Хорошо, что есть на свете

Это счастье — путь домой.

Земляне «Путь домой»

Под ухом билось сердце. Неровно, с провалами. У кого это аритмия? И температура явно повышена. И потоотделение. Давайте лечиться вместе, потому что я такая же, но в отличие от вас лекарств не принимала. Вот только не надо совать под нос нашатырь, до мозгов же достает, а им и так несладко. Чем это пахнет? Спиртом? Накапайте на язык, пожалуйста. Нет, не выйдет, он до сих пор не отлип от нёба. А это что? Будит далекие воспоминания детства. «БФ-6». Им я приляпала отбитую руку к статуэтке, оставив на фарфоре уродливые желтые потеки. Медицинский клей. Мне склеивают голову? Она фарфоровая? Ну, тогда глаза должны быть из сапфира, губы из рубина, зубы — жемчужными, характер — золотым, а сама я — бриллиант чистой воды. Дайте воды, а? Должна же я рассказать о драгоценной шкатулке, которую вы прижимаете к себе. Еще и бархатом обволакиваете. Говорите, говорите, я слушаю с удовольствием...

Разговаривало двое. Один над головой, другой где-то рядом.

— Сама не отпустит, Ной. Большой впрыск адреналина в кровь вызвал мышечный спазм. Запал не сорван, остальное – дело техники, разберешься. У нас тут шевеления наметились... Сколько пальцев?

— Три, — отлепила я присохший язык.

— Выпей и посчитай еще раз. — Охотник поднес к губам соломинку, и кисловатая жидкость показалась райским нектаром, настолько хотелось пить.

— Пять, — справилась я с арифметикой. — Ты не мираж? — Потрогала на его лице щетину. — У тебя пот по вискам течет. Жарко?

— Климат здесь специфический. — Подняв предплечье, демон утерся о короткий рукав футболки. — Голова кружится?

— Звенит и шумит.

Хотела спросить, останется ли шрам, но услышала управляющего.

— Бэс, усики я загнул, вынимай пальчик из кольца, ты сможешь... вот так, молодец. Теперь освободим правую ручку... большой пальчик... указательный... ты моя умничка, ты моя хорошая девочка, — поливал елеем Нортон. — Отпускай, я держу «лимонку»... Ну, вот и все, разоружились.

— «Лимонка»? Граната? — Пощупала болячку на лбу и поморщилась. — Я думала, мужской парфюм.

— Когда вы думаете, Ваше Высочество, мне становится по-настоящему страшно... Бэс, я сейчас вернусь.

Управляющий поднимался по лестнице. Его футболка цвета хаки сзади была мокрой от воротника до лопаток.

— Он мне дерзит, — пожаловалась я Бальту, — а я ведь могла его застрелить... и тебя, между прочим.

— Не могла. — Охотник помог мне принять вертикальное положение. — Внутренний конфликт не позволил бы.

Села, свесив ноги, и с удивлением осмотрелась. Оказывается, я лежала на столе. На дверном полотне развернули целый медицинский пункт. Колбочки, ампулы, перевязочный материал, шприцы, жгуты, тюбики и еще куча всякой всячины, предназначение которой я не знала. На полу валялись использованные салфетки. Под стенкой стояли большие камуфлированные рюкзаки и автоматы. Возле двери, заткнутый кляпом, скрючился связанный оливковый. Обхватила гудящую голову. Состояние дурацкое, распирает от вопросов, а сосредоточиться сложно. Задала самый главный:

— Почему мы до сих пор не перенеслись?

— Потому что нельзя.

— А как же?.. А когда?..

Захлестнуло отчаяние. Мне все осточертело: чужой воюющий мир, постоянная опасность, жить бомжами, побираться. Казалось, стоит дождаться и конец всем мытарствам, и вдруг новая непонятная препона. Посмотрела на подружку, как она держится в тех же условиях, и устыдилась. Но рядом с ней муж, а тут...

— Ни у кого нет желания засиживаться. — Охотник снял с меня кофту. — Как только окрепнете, сразу отправимся домой. — Закатал рукав водолазки.

— Я готова прямо сейчас! Думаю, Арабеска тоже. Чтоб не создавать лишних трудностей, я могу обернуться в кошку, — убеждала демона.

— За Арабеску думать не надо, этим есть кому заняться. — Он вынул из чехла ручку и снял колпачок. — Пятна на руках давно появились? Чешутся? — Обвел одно выше локтя.

— Не помню, дня два назад. Сначала очень, теперь уже нет... Зачем ты ампулу вскрываешь? Что в ней?

— Витамины. Внутримышечно... Не шипи, посмотри на подругу.

Бэс согнутой рукой сжимала ватку. Возле нее лежали пакеты. Одежда! Я так обрадовалась, что не заметила укола. Нортон достал из рюкзака ботинки. Праздник!

— Теперь посмотри на меня. — С другого конца в ручке был фонарик. Посветил в глаза.

— Я знаю, у меня легкое сотрясение и аллергия, но в целом я здорова.

Опершись о стол, Бальт задумался.

— Поступим следующим образом: мы выходим, вы переодеваетесь. Старые вещи по кулькам и к двери.

— Зачем уходить? Есть второй этаж.

— Уберем мусор, заодно смс-ку отправим.

Нортон развязал оливковому ноги и что-то ему сказал на родном языке. Тот замычал через кляп и дико вращал глазами. В мою сторону показывал.

— Что означает «еран»? — спросила Охотника, когда снимал меня со стола.

— Ведьма.

— Признал, значит, — погрозила «оливке» кулаком.

— Пройдись к лежанке.

Прошлась. И вроде не шаталась.

— Ной, выкидывай зулуса во двор. — Демон взял лопату. — Смердит, как засраный золотарь.¹ Его пистолет с глушителем у тебя?

— Да.

Кроме вещей в пакетах были полотенца, зубные щетки, паста и... мыло! Мое любимое лавандовое мыло. Пока грелась вода, я не отрывала нос от раскрытой упаковки и мурлыкала. Бэс кинула в костер полынь, и остатки тяжелого запаха вместе дымом унеслись в ночное небо. Умылись как люди, я бы и волосы вымыла, но боялась потревожить свежую рану, и наклоны создавали дискомфорт в голове и шее. Избавившись от лохмотьев, распечатали комплекты хлопкового белья, сверху надели термобелье и теплые флисовые костюмы.

Когда мы пили чай с энергетическими батончиками из медицинских запасов, во дворе глухо хлопнуло. Я не вздрогнула. На войне у каждого своя судьба...

Они вернулись, Бэс предложила чай. Отказались.

— Как ботинки? — Нортон смотрел на жену.

— Спасибо, в самый раз.

— Арабеска, поднимись наверх и подожди. Ты и ты, — демон указал на меня и управляющего, — остаетесь на месте. Я выйду на улицу. Проверим и отладим связь.

Сначала ничего не происходило, потом перед внутренним взором стали возникать карты Зенера: круг, крест, три волнистые линии, квадрат и пятиконечная звезда — простейший тест на выявление телепатических способностей. Я отсылала их обратно в порядке появления. Затем начался обмен мыслями. Спросила Охотника о погоде и получила ответ: «Поинтересуйся чем-нибудь существенным».

«Как мы отсюда выберемся? На чем?».

«На одиннадцатом номере».

Общение с Нортоном прошло также успешно: «В поместье, наверное, зацвела мимоза?». «Не знаю. Не был. Не видел». Не вызвала затруднений и конференц-связь втроем. Телепатический канал подружки оказался ограничен. Свыше одного абонента она не воспринимала, но тест сдала на «отлично»: спустившись вниз, подошла к мужу и протянула руку. Он положил ей на ладонь цепочку с аметистовым кулоном. Я моргала, разинув рот, и лишь через некоторое время очнулась: откуда? А где Светик? Что с ним?!

Разъяснения получили за ранним завтраком, состоящим из сухого пайка: каша с тушенкой, галеты и джем. У каждого был свой котелок.

— У вас не рюкзаки, а переносные домики на лямках, — восхитилась я, облизывая ложку. — Сколько всего выгрузили, а в размерах не уменьшаются.

Светика они встретили в городке за тридцать километров от нашего местонахождения. Возле ломбарда. Он собирался обменять драгоценность на местную валюту, а ее — на продукты. Светик принял Нортона за частного менялу и, желая выручить без процентов, показал «товар».

— Ваш друг не хотел признаваться, где вас прячет. Отрицал факт вашего существования.

— И ты его, конечно же, побил?! — взвилась я.

— Ваше Высочество, существуют такие понятия как логика, рациональность и путь наименьшего сопротивления. — Управляющий вытер проступившую на лбу испарину. — Ваш Светик нормальный парнишка, зачем его бить?

— Почему же он до сих пор не пришел?

— Занялся своими делами. Скоро вернется.

Мы помыли использованную посуду и укладывались отдыхать как королевы, несмотря на то, что нодья погасла, а бревна закончились. У нас появились спальные мешки с капюшонами и «космическое» одеяло — изофолия — тонкая пленка из термопластика. Не промокает, не продувается и весит не больше моей массажной щетки для волос.

Охотник бодрствовал во дворе, его товарищ — в доме. Сидел на ящике и курил.

— Совсем рядом мирная жизнь, а мы тут как на вулкане. — Арабеска расстегнула молнию спальника.

— Как сказать. Перестрелки, военный патруль, спецподразделения полиции. — Нортон выпустил колечко дыма. — Вербовщики, дезертиры, мародеры, наркопритоны, поножовщина и проститутки. Все относительно.

Проваливаясь в надежно охраняемый сон, я услышала с противоположной стороны лежанки:

— Первый раз было проще...

— Первый? — зевнула Бэс. — А когда был первый?

«У него свой календарь. — Включилась с улицы внутренняя связь. — Квартальный, годовой. Дебет с кредитом. Виноградники. Ответственность. Не принимай на свой счет»...

Я бы проспала до следующего утра, но демон разбудил вечером.

— Как у нас тепло и вкусно пахнет... м-р-р-р-м, — потянулась я.

— Пещера обогрета, мамонт жарится... Подвинься. — Бальт сел рядом.

— А где супруги?

— В тумане. Ной снаряжение проверяет.

Снова осмотр и задумчивое лицо.

— Как себя чувствуешь?

— Как тысяча голодных кошек... Пусти, там зайчики! Хочу мяса!

— Спокойно, зайчик, не дергайся, пока я не придумал лекарство. — Уложил обратно. — Иначе все закончится клизмой.

Отошел к столу, набрал в шприц из разных ампул, взял проспиртованные салфетки. Скомандовал:

— Повернуться на живот и оголить тыл.

— Не хочу лекарств! — запротестовала. — Я их не воспринимаю... и тебя тоже.

— Ведьма...

Произнес, словно погладил. Выполнила и сама не заметила.

— Долго еще? Что ты там рассматриваешь? Клизму ты мне уже вставил – в поместье. «Ножку, принцесса. Вторую», — передразнила.

— Все, что должно случиться, случится обязательно. Ни больше, не меньше. Я лишь сэкономил время, — усмехнулся демон.

— Если ты такой бережливый, когда домой?

— Скоро. Можешь одеваться.

— Уже, что ли?.. Надо же. Теперь зайцы?

— Теперь поговорим.

Твердая линия рта, спокойный прищур темных глаз.

— О чем? — Отвернулась.

— Странности за собой замечала?

«А как же. О тебе надо забыть и никогда не вспоминать, а я – как дурень из пословицы, который мечтами сыт...»

— Регенерация замедлилась: шишку в первый день набила, до сих пор болит. Царапины плохо заживают, но это из-за сырости. Целительская сила пропала. Реверс из кошки в человека стал сбоить.

— Сколько раз оборачивалась?

— Два... Тоже вот странность: в лесу была, но ни лесных чертей, ни лешего не видела. Почему так? — посмотрела на Охотника.

— Стрессы. Разбалансировка организма.

— Вместе с тем, зрение, слух и обоняние...

Села, поджав ноги, обняла демона за шею и прикоснулась щекой к щеке. Втянула воздух.

— Я вас раньше обнаружила, чем вы нас. Там, в лесу... Просто со спины в камуфлированной одежде не узнала. — Прижалась крепче. — Тогда, сейчас и сквозь обморок – один и тот же запах... Сейчас слабее. Что вы принимаете? Зачем?

— Пилюли для адаптации. Чтоб не выделяться. Мы здесь на равных.

— То есть вы как бы люди?

— Как бы да.

— Почему?

— Потому что заканчивается на «у».

— Но сердце... это же какая нагрузка!

— Обнимала его длинноногая санитарка, звать Тамарка... Тирка. — Снял руки с шеи. Отстранил. — Сердце сколько надо, столько и выдержит.

Ушел к нодье. Повернул над огнем заячьи тушки.

— Выходит, не показалось. Решил, что обдолбался барбитурой и в лесу домашние кошки чудятся... До тебя горный барс пробегал. — Надрезал кусок. — Почти готово...

Этой ночью они сменились. Нортон остался на улице, Бальт занял пост на втором этаже. Со стороны дороги доносился лязг и грохот.

«Что там происходит? Почему так шумно?» — не могла я заснуть.

«Танковая колонна выдвигается в район боевых действий»...

Утром появился Светик. Вышла во двор вылить в окоп использованную воду, а он стоял у свежего холмика за хозблком и головой качал. Меня увидел, и посыпались междометия с жестикуляцией. Я понимала его без картинок. Он ночью вернулся. Клял себя за недосмотр, по его вине с нами едва не случилась беда. Оливковый, вероятно, прятался на полуразрушенной ферме в конце долины. Слава богу, что мы живы. Воровато осмотревшись, что-то сунул мне в карман и зашел в дом. Я нащупала маленькую пузатую подушечку.

Арабеска общалась со Светиком, а мое чуткое ухо уловило диалог на втором этаже.

— Лифчик жмет.

— Отъелся на вилле.

— Чем шире наши морды, тем теснее наши ряды. Враг не проскочит.

— Скажи лучше – не протиснется... Станок дай... и мыльно-рыльные... Дай поджопник.

— Замашки у вас, батенька, аристократические. Раньше не замечал... Разбаловали в королевских апартаментах?

— Ой, бля, отъе*итесь, сударь...

Пропустить грязные подробности из личной жизни управляющего я никак не могла и поднялась наверх.

— А где? — Обошла, рассматривая Нортона.

— Что? — не понял он.

— Лифчик где?

— На мне. — Показал на короткую безрукавку с множеством карманов. — Разгрузочный жилет. На армейском сленге – лифчик.

— Зуб даю, ведьма собралась погреть руки на шантаже. — Демон намыливался перед осколком зеркала.

— Тебе поджопник уже выдали? — разозлилась на него.

— И вам выдам, — известил управляющий.

Я изумленно вытаращилась.

— По туристическому коврику. Будете в палатку класть под спальный мешок.

— А-а-а, ну раз так... Можно я на себя гляну? — Подошла к Бальту.

— Нельзя. — Он перевернул осколок. — Плохая примета.

— Найду веревку, повяжу нижнюю челюсть. Ты стал суеверным?

— С некоторых пор. Как увидел в окне ведьминские булки, так сразу и понял: труба дело.

— Но сам-то смотришь и красоту наводишь!

— Если живешь жизнью животного, совсем не обязательно им становиться. — Отгородившись спиной, взял бритвенный станок. — Не отвлекай. Иди вниз.

Сжечь все надежды, как сожгли во дворе наши лохмотья. Слезам нет места. Но как же обидно... Сильное плечо есть, даже четыре. А пожалеть некому. И виноватых нет. Никто никому не обязан. Нортон пришел за женой, Охотник пришел с ним. Потому что умеет, знает, разбирается. Я не заплачу...

— А что, двор уже не охраняется? Заходи на территорию и бери тепленькими... бочка с негашеной известью пропала! — Подвели нервы, сорвалась на крик.

— У нас охраняемый периметр. Я установил сигнализационные датчики. — Управляющий оторвался от гаджета. — В случае приближения сработает световой и звуковой индикаторы. Бочку использовали под ритуальные услуги.

— А как же ослик? Он не сможет зайти погреться.

— Потерпит. Завтра лофт освободится. — Демон вытер остатки пены. — Вы продержались. Вы молодцы. Начнутся сантименты – демаскируем группу и застрянем. Здесь не наша война. Ной, освободи стол, разложи склейку. Остальным – отдыхать. После обеда — подгонка амуниции.

Склейка, оказавшаяся картой, заняла почти всю площадь дверного полотна. Местная топонимия, география и условные обозначения остались для меня непонятными. Зато поняла, что мне подсунул Светик — шампунь. Я растрогалась. Бедный парень, огреб от меня ни за что. Сидел тихонько в углу и заполнял страницу за страницей.

— Спасибо, — шепнула, заглянув в тетрадь.

— Ам. — Не отрываясь от каракулей.

— Нестор-летописец. — Погладила отросший трогательный хохолок.

— Мы. — Постучал карандашом по листку.

— Ты не голодный?

— Эп. Бэ. — Арабеска накормила.

Бэс помогла вымыть голову, я быстро высушила у огня волосы, и забрались в спальники. Мужчины, склонившись над столом, что-то наносили на карту и совещались. Препараты понизили барьер — немного терпения и я поймала «штабную» волну.

«Три дня назад десантировались в этом квадрате. Прочесали здесь и здесь. Тут минные поля. Тут позиции умров».

«Гергенеш остается слева. Тут болота, дальше — соединения маров. В Каркалее — х*й поймешь, нет единой линии фронта, зае*ут вопросами «куда идешь?», «зачем ходил?». Двинем в обход, поднимемся на полторы тысячи и вдоль хребта».

«Здесь в долине халупа пастуха. Если устанут, тут относительно безопасное место для дополнительной дневки».

«Не должны устать, основные приблуды у нас. Двое суток — максимум. С учетом проследовавшей техники, в Абрене сейчас самое пекло, идет заруба, будет не до группы. Выходим в северный район, расчистка по необходимости и переход. Комитет по торжественной встрече откроет окно... Перекур».

— Куришь? — Бальт показал Светику сигарету.

— Ам. Эп, — поблагодарив, отказался.

— У него нет пагубных пристрастий. — Нортон чиркнул зажигалкой.

— Что, серьезно? — усмехнулся Охотник. — Ни одной бабы?

Светик покраснел от белобрысой макушки до воротника зеленого свитера.

— Девок бояться – помереть онанистом. — Управляющий стряхнул пепел.

— Эп-ф-ф! — осуждающе фыркнул вконец смутившийся парень и уткнулся в каракули.

— Ты «Войну и мир» пишешь, Толстой? — Бальт выкинул окурок в костер.

— Мы.

Заинтересовавшись тетрадью, они заслонили обзор. Зашелестели страницы.

— Н-да...

Демон вернулся к столу.

— Ну, пиши-рисуй, Данко, пламенное сердце...

Нортон последовал за товарищем.

И чего было подкалывать Светика, возмутилась я, притворившись спящей. Разве не видно, что парень слегка не в себе?

После обеда часть второго этажа напоминала филиал оружейного завода. На полу, на подстилках, лежали автоматы, магазины, патроны, гранаты, тубусы и еще какие-то приспособления для стрельбы.

— Ножей не хватает для полного комплекта, — заметила я.

— Ножевой бой – это у пьяной матросни с пиратских кораблей, а в реалиях боевых действий... мне не доводилось. — Охотник вставлял в рожки патроны.

— Вот эти другие, с зелененькими носиками.

— Трассеры.

— А это что? — Присела возле тубусов.

— Ручной гранатомет.

— А это? — указала на короткую трубку со спусковым крючком.

— Не вижу. Убери волосы. Подствольный гранатомет к автомату.

— Понятно.

Говорить больше не о чем. Спустилась вниз, где управляющий проверял, как на Арабеске сидит пятнистый костюм: подтягивал с изнанки шнурки, подгоняя под размер. Я примерила свой. К нему прилагалась шапочка такой же расцветки.

— А черная есть?

Сверху хмыкнули.

— Черная шапка – мечта снайпера. Нет в естественной природе чистого черного цвета. — Нортон подал рюкзаки: — Надеть и попрыгать.

Мы прыгали, приседали, ложились, ползали с нагрузкой и без. Тренировались по мысленной команде правильно и быстро падать одновременно со скидыванием рюкзака и залегать за ним, как за укрытием. Удовлетворившись результатом, изверг дал «отбой» и час на отдышаться, отлежаться и умыться. Ужинали вчетвером, Светик на ящиках накрылся телогрейкой, ушел в себя и захлопнул дверь. Нас отправили «по мешкам», а сами остались за столом.

Проснулась среди ночи — они раздеты до пояса, мышцы блестят от пота, и пар от них валит, как от утюгов. Повела носом — так и есть, пахло аптечной химией. Повесили автоматы на шею и разошлись: демон на улицу, управляющий наверх...

Подъем был ранним, до рассвета. Пока мы с Бэс завтракали, Нортон упаковывал наши рюкзаки. Светик принес две завернутые в целлофан тетради и попросил положить в мои вещи. «Останутся на память», — подумала я, хотя и без них никогда не забуду ни его, ни этот мир. Управляющий затолкал сверток на дно. Распределил сухие пайки, лишние оставил.

— Тебе на первое время.

— Ам.

Экипировались. Мы — в костюмы, шапки, перчатки и рюкзаки надели. На них помимо всего — разгрузочные жилеты с заполненными карманами и оружие. Порядок следования узнали заранее.

— Смотрим под ноги и по сторонам. Со мной работаем на прием, все вопросы – к тыловому дозору, — приказал Охотник.

Улыбнулась на прощание загрустившему парню и последовала за демоном. За мной шла подружка, замыкающим — ее муж. Миновав селение, углубились в лес. Бальт задал темп. Успевали без отдышки. Уклон постепенно возрастал, и стелился туман. Добрались до предгорья. Привал, перекус энергетической смесью из шоколада, орехов и каких-то зерен, запили из фляги и в путь.

Вышли к речушке. Течение быстрое, вода мутная. Показался навесной мост. К нему не свернули, приняли левее, под раскидистый кустарник, оставив переправу позади.

«Почему?»

«Мост — мишень».

Отдалились на приличное расстояние. Выбрав дерево, они спилили складными ножовками, повалили через водную преграду, и Охотник перебрался. Нортон перекинул ему веревку, натянули, и мы преодолели препятствие без риска упасть. Только двинулись, как поступила команда «залечь». Слились с покровом и ждали. Приближались вертолеты. Рокот над головой... Пролетели.

«Вперед».

Попали в зону густого тумана. Передвигались практически на ощупь. Рассеялся — мы в редколесье.

«Рассредоточиться. Замереть».

Спрятались за деревьями. Демон ушел один. Потекли минуту, в эфире тишина... Перестроились: повел управляющий. Догадалась, что связь была, но ни меня, ни Арабески не касалась. Встретились, когда подсасывало под ложечкой и соленые дорожки пекли поцарапанное лицо. Вытерлась, чтоб не заметил, и ожидала указаний, рассматривая свои ботинки.

«Идти по корням. Руку».

Жесткая сцепка, жар через перчатки, влажная кора, выступающие скользкие корневища. Перетаскивал, сохраняя равновесие, переставлял, задевая подбородком шапку... Пройден еще один отрезок пути домой.

Во время дневки накрапывал дождь. Натянули тент, развернули походную кухню. Пока светло, развели костер, разогрели компактный обед и заварили чай. Непродолжительный отдых.

— В кусты вон туда. Курить нельзя – забьются легкие. Предстоит марш-бросок на десять километров.

— Можно мне гаджет? Хочу сообщение родным отправить.

После моей просьбы в кусты отправились вдвоем с Бальтом.

— Присаживайся. — Кинул туристический коврик и сел плечом к плечу. — Телефона у нас нет.

— А как же ваша смс-ка?

— Через зулуса.

— Применяли магию?

— Древний шаманский способ. Вдвоем в уши кое-что вдули, закодировали, и грешная душа отлетела по адресу... Лишнего не болтай, держи язык за зубами.

— Поняла...

Заданные километры пролегали по глинистой тропке. Она раскисшая, ноги разъезжались, манила травяная обочина. От головного дозора поступило предупреждение: «Отступишь — будет нечего доставить на экспертизу». После этого темп сам по себе увеличился. Скользила, будто на коньках. Привал, нам дали отдохнуть, унять дрожь в перегруженных мышцах. Я выглядывала, где же та хибара пастуха, чтоб вытянуться на деревянной лавке и простонать, что я больше не ходок.

Поверху вышли к каменной насыпи и залегли за валунами. Высунулась посмотреть. Внизу глубокое ущелье, и в полукилометре от нас вертолет выписывал кренделя.

— Пьяный оливка за штурвалом...

«Съе*ись в укрытие!» — шуганул Охотник. Стащил в углубление и так глянул, что съежилась.

«Летающих зулусов я здесь не видел. Разве что кусками. — Нортон сгладил напряжение в эфире. — Пилот выполняет противоракетные маневры».

Перетрусив, оставалась на волне. Под нами началась перестрелка, взрывы, осколки впивались в стены ущелья. У валунов обменивались мыслями.

«Умры сгребаются... сорок человек. Мары остались без связи, некому вертушки навести... и не вижу сигнальных ракет».

«Зулусы в тылу — неоправданный риск. Надо обозначить трассерами»...

Уходили втроем. Управляющий исчез. Ни шороха осыпаемых камней, ни бряцанья оружия.

«Не растягиваться».

Палатку демон ставил в темноте. Костер не разжигали — опасно. Ужинали, используя саморазогревающиеся пакеты. Постелили коврики, поддели свитера, забрались в спальники и на боковую. Только заснешь, руки и ноги дергаются, будят. Рядом Бэс места не находит.

— Чего не спишь? — спросила шепотом. — Самое страшное уже позади.

— Сейчас еще страшнее. Потому что когда мы были вдвоем, бояться надо было за двоих. Если что, меня бы просто пристрелили... через какое-то время. Ты бы обернулась кошкой и так или иначе, скорее всего, выбралась при самом худшем раскладе. А вот думать, что его могут убить из-за того, что я плиту не там потрогала...

— Я много раз спускалась вниз, там же... — Прикусила язык. — Обычный подвал под особняком. Коридоры, коммуникации. Привидения иногда разгуливают. Это случайность, Бэс. Роковая случайность...

Лежала в забытьи. Состояние — словно плыла по течению. Пустота в голове постепенно наполнялась.

«Ной, два шага правее, ты в моем секторе огня».

«Раскатали умров. Рацию накрыли броней, уцелела. Прослушал частоту, они ее не меняют. Бардак тут».

«Сегодня к вечеру должны быть в Абрене».

Уже наступило сегодня. Минул еще один день в чужом мире.

«Кайф от побочного эффекта словил?»

«Нет».

«Повезло, брат... Удачно я женился. Вовремя».

«Хвост вырос?»

С хвостом неудобно, я испытала. В штанину проталкивать морока. Но это пройдет.

«А ты не поворачивайся к жене спиной».

Я попала в водоворот заразительного смеха, и поняла, что улыбаюсь... Уголки губ опустились, улыбка померкла. Затянуло в черную воронку, и я утонула...

Выбрались из палатки в предрассветной чернильной синеве и попали в сказку «Двенадцать месяцев». Ложились спать ранней весной, проснулись — зима. Снег выпал. В небе повис оранжевый эллипс.

— Бэс, смотри, тарелка с инопланетянами.

— Ночью газопровод взорвали. — Охотник. Его не узнать.

Их не различить в окружающем пейзаже. Белые маскхалаты в темных кляксах и белые балаклавы — лыжные маски с прорезью, в которой видны темные глаза и брови. Оружие обмотано белым. Утренний моцион, подогретый сухой паек, горячий чай и переодевание. Мы теперь тоже как зимние горностаи. Быстрые сборы, сворачивание лагеря.

— Ситуация изменилась. Идем налегке. При смене условий маскировка снимается и выбрасывается. — Поступила новая вводная.

Колючий ветер, обледенелые кочки. Глаза защищали очки. Шли в связке. Неудачно ступила и поехала вниз, к пропасти. Вытащил, не замедляя хода. Сзади происходили те же действия. Спуск в долину. Сгоревшая техника, пористый наст, покрытый сажей. Солнце в сером мареве. Снижение высоты, острые края уступов. Рука в руке, мягкое приземление. «Принял-поставил» умноженное на два.

Городская окраина. Абрен. Руины частного сектора. Где-то далеко, в центре, представляется пещера дракона. Он выдыхает залпами артиллерийских орудий. Остановились в развалинах. Маскхалаты сбросили за кучу битого кирпича, следом полетела оружейная обмотка. Под курткой и свитером у меня за поясом пакет с тетрадями.

Калорийная шоколадно-ореховая смесь, вода из фляжек, нагретых телами. Набирались сил перед последней дистанцией.

Северный район — каменоломни вместо кварталов. Пробирались через останки домов с пустыми глазницами, бетонными осколками зубов, ошметками человеческой плоти. Чад солярки, клубы жирного черного дыма. Лица покрылись копотью. Бальт с Нортоном спрятали нас в колодце теплотрассы и постоянно поддерживали связь.

«Что у тебя?»

«Сверху бегают, кромсают, убивают. Как ты?»

«Чумазый, как черт».

«Скажи ему, ну же, скажи!». Язык снова залип, и вода не помогает. Я столько раз говорила ему это раньше, что слова обесценились.

Кто-то из них скинул нам бронежилеты и каски. Бронежилет намного тяжелее, чем рюкзак, что остался в горах.

«Я обернусь, и тебе будет со мной легче».

«Нельзя, ведьма. Изменишься — навсегда останешься кошкой. Не почемукай».

Не буду. Я знаю, что у вас опустошаются магазины. Тридцать патронов выстреливаются за три секунды. Гранатометы использовали еще раньше, когда заставили замолчать танки и освободить безопасный проход.

Вытянули из колодца. Темень вокруг. Под ногами скрипело битое стекло, в небе пунктирные росчерки трассирующих пуль. Нужный дом рядом, но к нему не подойти.

«Сейчас подвесят «люстру», сразу из подствольников навесными».

Мина снижалась на парашютике, освещая улицу мертвым неоновым светом. В плюющиеся смертью оконные проемы на третьем и четвертом этаже по навесной траектории улетели гранаты.

Забежали в подъезд и наверх. Избавилась от панциря, выкинула каску. Последние ступеньки, и мощный бросок:

— Принимайте!

За мной кубарем Арабеска.

Здесь даже дышалось по-другому. Пока там суть да дело, я как таракан на четвереньках по ковровому покрытию между ног в брюках и чулках и к зеркалу. Оно в простенке. Я должна знать, как выгляжу, на кого смотрел Охотник. Доползла и уставилась. Поморгала, потерла лицо и закричала от потрясения:

— Это не я! Я не серобуромалиновый монстр с кошачьими зрачками!

Разрыв шаблона. Калейдоскоп из стен, пола и потолка.

— Я же предупреждал убрать все зеркала! — Голос из прошлой жизни...

Хорошо, что она лежит в матовой капсуле. Я не могу на нее смотреть. Вообще-то, она — это я. Но я не признаю. Я прошу их дать мне новое тело без ужасных пятен, а это сплавить в тот ад, из которого оно вылезло, но меня никто не слышит и не видит. Все не понятно чем заняты. Принесли из коридора, раздели, простынкой прикрыли, законсервировали и назвали это карантином в лабораторном боксе. Бальт отдал им использованные ампулы, рассказал о своих наблюдениях и ушел. Я хотела отправиться за ним, но Мишин Знак-амулет далеко не отпускает. Как подтяжки: растянулись до определенной длины и — хлоп! — назад, в тело. А мне скучно. Я выбираюсь и слоняюсь по комплексу. Здесь красиво. Сады, лужайки, фонтаны, дорожки и фигурные скамейки. Санаторий, гостиница и даже бутики. Обувь есть!

Забор крови взбесил. Выкачали десять кубиков моей шляхетной. Я не знаю, сколько продержат, и каждый раз по десять? Я не донор. У меня зрение не позволяет.

Время — интересная категория. Не именно здесь, а вообще. Нет вчера, сегодня или завтра. Есть только сейчас. Поэтому я путаюсь. Во всем. В коридорах, переходах, гостиничных номерах.

Попала к Арабеске. Она в белой футболке сидит по-турецки на кровати, рассматривает ногти и ждет, пока Нортон договорит по телефону.

— Раздобудь маникюрный набор, а? А то я как землю рыла...

— Так ты и рыла, в принципе. И не только землю. И не только рыла.

Она его не слушает. Она не готова. Еще не совсем привыкла к тому, что не надо никуда бежать, и что тут нет войны.

— И пива хочется. Тёмного, живого. Погуще. Можно? Скажи, что я не в себе, я голову с ним мыть буду.

— Рябинки не хочешь?

— Рябинки не хочу. Наелась.

— А то я могу организовать пару килограмм на кисель...

Она со злости кидает подушкой. Ему хоть бы хны. Стоит и смотрит как всегда — то ли с сочувствием, то ли с усмешкой. Этот взгляд ее добил. Она начинает орать. Без всякого смысла. Просто орет в голос и швыряет все, что под руку попадется. Потом на него бросается. Но это как на стену или на паровоз. Он выжидает. Она доходит до пика и срывается на плач. Нортон скрутил и придавил к кровати. Бэс плачет навзрыд, до икоты. Потом засыпает.

Я сижу в сторонке и грущу. Жестоко, конечно, но нарыв вскрыт и не пустит корни. Не буду мешать. Пусть она спит, а он сидит рядом и смотрит. Кстати, а куда он смотрит?.. А-а-а, знакомая вещица на его безымянном пальце. Кольцо от «лимонки»...

Занесло в коридор к открытым дверям в зал с овальным столом и прозрачно-дымчатым экраном. По-моему, у нас такой же в кабинете у мужа. Ближе подойти не могу — подтяжки не пускают. Кто-то идет. И не один. Да их целая делегация. Вы ко мне? Нет? Не слышат, мимо проходят. Ох, и я хочу! Среди них же Охотник! Расступитесь, я посмотрю... Гладко выбрит, аккуратная стрижка. Костюм, на правом запястье часы в массивном корпусе. Расселись за столом. Экран засветился, вспыхнули точки. Демон рассказывает присутствующим про замеченный всплеск аномальной активности, искривления пространственно-временного континуума у пограничных с фронтом миров. Про кратковременные мигрирующие дыры и обстановку в мире, где ему недавно пришлось побывать.

— В связи с деятельностью вражеских агентов-шпионов, было принято решение о применении подавляющих и маскирующих средств. Таким образом, удалось избежать провокаций и нежелательных боестолкновений, что повлекло бы за собой переброску сил и ослабление позиций на основном участке фронта...

Утянуло в бокс. В чем дело?! Консилиум собрался: вирусолог и генетик. Талдычат о мутагенном воздействии враждебной для светлячка среды. Жуть, как люблю врачей. Вы посовещайтесь, а я схожу туфли померяю...

Куда я попала? Это не обувной бутик. Апартаменты и, кажется, приготовлены для женщины. Сужу по спальне, содержанию шкафов и ванной комнаты. Ах, лавандовое мыло!..

Да млин! Сколько можно? О-о-о, Благородие! В боксе возле открытой капсулы, присутствует при вливании. Не смотрел бы ты, там же ужас лежачий.

— Морковка. — Погладил по голове.

— Это я Морковка, а то – катастрофа!

Не слышит. Либо зараза, которая ко мне прицепилась, виновата, либо тут условия специфические.

Бальт заглянул.

— Выйди, — позвал архангела.

Вышли в коридор.

— Мише посылка. — Передал пакет с тетрадями. — Как давно вы внедрили ангела?

— По летоисчислению Среднего мира – в начале прошлого века.

— Не бережете личный состав.

— Оружие спасет одного, язык – тысячи.

— Потому он и остался без языка. Много говорил.

— Это его выбор.

— Ваше право. Каждый вносит свой лепет в общее дело.

Иегудиил растаял. Появился Нортон.

— Побочный эффект не тяготит? — усмехнулся демон.

— Стоит как дуло танка Т-90.

Тьфу! Заморочили мне голову своими хвостами!

Вернулась в капсулу, придирчиво себя осмотрела. Похоже, я иду на поправку...