Аннотация: Когда-то его звали Куро Хадзама. Он стал известен ещё в раннем детстве. "Мальчик, который выжил" - так его назвали газетные заголовки. При взрыве во время теракта его едва не разорвало на части. Доктор Хонма вернул мальчика к жизни, но впереди была ещё долгая реабилитация. Малыш впечатлил всю клинику и матерых профессоров своим упорством и мужеством. Преодолев страшные боли, чувствуя каждый штифт в своих переломанных костях, он заново научился ходить, самостоятельно обслуживать себя. Всё его тело так и осталось покрыто ужасающими шрамами, что не дадут ему позабыть, через что он прошел. 

Восхитившись способностями врача, спасшего ему жизнь, он поклялся себе овладеть медицинскими знаниями и посвятить свою жизнь спасению людей. 

Мечты гениального и наивного студента-медика разбились о жестокие реалии жизни. О его порывы и его доброту и наивность вытерли ноги официальное медицинское сообщество, сильные мира сего и само государство, что должно заботиться о своих гражданах. Облаченный в броню холодности и цинизма, в его груди осталось биться всё то же горячее сердце талантливого юноши-студента. 

Теперь он вне закона и сменил белый халат на старомодный черный деловой костюм, но всё ещё верит в справедливость и значимость человеческой жизни. 

Злопыхатели называют его выскочкой и монстром-"Франкенштейном", врачом без патента. Благодарные пациенты зовут его темным ангелом. 

Отказавшись от медицинской лицензии, он продолжает идти своим путем. 

Когда на весах лежит человеческая жизнь, то его услугами не брезгуют пользоваться ни военные чины, ни медиа-персоны, ни криминальные авторитеты, ни политики. 

Такой себе "Доктор Хаус" и "Бетмен" от медицины.

Ищите доктора - чудо жизни 

Одинокое строение на скалистом берегу выглядело прибежищем отшельника в этой безлюдной уединенной местности. Удивительным было то, что в подобном захолустье двухэтажный большой особняк находился далеко не в таком плачевном состоянии упадка, как можно было бы подумать изначально. Во всём облике старого дома чувствовалась рука хозяина, ощущались его вкус и его материальная состоятельность. Внешняя и внутренняя отделка была восстановлена с особой тщательностью. 

А сам хозяин расположился в своем любимом кресле, покуривая трубку и расслабленно наблюдал, как по оконному стеклу стекают крупные дождевые капли. 

Нетерпеливой трелью дверной звонок вывел мужчину из его расслабленного забытья. Настойчивый визитер продолжал звонить, пока мужчина нехотя не поднялся со своего места и направился открывать входную дверь. 

- Господин Хадзама? - лицо посыльного выражало если не заметное недовольство, то уж точно усталость от того факта, что ему пришлось в такую ужасную погоду доставлять почтовое отправление в несусветную даль. 

- Давно я не слышал этого имени, - мужчина убрал с лица длинную прядь растрепанной челки, стало отчетливо заметно, что кожа на правой стороне его лица была бледнее - это была искусственная кожа, разные оттенки кожи разделял шрам, проходивший от переносицы по правой щеке и почти до подбородка. 

Потому-то он и носил длинную челку и строгий черный деловой костюм в стилистике начала века (временами ему самому казалось, что так он больше походит на гробовщика, чем на хирурга, чье имя известно как в медицинских кругах, так и среди его многочисленных пациентов), чтобы скрыть эти обезображивающие свидетельства его личной трагедии. Только вот как быть с теми шрамами, что всё ещё кровоточат в его душе, безжалостно воскрешая в памяти трагические события его прошлого, заставляя переживать снова и снова. 

Тот маленький мальчик по имени Хадзама Куро до сих пор оплакивает смерть своей матери и не готов простить предательство отцу. 

Теперь его знают как доктора Джека. А когда-то его историю освещали все местные средства печати, обсуждали в новостном выпуске. "Мальчик, который выжил" - так его назвали газетные заголовки. Его история в короткий срок облетела весь мир, и за право освещать её подробности бились самые востребованные журналисты ведущих изданий. Двадцать лет прошло с тех пор. А казалось, что для него не прошло и дня с той поры, настолько яркими и болезненными оставались воспоминания. 

Несомненно, в нем всё ещё жив тот маленький перепуганный мальчик по имени Хадзама Куро. 

- У меня заказ на доставку для господина Хадзама, - продолжал настаивать посыльный, - Ваши документы и подпись, пожалуйста. 

Взгляд карих глаз мужчины потеплел. Он пригласил посыльного пройти, пока искал документы и ставил подпись в почтовой ведомости. 

- Ваш пакет, доктор, - поинтересовался паренек-посыльный со смесью любопытства и беспокойства, - Скажите, доктор, а вам не страшно жить в такой глуши вдали от всех? 

Мужчина легко улыбнулся выражению недоумения на лице курьера. Даже в своем уединении он оказался узнанным. Нет, он не был из тех, кто охотится за славой, но в то же время считал свою славу вполне заслуженной. В нем жила гордость, но это не была гордыня, он испытывал огромное удовлетворение от того, что с помощью своих знаний и своего мастерства его руки и его скальпель творили настоящие чудеса, превознося славу человеческого разума. Если бы его спросили, то он не стал бы скрывать, что приятно бывало ощущать себя почти богом, в руках которого сосредоточена власть над жизнью человека, что лежал в этот момент на операционном столе. Он мог дать человеку надежду на выздоровление. Его руки, его знания могли изменить чью-то жизнь, как когда-то изменилась его собственная. В каждом своем пациенте он видел того маленького мальчика, который едва мог дышать от болевого шока, находясь на грани помешательства от кровопотери и боли. Делом чести для него было вернуть каждого пациента к полноценной жизни, вернуть ему здоровье. И каждый раз он чувствовал ответственность перед тем самым мальчиком, имя которому было Хадзама Куро, имя, которое слышал теперь настолько редко, но которое никогда не посмел бы позволить себе позабыть.

- Что же это может быть? И главное - от кого? - когда за курьером закрылась дверь, доктор с интересом принялся разворачивать пакет, - "Д.Х." Дзётаро Хонма? 

Всего две буквы, а в памяти всколыхнулся целый поток воспоминаний. 

- Он великий врач и лучший хирург в мире. Он не только спас мне жизнь, но и провел меня по пути становления врачом. Это человек, которым я искренне и бесконечно восхищаюсь, - мужчина развернул пакет и с изумлением обнаружил кальциевый футляр, в котором находилось тяжелое блестящее стальное лезвие, - Это же скальпель. Но, какова причина этого послания? Что сенсей хотел мне этим сказать? 

Мужчина гнал свой внедорожник по пересеченной местности, пока не остановился в забытом богом маленьком поселении, указанном в адресной строке отправителя профессора Хонмы. 

- Не подскажете, Хонма-сенсей, он должен жить здесь неподалеку? - опустив стекло, спросил он у первого встречного крестьянина. 

- Действительно, господин Хонма живет на окраине селения, - пожилой крестьянин указал рукой, при этом удивленно пожав плечами, - А он разве врач? 

Легким кивком головы мужчина поблагодарил прохожего и продолжил свой путь, пока не показалась одинокая хижина, затерянная в бамбуковой роще. 

Остановив автомобиль и накинув плащ, мужчина поспешил к хижине. 

- Прошу прощения! - на его стук дверь отворила пожилая сиделка, - Моё имя Хадзама Куро, я приехал увидеть сенсея. 

- О! Это ты Куро-кун? Ты пришел, - послышался слабый старческий голос из дальней комнаты, от которого сердце доктора болезненно сжалось, и мужчина невольно вздрогнул, - Я так рад видеть тебя в здравии и благополучии. 

- Да, я не жалуюсь, - молодой врач присел у кровати своего учителя, прощупывая пульс на его руке, - Но, что случилось с вами, сенсей (вежливое, уважительное обращение к наставнику, учителю или врачу в Японии)? 

Слабый, почти нитевидный пульс старика вызывал опасения за состояние здоровья человека, заменившего ему отца и мать, светила медицинской науки, которого так невыносимо больно было видеть в столь плачевном состоянии. 

Однако же, похоже было, что самого пожилого врача гораздо больше волновало иное. 

- Не бери в голову, Куро-кун (-кун, суффикс, обозначающий покровительственный тон обращения к младшему по возрасту или положению в Японии), я прожил слишком долго, и старость берет своё, - старик на удивление беспечно пожал плечами, что вызвало неприятное волнение в сердце его молодого последователя. - Мои руки, мой мозг... моё тело слабеет день ото дня.  

- Сенсей, отчего же вы не отправились в клинику? Вы же светило мирового уровня, вам не могут отказать. А если нужно будет, я подключу свои связи и оплачу лечение, - горячо возразил его молодой последователь. 

В голове доктора не укладывалось, как человек с медицинским образованием и таким именем в области хирургии мог столь беспечно относиться к собственной жизни. 

- Мальчик мой, ты же сам врач и прекрасно понимаешь, что от старости ещё не придумали лекарств. Неизбежное придет в своё время, - философски заметил старик. 

- Сенсей, вы посылали мне эту вещь? Вы уверены, что не ошиблись? - молодой хирург достал и чемоданчика с медицинским инструментарием кальциевый футляр, - Я не могу принять её, при всём моём уважении. Она принадлежит вам. 

- Он твой, - пожилой врач настоятельно отвел протянутую руку со скальпелем в оболочке, - У меня осталось не так много времени, и я хотел передать его тебе, пока ещё могу это сделать. Ты меня прости, я думал приложить и записку, но забыл совершенно. Послушай внимательно, что я расскажу тебе. Послушай мою исповедь, - старик с головой погрузился в воспоминания о давно минувших днях, - Сколько лет назад это было? - спросил он, обращаясь то ли к самому себе, то ли к своему молодому собеседнику, - Череп, руки и ноги - всё твоё тело и внутренние органы были искалечены взрывом. Врачи не давали тебе шансов выжить. Однако же, когда я взглянул на тебя, то дал себе слово сделать всё возможное, чтобы вернуть тебя к жизни. Несмотря на все заверения, я продолжал операцию, пока мог стоять на ногах. И чудесным образом ты выжил. 

Молодой собеседник крепче сжал пальцы рук, чтобы не выдать своего волнения под силой нахлынувших воспоминаний о его собственном прошлом. 

- Тогда я и подумал, что врачи настолько поразительны. И тогда же я решил для себя, что обязательно стану врачом, как вы. 

- Как я, верно? Только я не лучший пример для подражания. Я допустил грубейшую ошибку во время твоей операции, - с замиранием сердца мужчина повторил признание, что много лет назад сделал мальчик по имени Хадзама Куро, - Поверить не могу, что сенсей мог ошибиться. 

Молодой доктор не мог, не хотел верить признаниям своего наставника. 

- Люди - не боги, а я - не гений, мой мальчик, - покачал седой головой старик, - Ты припоминаешь, что после того я оперировал тебя ещё раз? 

- Точно, вы хотели убедиться в результатах предыдущей операции, - кивнул мужчина в знак согласия. 

И при всём желании он не смог бы забыть. Такое не забывается, а становится частью тебя. 

- Это я тебе тогда так сказал, - слабо усмехнулся профессор Хонма, - В действительности же, во время первой операции в теле пациента был оставлен инструмент. Я был настолько горд и самонадеян, что не поверил словам сестры, будто бы я мог допустить такую грубейшую ошибку. Я позволил тебе покинуть госпиталь, списав всё на недосмотр со стороны персонала. Не важно, насколько хорош хирург, любой может ошибиться. Но я возгордился своими способностями и своим мастерством, не рассматривая даже подобной мысли. Твоя реабилитация проходила успешно, но мне не давало покоя подозрение. Я пытался забыть. Меня стали преследовать ночные кошмары. И тогда я создал для себя возможность проверить свою догадку и извлечь скальпель из твоего тела. И то, что я извлек, оказалось окаменевшим бруском. Меня до сих пор бросает в пот от того, что ты мог умереть по моей оплошности. Но твой собственный организм снова проявил свои удивительные способности в желании выжить - он сам защитил себя, изолировав угрозу. Острый край скальпеля не порезал стенки желудка либо кишечника благодаря кальциевой оболочке. Как перламутр окружает инородное тело внутри устрицы, создавая жемчужину, мало-помалу твой организм выделял кальций и окружил плотной оболочкой опасный объект внутри твоего тела. Так твоё тело защищало твою жизнь всеми доступными способами, чего не смог сделать я. После того случая я почти оставил хирургическую практику. Я должен был признаться тебе прежде, чем умру. Я действительно так рад, что ты пришел, Куро-кун, - слабо улыбнулся старый профессор улыбкой невинного дитя, - Не важно, насколько хорош врач, он не в силах превзойти великодушие жизни. Не кажется ли тебе нелепым, что простой человек пытается контролировать жизнь другого человека?

Тут он схватился дрожащей рукой за грудь. Вместо дыхания изо рта вырывался сиплый хрип. 

- Сенсей? - доктор бросился к нему, пытаясь облегчить старику дыхание, но всё тщетно, - Сенсей! Вы слышите меня, доктор Хонма? 

Старик потерял сознание и связь с окружающей реальностью, зрачки не реагировали на свет, рефлексы были угнетены. 

- Его срочно необходимо доставить в клинику. Я сам прооперирую его, - поставил доктор в известность сиделку, набирая с мобильного телефона номер ближайшей клиники, - Подготовьте пациента к транспортировке. 

Кто бы мог подумать, как судьба поменяет их местами в этот раз. Много лет назад его жизнь была в руках этого человека, а теперь ему выпала возможность вернуть долг жизни тому, кому он обязан тем, что всё ещё ходит по этой земле. И этот вызов судьбы будет самым тяжелым в его жизни. 

- Обширное кровоизлияние в головной мозг - состояние пациента неоперабельное, - прозвучало неутешительное заключение медицинских экспертов. 

Но когда это трудности останавливали доктора Черного Джека, как теперь стали его звать и друзья, и недоброжелатели. И последних было гораздо больше, ибо многие завидовали его успеху и его таланту, но Хадзама Куро всегда стойко, с честью встречал любые жизненные испытания. 

- Я всё же попытаюсь - я не рядовой врач, - вот и сейчас он не собирался так просто опустить руки, он ещё поборется за жизнь своего наставника, не будь он знаменитым доктором Черным Джеком! 

Между медицинской шапочкой и хирургической маской виднелись только его карие глаза и напряженно сведенные брови. Человек, что лежал сейчас на операционном столе, в своё время вернул его у жизни и сделал так много, что он не имеет права подвести его. 

- Показания приборов? - голос молодого хирурга прозвучал настолько решительно, что не рискнули возразить даже более старшие и опытные его коллеги. 

 - Невероятно! Поразительно! Какая скорость! Какая точность! - за четкими, выверенными, точными и быстрыми движениями рук профессионала с нескрываемым восхищением следили ассистенты и все присутствующие на данный момент в операционной врачи, - Этот человек - лучший ученик профессора Хонмы. 

 Но тут внезапно на приборной панели аппаратуры зажглись предупреждающие красные огни: 

 - Доктор! Кардиограмма - показатели аномальные. Пациент слабеет, хоть только что всё было в норме.  

Паника цепкими пальцами сжимала сердце и горло оперирующего молодого врача, но волевым усилием он взял себя в руки. 

- Невозможно! Я не мог ошибиться! - ассистенты промокнули салфеткой капли пота, выступившие на его лице, и доктор готов был продолжать операцию, готов был продолжать борьбу за человеческую жизнь, - Мы успеем! Зажим! 

- Сердце остановилось! - с отчаянием сообщил ассистент. 

- Как? Как такое могло произойти? Я же делал всё верно, - при этих словах Куро на мгновение застыл со скальпелем в руке. 

Он отказывался верить в реальность происходящего. Именно у профессора Хонмы научился он ценить человеческую жизнь и сражаться за неё, как на поле боя, не признавая за собой поражения. 

- Прервать операцию! - распорядился молодой хирург, разворачиваясь к прибору с целью запустить вновь сердечный ритм, - Дефибриллятор! Разряд! Ещё! Увеличьте мощность! Ещё разряд! Ещё! 

- Отклика нет, - снова и снова, раз за разом повторял он, пока руки не отказались слушаться, не обращая внимание на всю тщетность своих попыток, - Продолжайте! Вколите сердечный стимулятор! 

Отклика всё так же не последовало. 

С трудом его отвели от операционного стола. 

- Доктор... Пациент скончался. Фиксируем время смерти, - доктор уже плохо соображал, кто и что ему говорит, практически не реагируя на окружающую реальность. 

- Это не ваша вина, доктор, - да сколько бы его не утешали, разве могли слова утешить, когда не справился, не смог удержать жизнь в хрупкой телесной оболочке, - это его судьба. 

- Я не понимаю! Не понимаю... что я сделал не так? - на негнущихся от многочасового стояния у операционного стола ногах, доктор опустился на пол прямо у двери операционной, голова кружилась от усталости, от голода к горлу подступала тошнота, зрение и слух временами пропадали от чрезмерного нервного напряжения. 

- Мы выпишем свидетельство о смерти, - он не с первого раза понял, что обращаются к нему, а когда сообразил, то смог в ответ лишь слабо кивнуть головой. 

- Я много думал над вашими словами, сенсей, - со всей силы он зло зарядил кулаком по стене, разбивая костяшки в кровь, - Но, для чего же тогда становиться врачом? Для чего вы тогда стали врачом? Какой тогда смысл в том, что делали вы, что делаю я? - и уж тем более, он не сразу сообразил, что нужно сообщить дочери профессора о смерти её отца. 

Несколько месяцев спустя... 

Мужчина за дальним столиком в темном углу бара молча, с завидным спокойствием поглощал свой ужин, состоящий из пиалы риса с мясной подливой и рюмки саке. 

Когда в баре появилась миниатюрная темноволосая девушка, взволнованно обратившаяся к бармену, он даже не обратил на неё ни какого внимания. 

- Я пришла на могилу отца, но там уже кто-то побывал до меня и оставил цветы. Вы не знаете. Кто бы это мог быть? - озадаченно поделилась со знакомым барменом девушка, - Кто-то уже до меня убрал могилу? Но, кто это мог быть? 

- Спросите того господина за дальним столиком, - шепотом ответил бармен, указав ей направление. 

Пройдя между столиками, девушка остановилась возле указанного ей места, замерев от неожиданности и потеряв дар речи. 

- Куро-кун?! Не верю своим глазам, - она робко протянула для приветствия свою руку, - Мы с вами виделись, когда ещё были детьми. Потом отец отправил меня учиться за границу. Я была за границей, когда умер мой отец, но приехала, как только смогла. 

- Юри-тян? - мужчина поднял на неё глаза, несколько раз моргнув для уверенности. 

Ответив на рукопожатие, он поднялся со своего места, отодвигая стул для неё. 

- Вы помните меня? - с облегчением выдохнула собеседница, с восхищением разглядывая его, - Вы теперь тоже врач? Я так же, как и папа, хочу стать врачом. 

Действительно, виделись они много лет назад, когда ещё оба были детьми. И оба сильно изменились за это время, но общая скорбь от утраты объединила их сейчас. 

- Уверен, что вы станете прекрасным врачом, госпожа Хонма, - с улыбкой кивнул мужчина. 

- Я прочла медицинское заключение. Вы боролись за его жизнь до последнего, - Юрико встала и благодарно поклонилась. 

- Видимо, этого оказалось недостаточно, - покачал головой мужчина, беря её холодные ладони в свои руки. 

Если он настолько тяжело воспринял и болезненно пережил гибель доктора Хонмы, как же должна себя чувствовать его дочь, так долго не видевшая своего отца и не имевшая возможности даже попрощаться с ним. 

Он ощутил, как она задрожала, а по щекам помимо её воли и желания сохранить лицо потекли разводы туши. 

Сделав знак бармену принести стакан чистой воды, доктор развел в нем несколько капель успокоительного и заставил её выпить. 

- Я отвезу вас домой, - накинув свой пиджак ей на плечи, мужчина проводил спутницу к своему автомобилю. 

Ему и самому было нелегко снова оказаться в этом доме, а девушку может попросту накрыть истерика, потому он не рискнул оставить её в одиночестве. 

- Отдыхайте, госпожа Хонма, - он проводил девушку в комнату, пожелав ей спокойного сна, - Я переночую в библиотеке.

Отец и сын 

Расположившись на ночь в библиотеке, мужчина освободился от пиджака, повесив его на спинку кресла, и ослабил свой галстук. Распахнув ставни большого окна, он закурил, вглядываясь в ночную даль. 

Как же он виноват перед этой девушкой, что не смог сохранить жизнь её отца.  

Подобные мысли определенно не дадут ему уснуть этой ночью. Докурив, мужчина вернулся в кресло, и взгляд его упал на неплотно прикрытый ящик кабинетного стола. Рука сама потянулась, чтобы открыть ящик до конца. Поверх медицинских справочников лежала старая черно-белая фотография профессора Хонмы в окружении нескольких мужчин. Также врачей, судя по наличию медицинских халатов на них, среди которых он узнал своего отца. 

Стало быть, профессор был знаком с его отцом, тогда почему ни разу не упомянул о том?

Оглушающий приступ резкой боли сдавил виски. Вновь перед глазами вставали события того дня, когда отец ушел из его жизни. Уходил он с другой женщиной, а маленький сын, глядя, как плачет мать, разревелся и сам, сквозь слезы прося отца остаться. А потом дверь захлопнулась, и они остались одни. Но, даже умирая, мать просила его не держать зла на отца и простить. Но, черт побери, он не святой, чтобы простить сломанную жизнь.  

А в глубине его карих глаз всё ещё плескалась вся невысказанная боль и вся обида. 

Фотокарточка выпала из ослабевших пальцев. 

И стало вдруг интересно, а каким отцом был профессор Хонма для своей дочери? Почему отослал её на обучение за границу? Насколько же они отличались, как отцы. Даже внешние их различия бросались в глаза. Его отец, высокий и стройный Хадзама Кагемицу с суровым лицом, и среднего роста и плотного телосложения с добродушным лицом Дзётаро Хонма. 

Употребив таблетку от головной боли, доктор планировал провести остаток ночи за изучением дневников и записей профессора Хонмы. Насколько бы выносливым человеком ни был доктор, усталость и переживания сказались и на его состоянии. Сон одолел его сопротивление, и мужчина заснул прямо в кресле за столом. 

Сон и явь смешались в его сознании. Мужчине снилось, что он снова сидит на скамье в университетском парке, невольно щурясь от яркого солнечного света, что пробивался сквозь молодую листву и бросал блики на страницы учебника анатомии, который он читал.

Доктор поднял глаза от книги и снова увидел себя тем маленьким мальчиком в огромном торговом центре в канун Рождества. С тех самых пор, когда он перестал любить этот праздник, который стал ассоциироваться у него с самым горьким днем в его биографии... Днем, когда он потерял самого близкого человека - мать, и чуть сам не лишился жизни. Давно уже он старался не ворошить эти воспоминания, а тут они сами нахлынули удушающей волной. Он до сих пор продолжал винить себя в её гибели, и не важно, что он был лишь ребенком. 

Если бы он тогда не побежал, ведомый любопытством, к высокой наряженной елке, стоявшей в центре первого этажа и возвышавшейся своим гигантским великолепием... Для маленького мальчика она тогда казалась чудом - такой большой и красивой рождественской елки ему ещё не доводилось видеть. А как волшебно горели на ней гирлянды! А сколько под ней было подарков! Откуда ему было знать, что они - бутафорские? Все, кроме одного... Он был самым большим и самым ярким из них, и не удивительно, что сразу привлек его внимание. 

А диктор по радио тем временем рассказывал, что в городе участились случаи терактов, и гражданам следует проявить повышенную бдительность в период массовых праздничных гуляний. 

Мальчик всё смотрел на большой яркий подарочный сверток - он хотел его не для себя, а для мамы... Он знал, что подарки эти не бесплатные, что их следует выкупать, но в кармане у него были припрятаны кое-какие сбережения, и он искренне надеялся, что их хватит ещё и на розу - она так любит розы...  

Что что-то не так он понял, когда увидел перепуганное лицо матери и полицейских, постепенно оцеплявших елку. 

В начавшейся суматохе и панике он не мог разобрать, что кричала ему мама, и только дикими глазами смотрел на полицейских в шлемах и защитных бронежилетах. 

Последнее, что он запомнил, это как мать, спеша, пробивалась к нему сквозь оцепляющий строй...  Ему так хотелось показать это маме... Детские пальцы потянулись к шелковой ленточке на блестящей фольге...  

Потом - оглушающий звук, яркая вспышка и разрывающая боль, в которой он тонул. 

Существует такая поговорка: "Врач, помоги себе сам". 

Помочь самому себе? Он прекрасно помнил, что это значит. Когда прошел период депрессии, врачи объяснили ему, что только он сам должен захотеть выздороветь, иначе никакие чудеса медицины не смогут поставить его на ноги. И он решил бороться. Врачей и медицинских сестер к себе не подпускал - всё сам. И неважно, сколько раз он падал и снова вставал, сбивая колени в кровь, как не мог первоначально даже ложку взять непослушной рукой, как до боли приходилось сжимать пальцы, проверяя чувствительность. Как слезы сами навернулись на глаза, когда он смог сделать первые самостоятельные шаги, а нога до сих пор периодически напоминает о себе приступами острой боли. Мастерство врача, возвратившего его к жизни, потрясло восприимчивое сознание впечатлительного мальчика. Юный Куро дал себе слово овладеть медицинскими знаниями и спасать человеческие жизни.

А мог ли Хадзама Куро помочь самому себе?

Вспомнил он и другой день, когда окончательно уверился в своем решении посвятить себя медицине. Тогда он был ещё студентом-медиком, когда ему впервые пришлось оказывать неотложную помощь, и от его мастерства зависела человеческая жизнь. Он проводил реанимационные мероприятия женщине, которой внезапно стало плохо на улице, а её маленький сын не сводил с него заплаканного лица, ухватившись за полы его плаща и умоляя спасти его маму. Когда-то он сам готов был точно так же умолять врачей спасти его родителей, но это было уже не в их силах. А здесь и сейчас - он всемогущий Бог для этого ребенка, в его руках находится жизнь матери мальчика. Так и он, прежде всего, должен безоговорочно поверить в свои силы и свои знания. Пациент должен видеть его уверенность, тогда она передастся и больному и придаст ему сил бороться с недугом. Когда удалось нащупать слабый пульс у женщины, он с облегчением выдохнул - пусть хоть этот мальчик не потеряет пока веру в чудеса, пусть его мать ещё побудет с ним. Он уверил мальчика, что его мама вне опасности и будет жить, а детские руки обхватили его шею, мокрой щекой прижавшись к его щеке, сквозь слезы прошептав "Спасибо, доктор!", и возглас восхищения прокатился среди собравшейся толпы. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, которое он не сможет позабыть - и это было бесценно. 

Утром мужчину разбудил аромат свежемолотого кофе. Самый бодрящий аромат, который он так любил. 

Мужчина нашел девушку на кухне нарезающей овощи. Её худенькие плечи подрагивали. И вот рука её соскользнула, и лезвие ножа полоснуло по пальцу, но она даже не сразу обратила внимание, что выступила кровь. Вместе с утренним приветствием он подал ей бактерицидный пластырь, чтобы остановить кровотечение, кроме которого в его знаменитом чемодане, ставшем уже притчей во языцех, находился едва ли не полный набор основного медицинского инструментария. 

Пока они были заняты процедурами оказания первой медицинской помощи, обоняние уловило ощутимый запах пригоревшей еды. 

- Ох! Простите, доктор, кажется, я испортила омлет, который планировала подать к завтраку, - виноватое личико девушки выражало такое искреннее сожаление, что у доктора даже не нашлось слов осуждения.

Напротив, мужчине хотелось успокоить её и приободрить, ведь он, как никто другой мог понять боль её утраты. 

- Госпожа Хонма, я вместе с вами скорблю. Я относился к профессору, как к своему отцу. Но иногда лучший способ почтить память усопших - это продолжать жить дальше изо всех сил. Доктор Хонма ценил жизнь, как никто другой. И я уверен, что он бы желал видеть, что его дочь не опустила рук на пути становления врачом, - мужчина не стал возражать, когда Юри обняла его, ища поддержку и утешение, уткнувшись в его плечо, пряча свои красные заплаканные глаза.

Обнимая её в ответ, он почувствовал, что и его собственная боль становится менее тягостной. 

Выкинув в мусорник остатки подгоревшего омлета, доктор усадил Юрико на кухонный табурет, а сам запустил программу рисоварки, чтобы им всё-таки было чем позавтракать. 

- Вы знаете кого-нибудь из этих людей? - когда девушка немного пришла в себя, мужчина показал найденную им фотокарточку, в надежде, что она сможет дать ему хоть какие-то подсказки, - Один из них - мой отец. 

- Нет, к сожалению, я не знаю этих людей, - Юрико долго вертела в руках снимок, потом вернула его, с сожалением покачав головой, - Мне так жаль, что ничем не смогла вам помочь, сенсей.

Оставалось пока лишь гадать, какую тайну хранили их отцы, и как это может отразиться на их дальнейшей судьбе. 

Вместе с тем Юри позволила доктору оставить фотографию у себя. Мало того, она разрешила  взять на изучение наработки профессора. 

На прощание мужчина протянул свою визитку:

- Возьмите мою визитку. Если вам что-нибудь будет нужно, не стесняйтесь, звоните в любое время. Успехов вам, Юрико-тян, и выражаю надежду встретиться с вами в качестве коллеги-медика, профессионала, достойного памяти своего отца, который был человеком большого таланта и широкой души.

- Обещаю приложить для этого все усилия, доктор, - несмело улыбнулась девушка, шумно шмыгнув носом, - Я буду очень стараться. 

А дома доктора ждало непрослушанное сообщение на автоответчике. Включая режим прослушивания, Хадзама Куро и представить себе не мог, что этот звонок запустит целую цепь опасных и драматических событий, которые навсегда изменят его жизнь и перевернут в его сознании всё то, о чем у него все эти двадцать лет было превратное, ошибочное представление.

- Куро, это я. Прошу тебя, нам необходимо встретиться. 

У мужчины перехватило дыхание, а предательская дрожь свела пальцы нервной судорогой. Он думал, что забыл этот голос, но оказалось, что просто не смог.  

Да и вряд ли он сможет когда-нибудь забыть голос своего отца. Лицо доктора побледнело, а по телу прошел жар.

"Куро" - его имя происходит от японского "курой", что обозначает "черный".  Черный, как ночь, черный, как тень.  После трагических событий прошлого, он желал отстраниться от всех, хотел оставаться в тени, чтобы призраки прошлого больше не беспокоили его. Но прошлое настигло его. Этот человек вновь появился в его жизни спустя двадцать долгих лет. 

Хочет ли он видеть этого человека снова? Человека, принесшего столько боли ему. Человека, из-за которого страдала его мать. Человека, к которому у него за эти годы накопилось столько вопросов.   

Что же, это Хадзама Кагемицу обратился к нему за помощью, и в этот раз условия ставить будет Хадзама Куро. 

Желание получить ответы на свои вопросы одержало верх, и вот уже автомобиль доктора остановился в порту, где назначена была встреча.

- Ну, здравствуй, Куро. А ты вырос видным мужчиной, я горжусь тобой, - высокий седовласый мужчина смотрел на свою молодую копию, жестом приглашая присесть на большой кожаный диван черного цвета, - Больших трудов мне стоило отыскать тебя. Кто бы мог подумать, что ты и есть знаменитый Черный Джек.

Тот же полный силы и страсти взгляд, та же гордая стать - он словно смотрел на самого себя в зеркале, омолодившем его на двадцать лет. 

- Только давай договоримся сразу, я не собираюсь праздновать нашу встречу, - доктор отклонил предложенный ему бокал вина, нахмурив брови.

На самом деле доктор больше боялся не совладать с накатившими эмоциями и расплескать все вино от неловкости и нервного мандража. 

- Отчего же? Мне кажется, что нам многое нужно наверстать, - миролюбиво улыбнулся отец, присаживаясь в кресло напротив и салютуя своим наполненным бокалом, - Как ты считаешь?

- А тебе не кажется, что ты на много лет опоздал с извинениями? - горько усмехнулся молодой доктор, встретившись взглядом с карими глазами отца, - Ты бросил нас с матерью двадцать лет назад и думаешь, что можешь вот так просто позвонить мне и просить о помощи? Ты хоть раз бывал на могиле матери? Ах, да, о чем это я? Ты же столь занятой, что тебе, конечно же, некогда было. 

Старший мужчина тяжело выдохнул:

- Куро, прошу тебя. Ты же врач, ты не можешь отказать мне в помощи. Своими  руками ты творишь настоящие чудеса, я сам видел впечатляющие результаты проведенных тобой операций. Я очень виноват перед тобой и твоей матерью, но я могу исполнить любую твою просьбу. У меня достаточно средств, я могу купить тебе клинику, организую тебе собственную практику, могу помочь тебе вернуть врачебную лицензию.

Доктор не сдержал нервного смешка, хлопнув себя руками по коленям:

- Как у тебя всё просто, отец. Думаешь, что деньги в этом мире решают всё.

- Не всё, но очень многое, поверь мне, - невесело заметил собеседник.

Доктор недоверчиво хмыкнул:

- Я не испытываю недостатка в средствах.

На это отец устало покачал головой:

- Куро, прошу. Сейчас не время выяснять отношения. Тебе так не кажется?

- Моя цена - один миллион йен, - дерзко бросил сын в лицо отцу. 

- Деньги поступят на твой счет, когда операция будет завершена, - надо отдать должное пожилому мужчине, он с поистине самурайским спокойствием встретил выпад сына. 

- Сейчас меня волнует только мой пациент, о котором ты говорил, - доктор растянул милую улыбку и без предупреждения закурил, только лишь после этого добавив, - Ты не возражаешь, если я закурю?

Отец кивнул и смиренно предложил проводить к пациентке. 

- Госпожа Айко, если я не ошибаюсь, - лицо женщины было забинтовано, но Куро догадывался, кем она может быть, и подтвердил свою догадку, обернувшись к отцу, и получив его молчаливое согласие, - Это с ней ты ушел в тот вечер?

У обоих мужчин ситуация вызвала неловкость. 

- Три месяца назад она попала в ужасную аварию, и теперь её лицо изуродовано шрамами, - после некоторого замешательства поведал отец, - Только ты можешь вернуть её красоту.

 Глубоко в душе доктора пробудилось сочувствие - пусть эта женщина, как он считал, разбила его семью и послужила причиной страданий его матери, но он прежде всего - врач, который должен быть выше мелочной мести, а она - его пациент.  

- Боюсь, что ты меня переоцениваешь, - скептически заметил Куро, осмотрев состояние под повязками, -  Дайте мне ознакомиться с медицинским заключением.

Историю болезни он изучал долго и тщательно, как привык поступать всегда в своей практике. 

- А ты не боишься, что я могу изуродовать её ещё больше или просто убить на операционном столе? Из желания отомстить, - саркастически усмехнулся он, возвращая отцу документы. 

- Ты же не поступишь таким образом? Ты выше этого, - уверенно откликнулся тот в ответ, безуспешно ловя взгляд сына. 

-  Выше, говоришь? - доктор сглотнул подступивший комок, - На грани жизни и смерти я так отчаянно цеплялся за жизнь, и сил мне придавала мысль о встрече с тобой и желание получить ответы на свои вопросы.

- Я понимаю, что извинений будет недостаточно, но позволь мне хотя бы загладить свою вину. Я обладаю властью и богатством, и всё это станет твоим, - всесильный Хадзама Кагемицу сник под тяжестью справедливых упреков. 

- Так вот что в твоем понимании значит искупление, - прервал сын его речь, - Похоже, я был слишком высокого мнения о тебе. Но раз ты так хочешь, я сделаю эту женщину прекрасной, как ты желаешь. 

- Когда-то я действительно любил твою мать, но эти чувства остались в прошлом, - хрипло выдавил старший из мужчин. Лгать сыну оказалось сложнее и больнее, чем он предполагал. 

Доктор зажмурился и сжал кулаки от бессилия. 

Отец безропотно принимал справедливость всех адресованных ему упреков, только бы сын не стал задавать больше вопросов. Это лишь его вина, и только ему нести ответственность. Он был молод и неопытен, и не смог защитить любимую женщину, но ради защиты сына он готов принять даже его ненависть и презрение. Путь лучше будет ненавидеть его и держится на расстоянии, вдали от опасности. 

И за свою ложь Хадзаме-старшему сполна воздалось уже вскоре - когда были сняты послеоперационные повязки. И он впервые увидел лицо своей второй супруги Айко. 

- Ты? - лицо мужчины побледнело, а по телу прошла волна дрожи, - Почему ты дал ей лицо твоей матери? Разве об этом я тебя просил? 

Женщина недоуменно хлопала глазами, наблюдая реакцию мужа и торжествующую улыбку молодого хирурга. 

- Как ты мог так со мной поступить? За что ты со мной так? - мужчина трясущимися руками пытался схватить ладони сына, но тот лишь равнодушно дистанцировался, с трудом сдерживая злые слезы. 

- Ты просил сделать эту женщину самой прекрасной. Для меня самой прекрасной женщиной была моя мать. Тебе теперь видеть это лицо всю оставшуюся жизнь. Даже солги ты мне, что любил маму, у Айко-сан было бы другое лицо, - развернувшись на каблуках своих модельных туфель, Хадзама Куро покинул дом своего отца, разом позабыв всё то множество вопросов, что хотел задать. - Прощай, отец! Вопросов больше не имею.

Повернув ключ зажигания, машина рванула с места - подальше от места, где боль накрывала с головой, пока ещё набежавшие слезы не мешали разглядеть дорогу. 

- Прощайте, доктор, ваша мать заждалась вас на небесах, - ухоженная женская рука с профессиональным маникюром нажала кнопку детонатора, и раздался оглушительный врыв, после чего машина доктора вспыхнула ярким факелом и полетела под откос.

Доктор Шредингера

Темные ресницы дрогнули, и карие глаза доктора распахнулись. 

- Где я? - с трудом прохрипел мужчина, непонимающе осматриваясь по сторонам. 

- Слава Богу, вы очнулись, господин! - лица рыбака и его сынишки-подростка заметно просветлели, и старший мужчина испустил вздох долгожданного облегчения. 

- Вы помните, кто вы, что с вами произошло? - тихо спросил мужчина и доктор вздрогнул. 

- Моё имя Хадзама Куро. Я - врач, - доктор напрягся, пытаясь вспомнить, и к его радости, отметил, что его память не изменила ему, а разум его так же остер, как и его скальпель. 

Вопреки выступившим на лбу каплям пота, доктор изобразил улыбку на лице. 

- Вы сильно пострадали, у вас множественные ушибы, - предупредил мужчина, как будто доктор не смог понять этого без его слов. 

- И высока вероятность сотрясения головного мозга, - продолжил Хадзама Куро, словно присутствовал сейчас на университетском семинаре, потом напрягся, чтобы приподняться на подушках и, побледнев, спросил. - Кто-нибудь знает, что я здесь? 

- Нет, господин, - замотал головой рыбак, - мы всё время следили за вами, вы были очень слабы и бредили. 

- Хорошо, очень хорошо, - доктор промокнул платком испарину со лба, - У вас найдется бумага и карандаш? Я напишу записку одному человеку, её необходимо передать лично в руки. Передайте ему, чтобы поторопился забрать меня. Я не хочу подвергать вас опасности дольше, чем то необходимо, чтобы я мог подняться на ноги. 

- Да, господин, всё сделаем, - мужчина кивнул, и мальчик исчез в дальней комнате, чтобы возвратиться с письменными принадлежностями. 

- Сколько дней я у вас? - поинтересовался доктор, безуспешно пытаясь воссоздать дату. 

- Пять дней, господин, - доктор удивленно моргнул, для него подобная цифра показалась неоправданно и опасно большой. 

- Я благодарен вам, - Хадзама Куро окинул взглядом непритязательную рыбацкую хижину, что на пять дней стала его спасительным прибежищем, - Я вас вознагражу за вашу доброту. 

- Обижаете, господин, - улыбнулся рыбак, - Когда мы с сыном нашли вас на берегу без сознания, мы так испугались. Ваше дыхание было таким слабым, что вас можно было принять за мертвого. 

- А мать мальчика, где она? - доктор покосился в сторону комнаты, куда удалился ребенок. 

- В городской клинике, её ведет интерн Юрико Хонма, - заметно притихшим голосом ответил рыбак. 

- Тогда она в надежных руках, - ободряюще улыбнулся доктор, горячо добавив от себя, - Ручаюсь вам, всё будет хорошо, если доктор Хонма будет наблюдать её. 

Слабыми пальцами доктор пытался изобразить иероглифические письмо, напрягая последние свои силы. 

- Вот, передайте это письмо капитану Такахаши, - наконец, завершив послание, мужчина дрожащей рукой протянул послание, - Пусть проверит эти сведения в архивах двадцатилетней давности - это очень, очень важно. А сейчас позвольте мне отдохнуть. 

Тяжело откинувшись на подушках, доктор перевел дыхание. 

- Да-да, конечно, - поспешил согласиться рыбак, принимая во внимание его состояние, - Если вам что-нибудь понадобится, вы только скажите. 

- Можно попросить у вас ещё свежую газету? - остановил мужчину доктор уже у самого порога. 

- Разумеется, - рыбак кивнул, - Из пищи я могу предложить только рис и рыбу. 

- Спасибо, не откажусь, пожалуй, - усмехнулся доктор. 

Мужчина остался предоставленным собственным мыслям. 

Если разобраться и хорошенько вдуматься, сколько ему пришлось пережить, сколько раз судьба ставила его на колени, и сколько раз он поднимался вновь. Если собрать в единую цепь все его истории от детства и юности до его практики, то вырисовывается на самом деле страшная картина. В раннем детстве из семьи уходит отец, потом погибает его мать, а сам он только чудом выживает и лишь только благодаря своей силе воли, своему мужеству снова встает на ноги. 

Чужой фактически ему человек, вернувший его к жизни, становится его наставником, заменив отца и мать. В годы учебы в медицинском университете он оказывается в центре студенческих волнений, принимает участие в войне во Вьетнаме, борьбе подпольных корпораций и врачебных коалиций в лечебных учреждениях. Разочаровавшись в государственной системе здравоохранения, он сам отказывается от врачебной лицензии, продолжая практиковать подпольно. В его жизни были пытки в лагере вьетконговцев, и жестокие разочарования. Подобно лезвию его скальпеля, лишения и трудности закалили и ожесточили его. Как острый скальпель может как спасать жизни, так и убивать и калечить. 

Он снова шагнул за грань жизни и смерти. И вновь рука судьбы провела его по самому краю. Какие планы на его жизнь имелись у провидения? Сколько ещё жизней он должен спасти, чтобы примириться с самим собой? Сколько бы он ни спасал, боль его не утихала. 

Затаенная горечь продолжала отравлять душу. Если бы только отец открыл ему веские причины поступить так, как он поступил! Если бы Хадзама Кагемицу обмолвился хоть словом. Но он продолжал молчать, и сыну остается продолжать задавать себе вопросы, на которые он пока что не находит ответов. 

Где был отец, когда мать умирала в клинике, когда его самого собирали по кусочкам? Да, видимо, он и вправду не любил его мать, как и сказал. Иначе где же он был, когда она умирала в клинике? Он отказался от них, и у него нет никаких больше обязательств перед этим человеком. 

И он считал себя в праве злиться, и злился, и злость эта, не найдя выхода, разъедала его самого. И медицина тут была бессильна, уж он-то отлично это знал. И нет в мире таких нитей, что могли бы зашить его истерзанную душу. 

И вот теперь, пережив покушение на собственную жизнь, доктор ощущал только усталость и опустошение. И вновь вернулся безотчетный и непонятный детский страх. А перед глазами снова плясали огненные всполохи, а уши заложило шумом взрыва. 

Как и предполагал доктор, газетные заголовки не обошли вниманием мощный взрыв на шоссе, и данный инцидент широко освещался. В найденных осколках полиция обнаружила остатки детонационного устройства. Основной рабочей версией было покушение на находившегося в автомобиле человека. Однако, самого тела так и не было найдено. 

Невольно доктор приложил ладонь к горлу, словно ещё раз ощущая удушье и слой ледяной воды над собой. Как не утонул и смог выплыть - одному Богу известно, но он выжил, выжил ещё раз, чтобы отыскать правду. 

Хотите, называйте это интуицией, хотите - предчувствием, но в горячечном бреду Хадзама Куро четко осознал, что между тем взрывом, что перечеркнул его жизнь двадцать лет назад и этим покушением определенно прослеживается связь. И не столько ради себя самого, сколько ради памяти горячо любимой матери и торжества справедливости он должен, просто обязан поделиться своими соображениями с капитаном Такахаши. 

Задумавшись, доктор вспомнил историю своего знакомства с полицейским. И пусть он тогда ничего для себя не выгадал, о него снова вытерли ноги, но в итоге он получил гораздо больше - спасенную жизнь совсем юного мальчика и преданную дружбу его отца. 

Капитан появился на пороге его дома с торжествующей улыбкой на устах: 

- Ну, вот и настал твой час, док, - с ухмылкой заметил он язвительно, - Я бы с огромным удовольствием арестовал тебя за медицинскую практику без соответствующей лицензии. 

- Тоже мне, открытие, - с равнодушным спокойствием пожал плечами доктор. 

- Моего сына лечил такой же шарлатан, и ему стало только хуже. Мой мальчик никогда не поправится, - бросил ему в лицо полицейский, и Куро ощутил, как по телу прошла дрожь от не выплеснутой боли безутешного отца. 

Интересно, а его отец хотя бы раз за все эти годы вспоминал о нем? 

Доктор сморгнул, возвращаясь к реальности, в которой господин полицейский покрутил у него пред лицом металлическими наручниками, приоткрывая дверцу казенного авто.

У доктора из головы не выходила история сына стража правопорядка. 

- Минуточку, куда вы привезли меня? - доктор очнулся, только когда машина притормозила у большого светло-серого здания. Это не похоже на полицейский участок, - недоверчиво хмыкнул док. 

- Это клиника, - как нечто само собой разумеющееся, заметил капитан, а мужчина вопросительно выгнул бровь. 

- Слушай меня внимательно, докторишка, - зашипел капитан у самого его уха, - Эти господа-хирурги сегодня составят экзаменационную комиссию твоих врачебных навыков. 

- Что всё это означает? - непонимающе поинтересовался доктор отстраняясь. 

А коридором к ним приближалась врачебная делегация в белых халатах. 

- Вместо судебного иска, которого ты, несомненно, достоин больше, - пояснил полицейский, пока делегация приблизилась, - Медицинская ассоциация предлагает тебе возможность вернуть медицинский патент, если ты внимательно осмотришь пациента и назначишь соответственное лечение, что даст положительную динамику состояния больного. Одна ошибка, один неверный шаг - и тебе больше не держать скальпель в руках, усек? 

Черный Джек лишь тяжело вздохнул: 

- Сколько хлопот ради меня одного. 

После рукопожатия перед доктором отворили дверь палаты, в которой его ожидал пациент. 

- О! Болезнь Педжета? - ахнул тот, не сдержав изумления при виде характерного маскообразно обезображенного лица больного. 

- Верно, доктор, - ехидно подметил капитан полиции. 

Доктор нервно сглотнул и, протянув руку, твердо произнес: 

- Историю болезни, будьте добры. 

- Молодой человек шестнадцати лет, первые симптомы заболевания начались около десяти лет назад. Сейчас он уже не в состоянии видеть и с трудом глотает, - вкратце обрисовал ситуацию лечащий врач юноши. 

Доктор покачал головой: 

- Какое коварство, предлагать мне такого пациента. 

- Не слишком-то болтай, - снова процедил у самого уха капитан, - Не думал же ты, что всё будет так просто, как по учебнику. 

- Мы проводим пациенту лучевую терапию, даем ему противораковые препараты. Но существенного улучшения состояния не наблюдается, - вся медицинская комиссия с надеждой обратила свои взоры на молодого хирурга, - Каковы будут ваши выводы, доктор? 

- Болезнь Педжета, ещё известная как леонтиаз, приводит к разрастанию и деформации костей черепа, и на настоящее время так до сих пор нет определенного мнения, что её вызывает, - доктор повторил про себя основные сведения, известные ему. 

- И что же вы предпримете, доктор? - напомнил о себе глава комиссии. 

- Буду оперировать, разумеется! - твердо произнес доктор, доставая свой чемодан с инструментарием. 

- В случае неудачи вам больше не быть врачом, - доктор снова вздрогнул и нервно сжал пальцы от произнесенных слов, но твердым шагом направился мыться и переодеваться к оперативному вмешательству, - Не хотите ли передумать и отказаться? 

- Подготовьте операционную, - бросил он на ходу. 

- Разрешите предостеречь, что удалять костные новообразования бессмысленно - они снова нарастут, - сочувственно предостерег глава комиссии. 

- Я проведу операцию на головном мозгу - удалю часть гипофиза и внедрю радиевый имплантат, - пояснил доктор, надевая перчатки и повязав хирургическую маску. 

Полицейский протестующе воскликнул: 

- Это вам не русская рулетка, доктор! 

- У меня в Африке было пятеро пациентов с подобным диагнозом. Трое прооперированных выжили. Я готов пойти на риск. Так вы отмените операцию и арестуете меня, или мы всё же начнем? - с ледяным спокойствием, размеренно пояснил доктор, ступая под стерильный полиэтиленовый купол, - Приступаем, господа, обратился он к операционной бригаде. 

- Непостижимо! Уверенная работа истинного мастера! Он не полагается на современные технологии, а полагается на свои руки и свои навыки и умения. Он, наверно, гений, - оцепенев и затаив дыхание, капитан следил за ходом операции сквозь полупрозрачную завесу, вознося высшим силам безмолвные молитвы. 

Когда тяжело ступая затекшими ногами, доктор покинул палату, он первым бросился к нему с расспросами: 

- Ну?! Ну, как всё прошло? 

- Операция прошла успешно, - устало выдавил врач, - Однако, еще около трех месяцев пациент будет находиться под нашим наблюдением. 

- Мой... мой сын? - со слезами на глазах, растроганный отец пожал доктору руку. 

- Он уверенно идет на поправку, капитан, - из последних сил доктор силился улыбнуться, мечтая лишь об отдыхе и здоровом сне после многочасовой сложной операции. 

- Док, мне так жаль... Медицинская ассоциация отклонила рассмотрение вашего дела, но мы подпишем прошение, чтобы вам вернули лицензию.

Какие тайны скрывает прошлое?

Доктор хмыкнул и устало откинулся на подушках, расслабленно выдохнув. И всё же это были не самые худшие его воспоминания... Он спас жизнь этому мальчику. И пусть ему так и не вернули лицензию на право заниматься медицинской практикой... 

Доктор провел трясущимися пальцами по заросшей щетиной щеке, заключив, что и без того потерял слишком много времени. Его организм, ослабленный травмой и ранением, с трудом восстанавливал силы. 

Поистине - какая странная ирония судьбы. Он снова выжил. Черт! Неужели он и вправду неуязвим? Видимо, у провидения были особые планы на его счет, и он ещё не достаточно жизней спас вот этими самыми своими руками, что покрывали глубокие шрамы.  

"Врач, исцели себя сам!" - так гласит высказывание, только кто поможет теперь ему самому? Лицо его было уставшим и осунувшимся, ноги его ослабели, а руки непозволительно дрожали для хирурга такого уровня. Кому он теперь сможет помочь в таком состоянии?

Ощупав повязки, Хадзама предпринял попытку подняться. Боль опалила грудную клетку, а из глаз потекли слезы, но он снова и снова упрямо пытался, закусив губу. Перед глазами вновь встал образ того маленького мальчика, что полз коридорами отделения интенсивной терапии, глотая слезы, но не оставляя, те не менее, своих намерений твердо встать на ноги. Ради того врача, что приложил все усилия для спасения его жизни, ради мамы, чтобы хранить память о ней, и ради отца... чтобы найти последнего и задать столько мучивших мальчика вопросов. 

И вот он встретился с ним спустя многие годы, но это принесло лишь новую боль. Он вынужден опять собирать свою жизнь по крупицам. Возможно, если бы он не пережил подобной трагедии в детстве, сейчас у него не было бы сил, чтобы взять себя в руки. 

Он выжил после взрыва, как и тогда, в детстве. 

Одно не давало ему покоя: это явно было покушение, но кому и зачем могла понадобиться его смерть?

Тяжело ступая, мужчина подошел к стулу, на котором была сложена его одежда. Проведя пальцами по бархатистой ткани своего старомодного пиджака и ощутив шелест подкладки, вспомнил, что с ним в машине должен был быть его чемодан с медицинским инструментарием, с которым доктор не расставался. Хадзама Куро испытал особое облегчение, обнаружив чемодан тут же рядом, неподалеку, что вселило в душу доктора определенную уверенность в собственных силах. Он всегда оставался сильным, будет таким и в этот раз. 

Чего только не довелось ему пережить в своей жизни. Первым потрясением для него было решение отца оставить семью и уйти от них с матерью к другой женщине - той женщине, что имеет теперь лицо его матери. Он и предположить не мог, что судьба преподнесет ему шанс поквитаться с разлучницей, разрушившей его семью и причинившей столько боли его матери. Положа руку сердце, грешные мысли мелькнули в его голове. Он с легкостью мог убить женщину на операционном столе, но увидев её бледное испуганное лицо, изуродованное шрамами от ожогов, он не смог... Инстинктивно он прикоснулся к собственному глубокому шраму, что пересекал переносицу и щеку. Мужчина зажмурился. В тот момент у него не поднялась рука...

Его матушка, добрейшая из всех, кого он знал, просила его простить и отца, и эту женщину. 

Он готов был уже отказать, но что-то остановило его. Не для того он с таким трудом постигал медицину, чтобы стать убийцей. Уже когда он сызнова учился ходить и самостоятельно обслуживать себя, орудовать непослушными пальцами рук, он твердо для себя решил, что станет врачом и будет спасать человеческие жизни, как спасли его собственную.  

Новый приступ острой боли вернул мужчину к реальности. Сломанные ребра причиняли боль при каждом вдохе и выдохе. Ему ещё сильно повезло, что осколки не повредили легкие. 

Металлический штифт в ноге опять напомнил о себе, иногда боль становилась просто нестерпимой, и мужчине приходилось щадить больную ногу, слегка прихрамывая. Временами доктор казался себе совершенной развалиной, а ведь он был ещё молод, однако - ноющая на перемену погоды нога и многочисленные шрамы на его теле заставляли в том усомниться. И как же он не любил это выражение сочувствия на лицах тех, кто видел его внешность. Ему не нужно было их сочувствие! Особенно в глазах женщин. Ему легче было бы смириться со своими увечьями, если бы окружающие относились к нему, отмечая его внутренний мир, а не внешние уродства. Но тут вспомнилось выражение лица Юрико: она смотрела на него не так, как остальные. Смотрела так, точно не замечала его шрамов, словно никаких шрамов и вовсе не было. Щемящее чувство разлилось при воспоминании о больших лучистых глазах девушки. 

Девушка стала ещё очаровательнее со времени их последней встречи, и осознание данного факта больно зацепило душу. Любовь принесла его родителям только боль и страдания, и он не желал поддаваться этому чувству. Любовь и привязанность слишком больно ранят, а на его теле и душе и без того довольно шрамов, чтобы он мог позволить себе новые.  Да и разве мог он так отплатить за всё, что сделал для него профессор - подвергая опасности его дочь, как бы сердце не желало быть рядом с ней. 

Нет, он и не смел даже помышлять о любви. Какая женщина захочет связать свою жизнь с таким вот монстром, чьи лицо и тело были изуродованы шрамами? И почему люди спешат судить о других по их внешности? И стало любопытно вдруг: если он отпустит бороду, она сможет исправить положение? Мужчина снова провел рукой по щеке и подбородку, и на лице его мелькнула слабая улыбка. Глупости какие! Что сможет изменить в его жизни борода? Просто смешно! Он уже не настолько наивный восторженный юнец, чтобы верить в то, что один человек способен изменить мир. Но попытаться всё же, пожалуй, стоило. 

Доктор аккуратно разложил содержимое своего чемодана, отыскивая ампулу с обезболивающим и упакованный одноразовый шприц. Наученный горьким опытом внезапных приступов боли в ноге, данный комплект постоянно находился среди медикаментов и инструментария в его чемодане - уже для личного пользования. Провести самому себе внутривенную инъекцию не составило большого труда для такого опытного врача, каким был Хадзама Куро. Если уж он сумел удалить осколки шрапнели из руки пострадавшего под пулями прямо на поле боя и самому себе наложить швы во влажных джунглях Вьетнама много лет назад в бытность ещё молодым студентом-медиком, то теперь ему, опытному хирургу, выполнить внутривенную инъекцию не составило особого труда. 

Лекарство подействовало скоро, облегчая состояние мужчины, и морщины на его лице заметно разгладились. Доктор устало выдохнул. Боль отступила, но в голове всё ещё гудело, оставались неприятные тошнота и головокружение. Как врач, он осознавал, что весьма опасно пристрастился к обезболивающим препаратам, только порой боль была настолько невыносимой, что он просто не мог обойтись без медикаментов, купирующих эти приступы. Вот и еще одна причина не обременять отношениями с собой женщину, что будет ему небезразлична. Слишком часто в его жизни уходили те, к кому он был привязан всей душой. Сначала ушел из семьи отец, потом умерла мать, многих друзей он потерял во время студенческих волнений и войны во Вьетнаме, а теперь вот ушел его спаситель и наставник, что заменил Куро отца - доктор Дзётаро Хонма. И каждый раз боль в сердце и душе была намного сильнее, чем боль в его покалеченной ноге. И ни одному, даже самому лучшему в мире кардиохирургу, не под силу исцелить его сердце и унять эту боль. Слишком больно было отпускать тех, к кому он испытывал чувства. С каждым уходом, с каждой смертью, что-то умирало и в нем, какая-то часть его души...

Заботливый рыбак накормил его рисом с рыбой и рюмкой водки, и эта простая и незатейливая пища показалась ему самым вкуснейшим из того, что он когда-либо пробовал в своей жизни. 

Подкрепившись, доктор обошел вокруг хижины, подышал воздухом, от которого слегка кружилась голова. Ощутив слабость, всё-таки ранение давало о себе знать, он решил прилечь отдохнуть и не заметил, как проспал до самого глубокого вечера. 

Ему снова снилась мать, снился тот роковой день, когда взрывом убило её и покалечило его самого. И сколько бы он ни кричал, как бы ни звал её, она не слышала его слов, и он не знал, как ему остановить её. 

Мужчину разбудил возвратившийся рыбак. И возвратился он не один, а вместе с капитаном Такахаши в сопровождении троих господ, своим видом скорее напоминавших парней из печально известных кланов якудза. 

Доктор, взглянув на них, невольно вздрогнул: 

- Черт возьми, Такахаши! - не сдержал ругательств мужчина, - Я же просил не сообщать...

Но полицейский не собирался оправдываться, парировав встречными претензиями:

- Док, признавайся, в какую непристойную и опасную авантюру ты вляпался на этот раз? - доктор лишь спокойно сложил руки на груди, приготовившись выслушать гневную тираду приятеля, - Сначала ты чуть не погиб, а потом эти люди надавили на мое начальство, требуя участия в поисках тебя: живого или мертвого. У кого настолько хватит влияния и связей? Кто так желает видеть тебя?

Как и он сам, Такахаши умел видеть самую суть и не любил льстить. Возможно, поэтому эти двое смогли найти общий язык и стать друзьями, а взаимное уважение и спасенная доктором жизнь единственного сына капитана только укрепили их. 

- Просим простить нас, господин! - сопровождающие поклонились, своим видом показывая, что берут всю ответственность на себя, - Мы по поручению госпожи Хадзама.

- Госпожа Хадзама?  - с недоверием переспросил капитан,  - Погоди-ка... только не говори мне, что ты жениться успел, а меня на свою свадьбу не пригласил. 

- Это вторая жена моего отца, - с ледяным спокойствием заметил доктор.

- Прости, - капитан понимающе кивнул головой, - Тогда понятно, отчего ты не любишь распространяться на эту тему.

- Ваш отец при смерти, и он хотел бы видеть вас, прежде, чем...

- Отец...  - доктор побледнел и устало опустился на старый ветхий стул, - Разве он был болен? Почему же тогда смолчал и ничего не сказал мне? 

- Не можем знать, сенсей, - на это сопровождающие  могли только беспомощно развести руками, - Просим вас проехать с нами. 

Доктор налил себе ещё водки и залпом осушил всю рюмку. 

Да, в сердце Хадзама Куро всё ещё живы были злость и обида на отца. В его сердце уже пустило свои робкие ростки прощение, но окончательно забыть он вряд ли когда-нибудь сможет. 

И всё же Хадзама Кагемицу оставался его отцом и нуждался сейчас в помощи и прощении. Возможно, это его последний шанс примириться с родителем, и другого может не представиться.

С тяжелым сердцем доктор расположился на заднем сидении присланного за ним автомобиля.  

Только бы успеть! Только бы не опоздать! Ему еще столько всего нужно сказать отцу, столько ещё задать вопросов. И прежде всего - выяснить причину его скоропостижной болезни. Да, они не самым лучшим образом расстались, а их общение при последней встрече нельзя было назвать обменом любезностями, и доктор мало что знал о том, как все эти годы жил его отец, о чем сейчас искренне сожалел.  

А время неумолимо отсчитывало минуты и секунды... Человеческая жизнь висела на волоске. Как же хрупка она, подобно лепестку лотоса, и бесценна, как драгоценная жемчужина идеальной формы. 

Опасные откровения

Всю дорогу доктор нервно сжимал пальцами ручку своего чемодана с медикаментами. Дрожащие пальцы выдавали его волнение. А для хирурга это равносильно катастрофе. Если ему предстоит оперировать, то сможет ли он взять себя в руки? Как же так выходит, что еще недавно его мало интересовала личность отца, разве что в том плане, чтобы высказать тому в лицо, что накипело в душе за эти годы, а теперь он мчится в чужом автомобиле, молясь про себя, только бы не опоздать. Что он надеялся услышать от отца? Что мог, и главное - хотел, сказать ему в ответ? 

Сердце глухо отбивало удары, головной болью отзывались последствия аварии. В длительной поездке мужчину немного укачало - сотрясение мозга давало о себе знать. А мысли о состоянии отца не давали покоя. Раньше-то он и не думал о Хадзама Кагемицу, как о своем отце, слишком много боли причинил этот человек его матери и ему.  Но в этот момент все обиды разом показались вдруг неважными, второстепенными. Кому как не врачу знать цену человеческой жизни и её хрупкость? Доктор уже лишился матери, на его руках скончался человек, которого он любил и уважал, как отца. Фактически, единственный оставшийся во всем мире близкий ему человек - это умирающий сейчас родной отец. Как же мало они знали друг друга, как мало они сказали друг другу. 

А эта женщина? Если она любит его отца настолько, что обратилась к нему, несмотря на то, как он обошелся с ней, то, возможно, следовало принести ей свои извинения и попросить прощения за то, что обрек несчастную до смерти носить лицо его матери. Поступок этот продиктован был нахлынувшими чувствами, тогда доктор думал испытать облегчение, отведя душу на ненавистной разлучнице, принесшей столько горя матери. Только теперь здоровье отца и его жизнь стали гораздо важнее неприязни. Он поступил, как неуравновешенный подросток, что непозволительно для врача. 

Путь до особняка отца казался нескончаемо долгим, а мысли вконец спутались... 

Отец сулил ему безграничные богатства и возможности, да вот только... сильно ли они помогли ему теперь? Уберегли ли от недуга его деньги и его связи? Нет! Даже будь в его руках все сокровища мира, даже они не защитили бы его от неизбежного: старения и, как следствие, смерти. А он может! И он сделает это во что бы то ни стало. 

Роскошь отцовского особняка сейчас давила своим величием. У входной двери доктор замешкался, прежде чем решился войти. 

В холле его уже ждала бледная женщина в темном шерстяном костюме. При виде доктора она поднялась с кожаного дивана, на котором сидела, и поспешила навстречу. Та часть её лица, что выглядывала из-под бинтовых повязок, была бледна подобно восковой маске, а пальцы лихорадочно дрожали. На неё невозможно было смотреть без содрогания, и это он, Хадзама Куро, сделал её такой. Но он сделал всё, что смог, лучше него кто смог бы провести операцию? Так в чем же ему раскаиваться? Она разрушила их семью, но за это наказана уже сполна. Не им наказана, а Небесами. Он сумел удержаться, и совесть его чиста. Швы на лице женщины выполнены безукоризненно, и со временем даже шрамов не останется, и ни что не будет напоминать ей о той страшной аварии.

- Куро-кун! - женщина всхлипнула, смахнув слезу с ресниц, - Как хорошо, что ты приехал!

За бинтами не разглядеть было её эмоции, но её обеспокоенность и волнение казались искренними, не наигранными. Женщина была раздавлена свалившимся на неё горем. Двигалась и говорила она заторможено, как в замедленной съемке. 

- Для вас я доктор Хадзама, госпожа, - вежливо напомнил мужчина, но в глубине души шевельнулось сочувствие к этой женщине, но всё же самочувствие родителя волновало его в данный момент намного больше, - Как состояние отца?

- Да-да, конечно, доктор, - она поспешила исправиться и опустила глаза. - Следуйте за мной.

Ноги с трудом слушались его, но мужчина поднялся вслед за Айко-сан на второй этаж. 

Отец лежал на кровати, хрипло и судорожно дыша, подключенный к аппаратуре искусственной вентиляции легких. От этакого зрелища мурашки пробежали по спине доктора. Всесильный и могущественный Хадзама Кагемицу лежал на перине, беспомощно глядя в потолок. Глаза его точно выцвели, лицо потемнело и покрылось глубокими морщинами. Человек будто разом постарел на десять лет. Увиденное заставило доктора напряженно застыть на пороге комнаты и секунд десять не реагировать на окружающую реальность, судорожно сглотнув. Ослабевшие ноги отказывались слушаться, как если бы он снова вернулся в дни болезненного прошлого, когда и шагу не мог ступить на переломанных ногах. Только сегодня причина была совсем иная. Конечно, он испытывал во всём теле физическую боль после аварии, но к такой боли уже успел привыкнуть, а к той, что поселилась внутри при виде умирающего отца - нет. Он вообще старался реже думать об отце с тех пор, как тот покинул семью.  

Отменное, однако, чувство юмора у судьбы. Но доктору отчего-то совсем не хотелось улыбаться. На душе были тревога и страх. Страх, что не сможет спасти отца, как не смог спасти жизнь своему наставнику Дзётаро Хонма. Руки предательски тряслись - именно теперь, когда ему необходимо сохранять самообладание. 

- Он умирает, - слабым, срывающимся голосом произнесла женщина так тихо, чтобы услышал только доктор, которому предназначались её слова. - Если кто и может помочь ему, то только вы - другие врачи отказали, ссылаясь на то, что бессильны в данной ситуации.

- Я осмотрю его, - тяжело выдохнул мужчина, сморгнув, - Прошу вас оставить нас, Айко-сан, вашими повязками я займусь позже.

Мысленно сосчитав до десяти, доктор решительно направился к пациенту. 

И спустя много лет, в течение которых Хадзама Куро считал этого человека, что беспомощно лежал сейчас на кровати, чужим для себя человеком, было больно смотреть на его бледное морщинистое лицо и жилистые руки. 

- Хорошо, как скажете, доктор, - женщина бросила на супруга быстрый беспокойный взгляд, поклонилась и вышла.

Доктор присел на стул рядом с кроватью, приготовившись достать из чемодана инструменты, когда глухим голосом окликнул его отец:

- Куро-кун! - старик слабо кивнул головой, пальцами потянувшись к цепочке с кулоном на своей шее, - Как хорошо, что это ты. Значит, у меня есть шанс исправить свои ошибки... хотя бы частично...

- Отец! - доктор протестующе остановил его, - Не напрягайся, тебе нельзя разговаривать! 

- Не перебивай меня, пожалуйста! Я всё равно уже не жилец, но, возможно, ещё успею, - Хадзама Кагемицу всегда славился своей силой воли и выдержкой, и не собирался уступать даже собственному сыну, решительно снимая с шеи кулон и протянув его в руки Куро. 

- Это же... - доктор невольно сморгнул, признавая украшение с инкрустацией в форме лебедя из серебристого металла, принадлежавшее его покойной матери. 

- Ты узнаешь кулон матери? - отцу и не требовалось подтверждения, он и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос. 

- Она вернула его, когда ты уходил, - задумчиво протянул доктор, изумленными глазами уставившись на своего старика, он-то давно уверил себя, что отец забыл их с матерью, как только за ним захлопнулась дверь в день его ухода, - И ты хранил его все эти годы? 

- Эта вещь теперь принадлежит тебе, - удивленный взгляд сына отец встретил с поразительным спокойствием. - Когда-нибудь к тебе придут люди, которые будут спрашивать об этой вещи.

Не успел доктор собраться с мыслями, как отец продолжил, не щадя его чувств:

- Они не должны ничего узнать. Притворись, что тебе ничего не известно. 

- Но почему я, отец? - доктор устало обхватил голову руками. 

- Я хочу быть спокойным, что передал эту вещь в надежные руки, - отец делал вид, что внимательно изучает рисунок на потолке, потом тонкие губы его изогнулись в улыбке, а в глазах зажглась неподдельная гордость, - самому лучшему врачу, которого я знал. 

Доктор сморгнул подступающие слезы - как же долго он ждал от отца таких слов, как стремился заслужить его признание. 

- Ты не знаешь, на что способны эти люди, - улыбка моментально сошла с потемневшего старческого лица, а морщинистые пальцы крепче сжали руку сына, - Беги. Уезжай, улетай - всё одно, только как можно дальше отсюда.

Доктор недоверчиво всматривался в черты лица отца, сильно постаревшего со времени их последней встречи, прикидывая, не помешательство ли смутило ослабленный болезнью рассудок.

- Да ты не смотри так на меня, - покачал головой старик, - Я знаю, отчего умираю. Даже ты ничего не сможешь сделать. Да и поделом мне, сам виноват. Гнался за вечной жизнью, а нашел собственную гибель. Распространенный злокачественный процесс со множественными метастазами...

Зрачки доктора заметно расширились. 

- По глазам вижу, понимаешь, что это значит, - в своей циничной манере заметил пожилой мужчина и неожиданно продолжил. - Пока нас не слушают лишние уши, скажу тебе, сын, можешь не верить мне, но я не забывал тебя и твоей матери, каждый день вспоминал. Да что толку теперь. Я ж молодой был, дурак. Мне такие перспективы нарисовали, тебе и не снилось. Да вот слишком дорого заплатить пришлось. Надо было подальше держаться от всего этого. Якудза по сравнению с ними - безобидные детсадовцы, уж поверь мне. Они это отлично показали на примере твоей матери. Я ведь думал... так надеялся, что она выживет. Только потому я согласился. Хотел таким образом защитить вас. Считаешь, мне легко далось решение? 

Не прерывая потока откровений, доктор не отрывал взгляда от глаз отца, с трудом пытаясь по кусочкам собрать расколовшуюся вмиг действительность. Подумать только, он предпочел, пусть лучше сын ненавидит его, но будет жив. Не услышал бы своими ушами, не поверил бы.  Перед ним сейчас был не бизнесмен с железной волей и суровым характером, а просто чертовски уставший человек - его отец. Человек, дни которого уже сочтены... А он ничего не может с этим поделать. 

Отец тем временем продолжил:

- Я просил ничего тебе не сообщать, но они всё же нашли тебя и заманили приехать, - внезапно тон разговора стал совершенно серьезным, - Не думай обо мне. Слушай внимательно и не перебивай. Подтверди заключения предыдущих докторов. Не говори ничего лишнего, уходи, сядь в машину и уезжай как можно дальше. И про медальон - ни слова. 

Речь его не была бредом умирающего, и это пугало доктора. 

- Я не понимаю, о чем речь? Кого мне следует опасаться? - переспросил мужчина.

В ответ отец из последних сил отец приподнялся на постели:

- Я - твой отец, и я приказываю тебе уйти!

Доктор вздрогнул от неожиданности, наблюдая, как на его глазах лицо отца стало мертвенно-бледным, а глаза закатились:

- Нуар... - из последних сил прохрипел старик, - Прости меня, я не ведал, куда ввязался...

Вот и в глаза уже темнеть стало - верный признак того, что всё очень плохо. Доктор бросился нажать тревожную кнопку и проводить искусственное дыхание, но всё оказалось безрезультатно - бесчувственная и беспристрастная ровная линия на мониторе прибора оборвала последнюю надежду. 

Какие-то люди суетились вокруг, а доктор стал медленно оседать на пол - у него самого схватило сердце. Состояние его было немногим лучше, чем у покойника. 

В поисках истины

Хадзама Кагемицу всегда был человеком жестким и волевым, и оставался таковым до самой своей смерти. И в последние минуты жизни он пытался защитить единственного сына, перед которым ощущал свою вину все эти годы, что разъедала душу. Женщину, что он когда-то любил, уже не вернуть, но он мог попытаться спасти их сына, которому теперь угрожала серьезная опасность. Старик не преувеличивал, когда говорил об угрозе. Но и сам Хадзама Куро был достойным сыном своего отца, обладая столь же сильной волей, мужеством и выдержкой. И отец прекрасно знал это. Оттого и пытался оградить сына, как мог, смирившись с ненавистью и презрением в сердце родного человека. Знал нрав сына, знал, что сын не станет сидеть, сложа руки, и обязательно докопается до истины. А истина эта может быть для него смертельно опасной. И именно этого Хадзама Кагемицу опасался более всего. 

Пусть лучше сын, что успел без него стать из мальчишки взрослым самостоятельным мужчиной, вернется к своей обычной жизни и своей врачебной практике, не переходя дорогу страшной и могущественной машине, что с легкостью может перемолоть и разрушить человеческую жизнь и человеческую судьбу. Чем меньше чудовищных тайн будет знать его сын, тем меньше у него шансов быть втянутым в смертельную игру, в которую был втянут он сам, по юности лет не подозревая, какую высокую цену придется заплатить за славу и успех, лишившись любимой женщины и сына. Сыну лучше не знать обо всех прегрешениях, что тяготили душу престарелого отца, слишком поздно осознавшего всю ошибочность принятых им когда-то решений. 

Да только сын всё равно узнает, рано или поздно. Слишком уж разумным и проницательным тот был. Оставалось надеяться, что время сыграет на его стороне, и к тому моменту, когда его мудрый сын сумеет разгадать тайну медальона матери, а отец в том не сомневался - Куро будет в относительной безопасности, и те страшные люди не смогут причинить ему зло. Это всё, что в данной ситуации мог сделать умирающий отец для своего сына. 

Сколько раз он хотел попросить прощения у бывшей супруги и сына, но судьба безжалостно лишила его даже столь ничтожного шанса искупить свою вину перед ними. И это не говоря о его вине перед человечеством, о чем сын даже не догадывался. В погоне за вечной жизнью и бессмертием он потерял нечто гораздо более важное - свою семью и свое счастье. И этого уже не вернуть, нет на свете такого волшебства, можно лишь сожалеть об утраченных возможностях. Сколько ещё он мог бы сделать для них, но судьба отмерила ему слишком мало дней для этого. В медальоне любимой женщины Хадзама Кагемицу успел спрятать флеш-накопитель с информацией по всем своим научным медицинским наработкам, что в руках его мудрого сына обретут достойное применение во благо всего человечества. Всего рассказать сыну умирающему человеку не хватило ни отпущенного времени и жизненных сил, кроме того, он не мог открыто выдать секрет медальона, не подвергнув жизнь сына серьезной опасности. Пусть лучше сын сам совершит это открытие, когда будет подальше от этого проклятого места, когда будет защищен от их разрушительного влияния, пребывая в спасительном неведении, касаемо того, с каким риском могла быть сопряжена его жизнь. Только так душа измученно престарелого человека могла бы покинуть своё бренное вместилище, спокойная за судьбу своего дитя. Сын вырос мудрее и мужественнее своего отца, и отец верил, что сын сможет стать счастливее его самого. Если бы ещё успел сказать, как горд иметь такого сына. Только не успел... В глубине своего сердца надеялся, что однажды сын сам всё поймет. Ни слезного прощания, ни последнего "прости"... Лишь сожаление о невысказанном. Когда-нибудь сын, наверно, сможет понять и простить, только ему уже никогда не услышать этих слов прощения...  

Всё, к чему он стремился, всё, чего он смог достичь ценой неимоверных усилий и принесенных жертв - всё это оказалось в итоге не столь важным, не тем, ради чего стоило бы жить на этом свете. И так остро ощущалась собственные никчемность и бессмысленность существования. Подведя итог прожитой жизни, вывод напрашивался неутешительный. Ни любимая женщина, ни единственный сын не узнают, насколько были ему дороги; жизнь, прожитая в постоянном напряжении, тягости, сломанный характер, сломанная судьба, сломанная жизнь... 

Но и все его жертвы не смогли защитить семью даже после того, как он постарался вычеркнуть их из своей жизни. Каким же он был слепцом, чтобы в погоне за удовлетворением собственных амбиций вовремя не заметить опасность, грозящую жене и сыну. Как якудза уже не отпускают единожды попавших в поле их зрения, так и эти люди не желали, чтобы пойманная ими "золотая рыбка" сорвалась с крючка. Ум Кагемицу, его научные изыскания и достижения приносили существенную прибыль в копилку корпорации. Только это не смогло заполнить вакуум в душе и сердце, откуда вырвали любовь и привязанность, поселив вместо них статус и холодный расчет. Внутренняя же пустота никуда не делась, всё сильнее разрастаясь. 

Отец... Как бы сложились их отношения, не оставь он семью. Хадзама Куро ощущал себя абсолютно и полностью опустошенным. Слез не было. Все слезы он выплакал, когда в больничной палате держал бледную холодную руку умирающей матери. Будучи ещё маленьким мальчиком, он сперва не до конца осознавал, что происходило. Только когда женщина перестала реагировать на все попытки маленького сына привести её в чувство, тормоша её безвольное тело, малыш понял, что мамочка больше не откроет своих глаз, не назовет его ласково по имени, не потреплет непокорную челку сына, не пожурит мягко за невыпитое молоко и оставленный ночью включенным ночник. 

Именно тогда он в первый раз познал весь ужас, и всё величие смерти. Это было настолько пугающе и настолько притягательно. Возможно, именно тогда юный Хазама Куро и принял для себя решение стать врачом - не исключительно из альтруистических побуждений самоотверженной заботы о ближнем, а и из того чувства преклонения перед той мистической властью, что дают медицинские знания над человеческой жизнью. 

Внутри была только пустота, зияющая черная дыра. И не находилось ничего, что могло бы её заполнить. Ушел последний родной ему человек. Когда умерла мать, вместе с ней умерла часть его души. Смерть доктора Хонмы, фактически заменившего ему отца, убила в нем ещё часть. Он так и не смирился с этой потерей, а уже снова вынужден пережить ещё одну жестокую утрату. После стольких лет отчуждения обретя вновь отца и услыхав из его уст такое необходимое и такое важное для него признание его достижений. Всю жизнь он жил с оглядкой на мнение отца в ожидании, что отец узнает, поймет и оценит его упорство, его старания, и однажды придет и скажет, как гордится своим сыном, как раскаивается и сожалеет о том, что его не было рядом с сыном, когда он был больше всего нужен своему ребенку. 

Но всё это разом потеряло всякое значение в момент, когда оборвалась жизнь отца. Какая жестокая ирония судьбы: он, гениальный хирург, спасший множество человеческих жизней, не смог спасти три самые главные для него жизни. Мать, отец, профессор Хонма - они умерли у него на руках, а он ничего не мог сделать, их он не смог отвоевать у смерти. И это причиняло сильную боль и заставляло чувствовать себя беспомощным... и таким несчастным. Чего стоит он как врач, что стоят его навыки и умения, коли не смог сохранить три наиболее значимые и ценные для него жизни? Тяжесть тисками сдавливала грудь и виски. 

Осевшим, хриплым голосом доктор объявил, что всё кончено. Спрятав медальон матери подальше во внутренний карман пиджака, он на ослабевших ногах подошел выразить соболезнования вдове. И что-то в ответном взгляде женщины насторожило его. Нечто мимолетное мелькнуло в глазах госпожи Айко, заставило сжаться, как нашкодившего школьника. 

- Мне очень жаль, госпожа Хадзама, - доктор покачал головой, - Я приехал слишком поздно и не успел что-либо предпринять.

В нависшей гнетущей тишине его слабый шепот прозвучал настолько громогласно, что женщина испуганно отступила, облокотившись о стену, цветом побледневшего лица сравнявшись с больничной стеной. 

- Не вини себя, Куро-кун, - отдышавшись, женщина опустила голову, еле слышно произнеся, - Это моя вина, что я не настояла на том, чтобы раньше послать за тобой. Когда отец почувствовал недомогание, он не придал этому  значения, лишь посмеявшись над моей обеспокоенностью. Мне следовало не слушать его, а позвонить вам сразу. Но, как и он, я надеялась...

- Я... понимаю, Айко-сан, - доктор собственноручно проводил операцию, но смотреть на новое лицо второй госпожи Хадзама было непривычно и некомфортно, и теперь он понимал всю нелепость своего импульсивного поступка, но уже ничего не поделаешь, - Сейчас нам следует позаботиться о формальностях.  Я останусь и дождусь патологоанатома, чтобы подписать заключение.

На это вдова отца только слабо кивнула головой. Это всё, что она могла в её состоянии. 

Казалось, доктор видел в этой жизни уже всё, но присутствовать на вскрытии собственного отца оказалось слишком даже для него. Пальцы не слушались, руки тряслись, и глаза плохо различали виденное. К немалому удивлению доктора, посмертные изменения в тканях походили на те изменения, что он констатировал после смерти профессора Хонмы. Что бы это могло означать? Оба пожилых человека скончались от сходных причин, притом, что ни один из них не жаловался на ухудшение самочувствия, и тканевые изменения подтверждали стремительное развитие болезни. Но что послужило причиной, оставалось пока неясным.

Мужчина решил для себя запомнить данный момент. Возможно, эти знания ему ещё будут полезны. Ещё одно свидетельство, объединившее двоих людей, один из которых был его родным отцом, а второй - на долгие годы заменил его. Это ещё больше укрепило доктора в мысли о необходимости во всём непременно разобраться. 

С тяжелым сердцем и путающимися мыслями поздним вечером доктор покидал резиденцию своего отца и его второй семьи. Не облегчало состояния даже то, что отец, как оказалось, все эти годы следил за жизнью и успехами сына на медицинском поприще и отписал ему на открытие собственной практики половину своего состояния, разделив поровну между старшим сыном и второй своей семьей. Это было так неожиданно и тронуло до глубины души. Вместе с тем боль утраты ощущалась только сильнее. Слишком много лет Хадзама Куро не плакал, и вот, казалось, все невыплаканные за эти годы слезы в одночасье просились из глаз. Усилием воли он заставлял себя держаться и не терять лицо, тогда как внутри всё разрывалось. 

Всю дорогу домой в салоне такси доктор равнодушно глядел на пейзаж за окнами, а переступив порог, бессильно опустился на диван. Он даже не сразу сообразил, что так и не разулся и не снял пиджак. Ослабив галстук и скинув туфли, мужчина достал из бара бутылку виски и стакан. Не хватало только льда для напитка, чтобы заглушить горе и остудить пылающую голову. Встряхнул пиджак, прежде чем повесить его на спинку стула, и взглядом зацепился за выпавший на ковер материн медальон. Отставив стакан, доктор  нагнулся, чтобы поднять его. Покрутив в руках до боли знакомую вещицу, пальцы нащупали замок. После легкого нажатия крышка со щелчком раскрылась, открывая взору маленький флеш-накопитель. Нахмурив в раздумье брови, Куро, тотчас позабыв о виски, присел за рабочий стол и включил компьютер. Как он искренне надеялся, флешка оказалась рабочей, список файлов в записанной на ней папке именовался "Проект "Нуар""... 

Едва доктор покинул поместье отца, госпожа Айко принялась судорожно метаться по квартире, тщетно что-то ища по всему особняку:

- Черт-черт-черт! - не стесняясь выругалась она, не обнаружив медальона, с которым не расставался почивший супруг, - Я ведь точно помню, что эта вещь всегда была при нем. Куда же она могла подеваться? Не может быть, - внезапная догадка посетила её, - Неужели он успел каким-то образом передать её мальчишке? Как же я ненавижу его! Каждый день моё собственное отражение в зеркале будет напоминать мне о той женщине, которую всегда любил Кагемицу. Теперь он ещё и отписал своему мальчишке половину нашего состояния. Но я не настолько наивна, чтобы поверить в сентиментальный порыв. Необходимо проследить за мальчишкой и непременно выяснить, что ему известно. Секретность сведений о разработках "Нуар" следует сохранить любым способом.