Этот день у Динки не задался с самого утра.
Всё началось с того, что она проспала. Мобильник ночью разрядился, и будильник соответственно не прозвонил. Повезло ещё, что проснулась всего лишь на полчаса позже, чем обычно. Да, неприятно, но не катастрофа. Если поторопиться, то можно успеть и душ по быстрому принять и выпить традиционную утреннюю чашечку кофе вприкуску с сигареткой. Без последнего она не представляла начало нового дня.
С душем вышел облом. Кран фыркнул, и из него хлынула ржавая вода, видимо ночью опять отключали воду.
- Бля*ь! Ё*твоюмать!!!
Хотелось рвать и метать. Что за бл*дство!
Вместо водных процедур, пришлось заливать изгаженную ванную чистящим средством. В запаре Дина не надела перчатки, что не улучшило её настроения.
- Уроды, суки..., – приговаривала Дина, размазывая ржавчину губкой.
Смывать не стала. А смысл? Вернется, тогда и смоет. К тому времени кто-нибудь из соседей сточит эту мерзость.
Хорошо, что были влажные салфетки, как-то купила, и они уже месяца три валялись без дела. Она извела пол пачки, обтираясь ими. Вначале руки вытерла, потом кой-где по стратегическим местам прошлась.
Времени оставалось впритык, но на кофе с сигаретой должно хватить.
Но и тут ей не повезло. В спешке сожгла электрочайник уже второй или третий по счёту – вечно забывает проверить, есть ли в нем вода. Можно было бы вскипятить воду в кастрюльке, но воды-то нет. Вот засада! День был окончательно испорчен.
Звонок в дверь застал её, когда она протянула руку к замку, чтобы открыть его.
Кто бы это мог быть? – с раздражением подумала она.
Не посмотрев в глазок, девушка открыла дверь. Настроение было такое, что она даже обрадовалась – будет на кого вызвериться. Небольшая перебранка это именно то, что ей сейчас было нужно.
- Катя?! – сказать, что Дина удивилась, значит, ничего не сказать.
- Привет.
Девушки какое-то время, молча, смотрели друг на друга.
- Я не вовремя? – Катя изобразила улыбку, в то время как глаза у неё были, как у побитой собаки.
Дина не раз видела у подруги такой взгляд, когда та приходила за утешением, разочаровавшись в очередном ухажёре. Оставаясь внешне спокойной, Дина внутри просто кипела от обуревавших её чувств, но сострадания среди них не было и в помине.
- Заходи, – буркнула она и резко распахнула дверь, но Катя не спешила войти. У неё был такой отрешенный вид, словно она не помнит, как тут оказалась? Зачем она здесь?
Дина решила, что сегодня с неё хватит. Никуда она не пойдёт. Чёрт с ним с универом!
Схватив подругу за рукав, втянула её в квартиру. С силой захлопнула дверь и закрыла замок.
Катя стояла рядом с убитым каким-то пришибленным видом. Когда Динка хряпнула дверью, она моргнула и вздрогнула.
- Раздевайся, – отрывисто пролаяла Дина и швырнула свою сумочку на стул.
- Ты ведь собиралась уйти?
- А я передумала. Ведь ко мне моя наилучшайшая подруга в гости пожаловала, – съязвила Дина, особо выделив слово “наилучшайшая”.
- Диночка, прости...
- Ой, не надо, – со злостью перебила её Дина, – засунь свои извинения в жопу. Знаешь, Катька..., никакая ты мне не подруга. На х*й таких подруг, – прошипела она и рявкнула. – Поняла?! – Катя кивнула на автомате, но похоже её кивок окончательно сорвал у Динки тормоза.
Катя знала: у её подруги взрывной характер, что она не привыкла лезть за словом в карман, что легко могла обложить матом, но к Кате она всегда была добра и терпима. Вот именно, что была.
- Да?! Понимаешь?! Слушай меня и слушай внимательно. У тебя удивительный талант попадать в неприятности. Ладно бы ты сама хлебала дерьмо, в которое влезла. Но нет, ты у нас девушка щедрая.
- Объясни, что я сделала?
- Сейчас объясню. Знаешь, что меня ещё в тебе удивляет?
- Нет.
- Я просто поражаюсь..., – Дина поморщилась, – как у тебя получается из миллиона нормальных парней найти себе задр*та. Тебе нравится, чтобы тебя пи*дили?
Катя вспыхнула, нервно сглотнула, но слюны не было – горло пересохло. Господи, неужели он жив?
- Ты... о Кирилле? – прошептала она.
- Нет. Я и забыла о нем. Я сейчас о другом. Этот... твой, – неопределённый жест рукой и кивок головой, – совсем с катушек, бл*дь, слетел. Заявился ко мне после того как ты сдрыстнула. Всю квартиру верх дном перевернул. Не поверил на слово, что у меня, твоей лучшей, нет, наилучшайшей подруги, – ткнула Кате в грудь пальцем, – тебя нет. Это он так меня назвал - наилучшайшая подруга. Чуть, блядь не задушил.... Думала, всё, пи*дец мне....
- Ты это о Диме! – воскликнула Катя, высказав свою догадку. Она затравленно посмотрела на дверь. О чём она только думала? Зачем пришла к Дине?
- Ага! Он самый. Но мне его даже жалко стало....
- Я пойду, – Катя метнулась к двери.
- Ага, сейчас! – Дина перехватила её, грубо схватив за шиворот. Ей так хотелось встряхнуть Катьку, но сдержалась, ограничившись тем, что толкнула на стул, где лежала её сумочка и рявкнула. – Раздевайся! Поговорим с тобой душевно. Расскажешь, своей наилучшайшей подруге, где тебя черти носили!
Катя закрыла лицо руками и всхлипнула....
В отличие от Дины у неё этот день начался хорошо. Катино утро было необыкновенное, волшебное, замечательное.... И ничто не предвещало, что спустя несколько часов она будет сидеть в прихожей Дины, на её сумке и рыдать. А наилучшайшая подруга будет её крыть матом, чихвостить и в хвост и в гриву.
Круг замкнулся. Всё повторяется...
Они лежали на боку и переводили дыхание. Офигительная поза. Дима не только входил в неё сзади под необычным ракурсом, но в то же время рукой ласкал её чувствительное местечко. А ещё.... Забывшись, Катя попросила укусить её..., правда, как не умоляла его кусать сильней, Дима лишь слегка прикусывал. Но и эти лёгкие укусы сделали своё дело, заставляя её задыхаться от наслаждения.
Дима не размыкает объятий, обвивая её руками и ногами. Прижимает к себе так, словно хочет закрыть от всего мира.
Катя чувствует, как семя стекает по её бедру. Член, уменьшившись в размере и потеряв упругость начал выскальзывать из неё. Сжав ноги, ягодицы и внутренние мышцы, она старалась его удержать, во что бы то ни стало..., даже зажмурилась. Зачем? Просто так, из чистого упрямства.
Нет, не удержала.
Дима зарылся лицом в её растрепавшиеся волосы. Вздохнул возле её уха. От этого тихого вздоха у Кати внутри что-то перевернулось. Что-то неожиданно щемяще-тоскливое. Что это? Предчувствие? Но углубиться в самоанализ ей не дал Дима.
- Пойдём в душ, – сказал он и встал вместе с ней.
Вот так просто подхватил под колени, взял её на руки и поднялся с постели, словно она ничего не весит. Катя возмущалась, брыкалась, но ему хотелось именно так, на руках, отнести её в ванную и она сдалась.
Дима намыливает, трет мочалкой её шею, руки, грудь, живот. Движения уверенные, мягкие.
Выражение лица у него при этом такое серьёзное и сосредоточенное, что Кате становится смешно.
- Щекотно? – спросил с улыбкой и стал тереть мочалкой сильней.
- Не-а. – ответила она и пошатнулась.
Дима придержал её, обхватив за талию, и развернул спиной к себе.
- Упрись руками в стену, – голос у Димы глубокий, ровный, спокойный, но такой, что сразу понятно – он привык отдавать приказы. Даже мурашки по коже.
Когда Катя выполнила команду, он вдруг прижался к ней сзади. Потянув за волосы, заставил откинуть голову назад и проворковал, касаясь губами уха:
- М-мм... и что же тебя рассмешило?
- Т-тты, – Катя даже заикаться стала. От его шепота по телу прокатилась волна дрожи, а в ягодицы уперся возбуждённый горячий член.
Дима отстранился, хмыкнув, мол, так я тебе и поверил. И стал драить ей спину.
- Да, ты, – она попыталась оглянуться.
- Стой ровно. Не вертись. – Дима накрыл её руку своей, а другой стал так наяривать мочалкой спину, что Катя зашаталась.
- Эй! По легче, кожу сотрёшь. Ты так старательно меня намываешь, можно подумать я месяц не мылась.
- Дорогая, заруби себе на носу. Чтобы я ни делал - ко всему подхожу со всей щепетильностью и скрупулёзностью.
Отбросив мочалку, Дима ставит её под воду. Крутит под струями и так и этак, поднимает руки, оглаживает ладонями, смывая пену.
“Ну, да, – думает Катя и её опять распирает от смеха, – но кое-что ты пропустил”.
Когда же он приказывает поставить ногу на маленький уступчик ей становится не до смеха. Придушив чувство неловкости, Катя ставит ногу на уступчик. И вот она, как дура стоит на одной ноге, а Дима не спеша выбирает гель для душа, перебирая бутылочки, тюбики, потом наливает полную ладонь...
Катя зажимается вся, понимая, что он собирается мыть её там рукой. Одно дело, когда он ласкает её и совсем другое, когда тебя моют. Его прикосновения такие осторожные, нежные, словно он боится сделать ей больно или что-то там сломать.
-Ну, всё хватит. Спасибо. Теперь моя очередь.
Дима разводит руки в стороны, мол, приступай. Катя задумчиво окидывает его взглядом, с чего бы начать. Она уже спокойно может смотреть на член, и даже не краснеть. Что значить потрогать его, на вкус попробовать....
- Давай поворачивайся и руки на стену, – командир из неё никакой, но Дима послушно становится как велено.
Заставив Диму стать к ней спиной, она откровенно любуется его телом, намыливая руки, спину и ягодицы. Трет изо всех сил, но Дима даже не шелохнётся. Его попке она уделила особое внимание. Она у него такая упругая, так и хочется ущипнуть или шлепнуть.
Когда доходит очередь мыть член, Дима перехватывает Катину руку с мочалкой:
- Вот здесь по осторожней, сильно не три и лучше рукой, а не мочалкой.
- Ладно, ладно, поняла.
Всё заканчивается поцелуями, ласками.
Дима такой ненасытный. А ещё он занимается с ней любовью, так словно это в последний раз. Неистово. Душераздирающе. Словно они больше никогда не будут вместе. Вжимается в её тело, так сильно, так глубоко, так... словно она может исчезнуть.
“Глупо. Дурацкие мысли”, - успокаивает себя Катя.
Просто ей с ним очень хорошо, так хорошо..., что даже страшно. С Кириллом она не боялась, не задумывалась, а зря.
- Я тебя замучил, да?
- Нет.
- Зато в душ идти не нужно.
Короткая передышка в объятиях и новый раунд.
В этот раз Катя была сверху, но Дима двигал её телом так, как считал нужным, задавая темп. Приподнимал. Опускал. Заставляя насаживаться до предела, надавливал на бедренные кости до синяков.
Хо-ро-шо! Господи, как же хорошо..., ещё чуть-чуть и...
Дима, замирает и Кате не даёт шелохнуться, чем вызывает у неё жалобный раздосадованный всхлип.
Пусти! Хочу ещё!
Дима двигает своими бедрами, входя и выходя невыносимо медленно. Катя нетерпеливо ёрзает, трётся клитором о его лобок....
Резкий сильный толчок и всё.
Горячее дыхание оборвано, повиснув Катиным вскриком. Каждый оргазм с ним словно маленькая смерть. Так ярко, так неистово, до звона в ушах, до помутнения рассудка, до разрыва сердца. Вспышка длится всего лишь несколько секунд. Так мало. Невыносимо, до обидного мало. Несправедливо, да?
Она уже, а он на грани.
Толчок. Ещё толчок. Последний. Протяжный хриплый выдох и пара секунд напряжённой коматозной тишины, прежде чем сделать вдох.
Когда всё настолько хорошо, ищешь подвох. Он есть, обязательно должен быть. Просто ты настолько одурманена, ослеплена свалившимся на тебя счастьем, что ничего не видишь, ничего не слышишь, не замечаешь очевидного.
Катя лежит на Диме и с отчаяньем смотрит ему глаза, пытаясь найти ответы, на терзающие её вопросы, которые она не посмеет задать ему.
- Ты чего? – растеряно спрашивает Дима.
Она словно зачарованная, будто не слышит его вопроса.
“Что если я тебе наскучу? Что если....”
Её подбородок начинает дрожать, словно она сейчас расплачется.
- Кэт? – он пальцем разглаживает складочку на её переносице.
- Ничего, – она рассмеялась, но Дима в её смехе слышит отчаянье на грани истерики, а не веселье.
Кэт спряталась, уткнувшись лицом в его шею.
- Ничего. Всё хорошо, – похоже, она не его, а себя старалась в этом убедить. В том, что всё хорошо.
Чтобы Дина не наговорила Кате, но она скучала по этой блудной овце. Скучала? Да она с ума сходила от тоски по этой паразитке. Казалось вместо сердца – пустая дыра.
Вначале она ждала, что Катя объявится, заскочит к ней хотя бы на часик. Чайку, кофейку выпить. Потрындеть о том о сём.
А после того, как к ней приходил Дима, разыскивающий Катю, у Динки затеплилась надежда, что не всё ещё потеряно, а то она совсем уж было приуныла, руки опустила и сдалась, решив, что её поезд ушёл. Дима не Кирилл, пока Катя с ним ей ничего не светит. Она винила Диму в том, что Катя бросила её.
Едва она узнала, что Катюха в бегах, её болезненная одержимость вошла в очередной пик своей диаграммы. Динка постоянно таскала с собой телефон – вдруг позвонит или эсемеснет. Ждала так, как брошенные собаки ждут своих хозяев. Слепо веря, что вот-вот пропажа даст о себе знать.
А увидев Катьку на своём пороге растерялась от неожиданности, а потом её вдруг охватила такая ярость.
Она орала, наговорила Кате гадостей, выплеснула на неё свой гнев. Чем больше говорила, тем больше кипятилась. Похоже она её в тот момент возненавидела, за то, что заставила истерить. За её интрижки, против которых она не имела права возразить. Ведь они просто подруги. Если бы это было так просто.
А теперь глядя, на плачущую подругу Дина ненавидела себя. За каждое слово, сказанное сгоряча.
“Нельзя же так.... Я ведь люблю её....”
Но как же захотелось сделать ей больно, даже ударить. Отомстить за свою неразделённую безответную любовь. За её Диму, муда*а, (что б ему провалиться!). За недели своего бесполезного мучительного ожидания. За свои изматывающие тоскливые бессонные ночи. Почему-то по ночам было хуже всего. То лежишь, тупо уставившись в стену, то куришь сигареты одну за другой, словно хочешь угробить себя долгими затяжками. И всё думаешь, думаешь, думаешь....
А внутри пусто. И кричать хочется. Или хотя бы заплакать.... Катьке легче, для неё слезу пустить, что два пальца об асфальт. Плачет где надо и не надо. А вот она не может. Хочет, а не может....
Новая затяжка с полу-прикрытыми глазами от усталой боли. До горечи в горле. Чтобы глаза выдирало от густого дыма. Не чем дышать. Задыхается. Не от дыма, а потому что не хватает кого-то. И страшно. И одиноко.
“Где ты? Бля*ь! Неужели трудно позвонить?”
Очередная сигарета, до нагретого фильтра, до коричневого ожога на безымянном пальце.
Тук, тук, тук....
Что это? А-а-а, рвань ошмётков сердца, за клеткой из рёбер. Затяжка. Выдох. Сидишь. Куришь. И одно желание - сдохнуть бы....
Где сил взять забыть эту паразитку, вырвать её из своего сердца?
Сигарета. Ещё одна. Это последняя и спать – говоришь себе. На часах начало четвертого и в пачке осталось три сигареты – это на утро. Две с чашкой кофе (это святое) и одна пока дойдёт до ларька, где продают табак.
Короткий искрящий росчерк колёсика. Прикуривает с третьего чирка зажигалки, глубокой раскуривающей затяжкой. Запах газа и горящего табака. Сердце привычно вздрогнет, то ли от нехватки кислорода, то ли от тоски.
Тяжело. Бля*ь, как же тяжело....
Они совершенно перестали общаться после того, как Катя ушла с Кириллом. Тогда Дина не знала почему.
Неужели простила? Вот овца! Как можно быть такой тряпкой?.. – думала она куря на кухне. А перед глазами стояла Катя. С поникшей головой. Такая маленькая. Рядом с Кириллом она выглядела ещё меньше, совсем как ребенок. Провинившийся ребенок.
Дина напряглась, едва не бросившись к ней, а потом внутренне обмякла, почувствовав себя сторонним наблюдателем, зрителем в кинотеатре, когда твоё вмешательство не сможет ничего изменить. Главная героиня фильма всё равно войдёт в дом, где обитает монстр и умрёт. Дина тупо, в ступоре смотрела, как Катя уходит с Кириллом и ничего не сделала, не сказала ни слова. Что это было? Равнодушие? Нет. Это был чистейшей воды эгоизм.
Динка терпеливо выжидала своего часа. Как оказалось напрасно. Все её надежды призрачные, сплошной самообман. Пусть семейная жизнь у Кати и не сложилась, как Дина и предполагала, но не успел сгинуть один, как у неё появился этот Дима.
Откуда он только взялся!?
Когда Катя сказала, что они с Димой просто друзья, Дина сделала вид, что поверила. Про себя же она удивилась, как ему хватает выдержки играть в дружбу? Только такая наивная дурочка как Катька могла поверить в эту чушь. Динка была на её свадьбе и видела, как этот Дима танцевал с её Катей. Едва он вошел в зал сразу уставился на Катю. Он смотрел на неё так, словно она была для него ВСЁ. В его взгляде было столько нежности, благоговения, что Дина даже смутилась, настолько это было личным, интимным.
Она перевела взгляд на Кирилла. Не человек, а зверь. Дикий. Озлобленный. Он выглядел так, словно готов броситься и загрызть этого Диму, позволь он себе что-то лишнее. Кирилл улыбнулся. Ох, и нехорошая это была улыбка.
Дина посмотрела на Диму. Тот тоже улыбнулся. С вызовом. Похоже назревал скандал. Пусть бы они сцепились и поубивали друг друга.
Вопреки ожиданиям Дины, всё прошло тихо-мирно. Не смотря на то, что только слепой бы не заметил, что между Катей и Димой искры летят. Нет, не искры, а.... Чёрт! Нечто большее, настоящее, исключительное. Нечто похожее на чудо, когда два человека выглядят вместе как одно целое. Рядом с Кириллом Катя так не смотрелась, хоть и вышла за него замуж.
Как же они смотрели друг на друга! Возможно она сама, так же смотрела на Катю, только та ей не отвечала взаимностью. Ей богу, у Динки сердце разрывалось, стыло, глядя на них, не смотря на то, что её охватила дикая ревность и зависть. Вон, как тянутся друг к дугу. И хочется и колется, а нельзя. Не обнять, не поцеловать... разве это не мука? Так тебе и надо! – позлорадствовала она, прожигая Диму взглядом. Вздохнула тяжело. А она даже на танец не может пригласить, ту, которую любит.
А как Дима держал Катину руку в танце! Так, словно это была не рука, а хрупкая бесценная вещь, которую можно поранить или сломать неосторожным движением. Её ладошка утонула в его руке, он наклонился, словно хотел поцеловать её руку, а потом положил на свою грудь, там где билось его сердце, накрыл своей рукой и закрыл глаза, прижавшись на мгновение к Катиной макушке щекой. Этим жестом он, будто вложил в её руку своё сердце. Бери. Владей. Делай, что хочешь....
Но видимо и Дима накосячил, раз она сбежала.... Катька все время спасается бегством если что не так. Глупая. Куда бежит? Зачем? От кого? Странная она.
Динку распирало от нездорового любопытства – что же он сделал?
Она обманула Катю, сказав, что Дима обыскивал её квартиру. И то, что душил её, не было правдой, но лучше бы он её избил.
Высокомерный ублюдок! Гандон надутый!
Лощеный, заносчивый, невозмутимый. Сука! Такой уверенный в себе... до отвращения. А этот его взгляд! Он смотрел на неё так, словно она полное ничтожество. Пыль под подошвой его дорогущих туфлей.
Дина не скрывала своего злорадства, узнав, что Катька дала дёру. Подшучивала над ним гаденько, язвила, но в душе ей было так обидно, что подруга не прибежала к ней, как обычно. И всё же, если Катя ушла от него, то у неё появился шанс. Пусть мизерный, манипусенький но шанс.
А Дима это увидел, понял или почувствовал о чем она думала.
Как не старалась Дина вывести его из себя, чтобы с этого надутого индюка слетела маска, чтобы он сорвался и заорал. Но, его выдержка была непробиваемая. Железобетонная.
Услышав от неё очередную скабрезность Дима лишь ухмылялся, да смотрел на неё холодным снисходительным взглядом. Мол, них*я тебе не светит.
А это его издевательски насмешливое “наилучшайшая подруга” ещё и по щеке потрепал. Динку это задело за живое. Так, что руки затряслись и в глазах потемнело от злости. Она настолько взбесилась, что потеряла дар речи. А он развернулся и ушёл, не обращая внимание на крики и грязные ругательства летящие ему в спину.
Закрыв дверь, она сползла по стенке, сев на пол, и разрыдалась. Без слёз. Просто тихо почти беззвучно выла, скулила.
- Господи..., Господи, за что?.. За что!.. За что.. мне такая мука? Что я ему сделала? Сука..., ненавижу. Что б ты сдох! Тварь..., ненавижу.... – стенала она, уткнувшись в колени.
После этого визита Динка долго не могла прийти в себя. Прокручивая разговор с Димой снова и снова, думая о том, что могла бы сказать этому ублюдку. Жалея, что вообще открыла ему дверь.
Пад*а! Он вскрыл её старую рану, вогнал в неё осколок стекла, насыпал соли и ушёл. Этот осколок стекла застрял внутри и следует по венам, кромсает, режет... и не вынуть его. Не облегчить эту боль, можно только привыкнуть к ней. Смириться.
- Ка-ать, хорош, реветь, – грубо сказала Дина. Пыталась скрыть свое раскаяние, за грубостью, кляня себя за свою несдержанность.
- Ты меня ненавидишь....
Дина вздохнула. Неужели не понимает, что она при всём своём желании не может её ненавидеть?
- Дура ты Катька, – сказала Дина, подошла к ней, крепко по-мужски сжала её плечо.
А Катя вдруг обняла её, обхватив руками. Прижалась. Так сильно, что даже мелко задрожала и зажмурилась. Уткнулась в Динкин живот мокрым личиком.
- Прости меня, пожалуй..., – всхлипнула, – ста. У меня никого не осталось кроме тебя, Диночка. Мне так плохо, так плохо...
Дина мягко погладила её по голове - ну, куда я от тебя денусь.
- Всё так хреново? – спросила хрипло.
- Ужасно. Диночка, это катастрофа, – Катя вздрогнула от озноба, пальцы привычно ныли от холода. Она всегда мерзнет. Даже летом в жару дома ходит в кофте и теплых носках. И спала она в пижаме, в шерстяных носках и под одеялом в любое время года. Холодно. Как же ей холодно, словно она внутри оледенела вся.
- Катастрофа, – задумчиво протянула Дина и не сдержала самодовольную ухмылку. Вот он её шанс и она его не упустит. Возможно другого случая не представится. – Пошли, расскажешь, что у тебя стряслось.
Запрокинув голову, Катя посмотрела на Дину. Взгляд мутный, наверное, так смотрит попавшее в капкан животное. Безнадёжно. Смирившись с тем, что не вырваться.
- Дин, я не знаю, что делать? Хоть в петлю лезь.
- Да, что случилось?!
- Я..., – Катя задерживает дыхание, сделав глубокий судорожный вдох, её личико искажает болезненная гримаса, она смаргивает слезу и обречённо говорит на выдохе, – я беременна...
- Что?! – Дина отпрянула от неё, стиснув зубы, чтобы не закричать: “Ни*уя себе друг!”
Она изучает подругу внимательным цепким взглядом. А её атакуют жуткие мысли, вгрызаются, словно оголодавшие крысы. Ребенок свяжет Катьку с Димой. Он захочет вернуть её. И вернёт. Ведь так? Ребенку нужен отец....
Под ощупывающим взглядом Дины, Катя вспыхнула от неловкости и растерянности. Взгляд подруги смутил и испугал её. Точно так же на неё смотрел Дима, когда они столкнулись у ветлечебницы. Жадно. Пронизывающе. Пугающее предчувствие овладело Катей, вызвав мурашки на коже: напрасно она пришла к Дине.
Опустив голову, она поёрзала на стуле. Почувствовав под собой Динкину сумку, приподнялась, взяла её, поставила себе на колени и прижала к животу, словно хотела прикрыться. Спрятаться. Катя сутулилась и поджала под себя ноги, сжавшись в комочек. Почему-то она почувствовала себя крошечной пылинкой, подхваченной порывом ветра.
“Ничего, – успокаивает себя Дина, – мы ещё поборемся. Что нибудь придумаем.”
Но что? Что?! Что можно придумать?
“А вдруг Катька ошиблась, напридумала себе, с неё станется, - осенило её. - Возможно у неё всего лишь задержка, а она запаниковала.”
Присев перед Катей на корточки, взяла её за руку и участливо спросила:
- Кать, ты уверена что... залетела? – почувствовав насколько холодная у неё рука, принялась мягко растирать её.
- Да, – едва слышно сказала Катя дрожащим голосом, избегая смотреть на Дину. Она бы и руку свою вырвала, если бы не боялась обидеть подругу. Рядом с ней она чувствовала себя неуютно, всё больше и больше жалея о том, что пришла к Дине.
- Тест делала?
Катя отрицательно мотнула головой.
- Так надо сделать! – чуть ли не с триумфом воскликнула Дина, испугав Катю. Она вздрогнула, похолодев от страха, и с боязнью посмотрела на Дину. Та перестала поглаживать её руку и быстро поднялась. Эта быстрота тоже напугала Катю. Она и до беременности была пугливой, но сейчас все её чувства казалось, обострились в тысячу раз.
- Значит так, – деловитым тоном сказала Дина, – оставайся дома, а я сгоняю в аптеку...
- Не нужно, – Катя схватила её за рукав куртки, – я была у врача. Мне делали УЗИ. Дина! Господи! Их там два, не один а два.
- Не поняла, что два? Кого два?
- Ребенка! – глаза Кати снова увлажнились, она закрыла лицо ладонями, уткнулась лбом в сумку Дины и всхлипнула.
- Не реви, – угрюмо сказала Дина.
Дина нахмурилась, отвела взгляд в сторону, пожевала нижнюю губу.
Блядь! Курить хочется, – подумала она, сунула по привычке руку в карман куртки, нащупав пачку сигарет, вспомнила, что осталась одна сигарета, та чтобы дойти до ларька, затем посмотрела на Катю и спросила в лоб:
- Будешь рожать?
- Нет! – с жаром воскликнула Катя и уставилась на неё, как на сумасшедшую, с таким выражением, словно Дина предложила что-то ужасное, например: прыгнуть с небоскреба.
Несколько мгновений девушки, молча, ошарашено смотрели друг на друга. Катя ссутулилась, её хрупкие плечи подались вперед, отчего её грудь словно провалилась. Она тяжело и часто дышала, как будто задыхалась, а потом передёрнула плечами, будто пробуждаясь от морока и заговорила быстро, сбивчиво. То о чём она думала вдруг выплеснулось из неё.
– О, Господи! Какая из меня мать?.. Я и ребенок – это... это же кошмар. Худший из моих кошмаров.... Даже если бы это был один ребенок..., я не представляю, что с ним делать, у меня не получится. Я и о себе-то не могу позаботится, не то что о..., вспомни, у меня даже рыбки сдохли!..
Услышав о рыбках Дина не сдержалась и прыснула от смеха. На один из дней рождения она подарила Кате небольшой круглый аквариум с двумя золотыми рыбками. Бедолаги не протянули у неё и месяца.
- Не смейся! – с бессильной злобой крикнула Катя, едва не заплакав от досады. – А это не рыбки, а два младенца. Маленьких, беспомощных. Их нужно кормить и не один раз в день, мыть, пеленать... я точно их уроню и сломаю им что нибудь или утоплю....
- А этот козёл значит, хочет чтобы ты рожала? – спросила Дина, прервав Катю.
- Кто? – спросила Катя с испугом и почему-то посмотрела на входную дверь.
- Дима! Мать его!
- А-а-а, ну да..., он против аборта, уговаривает чтобы я рожала. Говорит, что любит меня. И детей тоже любит... Я понимаю, что он заботится обо мне, но уж слишком эта забота похожа на давление....
- Могу себе представить, – поддакнула Дина, вставив свои пять копеек.
- Почему все мне говорят, что делать? – продолжала говорить Катя, словно не услышав её. – Постоянно! Сначала отец, потом Кирилл, а теперь и Дима. Надоело! И хоть убей меня, но я не верю, что Дима примет чужого ребенка, тем более двоих.
- То есть как чужого? – опешила Дина.
- Так ведь я... беременна от Кирилла.
- Как от Кирилла? Он же того...
- Диночка, вот в этом весь ужас. Я лучше умру, но родить от него... это выше моих сил.
- Почему?
- А наследственность? Ты ведь знаешь какой он... был. Как подумаю, что у меня в животе два монстра сидят...
- Тогда делай аборт, – Дина пожала плечами, мол, в чём проблема?
Катя вздохнула – если бы всё было так просто.
Она вдруг успокоилась. Это было странное спокойствие, которое можно найти в старом знакомом сне, она до сих пор не могла поверить, что не спит.
Делать ли аборт? Над этим вопросом следовало тщательно подумать, потому она и ушла. Дима не давал ей сосредоточиться.
Он, как и обещал, отвез её сдать анализы, а потом уговорил съездить в другую клинику, на консультацию с каким-то светилом в области гинекологии с которым он договорился о встрече. Катя согласилась, почему бы и нет? Лучше бы отказалась. Опустим то, что специалистом оказался мужчина, так ещё и Дима присутствовал при осмотре. Катя чуть от стыда не сгорела. Дима, конечно, не стоял возле кресла, но из кабинета не вышел.
Врач сразу сказал, что Кате надо готовиться быть мамой.
- Дорогая моя, это же ваша первая беременность и срок когда можно было вмешаться без особых осложнений упущен. Вы понимаете, что в три месяца плод уже частично сформирован, это практически полноценный человек. В вашем случае два человека. Прерывание беременности на таком сроке возможно если обнаружены нарушения в хромосомном наборе или же пороки, которые несовместимы с жизнью плода. В противном случае врач имеет полное право отказать, так как существуют довольно таки строгие ограничения на проведение этой процедуры....
Перед глазами всё поплыло, а голова так закружилась, что Катя испугалась как бы не упасть со стула. Она откинулась на спинку и вцепилась в сиденье. Головокружение постепенно проходило, правда теперь сердце колотилось, как ненормальное, а перед глазами мельтешили чёрные точки. Мир сузился до этих черных мошек. Лоб покрылся холодной испариной. Ноги и руки дрожали. Это был старый знакомый - приступ паники.
Она знала, что нужно делать. Катя постаралась расслабиться и начала вдыхать ртом и выдыхать носом, прислушиваясь к биению сердца. Горло пересохло, но попросить воды постеснялась. Когда почувствовала, что больше не боится свалиться со стула, перестала цепляться за сиденье и сложила руки на коленях, сцепив их в замок. Пока она старалась незаметно для присутствующих прийти в себя, упустила нить разговора. Прислушавшись, узнала, что оказывается у неё отрицательный резус-фактор. Это что ещё за хрень?
Услышав об отрицательном резус-факторе, Дима сказал, что и у её мамы он был.
Катю аж передёрнуло. Откуда он знает? Я не знаю, а он в курсе. Что ещё ему известно? – сверлила его взглядом, а он накрыл её руки на коленях, пальцы которых она переплела с таким напряжением, что побелели костяшки и мягко пожал – потом объясню.
Вот тогда, Катя и приняла решение, что ей нужно побыть одной и подумать. Подумать не только о том, что делать: рожать или нет, но и о том быть ли ей с Димой. Её разум, словно споткнулся, не зная, как принять то, что Дима собирал о ней информацию. А как ещё можно было объяснить, то что он знает о её маме? Это было не правильно. Это было отвратительно. На душе скребли кошки. Это было так не похоже на того Диму которого она полюбила. То был принц из сказки о котором мечтает каждая девочка. Честный, добрый, великодушный, без страха и упрёка. Сильный. Заботливый. Которому всё по плечу. Сказал – сделал. Ей богу, она даже поверила, что ей наконец-то повезло встретить свой идеал. Свою мечту.
Но принцев нет. Пора бы перестать верить в сказки и надеяться на чудо. Глаза раскрываются, как всегда неожиданно....
Дима что-то обсуждал с врачом, но Катя их не слушала, занимаясь самоканнибализмом. Незаметно с мыслей о Диме она переключилась на себя. Какая из неё принцесса? Что она о себе возомнила? Катя едва не рассмеялась. Шизофреничка и неудачница. Вот это да, это про неё.
Взяв её за руку, Дима вывел Катю из кабинета. Переложил её руку через свой локоть, заставив взять его под руку, не проронив ни слова они шли по лабиринту коридоров, спускались по лестнице или на лифте. Катя, спотыкаясь, шла рядом, чувствуя себя какой-то усохшей, опустошенной, словно все её жизненные силы улетучились. Каждый шаг давался ей с трудом, как будто она шла по колено в вязком киселе.
Дима бросал на неё обеспокоенные взгляды, поддерживал, когда спотыкалась. Они шли к выходу, казалось целую вечность.
Лишь когда они сели в машину Дима нарушил молчание.
Разговор был односторонний. Дима говорил, а она слушала о том, как он безуспешно пытался найти компромат на Кирилла. Благородная цель, признала она. Ей так хотелось оправдать его.
- Но чем могло в этом помочь моё досье? – спросила она.
- Я был в отчаянии. Кирилл был чист, ни одного тёмного пятна. Вот тогда я и решил зайти с другого конца. Возможно, появилась бы какая-то зацепка. Твоё досье было... как бы это сказать, для полной картины.
- То же мне... художник, блин, – скривилась Катя. Ей стало так плохо. Одним махом Дима убил её доверие. – И как..., помогло?
- Не очень, – признался он.
- Жаль.
- Мне то же. – от вынужденного, снисходительного сочувствия в голосе Кэт Диме стало не по себе.
- Чёрт! – он взъерошил свои волосы. – Я всё испортил, да? Ты мне не доверяешь. Думаешь я тебя обманываю?
- Дима, я не знаю что думать.
- Кэт, посмотри на это с другой стороны. Теперь мы точно знаем, что тебе ни в коем случае нельзя делать аборт. Согласна?
Катю охватило такое ощущение, что она идёт по канату, нет, по проволоке не толще струны, без страховки. Она сглотнула, почувствовав подступившую тошноту прежде чем ответить.
- Не знаю.
- Катюш, родная моя, я понимаю чего ты боишься.
- Откуда ты можешь это знать? Ах, ну да... ты же всё обо мне знаешь.
И столько неприкрытой какой-то усталой горечи было в её голосе, что даже Диме поплохело – всё хуже чем он думал. Но сдаваться он не привык.
- Не всё, но кое что знаю. Я например уверен - ты будешь замечательной мамой, не такой как твоя. Катя смерила его недоверчивым взглядом.
- Издеваешься?
- Нет. Ты добрая, нежная, ласковая. И ты будешь не одна – я буду рядом. Всегда. Слышишь? – Дима нагнулся к ней, опалил дыханием щёку и стал шептать на ушко. – Я не дам тебе сбежать. Думаешь я не знал о чем ты думала? Когда ты уже поверишь, что я тебя не оставлю. Признайся, ты ведь этого тоже боишься.
- Боюсь, – призналась Катя срывающимся голосом.
- Боюсь, – призналась Катя срывающимся голосом.
- Это хорошо.
Дима вдруг улыбнулся с таким облегчением, что Катя нерешительно улыбнулась в ответ.
- Не понимаю, что тут хорошего?
- Я ведь тоже боюсь, – признался он.
Глаза Кати распахнулись шире. Как такое возможно? Быть этого не может!
Непостижимым образом своим признанием он пробил брешь в её скорлупе, в её броне, где она жила, как в крысоловке со своими страхами и фобиями. Так уж получалось, что на её пути встречались только сильные и волевые мужчины. У них не было слабостей, а может им просто не хватало духу, смелости признаться в своей слабости. Ведь они же не роботы, а живые люди. Но она не задумывалась об этом. Мир жесток и слабые тут не выживают если только у них нет сильного защитника или покровителя.
Катя смотрела в бездонные синие глаза, светящиеся острым умом и нежностью. И не верила, что Дима может бояться. Искала подвох.
Её маленький мирок, был такой привычный, пусть и выглядел как клетка, но без этих стен она могла рассыпаться, словно небрежно сделанная игрушка. Происходящее с ней в последние дни напоминало кошмарный сон, заполненный сомнениями, тревогами, страхами, паникой. Это сбивало с толку, выбивало почву из под ног. Должно же хоть что-то остаться незыблемым.
Единственное светлое, что случилось – была встреча с Димой, но она была омрачена, свалившейся как снег на голову беременностью. Как тут не сойти с ума?
- Да. Боюсь, – жестко подтвердил Дима. От него не укрылось, что она не верит ему.
Его лицо смягчилось, когда он ласково прикоснулся к её лбу и разгладил подушечкой пальца складочку на переносице.
- Мне так страшно потерять тебя. Почему-то у меня такое чувство, что ты все время ускользаешь, словно вода сквозь пальцы, – он смотрел на неё с таким странным выражением лица, словно она на его глазах в эту самую секунду тает как приведение.
Так вот чего он боится..., - теплая волна глубокого облегчения затопила Катю. Ей показалось, что и дышать стало легче.
Дима обхватил Катино лицо руками. От вида её губ у него перехватывало дыхание и останавливалось сердце.
- Как бы мне хотелось встретить тебя раньше, хотя бы год назад..., – он хотел сказать до того, как она встретила Кирилла, но не собирался напоминать Кэт о нём. Если бы была возможность стереть Кэт память. Не всю, выборочно..., но есть другой способ помочь ей забыть.
Катя примирительно погладила его по щеке. Возникшая между ними размолвка осталась позади. Люди порой совершают ошибки. Не злонамеренно. Просто, действуя из лучших побуждений. Ей ли не знать об этом.
Дима прикоснулся к губам Кэт. Раз, другой, третий. Целомудренно. Не раскрывая её губ. Потом стал покрывать её лицо неторопливыми короткими поцелуями. Щёки. Хрупкие скулы. Глаза. Лоб. Один уголок губ, другой.
Эти поцелуи были полны сладкой истомы и сдержанной страсти.
Катя всхлипнула, раскрыла губы и втянула нижнюю губу Димы в свой рот, прошлась по ней языком. После этого Дима сдерживаться больше не мог. Вернул ей поцелуй с утроенной силой...
Внутри всё горит от невыносимого болезненного желания быть в ней немедленно. Бесконечная мелодия, выстанываемая Кэт сводит с ума. Безумие. Но какое же оно сладкое!
Собрав всю силу воли в кулак, Дима заставляет себя остановиться и, не сдержав глухого стона, разрывает поцелуй. Кэт тянется к нему. Коротко чмокнув в припухшие губы, всё-таки отстраняется.
- Кэт, поехали домой, – хрипло говорит он, переводя дыхание.
Когда он успел откинуть её сидение и нависнуть над Кэт? И это ещё не всё. Его рука у неё в трусиках. Как же там жарко и влажно!
Катя пару мгновений смотрит на него затуманенным взглядом и вдруг с ужасом чувствует в своей руке горячее гладкое и твердое.
- О Господи! – она одергивает руку от члена, одновременно другой рукой отталкивает руку Димы. Она спихивает его с себя и сев с испугом смотрит в окна машины. Никого.
Дима поднимает сидение Кэт и в полном молчании они торопливо приводят себя в порядок. На рубашке не хватает пару пуговиц. Не хило нас накрыло, - думает он, заправляя рубашку, и смотрит на Кэт.
У неё трясутся руки и не получается застегнуть молнию на джинсах.
- Обязательно было лезть ко мне в трусы? – говорит она нервно дергая за язычок молнии.
- Давай помогу, – говорит Дима. О том, что и она к нему в трусы залезла он не стал напоминать.
Катя раздражённо отмахивается, сопит, втягивает живот..., но молнию похоже заело.
- Так. Убери руки и дай посмотреть.
Катя сдается лишь после нескольких неудачных попыток справиться без его помощи.
Дима наклоняется, дергает за язычок молнии и отрывает его к чертям собачьим.
- Черт, – вырвалось у него. Хорошо, что собачка на месте.
- Что там? – спрашивает Катя.
- Ничего. Привстань.
Катя привстала, согнувшись.
- Не так, – Дима смеётся. – Животиком вверх.
- У-у, чёрт! – Катя плюхнулась на сидение и проворчала. – Так бы и сказал, а то привстань. Животиком вверх, – передразнила его, и вдруг, словно осознав что-то, посмотрела на Диму с возмущением. – Ты мне предлагаешь мостик сделать? В машине?
- Да нет же! – Дима опять рассмеялся. – Просто упрись затылком, выгни спину и слегка привстань.
- Я с тобой с ума сойду, – пробурчала она и откинулась, упираясь затылком.
- Я тоже.
- Что тоже? – повернулась к нему, опасно прищурившись.
- Ничего. Просто сделай, как я тебе сказал.
- Вот и всё, – сказал Дима спустя пару секунд.
- Спасибо.
- Не за что, но молнию нужно заменить.
- Зачем? Она ведь застегнулась, – удивилась Катя, поправляя свитер.
- Я там язычок вырвал, – Дима разжал кулак и показал оторванную детальку.
- Ну и фиг с ним.
- Кать..., эй..., Кать. Катя! Катька!!
Голос Дины заставил её очнуться. Подруга отчаявшись докричаться, трясла её за плечо.
- Извини, я задумалась, – Катя близоруко сощурилась, часто моргая, потом прикрыла глаза ладонью и помассировала пальцами виски.
- Голова болит? – с кислой миной спросила Дина.
- Да нет, – Катя быстро убрала руку со своего лба, вздохнула. – Всё хорошо, – сказала она и улыбнулась.
Улыбка вышла натянутой и жалкой. Дина слишком часто видела такую улыбку на её лице, когда Катя не хотела признаться, что ей хреново. Это была защитная улыбка, она говорила: Я справлюсь. Занимайтесь своими делами и не обращай на меня внимание.
Возможно кого-то Катя и могла обмануть, но только не Дину.
- Что ж мы сидим с тобой в коридоре? – спохватилась она. – Вставай.
С преувеличенной заботливостью она буквально заставила Катю подняться со стула, не без труда отобрала у неё свою сумку, которую та прижимала к себе и бросила на пол.
- Раздевайся, – сказала, расстегнув молнию на куртке Кати, – и пошли пить чай.
“Ага! Как же, чай”, – с лёгким раздражением подумала Катя, не спеша раздеваться.
Судя по тому, как Дина на неё смотрит ей предстоит не чаепитие, а допрос с пристрастием, а это последнее, что Кате хотелось. Ей бы сейчас побыть одной и спокойно всё обдумать. Как быть? Что делать? Такое чувство, что у неё под ногами колется непрочный тонкий лёд. Вперёд нельзя. И назад дороги нет. И на месте стоять никак....
Как можно отвечать на вопросы, когда сама нифига не понимаешь?!
“Зачем я только уступила Диме...”
У него был странный пунктик, что одной ей оставаться нельзя ни в коем случае....
Они не успели отъехать от больницы.
Едва Дима вставил ключ в замок зажигания, как у него завибрировал мобильный. Посмотрев на дисплей телефона, он словно оправдываясь, сказал Кате, что должен ответить так как это отец звонит и даже зачем-то протянул ей телефон. Невольно посмотрев на экран, Катя увидела заглавными буквами “БАТЯ”.
И тут она с ужасом вдруг осознала, что у Димы же есть родители! И они вряд ли обрадуются если он свяжется с ней. А кому понравится, когда их сын оденет на себя такой хомут! Беременная вдова не лучшая кандидатура в жёны любимому сыну. О женитьбе у них речи не было, но если Дима уже выделил в своей квартире комнату под детскую... ту, что выходила на юг - самую теплую, самую светлую, чтобы было много солнца..., то само собой разумеется что.... Что?! Господи боже мой! Что это значит? Как она могла забыть о его родителях? Вот и ещё один повод для волнения. Как будто их было мало?!
Ответив на вызов, Дима почти ничего не говорил, только слушал. И чем больше он слушал, тем мрачнее выглядел.
- Подожди, – отрывисто сказал он отцу и, повернувшись к Кате, мимикой показал, мол, подожди и буквально выскочил из машины.
Там уж Дима разошёлся не на шутку - не только слушал, но и сам говорил, жестикулируя свободной рукой. У Кати сердце ёкало каждый раз, когда он ею махал. Дима отошел подальше, остановившись перед машиной. Как Катя не напрягала слух, разобрать ничего не могла - до неё долетали только обрывки фраз.
Судя по всему разговор был неприятным и на повышенных тонах.
“Ой..., мамочки..., о чём они говорят?” – гадала она, не находя себе места. У неё сердце зашлось от нехорошего предчувствия.
Когда же Дима, сжав кулак, едва не жахнул им по капоту своей машины, она дышать перестала, сжавшись в комочек. Вот только что воздух был и тут его не стало. Вид занесенного кулака и выражение его глаз в этот момент вызвали у Кати удушающий спазм.
Дима посмотрел на неё и видимо, увидев её съёжившуюся, с перекошенным от ужаса лицом, с трудом, но удержался.
Улыбнувшись уголком губ, опёрся кулаком о капот, продолжая что-то говорить, а потом и вовсе отвернулся. Улыбка не коснулась его глаз. Они выглядели, как осколки стекла на пыльной обочине. Холодные. Колючие. Бесчувственные.
Таким Диму Катя ещё не видела.
Сев в машину, он молчал с минуту, а может больше или меньше. В голове Кати и до этого был кавардак, сейчас же она совсем была сбита с толку. На неё навалилась такая апатия - всё трын-трава.
“А будь, что будет. Скажет: выметайся - уйду. Ползти за ним на коленях не буду. А почему я собственно должна ползать?!”
Этим вопросом она сама себя поставила в тупик. На ум пришла цитата: рождённый ползать – летать не может....
- Кэт, планы меняются, – сообщил Дима.
Катя встретила его заявление флегматичным пожатием плеча и одиноким безрадостным смешком - а то она не в курсе.
- Мне нужно срочно уехать. Тебя я не могу с собой взять, – нескрываемое и вроде бы искреннее сожаление в его голосе, сделало только больней.
Катя потянулась к дверце, собираясь выйти из машины и отползти куда-нибудь в сторону.
- Ты можешь хоть раз дослушать и не делать поспешных выводов?
- Говори. Я слушаю, – сказала Катя, сложив руки на коленях. Оставаясь внешне спокойной, она внутренне вздрагивала при каждом ударе своего сердца, пока Дима сканировал её взглядом.
- Знала бы ты как я не хочу ехать, но... Черт! Я должен! Понимаешь?! Не могу сказать, как долго я буду занят и отказаться...
- Понимаю, – торопливо сказала Катя, испытывая лёгкое облегчение. Возможно, разговор был не о ней и она зря накрутила себя.
- Надеюсь, что понимаешь. Выбирай: или я отвезу тебя сейчас к отцу...
- Нет! – Что?! К отцу? К его отцу? Ни за что!
- Что “нет”? – с тяжёлым вздохом спросил Дима.
- Я же с ним незнакома... это неудобно, – путано стала объяснять Катя причину отказа.
- Видишь, Кэт, что бывает когда не дослушаешь до конца. Я хотел сказать к твоему отцу, а не к моему.
- Всё равно не хочу. – буркнула Катя, надувшись. Нравоучительные нотки в голосе Димы задели её. Говорит с ней, как с ребенком!
- Ладно. Значит, едем ко мне и пока я не вернусь с тобой будут Лиза и Лёша, – одному Лёшке Дима бы её не оставил.
- Нет, – Катя покачала головой. Медленно, но непреклонно.
- А в этот раз почему “нет”? – терпение Димы трещало по швам. Время поджимало, а Кэт капризничать вздумала.
- Зачем меня вообще куда-то везти? Давай, я просто вернусь к себе на квартиру, а ты...
- Нет.
- ... езжай по своим делам.
- Нет. – тут он замолчал, словно обдумывая что-то и спросил. – Хочешь вернуться к себе? – Катя кивнула. – Да пожалуйста! Но я тебя туда отвезу и по пути... захватим Лизу, а позже к вам подтянется Лёха.
- Дима, – заискивающе протянула Катя, глядя ему в глаза. Сейчас они не были похожи осколки стекла. – А что, если мне хочется побыть одной, без компании?
- Нет. – его отказ прозвучал на удивление мягко. Дима не удержался, потянулся к Кэт и нежно поцеловал её в губы. – Одну я тебя не оставлю.
- Почему?
Дима помрачнел и, отвернувшись от Кати, откинулся на сидение.
- Потому, – сказал он и задумался. Стоит ли сказать Кэт настоящую причину, почему ей не желательно быть одной? Нет, он не хотел огорошить её новостью, что муженёк- то оказывается жив....
Пока Дима взвешивал все за и против, Катю озарило – он же боится, что она что-то с собой сделает. Почему бы и не уступить его навязчивой идее навязать ей кого-то в компанию.
- Хорошо. Если для это тебя так важно, то отвези меня к Дине.
Он согласился на это скрепя сердце, ведь она не оставила ему выбора. Правда, дав согласие, Дима выставил свои условия. Телефон держать при себе. В случае чего сразу звонить к нему. Свой номер он выставил в её телефоне в быстрый дозвон. Из дома Дины ни шагу! И меньше слушать советы своей подружки. Вот так Катя оказалась у Дины на пороге.
- Нет, Дин, я наверное пойду..., – начала Катя, зная, что проиграет, в очередной раз и уступит, если Дина начнёт уговаривать. О том, что дала обещание Диме не уходить, забыла.
- Никуда я тебя не отпущу. Посмотри на себя. Бледная, как приведение. Тебя тошнит?
- Что?
- Ну..., тебя тошнит? Ты ведь это..., – Дина выразительно посмотрела на её живот.
“Ну, вот и началось”, – мелькнула мысль у Кати. Она стянула полы куртки, прячась и буркнула:
- Нет.
- Ты вообще что-нибудь чувствуешь? Ну, какие-то изменения?
- Ничего я не чувствую! – отчаянно воскликнула Катя. Её голос дрожал готовый рассыпаться на осколки.
- Так! Не истери! – резко осадила её Дина. – Перестань паниковать! Этим делу не поможешь....
От резкого окрика Дины Катя дернулась, словно та со всего маху отвесила ей оплеуху.
Вместо Дины перед ней с чёткостью ночного кошмара почему-то возник Кирилл.
“Запомни, хороших людей нет. Ты, я, все мы глубоко внутри – сволочи,” – услышала она его голос. Катя не видела, чтобы его губы шевелились, но голос слышала, как будто он был чревовещатель.
Образ Кирилла и его голос были настолько реальными, что Катя в ужасе отшатнулась.
“Неужели я схожу с ума?” – желудок будто превратился в комок нервных узлов.
“Мне не избавиться от него. Никогда.” – эта мысль привела её в отчаянье.
Кирилл сдержал свое обещание, что никогда её не отпустит. Даже пропав без вести, он продолжал жить у неё внутри, как злокачественная опухоль. Надежда, что она освободилась, сверкнула и померкла, когда она узнала о беременности.
Одно дело жить с чем-то и совсем другое – быть в плену у чего-то.
Новый приступ отчаянья высветил всю безнадёжность её положения. Как бы она не поступила в итоге она потеряет Диму. Это было самое худшее, что она могла себе вообразить.
Если она решится на аборт, то станет бесплодной. Возможно Дима останется с ней, но пройдет год, два, три, и рано или поздно он захочет ребенка.... А она не сможет дать ему это! И он..., он найдет другую, которая родит ему... и Дима бросит её.
Она же не сможет даже упрекнуть его, ведь не послушалась и сделала аборт.
Какие у неё права жаловаться? Получила то, что заслужила....
А если она оставит всё как есть и родит, какая гарантия, что малыши не унаследуют гены Кирилла? Чёрт с ним с генами.... Возможно детки будут нормальными.... Сейчас Дима готов принять их и она ему верит, но... не исключено, что всё изменится. Ведь эти крошки будут не только живым напоминанием, кто их отец..., но и потребуют её внимания и любви.
Рассматривая этот вариант, Катя не сомневалась, что полюбит своих деток. Дима прав – она совсем не похожа на свою маму. Насколько Катя помнила, то она пеклась только о себе, а остальные её мало заботили.
“Если бы она хоть чуть-чуть любила меня, хоть когда-то..., то постаралась бы уйти из жизни так, чтобы я не терзалась чувством вины. Ведь могла же она умереть так, словно это был несчастный случай?!”
Тут в воображении Кати возникло то, что может её ждать если она родит.
Родители Димы при каждом удобном случае, стараются сделать всё чтобы их разлучить.
Дима всё чаще и чаще задерживается то на работе, то с друзьями лишь бы не видеть её и двух малышей....
Он злится, что она уделяет ему мало внимания....
Его начинает раздражать детский плач по ночам, мешающий спать...
Она больше не ловит его горящий голодный взгляд на себе. Если он и смотрит на неё, то с жалостью, с раздражением, с недовольством. Вид Кати, не причесанной, замученной, со следами срыгивания на одежде не вызывает сексуального желания.
И вот она видит себя украдкой обнюхивающей его рубашки, проверяющей, не пахнут ли они женскими духами....
На какой-то момент Катя потеряла ощущение реальности.
- Очнись наконец! – схватив за плечи, Дина встряхнула её. – Пойми, как бы тебе не хотелось сбежать, на этот раз не получится....
Внезапно Катя поняла, что всё случившееся с ней до этого, только цветочки. Как серия мелких толчков перед настоящим землетрясением. Она чувствовала себя бессильной мухой, запутавшейся в липкой паутине. Выхода нет. Сбежать не получится. Всю свою жизнь она свято верила, что стоит закрыть глаза, заткнуть уши и убежать, и, как по волшебству всё плохое исчезнет, надо только упорно его игнорировать....
Только в этот раз это не поможет.
Что бы она не сделала – её ждет одиночество и разбитое сердце. Рассчитывать она может только на себя. Катя приняла решение, действуя по принципу - из двух зол выбрать меньшее.
Приступ отчаяния стал развеиваться, как туман под порывом ветра. Когда смотришь своему страху в лицо, уже не так страшно. Нет. Тебе всё ещё страшно, но уже не так сильно.
- Не кричи на меня, – спокойно сказала Катя. Она чувствовала, как её губы шевелились, но не слышала своего голоса.
- А что прикажешь делать?! У тебя такой вид словно ты спишь с открытыми глазами. Просыпайся! Хватит валять дурака! – Дина снова встряхнула её, довольно таки сильно тряхнула. – Сама собой эта проблема не решится...
Приступ страха и отчаяния опять накрыл Катю с головой. Она зажмурилась, закрыла уши руками и стала трясти головой, повторяя одно и тоже:
- Отпусти меня. Отпусти, отпусти, отпусти..., – грань за которой начиналось безумие опасно приблизилась к ней и почти растворилась. Кого она сейчас просила отпустить её - Дину или Кирилла?
- Прекрати!! – гаркнула Дина. – Не то отлуплю!
Своей угрозой Дина сорвала дамбу и волна слепой оглушающей ярости охватила Катю, смывая её страхи, отчаянье. Эта вспышка гнева открыла ей глаза. Катя вдруг ясно увидела, как умело ею манипулировали, играя на её страхах, неуверенности, чувстве вины.... Злость придала ей решимости. Хватит быть жертвой! Никто и никогда больше её не ударит! Она не позволит никому, указывать ей что делать. Пришла пора забыть о прошлом, перестать ворошить его – надо жить настоящим и думать о будущем. Она теперь не одна. Внутри неё зародилась жизнь и она за неё в ответе. Она должна научится защищать не только себя, но и два крошечных существа. Это её жизнь, а Дима пусть катится к чёрту! Она сама справится, без него.
- Только попробуй... тронуть меня и я... я... я выцарапаю тебе глаза, – прошипела Катя, с несвойственной ей ярость. Она с такой ненавистью смотрела Дине в глаза, что та растерялась.
Дина открыла рот и, ничего не сказав, закрыла. Ей показалось, что кто-то вставил в её горло шланг от пылесоса и выкачал весь воздух. Она ошарашено вытаращилась на Катю, выглядевшую разъяренной дикой кошкой. Скорее маленьким безобидным котёнком. Её угроза выглядела смешной.
В душе Кати бесновались ярость и возбуждение, приправленные мрачным удовольствием от вида испуганной и растерянной Дины. За всё время, что они были знакомы, она не помнила, чтобы Дина не могла найти что ответить. И ей это понравилось. Она почувствовала небывалый подъем – у неё всё получится!
Замешательство Дины было не долгим. Она опять открыла рот и закрыла, так ничего не сказав и вдруг рассмеялась.
- Катя..., ты чего? – смеясь сказала она.
- Убери от меня свои руки, – холодно сказала Катя, чеканя каждое слово.
- Да пожалуйста! – с издевательской насмешкой сказала Дина, но её голос звенел от обиды. Она выпустила плечи Кати и отступила от неё, разведя, согнутые в локтях руки. – Хочешь бежать? Валяй – беги, – она махнула рукой в сторону двери. – К кому ты на этот раз побежишь? К Диме?..
При чём тут Дима? – подумала Катя и её пыл мгновенно угас.
- Этот кобелина поиграется с тобой и бросит. Неужели ты думаешь, что он будет с тобой нянькаться? Да кому ты нужна?! – и тише добавила. – Кроме меня.
- Не понимаю, при чём здесь... Дима? – Кате почему-то было трудно произнести его имя. С трудом шевеля онемевшими бесчувственными губами, словно ей сделали укол новокаина, она произнесла его так тихо, что Дина едва его расслышала. Стоило подумать о нём и время словно ускользало, и ни о чём другом кроме него она не могла думать.
Прекрати! – одёрнула себя Катя и сердце болезненно сжалось. Глупое сердце! Оно рвалось к нему, не взирая на слабые протесты рассудка.
- А при том! Думаешь, я совсем дура?! Или слепая?! Ты же в него втюрилась! Сколько раз тебя должны бросить пока ты поймешь, что все мужики козлы? Им же только одно нужно – залезть к тебе в трусы! Тут Катя покраснела. Заметив её смущение, Дина обвиняющим жестом ткнула в неё пальцем:
- Вот! Вот! Я права. Эх, Катька..., недолго же он играл с тобой в дружбу.
Лицо Кати исказила гримаса. Вначале Дина решила, что у неё скрутило живот, потому что она обхватила его руками, но потом поняла, что та старается сдержать слёзы и что-то сказать. У неё вырвался только какой-то влажный хрип.
- Не плачь, – Дина подошла к ней и, обняв, прижала к себе, а потом добавила совсем тихо, словно озвучила свои мысли и не хотела чтобы Катя их слышала. – Мы что-нибудь придумаем.
Катя сглотнула. Её горло так пересохло, что глотать было больно. И не только горло болело. У неё болело всё тело, но больше всего болело сердце, словно в него вонзили нож по самую рукоятку.
- Катька..., дурочка моя..., когда ты поймёшь, что только мне ты можешь верить. Я ведь никогда тебя не оставлю. Никогда.
И тут кто-то позвонил в квартиру, нажав три раза на звонок.
Мне понравилось!