Индия глазами туриста...

На основе реальных событий.

Впервые я увидела Лаки, когда самолет авиакомпании Россия приземлился в аэропорту Нью Дели. Он встретил нашу группу в зоне прилета, и собрал всех вокруг себя для знакомства.

Я побывала в разных странах, но никогда не думала, что английский язык можно исковеркать так, что совсем... совсем! ничего не будет понятно. Молодой индус представился, и имя его все услышали по-своему, кто-то Лакшми, кто-то Лашки, поэтому мы сошлись на предложенном Юлей варианте Лаки. Что еще он говорил, оставалось только гадать, но имя Лаки его вполне устроило, он только пожал плечами и улыбнулся.

Лаки говорил бегло, но, увы, понимать его мы стали только дня через два, убедившись, что тут говорят так абсолютно все, кто считает, что знает английский, и наш гид не виноват в своем ужасном произношении. Экскурсию по Дели мы пропустили, не поняв абсолютно ничего, и просто изучали в окна ползущего в безумной смеси мопедов, машин и каких-то повозок автобуса всю эту разношерстую массу, непрерывно сигналящую в клаксоны, кричащую, ужасно шумную, грязную и всклокоченную. Я уже говорила, что я была во множестве стран? Так вот, культурный шок был даже у меня, не говоря уже о несчастной Юле, которая до этого выезжала не дальше турецких пяти звезд. Спящие прямо на тротуаре люди, играющие среди мусора дети, тоже прямо тут же, у лотков своих родителей, продающих всё, от иголок до еды... Собаки, даже горбатые коровы... Смесь вони помойки с ароматами сандала и каких-то дурманящих цветов дополняла картину.

Из-за пробки мы опоздали в музей в виде лотоса, название которого от шока в голове у меня не сохранилось, вышли, побродили по парковке, распинывая пивные банки, сделали пару снимков, и через этот же хаос отправились обратно в отель. Когда Лаки предложил нам самим погулять по городу, мы с Юлей в один голос сказали твердое «Нет, спасибо», и весь вечер сидели в номере.

-Вот тебе и вся Камасутра... - Юля упала на кровать, и выражение лица ее было непередаваемо, сочетая в себе все краски от насмешки до брезгливости.

-Ну, нас предупреждали.

-В такое невозможно поверить, пока не увидишь своими глазами. Только гид порадовал, - Юля блаженно зарылась в подушки, - красавчик.

-Лучше бы он говорил внятно...

Следующим пунктом нашего путешествия был город Варанаси, куда наша группа отправлялась поездом. Вбившись в поезд и закрыв дверь купе, мы вздохнули свободно и уже тут по-настоящему пожалели о безумном решении взять йога-тур. До Варанаси мы добрались с опозданием на каких-то три часа, полуживые от жары, шума и борьбы за дверь, которую с другой стороны постоянно норовили открыть, так как в нашем фирменном купе было слишком много свободного места, ведь мы всего лишь вдесятером сидели на шести местах, и была куча места на полу, куда можно лечь, сесть еще впятером, и положить вещи.

- Никогда больше! Лучше я умру дома в постели, чем тут от ненависти к индусам!

Юля бросила сумку на грязную землю, заменявшую священному городу Варанаси перрон. Вокруг сновали какие-то люди, кричали, дети подбегали просить милостыню, взрослые несли на продажу что-то яркое. Юля сжала голову руками.

-Мы три дня в этом аду! И гомон, гомон ни на секунду не прекращается!

-Через день мы приедем в гостиницу в горах, там будет тихо.

-Черта с два! Там тоже все будут орать!

Тут, видя, что Юля готова впасть в истерику, к нам подошел наш гид, и сообщил, что все хорошо, и что мы успеваем осмотреть город, а вечером пойдем смотреть на костры Ганга.

При виде Лаки Юля расцвела. Глаза ее распахнулись, а на лице заиграла улыбка. Она никак не отреагировала на костры, видимо, ее устраивала перспектива, и стала совершенно явно заигрывать с гидом. Юля задавала ему бесконечные вопросы, и вскоре мы узнали, что все индусы мечтают умереть в Варанаси, и что такая смерть сильно облегчает карму, а, возможно, даже помогает выйти из колеса Сансары. Знай мы, что это все означает для нас, мы бы в тот же миг покинули этот волшебный город, и уж точно не пошли бы к Гангу, весело побросав вещи в отеле.

Только в Варанаси я по-настоящему рассмотрела Лаки. Красив он был невероятно. Кожа у него для индуса была достаточно светлая, а черты лица, как у принца из диснеевского мультика про Золушку. А как он двигался! С изяществом пантеры, с чувством собственного достоинства. Смотря на него, можно было забыть всю грязь вокруг, все бутылки под ногами, попрошаек, вонь и лежащих на улицах грязных коров.

Вот так влюбляются в принцев, поняла я. Без оглядки.

Как можно думать о каких то городах, если у Лаки такие глаза? Тёмные, но не очень, будто бархатные, и ресницы, длиннющие и пушистые, которые отбрасывают тени на щеки.

Город Варанаси состоял из тёмных узких улочек, где было мрачно и сыро. Балкончики, украшения, цветные росписи делали его каким-то невероятно пестрым. Вокруг сновало огромное количеств туристов, паломников, торговцев, коров и собак. Уже немного привыкшие к местному колориту, мы просто протискивались между плотно идущими людьми, давились в узких улицах, иногда обтирая влажные стены. Юлька не отставала от гида, и внимательно его слушала, а я плелась в конце, смотря не столько на достопримечательности, они резко перестали мне быть интересны, сколько на стройную фигуру Лаки. Черт, надо же так поворачивать голову, что единственное, о чем я могла вспомнить из всей великой и разнообразной индийской культуры – это 64 позы Камасутры.

Наконец мы вышли к Гангу. Лаки собрал нашу группу перед высокой и широкой лестницей, которая уходила прямо в воду и была забита странными типами. Голые люди с дредами, люди в каких то ярких одеждах с бубнами, группа американцев, шокированных не менее, чем мы, китайцы с фотоаппаратами, длинный седой индус в когда то белой мантии и весь увешанный ожерельями... дети носились по ступенями, кто то рыдал в голос, кто то смеялся в экзальтации. И все эти люди стремились к водам Ганга.

Лаки что-то говорил, но я не могла расслышать, что. Ветер принёс запах кострища и жареного мяса, сандала, каких-то специй. Я обернулась. Слева от нас, недалеко, горели костры, а вокруг сидели, стояли и лежали люди. Лаки поднял руку, и я залюбовалась его ладонью. Длинные, тонкие пальцы... ему бы королем быть, а не водить туристов. Я отвернулась и стала спускаться к Гангу.

Священная река разливалась, делая изгиб, и в ширину была приблизительно как Волга где-нибудь под Ярославлем. На другой стороне раскинулись песчаные отмели. Вода плескалась прямо у моих ног. Индусы с криками лезли в воду, поднимали руки, прямо в одежде заходили в мутные волны, купали детей. Стрик в белом тряпье с завываниями лил воду себе на голову.

Я отступила на шаг. Вода была грязная. По ней плыл мусор, какие-то водоросли, разводы бензина. Я смотрела на старика, блаженно льющего себе на голову эту муть.

-Боже мой, - ко мне подошла Юлька, и, закрывая рот рукой, уставилась на это инфернальное зрелище, - Это же... она указала куда-то рукой, потом отвернулась и бросилась наверх, к Лаки, и схватила его за руку.

Я посмотрела на реку, туда, куда она показывала. Посреди реки что то плыло. Среди лодок, коих было множество, я совершенно отчётливо заметила человека, лежащего на доске. Он не шевелися, просто смотрел в небо. И тут я поняла, почему он не шевелится. На него села птица и стала клевать голову. Вторая разместилась на животе, вытаскивая какие-то куски мутно серого цвета.

-Юля! - закричала я вне себя от ужаса и отвращения.

Подруга обернулась. Я указала рукой на тело, разбухшее, не свежее и разложившееся... Люди все так же купались в реке, вознося молитвы. На труп никто, кроме птиц, внимания не обращал. Я села на ступень, почувствовав, как меня мутит. Ещё этот запах паленого мяса. Лаки подошёл ко мне и сел рядом.

-Такова жизнь, Лика, - сказал он своим мягким голосом, - вы в своём европейском мире не хотите видеть смерти. Вы прячете её, не хотите принять, - он взял мою руку. Ладонь его была тёплая и сухая. Я вздрогнула, а он продолжал: - Но на фоне смерти ещё больше хочется жить, и все вокруг становится ценнее. Жизнь, любовь.

Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня своими бархатными глазами, и от его взгляда закружилась голова.

-Я... Лаки, я пойду. Я не могу на это смотреть.

-Разве ты не чувствуешь себя более живой? – снова спросил он, - тебе не хочется жить? Любить? Варанаси это город смерти. И мир его не таков, как вы привыкли видеть. Поэтому перед тем, как отправиться в деревню, мы приводим вас сюда. Прежде, чем ощутить жизнь, надо понять, что ты смертен.

-Лаки, давай пойдём в гостиницу? - Рядом с ним с другой стороны опустилась на ступеньку Юля. Я готова была её убить за нарушение нашего тет-а-тет. Но тут подтянулась остальная группа, и вопрос у всех был один: когда мы пойдем в гостиницу? Нестерпимо хотелось помыться. Отмыться от грязи священной реки Ганг, хоть я ни пальцем не тронула воду.

По реке плыл ещё один труп, но люди не обращали на него никакого внимания. Я сжала руку гида.

- Пожалуйста, давайте уйдём отсюда!

И снова улицы, снова люди, люди, люди, на этот раз все живые. Интересно, они замолкают хоть на час в день? Или только тогда, когда плывут по Гангу с воронами на голове? Меня снова замутило.

Есть я не могла, пить тем более. Волосы на голове моей шевелились от нереальности происходящего. По узким улицам сновали туристы и местные, а я шла за гидом, и не могла даже думать о той самой жизни, о которой он говорил. Возможно, только если... Он откинул волосы с лица и обернулся. Да, точно. Камасутра. Она и есть торжество над смертью.

Вечером, когда я пыталась забыться, и торчала в инстаграме, размещая фотки, в комнату занырнула ужасно довольная Юлька.

-Вставай, Лик! Лаки обещал показать нам костры.

-Костры? Там обряд какой-то?

-Обряд. Но я уговорила Лаки. А одна не могу идти с ним, он сказал, только с подружкой.

Юлька пожала плечами, а я вспыхнула. Потом вскочила, надела кеды и взяла сумку.

-Пошли?

И мы пошли.

С этого вечера я взяла манеру сначала интересоваться тем, куда меня поведут. Интересоваться в подробностях, выяснять все детали. Кого-то это бесит, но имей я такую привычку в Варанаси, то избавилась бы от большинства своих ночных кошмаров.

Мы снова шли узкими улочками, но теперь тут не было мрачно или темно. Ночные фонари раскрашивали улицы причудливым светом, мусор терялся где то в тени, а лица людей казались чистыми и странными. Стекла в украшения на лотках сияли, как алмазы, ткани казались ярче и легче. Я даже купила сари. Яркое, с блёстками, сияющее в свете фонарей, днем оно оказалось невнятного зелёного цвета, плохо прокрашено, а блёстки пришиты как попало. Но ночью я была в восторге от покупки.

И вот мы спускаемся к кострам, Юля держит Лаки под руку, как свою собственность. Я плетусь рядом, изображая подружку, костры все ближе, их много, и вокруг светло, как днём. И запах мяса становится невыносим. Туристы шарахаются по углам, вокруг костров кто-то просто сидит, кто-то рыдает. Один костёр догорает, я подхожу ближе и вижу то, чего никогда не смогу забыть. В свете костров на меня скалится плохо обгоревший человеческий череп с остатками плоти. Наверное, это был старик, золотые зубы блестят в сполохах огня. Я делаю шаг назад, закрывая лицо руками, ни в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из горла моего вырывается тоненький писк. Три парня, сидящие неподалёку, подходят к останкам, деловито кидают их на носилки и тащат к Гангу, после чего без особых церемоний сбрасывают в воду. На место кострища уже несут завернутое в белую простыню тело. Пожилой индус торгуется с плачущей семьёй, что-то доказывает, те начинают кричать, но быстро успокаиваются. Я вижу, как его помощник, только что скинувший остатки трупа в воду, складывает поленья. Я делаю ещё шаг назад. Тело кладут на поленья, я шагаю еще, оступаюсь и лечу куда-то, падаю в воду и мгновенно теряю сознание.

Варанаси остался далеко позади. Мы едем в горы. Райская природа, неземная красота, шаткий старенький автобус прыгает по ямам и колдобинам, и мы с Юлей подскакиваем на каждой из них, рискуя удариться головой о потолок. Лаки сидит впереди, жутко обиженный и злой. Весь вчерашний вечер они с Юлей ссорились. Лаки сказал, что раз я упала в воду, то боги приняли меня, как свою, а Юлька доказывала, что это все бредни. Он притащил меня в отель на руках, всю мокрую и грязную после купания в священном Ганге, облагороженном свежим прахом. Почему Юля ничего не рассказала мне про эти чертовы костры? Почему?

-Я не думала, что этого можно не знать, Лика! - говорила она, пытаясь оправдаться, - Ты же готовилась к поездке, ты не прочитала про Варанаси?

-Я читала про Варанаси. В Википедии. Но в Википедии ничего не было сказано о кострах!

Как бы то ни было, но Лаки нёс меня на руках. Он ужасно испугался за меня, выловил из воды и нёс, прижимая к своей груди. Я вся вспыхивала от одной только мысли об этом. Пережитый священный ужас, охвативший меня от взгляда на лик смерти, на самом деле обострил все чувства. И теперь я не только наслаждалась невероятной сказочной красотой природы, но и страстно желала Лаки. Желала в сознании ощутить, как он подхватывает меня на руки, опускает на постель... только рядом нет перепуганной Юльки, и губы и тела наши соединяются в жарком порыве истинной жизни. Черт! Как его затылок может вызывать такие мысли? Он даже не смотрит на нас, сидя в кабине рядом с водителем. А я размечталась...

Автобус наш въезжает в какую то деревню, и тут же попадает в пробку из байков, коров и телег. Безумные толпы галдящего народа косятся на наш автобус. Мы тут экзотика. Откуда они только взялись в таком количестве в этой глуши? Худые и полуодетые, некоторые заросшие бородой... я стараюсь исчезнуть из их поля зрения, но сижу я около окна, и мне это не удаётся.

Я вызываю интерес у парочки самых ободранных и заросших индивидов. Сначала они демонстрируют мне свое восхищение, посылая поцелуи, а я спешно надеваю Юлькину косынку, чтобы скрыть светлые волосы. Но поклонников уже не остановить. Они что-то кричат, распаляясь все сильнее, хохочут, показывают неприличные жесты. Я хочу отвернуться, но тут один из них вытаскивает из набедренной повязки, или как ещё назвать это подобие одежды, огромный стоячий член, и начинает дрочить, глядя на меня. Рот мой раскрывается сам собой, глаза лезут на лоб, и я уже не могу оторвать взгляда от этого зрелища. «Всё у них уродливо. И смерть, и жизнь», - вертится у меня в голове. Тут второй тоже достаёт член и присоединяется к первому, потом третий... тут раздаётся вопль одной из девушек нашей группы, видимо она очнулась первой. Лаки оборачивается на крик, замечает камасутру, и мигом выскакивает из автобуса. Но ещё до этого первый мой обожатель успевает кончить. Член его вдруг выстреливает спермой и попадает ровно на стекло напротив моего лица. Я кричу, а он смеётся, показывая, что я должна сперму слизать языком. И тут же получает затрещину от Лаки. Менее везучие парни, которые не успели кончить, бросаются наутек, даже не пытаясь оказать сопротивления, толпа, собравшаяся посмотреть на все это действо, громко ржёт и улюлюкает. Я прячу лицо в ладонях. Меня тошнит от отвращения.

- Пересаживайся, - Лаки подходит ко мне и буквально вытаскивает меня с моего места, где по стеклу ползёт змейка спермы.

- Куда?

- Ко мне.

В кабине есть ещё одно место, и я сажусь рядом с Лаки. Он сегодня герой, спас меня. Автобус резко трогается, я хвастаюсь за Лаки, так как больше не за что, и чувствую, как он обнимает меня рукой за плечи.

- Они безобидны, - говорит он, - ничего тебе не сделают.

Я отворачиваюсь.

- Лаки, - говорю я через некоторое время, когда автобус выезжает на шоссе и снова начинает прыгать по ямам, - я сыта Индией по горло. Черт дёрнул меня купить этот йога-тур. Я хочу домой!

Он улыбается, сверкая белыми ровными зубами. Боже, какая у него улыбка!

- Ты видела только отрицательные стороны Индии. Тень. Сейчас же мы приедем в горы. И ты увидишь свет.

И на самом деле, в его объятьях я вижу свет.

Гостиница, куда нас привезли, состояла из небольших бунгало, раскиданных под пальмами вдоль реки, которая километром ниже впадала в Ганг, но была на удивление чистой и прозрачной. Каждое утро мы купались в ее холодной воде, а потом занимались йогой, впитывая красоту и силу местной природы. Лаки был одним из инструкторов, он всегда улыбался мне, но ни разу не выделил меня из других туристов.

Я же с каждым днем все больше и больше влюблялась в Лаки. Весь остальной мир перестал существовать для меня. Я, кажется, дышала только им. После всего пережитого за первые три дня в Индии, я была в полном смятении чувств, и только Лаки казался мне островом спасения. Я ловила его слова и улыбку, как утопающий ловит ртом воздух. Я боялась, что в один миг останусь без него. Я, кажется, ему молилась.

Моё чувство не осталось незамеченным. Юлька смотрела на красавчика так же, а на меня – взглядом кобры. Но, будучи более настойчивой, она взяла манеру расспрашивать у него всякие мелочи, и постоянно болтала с Лаки, когда я тихо сгорала от страсти, сидя в сторонке. Все происходящее казалось мне дурным сном, и даже прекрасная природа, интересные занятия и интересные люди вокруг не отвлекали меня от моей безумной страсти. Безумной потому, что этого просто не могло быть.

Оставалось три дня до нашего отъезда, когда мы с Лаки неожиданно оказались наедине. Я не ожидала этого и была не готова к быстрому развитию событий, но и шанс свой упустить не могла.

Джия, одна из наших инструкторов, отвечавшая за чайную церемонию после каждой тренировки, отправила нас собирать какие-то листья.

- Травяной чай должен быть свежим, - пояснила она, - тогда только он полезен для человека.

- А сухие травы можно заваривать? – спросила одна из девушек нашей группы.

-Нет, конечно. Каждое утро нужно собирать свежую траву.

-Хм... у нас свежая трава растет три месяца в году, - сказала Юлька, а в группе засмеялись, видя вытянутое лицо Джии.

Лаки тоже засмеялся, и вдруг посмотрел на меня так, что я вспыхнула. Глаза его будто пробуравили меня. Я отвернулась, боясь, что выдам себя с потрохами.

- Итак, повторяю вопрос, можно ли заваривать сушеную траву? – со смехом сказала девушка из группы...

Лаки сам захотел идти собирать листья, а я вдруг вскочила, поняв, что это мой единственный шанс, и вызывалась сопровождать его.

- Хоть посмотрю, как эти листья растут, - сказала я под ненавидящим взглядом Юльки.

Мы долго шли по тропинке вдоль реки. Лаки впереди, я сзади. Потом он остановился, нашел какой-то куст и стал обдирать с него листья, а я просто стояла на пригорке и смотрела на воду, в которой, искрясь, купались солнечные лучи. Был очень теплый, но не жаркий день, и ветерок с речки приятно освежал кожу.

- Лаки, - я обернулась к нему так резко, что чуть не упала на скользкой траве.

Он поднял голову.

- Я люблю тебя, Лаки.

Он молчал, смотря мне в глаза. Я отвернулась, боясь разрыдаться.

Лаки поставил ведерко с листьями на землю и сделал два шага ко мне, отчего мои ноги вдруг стали ватными, а сердце забилось где-то в горле.

- Лаки, я...

Он сделал еще один шаг. Глаза его вспыхнули, и он смотрел на меня так, будто сейчас, как незабвенные дуралеи из деревни, достанет член и начнет на меня дрочить. Он прикусил губу, а потом резко отвернулся.

- Иди в лагерь, Лика, - тихо сказал он.

- Что?

- Иди к черту!

Я задохнулась, видя, как исказилось его лицо.

-Но...

- Я сказал, иди к черту! Нам запрещены романы с клиентами. Из-за одной такой я уже терял работу. А у меня четыре младшие сестры! – почти кричал он, наступая на меня, - иди к черту, Лика!

Я развернулась и побежала прочь. Слезы застилали мне глаза, мешая разбирать дорогу, и я бежала просто по берегу туда, где наша речушка вливалась в могучий Ганг.

Вот берег Ганга. Я остановилась на берегу, наблюдая, как по серым водам плывет труп. Свежий труп молодой девушки в разводах бензина. Но теперь мне было уже все равно. Я вошла в воду прямо в одежде, окунулась с головой, поплыла, будто прохладная вода могла унять мои боль и обиду.

-Лика! Лика, черт тебя возьми!

Лаки стоял на берегу, перепуганный и очень несчастный. Он бросился в воду, быстро добрался до меня и схватил за руку. Красивые глаза смотрели на меня, как на икону.

- Лика, что же ты делаешь? Ты же...

Он вытащил меня на берег, и мы сидели, облокотившись о старое дерево, и смотрели на Ганг.

- Жизнь становится намного ценнее, когда видишь смерть, - сказала я заплетающимся языком. Одежда и волосы липли к телу, но я впервые не ощущала грязи или отвращения. Я откинула голову, подставляя лицо солнцу.

Вдруг что-то заслонило свет. Это Лаки склонился надо мной, и его губы впились в мои страстным поцелуем.

- Ты не понимаешь, Лика, что творишь, - прошептал он, - прошу тебя, мы должны идти обратно.

- Да, - я кивнула, - ради твоих сестер.

Моя рука коснулась его шеи. Он вздрогнул, будто от разряда электричества.

- Я с тех пор, как увидел тебя, только о тебе и думаю, - сказал он, - Лика, зачем же ты на мою голову...

Я провела рукой от шеи к плечу, потом расстегнула его рубашку, и рука моя скользнула по его груди. Он не шевелился, только дыхание его участилось и стало прерывистым.

- Все равно никто не поверит, что мы собирали траву в Ганге, - сказала я.

Глаза его вспыхнули, а красивое лицо отразило всю гамму чувств от ненависти до всепоглощающей страсти. Страсть победила. Он схватил меня в объятья, а я изогнулась, принимая его, и мы слились в единое целое, буквально сорвав друг с друга мокрую одежду.

Наверное, тот миг страсти стоил всего, что мы оба заплатили за него. Его работы. Моей карьеры менеджера в хорошей компании. Моей дружбы с Юлей, скандалов с родителями, и его разрыва с отцом.

Жалею ли я? Конечно же, нет.

Теперь, много лет спустя, я перестала замечать вечный гомон, шум и мусор любимого мною Дели. Я спокойно хожу по улицам, держа за руки своих дочерей, и без отвращения вдыхаю ароматы помойки, смешанные с запахами навоза, сандала и цветов, замечая только два последних. Русским туроператорам необходимы гиды, которые могут познакомить туристов с индийской культурой, и даже с городом смерти Варанаси так, чтобы туристы не падали в обморок, и навсегда полюбили Индию, как люблю ее я. А Лаки... Лакшит стал хорошим отцом и любящим мужем. Надеюсь, что отец его передумает, и когда-нибудь примет нас в свою семью. Пока же мы будем тайно передавать деньги матери Лаки и четырем его сестрам. На булавки.