Глава 25 (часть 3)
- Тогда откуда, - закашливаюсь, прочищаю горло, сбивчиво бормочу: – Откуда боль?
Он молчит.
Выдыхает дым. Едва разомкнув губы. Без суеты. Чуть откидывается назад, позволяет серому облаку взмыть к потолку, окутать реальность призрачным туманом.
Тишина убивает.
Каждая прошедшая секунда отбивается внутри. На дне истерзанной души. Ударом маятника. Разрядом молнии.
Интересно, кто-нибудь услышит мой безмолвный вопль.
Лишь только рассеивается пелена, оказываюсь в капкане. Припечатанная горящим взглядом, будто могильной плитой.
Что же, рискнём.
- Думаешь, отделался условно-досрочным выносом мозга? – презрительно фыркаю. – Нет, как бы не так. Не на ту напал.
Тренируй мышцы.
Практикуйся.
Повышай квалификацию, сочиняй диссертацию. Там похудей, здесь нарасти. Вычеркни, перепиши, добавь, поправь, поменяй местами. Посоли, поперчи, прожарь получше. Дай сахарку. Ещё. Больше.
А на Гоа слетать не хочешь? С радостью билет подгоню. Ну, или на ху... на хутор? За бабочками. Сачок прилагается бесплатно.
Буду бороться за независимость. Нельзя идти на поводу у мужиков. Надо отстаивать свои права.
Долой грязные сексуальные утехи. Долой низменные плотские удовольствия.
Я бревно и горжусь этим.
Но пока обсудим иные темы.
- Думаешь, искупил вину сопливым признанием? – угрожающе сдвигаю брови и начинаю вдохновенно стенать: – Ты у меня одна. Словно в ночи луна. Словно в степи сосна. Словно в году весна.
Разумеется, трудно назвать пением столь жестокое издевательство над вполне достойной композицией.
Прекрасно понимаю, мои вокальные данные можно использовать как оружие массового поражения.
Чего добру пропадать. Не скуплюсь, не жалею. Щедро делюсь талантом с благодарной публикой.
- Прояви оригинальность, - отпускаю короткую ремарку и приступаю к насилию над очередной ни в чём неповинной песней: - Зацелована, околдована. С ветром в поле когда-то обвенчана. Вся ты словно в оковы закована. Драгоценная моя женщина!
Текст помню плохо.
Фон Вейганду повезло. Но не надолго.
Завершаю пытку эффектным:
- Я склонюсь над твоими коленями. Обниму их с неистовой силою.
И смело обращаюсь к национальному колориту.
Пора внести разнообразие в сольный концерт. «Кобзарь» выручит в любой ситуации. Поэзия никогда не помешает.
- Поглянув я на ягнята – Не мої ягнята! Обернувся я на хати – Нема в мене хати! Не дав мені Бог нічого!.. І хлинули сльози... (Посмотрел я на ягнят – не мои ягнята! Обернулся на хаты – нет у меня хаты! Не дал мне Бог ничего!.. И хлынули слёзы...)
Однако декламирую на порядок безобиднее. Придётся подключить скрытые резервы.
Набираю побольше кислорода в лёгкие и обрушиваю на врага колыбельную.
Французскую.
Не зря же двадцать лет назад в садике её разучивали.
- Frere Jacques, Frere Jacques, Dormez-vous? Dormez-vous? Sonnez les matines! Sonnez les matines! Ding, dang, dong. Ding, dang, dong. (Братец Якоб, братец Якоб, Спишь ещё? Спишь ещё? Слышишь колокольный звон? Слышишь колокольный звон? Динь-дан-дон, динь-дан-дон.)
Не стоило вытаскивать кляп. Некоторым людям изначально предначертана смирительная рубашка и комната с мягкими стенами.
Считаю до десяти.
Сжимаю и разжимаю кулаки.
- Выбираешь игнор, – бросаю с горечью.
Вдыхаю и выдыхаю.
Не помогает.
- Молчишь, - хмыкаю. - Ничего не скажешь?
Он снова делает затяжку.
И выпускает дым. И пронизывает взглядом насквозь. Вспарывает и обнажает. До костей. До утробной сути.
Он не просто курит. Уничтожает. Выпивает досуха. Меня. Сигару. Мир вокруг.
- Зачем? – ухмыляется, мигом гасит боевой запал: – Ты сама отлично справляешься.
Ладно.
Угомонил, пристыдил, поставил на место.
Прекращаю изгаляться, перехожу в режим тотальной серьёзности.
- Нам нужно многое пересмотреть, - сурово поджимаю губы. – Отношения должны стать глубже.
Примеряю маску вселенской скорби.
- Хотя куда уже глубже, - продолжаю мрачно, вкрадчиво прибавляю: - После анала.
Damn. (Проклятье.)
Всё-таки я и серьёзность диаметрально противоположные понятия.
- Понимаешь, для большинства это предел, после которого остаётся мало легального и не слишком омерзительного, - заявляю нарочито печальным тоном. – Копнёшь дальше – не успеешь оглянуться, как станешь свингером.
Явно перебираю, играю с огнём.
Впрочем, плевать.
Истерика не признаёт полумер.
- У тебя проблема с доверием, - небрежно роняет фон Вейганд.
Обалдеть.
Не скрою, хотелось бы выразиться иначе, в своей обычной манере. Однако боюсь, цензура столько мата не запикает. Сломается на полдороге и навсегда выйдет из строя.
- Постой, - жестом требую тайм-аута, а после выразительно загибаю пальцы: - Взлом ноутбука – раз. Не пытайся косить под романтика. Горящие сердца и заснеженные беседки определённо не твой профиль. Сбор досье – два. Не отрицай очевидные факты, не надейся отмазаться. Камеры повсюду – три. Всевидящее око, блин. История с Анной. Неудачный подкуп Маши. Даже не собираюсь гадать, насколько велики масштабы поражения. Не хочу расстраиваться.
- Правильно, - кивает, доверительно сообщает: – Лучше не вдаваться в подробности.
Наглость этого ублюдка безгранична.
- Допрос под ударами кнута в затхлых подземельях родового особняка проводишь ты, а проблема с доверием у меня? – уточняю с показной вежливостью, выдерживаю паузу и срываюсь с цепи: - Еб*ть. Реально?!
Хамите, парниша.
- Сколько их было? – спрашиваю с вызовом, скупо поясняю: – Баб. Крутых и классных, всячески натренированных баб.
- Не считал, - ухмыляется шире, нахально скалит зубы.
- Приблизительно, - допускаю погрешность.
- Не помню, - отмахивается.
- Из тех, которые запомнились, - не отступаю ни на йоту.
- В зеркале справа отражается.
Машинально поворачиваюсь, сталкиваюсь с бесплотной тенью.
Глаза обречённого на смерть. Ядовитое безумие пополам с дикой усталостью. Бледная кожа выглядит пергаментной. Раскрошится, едва коснёшься. Волосы всклокочены. Ни единого намёка на причёску. Натуральное гнездо.
Редкостная красавица, не в каждом столетии рождается.
- Типа повелась на дешёвый развод? – интересуюсь, скривившись, а потом оборачиваюсь, испепеляю противника осуждающим взглядом. – Старый трюк. Унылая туфта. Заезженная пластинка.
Зажал креатив, не подготовился.
- Типа кто-нибудь в этом мире значит больше тебя? – насмешливо передразнивает он, медлит и хрипло, почти рыком заключает: – Прах. Пепел. Пыль у подножия трона.
Горло перехватывает спазм.
- Я-я? – запинаюсь. – Я пыль?
Его смех обжигает будто плеть.
Вздрагиваю. Чудом удаётся не зажмуриться. Болезненная вибрация движется вдоль позвоночника.
- Ты дура, - бросает фон Вейганд, наконец, успокоившись, опять затягивается сигарой, с наслаждением выпускает дым в сторону: - Моя любимая и единственная дура.
Ну, другое дело.
Так бы сразу.
Мило, свежо, неизбито.
Вот теперь расслаблюсь. Разжирею, забью на депиляцию, перестану выщипывать брови. Короче, заживу по-человечески. Вольно и свободно.
Ох, чёрт. Не выйдет. Я же ещё не замужем.
- Нужно порядок навести, - указываю на колоритный натюрморт возле стола.
Разбитая посуда. Вода. Еда.
Шедевр. Отправим в музей искусств. Шик и модерн.
- Бардак раздражает, - изображаю чистюлю. – Вызывай слуг.
- Позже, - ловко отклоняет предложение фон Вейганд.
- Почему не сейчас? – искренне недоумеваю. – Мне неприятно торчать в грязи. Пускай приберут.
- Приберут, когда мы закончим, - заявляет, слегка прищурившись.
Напрягаюсь, чую неладное, замираю в ожидании жуткого наказания. Тщетно пытаюсь обуздать ураган хаотичных мыслей.
- Закончим – что? – спрашиваю нервно.
Сигара погибает в длинных пальцах вместе с остатками моего самообладания. Тлеет, медленно лишается сознания.
- Разговор, - холодно произносит он.
Расплываюсь в идиотской улыбке, глупо хихикаю.
- Ну, знаешь, с этим как-то не очень клеится.
- Могло быть хуже, - парирует иронично.
- Конечно, - охотно соглашаюсь. – Ты мог прострелить мне ногу. Или переехать меня асфальтоукладочным катком.
- Наметился прогресс, - замечает невозмутимо. – Постепенно развиваемся, сближаемся, выходим на новый уровень.
Открываю и закрываю рот. Ни дать, ни взять – рыба, выброшенная на лёд. Напрасно пробую побороть лихорадочную дрожь. По телу скользит трескучий мороз, пронзает навылет. Стальными иглами.
Господи.
Боже мой.
Только не это.
Пожалуйста, умоляю.
- Что ты сделал с Леонидом?
Прямо и чётко.
Без обиняков.
- Даже пальцем не тронул, - отвечает ровно.
А в голосе сквозит недоброе.
- Супер, - выдавливаю с трудом. – Тогда твои люди.
Крепче сжимаю кулаки, вонзаю ногти в ладони. Отчаянно стараюсь протрезветь от внезапно накатившего ужаса.
- Избили? Убили? Разложили по разным пакетам? – судорожно выдвигаю версии.
Задыхаюсь, охваченная приступом панической атаки.
- П-признавайся, - требую сбивчиво.
Очередное облако дыма скрывает горящий взор фон Вейганда. За несколько секунд успеваю поджариться на огромном раскалённом вертеле. До степени medium raw.
Аппетитный. Тёплый. Сочный.
Бифштекс с кровью.
Не томи, не медли.
Вгрызайся.
- Ему не причинили никакого вреда, - остужает буйную фантазию.
- Сомневаюсь, - не намерена сдаваться.
- Он чудесно проводит время. Нет повода для беспокойства, - продолжает мягко. - Свежий воздух, неспешная прогулка, приятная беседа.
Фрагменты паззла складываются в цельную картину.
- Его связали, затолкали в авто, вывезли в посадку, вручили лопату, заставили копать собственную могилу? – моментально озвучиваю догадку.
- Фу, - брезгливо морщится. – Как вульгарно.
- Давай вариант поизящнее, - пожимаю плечами. - Не притворяйся, будто ничего не произошло. Всё равно получается фальшиво.
Настаиваю на честности, лихо разоблачаю подвох.
- Ты гр*баный маньяк, - освежаю память. – Псих и садист без тормозов.
Однако упёртый гад не желает прекращать комедию.
- Да что за мнение обо мне сложилось? – восклицает с праведным возмущением.
Входит в роль.
- Неужели произвожу пугающее впечатление? – вопрошает поражённо.
Играет хорошего парня.
- Подозрительно, - бросаю сухо. – Никаких штрафных санкций за телефон. Стоическое спокойствие, ни капли раздражения. Сплошная нежность, заботливость и адекватность. Даже дебильную клоунаду вытерпел.
Непроницаемое выражение лица. До потаённой сути не доберёшься, не коснёшься истинных эмоций.
- Люди поступают так в трёх случаях, - сглатываю вязкую горечь. - Когда находятся на пороге смерти и молят об искуплении грехов. Когда совершили нечто ужасное и хотят загладить вину. Когда только собираются совершить нечто ужасное и надеются добыть прощение авансом.
На самом деле, шансов угадать мало.
- Существуют разные нюансы, - лаконично произносит фон Вейганд.
И какой из них твой?
- Жажду деталей, - заявляю с нажимом.
- Будут, - криво улыбается, зловеще прибавляет: - С доставкой на дом.
Немею изнутри.
Не нахожу сил отреагировать.
- Я обещал откровенность, всегда держу слово, - посмеивается. – Что на счёт бизнеса?
Последней фразе не удаётся добраться до мозга. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Центральный процессор вне зоны доступа.
- Сайт знакомств оправдывает вложения? Приносит прибыль?
Слабые проблески интеллекта гаснут под гнётом суровой реальности.
- Проект благополучно развивается?
Разум повержен.
- Клиенты вкладывают деньги?
Прострация торжествует.
- Какие показатели?
С тем же успехом можно спросить меня о росте ВВП Папуа-Новой Гвинеи.
- Похвастай результатами.
Неясное мычание слабо напоминает ответ.
- Не стесняйся, - подбадривает. – Поделись достижениями.
Вообще, зря переживаю.
Пошёл этот Леонид. Пускай кормит червей. Или валяется в больнице с множественными переломами. Сам виноват. Зачем на чужое позарился.
Займёмся насущными вопросами.
- Ну, я натура скромная, - выдаю чистосердечно. – Всё продвигается строго по плану. Доход нормальный. Базу нарабатываем.
- Цифры утверждают обратное, - обескураживает.
Возвращает в прошлое. На выпускной экзамен по алгебре.
- Цифры? – тщетно стараюсь активизировать извилины.
Куда пропали шпаргалки. Подскажите. Помогите списать.
- Отчётные данные, - поясняет елейно.
- Отличные там данные, - покрываюсь испариной. – Зашибись, лучше не бывает.
- Согласен, - радостно улыбается, мечтательно протягивает: - Считаю дни до своего выигрыша.
- В смысле? – туго соображаю.
- Ты ведь не забыла о нашем пари, - снова обдаёт облаком дыма. – Намечается достойный приз.
Горящие глаза обещают удовольствие на грани агонии.
Однажды отворив бездну, ты никогда не сумеешь её закрыть. Голод станет невыносимым. Будет терзать, а потом поглотит целиком и полностью.
Некоторые вещи уже не изменить.
- Соблазнительный приз, - пылающая чернота его взгляда притягивает, будто магнитом, отнимает право выбора. – Дрожащий. Покорный. Напуганный до полусмерти.
Каждое слово возбуждает, проносится по телу тягучей пульсацией.
- Надо продлить срок, - закусываю губу, выжидаю пару секунд и начинаю трещать без умолка: - Стресс подкосил меня, лишил вдохновения, повлиял на трудоспособность. Всякие скандалы, интриги, расследования. Тайны и секреты. Дианы, отвечающие на звонки.
Красочно описываю злоключения, перехожу к обвинениям.
- Ты уничтожил творческую искру. Отобрал крылья, помешал воспарить к небесам.
Вдоволь ною, после давлю на жалость.
- Я выгляжу как жертва группового изнасилования. Такие синяки тональным кремом не замазать и под свадебным платьем не спрятать. Не в скафандре же выходить замуж.
Собираю волосы в пучок, демонстрирую живописные пятна на шее.
- И это только начало, - бросаю многозначительно, печально вздыхаю: - Придётся отложить церемонию.
Намереваюсь толкнуть пафосную речь, но фон Вейганд оказывается ловчее.
- Нет, - обрывает коротко, подвигает пепельницу ближе. – Свадьбу не отложим.
Офигительная новость.
Матч состоится при любой погоде.
Даже будь я под капельницей и в гипсе, загса не избежать. Хоть в коме, хоть под кайфом. Хоть мёртвая. Не важно. Никто не отменит праздник.
- Время есть, - замечает спокойно. – Всё заживёт.
- А остальное? – не оставляю надежды сторговаться. – Накинь ещё пару недель до финала. Возмести моральный ущерб. Поощри спонтанным бонусом.
Он затягивается, подносит сигару к серебристому блюдцу. Отгоревшая часть осыпается вниз. Без какого-либо воздействия. Самостоятельно.
- Хорошо, - выпускает дым на волю.
- Так легко? – спрашиваю изумлённо. – Взял и уступил?
Не нужно стряхивать пепел силой.
Сигара погаснет. Или разгорится неровно. Вкус испортится. Станет слишком резким. Утратит первозданную прелесть. Потеряет былое очарование.
- А чего ты ожидала? – интересуется иронично. – Думала, заставлю плясать на битом стекле?
Мой взор прикован к обнажённому огню.
Тлеющий. Мерцающий. Алый. Оранжевый.
Цвет одержимости.
- Спасибо, - произношу чуть слышно.
- Не благодари, - усмехается. – Очередная отсрочка не спасёт положение.
- Посмотрим, - отворачиваюсь.
Наверное, это не слишком нормально.
То, что чувствую. То, чего отчаянно желаю.
Я совсем не против, если он потушит о меня сигару. Если пустит кровь, полоснув лезвием от запястья до сгиба локтя. Если сдерёт кожу живьём.
- Нечего смотреть, - резко заявляет фон Вейганд, вынуждая вздрогнуть. – Не каждому дарован талант управлять. Бизнес – не твоя стезя.
- Разберусь, - отмахиваюсь. – Не волнуйся.
- Вряд ли, - хмыкает. - Допускаешь ошибку за ошибкой.
- Конкретизируй, - бросаю хмуро.
- Анна.
Издевается скотина.
- Хватит, - цежу сквозь зубы. – Я всего лишь отдала ей долг. Прекращай глумиться. Уже не обидно. Просто надоело.
Пора сменить пластинку.
- Никому нельзя доверять, - заключает невозмутимо, вкрадчиво уточняет: - Кроме меня.
Тушите свет, ибо грядёт бойня.
- Счастливое исключение, – не скрываю сарказма. – Всегда честен, не подставляешь и не обманываешь, действуешь в рамках закона.
- Вот именно, - опять затягивается.
Поразительная наглость.
- Маша успешно прошла проверку, не повелась на искушения, не предала, - потираю гудящие виски. – Настоящая дружба не продаётся, не покупается и...
- И в природе не существует, - завершает нарочито трагично.
Уголки его губ подрагивают, в тёмных глазах резвятся черти.
Все улики указывают на жестокое преступление.
- Что ты натворил? – практически беззвучно, надсадным шёпотом: - Похитил её семью? Угрожал? Пытал? Шантажировал?
- Ну и воображение, - присвистывает.
- Говори, - требую тихо, но отчётливо.
Застываю в миллиметре от сердечного приступа.
- Ничего, - разводит руками, с удовольствием истинного садиста прибавляет: - Хотя получилось забавно.
- Господи, - съёживаюсь в комочек.
Инфаркт. Инсульт.
Зачем? Почему?
Жутко погибать во цвете лет.
- Что?! – вопрошаю с ужасом. – Что получилось?
Фон Вейганд хохочет.
Психопат гр*баный.
- Увидишь, - отвечает уклончиво. - Не хочу портить сюрприз.
На хр*н такие сюрпризы.
Заранее лихорадит.
- Я надеялась на откровенность, - как бы намекаю.
- Действительно жаждешь познать истину? – спрашивает ледяным тоном, неожиданно становится серьёзным. – Уверена в решении?
- Д-да, - киваю.
Он медлит, не спешит погрузить во мрак, доводит до исступления, а потом сталкивает в пропасть.
Сухо. Скупо. Со знанием дела.
- Твой сайт – абсолютно провальная идея. Не предлагает клиентам ничего принципиально нового, ничем не выделяется из общего потока. Скучно и примитивно. Затея дилетанта. На раскрутку понадобится гораздо больше времени и ресурсов.
Странное ощущение.
Будто попадаешь в бесконечный лабиринт. Впереди призывно маячит вожделенная цель. Но чем ближе подступаешь, чем отчётливее понимаешь – это не выход. Это очередной поворот. Коварная ухмылка судьбы.
- Пока я собираю с пола ошмётки самооценки, можем поболтать о другом, - стараюсь держать марку, меняю русло беседы: – Например, о лорде Мортоне, о Диане Блэквелл, о событиях давно минувших дней.
Теперь пауза длится считанные мгновения. Дым устремляется в потолок, а на меня обрушивается шарада.
- El rostro de la venganza, - лениво растягивает слова, точно смакует.
Знакомое сочетание.
Кажется, по-испански.
Пальцы судорожно сжимают подлокотники. Костяшки белеют. Дыхание сбивается. Лицо искажает напряжённый мыслительный процесс.
Венганза... венганза...
Откуда взялось? Как застряло на подкорке?
Винтики в голове функционируют на полную мощность. Крутятся и клацают, движутся, не ведая усталости. Бесперебойно.
Щелчок за щелчком.
Ночной клуб. Горстка смятых купюр.
Одиночество. Уныние. Безысходность. Стандартный вечер после отъезда романтичного шефа-монтажника.
- Лора, остановись, - настоятельно советует Маша. – Пожалуйста, не мешай водку с шампанским.
- Хочу забыться, - осушаю рюмку единственным глотком. – Хочу «огни Москвы».
- А получишь огни неотложки, - подруга пытается отнять бокал с шампанским.
Кадр за кадром.
Корпоратив в честь завершения проекта на заводе.
- «Шахтёр» – чемпион!
Забираюсь на барную стойку.
- «Шахтёр» – наша лучшая команда!
Скандирую на всю громкость. Трезвая. Вменяемая. Просто реально болею за «Шахтёр». И увольняюсь. Завтра заканчивается контракт.
Вспышка за вспышкой.
У меня отняли фотоаппарат.
С одной стороны мирно дремлет мама, с другой – неизвестная грузная тётка теребит фальшивый шарфик Louis Vuitton.
Верните сумку, сволочи.
По правилам не положено. Ну и что. Не загораживайте аварийный выход. Постная фигня. Если самолёт упадёт, все подохнем. Никто не успеет свалить.
Бросаю взгляд на часы. Скоро посадка. Да здравствует Барселона.
Миг истины
Телек щебечет на неведомой тарабарщине. Переключаю каналы в поисках удобоваримого английского. Напрасная затея.
Укладываюсь на диван, втыкаю в экран.
Прикольная заставка.
Озарение.
- Лик мести! – восклицаю торжественно. – Это же сериал. Интересный, но короткий. Всего-то два сезона по двести эпизодов.
Фон Вейганд не торопится похвалить за сообразительность.
- При чём тут сериал? – продолжаю раскопки. – Неужели о вас сняли?
- Ни при чём, - лихо приземляет. – Просто фраза.
Блин, спалилась.
Теперь придётся заметать следы, маскировать замешательство автоматной очередью дебильных вопросов.
- Тогда зачем ты её сказал? Пытался унизить и оскорбить? Пнуть побольнее? Подчеркнуть мою лингвистическую неполноценность? Или намекал, чтоб не лезла в опасные разборки? Лик мести откроется лишь избранным?
Он театрально закатывает глаза.
- Неконспиративные теории принимаются? – мило любопытствует.
- Только не в твоём случае, - бросаю сурово.
- Вынужден разочаровать, - пожимает плечами. – Сериал не смотрел, слова скрытым смыслом не наполнял.
Всё. Опять. Зря.
Невыносимая тщетность бытия.
- Никакой пользы не приносишь, - выдаю обиженно. – Сокровенное не обнажаешь, бизнесу не обучаешь.
- Бизнесу нельзя обучить, - заявляет холодно.
Отправляет сигару в пепельницу. На отдых. Только теперь замечаю широкую выемку в серебряном блюдце. Явно не для тощих папирос. Ритуал курения продуман до мелочей, аксессуары соответствуют.
С кем угораздило связаться.
Ничего не упускает из виду. Никогда не ослабляет тотальный контроль.
Фон Вейганд берёт бутылку рома. Оценивает этикетку, избавляется от пробки. Наполняет стакан. До краёв. Льдом не сдабривает. Сразу пьёт. Жадно. Крупными глотками.
Тлею и дымлюсь. Покорно ожидаю, когда наступит мой черёд.
- Люди считают, что можно легко сколотить состояние. Слепо верят в чужие истории успеха, - издевательски ухмыляется. – Но эти истории даже на четверть не являются правдой.
Жаль.
- Авторитетные советы не помогут. Лучшие теоретические курсы не подарят необходимые знания, - презрительно фыркает. – Многие способны изучить правила, единицы доберутся до вершины.
Печальная статистика.
- Мало освоить алфавит, недостаточно вызубрить таблицу умножения, - затягивается и медленно выдыхает: - Прописные истины не сделают из тебя гения.
Накройся белым и ползи в сторону кладбища.
Вот дерьмо.
Я ведь уже в простыне.
- Универ обещал другое, - произношу безапелляционным тоном. – Блестящую карьеру, выгодные перспективы, высокую стипендию, стажировку за границей.
Деканы старались изо всех сил. Проводили дни открытых дверей, растекались мыслями по древу не хуже политиков. Заманивали юных неофитов золотыми горами.
- Наша кураторша клялась, что через пару лет, получив диплом, мы без проблем устроимся переводчиками в ООН, - не искажаю, не заливаю, почти цитирую. – Или благополучно пригреемся в администрации президента. Настоящим специалистам везде рады.
А ещё она регулярно выходила в астрал. Отлучалась туда прямо посреди лекций. Потом заставляла сочинять эзотерические эссе, медитировать и рисовать мандалу.
Ну, такую красивую цветную картинку, которая отображает внутреннюю энергию и способствует духовному развитию.
Впрочем, не отвлекаемся.
- Преподы активно промывают мозги, постоянно пичкают иллюзиями, однако реал сильно отличается от сладких фантазий, - скорбно вывожу итог.
Вакансия в заводском бюро переводов – максимальный джекпот.
Стабильность. Престиж. Официальное трудоустройство.
Пять дней в неделю, иногда больше. Сверхурочные не оплачиваются. От звонка до звонка. И дольше. За копейки.
Перекладывай пыльные бумажки, разгребай вонючие архивы, разбирай бисерный почерк. Закопайся в словарях, бросайся на амбразуру по каждому требованию. Посади зрение на хр*н, доведи до отслоения сетчатки. Забей на личную жизнь, положи на отдых. Умри в одиночестве.
Профит.
Теперь прикиньте паршивость остальных вариантов.
Учитель английского?
Запасайтесь успокоительным, готовьтесь к неврастении. Моих одноклассников могла угомонить только математичка. Прежде дама трудилась в местной колонии. Набиралась полезного опыта.
Брачка?
Постарайтесь устроиться в другое место до того, как мужчины начнут вызывать стойкое отвращение и спонтанные приступы тошноты.
Администратор в гостинице?
Улыбаемся и машем. Определённо стоило оттачивать произношение. Ой, нет. Не стоило. Говорить начнёте исключительно по шаблону.
Секретарь?
Ловите инструкцию для кофе-машины.
Хотя всё не так критично.
Не бойтесь, будто придётся вкалывать с утра до ночи без каких-либо положительных эмоций. Расслабьтесь, не парьтесь по пустякам.
Работу, вообще, нельзя найти.
Без крутых связей и предварительных договорённостей даже в чебуречную полы мыть не возьмут.
Есть ничтожный шанс свалить заграницу.
Нянчить детишек, досматривать стариков, собирать морошку.
Сплошные искушения кругом.
Где мой цианид?
- Справедливости не найти, - заявляю мрачно. – У одних миллиарды, у других волчья хватка. У некоторых всё вместе взятое. А у кого-то совсем ничего. Пусто.
Фон Вейганд снова наполняет стакан ромом.
Безотрывно слежу за тёмной жидкостью, после перевожу взгляд, тону в горящих чёрных глазах.
Чувствую жажду.
- Ты себя недооцениваешь, - произносит он и делает глоток.
Как ему удаётся.
Как это возможно.
- Моя противоположность, - губы змеятся в усмешке.
Опять пьёт.
Почему его кадык двигается настолько сексуально.
Почему внизу живота разливается адское пламя. Почему мышцы сводит от напряжения. Почему хочется опуститься на колени и ползти.
Мой Бог.
Повелитель. Хозяин. Господин.
- Зачётный комплимент, - нервно улыбаюсь.
- Не комплимент, - мягко поправляет. - Констатация факта.
- Всё равно приятно, - заверяю поспешно, тереблю край скатерти.
Надо настроиться на позитив.
Подумаем о чем-нибудь весёлом.
О стипендии, которой хватало аккурат на три беляша и входной браслет в «Адмирал». О стажировке в сельской школе. О неизлечимых психических заболеваниях.
- Итак, приступим, - бросаю деловито. – На чём остановились?
Фон Вейганд увлечён алкоголем, игнорирует вопрос.
- На откровенности, - отвечаю самостоятельно. – Признаюсь честно, я ожидала большего. Если не шокирующую исповедь, то хотя бы несколько новых эпизодов в досье.
Проклятый наглец косит под глухонемого.
- Любовь не требует доказательств. Доверие тоже устанавливается по умолчанию. Нет необходимости рассказывать о прошлом в мельчайших подробностях. Можно молчать. В тишине есть особый кайф, - вздыхаю. – Но всему наступает предел.
Гад не балует реакцией.
- Я знаю, что ты убивал, что твои руки по локоть в крови, что на совести полно сломанных судеб. Знаю, что ничего и никогда не изменится. Ты не выйдешь из игры, - вдруг осекаюсь, борюсь с внезапно подступившими слезами, кусаю уста, пропитанные полынной горечью, и продолжаю: - Но я должна понять, как далеко это зашло.
Закрываю глаза.
- Я хочу понять, - срываюсь на шёпот.
Страшно смотреть.
А не смотреть ещё страшнее.
Веду отсчёт по гулким ударам сердца. Содрогаюсь и трепещу, бьюсь о ледяные каменные стены. Вздрагиваю от жуткого лязга железной решётки.
Keep calm and get ready to die. (Сохраняй спокойствие и готовься к смерти)
Подпишем – неисправимая оптимистка, Лора Подольская.
Наконец, решаюсь взглянуть в лицо опасности.
Чёрт, да он нарывается.
Попыхивает сигарой. Бухает. Ни намёка на рефлексию. Ни тени раскаяния. Никаких следов межличностного конфликта.
Равнодушная сволочь.
Гр*баный урод.
Довёл до ручки, наслаждается моментом.
Гедонист хр*нов.
Огреть бы его сейчас чем-нибудь тяжёлым. Чугунной сковородой. Монтировкой. Ломом. Вмазать бы тортом. Или хотя бы эклерами. Размазать крем прямо по нахальной роже.
Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале.
Йо.
Однако сменим гнев на милость. Лучше не рисковать. Меня совсем не тянет встречать Новый год в реанимации.
Согласна, весна в разгаре, до декабря плыть и плыть.
Тем не менее, избиение фон Вейганда приведёт к непоправимым последствиям.
Летальным. Фатальным. Не слишком праздничным.
Тут уж надо наверняка.
Либо он, либо я.
В живых останется только один.
Here we are, born to be kings. We're the princes of the universe. Here we belong, fighting to survive. (Вот и мы, рождены, чтобы быть королями. Мы - принцы вселенной. Наше место здесь, сражаемся, чтобы выжить.)
Простите.
And here we are, we're the princes of the universe. Here we belong, fighting for survival. We've come to be the rulers of you all. (Вот и мы, мы - принцы вселенной. Наше место здесь, мы сражаемся, чтобы выжить. Мы пришли, чтобы править вами.)
Опятьувлеклась.
I am immortal, I have inside me blood of kings. I have no rival, no man can be my equal. (Я бессмертный, я голубых кровей. У меня нет соперников, нет мне равных.)
Это не повторится.
Скорее всего.
Наверное.
- А сериал «Горец» смотрел? Неужели даже фильм не заценил? – нарочито сурово сдвигаю брови. – Классика, ну.
Фон Вейганд не отвлекается от основного занятия. Методично напивается, стремительно опустошает бутылку.
И меня заодно.
Вроде ничего особенного не делает. Просто наматывает кишки на кулак. Метафизически. Но всё же очень ощутимо. Нагибает, скручивает в тугой узел.
- Полагаю, тебя интересует другое, - без труда выводит на чистую воду. – К примеру, моё первое серьёзное дело.
Проницательный ублюдок.
Пускай помучается.
- Да что ты за человек такой? – восклицаю возмущённо. – По «Горцу» не фанател. На «Лик мести» забил. От «Жутко сопливых страстей» отвертелся.
Доводим до кипения.
- Может в тебе и кровь не течёт?
Маринуем эффектной паузой, окидываем пристальным взглядом, подсекаем вскользь брошенным:
- Ладно, выкладывай.
Хитрый прищур. Хищный оскал. Сигара намертво зажата в зубах.
Фон Вейганд оставляет ром в покое. Отпускает стакан, проводит пальцами по краю. На прощание. Откидывается назад, будто потягивается. Заводит руки за голову и опускает вниз.
Показная небрежность жестов настораживает. Расслабленная поза пробуждает сомнения.
Настоящего зверя нельзя приручить.
Сегодня он покорно лижет хозяйские ладони, ласкается и довольно урчит. А завтра с утробным рыком вгрызается в глотку и рвёт на куски.
- Отвратительные манеры, - выпускает дым кольцами, забавляется, и, наигравшись, прибавляет: – Заслуживают строжайшего наказания.
Обдаёт жаром, окутывает ледяными нитями.
- На то и расчёт, - заявляю хлёстко. – Нарываюсь.
Последние крохи благоразумия растворяются в знобящем безумии.
- Скольких порешил? Скольких приговорил? – выдаю отрывисто. – С чего начал? Одолжил у дедушки-нациста пару-тройку миллиардов?
Дрожу и цепенею одновременно. Невольно замираю, потом порываюсь бежать. Только некуда. Нигде не скроешься от собственного отражения.
- Ошибаешься, - он затягивается и ухмыляется, выдыхает: - Никаких займов.
Чушь, так не бывает.
- Нереально разбогатеть без стартовых вложений, - произношу уверенно. - Для участия в лотерее и то покупают билетик.
Фон Вейганд ограничивается кивком.
Коротко и ясно.
Скупо подтверждает гипотезу, возвращается к более важным занятиям. Курит и пьёт. Не торопится распахнуть дверь в святая святых.
- Объясни, – отчаянно пытаюсь добраться до истины. – Раскрой секрет.
Между порцией дыма и порцией рома.
- Не всегда вкладывают деньги, - роняет мимоходом, нарочито беззаботным тоном.
В очередной раз застываю на границе света и тьмы.
Обычная беседа, рядовое обсуждение. Но возникает чувство, будто привычный мир разбивается вдребезги.
Стерильно-белые стены покрываются паутиной трещин. Сквозь хаотичные линии разлома просачивается мрачно-бордовый.
Стою посреди мерзкой жижи. Боюсь пошевелиться. Немеют запястья, немеют щиколотки. Колючий холод пробирается под кожу. Язык примерзает к нёбу.
Молитва не уносится к небесам, запекается на искусанных устах.
- Драгоценности? Недвижимость? Ценные бумаги? – озвучиваю версии, которые приходят на ум.
Озвучиваю абсолютно все.
Кроме той, что про кровь.
- Талант, - фон Вейганд ухмыляется. - Гениальность.
В чёрных глазах плещется веселье.
- Понятное дело, - бросаю раздражённо. – Иначе бы каждый рассекал на Bugatti Veyron и руководил крупной корпорацией.
Опять лавирует, путает карты и уходит от ответа.
Хватит это терпеть.
Нужно прижать негодяя, дожать и выжать по максимуму.
- Обрисуй подробную схему, выведи формулу могущества и успеха, продемонстрируй конкретный алгоритм действий, - требую с нажимом.
Туманные фразы больше не прокатят.
Нечего порожняк гнать.
Настаиваю на детальном освещении вопроса.
- Нет ни схем, ни формул, - заявляет елейно. – Неужели до сих пор не поняла?
Выражение моего лица вынуждает объяснять по слогам.
- Всё зависит от ситуации, - нежно и ласково, проявляя безграничное терпение, словно для неразумного дитя. – Нужно трезво оценить противника, рассчитать его возможные ходы, добыть информацию. Узнать, что он скрывает, чего боится, чего желает.
Негодую.
- Типа не тратишь ни гроша? – размахиваю красной тряпкой перед быком. – Тупо копишь инфу? Оцениваешь и рассчитываешь?
Очередная партия отмазок. Развод для приезжих. Общие положения. Ненавистная теория и ни грамма практики. Красивые слова, лишённые души.
Да за кого он меня принимает?!
За клиническую идиотку.
За наивную дуру.
Любимую и единственную дуру.
Ну, неплохо.
В принципе пойдёт.
- Типа, - соглашается саркастически, тут же поправляет: - Но не тупо.
- Бред, - отмахиваюсь. – Нельзя предугадать до мелочей. Всё не предусмотришь. Порой мы сами понятия не имеем, как поступим при определённых обстоятельствах. Мир полон сюрпризов. Косяки неизбежны.
- Правда? – хмыкает. – Люди так уверены в собственной уникальности.
- Куда нам, жалким ничтожествам, до сияющего Олимпа? – нервно передёргиваю плечами, скрещиваю руки на груди, будто инстинктивно пытаюсь выстроить линию защиты.
Полные губы кривятся в недоброй усмешке. Искры веселья гаснут в горящих глазах, покрываются кромкой льда.
Молниеносная перемена.
Неуловимая и неумолимая.
- Вспомни побег, - произносит вкрадчиво. – В Киеве.
Вздрагиваю машинально.
Помимо воли.
Отшатываюсь назад, вжимаюсь в кресло.
- Когда ты вылезла через окно, - продолжает сухо. – Замаскировалась, нарядилась в одежду своего драгоценного Стаса.
Зачем ворошить прошлое, зачем возвращаться на пепелище.
Зачем погружать меня в один из самых страшных периодов жизни.
Туда, где я была всего лишь бесправным куском мяса для тр*ха.
- Стас не «мой», - заявляю твёрдо. – И уж точно не драгоценный.
Es wird Kalt. (Холодает.)
Зримо. Ощутимо. До мурашек.
- Значит, не возражаешь, если он окажется в подвале? – ровно, без эмоций, словно за этим не таится ничего ужасного.
- Заслужил, - бравирую из последних сил. – Бросил у алтаря, оставил на растерзание бандитам. Пускай расплачивается.
Дикий, иррациональный страх захлёстывает с головой, окунает в зыбкий омут памяти. Сдавливает до хруста в костях, сминает и душит.
С шутками покончено, настал черёд бить точно в цель.
Фон Вейганд неспешно затягивается сигарой.
- Я буду пытать его.
И тебя заодно.
- Хочу, чтобы ты смотрела.
Пей до дна.
- Не пропустила ни единой секунды представления.
Гр*баная откровенность.
- Почти как в опере.
Подавись.
- Громко и впечатляюще.
Захлебнись, с*ка чёртова.
- Ни грамма фальши.
Сама напросилась.
- Но я же не монстр.
А ты воплощение доброты.
- Разрешу облегчить страдания.
Получай.
- Когда развлечение надоест.
Милосердная моя.
- Можешь убить его сама.
Фон Вейганд наполняет стакан, осушает за раз. Уже не смакует, поглощает и пожирает. Без остатка.
- Звучит заманчиво, - не узнаю собственный голос.
Чужой, надтреснутый, замёрзший.
- Только прошу, – неожиданно хрипло.
Глазам становится больно. Что-то обрывается внутри, терзает неровными гранями. Обжигающая влага струится по щекам.
Слёзы или кровь?
- Пожалуйста, не надо, - нервно сглатываю.
Так случается.
В мгновение ока.
Будто ослепительная вспышка, сбивающая с толку.
Доля секунды, не больше.
Komm zu mir. (Подойди ко мне.)
Романтичный шеф-монтажник мило улыбается и манит приблизиться, протягивает руку, предлагает познать настоящее счастье, испытать неземную любовь, вкусить сочный плод запретной страсти.
Hab keine Angst. (Не бойся.)
Но стоит коснуться – видение раскалывается.
Прямо под моими пальцами.
Рушится каскадом, вспарывает плоть, обагряет, лишая отпущения грехов, погребает под градом осколков.
Нравится?
Безжалостный барон хищно скалится.
Te quiero puta. (Я люблю тебя, шлюха.)
Хватает за волосы, шумно вдыхает аромат, царапает нежную шею зубами. Отступает и наблюдает. Вновь настигает. Бьёт наотмашь, толкает в грязь.
Наслаждайся правдой, дрянь.
Сапогом прямо по губам.
Хлебай.
Прижимает к сырой земле.
Ты никто. Не моя. Моё. Не отдам никому. Ни Богу, ни Чёрту. Не спрячешься. Найду. Не сбежишь. Убью. Никогда не отпущу.
Так случается.
Некоторые люди дарят кислород. Некоторые – отнимают. А есть такие, без которых кислород на хр*н не нужен.
Именно они рвут душу в клочья.
Словом. Жестом. Оттенком эмоций.
- Очень предсказуемо, - произносит фон Вейганд с едва заметной насмешкой. – Не важно, что сделал Стас, как предал и подставил. Ты всё равно молишь о пощаде.
Святая.
Ничего не попишешь.
- Да мне плевать на него, - отвечаю раздражённо.
- Поэтому ты с ним обручилась, - спокойно парирует.
- Других предложений не поступало, - шмыгаю носом.
Немного расслабляюсь, решаюсь разрядить обстановку.
- Принц Уильям выбрал эту выскочку Миддлтон, - хватаю салфетку, украдкой промокаю лицо. – Фассбендер закрутил роман с очередной партнёршей по съёмкам.
Осмелев, выразительно высмаркиваюсь.
- Ты уехал, - предъявляю обвинение. – Как будешь оправдываться?
Тихо смеётся.
Совсем оборзел.
Подонок.
- Расскажу сказку, - опять измывается.
Ни стыда, ни совести.
- Жил-был на свете хороший парень, - продолжает, прежде чем успеваю вставить язвительный комментарий. – Умом не блистал, однако учился прилежно. Окончил известный университет.
О ком это он?
- Родился в семье аристократов. Не в лучшей и не в худшей. Отец уделял ему мало внимания, но подобное упущение с лихвой компенсировало щедрое завещание.
Явно не о себе.
- Нашему герою достался большой куш. Контрольный пакет акций. Остальным сыновьям пришлось довольствоваться объедками. По пять процентов каждому.
Не понимаю.
- Ничего удивительного, - бросает коротко. - Закономерный выбор.
Вообще, о чём речь?
- Не все наследники способны управлять огромной компанией, - заявляет скучающим тоном.
Погодите.
Неужели не пригрезилось?
С трудом верю в реальность происходящего.
- Хороший парень оказался идеальной кандидатурой на роль президента. Его братья почти не интересовались бизнесом. Просто тратили дивиденды.
Действительно раскололся.
Выкладывает перед присяжными секретные материалы.
Подфартило же.
Слушаю, затаив дыхание. Замираю, не смею шелохнуться. Боюсь спугнуть, нарушить магию.
Verweile doch! du bist so schon! (Остановись, мгновенье! ты прекрасно!)
И тёмные воды смыкаются над головой, и в раскалённых жилах стынет кровь. Рот быстро наполняется свинцом. Омерзительная жижа оплетает липким коконом, пробирается всё глубже. До самого нутра.
Готова ли я к правде? Нет. Но это уже не пугает. Любопытство заслоняет страх, азарт подстёгивает шагнуть вперёд. Прямо на освещённый мягким светом софитов эшафот.
- Старший брат увлекался охотой и как-то раз заполучил трофей, с которым очень сложно совладать, - задумчиво произносит фон Вейганд. – Младший брат обожал путешествовать, и однажды тяга к приключениям привела его в чужую ловушку.
Скупые намёки рождают новые гипотезы. Однако не отваживаюсь на уточняющие вопросы. Молча выжидаю в засаде.
- Биография нашего героя была чиста до неприличия, - заявляет насмешливо. – Его пороки отличались исключительной скромностью. Элитные шлюхи и марихуана в студенческие годы.
Скукотища.
Ничего предосудительного.
Наверняка бедняга слыл позорной отметкой на генеалогическом древе добропорядочной семьи психопатов.
- Он развивал компанию, - говорит дальше. – Весьма успешно.
Ну, а что ещё оставалось делать?
Не грешник.
Заурядный трудяга, нагоняющий зевоту.
- Модернизировал производство, заключал выгодные сделки, открывал филиалы в других странах, - набрасывает эскиз.
Молодец парень.
Хвалю, завидую и восторгаюсь.
Только про братьев узнать интереснее.
Какой трофей? Какой капкан?
Неужто на каждого из них нашёлся жуткий компромат?
- У него было всё, - расцвечивает полотно. – Внушительный доход. Высокое положение в обществе. Очаровательная невеста.
Везёт же некоторым.
- Ничто не предвещало беды, - вздыхает с наигранной печалью. – И вдруг на его пути возник коварный злодей.
Офигеть.
Теряюсь в догадках.
- Ты? – таки срываюсь.
Никогда не умела держать паузу.
- Я, - ухмыляется.
Теорема доказана.
Аплодисменты.
- Наведался к нему в офис с дружеским визитом, честно предложил отдать контрольный пакет акций и формально остаться на посту.
Надеюсь, бедолага согласился.
- Он расхохотался.
Камикадзе.
Мир его праху.
Помолимся за упокой невинной души.
- Я посоветовал взять время на раздумья, пообещал предоставить свободу манёвра в будущем, - фон Вейганд вновь затягивается. – Нерационально избавляться от столь ценного сотрудника.
Клубы дыма действуют гипнотически.
Окутывают и ввергают в транс.
- Он велел убраться поскорее, пригрозил охраной, сказал, не беседует с чокнутыми.
В чёрных глазах разверзается Ад.
Горящий, клокочущий и манящий.
- Забавный малый.
Ощущаю прикосновение огня.
Пламя щекочет и дразнит.
- Через месяц рыдал, ползал на коленях, умолял дать шанс.
Ни тени жестокости.
Справедливость.
- Всегда можно избежать унижения, - ледяная улыбка. – Нужно сделать правильный выбор.
Лёгкий росчерк пера, банальная череда реплик, стандартный пункт сценария длиною в вечность. С одной стороны. А с другой – сломанная жизнь. Покалеченная реальность конкретного человека.
Сумею ли принять и смириться?
- Его братья поступили благоразумно, - опять наполняет стакан до краёв. – Люди готовы на многое пойти, чтобы избежать кары за преступление. Информация стоит дорого. Но молчание обходится гораздо дороже.
Последняя порция рома.
В океане алкоголя.
- Акции в обмен на спокойствие, - жадно пьёт. – Отличная сделка.
Как умудряется сохранять трезвость? Бутылка пуста, стакан тоже. Взгляд нисколько не помутился, не утратил магической силы. Хватает и держит. За горло.
Никакие градусы не берут.
Поразительно.
- Видишь, я приобрёл часть компании за бесценок.
Шантажист.
Хотя придётся отдать должное, разыграно виртуозно, как по нотам.
- А если бы у них не нашлось тайн? – не отчаиваюсь, стараюсь обнаружить брешь в стальной броне противника. – Если бы их прошлое оказалось безупречным?
- Я бы откорректировал план, - ловко отражает удар.
- А если бы они дали отпор? – не спешу сдаваться. – Если бы перешли в наступление? Начали бы копать на тебя? Попробовали бы уничтожить? Запугать?
- Кишка тонка, - роняет иронично.
Мучительно тянет поспорить, вступить в жаркую полемику и привести тысячу достойных контраргументов.
И тут на уровне подсознания всплывает вкрадчивый намёк.
Вспомни побег.
Бл*ть.
В Киеве.
Них*я ж себе.
Вот куда клонит.
Ты давно на крючке, детка. Остальные ничем не лучше. Каждого найду и поломаю об колено, отымею, выпорю и загоню обратно в стойло.
Никакой оригинальности. Ничего впечатляющего. Сплошная серость и убогость. Никто не уникален. Тупая биомасса. Даже не пешки на шахматной доске. Насекомые. Расходный материал.
А ведь и правда.
Что я могла сделать после кровавого экшна в кабинете?
Обратиться в милицию. Пожаловаться родным и близким. Накинуться на обидчика с ножом для резки бумаги.
Фон Вейганд следил за мной, прослушивал звонки, контролировал все шаги. Прекрасно понимал, не стану втягивать семью в опасные разборки. Не рискну обратиться в органы правопорядка. С Доктором не справилась. Миллиардера точно не поборю. Физический вред причинить побоюсь.
Элементарный инстинкт самосохранения.
Не настолько сорвало башню, чтобы бросаться на медведя с голыми руками.
Многообразие решений сводится к мизерному количеству наиболее вероятных.
Либо сглотнуть и обтечь, покорно плыть по течению, авось повезёт не помереть. Либо выкинуть финт ушами, сбежать в далёкие дали, потеряться на бескрайних просторах родины.
Амбалы подстерегли меня со шприцом. Упаковали без шума и пыли. Оборвали бабочке крылья.
Фон Вейганд знал, что я попытаюсь скрыться, буду вырываться, орать и сопротивляться. Поэтому заранее позаботился о мерах предосторожности. Велел окружить дом, выловить беглянку и вырубить, не применяя насилия.
Кругом засада.
Мягко говоря.
- Нельзя просчитать до мелочей, - проявляю завидное упрямство. - Нельзя предугадать развитие ситуации заранее. Существует дофига исключений.
Молчит и усмехается.
Курит.
Не спешит капитулировать.
- Дубай! – восклицаю радостно, цепляюсь за соломинку. – Здесь облажался, не отрицай и не отмазывайся. Твой дедуля хитрее.
Выпускает дым.
Снова и снова.
Не намерен оправдываться.
- Лондон! - заключаю торжествующе, припираю к стенке: – Не углядел. Дважды. Пустил в логово врага, позволил допрашивать шизанутую Кэролайн и трепетно обжиматься с Гаем Мортоном.
Нулевая реакция.
Что за сволочь?
- Свадьба, - использую универсальный раздражитель, добиваю уточнением: – Стаса предсказать забыл.
Минован последний рубеж.
Запасаемся попкорном, предвкушаем зажигательную казнь.
- Мой дед не совершил ничего такого, чего бы я от него не ожидал, - фон Вейганд презрительно ухмыляется, подносит сигару к серебряному блюдцу, наблюдает за осыпающимся пеплом. – Он хотел познакомиться.
Накачал наркотой, связал и притащил в кабинет.
Незаурядный способ наладить контакт, милая семейная традиция.
- Когда выпала удачная возможность, я просто не стал мешать, - бросает обыденным тоном.
Поощрил и одобрил.
Ох*ительно.
- Что до твоих авантюр, ты постоянно выбираешь самый безумный вариант, - задевает за живое, обнажает суть: – Прогнозировать трудно, однако вполне реально.
Стоп, не катит.
Не раскрывай военные тайны.
- Хороший план не бывает линейным, существуют разные ответвления, - приоткрывает завесу истины. – Нужно не только видеть картину в целом, но и учитывать каждый из фрагментов по отдельности.
- А фактор судьбы? – спрашиваю робко. – Случайности?
- Нет никаких случайностей, - хмыкает. – Есть недоработки.
Он продолжает пояснять дальше. Терпеливо делится собственной философией успеха. Рассказывает, как именно достигают желаемого сильные мира сего.
Не решаюсь перебить, не собираюсь спорить.
В его взгляде вспыхивает одержимость. Без сексуального подтекста. И это завораживает, вставляет круче наркоты.
Пульс затихает на краю пропасти, у финальной черты. Сердце замирает. Но лишь на миг. Резко ударяется о рёбра, пробуждает жадные до крови миражи.
Амфетамин.
Девственный свет молний разрывает порочную темноту небес. Ослепляет, заставляет онеметь. Проливной дождь хлещет по щекам, леденит кожу.
Адреналин.
Пред мысленным взором маячит мрачный разворот чёрно-белой графической новеллы.
Крестись сколько угодно, не поможет.
Алые капли расцветают на эскизах Дьявола.
Опасная доза.
Прощальная.
Александр.
Пока фон Вейганд говорит, думаю о том, что скупых расчётов и равнодушных схем явно недостаточно. Требуется вдохновение. Особая внутренняя энергия. Умение настроить, заразить других, направить по нужной дороге.
Короче, такими действительно рождаются.
Годы упорных тренировок обратят в ремесленника, но не в мастера.
А ещё мне опять страшно.
Он кайфует, пропуская людей через мясорубку. Плюёт на мораль, нравственность и чужое мнение. Верует исключительно в свой извращённый кодекс.
Он чудовище.
И я его люблю.
- Вовремя инициированное совпадение никогда не помешает. Наоборот, красиво завершит раунд, - хмыкает. – Вернёмся в нашу сказку.
Жадно поглядываю на пустую бутылку рома.
- Было бы легко принудить парня к необходимому соглашению, - улыбается. - В первую же встречу использовать козыри, приготовленные для братьев. Жуткие преступления вызвали бы общественный резонанс. Не только вываляли бы благородную фамилию в грязи, но и уничтожили бы компанию.
- Но ты этого не сделал, не показал компромат, не предложил договориться, - произношу медленно. – Почему не ускорил процесс?
- Потому что неинтересно, - заговорщически подмигивает. – Куда любопытнее загонять добычу постепенно, отрезать пути отступления, отнимать надежду капля за каплей.
- Ясно, - бросаю сухо.
Мечтаю промочить горло, обжечь внутренности спиртным, щедро окропить алкоголем открытые раны.
- Налоговая проверка – идеальное орудие расправы, - сообщает елейно.
- Если ведёшь бизнес честно, любые проверки по барабану, - ядовито парирую.
- Наш герой тоже так считал, - усмехается. - Правила его не спасли.
Поднимается, направляется к комоду, останавливается и отворяет мини-бар, достаёт виски. Возвращается обратно. Наливает стакан.
Курит и пьёт.
Не спешит продолжать историю.
Дым сигары не кажется едким. Окутывает ароматом кофе, дурманит древесными нотами, обдаёт солоноватым запахом моря.
Сражаюсь с искушением, пытаюсь отвлечься.
Тщетно.
Ныряю в неизвестность.
- Чем всё закончилось? – задаю прямой вопрос.
- До суда не дошло, - неожиданно быстро отвечает фон Вейганд. – Осознав грядущие последствия, он любезно продал контрольный пакет акций. Формально – за деньги. В действительности – бесплатно.
Лихо.
Ювелирная работа.
- Вскоре совет директоров приветствовал нового президента, - огонь замерзает в тёмных глазах. – А старый отправился на кладбище.
- Фигура речи? – срывается с губ автоматически.
- Он напился и решил прогуляться, - произносит холодно. – Вышел на улицу через окно двадцатого этажа. То, что удалось соскрести с асфальта, хоронили в закрытом гробу.
- Т-ты... - осекаюсь, не хватает смелости озвучить, просто сдавлено бормочу: - Ты?
- Я был слишком занят, - выпивает порцию виски залпом. – Трахал его невесту.
- Шутишь? – выдаю поражённо.
- Горячая сучка, - причмокивает. – Какие уж тут шутки.
Мои брови возмущённо устремляются вверх, губы нервно подрагивают. Задыхаюсь, словно в грудь вонзается лезвие.
Со стороны выглядит так, будто сейчас разрыдаюсь. Или зайдусь в припадке дикого хохота. Сломлена и повержена, охвачена истерикой.
На самом деле, мне просто больно.
Чудовищно. Адски. Зверски.
До дрожи, до хрипоты, до изнеможения.
Не раскалённые иглы под ногти. Не методичное дробление позвонков в тисках. Не токсичная кислота, разъедающая плоть.
Хуже, хуже, гораздо хуже.
Хочется завопить, к чёрту сорвать голос.
Хоть как-то унять, облегчить, отпустить, сторговаться на компромисс.
Но нет.
Не выходит, не получается.
Храню молчание. Почти не двигаюсь. Сильнее сжимаю кулаки. Застываю точно статуя. Сливаюсь с креслом.
Признаем очевидное.
Барон Валленберг отлично разбирается в изощрённых развлечениях. Умело нарезает на части. Не ножом, а словами.
- Юная и свежая, готовая вынести любые унижения ради выгодной партии, - широко ухмыляется. – В жёны я её не взял, но с удовольствием вы*бал.
Алкоголь ударяется о хрустальные стенки, заполняет до краёв.
- Не верю, - практически шепчу.
- Во что? – шальной блеск озаряет взгляд. – В то, что я трахал других женщин?
Несколько крупных глотков.
- Их было много. Блондинок. Брюнеток. Рыжих. Тысячи разных.
Комната тонет в клубах дыма.
- Кого я только не трахал. Как только не трахал. По-всякому.
Отрицательно качаю головой, стараюсь развеять туман вокруг.
- Не верю, что не раскаиваешься, - заявляю чуть слышно, скороговоркой, опасаясь вновь сбиться.
Фон Вейганд смеётся.
Долго и надрывно, безумно и пугающе, вынуждая содрогаться и трепетать. Смеётся до слёз.
А после каменеет, превращается в глыбу льда.
- Я ни о чём не жалею, ничего не желаю исправлять, - произносит твёрдо и чётко. – Я никому не даю второй шанс. Поэтому парень зря распустил сопли. Сам выбрал, сам оплатил.
Никогда не стоит недооценивать своего врага.
- Слабак, - бросает брезгливо. – Не выдержал позора, сиганул в окно. Такие напрасно землю топчут, мешаются под ногами.
Господи.
- Ты не прощаешь? – прикусываю щеку изнутри, чтобы не расплакаться. – Совсем? Никого?
Приглушённо всхлипываю, с трудом перевожу дыхание.
- Даже меня?
Вымученно улыбаюсь, подаюсь вперёд, касаюсь его запястья. Чуть притрагиваюсь, будто дуновением ветра ласкаю разгорячённую кожу.
- За Стаса?
Зажмурившись, отворачиваюсь, однако не отстраняюсь.
Я же наломала дров, перечеркнула прошлое, собралась замуж. Приобрела наряд, разослала приглашения. Сбежала от воспоминаний, переехала. Целовала другого, обнимала, делила с ним одну постель. Надеялась полюбить. Привыкнуть, смириться.
Я не дождалась. Предала.
Пусть и считала, что чувства выброшены на помойку. Пусть не знала, что всё вернётся. Не могла представить.
Но должна была верить.
Увидимся.
Фон Вейганд не лжёт.
Сбивает с толку, путает, вводит в заблуждение, недоговаривает, будит воображение. Терзает, издевается, измывается.
Но не лжёт, всегда выполняет обещания.
- Нечего прощать, - отпускает стакан и сжимает мою ладонь, переплетает наши пальцы, крепко и обжигающе, словно желает спаять воедино. – Глупая девочка.
Твоя девочка.
_____________________________
Пока все. Продолжение следует...))
Жду ваши мнения и впечатления. Любые.
Комменты лучше писать сразу в тему или копировать из блога в тему, там на них удобнее и проще отвечать. Если глава понравилась, то жмем на "мне нравится" и не забываем ставить галочку, чтобы я видела, кому именно глава понравилась)) А то приходит много анонимных "мне нравится", а я же все знать хочу))) Хотя если вы хотите остаться неизвестным, то галочку можно и не ставить. Я не настаиваю
Очень жду ваши мнения!!! Понравилось или нет??
Мне понравилось!