Девочку зовут Фрида. Фрида-выдумщица, Фрида Йоханссон. Она идет торопливо, отсчитывая дома: вот серый, за ним оранжевый, еще три дома от остановки и поворот. Живое воображение рисует за углом притаившегося тролля с дубиной, но яркий луч солнца разрезает снежную морось и отгоняет горного великана прочь. Зеленая куртка, ярко-оранжевый бубон вязаной шапки - Фрида почти бежит по улице, снег заметает оставленные следы. ***
Зал лучшего ресторана в Карлстаде погружён в уютный полумрак. Пер распахивает дверь, предупредительно придерживая её перед разъярённым Яном. После ярко освещённой кухни, сумеречный, освещённый свечами зал кажется совершенно тёмным, и ослеплённый Ян замирает на пороге на несколько коротких мгновений, давая глазам время привыкнуть. Кивок Пера в сторону фигуры за боковым столиком и Ян решительно направляется туда. Женщина сидит отвернувшись от зала и смотрит в окно. Приближающемуся Яну видна только прямая спина, обтянутая элегантным жакетом и прядь блестящих волос, которую она наматывает на палец. В неверном свете свечей бриллиант кольца на безымянном пальце рассыпает радужные искры. Эта незнакомка – шикарная штучка, такие вообще редко бывают чем-либо довольны, но с каждым шагом на Яна накатывает смутное и нежеланное чувство узнавания, которое он упрямо пытается отогнать прочь. – Добрый вечер, меня зовут Ян Йоханссон, я владелец и шеф-повар этого ресторана. – Он останавливается около столика. – Госпожу не устраивает качество наших блюд? – Он ещё не успевает договорить, когда она поворачивается к нему. Его сердце делает бешеный скачок и Ян чувствует, как лицо начинает противно покалывать из-за внезапно отхлынувшей крови. – Ну, здравствуй, Ян. – Женщина нервно отбрасывает назад длинные русые волосы. Когда-то давно, если ему не изменяет память, они были намного короче и были зелёного цвета. Потом фиолетового. Однажды даже малинового с синими концами. Она носила кожаную мини-юбку, перчатки с обрезанными пальцами и солдатские ботинки. И он сходил от неё с ума. – Ты... Мне следовало догадаться. – Ян прислоняется плечом к деревянной панели. Он спокоен. Он совершенно спокоен. И никакие призраки прошлого не имеют больше над ним власти. – Зачем ты вернулась в наше захолустье? – Может, сядешь? – Видя, что он не шелохнулся, женщина тоже поднимается из-за стола, видимо не желая смотреть на него снизу вверх. Тонкие пальцы впиваются в спинку стоящего рядом кресла. Она взволнована? Интересно, чем же? – Ты всё ещё злишься на меня? – Вовсе нет. Ты мне давно безразлична. – Взгляд Яна скользит по ней, отмечая, что прошедшие годы не оставили на ней никаких изменений, она всё так же красива, пока не останавливается на обручальном кольце с бриллиантом и на его губах возникает презрительная усмешка. Да, такое кольцо он, тогда еще простой студент, подарить ей не мог. Когда-то он любил её. Любил до полного самозабвения, а потом возненавидел. Возненавидел с той же силой, как и любил. – Так чем же уважаемую госпожу не устраивает... – Чештин... – Она перебивает его и делает шаг навстречу, приближаясь к нему почти вплотную. – Раньше ты называл меня Чештин. – Она почти шепчет и её рука медленно ложится ему на грудь. Мгновение помедлив, Ян отступает назад, разрывая неожиданно-мучительный контакт. Ему уже не двадцать один год, чтобы снова попадаться на такие уловки. Напряжение между ними всё нарастает, и, несмотря на то, что они оба говорят очень тихо, посетители за соседними столами уже начинают обращать на них внимание. Ян оборачивается, делая знак, и ожидающий неподалёку Пер быстро подскакивает к ним. – Наш ресторан возместит вам все расходы, госпожа Лундберг. – Но Ян, я хотела...Нам надо... – Он прерывает её, не желая выслушивать ничего о её желаниях, какими бы они ни были. Времена, когда он старался их предугадывать, давно прошли. – И, вероятно, вам больше не стоит сюда приходить, госпожа Лундберг, раз вам настолько не по вкусу наше меню. Карлстад – город хоть и не большой, но в ресторанах тут нет недостатка. Всего хорошего, госпожа Лундберг. Он отворачивается и направляется прочь от неё. Больше всего на свете сейчас он хочет, чтобы она исчезла и из его ресторана, и из его жизни. И не появлялась больше никогда. – Я хочу видеть Фриду! – Что? – Он спотыкается на ходу и резко поворачивается. Она так и стоит около стола, выпрямившись, напряжённая, как струна. – Я хочу видеть Фриду, – повторяет она уже тише, но эти слова оглушают Яна, и он бросается к ней. От неожиданности она шарахается в сторону, а Стефансон и Пер едва успевают перехватить его за руки, уже готовые вцепиться в неё. – Через восемь лет ты вспомнила о существовании брошенной дочери?! Не поздновато-ли? – Ян сбрасывает с себя удерживающие его руки парней и цедит сквозь зубы. – Не смей приближаться к Фриде на пушечный выстрел! Ты умерла для неё! Для нас всех умерла! Вернувшись на кухню Ян берётся за отложенный было нож, но, не доверяя себе, тут же втыкает его в разделочную доску и кивнув Йону, чтобы заменил его у плиты, скрывается в кабинете. Сегодня Фриду забирал из школы дед. Должен был забрать. Резко выдохнув, Ян набирает на мобильном свой домашний номер. Несколько долгих гудков и в трубке раздаётся звонкий голос дочери. Облегчённо улыбаясь и не перебивая Ян выслушивает все «очень важные новости», что она спешит вывалить на него, и просит передать трубку деду. – Ян, почему ты звонишь? – в голосе отца слышна тревога. Он знает, что Ян никогда не звонит домой с работы без необходимости, особенно, когда до конца рабочего дня остаётся всего какой-то час. Ян закрывает глаза и переводит дыхание. – Просто хотел услышать, что у вас всё в порядке. – Ян! – Я скоро буду дома. Всё хорошо. Поздно вечером, поцеловав засыпающую дочь, Ян спускается вниз, к ожидающему его отцу. Старый Густав снимает с огня кастрюльку с дымящимся глёггом и разливая его по нагретым кружкам, испытующе смотрит на сына, который весь вечер явно не находит себе места. Ян берёт со стола глёгг и садится в кресло около камина. – Чешт... – Он обрывает себя и откашлявшись под пристальным взглядом отца продолжает, – Кристина вернулась в город. Сегодня приходила в ресторан. – Так ты поэтому звонил? – Густав садится напротив и отпивает горячее, пахнущее корицей и кардамоном вино. – И как она сейчас выглядит? Изменилась? – Да какая разница, как она выглядит? – Ян срывается с места и подойдя к окну, долго смотрит в чернильную темноту за стеклом. – Прекрасно выглядит. Дорогая, шикарная штучка, – голос глух и напряжён. Ударив кулаком по оконной раме он поворачивается к отцу. – Я не хочу, чтобы она встречалась с Фридой! Старый Густав понимающе опускает глаза, покачивая в руках медленно остывающую кружку. *** Ты умерла для неё! Для нас всех умерла! Вздрагивая от сдавленных рыданий Кристина лежит лицом вниз на широкой кровати в гостиничном номере и затыкает уши руками, но последние слова Яна, которые он бросил ей в лицо, выбегая из зала ресторана, не возможно заглушить. Они звучат в голове не смолкая и не давая забыть о себе, как и выражение его искажённого яростью лица. Он не простил её. И ничего не забыл. Глупо было с её стороны надеяться на что-то другое, даже когда она получила отчёт от частного детектива. Она садится на кровати и шмыгая носом, никак не может отучиться от этой детской привычки, протягивает руку за папкой, которая лежит на прикроватной тумбочке. По кровати веером рассыпаются фотографии и газетные вырезки, все сплошь хвалебные, посвящённые ресторану и его владельцам. Кристина перебирает фотографии, рассматривая их словно в первый раз. Вот Ян около дома, Ян перед рестораном, Ян на улице вытирает перепачканное шоколадом лицо дочери и они смеются, а вот около школы, Фрида и старик Густав, похожий на старого тролля, Ян и Фрида в центральном парке на катке – он смеётся и подкидывает дочь в воздух. Они счастливы. Счастливы. Без неё. Она медленно собирает все фотографии Фриды. Дочери, которую она совсем не знает, но которую очень хочет узнать. Ты умерла для неё! На глянцевой поверхности фотографии вдруг расплывается мокрое пятно. Кристина поспешно стирает упавшую слезу и тянется за салфетками, Ян не может быть настолько жесток. Ян. Сегодня в ресторане, когда он подошёл к ней, когда узнал её, ей на миг показалось, что этих прошедших лет вовсе не было. Он стал таким... таким... И она не смогла удержаться, чтобы не прикоснуться к нему, как раньше. А он, он отшатнулся от неё. Кристина сидит на кровати обхватив себя руками и закрыв глаза. Ян. Она видела, когда изменился его взгляд, когда в нём появилось презрение, а ведь сначала он смотрел на неё совсем как тогда. Кристина срывает с пальца злополучное кольцо, оставшееся от Лундберга и с размаху отшвыривает его в угол номера. Господи, какая же дура она была! Да, она сделала в своей жизни ужасную ошибку. И очень поздно поняла это. Но ведь поняла же! Ну, почему он не хочет дать ей шанс всё исправить? На Карлстад опускается глубокая ночь. Мысли мечутся, как шальные, не давая уснуть. Фрида, как завоевать её любовь? Как объяснить дочери, что её мать... Кристина закусив губу еле сдерживает мучительный стон. А если Ян так и не согласится... Ян, Ян, Ян – о чём бы она ни думала, мысли упорно возвращаются к нему. К мужчине, которого она предала тогда, восемь лет назад. А сейчас мучительно хочет вернуть. Что ей делать, если её место в его жизни занято другой? Она снова и снова мысленно перелистывает отчёт детектива, который давно уже выучила наизусть. Ян так и не женился. Сыщик не нашёл никакого следа другой женщины в его жизни. Только работа и дочь. Она понимает, что этого безумно мало, чтобы надеяться на чудо, но это всё же много больше чем то, чего она так боялась. Колокола на башне Кафедрального Собора, что напротив отеля, бесстрастно отбивают каждые четверть часа. Кристина лежит свернувшись под одеялом и считает удары, пока наконец не проваливается в тяжёлый сон, без сновидений. *** Двадцать четвёртое декабря. Почти праздник. Ян собственноручно вешает на входной двери ресторана перевитый красными лентами венок и узорное пожелание счастливого Рождества. Завтра они не работают. Да и сегодня закроются ещё засветло. Он посматривает на часы. Отец приходил в ресторан сегодня утром, просил не опаздывать вечером домой. Совсем сдаёт старик, неужели в самом деле думает, что Ян может пропустить Сочельник? Рождество с Фридой, это больше чем праздник. Он снова смотрит на часы. Посетителей уже нет, и Гунн расставляет на столах большие подносы с ещё горячими пеппаркакор и шафранными булочками. Эту добрую традицию на праздники одаривать всех работающих в ресторане Рождественскими сладостями, завёл ещё отец и Ян всегда её поддерживал. – С наступающим Рождеством, Ян. А ты что не уходишь? Тебя же тоже дома ждут. – Гунн поднимает повыше воротник своего пальто, заматываясь до глаз лохматым шарфом. Он последний, все уже разошлись. Прижимая к груди тяжёлый горячий пакет, он грузно направляется к выходу, его самого дома ждут дети и внуки, семья у Гунна большая. Ян провожает его до дверей. На противоположном тротуаре стоит одинокая, до боли знакомая фигурка. – Ааа – тянет Гунн. – Ну, удачи тебе, Ян. – В голосе старого пекаря слышна насмешка, но Ян не обращает на это внимания. Он смотрит, как Кристина перебегает через дорогу, приближаясь к ресторану. Впустив её внутрь, он запирает центральный вход и опускает железные ставни. Потом они выйдут через заднюю дверь. – Пошли в кабинет. – Зал ресторана погружён во тьму. Только в служебных помещениях ещё горит свет. Ян пропускает Кристину вперёд и закрывает за собой дверь кабинета. Она снимает шубку и поворачивается к нему. Глядя на её разрумянившееся на морозе лицо и сияющие глаза, Ян стискивает руки в карманах. Он уже не понимает, как Густаву удалось убедить его согласиться на этот разговор. То, что дома казалось таким понятным, внезапно становится безумно сложным. На краю стола лежат альбомы для рисования и цветные карандаши. Фрида любит рисовать в его кабинете пока ждёт его, прибегая сюда из школы. Кристина открывает верхний альбом, перелистывает рисунки и улыбается, а он следит за ней словно завороженный. Она поднимает на него глаза. – Это рисунки Фриды? Очень красиво. – Её голос наконец-то выводит его из ступора. Ян забирает у неё альбом и прячет в стол. Надо взять себя в руки. Он отводит от неё глаза, так ему легче. Наверное. – Я запрещал тебе приближаться к Фриде. – Конечно же, она проигнорировала его запрет. На следующий же день ему позвонили из школы с вопросом, можно ли отпустить Фриду домой с матерью и ему пришлось бросать всё и мчаться туда. И это было только начало. Дома Фрида стала постоянно спрашивать про маму, и эти расспросы выводят его из себя, заставляя вспоминать то, что он так долго старался забыть. Однажды он даже сорвался и накричал на дочь, а потом долго успокаивал плачущего ребёнка. Но разве же это её волнует? Ян невольно повышает голос, – Ты решила поиграть в любящую мамочку? Думаешь только о себе. Тебе наплевать на душевное состояние дочери, и на то, что с ней будет потом, когда тебе надоест живая кукла. – И что будет со мной, стучит в его голове, когда у меня не достанет сил противостоять тебе. – Нет, Ян, – Кристина кидается к нему, – это не правда. Я люблю Фриду и в самом деле хочу вернуться. Навсегда. Ну почему ты мне не веришь? – она сжимает обеими руками его ладонь и умоляюще смотрит на него. – Поверить тебе? - Ян зло усмехается и стараясь не смотреть на её умоляющее лицо, отцепляет от себя её пальцы, невольно отмечая отсутствие на руке кольца. – Я ещё не сошёл с ума, чтобы снова поверить тебе. – О Боже, – она в отчаянии заламывает руки и пытается вспомнить все очень умные и убедительные слова, которые она придумывала, готовясь к этой встрече, но в голове совершенная пустота. – Ян, прости меня, пожалуйста. Я совершила ужасную ошибку, но уже наказана за это. Я не понимала собственных чувств. Мне же было всего восемнадцать! – Она хватает его за рубашку, – Ну, посмотри же на меня, Ян! Это в самом деле была неудачная идея, пригласить её сюда, чтобы попытаться договориться. Ну, посмотри же на меня, Ян! Он смотрит в её глаза и чувствует, как стремительно рушатся возводимые им столько лет стены. Но попадаться снова на ту же самую удочку он не намерен. Однажды она уже сделала из него влюблённого идиота, больше ей это не удастся. – Убирайся! – он подходит к двери и распахивает её, не желая больше ни минуты испытывать свою уже изрядно потрёпанную выдержку на прочность. Точнее, он пытается её распахнуть, но дверь остаётся запертой, а ручка оказывается у него в ладони. – Что за! – он раздражённо пытается установить ручку на место, но на пол падает треснувший сердечник. Крошечный кусочек, что торчит из двери невозможно ухватить даже плоскогубцами, впрочем, их в кабинете всё равно нет. – Проклятье! Теперь её можно отпереть только с той стороны. – Он в бешенстве бьёт кулаком по тяжёлой дубовой двери. На окне решётка и в ресторане ни души. Он же сам запер двери за пекарем Гунном, что уходил последним. Ситуация, глупее не придумаешь. Ян нервно взъерошивает волосы. Ну ничего. Сейчас он позвонит отцу, Густав возьмёт запасные ключи от ресторана и откроет этот проклятый кабинет, внезапно превратившийся в ловушку. Кристина смотрит, как Ян набирает номер и её сердце бешено колотится. Она молила о чуде? Так разве это не чудо? Время могло изменить многое, но этот огонь в его глазах остался прежним. Могла ли она надеяться на это? Если только она не принимает желаемое за действительное. Но у неё ещё есть время до прихода Густава – это ли не подарок? Мобильный отца вне сети, наверное опять забыл зарядить и домашний телефон тоже не отвечает. Видимо они с Фридой ещё не вернулись с прогулки, они же хотели сегодня кормить лебедей на пруду, в центральном парке. Ян наговаривает на автоответчик просьбу, нет, требование как можно скорее прийти в ресторан и нехотя вешает трубку. Кристина стоит прямо у него за спиной, и повернувшись он встречается с ней глазами. Но за эти последние мгновения что-то в ней неуловимо изменилось. Появилась какая-то отчаянная решимость. Или ему это только кажется? Но Ян не успевает оценить эти изменения. Её пальцы обводят расстёгнутый ворот его рубашки. Глаза теперь молят не о прощении, а о... ... взаимности? Светясь тем извечным желанием, которому невозможно противится. Но Ян ещё пытается, его руки ложатся на её плечи, чтобы, как он думает, оттолкнуть её. – Кристина, – выдыхает он, но её пальцы закрывают ему рот, заставляя замолчать. – Я люблю тебя, Ян. – Голос Кристины дрожит от волнения, но она решительно жжёт за собой все мосты. – И даже если ты меня разлюбил, я заставлю тебя полюбить меня снова. – Скользнув ладонью по его шее она заставляет его нагнуться и тянется вверх. – Чештин, что же ты делаешь? – Её губы требовательно прижимаются к его и со сдавленным стоном Ян сдаётся, судорожно прижимая её к себе, не в силах сопротивляться собственному желанию и женщине, которую когда-то любил, и которую не переставал любить, как бы он ни уверял себя в обратном. За окном уже совершенно темно, когда в коридоре наконец раздаются тяжелые шаги и после некоторой возни в замке дверь открывается. Старый Густав озадаченно рассматривает обломки дверной ручки, задумчиво цокая языком и ворча, что ничего нет вечного, и когда-нибудь этот замок должен был сломаться. Растрёпанный вид сына и Кристины не остаётся незамеченным, но кажется, это его совершенно не интересует. В отличие от замка. Старика явно удручает, что теперь придётся менять ручки, которые устанавливали вместе с дверями более чем полвека назад, ещё когда здание только строилось. – Кристина, ты поедешь с нами или в гостиницу? – спрашивает Густав на улице, пока Ян запирает заднюю дверь ресторана. – Слышь, сын?! Я что говорю, может Кристина к нам поедет? Не дело это, чтобы она одна встречала Рождество, да ещё в гостиничном номере. Правда, у нас тоже ещё не всё готово, кто ж знал, что ты так задержишься, но если мы поспешим... – Мы всё успеем, отец. – Ян подходит к ним и обнимает Кристину за плечи. На душе у него легко. – Всё успеем. Где ты хочешь встречать Рождество, Чештин? – улыбаясь спрашивает он, впрочем, совершенно не сомневаясь в ответе. *** Поздняя ночь. За окнами валит снег. Музыкальный центр тихо наигрывает в произвольном порядке что-то романтическое. Комнату освещает только огонь камина и свет ёлочных гирлянд. В центре комнаты, под свисающим с потолка букетиком омелы Ян обнимает Кристину. – Ты уверен, что мы одни? – Конечно. Фрида давно спит, и отец ушёл к себе. – Мне показалось, что кто-то промелькнул на лестнице. – Это Дух Рождества. Не отвлекайся. Ещё позднее. Приподнявшись на локте, Ян любуется отсветами от разноцветных мигающих огоньков в глазах Кристины и на её чуть влажной коже. – Это лучшее Рождество в моей жизни. – Я люблю тебя. *** Маленькая девочка забирается с ногами на подоконник и тянется к форточке. В кулачке зажаты несколько кусков сахара, которые она утащила из большой сахарницы на кухне. Она прекрасно знает, что папа обязательно оставит открытой каминную трубу, чтобы Санта смог оставить свои подарки для неё, Фриды, потому что она весь год была хорошей девочкой, но ей очень надо поблагодарить маленького тролля, который любит кататься у папы на плече. Это ведь именно он сломал замок в папином кабинете. Она это точно знает, потому что она его просила вернуть им с папой маму. А маленький тролль любит сахар, ей так дедушка сказал. Открыв форточку, она выбрасывает сахар за окно и очень довольная собой слезает вниз, сосредоточенно отряхивая липкие ладошки. Она же уже совсем большая и знает, что если внизу в гостиной папа целует маму, значит мама уже никуда не уйдёт. Свернувшись калачиком под одеялом Фрида счастливая засыпает, уже в предвкушении завтрашнего Рождества. *** У себя в комнате старый Густав раскуривает свою любимую трубку. Выпуская к потолку кольца дыма он достаёт из кармана чуть потёртый, но совершенно целый сердечник из замка кабинета, вместо которого вчера утром он вставил старый, треснувший пополам. И, покатав его на ладони, прячет обратно, мудро усмехаясь в седые усы.
|
Читайте также:
История №1 _*_ История №3 _*_ История №4 _*_ История №5 _*_ История №6 _*_ История №7