68

Едкий кисло-сладкий дым наполнил войлочный шалаш. Сухие травы скорчились на углях, и их души взвились ввысь прямо под самый потолок. Древний старик залез жилистой рукой в грубый мешочек с травами и извлек очередную горсть. Бросок — травы зашипели на углях, и очередной клуб дыма поднялся в воздух.

Вокруг очага полукругом сидят воины. Этакие титаны в изъеденных коррозией доспехах. На их головах устрашающие рогатые шлемы, то тут, то там покрытые вмятинами, их лица испещрены шрамами, а кожа огрубела от суровых ветров, их бороды тщательно расчесаны, а длинные волосы аккуратно уложены. От тел воинов исходит характерный горьковатый запах прошедшей битвы: запах пота, крови, грязи и металла, смешавшийся в причудливом забродившем напитке под названием «война». Этот напиток манит и леденит своим обманом, но все так же пьянит. В изможденных организмах жаркая алая кровь до сих пор ведет спор с тяжелыми металлами - осколки клинков навечно приросли к плоти, да и подслащивают в кубках мутную багровую жижу забродившего винограда ацетатом свинца. И только травы способны утихомирить этот извечный спор — ни вода, ни вино, ни свинец, отравляющий своей сладостью — а травы.

Военачальник мрачно прохаживается по шалашу, свирепо поглядывая на воинов. Его выцветшие глаза все так же пускают громы и молнии, как и двадцать лет назад. Под его взглядом даже самые свирепые берсерки — слуги Одина — начинают ощущать давно забытый первобытный страх боли, что является к ним ночью во сне. На то он и военачальник — он должен внушать к себе страх и уважение, как у врагов, так и у соратников. Но сейчас воинам все равно — они в другой реальности: там тучами затянуто небо, там поле усыпано трупами, там трава почернела, и алчные вороны переливаются рубиновым цветом. Мечи, топоры, рогатые шлемы, луки и стрелы усыпали поле. И нет ничего плохого в том, что каждый из новопришедших взял в руки оружие по душе, по руке и по сердцу. А когда промерзшие от холода рукоятки наполнятся теплом, когда сонная роса пропитает рубахи,  когда сердце наполнится яростью, когда каждый скинет наземь тяжелые доспехи и вдохнет воздух полной грудью — вот тогда можно будет без страха взглянуть своему заклятому врагу в глаза.

На языке гуляет металлический привкус, но это и понятно — поле боя всегда имеет металлический привкус из-за обилия в воздухе гемоглобина, плазмы и эритроцитов. Даже дубы-колдуны обросли плотью, налились кровью и вот-вот вырвутся из сырой земли, сметая все на своем пути. Из глубины лесной чащи льется вязкий сиренево-синий туман. Он стелится ковром по земле, напоминая переваренную бобовую похлебку. И зверь, и птица в страхе разбегается кто куда, лишь завидят этот липкий настил.  Вороны и те притихли в ожидании. На какое-то мгновение все стихло. Лишь слышно, как стучат сердца, перегоняющие кровь. Но это всего лишь одно неуловимое мгновение. Тишину сменяет звон, потом к нему примешивается стрекот, скрежет и гул. Небо охватывает разноцветное зарево, будто кто-то неосторожно расплескал по облакам радугу.

Поднявшийся ветер гонит листву и крики прочь. Хрустят ветки подобно костям. Люди в оборванных одеждах выползают из тумана. Их  кожа будто измазана золой, а пучеглазые головы уродливо вытянуты. На истлевшей материи виднеются невиданные доселе магические символы.  Из разорванных грудных клеток исходит темно-зеленое сияние. И крик. Этот душераздирающий отчаянный крик, вырвавшийся из беззубых ртов, сотрясает уснувшую землю. Под его натиском рушатся стены, даруя свободу. Мир треснул пополам и поперек, столкнув между собой реальности. Не поймешь теперь, где быль, а где небыль.

Первый убитый — сигнал к нападению. Клинок несмело высек искру, и все смешалось в одно большое ведьмино варево. День смешался с ночью, луна — с солнцем, кровь — с молоком. Металл алчно вгрызается в очередного поверженного, открывая дорогу в Вальхаллу. Гром и огонь рождают очередную, охочую до крови, птицу. И та, совершив свой полет, вырывает свой победный кусок теплого сочного мяса. Боли нет. Только летят маленькие стальные птицы в поисках новой жертвы, победным маршем разнося песню стали по округе. Но неустрашимы воины — они врываются в битву, ломая мечи и топоры об лесных уродливых нелюдей. И вот уже грянул рукопашный бой. Военачальник хрипло взывает к Одину, провозглашая решающую атаку. Только шум и ярость вокруг. Важно лишь убивать, убивать и убивать, орошая черно-белую реальность зелено-красными каплями.

Клинок входит в сердце. Сердечная мышца рвется на клочки. Неровные шероховатые обрывки — будто флаг на ветру. Еще немного и малиновый затмит все зеленые стяги — сожрет их, так и не позволив окрепнуть. Ликующий клич раздастся эхом в голове. Вот они — берсерки. Они издают свой победный рев. Они разрывают сильными руками грудь поверженных противников и радуются очередной победе. А потом приходит сон...

Свет. Зрачки сужены. В голове пусто. Сколько прошло времени? Люди лежат распластанные по полу. Угли давно погасли. В шалаше гуляет сквозняк и холод. Тело одолевает слабость. Тошнота то и дело подступает к горлу. Горизонт завален. Попытка встать обречена на успех. Тех, кто не смог подняться — уносят на могучих плечах братья. Они выходят из шалаша прочь. Длинный коридор, лестница, еще коридор, опять лестница. Под ногами скрежещут микросхемы, хрустят лампы. Обугленные скелеты молча смотрят  с пола на удаляющихся титанов. Безмолвные — они, свидетели минувших эпох, хотят что-то сказать им на прощание, но не могут. И разбитые компьютеры через силу отстукивают морзянку.

Последним выходит военачальник. Он подходит к панели управления, чтобы нажать на заветный рычаг. Женский колос из динамика в очередной раз сообщает: «Спасибо большое за использование убежища номер шестьдесят восемь*. Мы будем рады увидеть вас вновь». Щелчок. Монолитная дверь с шумом задвигается, поднимая небольшую песчаную бурю. Через мгновение дверь убежища была надежно заперта. «Защитные механизмы активированы» — донеслось из динамика. Военачальник улыбнулся. Оглянувшись, он увидел, что солнце уже в зените, значит, скоро стены города закроются, так что нужно поторапливаться. Сегодня испытание прошли все, но это только лишь начало пути. Новое поколение берсерков — достойная смена. Один будет доволен.

Отойдя от убежища, он увидел на ветке высохшего дерева лоскут ткани. На нем начертан тот же символ, что и на двери святилища Одина. Военачальник срывает тряпку с ветки и повязывает на руку. Он знает, что это добрый знак. И небо вторит ему в ответ. Вот уже за горизонтом показались всадники. Имя им — Война, Смерть, Мор и Голод. Значит, еще один день прожит не напрасно...

Волшебник Ринсвинд