новостях, она привозила лекарства и вместе с нашей Горбачевой посетила госпиталь в Москве. Я тихо сошел с ума, потому что ты в Москве быть никак не можешь. Но тут мне позвонили из Салона, и я помчался домой. Гнал машину всю ночь, потом еле разыскал тебя в клинике... А на свадьбу мы должны вызвать Сашу из Еревана. Ты меня больше не бей, Сашка уже устроил грандиозный скандал за тебя.
-Ты все-таки негодяй! Я ведь из-за тебя чуть не вышла замуж за Мэта Фаулза! - я нежно провожу по его губам пальцем, - Ты удивительно похож на Алика!
В наших словах нет ни логики, ни последовательности.
-Прости меня, Бетси, я и правда негодяй. Я думал, что так будет лучше. Я все придумал с женой, но я был такой дурак! Когда Саша мне рассказал, что с тобой там творится, я чуть не помешался.
-Поцелуй меня снова! - закидываю я руки ему за голову.
Мы долго еще сидим в машине, полные почти невыносимого восторга, а потом едем к детям. «У Бетси есть ученый гусь, все песни знает наизусть, - мурлычет Коля, поглядывая на меня, - Спляшем, Бетси, спляшем!» А я никак не могу согнать счастливую улыбку. Сижу и смеюсь как дурочка!
Мне понравилось!