"Метрополитен - один из основных видов городского

пассажирского транспорта. Метрополитен, являясь

подземной железной дорогой, связан с повышенной

опасностью для пассажиров и требует особого

внимания и осторожности."

Первый пункт Правил пользования метрополитеном

Не прислоняться!

Очень грозно, н-да... Каждый раз, когда вижу эту устрашающую надпись и значок перечеркнутого человечка, ощущаю в себе желание щедро вытереть лопатками дверь вагона метро.

Do not lean on door!

Иногда желание реализуется. Правда, не совсем так, как хотелось: по дороге на работу в утренний час-пик людская волна вносит меня в душную железную коробку, прибоем размазывает по этой самой двери – и вот я уже рассматриваю перечеркнутого человечка, скосив глаза к кончику носа. Состав конвульсивно дергается – будто не на электричестве ездит, а, как трактор, на солярке, – рывками разгоняется – надо утрамбовать овощи aka пассажиры, чтобы на следующей станции влезло ещё немножко... – и с гулом уносится в недра болотных подземелий.

Пытаюсь расправить плечи и хоть как-то выпрямить спину, но ничего не получается. Доступный максимум – спихнуть с туфли чью-то сумку и упереться локтем туда, куда упираться категорически запрещено. Ну что ж, если вдруг ЧП и двери неожиданно откроются, то конец мой будет эффектен: упаду первой, и моим новым кружевным бельем полюбуется тот, кому выпадет честь соскребать меня с рельс.

Пока приходится ждать и подгонять время. Быстрей, быстрей! Чувствую себя то ли Алисой в Зазеркалье, то ли мужичком из мультика про прошлогодний снег – попутчики мои сегодня как один выходцы из какой-то странной сказки.

От молоденькой и очень гламурной девочки – конечно же, принцессы – с пластмассовой розой в гидроперитных волосах удушливо разит парфюмом. В рекламе оного очаровательная нимфа в чудесном платье карабкается по горе яблок. В жизни все не так радужно... Нимфа реальная ковыряется в носу наращенным ногтем в полной уверенности, что никто не видит; платье на ней тоже ничего так, только девочка поторопилась, купив тряпочку, для которой нужные округлости у неё появятся ещё только лет через пять... да и с литражом ароматной жидкости вышел явный перебор.

За её спиной хмурится пожилая тетечка – ей бы подошла роль ключницы или поварихи. Она явно не одобряет ни внешний вид принцессы, ни её сомнительные манеры. Бегущей строкой у тетечки в глазах несется “вот-я-в-ее-годы” и прочая партийная чушь.

Дядька в пиджаке и при галстуке равнодушно смотрит прямо перед собой. Солидный такой дядька, ему не положено замечать нимф, тетечек, запах и духоту. Но даже у него смешно топорщатся усы, будто собираются заткнуть ноздри. Защитная реакция организма, что поделать... Без кастинга отдала бы ему партию первого советника при взбалмошной принцессе: при таком и ее высочеству не грозит вырасти полной дурой, и королевство соседи за долги не растащат.

Бабульке с букетом садовых ромашек досталась бы волшебная палочка феи-крестной, которая и платье подберет по габаритам, и совет умный даст. От нее так вкусно пахнет пирожками с яблоками, что сразу веришь – хэппи-энд неизбежен.

Никого на роль опереточного злодея пока не наблюдается. Статисты, статисты... О, разве что вон тот товарищ – приземистый, лысоватый, глазки бегают... но и он едва ли сойдет за подловатого подручного на побегушках у Большого Зла. Само Большое Зло, возможно, в соседнем вагоне. Хотя нет, демонический красавец скорее всего рулит своим “бентли” на поверхности земли... Что ему в метро делать?

А вот и кандидат на роль прекрасного принца – длиннорукий, длинноногий, в кожаной куртке на костлявых плечах и в джинсиках, обтягивающих тощие коленки. Прическа под Эдварда Каллена[1] обязательна. Он задумчив и таинственен, бледнолиц, как тот самый кровосос, и будто бы не замечает заинтересованных взглядов претендентки на роль принцессы.

Двести десять секунд в тесной компании. Ход замедляется. Мигают лампы, на долю секунды погружая переполненный вагон в темноту. На этой остановке мне выходить. Снова давление чужих тел, движение вперед по вестибюлю, в переход. Пересадка с зеленой ветки на синюю, как из одной банки шпрот в другую. Еще две станции – и я отмаялась. Дальше будет рабочий день, много черного кофе, белых бумаг и телефонных звонков.

Домой я пойду пешком, если позволит погода. На сегодня энтузиазм в отношении общественного транспорта исчерпан.

Вот завтра... Завтра будет совсем другая история. Будет уже что-то около полуночи, когда маршрутка доставит мое истерзанное дачной физкультурой тельце к окраинной станции метро. Я вывалюсь из микроавтобуса со своими кабачками-сливами и поплетусь в подземный переход. Эта станция посреди деревни – одна из четырех наземных в городе, поэтому я сначала довольно бодро скачусь вниз по ступенькам, потом уже не так бодро вскарабкаюсь наверх. На платформе будет безлюдно и тихо. Синий состав с белой полосой по борту придет чистым и пустым. Я в гордом одиночестве устроюсь в вагоне, прислоню к сидению пакеты с дарами фазенды и на двадцать пять минут выпаду из реальности.

Следующая станция... Гражданский проспект...

Осторожно, двери закрываются...

Закроются. На них снова будет человечек, перечеркнутый красной линией. Поезд понемногу наберет ход, замелькают стены тоннеля с толстыми гирляндами проводов. Они будут словно изгибаться по ту сторону стекла, и фигурка на их фоне покажется живой. Она куда-то бежит... или от кого-то? Кто может обитать в ночной подземке? Крысы-мутанты с IQ выше среднего? Или призраки метростроевцев? А может, и те, и другие... или одни верхом на других... И обязательно должен быть поезд-фантом! С виду совсем настоящий, разве что устаревший, с деревянными сидениями, не изуродованный рекламой... Сядешь в него и пропадешь. Попадешь на ужин к легендарным обитателям этих тоннелей в качестве главного блюда, или просто затеряешься во времени...

Правда, один мой знакомый уверен, что в метро, кроме диггеров, никакой потусторонщины не водится. Но я не согласна. А как же рассказы очевидцев всякой мистической ерунды – кстати, тех самых диггеров, людей по большей части с крепкими нервами и не склонных к пьяным походам под землю и ловле синих белок, соответственно, тоже? А сама атмосфера метро, от которой иногда волосы встают дыбом ни с того ни с сего? Стоишь себе на платформе, и кажется, что сейчас поскользнешься и окажешься на рельсах, а в лицо будет бить свет головного прожектора, истерично завизжат тормоза, но ничего уже не изменишь... Или слышишь намек на музыку. Три-четыре ноты на самой границе восприятия. И вдруг хочется танцевать! Хочется кружиться среди советского великолепия из мрамора и хрусталя, звонко чиркая каблуками, и смеяться! Что это? Разве просто мое настроение в какой-то отдельно взятый момент? А если пять минут назад там, над землей, настроение было диаметрально противоположным?

Все тот же знакомый-скептик склоняется к мысли, что в метро произрастает какая-то таинственная разновидность плесени, неизвестная ни науке, ни наркоманам. Согласно его теории, эта плесень и является источником всей мистики и фантастики. Споры летят, люди дышат, и вуаля! – глюки разного формата, в зависимости от индивидуальных параметров каждого человека. Кто-то ржет как богатырский конь, а у кого-то включается режим Царевны-Несмеяны. “Почему тогда на одной и той же станции меня прет каждый раз по-разному?” – допытывалась я. “Потому что ты шизик и все у тебя через *опу!” – взрывался знакомый. И каждый оставался при своем мнении.

Чернышевская... Следующая станция... Площадь Восстания...

Осторожно...

Я выплыву из омута неспешных вязких мыслей. Застегну куртку. Поправлю наушники, в которых всю дорогу шептал Дэвид Гэхан, и лениво замечу, что в мой вагон так больше никто и не сел.

Надо не забыть манатки. А то урожай достанется крысам и метростроевцам. Встану, возьму пакеты и не замечу, как по полу в угол покатится темно-синяя слива.

Возможно, плесень все-таки появится...

[1] вампир, один из главных героев серии романов «Сумерки»

 американской писательницы Стефани Майер.