Каждый мужчина мечтает иметь оружие. Особенно такое, как офицерский тридцать восьмой «Вальтер». Настоящая классика! Сидящий перед Петром нервный, задерганный студент  не был исключением. Тем более что нервным он стал совсем недавно, а до этого был вполне уверенным в себе молодым человеком, убежденным, что крепко держит судьбу за хвост. Он приехал сегодня рано утром, без приглашения, и теперь потерянно теребя сигарету, рассказывал Петру свою невеселую историю.

Небольшая опрятная кухня нехотя просыпалась, постепенно наполняясь звуками и запахами. На плите деловито попыхивал омлет, а отчищенный до блеска чайник, игриво посвистывал. Петр взял с полки две огромные чашки, старые, с отбитыми краями и оттого еще более любимые. Слушая студента, он неспешно нарезал бутерброды. Его хмурое лицо оставалось невозмутимым, а в каждом движении просматривалась скрытая сила и крестьянская основательность.

Петр Соколов был потомственным поисковиком. Копателем. Любят нынче делить копателей на «белых» и «черных». Он же не был ни тем, ни другим. К солдатским косточкам относился уважительно, с медальонами работал бережно и по правилам. Казалось бы - «белый». Но нет... Скорее «серый», потому что был он твердо убежден, что все выкопанное из земли принадлежит ему. Причем здесь государство? А потому всей добычей распоряжался исключительно по своему усмотрению. Необычные и интересные находки отдавал краеведам. В тех редких случаях, когда происходило чудо и удавалось найти родственников погибших, он, не раздумывая, передавал близким бесценные для них вещицы. Некоторые же предметы Петр продавал, не видя в этом ничего зазорного.

Впрочем,  с «Вальтером», который ему протягивал студент, была совсем другая история. Петр сразу узнал его, и сердце забилось гулко и тревожно. Но и радостно тоже. Нашелся! Ах ты, бродяга...

- Вы не знаете, кому принадлежал этот пистолет? – покрасневшие глаза студента смотрели на него напряженно и с надеждой.

- Знаю, –  подумав, ответил Петр.

- Поможете вернуть его владельцу?

Петр не смог скрыть улыбки, хотя парня было искренне жаль. Он действительно попал в неприятную историю.

Пару недель назад судьба свела студента с Сопатым. Вот уж, по-настоящему мерзкий тип! Однако тот обладал обширной коллекцией всякой всячины и умел самозабвенно травить байки.

- Полюбуйтесь! – Тем вечером, красуясь в дебрях заваленной барахлом квартиры, Сопатый театрально понизил голос и  принялся размахивать «Вальтером» перед носом изумленной публики.

- Настоящий, немецкий, красавец! 1940-го года выпуска – посмотрите, посмотрите на клеймо. И при этом с характером! Знаете, - Сопатый сделал загадочное лицо, - с вещами мертвецов часто бывает, что они приносят несчастья. Этот как раз из таких. - Выдержав длинную паузу, он наигранно вздохнул. - С тех пор как он у меня появился...

И в этот момент, видимо, бес попутал студента, который неожиданно не удержался и иронично хмыкнул.

- Не веришь? – Грузно переваливаясь, Сопатый подошел к нему и смерил тяжелым, неприятным взглядом. - А хочешь, подарю?

Вот таким немыслимым образом студент стал обладателем немецкого «Вальтера». И тут началось! Оказалось, что в жизни обычного студента было немало всего, чего ему не хотелось лишиться.

Для начала его бросила девушка. Еще вчера ничего не предвещало бури и вдруг – прости, прощай! Затем квартирная хозяйка, у которой он по очень сходной цене снимал комнату, попросила срочно съехать - у нее внезапно изменились обстоятельства. Ладно, бывает. На следующий день он невероятным образом завалил экзамен, к которому был, в общем-то, готов. Выходя из аудитории, расстроенный и злой, он неловко повернулся и уронил на пол дорогостоящий прибор. Теперь до конца учебы Университет будет долго и нудно высчитывать с него деньги. После этих событий студент призадумался и решился сходить (стыдно сказать) к бабке-знахарке. Испуганная бабка шарахнулась от пистолета и прошипела сквозь зубы:

– Немедленно верни ЭТО владельцу!

Студенту возвращать «Вальтер» было жалко, он хотел, чтобы бабка просто сняла порчу. Но старая ведьма была непреклонна:

- Я сказала, верни владельцу! Не продай, не отдай, не выброси, а именно верни владельцу! Иначе пеняй на себя...

Тяжело вздохнув, студент поплелся к Сопатому. А там его ожидал настоящий шок: опечатанная квартира, перепуганные соседи и пересказываемая тихим шёпотом история о стрельбе, пожаре, выбитых стеклах и закономерно-трагичном финале. Тот, кого он считал владельцем «Вальтера», нынче находился в ближайшем морге.

Насмерть перепуганный, студент попросил у друга машину и тем же вечером отвез злосчастный «Вальтер» на заброшенную дачу своей тетки. Не помогло. Стоило ему немного расслабиться, и начать подпевать веселой песенке раздающейся из орущего радиоприемника, как прямо перед машиной на дорогу выскочил огромный лось. И хотя сам студент в столкновении отделался царапинами, однако автомобиль теперь можно было смело вести на свалку. Это стало последней каплей. Студент бросился к друзьям-приятелям Сопатого. Он просил, умолял, он согласен был на что угодно, только помогите, вспомните – где и когда этот гад Сопатый, раздобыл проклятый «Вальтер»!

И вот сегодня утром он сидел перед мрачноватым, крепко сбитым сорокалетним мужиком, пил чай и ждал решения своей участи.

- Так вы поможете мне найти владельца?

Петр вспомнил, как Аля нежно поглаживала свой пистолет. Неторопливо проводила длинным аристократичным пальцем по спусковому крючку и постепенно поднимаясь, начинала перекатывать дуло в ладони.  Как будто это и не оружие вовсе...

- Это Алин «Вальтер».

- Женщина? – искренне удивился студент.

Петр не спеша доел омлет. Затем кусочком хлеба старательно вылизал тарелку, допил чай и хлопнул рукой по столу.

- Поехали... Чего время терять?  

***

Аля появилась в отряде четыре года назад. Поначалу девица Петру не понравилась – себе на уме. Одета вроде бы правильно, по-походному удобно, но дорого. То ли действительно добра не жалко, то ли за «романтикой» в леса подалась. Насмотрелся он таких! Сначала хихикают по палаткам, а потом – ах комары, все так грязно и мокро, ноги-руки замерзли и спину тянет.

Однако Аля его удивила: вела себя тихо, держалась сторонкой, работала не хуже других. Ну а зачем пришла? Так это ее дело – не его.

Общаться с Алей они стали только на следующий год. В тот раз она появилась в отряде уже не одна, а вместе с Димкой Кошелевым. О том, где и как у них сладилось, Петр ничего не слышал, хотя парнишку знал хорошо. С самого своего конопатого, пионерского детства тот постоянно обретался возле отряда. Обычный, простецкий паренек - с Алей они были не пара. Палатку он поставил на пригорке, где было суше, уютней и от лагеря немного в стороне. Все правильно: в сердечных делах уединение вещь не лишняя. Работали они с Алей вместе, но было видно, что своему счастью Димка не верил. Он постоянно нервничал, рисовался и заимел неприятную привычку спорить по любому поводу. Аля же, как будто ничего не замечала - что есть Димка, что нет его. Глядя на это, Петр хмурился. В замкнутом мирке отряда  такие отношения добром не кончаются.

-Ну чего тебе от парня надо? Не любишь ведь... -  не выдержал он однажды.

Аля привычно отмолчалась, поковыряла землю носком сапога и, пристально взглянув Петру в глаза, неожиданно спросила совсем о другом:

- А, правда, что твой отец был первым, кто стал ходить в Долину смерти?

Это была правда. Вся жизнь его семьи, так или иначе, была завязана на проклятый лес. В далеком уже, победном и горьком 1946 году его отец, шестнадцатилетним подростком оказался в этих краях. А что тут было? Разрушенная железнодорожная  станция, землянки, да несколько десятков жителей. Гиблое место, кругом леса и болота, в которые люди не ходили. Лишь станцию, железную дорогу и пятьдесят метров в обе стороны расчистили от мин. Лето первого послевоенного года выдалось жарким и немногочисленные станционные жители любили посидеть вечерами на лавчонках вдоль насыпи. Только бы не было западного ветра! Потому что ветер этот приносил с собой невыносимое, тяжелое и смрадное дыхание Долины смерти.

 Сидя на грубо сколоченных скамеечках, лузгая семечки и по-взрослому попыхивая сигареткой, его отец впервые услышал негромкие разговоры о трагедии Второй Ударной. О том, что случилось это как раз в здешних лесах и болотах, протянувшихся к западу от станции. О том, что несколько месяцев здесь сражались и голодали, запертые в военном котле, люди. О том, что вырвались из этого котла единицы. О том, что над всеми ними – и умершими, и чудом выжившими, – нависло проклятие предавшего генерала.  

Агония голодной, истерзанной боями армии разорвала и разметала человеческие судьбы: одних ждал плен, другие нашли свою гибель в последнем отступление. Но более всего людей полегло в Долине смерти.

В узкий прорыв из кольца окружения, пробитый последним невероятным усилием, скорбными колоннами потянулась умирающая армия. Жуткий коридор, простреливаемый насквозь со всех сторон, утратил свою земную суть, превратившись в видение апокалипсиса. В некоторых местах людские останки бесформенными грудами наваливались в несколько слоев, и танки, намотав на гусеницы человеческие тела, обессилено останавливались, как будто даже их железные души были не в силах поверить в реальность происходящего. Долина смерти, дьявольской воронкой засасывая все новые жертвы, постепенно становилась погостом для тысяч и тысяч – забытых и не погребенных.

Не удержался любопытный мальчишка и начал ходить в Долину. И никогда уже не смог избавиться от наваждения этого места. Он принес ей свои жертвы: лишился ноги, потерял брата и одного из сыновей. Но свой путь  прошел до конца, избавляя израненный лес от мин и хороня брошенных солдат.

Страшный это был лес. До начала пятидесятых ничего не росло в нем – не родила земля, не могла. С трудом находила она силы покрыть мхами и травинками, оставленные солдатские косточки, раз уж людям не было до них дела. Подросли юные, тоненькие осинки. Вот только птицы в этих местах не селятся до сих пор...  

Аля слушала его зачарованно. С тех пор разговоры их стали частыми, долгими и незаметно   протянулась между ними невидимая ниточка, непонятная общность, странная и загадочная родственность.

Когда в конце вахты между Димкой и Алей разразилась неизбежная, с самого начала назревающая ссора, неожиданно для всех Петр принял ее сторону. Бледному от ярости парню он прочел глупую нотацию. Женщина, мол, всегда права, а мужчина должен держать себя в руках. Произнося банальности, он в душе не переставал удивляться, почему Димка не догадывается дать отпор.  Тем более что возразить было что – сам Петр этим правилам никогда не следовал. В результате парень ушел из отряда навсегда, а вот Аля, наоборот, осталась. И со временем стала его хорошим другом.

Девушка оказалась совсем не простой. Двадцать один год, а уже круглая сирота. Отца она толком не помнила, а вот маму, напротив, помнила очень хорошо: целых два года та мучительно угасала на Алькиных глазах. Казалось бы – все! Хватит с нее бед. И действительно: переехав к вечно занятому деду-профессору, она постепенно оттаяла и обросла новыми друзьями. Свобода кружила голову, первые влюбленности стучались в сердце. С развевающимися волосами мчалась она с симпатичным мальчишкой  на ревущем мотоцикле. Все по плечу, все можно, быстрей, кричала, еще быстрей! Домчались... Пережив две операции и проведя полгода в больнице, Аля, пряча заплаканные глаза за темными очками, отнесла красные гвоздики к свежей могиле на городском кладбище...

-А хорошо в этом лесу! – Сладостно потягивалась Аля, выгибаясь красивым юным телом. – Тихо, спокойно, смертно.

-Чего же хорошего? – ворчал Петр. – Наоборот, жутко.

Отложив лопатку, Аля принялась осторожно грести руками, найдя что-то интересное. Она уже давно сменила джинсы с курткой на камуфляж и теперь со стороны выглядела молодым, худеньким солдатиком.

- Мне-то чего бояться? Меня эта ведьма с косой лю-ю-ю-юбит! – она скорчила забавную рожицу и показала ему язык.

Петр усмехнулся. Он знал, что Алька врет. Боялась она больше всех остальных. И не только леса боялась, но и саму себя. Никого к сердцу не подпускала, никого не любила. Пусть лучше пусто будет, чем снова корчиться от боли утраты.

Вот так спокойно, Снегурочкой без Леля, жила-поживала девушка Аля. До этой весны.

Весна в этом году выдалась необычной. Она пришла поздно, как бы нехотя, зато вспыхнула сразу и ярко. Лес стремительно покрылся прозрачным кружевом листвы, и сквозь него пробилась тревожная, зеленая дымка – завораживающая, зыбкая, звенящая мистическими голосами. Что-то происходило с древним волховским лесом.

Страшный бор звучал и раньше: то вдруг в полной тишине, из-за соседнего дерева раздавался приглушенный, сдавленный стон. Или же эхо резкой автоматной очереди проносилось над деревьями, натягивая до предела нервы и заставляя людей застывать в напряженном молчании. Бывало, что  шелест листьев постепенно нарастая, превращался в отдаленный хриплый вой, густо сдобренный матерной руганью – это снова и снова поднимались в атаку давно полегшие в лесах полки.

Поздней весной лес звучал особенно много. Поисковики мрачнели, прислушиваясь к грохоту далекой, призрачной канонады.  Все были напряжены и сдержаны. Все – но не Алька.  Счастьем и радостью светилось ее лицо, движения стали гибкими, томными  и одновременно быстрыми, как будто боялась она чего-то не успеть. Петр с удивлением присматривался к ней.  Аля забросила работу и целыми днями пропадала в лесу. Возвращалась босоногая, с шальным, блуждающим  взглядом, смущая окружающих  беспричинным смехом.  Бывало, что счастье внезапно сменялось у нее лютой тоской.  Тогда она садилась в сторонке, прикрывала голову руками и худенькие плечи начинали печально вздрагивать в такт сдерживаемым рыданиям. Однако проходило немного времени и она снова, откинув голову,  улыбалась своим грешным мыслям.  Любовь – настоящая, беззащитная и обнаженная – светилась в ней.

Петр выжидал. Не такой он был человек, чтобы лезть с расспросами. Да и своих дел у него было по горло. Практичный и здравомыслящий, он забеспокоился лишь тогда, когда Аля принесла в лагерь немецкий «Вальтер». Странный это оказался пистолет. На первый взгляд ничего особенного – обычный «Вальтер» Р38 выпуска 1940 года. Однако, приглядевшись внимательно,  Петр насторожился.  Он достаточно повидал выкопанного оружия: как бы ты его ни чистил, ни смазывал, печать времени и земли оставалась неизменной. Этот же «Вальтер» был новенький. Молодой, дерзкий и злой - он пролаял  выстрелом в руке Сопатого, попытался куснуть защелкой взвизгнувшую Риту и мирно успокоился в Алькиных руках. Она из него не стреляла, только нежно поглаживала и загадочно улыбалась.

Разглядывая странный «Вальтер» Петр понял, что разговор, который он столько откладывал, становится неизбежным. И этот разговор случился - промозглым, дождливым днем, когда на Альку накатил очередной приступ слез. Не раздумывая больше ни минуты, Петр затащил ее в палатку, напоил припасенным на особые случаи коньяком и, когда девушка успокоилась и немного осоловела, ткнул пальцем в «Вальтер».

- Откуда?

- Это подарок.

Петр кивнул. В глубине души, он опасался, как бы она не начала рассказывать сказки, что, мол, сама выкопала да отмыла-отчистила.

- И кто же подарил?

- Сержант Иван Глебов.

Ну, допустим. Правда, никаких сержантов лично он в лесу не видел. Однако куда-то же она отлучается, бегает. Может он не заметил, как рядом встал еще один поисковый отряд? Вряд ли, но чего не бывает. Или это кто-то из «черных»?

- А сержант откуда взял? Вещица редкая...

- Добыл в бою. Они дней десять назад на фрицев напоролись, во-о-о-он за тем затопленным блиндажом, – она махнула рукой в сторону опушки леса, – а при убитом офицере был...вот...

У Петра мгновенно пересохло во рту. Он судорожно сглотнул и уставился на Алю. «Да она же меня разыгрывает!» - вдруг с облегчением понял он и, стараясь быть веселым, поинтересовался:

- А тебе он зачем его подарил?

Аля посмотрела на него ясными, печальными глазами и мурашки озноба пробежали по телу. Она не шутила. Правда или нет - для нее все было всерьез.

- Петя! Это ты  в магазине любой подарок купишь. А что может подарить своей девушке голодный, измученный парень-разведчик в сорок втором? Правильно, – она горько усмехнулась, - трофейный «Вальтер».

Последующие несколько часов, в полном оцепенении Петр слушал совершенно безумный, сбивчивый Алькин рассказ.

Получалось, что вроде бы пошла она однажды в сторону прошлогодней стоянки лагеря. Места  знала хорошо, без труда нашла старую, уже зарастающую тропинку. За прошедший год мало что изменилось, шла она смело и вдруг встала как вкопанная, не веря своим глазам.

Справа от бывшего лагеря была бобровая платина, а за ней заводь. В прошлом году эта заводь их сильно огорчила. Бобры поселились на этом месте лет тридцать назад, а до этого была здесь, видимо, полянка. И по всему выходило, что именно на этой полянке оставался арьергард отходящего с боями 1100-го полка. Глядя, на спокойную водную гладь, раскинувшуюся перед ними, отряду пришлось с грустью признать, что проверить это предположение уже не удастся.

Расстроились они тогда, а что сделаешь? И вот теперь, спустя год, заводи не было. Аля осторожно сошла с тропинки, прошла через чахлый лесок, вышла на поляну и попала под обстрел.

- Петя, вот сразу поняла – это обстрел! Так страшно было, что даже удивиться не смогла. Ничего не соображала, Петь! Одна только мысль – обстрел! Свист, взрывы, звуки такие, что, кажется, кожу живьем сдирают!

Полностью потеряв ориентацию и обезумев от ужаса, она присела на корточки, закрыла голову руками и закричала. Срывая голос и захлебываясь пылью, Алька звала на помощь папу и вспоминала любимую маму, выкрикивая отчаянные мольбы небесам. Она не перестала кричать и тогда, когда мужские руки решительно потащили ее в сторону и спихнули в глубокую яму. Аля больно ударилась левым боком, но и это не привело ее в чувство.

 - Ты кто? – перекрикивая грохот, орал на нее молодой, с ног до головы перепачканный грязью солдат. – Санинструктор?! Нет?.. Местная?

Она слышала его, понимала, что надо ответить, но продолжала звать мамочку. Тогда парень торопливо достал из-за спины вещмешок и вывалил его содержимое на землю. Пробиваясь сквозь вязкую тошноту паники, Аля потрясенно рассматривала нехитрые солдатские пожитки: мыльницу, бритву, ложку, потертую тетрадь в коленкоровом переплете, связку одежды, кружку, несколько писем-треугольников. Среди вещей было и настоящее сокровище – два сухаря, бережно завернутых в чистый обрывок ткани.

- Возьми, поешь! – Он отдал ей сухарик и быстро запихнул вещи назад в мешок. Окинув ее взглядом, от которого Але неожиданно стало жарко, парень, чавкая сапогами по грязи, убежал в сторону – туда, где раздавались крики, выстрелы и ругань.

В полном отупении Аля сгрызла черствый сухарь и почувствовала, что животный ужас, сковавший ее, понемногу отпускает хватку. Она огляделась по сторонам. Оказалась, что это был окоп. Весь заставленный ящиками и кое-где по щиколотку залитый водой. Кругом было разбросано ненужное зимнее обмундирование, а прибитая под ногами земля была обильно усыпана отстрелянными гильзами. В нескольких шагах от нее, неестественно вывернув руки и уставившись широко открытыми глазами в небо, лежал мертвый человек. Забыв обо всем на свете, обдирая колени и локти, Алька стремительно выбралась наружу. Прижимаясь к земле при каждом взрыве и поскуливая от страха, девушка как можно быстрее поползла в сторону тропинки. Она сообразила правильно – тропинка оказалась спасением.

...Вообще-то сначала Алька собиралась все рассказать Петру. Потом передумала. Только через несколько часов, с трудом собрав остатки воли в кулак, она смогла вернуться к заводи. Водная гладь безмятежно раскинулась перед ней. Отмывая трясущимися руками лицо, Аля твердо решила, что никому ничего не скажет. Ей не хотелось недоуменных взглядов и насмешек. Петр, конечно, смеяться не будет. Но и ему она не доверилась, потому что было кое-что еще....Очень личное. Этот парень, солдатик. Вернее сержант, она успела разглядеть его петлицы. Ни с кем, даже в задушевных разговорах, Аля не собиралась его делить.

Ворочаясь ночью в палатке, она до боли стискивала руки и с силой зажимала себе рот. Теперь уже не от страха и потрясения, а от оставшегося во рту привкуса сухаря. Аля хорошо знала, как страшно, мучительно голодала запертая в котле Вторая Ударная. Знала, что люди объедали кору с деревьев и варили траву. Она помнила, как откопали они однажды солдатский ремень и по дырочкам на нем, как по карте, прослеживали страшную дорогу голода. На своей последней застежке этот ремень был мал даже ей.

У солдата было два сухаря. А теперь остался один. К утру, эта мысль окончательно замучила ее. Чуть рассвело, Аля выскользнула из палатки, стащила две буханки хлеба и, ругая себя последними словами, побежала в сторону бобровой плотины.

В предрассветных сумерках, она подкралась к бывшему лагерю и потрясенно замерла. Вчерашнее сумасшествие никуда не делось -  заводи снова не было. Была полянка, миномет в кустах, кривая траншея и качающийся от усталости часовой, который грубовато препроводил ее для выяснения личности к командиру взвода -  сержанту Ивану Глебову.

Так началась Алькина весна. Счастье ее получилось горьким. Испуганными глазами оглядывалась она по сторонам и видела огромную человеческую беду. Радость, переполнявшая ее, была здесь лишней и неуместной. Она не ждала любви, и свое растревоженное сердце восприняла с удивлением и неожиданным смирением. Все у них с Ваней получилось стремительно, пролетало скоротечно и наспех. Оба они с трепетом ощущали неумолимость утекающего сквозь пальцы времени.

Поначалу Аля еще опасалась, что нагрянут на передовую какие-нибудь начальники или особисты с вопросами. Однако со временем успокоилась. В разваливающейся на части армии, без нормальной связи и руководства, никто из старших офицеров на передовую не рвался. Держит Глебов свой богом забытый, зажатый между болот крохотный участок, и хорошо! Вот если бы он отступать вздумал, тогда другой разговор.

Сам же Ваня ее ни о чем не спрашивал. В то памятное утро, когда напуганная и растерянная  она пришла к нему со стороны тылов, он сразу понял – это дар небес. Прижимая хлеб к груди, Алька наплела первое, что в голову взбрело - эвакуированная мол, приехала к родственнице в эти края, но и здесь война нагнала. Ваня устало, по-доброму улыбался, внимательно ее разглядывая. Чистенькая, странно одетая девушка с розовыми щечками. Даже если бы богиня по сверкающим ступеням спустилась с небес, он не удивился бы так, как удивился этой девушке. Не став бередить душу сомненьями, он принял загадочную незнакомку такой, какая есть.

Лишь однажды, когда стали они уже родными, слитыми, сцепленными, сплавленными любовью в неразделимое целое он решился задать вопрос, которого Аля смертельно боялась. Прижимая ее своим телом к земле, торопливо целуя, разомлевшую и податливую, он внезапно остановился и губы в губы спросил:

- Аля, скажи! Там...откуда ты приходишь...очень хорошо?

- Нормально, Вань. Только тебя там нет.

И не будет. Это она выяснила почти сразу. Дорога к спасительной тропинке была открыта лишь для нее. Она не могла вытащить его отсюда и  избавить от грядущей кровавой мясорубки Долины смерти. Только в ужасе и беспросветности сорок второго года, среди горя, смерти, лязганья танковых траков и воющего ветром отчаянья было место для них двоих.

Осознав эту истину, Аля вдоволь отревелась. Потом взяла себя в руки и начала решительно действовать. Без устали она штопала, латала и пришивала пуговицы сначала только Ване, а потом и остальным немногочисленным мужикам, оставшимся от обескровленного взвода. Она стирала, делала перевязки и лечила. Алька давно уже не стесняясь, тащила из поискового отряда все, что было нужно. Петр потом поймет и простит! А сейчас ей позарез нужны лекарства, бинты, витамины, химикаты против паразитов, а главное – продукты. Много продуктов. Хлеб, супы-концентраты, растворимые пюре, макароны, сухое молоко, сахар – все это она вытряхивала из упаковок в холщевые мешочки и утаскивала с собой. Постукивая ложками, солдаты моментально сметали принесенную Алькой еду, удивленно заглядывая в котелки, но помалкивая – голод не тетка.     

- Они у меня самый откормленный взвод во Второй Ударной! – Глаза Альки светились гордостью.

- Хотя какой там взвод! Семеро осталось, но ничего, по нынешним временам и это много. Ведь если солдаты сытые, здоровые и ухоженные – значит они сильные!

Аля явно говорила не свои слова, в возбуждении размахивая руками. Петр слушал ее с нарастающим ужасом. Он понял, что надо срочно проверить запасы. Получалось, что озадаченный дежурный жаловался ему не зря. А еще желательно прочесать лес, но сделать это надо одному, чтобы никто, ни о чем не догадался. Далеко утащить столько еды девушка не могла, и он был уверен, что сможет найти место, где, по мнению свихнувшейся Али сержант Глебов со своим взводом поедает их запасы. Наморщив лоб, Петр размышлял о мокнущем под дождем, брошенном где-то в лесу провианте, а она, дрожа и всхлипывая, продолжала рассказывать ему о своей любви – короткой, безумной и чистой.

- Такой парень, Петя, такой парень! Только обреченный. Совсем обреченный... И ведь ничего ему не жалко, Петя, последнее мне отдает – и не жалко! В глаза ему смотрю, а они грустные и счастливые... Петя! Как хорошо любить!.. Уходят они завтра с той опушки... Всех уже к прорыву отвели, а их в прикрытии оставили. Ведь те, кто в прикрытии они смертники, понимаешь? И ведь не ропщет, не обижается: почему меня оставили? Даже шутить пытается. Говорит, зато, если прорвусь – орден дадут! Какой орден, Петь?! – Она взглянула на него умоляюще, как будто от Петра зависело, пройдет ли сержант Иван Глебов через Долину смерти и получит ли орден.

            – Ну, какой орден?!! – Снова всхлипнула она. – Ни один из них не выйдет, Петя! Помнишь судьбу 1100-го полка? Ни один не выйдет! Все до единого здесь полягут... Петя, он мне рассказывает, как после войны вернется в институт, доучится и станет мосты строить. И про дом в саду на берегу реки, где мы с ним жить будем. А я его слушаю, и волосы на голове шевелятся. Что мне делать, Петя? Я ведь совсем другая стала. Помнишь, какая я была брезгливая? А сейчас смотрю: пот, кровь, грязь, вши эти – и ничего. Значит надо прокалить и постирать. А главное, мне совсем не страшно. Только до слез грустно. Такой живой, такой родной он, понимаешь?

«Понимаю, – мрачно думал Петр. – Свихнулась ты окончательно, девонька, вот что я понимаю! Все эти копания в костях и черепах даром не проходят».

Он ласково погладил ее по голове, стараясь не встретиться с девушкой взглядом.

- Ну хватит, Аля... Отдохни, поспи... Утро вечера, оно ведь того...

Беспокойство и растерянность узлом связали душу. Когда с трудом Алька смогла успокоиться и забыться тревожным сном, Петр вышел к лагерному костру. Жизнь текла своим чередом. Ребята хохмили и их громкие голоса неестественно нарушали зловещую тишину страшного леса. Дел у него на вечер было предостаточно. Еще с утра беспокоила его странная масляная лужа под вездеходом. Когда же Михалыч, размахивая руками,  взялся объяснять, что к чему, Петр заторопился и дело отложили до вечера. Теперь добавилась новая проблема: придется разбираться с запасами.

В палатку он вернулся затемно. Али не было. «Снова в лес пошла...» - с тоской подумал он. На одеяле темным пятном мрачнел ее «Вальтер». То ли оставила, то ли случайно забыла. Скорее второе - с подарками любимых, пусть даже вымышленных, так просто не расстаются. «Что же мне с ней делать?»- мысли катились трудно, придавливая тяжелым чувством вины. Девушка на его глазах сходила с ума. И ведь не первый день это продолжается! Видел, ну видел же, что дело не ладно. Почему не поговорил, не выяснил? А теперь, что делать? Не в психушку же ее сдавать! Петр встал. С этими бедами он разберется потом, а для начала надо вернуть Алю в лагерь. Нечего по ночному лесу шастать!

...К утру потрясенный, с рассеченной щекой, заляпанный кровью Петр Соколов рухнул на груду вещей  сваленных на полу в палатке. Голова гудела церковным колоколом, а тошнота ватными волнами раскатывалась по телу из сжатого в тугую пружину желудка. Придя немного в себя, он с трудом повернул голову и обнаружил, что «Вальтер» пропал. Это событие окончательно добило его. Петр, конечно, подозревал, кто мог заинтересоваться раритетной вещицей: ведь сколько раз давал себе слово не брать в отряд Сопатого! Однако сил на разборки у него не было. Да-а-а-а! Вот ведь как бывает. Ничего сегодня не получалось и даже Алькин «Вальтер» не уберег!

Но как выяснилось, за пистолет он волновался совершенно зря. Трофейный немецкий «Вальтер» отлично умел постоять за себя.

***

Мелкий дождь порывами налетавший из тяжелой серой тучи, провисшей над болотами, приятно освежал разгоряченные ходьбой лица.

«А хлипкий оказался студентик, - подсмеивался про себя Петр, глядя на идущего впереди, измученного парня.  - И зачем такому «Вальтер»?».

Утром, после недолгих сборов они выдвинулись в путь и на машине добрались до ближайшей к Долине деревне. Дальше надо было идти болотами. В деревне Петр пообщался с родней, запасся продуктами и после обеда, взвалив рюкзаки на плечи, они со студентом потянулись по вязкой тропе. За пятичасовой переход, непривычный к походной нагрузке студент совершенно вымотался. Петр дважды делал привалы и даже забрал себе часть экипировки, но все же, когда они вышли к бобровой заводи, парень  без сил рухнул возле ближайшего дерева.

-Давай сюда «Вальтер» - скомандовал Петр.

Студент протянул оружие и Петр сильно размахнувшись, зашвырнул «Вальтер» как можно дальше в заводь. Студент очнулся.

- Что... Что вы сделали?!!

- Его место там. Нечего ему среди нас делать.

Студент потряс головой и озадаченно уставился на Петра.

- Она что, утонула? Та женщина?

Петр хмыкнул и дружески похлопал парня по плечу.

- Если у нее будет возможность вернуться, она придет и найдет его. Здесь еще до семидесятых годов поляна будет.

«Чокнутый!» - понял студент и замолчал, с опаской посматривая на Петра. Выражение лица поисковика напугало его. Из спокойного и даже немного насмешливого, оно постепенно становилось напряженным и застывшим, как будто тот увидел нечто противоестественное, необъяснимое и пугающее. Так и было - Петр действительно увидел. Вот только случилось это не сейчас, а той памятной ночью, когда он отправился на поиски Али.

Долина была в  жизни Петра Соколова всегда. Мрачный волховский некрополь под открытым небом вызывал у него неизменное чувство уважения. Но не страха. Даже в тех случаях, когда Долина бесцеремонно вмешивалась в его жизнь. Когда молодым парнем Петр собрался жениться, то свою избранницу он, не раздумывая, привел в отряд. Это была часть его судьбы, и он хотел, чтобы будущая жена, Светлана-Светочка, прониклась ею, чтобы они с Долиной друг друга приняли. Надо отдать должное Свете: она мужественно копалась в земле, не жаловалась на тяготы походной жизни и однажды осталась на раскопе одна. В знойной звенящей тишине Света внезапно почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит. Поначалу она не испугалась, решила, что это ребята вернулись. Но подняв голову, увидела солдата, укутанного в грязную плащ-палатку. Автомат с трудом удерживался на его плече, повиснув на полуистлевшей веревке. «Ты не здесь копаешь, девушка» - сказал он ей глухим, безликим голосом. – «Я вот под тем деревом лежу» - и указал рукой на одну из берез. Назад в лагерь Свету вели под руки, а потом ее долго и мучительно выворачивало за ближайшей палаткой. Под указанным деревом, действительно, лежал боец. Бледная и измученная, Света поставила условие: «Либо я, либо Долина». Он выбрал Долину.

Так уж получилось, что Петр в Долине много раз слышал, но никогда не видел. Его практичный мужской разум смущал тот факт, что видения в Долине посещали в основном женщин. Над загадками Долины он никогда не шутил и все же, тщательно взвесив все «за» и «против», списывал услышанные странные истории на изнеженные «бабские нервы».

В ту ночь он впервые увидел Долину сам.

Уже на подходе к старому лагерю его стали одолевать нехорошие предчувствия. Лес звучал – взрывами, криками, собачьим лаем. А затем сквозь деревья стали просматриваться отсветы близких пожаров. Чувство самосохранения подсказывало Петру, что дальше идти не стоит. Но упрямая натура упорно гнала вперед. К тому же он ни минуты не сомневался, что происходящее как-то связано с Алей. А бросить ее в беде он не мог.

Сойдя с тропинки к бобровой заводи, Петр увидел то, к чему внутренне был готов - поляну, изрытую окопами, на которой маленький отряд спешно готовился к отходу. В глубине леса яркими кострами полыхали два подожженных грузовика и несколько повозок. Петр понял: уходящая группа прикрытия, уничтожает последнее имущество. Двое солдат, пригибаясь и подгоняя друг друга, вытащили из окопа пулемет и потащили его в сторону болота. «Значит, отряд решил уходить не лесом, а болотами» - сообразил Петр.

Поляна и часть леса, освещаемые пламенем близких пожаров, хорошо просматривались с его стороны. Приглядевшись внимательно, он заметил Алю. Она стояла возле молодого сержанта, схоронившись за стволом раскидистого дерева. Личико ее было напряженным, но решительным. Деловито и спешно, девушка складывала и завязывала вещмешок. Петр присел в зарослях кустов. В тот момент, когда он уже собирался окликнуть Алю, сержант резко развернулся и Петр увидел его лицо. Хорошее лицо - широкоскулое, волжское. Парень принялся что-то торопливо говорить Але, а она послушно закивала в ответ, теребя рукав его гимнастерки. Затем он снял с себя каску и одел на нее. Все еще до конца не веря, Петр начал понимать происходящее. Он попытался крикнуть, но издал только глухое мычание. Ноги отяжелели и вросли в землю. Все ясно. Останавливать ее нельзя. Должно случиться то, что должно.

Ночной воздух разрезали пронзительные звуки начавшегося обстрела. К счастью, он приходился в основном по горящим машинам, а не уходящим в болота людям. Разрывы становились все ближе, и Петр начал осторожно отползать в сторону спасительной тропинки. Один из разрывов ухнул, как ему показалось совсем рядом  и, уже теряя сознание, он с удивлением гражданского человека успел подумать: «Это что же такое... неужели контузия?».

***

Холодная луна повисла над тихой бобровой заводью.

Возле нее стояла мирная палатка, в которой сном праведника спал измучившийся студент. Перед сном они с Петром распили водочки, студент захмелел и смог поверить в то, что проклятие трофейного «Вальтера» полностью с него снято.

Петр еще какое-то время посидел на берегу, предаваясь размышлениям и воспоминаниям.

Глядя на спокойную водную гладь, он думал о Долине и ее загадках. Он так и не понял, куда той ночью ушла Аля. В царство мертвых? Возможно. Не зря ведь смерть так любила ее. Ему же хотелось, чтобы она осталась среди живых. Не каждый день Долина показывает свои чудеса, а значит, есть надежда, что была Але предназначена какая-то особая и незаменимая роль в этом странном мире. Потирая подбородок, Петр с усмешкой размышлял о бродяге-«Вальтере». Где-то он теперь? Еще на дне заводи или уже на поляне сорок второго?

Но больше всего он думал о том, что никогда  теперь не станет копать в той стороне, куда ушли Аля и ее сержант. Он не хочет найти маленькие, но полные смысла вещицы, которые затопят душу горечью и навсегда поселят пустоту в душе. Он хочет верить, что им удалось вырваться. А страшная судьба 1100-го полка? Так это просто писари ошиблись или донесения затерялись. А может быть, Алька надоумила их не лезть в бутылочное горлышко Долины Смерти? Посоветовала уйти в немецкий тыл и попытаться влиться в партизанский отряд? Силенок-то им хватит, не зря же она их откармливала. Устало и тяжело Петр поднялся, вздохнул и, втаптывая сигарету в землю, твердо решил, что не будет делать запросов о судьбе сержанта Ивана Глебова. Он больше ничего не хочет знать. Он поднялся на еще одну ступеньку мудрости и проникся пониманием того, что иногда нужно просто верить. Очень сильно верить.