Выбирая... :: Интернет-журнал Хроники Темного Двора

Петербург и не только. Зима

Как хорошо начинался год — с осторожных надежд и стойкой уверенности, что теперь все будет как-то совсем по-другому. Все из-за Риодана. Он так легко и естественно вошел в мою жизнь, будто так и должно быть. Я не заглядывала в ближайшее будущее и не примеряла на него образ прекрасного принца, который обязательно изменит мою судьбу. Нет, ничего такого. Я просто отупела от счастья.

А в первую субботу января он уехал. Без предварительных намеков и предупреждений, на закуску к утреннему кофе: «У меня вылет через три часа. Скоро увидимся, не скучай». С одной стороны — обещание, а с другой... Когда?

Следующую неделю я провела, натыкаясь на углы. Стала рассеянной и раздражительной. Жизнь вроде бы продолжалась, а меня словно подвесили вниз головой под куполом цирка и там забыли. К выходным я устала ждать новостей и решилась ему позвонить. Я ведь смогла бы понять по его голосу, по интонациям...

С этой мыслью я поднималась на свой этаж: сейчас наберу номер и разберусь, есть ли у нашей истории продолжение... да и есть ли она вообще, эта история.

И у двери в квартиру увидела Риодана.

— А я хотела... — начала севшим в раз голосом, но не договорила.

— Сейчас расскажешь, чего ты хотела, — ответил он.

В этом вопросе мы разбирались долго. Под утро, выжатая эмоциональными и физическими кульбитами начисто, я уснула. А проснулась одна. Даже подумала, что это все бред воспаленного сознания, но тело так сладко ныло...

А через неделю — то же самое. Ожидание неизвестно чего и полная неопределенность.

На третьем заходе я взбунтовалась.

Я знала, что он снова здесь, в моей квартире. Знала еще до того, как открыла дверь. Что-то этакое витало в воздухе... хотя я могла и нафантазировать. Бредни влюбленной девицы, которая в эйфории взбесившихся гормонов сама себе внушает ложную память. Как будто заранее почувствовала, что ее ненаглядный снова рядом, будто сердце чуть быстрее обычного застучало, будто ладошки вспотели... А на самом деле я наверняка все выдумала.

Вообще, он меня разозлил. Является, когда захочет, и даже не утруждается позвонить и сообщить о том, что приехал. А я в кабак собралась с подругой раз в кои-то веки! Знала бы, что он здесь... наконец-то...

Но нет, Риодан не подчинялся никаким правилам цивилизованного общества. Захотел — пришел, не захотел... не пришел... И по фигу ему, что ходить — не на соседнюю улицу. Между Питером, где я, и Дублином, где он — вся Европа!

И вот долгожданная для меня встреча выпала именно на тот вечер, в который я решила не обрастать паутиной дома, а отправится выпить, потанцевать и поболтать. А тут Риодан... И меня перекрыло.

— Привет, — поздоровалась, миновав транзитом центральную комнату и спряталась в спальне. Открыла шкаф. — Я сегодня занята. Мог бы предупредить, тогда я подкорректировала бы планы... — И тихо, чтоб он не услышал: — ...а может, и нет.

Пока я переодевалась, из-за стены не доносилось ни звука. Я молчала из принципа, давясь раздражением от такого пренебрежения.

Тоже мне, нашел куклу поиграть... Не передумаю, шиш!

Наведя марафет, я сначала мысленно сосчитала до десяти и только потом вышла из спальни. В комнате никого не было. А я даже не слышала, как он ушел. Впрочем, как и всегда.

В тот день я долго не возвращалась домой. Рано рассталась с подругой Алёнкой, чтобы не портить ей выходной своим растрепанным настроением, и до утра бродила по городу. Встретила рассвет на берегу Невы и, только промерзнув до костей, побрела к родному очагу.

Мне хватало здравого смысла не судить, кто из нас прав, но легче от этого не становилось. Даже Лане, у которой жизненная позиция заключается в тезисе «не лезь, если не спросили», в конце концов надоело смотреть на мою унылую физиономию.

— Ты мне трудовой настрой уничтожаешь! — возмутилась она, захлопнув ежедневник. — Не можешь работать — иди домой.

— Лан, как ты думаешь: отсечь и вылечиться или подождать? — спросила я тихо.

Ланка замолчала на полуслове.

— Что, плохо?

Я пожала плечами, бессмысленно глядя на столешницу перед собой.

— Спроси это у того, кто тебя беспокоит, — ответила она. — Такие решения принимать самостоятельно не очень верно. Может, он тебе соврет. Но если ты решишь отрезать и ошибешься, то потом пожалеешь. И будет гораздо хуже, чем сейчас.

Лана не только помогла советом: она нашла билеты на этот же вечер и отвезла меня в Пулково. Даже ручкой вслед помахала.

Семь часов в пути с пересадкой в Копенгагене. Семь часов звонкой пустоты в мыслях.

Я не знала точного адреса, но таксист, услышав название кабака, махнул рукой — залезай.

Приземистый, подсвеченный теплыми огнями, брусчатка вместо асфальта — ночной Дублин напомнил родной Петербург и почему-то Псков. В других обстоятельствах я бы с удовольствием потратила пару недель на изучение окрестностей...

— Приехали, — объявил таксист. — Вам туда.

Я проследила за жестом и непроизвольно присвистнула. Когда Руста сказала, что Риодан — хозяин ночного клуба, я как-то не предполагала такого размаха.

— А другого нет?

— Девушка, он такой один на весь Дублин.

Я отпустила машину, едва не забыв расплатиться, и долго разглядывала шикарный трехэтажный особняк. Гранит и мрамор, дерево и витражи, газовые фонари «а ля франсе» — дорого, стильно, с претензией. Вот у входа плавно остановился черный, как душа русского олигарха, и роскошный, словно круизный лайнер, «бентли». Водитель в униформе споро распахнул дверцу. На мостовую вышли двое: он — в строгом дорогущем костюме, она — в переливающемся снежной белизной вечернем платье. Холодный блеск бриллиантов даже с такого расстояния больно резанул по глазам. Пара скрылась за тяжелой дверью заведения.

— Н-да... — протянула я.

Сомнительно, что фейсконтроль благосклонно отнесется к моему виду. Линялые джинсы, ботинки в стиле «сафари» и кожаная куртка — это для дискотеки, а не для ярмарки тщеславия. Можно было бы позвонить, упростив тем самым задачу, но я, голова садовая, оставила мобильный телефон дома. Так что пришлось искать другой вход, расценив свои шансы прорваться через главный как нулевые. Где-то же должен быть технический подъезд к кухне, дабы не смущать благородные взгляды гостей прозой жизни типа мясных туш, с которых еще кровь капает... И я нашла. Тяжелая, похожая на бронированную дверь с закрытым окошком на уровне глаз. И звонок. Вот это подойдет.

— Кто такая? — глухо пробасили с той стороны.

— Я ищу Риодана.

— По какому вопросу?

— По личному.

Невидимый собеседник фыркнул — что-то очень смешное услышал. Я не удержалась и добавила пару непечатных слов. Что, много таких под дверью трется?..

— Ну заходи, находчивая. — Створка распахнулась неожиданно и почти беззвучно, открывая нутро темного тамбура.

Провожатого рассмотреть не удалось: широкая спина тенью скользила впереди. Он не оборачивался проверить, иду ли я, и больше не проронил ни слова. А действительно, куда я денусь?

Лестница вниз, дверь, снова лестница. Коридор, в конце которого маячил еще один говорящий шкаф... простите, охранник. Он отлип от стенки и без скрипа антресолью удалился к входу. Смена караула.

Музыка и свет ударили в лицо вслед за щелчком последнего замка, обескуражив и даже заставив сделать шаг назад. А провожатый уже двинулся дальше. И я поспешила следом, пытаясь проморгаться и морщась от ревущего на пределе возможностей Элиса Купера. Вокруг в алкогольно-акустическом кайфе скакала толпа — влажная, полуголая и почти безумная. Я старалась держаться в кильватере ледокола, легко разрезающего эту массу, но меня цепляли со всех сторон, сбивали с курса и пытались утащить в свой водоворот.

Новой лестнице я обрадовалась как неожиданному наследству — наконец-то перестанут пихать. На середине пролета обернулась и тут же чуть не споткнулась от короткого:

— Не отставай. Тебе туда. — И скупой жест: налево, вдоль зеркальной стены и хромированной балюстрады по балкону со стеклянным полом. А в десятке метров под ногами извивалась невменяемая танцплощадка.

Мама моя, я что, сплю? Этот сюрр не может быть взаправду...

— Я удивлен. Хотя нет, не удивлен.

— Привет. — Я продолжала заворожено разглядывать происходящее внизу. Несколько таких же любопытных взглядов устремились снизу ко мне. Гораздо больше, чем мне бы хотелось в этих обстоятельствах. — А у тебя тут... оригинально. Развлечения на любой вкус, да?

— У нас тут обширная программа. Зачем ты пришла?

— Господи, Ри, там мужик себе руки режет!

Пол внезапно помутнел и перестал быть прозрачным.

— Мне повторить?

Я повернулась к нему, борясь с едкой тошнотой. Невозмутим и шикарен: темные брюки и лаконичная белая рубашка. Верхние три пуговицы расстегнуты, будто он только сейчас снял галстук. На лице нейтральный светский интерес.

— Не надо.

«Ну, давай, вот он — момент истины. Не мнись!»

— Слушай, я была не права. Ты приехал, а я...

— Действительно так думаешь?

Я пожала плечами.

— Да. Поддалась порыву. Можно было как-то по-другому...

— Как, Бэс?

— Давишь, Риодан? — усмехнулась я. Получилось горько и неуверенно. — Тебе надо было просто обозначить границы. Меня же порвет твоим притяжением на куски. Я с ума сходила, не зная, когда ты придешь...

— Я тебе ничего не обещал. — Он скрестил руки на груди.

— Действительно. Да и я ничего не просила. — Собралась с духом и решилась: — Я не за этим пришла. Просто хочу понять, что будет дальше...

— Ри, долго тебя ждать? Мы же все веселье пропустим! И ключи гони, ты обещал, что я поведу! — раздалось за спиной.

Дэни Она вклинилась между нами — высокая, стройная, в струящемся черном платье и ореоле дорогих терпких духов. Совсем не похожая на ту простую и понятную девчонку, какой я ее запомнила.

Как выстрел в затылок. Еще чуть-чуть, и мои мозги хлынут на пол. Я тоже стала называть его так... когда дошло до постели. И я никак не ожидала услышать это от... Дэни!

— Упс... Помешала? — непринужденно продолжала она. — О, я ж тебя знаю! Мы прошлым летом познакомились, помнишь? Ты — Арабеска. Бэс. — Дэни хлопнула меня по плечу. — Какими судьбами?

«Хотела бы забыть... Вот это номер...»

— Попутным ветром, Дэни. — Я нацепила дежурную улыбку, надеясь, что лицо от усилий не треснет. — Как дела?

— Отлично дела. — Она снова нацелилась на Риодана. — Будут вообще шикарно, если ты прямо сейчас отдашь ключи от «одигьера». Ну! — И требовательно протянула руку.

— Иди заводи, — блестящая связка легла в тонкие девичьи пальцы. — Сейчас приду.

— Можешь не очень торопиться, — разрешила Дэни. — Ну, бывай, подруга.

Я проводила ее бессмысленным взглядом. Что сказать теперь, я уже не знала. Может, не так поняла?

— Возвращайся домой, Бэс. — Мягко, но все равно как удар — я все поняла правильно. — Тут тебе нечего делать.

— Наверное, ты прав.

Последний взгляд на него, и я точно знала, что просящий. Я ничего не могла сейчас с собой сделать, не могла собрать остатки гордости и отчалить, сохранив лицо. И он это видел. Вроде бы даже сожаление легло паутинкой морщин вокруг льдистых глаз. Но он только кивнул на прощание.

— Удачи, Риодан. — Я отвернулась.

— И тебе, Арабеска. — И уже не мне: — Проводи девушку.

Обратный путь прошел как в тумане. Аэропорт, самолет, аэропорт. Контроль, такси. Метель...

Забытый мобильный завибрировал, стоило только взять его в руки.

— Тебя где черти носят? Мать вчера обзвонилась. Только Ланка твоя ее успокоила! — устроил выволочку брат.

— Ну раз успокоила, ты-то чего орешь! — рявкнула в трубку и дала отбой.

Телефон тут же зазвонил снова.

— Позвони матери.

— Хорошо. Извини.

— Извиняю.

Потом был разговор с мамой, после которого стало полегче. Мама в душу не лезла, лишь сказала, что не надо врать ради ее спокойствия, если у меня все не очень хорошо. И намекнула, что проблемы на личном фронте не всегда так серьезны, как кажутся на первый взгляд. Я мудро промолчала: ну конечно, если вчера она разговаривала с Ланой, то наверняка понимает — геморрой не в работе, там все прекрасно.

Вечер я посвятила тупому ничегонеделанью. Устроилась на диване с ноутбуком и чашкой чая, телефон положила рядом. Макс звонил еще дважды — не унимался. В итоге я перевернула мобильный экраном вниз и перестала обращать на него внимание.

А он все крутился от собственной вибрации, не унимаясь, и подползал к краю журнального столика.

— Слушай, ну отвали? — все-таки ответила, не глядя. — Все у меня отлично!

— Это очень хорошо, — вкрадчиво донеслось из динамика. — Это даже радует. Могло бы радовать, если бы было правдой.

Маркус aka Аббадон. Вовремя в этой жизни ничего не происходит.

— Ой... — По-детски растерялась. Даже ноги со стола убрала. — Прости. Думала, что это Макс...

— Макс?

— Брат. Допек.

— Как твои дела, милая Бэс?

Я откинулась на подушку. Шумно выдохнула, прижав на мгновение трубку к плечу — чтобы он не слышал.

— Все хорошо. Много работы, мало времени. На улице холодно. Идет снег, — мимолетный взгляд за окно, — а на асфальте грязи почти до колена. Немного устала, немного простудилась. Но это ерунда. Как ты?

— Лучше чем ты, судя по всему. — Короткое молчание. — Поужинаешь со мной завтра?

Я очень отчетливо представила: полумрак, почему-то разбавленный отсветами живого огня, и на лице Маркуса танцуют эти всполохи и глубокие тени. Он ходит по комнате, прижав трубку плечом, расстегивая манжеты рубашки. Белая ткань, смуглая кожа, темные волосы... контраст на контрасте...

— Бэс?

Я вывалилась из грёз, едва не скатившись на пол.

— Да?

— Это ответ? — Он наверняка улыбался.

— Ну... Да. Да, поужинаю.

— Тогда до встречи.

Утром я приехала в офис на час раньше обычного и с головой нырнула в привычную текучку. Лана косилась, едва сдерживая распирающие её вопросы, я же упорно делала вид, что не замечаю этого. Вечер наступил неожиданно быстро, хотя я почему-то ожидала бесконечно длинного дня. Настроения куда-то идти не было. Но я же приняла приглашение, так что... В конце концов, лучше поужинать с Маркусом, чем дома заниматься самоковыряниями. Нет, никаких «клин клином»... просто не хотелось оставаться одной.

С работы ушла вовремя. Собиралась тщательно: макияж, которого как бы и нет, платье без декольте и с длинными рукавами... короткое... ну и пусть, картины не портит — в общем, никаких ярких пятен и фривольностей, но стильно.

Ровно в восемь я вышла из подъезда. Маркус ждал на улице, подпирая “ягу”, и о чем-то думал. Влажные от снега волосы тугими кольцами, взгляд под ноги, лицо застыло...

— Тяжкие думы одолели? — спросила я, подойдя ближе.

Он медленно, словно выплывая из глубины собственного сознания, сфокусировался на мне.

...я падаю в небо... не взлетаю, а будто несусь в пропасть — навстречу синей Бездне... все быстрее... воздух туго сопротивляется, но чем выше (ниже?) я падаю (лечу?), тем разряженней он становится... и дышать почти не чем... и Бездна впереди... задыхаюсь... задыхаюсь!..

Я охнула и отшатнулась, чувствуя предобморочную легкость во всем теле.

— Эй-эй-эй! — Маркус подхватил до того, как я мешком осела на асфальт.

Через несколько секунд попустило. Дыхание вошло в норму, перед глазами перестало плыть.

— Я, конечно, рад, что ты от одного моего взгляда таешь, но давай уж не так буквально, — схохмил кавалер, не торопясь меня отпускать. Одной рукой прижимал к себе, другой медленно гладил по голове, легко пропуская прядки волос между пальцев.

Его объятия отгораживали от реальности. Даже городской шум вдруг стал чуть дальше и глуше.

— Постараюсь выработать иммунитет, — отшутилась я в том же тоне. — Это от погоды скорее всего. Не обращай внимание. Поехали?

— Поехали, — согласился Маркус, пристально заглядывая мне в лицо.

За ужином мы болтали о какой-то ерунде. Вполне так по-дружески.

— На выходных собираюсь в горы, — вдруг сказал Маркус. — Я был бы рад твоей компании.

Глоток игристого встал поперек горла, и я с трудом его проглотила. Осторожно поставила бокал, показавшийся внезапно очень хрупким, и попыталась улыбнуться. Зря расслабилась...

— Знаешь...

— Не отказывайся сразу, — мягко перебил он. — Насколько я понимаю, у тебя кто-то появился, но была бы ты сейчас здесь, если бы это было всерьез?

Желание вытереть вспотевшие ладони о подол платья было почти нестерпимым.

— Вешать лапшу о бескорыстной дружбе не вижу смысла. Ты не дура и не слепая...

Блин...

— ...но обещаю не торопить события.

Вот так, карты на стол — смотри, Бэс, нравится расклад? Очень ценю честность в людях. А фальши никакой не услышала и хотя бы ради этого ответила:

— Я подумаю, хорошо?

Ночью я долго не могла уснуть, разглядывая тени на потолке. Фантастические картины: то горы, о которых говорил Маркус, то заросли папоротника, то словно метель... А потом вдруг погас фонарь на улице, и тени исчезли.

Вечером первой пятницы февраля я вышла из офиса, раздумывая: оно мне надо? Сейчас домой, переодеться, взять сумку и... И? Никаких конкретных указаний не было. Может, он и не приедет. Вот было бы в тему... Но нет, упрощать мне жизнь высшие силы не собирались — Маркус поджидал в густых петербуржских сумерках.

— Привет. Не передумала?

Я едва не брякнула «передумала», но все-таки сдержалась.

— Мне надо заскочить домой...

— Не надо.

— А вещи? Я ж не могу, — неопределенно пожала плечами, — в рабочем ходить два дня.

Он в ответ посмотрел так, что я поняла — могу вообще ходить голой. Его вполне устроит.

— Ну конечно, — улыбнулась этому взгляду, чувствуя легкое головокружение. Боже мой, ну чего я ломаюсь... — Тогда куда? В аэропорт?..

Маркус сделал шаг навстречу, забрал сумку с ноутбуком и обнял меня — рука легла на талию так, будто он делал это всю жизнь. Будто так и должно быть.

— Доверишься мне? Мы сэкономим массу времени.

Я нервно хихикнула. Последний раз, когда шел разговор об экономии времени при путешествиях, Тира перенесла меня на несколько тысяч километров при помощи какого-то колечка. Телепортировала, ввергнув в состояние первобытного ступора.

— Маркус... ты кто?

— Брат Рафаила.

Вот тут я окончательно лишилась дара речи, глупо открыв рот. Шагала в ногу и смотрела на него. Черт, а ведь похожи...

Рафаил — святой человек. Руста так сказала. От него исходит такая незамутненная, чистая энергия, что в это невозможно не верить. И спокойствие, граничащее с покоем. Нет, не с тем, который вечный, а тот, который в благости. С ним мне довелось познакомиться в католическое Рождество. Полночи я изливала ему душу, вывернувшись наизнанку, и чувствовала себя при этом настолько спокойно, будто побывала на исповеди. Ему бы я без колебаний доверила свою жизнь.

И он тоже транспортировал меня по свету без самолетов-поездов. Да и без колечка, кстати.

— Достаточная рекомендация? — Маркус посмотрел искоса, улыбаясь широко и открыто. — Если ему померещится, что я тебя оскорбил, братишка наверняка приложит максимум усилий, чтобы сократить мое пребывание в этом мире до нуля. Ну, решилась? Последний шанс передумать.

Нет, ну после таких откровений я уж точно не включила бы задний ход.

— Куда отправимся? — спросила почти жадно, вывернувшись из его рук и заступив дорогу. Вцепилась замерзающими на влажном ветру пальцами в его куртку.

— Маленькая любопытная Бэс, — рассмеялся Маркус.

Я смотрела на него снизу вверх. Смотрела и не могла поверить, что все это действительно происходит со мной. Сюрпризы когда-нибудь закончатся?

— Это только начало, — многообещающе заключил мой спутник, перестав смеяться, и поцеловал меня, не прикасаясь руками.

Сопротивляться я и не думала. Наоборот, закрыла глаза и отдалась ощущениям. Отвечала с каким-то безрассудным жаром, не сразу почувствовав, что невская промозглость сменилась уютным теплом. Пропали запахи города, уступив чистому горному воздуху. Стих гул центральной магистрали.

Почти бесшумно упала сумка с ноутбуком. Я моргнула, сквозь сладкий дурман отметив только красно-оранжевый свет камина — совсем такой, что нафантазировала при нашем последнем телефонном разговоре.

Маркус отстранился ровно настолько, чтобы я вдохнула.

— Последний рубеж, — прямо в губы. Слова вместе с кислородом проникали в легкие и растекались опасным ядом по венам.

Я потянулась к нему сама. И он сделал выводы. Сделал шаг вперед, вынуждая меня отступить. Одним движением стряхнул с плеч куртку и снял с меня пуховик. Я только протестующее стонала, когда приходилось разрывать контакт. Сама выскользнула из платья, едва не спеленав им ноги. Избавилась от белья. Я оказалась то ли проворнее, то ли нетерпеливее — на Маркусе еще оставались джинсы и ботинки.

— Стой где стоишь, — приказал он просевшим голосом.

— Да щаз-з-з... — пропела я в ответ и прижалась всем телом. — Сам виноват.

Он враз перестал осторожничать. Рывком посадил меня на массивный деревянный стол. Резкое движение — что-то за спиной со звоном полетело на пол.

— Тогда терпи, — глухо посоветовал Маркус, потянув меня к самому краю.

Долгие секунды он рассматривал меня всю: от раскрасневшегося лица до бесстыдно разведенных колен. Словно гладил и жег потемневшим взглядом одновременно.

— Терпи, — повторил он, глядя мне в глаза.

Я зажмурилась, закусив губу.

— Смотри на меня! — И вошел резко, до основания.

Я захлебнулась криком, выгибаясь дугой. Слишком глубоко, слишком быстро!

— Арабеска...

Тихий шепот в самое ухо, обволакивающий сознание, возвращающий в центр чувственной паутины. Хозяйская ласка умелых рук и синяя бездна его глаз...

— Моя Бэс...

...Маркус хорошо подготовился. Приди мне в голову блажь сбежать — не получилось бы. Нет, я могла бы сигануть вниз с терассы. С парашютом, например. Другого пути из дома не было: врезанный в скальный уступ коттедж висел над четырехкилометровой пропастью. Вокруг снег, лед и камень.

Он выбрал Кавказ, чем поразил меня до самой печени. Раньше о горе Дыхтау я только слышала... причем хорошего среди новостей из телевизора было мало. Все больше о поисках трупов скалолазов на этом пятитысячнике.

Как сюда попадают простые люди, не связанные узами родства с Рафаилом и Маркусом, я тоже не спрашивала. Тишина и уединение — как раз то, что было нужно. Я абстрагировалась от внешнего мира. Словно в голове выключилось что-то отвечающее за привычную систему ценностей.

Я находилась где-то между небом и землей, запертая в шале, в которое неизвестно как проникнуть извне. Я могла исчезнуть, если Маркуса вдруг перекрыло бы шизофреническим припадком, и никто никогда не узнал бы, что со мной случилось.

Я просто оказалась здесь по воле малознакомого мужчины.

Я не вылезаю из его кровати.

Ну и? Мне было наплевать...

А в понедельник я вернулась. После двух полных суток, состоящих из почти непрекращающегося секса и кратковременных перерывов на сон и еду. И я была растеряна как никогда. Что это было вообще? Нет, техническую часть объяснять не надо, после этих выходных я и сама могу мастер-классы давать. Вот моральную сторону своего поведения я не могла осознать. Такая реакция на встречу с Риоданом? Типа — на, утрись, я без тебя не пропаду? Не похоже. Я вообще о нем не вспоминала. Ни разу. Да здравствует падение нравов, получается? Раньше таких быстрых переходов от знакомства до постели за мной не водилось...

Самоанализ очень быстро сошел на нет, сменившись глухой тоской. Маркуса не хватало навязчиво и болезненно, как дозы наркотика. Мне стало физически плохо, и измученный мозг внушал, что только рядом с ним отпустит. И с каждым днем становилось все хуже. Начались приступы депрессии — жесткой, размазывающей до состояния мокрого пятна. Беспричинные слезы, постоянная усталость. И каждую минуту — мысли о нем.

Я перестала отвечать на его звонки, сославшись на катастрофический рабочий завал. Соврала, конечно, но моя реакция на происходящее между нами в целом и со мной в частности напугала меня до жути.

К одному я уже так стремилась... Хотя в этот раз сила, разрывающая изнутри, претендовала все-таки поделить меня на мелкие куски. Похоже, в буквальном смысле. К чертям собачьим всех мужиков, если после них такие отходняки!

Не знаю, сколько бы я продержалась, но в конце февраля Провидение послало ко мне Тиру. Можно даже сказать подбросило: прямо на диван, да еще и с некоторым количеством бутылок из погребов «Магии ди маре». Я пришла с работы и обнаружила подругу безмятежно посапывающей в гостиной. А ведь несколькими часами ранее с номера Нортона пришло сообщение, в котором он поздравлял меня с переходящей головной болью, но я не поняла, о чем он. Гостью разбудить удалось со второй попытки, пообещав, что сейчас сфоткаю ее чулки и отправлю ммс-кой на первый же попавшийся номер. Сработало. Есть ведьма отказалась, но я все равно полезла в холодильник. И тут началась чертовщина...

Тира обвела кухню таким взглядом, будто оказалась в незнакомом для себя месте, — зрачки закрыли радужку, делая глаза совсем черными, — юлой развернулась на месте и вдруг захрипела, то царапая ворот рубашки длиннющими ногтями, то хватая воздух.

— Воды!..

Не долго думая, я схватила первое, что попалось под руку. Кто же виноват, что это оказалась граппа? Два полных глотка пятидесятиградусной виноградной микстуры — и пациентка начала отплевываться. Подскочила и бегом обратно в гостиную, под диван. И вот уже посередь комнаты на высоте метра от пола на метле парит настоящая ведьма: только что уложенные волосы бьют тугими кольцами по фарфоровому лицу, а глаза горят потусторонней зеленью.

— Одну не отпущу! — без колебаний заявила я, запрыгнув на древко позади Тиры. — Куда летим?

— К Святому Михаилу!

— Ну... тогда нам на север. — И взвизгнула, когда мы стартовали с четвертого этажа в питерское небо.

Теперь я знала, почему процесс полета на метле описывается в книжках так скупо: мало в этом виде транспорта удобства. Холода я не чувствовала — от Тиры жарило как от печки, а вот тапки с меня сдуло где-то над Невой (хорошо что мягкие, никого не прибило). Меня саму со скользкого древка тоже бы скинуло, если бы летели чуть дольше. Навыка-то нет, а усидеть на тонкой деревяшке не так-то просто. Куполам собора Святого Архистратига Божиего Михаила я обрадовалась как родным. Сюда стремилась Тира, сейчас мы приземлимся...

— Тирка! Мы сейчас прямо в пруд нырнем! — заорала я в ухо первому пилоту, увидев быстро приближающуюся поверхность и безошибочно просчитав траекторию.

Взрезав тонкий лед, мы ухнули в ледяную воду. Сотни иголок впились в кожу. Я знала, что тут совсем неглубоко, но инстинкт самосохранения все равно взвыл...

...а в следующий момент мы оказались там, откуда начали полет — в моей квартире. По полу стремительно растекалась огромная лужа, я застыла, вцепившись в метлу, а Тирка давилась еле сдерживаемым истерическим хохотом.

— Слов нет, одни междометия!

— Отдай метлу!

Легко сказать. У меня так пальцы скрючило, что без переломов не разжать.

— Под горячий душ! Немедленно! — скомандовала подруга. — Мне-то хоть бы хны, а вот тебе...

Я послушно побежала в душ. Раздевалась под струями кипятка, рискуя обжечься. Тира за то время, что я отогревалась, успела уничтожить часть съестных запасов и теперь сидела с чашкой горячего чая. Сухая, разве что немного взъерошенная, и не скажешь, что недавно участвовала в почти крещенских купаниях.

— Бэс... — начала она внезапно, отводя глаза.

Я отчетливо поняла, что она сейчас изречет нечто зубодробительное. Мир перевернется с ног на голову и выкинет меня в открытый космос. Там-то я и погибну. От одиночества и холода. А этот вариант меня не устраивал — жить я собиралась долго и, по возможности, счастливо.

— Тира, забери меня на виллу, — перебила я. — Пожалуйста... Я не хочу оставаться одна.

Даже не так: я не хотела оставаться наедине со своими мыслями, которые словно бы начали обретать материальность. Мне уже начало казаться, что в квартире есть еще кто-то. То ли привидение, то ли полтергейст, а может, и моя ожившая фантазия. Еще неизвестно, что хуже.

— Конечно, о чем речь. Собирайся. Я пока на столе приберу и лужи вытру... Только как быть с работой?

— Придумаю что-нибудь... неважно... — Это меня волновало меньше всего. И так производительность труда стремилась к нулю, так что особой разницы никто не заметит, а Лане я сейчас позвоню. Она поймет. — Что там у вас с погодой?

— У нас весна и плюс тринадцать. Если захочется еще теплее...

— Посмотрим...

Тоскана и Сицилия. Весна

Наверное, я всю жизнь буду стремиться на «Магию ди маре». Где бы ни была, сколько бы времени ни прошло, резиденция Тиры и ее супруга навсегда останется для меня одним из самых спокойных мест в мире. Здесь мне каждый раз становится легко и спокойно. Стоит только пересечь границу владений, и кажется, что все проблемы остались где-то там, во вчерашнем дне.

После спонтанного побега из Петербурга я отсыпалась полтора дня. И самое приятное, что ничего мне не снилось. Я не подскакивала от шорохов, не просыпалась от темных, незапоминающихся кошмаров... Может, даже храпела от удовольствия на разные голоса. Будить никто не пытался — проснулась сама.

Еще четверо суток ушли на адаптацию к новым условиям. Во-первых, работа. Позволить себе по-английски испариться не давали ни совесть, ни здравый смысл. Да и специфика профессии кредитного брокера позволяла трудиться дистанционно, так что не было особой разницы, где я заполняю документы. Больше всего времени сожрали звонки особо нервным клиентам, которые таскались в офис по мою душу чуть ли не каждый день (в умах населения почему-то прочно сидит мысль, что делать это необходимо, иначе над их вопросом недостаточно прилежно работают) и объяснения с коллегами по цеху на предмет моего отъезда.

— Нет, я не уволилась... нет, не навсегда... да, буду приезжать часто... на сделки обязательно! — И далее в том же духе.

Второй проблемой стала смена часовых поясов. Часы реальные подвинулись на два назад, а внутренние за ними не торопились. И теперь я, и так по жизни не относившаяся ни к «совам», ни к «жаворонкам», превратилась в совсем уж экзотическую птицу: три часа сна, три — бодрствования, и так по кругу. Но, в конце концов, и с этим удалось справиться, и я перестала удивлять обитателей виллы ночными прогулками по окрестностям. А то с садовником совсем уж некрасиво вышло, когда я однажды заполночь вывалилась из кустов позади него. То ли мои вандальские манеры его так шокировали, то ли вид у меня оказался слишком уж впечатляющим, но на мои объяснения он не отреагировал и скрылся быстрее, чем я успела извиниться.

В общем, жизнь наладилась. Почти. В эти первые дни я никак не могла дойти до Нортона. Так-то, конечно, и не обязана была, но все-таки... Внутренний голос упорно настаивал: поздоровайся с управляющим, оторви задницу от стула и вперед! Но не удавалось. Или работа, или время не то. Ну не идти же к нему ночью, например? Днем-то я чахла над документами и вспоминала о благом намерении где-то в третьем, а то и четвертом часу по полуночи, проснувшись в очередной раз не по графику. Не факт, что он обрадуется, если я его с кровати подниму... или еще откуда-нибудь...

Но в итоге случай все-таки дал пинка по известному с прошлого лета маршруту: мне понадобился принтер. Побегав с этой идеей по поместью и безуспешно поискав Тиру, я потопала к офису управляющего. Дверь оказалась заперта. На стук никто не ответил. Темно-синяя «бэха» за домом, правда, намекала... но и про Тиру все хором твердили, что она здесь. Ну и как это понимать? Не мой день? Не там искала?

«Да с бабой он там, наверное... — услужливо подсказал внутренний голос. — Потому и закрыто...»

Постучала еще раз — сильнее. Без ответа. Снова прицелилась...

— Синьорина Арабеска, возьмите топор, если хотите дверь разнести. Руками запаритесь.

Я взвизгнула от неожиданности и в прыжке развернулась на сто восемьдесят градусов.

— В гроб вгонишь! — просипела, краснея от злости на саму себя: спина взмокла и пальцы трясутся.

Нортон неторопливо поднялся по ступенькам. За зеркальными стеклами темных очков не видно глаз.

— Здравствуй, что ли... — И бочком потекла в сторонку с траектории его движения.

— Ага, тебе тоже не кашлять. — И уперся рукой в стену, отрезая пути к отступлению.

— Дебет с кредитом не сошелся? — попыталась проявить участие.

Он промолчал, но уголки губ как-то нехорошо растянулись. Щелчок — дверь распахнулась и я, потеряв опору, спиной вперед вшатнулась в темноту. Еле устояла.

— Я по делу. По быстрому. Если ты не в духе, попозже зайду, — предложила я примирительно.

— Если по-быстрому, то можно и сейчас.

За шиворот словно льда насыпали. А щеки горят... Двусмысленность фразы и колючий тон подействовали как пощечина и афродизиак одновременно. Захотелось плакать от обиды: что я тебе сделала? Чем заслужила? Неужели только из-за того, что не нашла времени поздороваться? Ерунда. Все это время, что прошло с прошлого моего налета на виллу, мы периодически перебрасывались сообщениями, и все было хорошо.

— Ладно, сама разберусь. — И собралась смыться восвояси.

Но он-то так и стоял, перекрывая выход!

— Разберешься, — повторил управляющий. Зашел и закрыл дверь.

...Сижу. Спина прямая, руки сложены на коленях, взгляд перед собой. Я излучаю обиду и непонимание, но молчу.

Нортон — напротив. Вальяжно откинулся на спинку кресла, скроллит страницы на мониторе компьютера. Он излучает искренний пофигизм в адрес моих душевных переживаний, разговаривая по телефону. Итальянский в его исполнении как заклинание: ничего не понятно, но вводит в транс. За эти глубокие вибрации тембра я его сейчас ненавидела.

Нас разделял стол. Красивый письменный прибор из черного с красными прожилками камня приковал внимание. Взять бы да запустить его в управляющего!

— Так чего именно вы хотели, синьорина Арабеска?

Я снова испуганно вскинулась, на этот раз из опасения, что сказала это вслух.

Он смотрел в упор. Глаза как у беркута.

«Я не суслик!» — подумала и едва не втянула голову в плечи. Перед внутренним взглядом — клочья шерсти и когти в еще теплом мясе.

— Хотелось бы попросить вас об услуге, господин управляющий. — Снова поднялась злость. Кровь обернулась хладагентом и заморозила вены. Поздоровались, блин... — Можете организовать в гостевой дом МФУ?

— С факсом?

— Спасибо, без. Сканирование и печать.

— Что-то еще?

Было у меня еще одно предложение, но я сдержалась. Невежливо предлагать человеку засунуть голову в задницу. Даже если с тобой вот так... на ровном месте.

— Нет, это все. — Поднялась и пошла к выходу. — Не смею больше отвлекать.

На крыльце закурила и взяла курс на пляж.

К моему возвращению с прогулки в интерьере спальни образовались изменения: исчез низкий стеклянный столик, его место занял другой — в цвет остальной мебели, побольше, чтобы рядом с офисным комбайном оставалось место для документов. Самое то. Сидя в кресле с ноутом, я смогла бы, не вставая, до всего дотянуться.

— Передайте мою безграничную благодарность управляющему, — улыбнулась застывшей в ожидании горничной. Еще чуть-чуть усилий, и скулы так и застыли бы навсегда в оскале.

...Пустота вернулась в одно мгновение. Вот я еще есть: переключаю каналы местного телевидения, потягиваю ароматный травяной чай — и вдруг осталась только оболочка. Без желаний и сил бороться.

Через секунду нагнала ноющая тоска. Затопила пустоту и потекла из глаз неконтролируемыми слезами. Чашка выпала из ватных пальцев и покатилась по ковру, оставляя мокрый след.

«Не хочу, пожалуйста, не хочу...» — умоляла про себя на одной ноте, маятником раскачиваясь в кресле.

Оно набирало обороты. Оно наступало со всех сторон, пожирая реальность с молниеносной скоростью, оставляя вокруг холодный вакуум. Клетка без стен — иди куда взбрендит. Или беги. Пока не сдохнешь. Или пока не прибежишь... или не убежишь? Отсюда? От себя?

...и вдруг кончилось. Снова голоса из телевизора, мягкий свет экрана, ветер дергает занавеску, задувая через балконную дверь.

Сколько раз я впадала в такое состояние дома... Существовала на рефлексах, заставляя себя начинать очередной день, куда-то ходила, что-то делала... как робот с дефектной программой. Но сейчас оно просто накрыло медным тазом, размазало безнадегой... и исчезло.

Снова страх, похожий на ржавый гвоздь, воткнутый в бок. Кончишься или от раны, или от заражения крови. Ну почему?! А если однажды я останусь в этой прострации навсегда?.. Или оно постучится в сознание в удивительно подходящий момент... например, в метро, и я свалюсь под поезд...

— Не лишай разума, — попросила вслух неизвестно у кого, растирая ледяными руками лицо.

Согреться удалось только после часового отмокания в ванне. И еще долго-долго я рассматривала потолок, боясь уснуть. Но со сном бороться бесполезно...

Я думала, что ночь будет ужасной. Ждала кошмаров. Но вместо них пришел Рафаил. Его ни с кем не перепутаешь. Как будто включили дополнительное солнце — тепло и предвкушение лета.

— Привет, святой человек, — сонно поздоровалась я.

— Спи, — велел Рафаил, гладя меня по щеке.

— Раф... — Я переползла на край постели и положила голову ему на колено. — У меня с мозгами что-то... — Поймала его руку и потерлась о нее носом.

— Это не у тебя.

— По ночам шастают домушники, — зевнула, устраиваясь поудобнее. — Как ты мимо Нортона прошел...

— Хорошо попросил. Передашь Принцессе мои извинения за это вторжение. Спи, — повторил он, — не отвлекай.

Тепло его ладони и мягкий приказ в его голосе — я плавно провалилась в сон.

Грезился океан янтарного света. И первозданная тишина. Я была невесомой и словно бы бестелесной, и свет вымывал и затаившуюся болезненную тоску, и разъедающий душу страх...

С той ночи я окончательно пришла в норму. Перестала оборачиваться на каждый шорох и наконец-то смогла в полную силу оценить все прелести своего нынешнего положения. Я в Италии, работа налажена, в наличии — куча свободного времени и мощные ресурсы поместья!

На этой волне я на одни сутки вернулась в Петербург. Увиделась с мамой, чтобы она лишний раз не волновалась за неразумное чадо, и заехала в офис обсудить с Ланой некоторые производственные тонкости. Ну и верного железного коня забрала, чего ему простаивать без дела. А мне собственные колеса под неугомонной задницей очень даже не помешали бы.

Тира, узрев возвращение спортбайка на виллу, отреагировала почти спокойно. Хотя ее отношение к данному виду транспорта оставалось неизменным — лучше уж машина. Но мне лишний раз просить для выезда автомобиль как-то... и так опять навязалась. О чем и сказала. За что чуть не огребла свернутой в трубочку газетой по лбу — за глупости. Ладно, на вселенскую мудрость мы и не претендуем...

В середине марта успокоившееся течение жизни нарушил телефонный звонок. Как всегда. Пора сменить номер. Жаль, нельзя вообще выкинуть мобильный раз и навсегда.

— Привет, Маркус.

— Привет, Бэс. Чем занимаешься?

— Собираюсь прокатиться до Сиены. Я сейчас у подруги в Италии.

— Отпуск?

— Можно и так сказать...

Он предложил встретиться, чего я и боялась. Прямо там, на центральной площади, чтобы не нарушать мои планы. Ну что ж, лучше уж один раз лицом к лицу все прояснить, чем по телефону. По телефону — трусливо.

Нужное уличное кафе на Пьяцца дель Кампо я нашла без проблем. Даже не благодаря исчерпывающим вводным («Встанешь спиной к Палаццо Публико, от правого края — первые тенты»). Я бы с закрытыми глазами пришла к Маркусу, будто привязанная натянутой до предела невидимой ниточкой.

Ни одного свободного столика — толкучка, звон, смех, голоса. И только он сидел один, в самом центре переполненного заведения и в то же время отдельно от массы. Никто не пытался подсесть, люди как вдоль стеклянной стены обходили его по широкой дуге, не приближаясь более чем на полметра. А Маркус будто и не замечал, листая местную прессу и улыбаясь уголками губ неизвестно чему.

Я села напротив, пристроив на третий стул свой шлем. Маркус свернул газету и с интересом разглядывал каску.

— Что за мотоцикл?

— BMW K 1300 S. Что еще для счастья надо...

— Спидбайк, — улыбнулся Маркус. — За двести наверняка уже закладывала.

— Не-а. Боюсь, что сдует на ходу, поэтому остановилась пока на ста семидесяти.

— Девушке — карамельный латте, — заказал для меня, не глядя на официанта. — Прекрасно выглядишь.

Я некстати вспомнила, что в последнюю нашу встречу выглядела еще краше: голая и бесшабашная. И почувствовала, что щеки заливаются малиновой краской.

— Спасибо, стараюсь. — Глотнула кофе торопливо. — Как ты?

— Как всегда, если не считать того, что ты меня несколько...

«...продинамила?» — подсказал внутренний голос.

— ...озадачила. Надо объяснять, чем именно?

Я отрицательно помотала головой, боясь, что голос подведет. Ну вот как объяснить человеку, что там, где есть страх, нет места доверительным отношениям? Тем более, чему-то более... нежному. А я свой страх никогда не забуду. Тот, который выедал дочиста. Он не имел ничего общего с боязнью потерять близкого человека. Просто панический ужас остаться одной. И навязчивая мысль, что только рядом с ним находиться для меня правильно.

— Помнишь, ты сказал, что бескорыстной дружбы между нами не получится? Ты был прав. А большее я, увы, не потяну. Извини, надо было сразу... — выдала я на одном дыхании и замолчала.

Маркус с глубочайшим интересом выслушал мою скороговорку. В лице нисколько не поменялся.

— Твое право, — еле заметно пожав плечами, ответил он.

Я растерялась окончательно. Я ожидала какой угодно реакции, но никак не равнодушия. Хотя... с чего ему печалиться? Вон как косятся на него все без исключения особи женского пола, включая бабусю с кокетливыми кудряшками вокруг морщинистого лица.

— Спасибо за понимание. — Я неловко встала, чуть не опрокинув стул. Пора сматываться. — Поеду, дорога неблизкая...

— Конечно. Осторожней за штурвалом, — напутствовал Маркус, прощаясь, будто на пару дней.

Обратный путь из Сиены занял в три раза больше времени. Я тащилась, едва выжимая семьдесят километров в час — настроение не для гонок. Вроде речка утекла, а осадочек остался... Я даже не сразу поняла, что уже качусь тихим ходом по подъездной дорожке к особняку, очухалась только когда Нортона увидела прямо по курсу. Затормозила, не доехав до управляющего пяти метров, не спеша сняла шлем и заглушила двигатель. Полминуты прошли за взаимной игрой в гляделки.

— На мне что-то нарисовано? — спросила я, смахнув взмокшую челку со лба.

— Ничего толкового.

— Значит, тебе нравится бестолковщина, — подытожила с садистским удовольствием. Очень хотелось с кем-нибудь поцапаться, а он тут... прямо напрашивается. — Иначе бы так не пялился. Попроси кого-нибудь мот отогнать, — и уже уходя, добавила: — пожалуйста.

— Синьорина Арабеска не беременна ненароком? Уж больно характерные перепады настроения, — прилетело в спину.

Вот ведь, вечно оставляет за собой последнее слово! Я чуть шлемом в него не запустила.

Через несколько дней наступили весенние школьные каникулы, и Тира отбыла на Украину к дочери. Велела вести себя хорошо и не скучать. Я тут же рассудила, что на вилле с последним пунктом без подруги я не справлюсь, и укатила колесить по стране, задавшись целью добраться до Сицилии.

Месяц спустя

— Ты где? — И такая укоризна в голосе, что мне аж неловко стало. Как будто сперла любимые ведьминские сережки или вообще домового отравила. — Я, между прочим, сувенир привезла. Из Мексики. Текила называется. А тебя нет!

— Без меня не открывать! А я на острове.

— На каком еще острове?

— Сицилия называется.

— А что ты там делаешь?

— Ремонт.

— Этна взорвалась по твоей вине?

— Нет, Тирка, Этна на месте. Я тут квартирку прикупила...

— Что-что ты сделала???

Ну да, я обзавелась недвижимостью. Как-то спонтанно вышло.

Целых две недели я колесила по Сицилии, останавливаясь в новом месте не более чем на пару дней. Из Мессины до Агридженто, заложив крюк с востока на запад по побережью через добрую половину острова, побывав в Палермо и Трапани. Далее — вглубь, уходя от моря на Кальтаниссетту и оттуда — в Энну, пока не добралась до Катании. Здесь остановилась. Даже не так — это Катания меня остановила.

Я поселилась в маленьком — всего четыре номера — пансионате неподалеку от железнодорожного вокзала и порта. Веселенький райончик выбрала, в общем. Место для мотоцикла в крошечном закрытом дворике вымаливала едва ли не на коленях: хозяйка наотрез отказывалась лицезреть среди своих цветочков четверть тонны железа. Ведь если я его заведу, все цветочки незамедлительно завянут. Даже дополнительные европейский рубли не смогли поначалу убедить женщину. В итоге я заверила, что мот по двору будет передвигаться только на ручной тяге, а заводить я его буду уже на улице. Она поверила. Да и сотню евро забрала.

Прошел день, второй, третий, а я все не торопилась двигаться дальше. Синьора Карин, моя хозяйка, пристально следила за нашим уговором, но я временно забросила железного коня и выходила в город пешком. Уходила все дальше, в центр, поднимаясь от припортовых кварталов с разграффиченными стенами домов в чистые туристический центр. Хотя... Даже на подходах к Кафедральному собору имела место настенная живопись всех цветов, размеров и смысловой нагрузки, но Святая Агата — покровительница города — наверняка смотрела на шалости своих подопечных сквозь пальцы. Все-таки сицилийцам за их детскую непосредственность многое можно простить. А уж какое у них отношение к матери... «Мама» и «мадонна» звучит со всех сторон, не переставая. Ругаются ли местные жители или, наоборот, радуются чему-то, удивлены или расстроены — не важно. Наверняка даже грабят, припомнив madre.

На четвертый день я поехала к Этне, которую так или иначе наблюдала все время, пока ездила по острову: такую громадину отовсюду видно. Действующий вулкан все-таки, как же не засунуть нос... Пробрало основательно. Да и гид попался толковый: вещал нескучно и содержательно. Я в очередной раз удивилась, как стабильно человечество в своих заблуждениях: основать город в таком месте, где его с завидным постоянством засыпает пеплом и заливает лавой, и упорно восстанавливать оный после очередной катастрофы.

И вот возвращаясь с экскурсии, я и увидела рекламный баннер: «Продается квартира». Что меня толкнуло позвонить по указанному номеру... да черт его знает. Представительного вида дядечка — доверенное лицо продавца — появился через десять минут. Как объяснил, живет рядом. Проводил на последний этаж трехэтажного домика, открыл дверь и начал хорошо продуманную экскурсию.

Вот прихожая. Дверь слева — гардеробная. Да, очень вместительная, у синьорины, как и любой юной девушки, наверняка много одежды? А вот тут, обратите внимание, ванная комната. Синьорине нравится мозаика? Очень красивое сочетание белого и оттенков синего, правда? Пойдемте, я покажу вам спальню. Да, отсюда есть выход на террасу, мы туда позже пройдем. А вот гостиная. Да, она совмещена с кухней. А перегородку в виде стойки делал прежний владелец. Он каменщик, поэтому она обшита мраморной плиткой. Ручная работа. Согласитесь, что панорамное остекление добавляет помещению объема.

Когда он открыл раздвижные стеклянные створки, я поняла, что попалась. Из гостиной мы вышли под сицилийское солнце. Квадратная терраса метров на пятнадцать — и панорама Ионического моря. Горизонта не различить: лазурная вода и такое же небо просто перетекают друг в друга.

«Это какие же тут восходы...»

Дядечка тоже понял, что меня пробрало до спинного мозга. Уже, наверное, думал, что провернет дельце без особых заморочек. Ну не мог же он знать, что девица, с открытым ртом взирающая на открывшиеся просторы, работает в российском агентстве недвижимости...

Торговались азартно. В итоге я сбила цену чуть меньше, чем хотелось мне, а синьор Аристо уступил чуть больше, чем рассчитывал. Но все остались довольны. Потом я вспомнила, что все-таки нахожусь на территории другого государства, и надо бы передать сие ответственное дело кому-то более осведомленному в местных порядках. И позвонила Нортону. Он, выслушав суть вопроса, велел дать трубку продающей стороне. О чем они разговаривали, я не слушала — все-таки Нортон, несмотря на личные симпатии и антипатии, облапошить меня вряд ли даст. В итоге мне были обещаны к следующему вечеру ключики от квартиры и дано благословение владеть в свое удовольствие. От Нортона — инструкции: встретиться через пару часов с юристом и оформить доверенность, а дальше все сделают за меня. И этот вариант меня полностью устраивал. Напрягать извилины тонкостями перевода денег по счетам и высчитывать комиссии мне ой как не хотелось, поэтому и эту головную боль я спихнула на знающего человека.

— Я уже почти закончила тут. Завтра привезут кухонный гарнитур и технику, а то как-то с одним холодильником печально живется... И еще я на террасу качели поставила! И обязательно куплю какие-нибудь деревья в кадках, чтобы такие, знаешь, с раскидистыми огромными листьями... — захлебывалась я эмоциями в телефонную трубку.

— А кровать купила или на полу спишь? — хихикнула Тира.

— Не кровать — целый траходром! В спальне по-спартански: койка, комод и туалетный столик. Я обойки поклеила светло-песочные, а пол и потолок — кипенно-белые. И ковер, а как же, с длиннющим ворсом. А люстра вся словно одуванчик в росе, и когда включаешь, она искрится, но не сильно, а очень так таинственно. Тебе понравится, я уверена!

— Мне только не нравится, что так далеко. Поближе-то нельзя было?

— Тут вулкан.

— Везувий тоже вулкан. А ближе в два раза!

— А тут еще Коза Ностра!

— Что, до сих пор?

— Да фиг знает... Я как-то не стала спрашивать...

— И правильно!

— Я приеду, Тирка. Скоро. Доделаю тут немножко, и приеду.

— Жду...

В первый день мая мои новые соседи наконец-то смогли вздохнуть с облегчением: декораторские эксперименты завершились. Я воплотила в жизнь почти все, о чем рассказывала Тире, и вот теперь безликие квадратные метры, оставленные предыдущими хозяевами, стали моим гнездом. Осталось только рамы для картин купить. Но это потом, успеется.

С утра пораньше я рванула на «Магию». Путь предстоял неблизкий — почти тысяча километров. Но Италия не Россия — дороги несравнимо лучше, а мотоцикл не автомобиль — в пробках не стоит и разгоняется быстрее, так что в пути я собиралась провести не больше восьми часов с учетом всех технических остановок. Мне сказочно повезло с погодой: не жарко, чуть пасмурно и сухо. Плюс на удивление пустая трасса. Художественно вмонтированный под пластик радар-детектор (за который тут, говорят, не только штраф можно схлопотать, но и конфискацию транспортного средства) ни разу не моргнул за всю дорогу, поэтому скорость держалась крейсерская. Салерно я пролетела с небольшим опережением графика — через три с половиной часа. Еще пятьдесят километров по трассе АЗ, и будет Неаполь, третья запланированная остановка, капучино и сигарета в придорожном кафе...

...пробуждение было легким и быстрым. Я по привычке совершила все утренние ритуалы с душем и одеванием и села за уже накрытый к завтраку столик на террасе гостевого дома. Жевала овсянку с фруктами и размышляла: нет, такие длинные прохваты в одиночку — слишком. Даже не помню, как добралась до «Магии».

— Тира? — спросила у горничной, застывшей в ожидании.

— Мадам у управляющего в офисе.

Отставив недопитый кофе, туда я и направилась. Меня явно не ждали: Нортон замолчал на полуслове и окинул пристальным взглядом от макушки до кроссовок, а у хозяйки поместья случился приступ кудахтанья.

— Бэс! — вскочила Тира и кинулась обнимать. Потом опомнилась: — Ты зачем встала? Ничего не болит?

— Встала потому что всталось. Можешь тискать, — великодушно разрешила я, — если хочешь. Тирка, ты чего?..

А подруга уже вовсю хлюпала носом и по-детски, кулачком, размазывала слезы по веснушчатым щекам. Пришлось усадить насильно и отпаивать водичкой.

— Напугала до чертиков! Чтобы больше... никогда... поняла?

Я на всякий случай закивала, хотя до понимания было дальше, чем до Марса.

— У меня чуть сердце не разорвалось, когда я твой мотоцикл увидела...

— Остановись, мгновенье, — попросила я, — я за тобой не успеваю. Что случилось-то?

— Ты вылетела с дороги, вот что! Я тебя искала и нашла только кусок железа!

Повисла неуютная пауза.

— Какой кусок?

— Который от мотоцикла остался.

— А я где была?

— Нортон утверждает, что ходила по грибы.

— По какие грибы?

— Вот ты и расскажи.

— Издеваетесь?! — не выдержала я.

— Вы сообщили, что выезжаете сюда, и не появились вовремя, — вмешался управляющий. — Мадам забеспокоилась. Нашла под Неаполем место аварии, но вас не обнаружила. Дальнейшие поиски были поручены мне. Вы бродили неподалеку. Вот и все, если коротко.

Я уставилась на него, как на говорящую рыбу.

— Не доходит? — почти с сочувствием спросил Нортон.

— Нет. Где мой мот?

— Не стоит, синьорина Арабеска.

— Слушай, Нортон, знал бы ты, как ты меня в этот раз бесишь! — Я все-таки взорвалась. Надоел этот тон незнакомого человека и взгляд как бы сквозь меня. Тирка притихла. А меня уже несло на всех парах, не остановишь. — Можешь нормально разговаривать, без этих своих штучек? Если нет, то лучше молчи! Перейдем на жесты! — Глубокий вдох. Только бы не начать кидаться тяжелыми предметами. — Ну?!

Конечно же, я его не впечатлила. Подумаешь, баба истерит, вот чудо-то, невидаль... Кивнул — идем. Тира осталась сидеть на месте, но я даже не заметила. Злилась до черных мушек перед глазами, топая вслед за Нортоном в гараж. А потом он вдруг шагнул в сторону, открывая обзор в последний момент...

Жалкое зрелище. И страшное, если оценить масштаб повреждений. От стремительного спортбайка мало что осталось. В буквальном смысле. Это как надо было приземлиться, чтобы потерять треть запчастей... Весь передок смят, вилка вывернута под невероятным углом, переднего колеса нет. На переломанных легкосплавных костях висят застрявшие травинки...

— А шлем?.. — спросила зачем-то. Где же моя каска с рисованным Микки Маусом...

Ответа не последовало. Да если Нортон и сказал что-то, я, может, и не услышала бы. В ушах вдруг загудело, и рука замерла, так и не притронувшись к груде металлолома, бывшей несколько дней назад любимым мотоциклом.

— Пожалуйста, пойди покури, — выдавила, не оборачиваясь. Еще не хватало при нем начать сопли распускать.

Рыдала я самозабвенно, в голос, захлебываясь запоздалым страхом. Сидела на холодном полу гаража, смотрела на останки мота и долго не могла остановиться. В конце концов слезы кончились, но я не уходила. Не могла. Чувствовала себя мокрым соломенным чучелом — неуклюжим, неповоротливым и очень тяжелым.

— Вставай. — И широкая ладонь перед носом.

Я в глухом отупении рассматривала загорелые пальцы.

— Отвали.

— Отвалю — не унесешь.

— Нортон, правда, отвали. — Я встала сама и побрела прочь, поняв, что он не отстанет, пока я не освобожу помещение. А то вдруг с горя начну биться головой о хозяйский «мазератти». — Мне надо это как-то переварить. А ты не способствуешь.

— Раньше не жаловалась.

— Раньше ты не делал вид, что меня не существует, — парировала я, давясь горечью.

— Задевает, что ли? Набила голову чушью, и валишь на меня. Я за твои домыслы не отвечаю.

— Самовлюбленная скотина, — прошипела сквозь зубы.

— И никогда об этом не забывай. — Нортон оказался прямо по курсу.

Нортон и Бэс Я, вскрикнув, отскочила назад. Захотелось сказать еще много разных интересных вещей, используя ненормативную лексику, но порыв тут же прошел. Сил не осталось. Я отвела взгляд.

— Тире скажи, чтобы не волновалась. Пойду... посплю, наверное.

Конечно, наврала. Пролежала до глубокой ночи, свернувшись клубочком на застеленной постели, тупо глядя в стену. Утром очнулась все в той же позе. И снова пошла в гараж. Опять сидела перед разбитым мотоциклом, но в этот раз не ревела. Пыталась вспомнить, как попала в аварию, но безуспешно, сколько ни напрягала память. Последнее, что вырисовывалось отчетливо — указатель «Неаполь, 50 км». И все, дальше уже утро на «Магии»...

— Синьорина Арабеска, вас мадам ищет, — деликатно вмешалась в ход моих мыслей служанка.

С Тирой о происшедшем не разговаривали. Я только прощения попросила, что заставила поволноваться, а она в ответ кинула в меня скомканной салфеткой и назвала не очень умной особой. Испуга хватило с лихвой нам обеим, что тут обсуждать. Тем более что мне и рассказать-то было нечего...

А на следующее утро я мотоцикл не нашла. Спросила у затихарившегося в недрах гаража техника, где мой металлолом, и услышала в ответ, что его час назад увезли на утилизацию. Управляющий так распорядился.

Очнулась я в тот момент, когда дверь в офис господина управляющего с оглушительным грохотом ударилась о стену. Я влетела в кабинет, в два шага преодолев расстояние до стола.

— Какого лешего?!

— Что на этот раз? — спросил Нортон, что-то размашисто конспектируя в еженедельнике. Даже голову, гад, не поднял!

Я выдернула тяжелую тетрадь из-под его руки — запись оборвалась, и «Паркер» прочертил через всю страницу кривую линию, — захлопнула и бросила обратно на стол.

— Где мот?! — прорычала в бешенстве.

— На свалке, — невозмутимо ответил он, снова открыв нужную страницу и продолжив писать, — как и всякий мусор.

— Нортон!

Он всё-таки поднял на меня взгляд: стало зябко и как-то совсем неуютно. Я даже сама не поняла, как начала пятиться к выходу.

— Бэс, — он поднялся, выпрямившись во весь свой немалый рост, — детка, — и голос сладкий-сладкий, — ты дверью не ошиблась? — Я всего лишь моргнула, а он уже стоял вплотную, и пальцы жестко держали за горло.

Ошиблась. Как пить дать. Вошла в вольер с куском мяса в руках, и этим мясом врезала хищнику по носу.

— Прости, — выдохнула сипло, вложив в это все свое осознание ситуации.

Отважное я создание. И безмозглое. Я это очень хорошо поняла, глядя в его глаза — глаза добермана.

— Ты... это... души уж, — выдохнула сипло, инстинктивно цепляясь обеими руками за его запястье, — или пойми, прости и отпусти...

Нортон выбрал второй вариант. Не сразу. Я успела испугаться, что все-таки прибьет.

— Синяки останутся, — проворчала я, растирая кожу.

— Ты все еще здесь?

О да, ответа-то я не получила!

— Почему?

— Вот и я думаю, — поддержал Нортон, отойдя на исходную позицию, — почему не добил?

— Мот почему на свалку отправил? — уточнила я.

— Это мусор — раз. И сколько на него не медитируй, целым он не станет — два.

— Да ну тебя... — Я вздохнула обиженно. — Мог бы и спросить. Все-таки это мой мусор.

— Арабеска...

— Что?

— Проваливай по-хорошему.

Я обернулась в дверях, снова встретившись с управляющим взглядом. Постояла, подумала и выдала в шутку:

— С тебя — новый мотоцикл, раз уж старый выкинул.

На самом деле, желания садиться за руль не было совсем. Неделю я каталась с Тирой в качестве пассажира, и нисколько по этому поводу не переживала. Наоборот, от одной мысли о самостоятельном вождении подташнивало от страха и неуверенности. Опять ведь могу не удержать. Права была Тира — пешком надо больше ходить.

Подруге такая радикальная перемена сначала пришлась по вкусу. Она-то изначально была против мотоцикла, у нас даже сцена произошла, когда я в прошлом году прикатила на нем из салона. Но радость сменилась удивлением, а потом и настороженностью, когда Тира поняла, что я не только на мотоцикл — за руль автомобиля не стремлюсь.

— Бэс, не бросайся из крайности в крайность.

— Я боюсь, Тирка. Пройдет, может быть. Со временем.

Мы даже съездили на место аварии в терапевтических целях. Полазили по кустам и нашли то, что осталось от моего шлема... Две неровные половины. Удар пришелся на затылок — фибергласс в этом месте был как после удара кувалдой. Треснул, похоже, раз развалился на части. Или это я снять пыталась? Визор разбит...

Я машинально потрогала лицо. Должно было голову как орех раскроить и всю физиономию в лоскуты порезать.

— Тирка, — голосом сомнамбулы позвала я.

— М? — промычала подруга, закуривая вторую сигарету подряд. Она неотрывно гипнотизировала находку.

— Я же должна быть переломанная вся...

— Хранит тебя кто-то. Сотрясение было, два пальца вывихнула да синяки с порезами. Рафаил тебя выхаживал, не помнишь? Надо все-таки попросить у него пару уроков... хотя с его-то силищей...

Я только головой мотнула — не помню. И в талантах Рафаила разбираться не тянуло. Спасибо, что вылечил. Еще один должок за мной...

Поездка морально высушила и еще дальше отодвинула меня от роли водителя. Скорлупу шлема выкинули в первый попавшийся мусорный бак...

Очухались обе только через день. Тира без меня сорвалась в Испанию на гонки. Формула-1, понимаешь ли, святое дело. Я тут же начала ныть в телефон: а я?! Я тоже хотела и на метле полетать, и с ведьмой покуролесить! И вообще, я никогда не видела, как танцуют настоящее фламенко. О чем я и попечалилась вслух.

— В чем проблема? Готовься на выход, скоро вернусь, — сообщила Тира.

Я приготовилась по полной программе: волосы убраны с лица и в художественном беспорядке заколоты шпильками, губы в тон маникюру — темно-лиловые, перчатки до локтя, высокие каблуки и маленькое черное платье. Хозяйка поместья, наоборот, акцент сделала на глазах, распустила гриву и платье выбрала в пол. И цвет такой чудесный — медный, переливающийся, выгодно перекликающийся со струящимися по обнаженным плечам рыжими локонами.

— Бери меня под руку и вперед, за зрелищами!

— Не на метле? — немножко разочаровалась я, взяв Тиру под локоток. Хотелось чертовщинки...

— Какая метла, очнись, — отмахнулась она, придерживая подол, чтобы не наступить.

Поворот колечка на пальце — и вот она, Испания. Маленький неизвестный городок на берегу, ресторанчик с низким сводчатым потолком и крохотной сценой. Мы сели за единственный свободный столик как раз в тот момент, когда зазвучали первые аккорды музыки и появились танцоры.

Две гитары пели о полуденном зное и нежной полуночи, то стихая до ласковой маминой колыбельной, то взрываясь неудержимой страстью. Стучали дробно каблуки и мелькали, взмывая, алые юбки. Все это действо вводило в транс, будоража кровь: какая-то первобытная страсть забилась в венах в ритме фламенко.

Мелодия оборвалась на пике. В неожиданной тишине раздались первые неуверенные хлопки, а через секунду под сводами раздались овации. По-моему, я била в ладоши сильнее всех.

— Фу-у-ух, надо на воздух! — заключила Тира. — После такого необходимо немножко остыть.

— Поддерживаю, — согласилась я, пробираясь вслед за ней к выходу. — В какую сторону направимся?

— Равнозначно — в любую. Смотря, какую цель ты преследуешь и что хочешь найти. Но одно я знаю точно: в любом городе есть центральная площадь. А там наверняка кафе и рестораны, столики под открытым небом... Можно посидеть, что-нибудь заказать такое... не тяжелое. На людей опять же посмотреть. И себя показать. Даром, что ли, вырядились.

— Логично. Центральная площадь нам подойдет.

Мы не спеша шагали в ногу по узкой улочке и разговаривали на отвлеченные темы.

— Красивый город. И тихий. Даже очень тихий, будто комендантский час объявили, — заметила я.

— Звучит, как начало зловещего триллера... — Тира вздрогнула. — И красота эта... пугающая. В общем, если что, кричим: «Но йево динэро!», чтоб сразу, значит, предупредить, что денег нет. И нефиг приставать, а то — йамарэ а ла полисиа! Я позову полицию! Запомнила? А вообще, не отпускай мою руку...

— Ты чего такая нервная? — Я покрепче сжала подрагивающие пальцы подруги и легонько встряхнула. — Расслабься. Давай, вдох... глубже!.. и выдох. А то я сейчас не то что четыре слова не запомню — на виллу дёрну быстрее твоего колечка.

Тира вдруг споткнулась на ровном месте, едва не клюнув носом в брусчатку.

— Ой, смотри, колечко! — обрадовалась она как малое дитя, но тут же снова нахмурилась: — Бэс, у меня стойкое ощущение, что за нами кто-то идет. Послушай... Слышишь?

— Ничего не слышу, — отрезала я, чувствуя, как испаряется хорошее настроение, уступая тревожному предчувствию. — Паранойя у тебя. Не пойму только, на почве чего. Вот давай посмотрим... — И я кардинально поменяла направление, развернувшись в обратную сторону.

Похоже, пора все-таки звать полицию. Как там... йамарэ... а дальше?

Прямо перед нами на подоконнике окошка первого этажа восседал престранный субъект, снаряженный как на рыбалку. Вот его сапоги-болотники мне очень понравились, а выражение лица — нет. Как будто через прицел снайперской винтовки рассматривал — холодно, расчетливо.

— Ты диггерствуешь? Или на рыбалку собрался? — спросила Тира. Голос полуистерический: то ли рассмеется, то ли заплачет.

«У дураков мысли сходятся... По крайней мере, если и маньяк, то они знакомы», — подумала я с облегчением.

— На танцы. Отпусти руку подружки, — ответил мужчина. Почти ласково ответил, разве что взглядом как ножом полоснул. Не разъединим руки, им и разрежет.

— Зачем? — Тира еще сильнее сжала мою ладонь.

— Чтобы никому не было больно.

— Почему? Зачем?... Я больше ничего не находила!.. Разве что колечко... Это крамола?

— Отпускай. Раз... Два...

Я только и успела, что моргнуть. И осталась одна. Совсем. От ведьмы только аромат духов остался, да и тот быстро развеялся в ночном воздухе. О похитителе так вообще ничего не напоминало.

— Ну и что это был за нахер?! — возмутилась я безадресно. Вытащила из клатча новенький мобильный и зло рявкнула голосовому набору: — Нортон!

Два бесконечно длинных гудка и:

— Внимательно.

— Какой-то упырь только что Тиру спер!

— Опиши.

Я описала. В двух коротких, ёмких предложениях, характеризующих кадра как явного социопата и вообще конченого человека.

— Забудь, — посоветовал Нортон.

— Что? — не поняла я.

— Забудь.

— Но...

— Бэс, — протяжно, до неприличия доверительно, — мама тебе не говорила, что нельзя лезть не в свое дело? Поверь на слово — как раз тот случай.

— Гарантии? — не отступала я.

— Сказал же, поверь на слово, — в самое ухо повторил он. Не по телефону, а из-за спины, едва не мазнув губами по мочке.

— Если что — убью, — пообещала, даже не вздрогнув. Начала привыкать к странностям.

Сразу что-то щелкнуло в памяти: все внезапные появления управляющего там, где его не ждешь, и тогда, когда этого совсем не ожидаешь. Надо спросить у Тиры, может, еще есть артефакты, глотающие расстояния... Еще одним братом Рафаила я его ну никак не могла представить.

Нортон не ответил, лишь снисходительно хмыкнул мне в затылок, будто услышал анекдот с бородой старика Хоттабыча.

— Раз ты ручаешься, — я взъерошила волосы, вытряхивая шпильки из прически, — то делать тут нечего. Домой? — Закрыла глаза и потянулась.

Испанский городок сменился на интерьер гостевого дома совершенно незаметно. Как будто тут и стояла при полном параде все это время...

Управляющий на прощание кивнул и вышел из спальни. Я целых три секунды смотрела вслед, а потом пошла следом.

— Не уходи, — попросила в спину.

Он остановился. Чёрный силуэт в чёрных тенях, и словно бы даже не Нортон — кто-то совсем незнакомый. Я обошла его, щелкнула выключателем. Заглянула в лицо. Нет, показалось...

— Не уходи, пожалуйста.

— Испугалась?

— Нет. Соскучилась, — призналась, не кривя душой. — Не хочу ругаться. Надоело. С тобой было не страшно, а без тебя начались катаклизмы. И я постоянно влипаю в истории... А ты колючий стал, потрогать страшно, — выпалила, не задумываясь, и замолчала.

— Сама-то поняла, что сказала? — Нортон взял меня за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза.

— Поняла. Правду. Наверное, гораздо больше правды, чем надо бы. Теперь возгордишься, поматросишь и броси... — Я не договорила, потому что ему надоело слушать.

Целовал неторопливо, оттеснив к стене. Едва касался губами, дразня и вынуждая тянуться к нему. Все тревоги и обиды отступили на задний план, и реальным остался лишь он — его тепло, его дыхание и его запах. Скользящие по телу ладони: по груди, потерев через ткань платья ноющие соски, по спине полузабытым движением — костяшками пальцев вдоль позвоночника, отчего сразу выгнулась спина, и к бедрам, задирая подол.

Я была готова предаться разврату прямо здесь, не сходя с места. Хныкала жалобно ему в губы и требовательно терлась всем телом. Но Нортон решил по-своему — и вот я уже еду наверх, повиснув на нем обезьяной. Сама бы не дошла. На середине лестницы с меня с громким стуком свалились туфли. Несколько секунд, пока он шел, я, задыхаясь, смотрела ему в глаза.

Нортон рухнул спиной вперед на огромную кровать, и я оказалась сидящей на нем верхом. Через голову стянула платье и ерзала, мешая ему расстегивать пуговицы рубашки. Целовала с упоением куда придется, уворачивалась от его рук, прихватила зубами за мочку уха...

И вдруг оказалась на спине, а Нортон уже двигался внутри меня, мощно и нетерпеливо. И я вскидывалась навстречу, и впивалась ногтями в кожу, притягивая его ближе, и стонала до хрипоты...

Проснуться с ним было чертовски приятно. Просто лежать сверху и чувствовать, как придерживающая в этом положении рука легко гладит поясницу. Не открывая глаза, я вдыхала терпкий аромат табака.

— Тяжело? — спросила на всякий случай, даже не думая менять диспозицию.

— Очень. — Глубокая затяжка. — Худеть надо, корова.

— Уже утро?

— Ночь. Спи.

Я зевнула и послушно уснула снова.

Тоскана. Июнь

— Это шутка?

— Разумеется. Я ж известный юморист.

— Петросян — твой папа. Я на него не сяду.

— Кто тебя спрашивать будет...

Я на всякий случай отошла на пару шагов назад. Перед гостевым домом стоял даже не мотоцикл — зверь на колесах. Ни в коем случае не конь. Представители семейства Harley-Davidson к травоядным никогда не относились, вот и модель Night Rod не была паршивой овцой, бросаясь в глаза сдержанно-агрессивными обводами прирожденного хищника.

Игрушка Нортона. И на ней предлагалось куда-то ехать.

— Я не хочу. — Ладошки тут же вспотели от полузабытого страха.

— Я хочу, — отрезал Нортон, лихо напялил мне на голову шлем и посадил на мотоцикл. И все эти действия — за секунду.

— Ненавижу! — всхлипнула я, но он уже завел двигатель и тронулся с места.

Целую вечность я сидела с деревянной спиной и крепко закрытыми глазами. Задеревеневшими пальцами цеплялась за куртку Нортона и костерила его на чем свет стоит. Даже не сразу поняла, когда мы остановились — так увлеклась подбором эпитетов и синонимов.

— Детка, можешь слезать.

— Чтоб тебя муравьи сожрали! — заорала я, тут же спрыгнув на землю. — Миллион голодных муравьев, зараза ты такая!!!

— Шлем сними, а то слюной захлебнешься. И смотри, куда идешь.

Я подавилась негодованием на полуслове и посмотрела через плечо. И все это для того, чтобы зайтись в истерике по новой.

— Зачем?! — Ноги приросли к земле намертво, и даже слезы навернулись.

Совсем как мой. Черный, матовый. Я тогда сразу же отдала на перекраску, и из блестящего черного «металлика» мой мотоцикл превратился в матовую и словно бы бархатную полночь без бликов. Очень круто смотрелось в сочетании с начищенными до рези в глазах металлическими деталями.

И тут стоял точно такой же. Та же модель, та же покраска. Так же сняты все фирменные значки, указывающие на принадлежность к баварскому концерну. Даже номера мои, питерские!

— Верни его назад, слышишь, верни, мне не надо, я не хочу, я хочу домой, пожалуйста...

— Тебе что будет проще: сесть на него или объяснить родителям, что случилось с предыдущим? — Исчадие ада крутило на пальце ключи от «бэхи» и невозмутимо било прямиком по нервам.

— А это вообще подлый прием!

Нортон пожал плечами, ключи полетели в мою сторону. Я рефлекторно подставила ладонь и поймала связку. Брелок еще не отшлифован множеством прикосновений, и вроде бы чуть тяжелее того, первого.

— Твоей вины не было, — бросил Нортон, сложил подножку «харлея» и укатил прочь, оставив меня черт знает где наедине с новеньким БМВ.

И его план сработал. Вообще умно было вывезти меня на заброшенный аэродром без телефона и денег. Сначала я ходила кругами вокруг мотоцикла. Потом устали ноги, и я села. Хотелось курить. И пить. И свернуть Нортону шею. Причем последнее — с тройной силой. Я покатила мотоцикл к покосившимся воротам, виднеющимся в конце взлетно-посадочной полосы, но тут устали уже руки. Толкать такую массу — то еще удовольствие... Тогда я наплевала на жадность, и оставила железного коня. Ну его в пень. Прошла полкилометра — и вернулась. Все-таки жалко бросать красавца... Хорошая вещь пропадет.

Я злилась, ругалась вслух, останавливалась и снова шла. И через несколько часов, уже топая по пустынной дороге, дошла до той точки, когда становится все равно. Сделала глубокий вдох и села на мотоцикл. Завела — двигатель радостно рыкнул.

— А если я в этот раз все-таки убьюсь, Тира тебя замочит, — адресовала Нортону сквозь зубы и поехала.

Ползком, потихоньку. Потеряла равновесие — слишком маленькая скорость и слишком сильное напряжение с постоянным дерганьем штурвала. Мот начал тяжело заваливаться на бок и я вместе с ним. Еле удержала, кусая губы от усилий — четверть тонны! — и жалости к себе самой.

Я психанула. Выкрутила ручку газа и почти бросила сцепление — движок яростно зарычал, с космической перегрузкой устремляя массу мотоцикла вперед, а я распласталась на баке, максимально используя свой вес и загружая передок, не давая встать на дыбы. Чувствовала, что переднее колесо все-таки оторвалось от дороги на несколько сантиметров, и кривила губы в глупой усмешке...

— Накаталась?

«Не то слово», — подумала я, пройдя мимо Нортона в душ.

Неполных двадцати литров в бензобаке хватило на четыреста километров пробега. Перешагнув первый адреналиновый выброс, я вернулась на аэродром и педантично откатала старт — на этот раз плавный, без спецэффектов, — и торможение — штатное и экстренное. Проверила маневренность, закладывая «змейку» поагрессивнее. Все-таки новый мот, не мой, еще не объезженный... После — немножко увлеклась, выбравшись на обитаемые трассы побережья. Поймала кураж, поверила, что могу... Хорошо еще, что вовремя повернула к дому, кружа уже по насквозь знакомым окрестностям Фоллоники — на «Магию» докатилась на парах топлива и благодаря молитвам.

Стоя на пороге спальни в чем мать родила, я промакивала полотенцем воду с волос и смотрела на управляющего. Хорошо ему, ничего не скажешь: разлегся вольготно на кровати, закинув руки за голову, а глаза искрятся смехом. Ни капли раскаяния.

— Что, даже орать не будешь? — делано удивился он.

— Не-а. Смысла-то... Нортон, когда Тирыч вернется? — Осторожно спросила я, подкрадываясь по краю постели голодной кошкой. — У нее же все в порядке?

— Не хуже, чем у тебя. — Вот как кошку за ухом и потрепал: по-хозяйски небрежно и ласково.

— То есть не скажешь, да? — Я зажмурилась, едва не замурлыкав.

Он изогнул левую бровь в свойственной только ему манере и улыбнулся — не надо задавать вопросов, на которые точно не получишь ответа, вот что это значило. А потом я получила второй за день взрыв эмоций, по сравнению с которым разгон до двухсот пяти километров в час не превышает по уровню накала игру в домино...

Нортон смотрел на меня свверху вниз, завязывая галстук. Идеальный узел, на зависть прямо, я-то до сих пор этой наукой не овладела. А надо оно мне...

— Пойди погуляй.

— Лень, — перевернулась на живот, — не пойду. Посплю.

— Тира у бассейна, — продолжил он невозмутимо, поправляя манжеты рубашки. Запонки матово поблескивали черными камушками.

Меня подбросило в воздух. Словно электрошокером в пятку ткнули.

— И ты молчишь! Зараза! — Возмущалась я, со скрипом и междометиями натягивала шорты и майку. — Припомню! Вот те крест!.. — И босиком стартовала в указанном направлении.

Подругу увидела издалека — устроилась в шезлонге, лениво полистывая журнал. На столике под рукой — миска черешни, пепельница и сигареты. Как будто и не пропадала на три недели.

— Тирка!!! — на подлете заорала я радостно.

Она испуганно вскинулась и, взмахнув руками, скатилась с лежанки в бассейн. Вместе с ягодами и чтивом. Я с хохотом прыгнула следом.

— Какого?!.. — отплевываясь от воды, зашипела хозяйка поместья, но тут же сменила направление и кинулась обниматься: — Бэс, дорогая! Я так рада тебя видеть!

Со смехом и брызгами, перебивая друг друга, мы выбрались на сушу.

— О драконах ни слова!.. — предупредила Тира подробные расспросы.

Я послушно удержалась от вопроса, хотя любопытство прямо-таки душило. Интересно же, где она пропадала столько времени и что это был за мужик.

— Не соврал, на узницу концлагеря не тянешь, — вместо этого заключила я, усевшись на бортик и болтая в воде ногами. — А я переживала! Ночами, можно сказать, не спала...

Рыжая снова улеглась в шезлонге и, подперев голову кулачком, хитро прищурилась.

— Мне кажется, твоя бессонница.. э-э... несколько иного плана... — И устремила взгляд куда-то мимо меня. Мне даже оборачиваться не надо было, я и так знала, что где-то поблизости ходит Нортон. — Чем занималась? Не скучала?

— Не скучала и собираюсь продолжать в том же духе, — честно ответила я, вылавливая черешню из бассейна. — Но переживала! — Повторила, обвиняюще ткнув пальцем в сторону подруги. — Хоть мне тут и заявили, что не стоит.

— Слушай его, он знает, что говорит. — Тира прикурила сигарету и прикрыла глаза. — Тем более, что спорить-то бесполезно.

Я только улыбнулась. Слушать? Да без проблем, со всем нашим вниманием, но вот не спорить... Это вряд ли.