Вечерело...

Дополнительной хмурости и без того мрачным сумеркам добавлял занудный мелкий дождь, без устали моросящий третий час подряд. Улицы стремительно пустели, и так же стремительно зажигались окна домов. Все живое и мыслящее стремилось убраться куда-нибудь, где искусственные свет и тепло могли разогнать непрошеную тоску, нагнетаемую поздней осенью.

Те, кого никто не ждал и не держал дома, заполняли заведения общепита и места проведения досуга. Вот и в «Макдональдсе», как обычно, было людно и шумно. К кассам змеились долгие очереди, между плотно стоящими людьми сновали призрачными тенями уборщики. Не было ни одного свободного сидячего места – даже вокруг рассчитанных на двоих столиков толпились вчетвером-впятером. Смелые девушки пубертатного[1] возраста усаживались на колени своих неловких кавалеров, девушки постарше, одергивая плащики и модельные пальто, рассматривали это безобразие с видимым неодобрением и тщательно скрываемой завистью.

На фоне тесных человеческих связей за столиками и невольной близости в очередях неожиданным диссонансом смотрелся одинокий персонаж у окна – худощавый мужчина лет тридцати, с нервным лицом и молочным коктейлем в руках – временами он трагически заламывал брови, сжимал ладони перед лицом, прикусывал губу, резко проводил правой рукой по волосам... Постороннему наблюдателю все его телодвижения показались бы странными, режущими глаз какой-то неправильностью. В конце концов становилось очевидно: движения мужчины были удивительно женскими. Не женственными, как у некоторых представителей секс-меньшинств, а именно женскими, будто он слепо копировал движения какой-то впечатлительной барышни. Или...

Хотелось бы сказать, что, когда это случилось, грохотал гром, сверкали молнии и по всем климатическим показателям был DiesIrae[2]. Но нет, ничего такого. Завершался тихий осенний вечер, пасмурный, но сухой. Укутавшись в плед, я возлегала перед телевизором, лакомилась пастилой и возмущалась вслух происходящим на экране.

Ничего такого особенного и не происходило, собственно говоря. Шел обычный российский сериал про птичницу из Василиновки, которой неожиданно обломилось счастье в виде сильно влюбленного кавайного сына миллионэра. Сын был умен, сын был пригож, сын был добр и образован. И склонен к брачным узам, а также к лебединой верности. Птичница была проста, как «Муму» (которая конфета), и как-то даже примитивна. Не блистала она и физической красотой. Моя душа такой несправедливости, пусть и экранной, вынести не могла. Поэтому красивая, умная, образованная и одинокая я ругала режиссера-подлеца, несправедливость мироздания и свою горькую судьбинушку...

Вдруг экран телевизора погас. Потух и торшер у дивана.

«Пробки», – подумала я.

«Ничего подобного», – раздалось в моей голове.

Думаю, любой человек (нормальный и здоровый, по крайней мере) испугается, услышав в голове голос. Причем точно не свой, да еще и мужской, плюс к этому с откровенно ехидными интонациями. Вот и я испугалась. Рука потянулась вершить крестное знамение, выученное в годы далекого детства, проведенного в деревне у бабушки...

«А вот этого не надо, – несколько раздраженно продолжил голос. – И чего вы все так пугаетесь, а? Как клясть судьбу – так вам ни разу не страшно, а как вот она я – так сразу креститься! Ух, люди – такие люди! Короче, слушай сюда, барышня. Тебе двадцать девять, ты симпатична, здорова, насчет ума я уже сомневаюсь, ну да ладно. Как ни крути, жизнь отмерила тебе довольно полной мерой. В том числе и любви, причем взаимной. Но как распорядилась этим ты? Плохо распорядилась, я тебе доложу. Помнишь Виктора? Двадцать пять лет, внешность почти как у Джонни Деппа, начинающий адвокат, старая «девятка», в перспективе – однушка в Бутово в наследство от двоюродной бабушки. Всем хорош был парень, намерения опять же самые серьезные. А ты? Ты нагло заявила, что на губах у него еще молоко не обсохло (а самой только двадцать стукнуло!), что с такими активами пусть ищет себе пэтэушницу. Он, кстати, ее нашел. Она недавно кулинарную академию в Лондоне с отличием окончила. На днях счастливое семейство приобрело двушку на Автозаводской. Сейчас ждут ребенка. Будет девочка, я узнавала. Виктор – значит «победитель». Только ты не на него ставку сделала.

А пару лет назад Сергей у вас в конторе появился, помнишь? Тоже неплохой мужик ведь. Трудолюбивый, симпатичный, воспитанный, обходительный. Но нет же, тебя его рост не устроил! Метр семьдесят пять для тебя не рост, дети, видите ли, мелкие будут, «мельче только крысы»!

А Ваню, Ваню ты помнишь? Мой любимчик, между прочим...

В общем, моих даров ты не оценила. Меж тем звезды упорно предсказывают «или счастливый брак, или смерть», а по раскладке «карьера – вклад в историю» ты еще не все предназначенное выполнила, но выполнить обязана, так что не остается ничего другого, кроме как дать тебе шанс самой исправить ситуацию со своей личной жизнью. Я тебе условия и требования в письменном виде изложил – на всякий, так сказать, случай. На все про все у тебя неделя. Отсчет пошел...»

Голос словно даже не замолк, а растворился в каком-то далёке, хотя какое далёко может быть в голове?..

Вот так я очнулась. Я и не я. То есть конечно я, просто тело не мое. Неплохое такое тело: симпатичное, малоизношенное – но, елки-палки, мужское! Мужское, понимаете?! Как в попсовой голливудской комедии, ей-богу! И в этом теле мне надо было соблазнить мое собственное тело, в котором неизвестно еще кто обретается, и уговорить его, тело то есть, быть моей девушкой.

День ушел на то, чтобы изучить эксплуатируемое устройство, разобраться, как за ним ухаживать (я про бритье: парень был с трехдневной щетиной, а мне такие никогда не нравились) и даже, чего уж скромничать, как справлять нужду. Ибо в первый раз я воспользовалась унитазом в привычной всем женщинам позе...

Самое интересное, что, проделывая все эти обыденные, но непривычные для женщины манипуляции, строя планы о том, как буду завоевывать себя, и размышляя, что будет, если ничего не выйдет, я совсем не испытывала никаких противоречивых эмоций, не впадала в ступор и отрицание, не гневалась и не истерила. Удивительно спокойно воспринялся и тот факт, что я теперь – совсем не я, а «совсем я» находится в мужском теле. И что кроме меня в этом теле есть еще одно «я» – да-да! Неужели я забыла поделиться с вами этой незначительной деталью? Так вот в теле парня был еще парень, но пришлось лишить его права голоса, хотя он временами порывался что-нибудь мне сказать или – вот наглость-то – вообще выкинуть меня из головы! Нет, ну я, наверное, тоже не в восторге была бы, если б вдруг узнала, что в моей голове еще кто-то есть – и это не тараканы, – но ведь у меня вопрос жизни и смерти! Можно же и потерпеть пару дней!

Первый день, хотя это был и вторник, выдался крайне тяжелым и утомительным, поэтому в среду я проснулась довольно поздно. Хотя спешить, в общем-то, особо и некуда. Парень, в теле которого я очутилась (кстати, его зовут Рома, и об этом я узнала не от его «я» – он так и не признался даже после длительных допросов, – а из документов в небрежно брошенной в прихожей барсетки), числился в отпуске. Мое настоящее тело в данный момент пребывало на работе и лезть к нему с ухаживаниями – по себе знаю – в такие моменты абсолютно непродуктивно: вежливо, но точно пошлет и будет остервенело работать дальше. Приняв решение встретить меня после работы и посмотреть, куда я пойду дальше, а там уж по местности сориентируемся. Что я, себя не знаю, что ли? А пока – завтрак и уборка. Квартира у Ромы симпатичная, но ужасно запущенная, жить в этом бардаке неделю я не смогу.

Когда после двух чашек кофе (и жалобного завывания на заднем плане: «А покурить?! Покурить! Хочу курить! Это мое тело, ты должна делать, что я хочу!») и бутерброда я отправилась на поиски веника и тряпки, лишний голос в моей-не моей голове обреченно умолк. За уборкой, весело распевая под «Энигму», я мысленно составляла список того, что я люблю. Список получился внушительным, местами странным, местами дорогостоящим, а местами – совершенно избитым. А я-то думала, что вся такая особенная, и пристрастия у меня не как у всех (ну кроме как в сексе, пожалуй, – тут я полностью за традиционные ценности: в темноте, миссионерская поза, один плюс один, Мо и Жо). Возглавили список моих любовей котики. Поэтому следовало подумать, где взять котенка (как известно, лучше котиков могут быть только котята) и сойдет ли для моих целей изображающий мультяшного котенка Гава розово-голубой продукт китайской легкой промышленности, который я (настоящая я) видела пару дней назад в каком-то магазине сувениров, очень удачно расположенном неподалеку от моей конторы. Истоки моих нежных чувств к этой мультяшной обаяшке крылись в глубинах моего подсознания, но чтоб объяснить все подробно, надо было вспоминать  с периода первых шажков...а это ну очень долго. Поэтому просто примем к сведению тот факт, что котенок Гав всегда занимал особое место в моем сердце. Поэтому я сейчас очень рассчитывала на его магическое воздействие, а также на Машку, которая должна была пылать теми же страстями, если за последние несколько дней в ее жизни ничего принципиально не поменялось...

В полшестого (ей-богу, ну что за страшное время!) я и Рома, точнее обе его части, отправились за котенком и навстречу судьбе в моем же лице, разумеется. В магазине Рома сказал, что котенок ему категорически не нравится, и он умоляет меня не дарить от его лица такую гадость приличной девушке! Я его мольбы проигнорировала, потому что мне котенок казался вполне милым. И вот с котенком наперевес мы отправились встречать Машу, то есть меня. Маша, на мой ревнивый взгляд, выглядела хорошо, даже накрасилась ярче, чем обычно, но была чем-то озабочена. Время неумолимо убегало, и я не могла медлить и учитывать все нюансы Машиного настроения, поэтому рванула ей наперерез со словами:

– Девушка, вы такая симпатичная! Но грустная. Вот вам котик, улыбнитесь! И давайте познакомимся, меня Ма... Рома зовут!

– Молодой человек, вы уж заранее определяйтесь, как вас там зовут. Да и не к лицу в таком возрасте так нелепо знакомиться. Глупо! А я с глупыми парнями не знакомлюсь, да еще и на улице. И игрушка ваша дурацкая! – на одном дыхании выпалила Маша и попыталась продолжить путь.

«Дура, стой, куда же ты, твою же мать! Хотя мама тут вовсе ни при чем!» – орала я в голове у Ромы. От злости на саму себя у меня даже в глазах потемнело. То есть не у меня, а у Ромы...

В этот момент мое временное тело неожиданно заговорило:

– Подождите, Маша, вас ведь Маша зовут, так? Согласен, способ знакомства не очень креативный, но дайте же мне еще шанс! – Рома в голове взял под контроль свое же тело. Я от растерянности забилась в угол, позволяя попытаться спасти ситуацию по-мужски.

Но ситуация не спасалась, а Маша продолжала удаляться спешным шагом...

В этот момент наше временно общее с Ромой тело выдало желудочные трели, и мы не нашли ничего лучшего, чем отправиться в «Макдональдс» – чтобы желудок замолчал, а мы могли обсудить наши дальнейшие планы. Рома, правда, пытался заявить, что «Макдак» – это хорошо, а вот общие планы ни разу не общие, а мои личные, и проблемы тоже лично мои, но я сообщила, что в случае моей смерти останусь жить в его голове навечно. Рома замолчал. Тело продолжило путь к дверям общепита, на полном автомате заказало у мобильного кассира гамбургер с коктейлем и ухитрилось занять пустой столик. Что было больше чем чудо – с учетом наполненности (даже переполненности) кафе.

Еда была быстро съедена, ледяной молочный коктейль (несмотря на холодную мерзость за окном, душа жаждала не согревающих, а охлаждающих напитков, и в этом мы были солидарны) медленно потягивался, а мы с Ромой вяло переругивались, пытаясь обвинить друг друга в провале операции «Блицкриг».

Когда на улице окончательно стемнело и в окне стало видно наше отражение, я просто ужаснулась. За столиком сидел парень – весьма симпатичный, сама бы с таким с удовольствием познакомилась – и совершенно женскими жестами терзал свою привлекательную наружность! Конечно, было от чего так отчаяться, но несоответствие внешнего облика и жестикуляции бросалось в глаза любому нормальному человеку, который запросто мог заподозрить во мне манерного гея... А в свете того, что соблазнить мне надо все-таки девушку, это было просто недопустимо!

Не знаю, что на меня, то есть Машу без меня, нашло: вариант с игрушечной киской из магазина был верняк! И чего она такая злая? Может, на работе объявили субботник на завтрашний вечер? А завтра, кстати, день-рожденьская тусовка у Маринки, всяко я туда лыжи вострила, вот и ушла в свой личный сумрак. Скорее всего, даже не разглядела, какую драгоценность пытался мне всучить прохожий паренек. Точно. Надо дожимать кошачью тему. Если статуэтку можно проигнорировать, то вот от живого орущего котенка я точно не отверчусь. Значит, надо достать бездомную животину мимимишного вида на завтрашний вечер и посадить в лужу прямо перед своим подъездом. Я буду лететь (или ползти, как карта ляжет) с вечеринки, еще и подшофе, вся такая мягкая девушка-ванилька, которая при виде несчастного котика в момент изойдется слюнявым восторгом и беспомощной жалостью. А тут я, то есть Ромыч, весь такой галантный, почти неотразимый, с вопросом в лоб: «Девушка, я вижу по вашим глазам, что вы не оставите погибать на улице это беззащитное животное. Давайте вместе обогреем несчастное существо! В вашем доме! Ведь котенок не перенесет долгой дороги... А может, и чаем меня угостите? Я такой же одинокий и мокрый, как этот котенок, так приютите же нас!»

В этот момент осуществлять дальнейшее гениальное планирование стало затруднительно: если сначала Рома пытался вежливо отмазаться от соучастия в этой «акции спасения», то теперь он уже орал во все возможные децибелы в мое ухо, что на такую «х***ю» он не подписывался, что я опять все провалю, а придумывать надо что-то реальное, если я хочу поскорей освободить его территорию. Поскольку мой коктейль был уже пять раз выпит, а надо мной мрачно и упорно зависала толстуха с подносом, и во взгляде ее читался безальтернативный ультиматум: или я сама, то есть, пардон, сам быстро и добровольно съеду с этого столика, или она объявит мне вендетту.

Короче, учитывая обстоятельства, я мысленно послала Рому погулять и обдумать реальные предложения, а лучше просто не мешать мне соблазнять себя же. Уж кого-кого, а себя знаю, и что котик сработает – отвечаю. Эта мысль придала мне уверенности и сил, в связи с чем я буквально выпрыгнула из-за столика, а толстуха от неожиданной сдачи места без боя пошатнулась, оросив горячим кофеем лысую макушку неудачливого соседа справа. Лысый, что естественно, этого не одобрил и повернулся с явным намерением разобраться. Поняв, что в весовой категории женщина ему точно проиграет, я не без удовольствия рванула к выходу, на ходу обдумывая, куда обычно выбрасывают бездомных котенков... Параллельно я поймала себя на мысли, что художественные фразы мои подозрительно упрощаются, словарный запас беднеет на глазах, и скоро я начну изъясняться корявым языком телеграмм. Чую влияние Ромыча! Надо, кстати, дома поискать его тетрадки, посмотреть, что он там в школе за сочинения получал...

На улице по-прежнему моросил зануда-дождь. Ну Ромка, чай, не сахарный, не растает. Тем более дождь не дождь, а в сторону дома топать надо. Точнее, домов. Сначала к Машке, потом к Роме. В соседнем с моим дворе сердобольные бабульки все время подкармливают дворовое зверье. Будем надеяться, что там есть мамаша-кошка с выводком котят и что мне удастся без последствий угнать одного. Ибо котенка следует изъять из природной среды, искупать и обработать от всяких там паразитов. Ибо хочешь не хочешь, а Маше с ним жить, то есть мне. А зачем мне больное зверье, еще заражусь чем-нибудь...

Спустя час промокания и мегабайты бранных слов вожделенный котенок подходящего (не сильно измученного нарзаном) вида и возраста был найден, изловлен и водружён, за неимением другой тары, в пакет-майку из ближайшего к Машкиному дому пивного ларька. Видели бы вы глаза соседа дяди Васи, когда я в образе Ромки, расталкивая локтями очередь за пенным напитком, обратилась к нему по имени-отчеству!

Пакет был куплен, несчастный мурзик упакован, настала очередь отправляться домой, на этот раз к Ромчику. Тот угрюмо молчал. Перед этим он пытался несколько раз заявить о своей аллергии на домашних животных и о супердорогих обоях в спальне, которые злобное неуправляемое животное (несчастный маленький котеночек!) обязательно порвет в клочья. Я, конечно, искренне сочувствовала обоям и аллергии, но что в сравнении с моей жизнью и смертью какой-нибудь отек Квинке или слегка покоцанные обои?

Дорога к родным пенатам прошла практически без происшествий. Правда, я пару раз чуть не заблудилась в лабиринтах многоэтажек Ромкиного района, кот раз десять пытался сбежать (изодрал пакет в клочья, а такая тара была, вах!), а молочный коктейль из «Макдака» настойчиво просился наружу.

Дом, милый дом... не важно, чей он. Главное, там тихо, тепло, сухо и можно пристроить куда-нибудь этого суперактивного звереныша. И поесть. Это Машке коктейль из «Макдональдса» за полноценный ужин сойдет, а мне, то есть Ромке, надо правильно питаться – то есть часто, обильно и калорийно. Об этом я, между прочим, сама догадалась, без Роминой подсказки. Он вообще уже часа два молчал. Ну и ладно! В тишине (и наедине с собой) лучше думается! А мне нужно было многое обмозговать.

Во-первых, продумать весь завтрашний день. Во-вторых, определиться с прикидом. Не факт, что в Ромином гардеробе есть вещи, которые обеих меня устроят. А если так – значит, надо решить вопрос с приобретением подходящего барахла. Тут Ромик слегка очнулся и возопил, что для настоящего айтишника двое джинсов и два свитера (с оленями и без) – это не минимум, а максимум, и поэтому он запрещает мне тратить его деньги на какие-то тряпки! Он вообще на новый системник копит!

Вот тут я загрустила. Как ни крути, решается вопрос моей жизни, а Рому вопрос моей потенциальной гибели во цвете лет, в принципе, никак не задевает. Имею ли я право распоряжаться его финансами на свое усмотрение? Остатки моей порядочности кричали: «Не имеешь!» Зачатки моего здравомыслия нашептывали избитую истину: в любви и на войне все средства хороши. Успокоилась я на мысли, что, когда я буду Машей, все ему отдам. Нам как раз премию обещали.

В любом случае, пока суд да дело, надо найти хотя бы чистые и целые носки, в идеале еще и одинаковые, и приличные трусы. А также необходим дезодорант, гель для бритья... кстати, я не умею брить лица, вот ноги – пожалуйста! На мысли о бритье ног подключился Роман и усталым, но грозным голосом промолвил: «Не вздумай даже». Я тут же клятвенно пообещала не наносить ущерба его телу, а нести только свет, добро и пользу!

В этот момент раздались подозрительные звуки... похожие на рвущуюся бумагу. Собственно, это и была рвущаяся бумага. Обои то бишь. И рвались они не сами по себе, а при деятельном участии мурзика. Я кинулась к нему с диким воплем «убью, зараза!», но, когда я уже почти схватила мелкоту за шкирку, вмешался Ромка и тихим, умильным голосом попросил оставить малыша в покое, а лучше – покормить его, помыть и устроить почивать. Да-да, именно словом «почивать» он и воспользовался!

Я выпала в осадок, но послушно исполнила все рекомендации. Попутно и сама закинулась топливом: война войной, а жрать – по расписанию. После банных процедур, включавших заброску всей обнаруженной в квартире одежды презентабельного вида в стиральную машину и сушки кота, наступила очередь изучения активов. Ромкино тело было тщательно изучено в зеркало (Рома, по-моему, в этот момент слегка напрягся) и одобрено. Очень даже симпатичное тело, в меру накачанное, жилистое, вполне упитанное (мы с Манюней не любим худых, такие сквозь пальцы проскользнут), в меру волосатое... Волосы русые и волнистые, глаза серо-голубые, на левой щеке ямка. Идеал!

Окончательно умаявшись, мы все трое (в полудреме я сентиментально подумала: «Как одна семья») отправились баиньки. Последней моей мыслью перед окончательным падением в сон был  секс...

С этой идеей я проснулась, причем в диком ужасе! Ведь, судя по всему, мне предстояло заняться сексом с женщиной! Как?! Как я это сделаю? Ведь я сама имею практический опыт (и не так чтоб большой) только как дама, а с позиции мужчины вообще только «заметки наблюдателя». Елки, я даже порнушку всего один раз в жизни смотрела – и то для того, чтоб коллективно поржать с попкорном на девичнике у однокурсницы! Что же делать?

Рома попытался объяснить, что его опыта нам с лихвой хватит. Нет, я ему, конечно, верю и даже уже ревную, но лучше самой ко всему быть готовой. И тут, как говорится, гугл нам в помощь! А также яндекс, мейл и прочие радости Интернета.

В Интернете, к сожалению, нашлись не радости, а гадости! Елки-палки, как же о нас думают всякие убогие альфа-самцы! Итак, «Семь советов, как заняться сексом с девушкой».

Ну, первые три пункта: внешность, одежда, гигиена – безусловно актуальны, нареканий не вызывают, соответствующие действия мною произведены, поэтому пропускаем.

Пункт 4: «Помимо внешнего вида, т.е. твоей упаковки, для красивых девушек очень важно, что у тебя за личность. Не просто так некоторые красивые девушки считают, что самый возбуждающий орган мужчины – это мозг. При этом красивые девушки терпеть не могут умников, девушкам с ними не интересно. Тут важна мера, чтобы ты не занудствовал и не грузил мозг девушки, но в то же время был образованным, начитанным, и с тобой было классно болтать». А вот обобщений не надо! Красивые девушки – они разные бывают, некоторым и профессора-зануды нравятся! Хотя да, мера важна!

Пункт 5: «Ещё одна проблема заключается в том, что большинство парней совершенно не знают, как соблазнять представительниц прекрасного пола. Соблазнение – это линейный алгоритм. Тут, как в компьютерной игрушке: не надо перепрыгивать на следующий уровень, не завершив предыдущий, иначе «конец игры» без возможности сохранения. А перед пунктом «заняться сексом с девушкой» девушку нужно привлечь, вызвать доверие, создать атмосферу расслабленности, а потом уже стараться заняться с ней сексом». О’кей, тут тоже вопросов нет. Опять же кинцо ее любимое про доярку можем вместе посмотреть. Думаю, присесть Машке на уши я прекрасно сумею. «И я помогу», – добавил тихо Ромчик.

Остальные пункты – бла-бла-бла, а где же про сам процесс? Ага, вот оно, продолжение статьи. Почему-то сразу про оральный секс. Неужели для мужчин он важнее, чем обычный коитус? Ром, твое мнение? Молчишь, гад! Соглашаешься, значит. Ну я тебе еще припомню!

«Самое главное, твой член обязан быть идеально вымыт, помой его перед тем, как давать красивой девушке в рот. Красивая девушка элементарно может не согласиться...» Так, я не поняла, что за дискриминация, а? То есть девушке обыкновенной или даже некрасивой можно смело подсовывать в рот всякие грязные гадости?! У-у-у, мужчины! Как же я вас все-таки ненавижу!

«Эй, полегче, подруга, тебе еще личную жизнь устраивать», – с ехидцей прокомментировал мои мысли Ромка. Потом добавил нормальным тоном: «Да ладно переживать, парням разные девушки нравятся, не обязательно писаные красавицы. Что психовать из-за какой-то чушни, написанной престарелым мачо? И тебе ли страдать: Машка твоя вполне симпатичная деваха, хоть и не в моем вкусе, но ножки у нее очень даже!».

Слова Ромыча меня слегка утешили. Мониторить статьи к этому моменту уже надоело. Поэтому мы пошли проверить котенка, который где-то подозрительно затихарился, и поискать, что б поесть.

Котенок обнаружился на столе в кухне. Он сладко спал, трогательно обняв лапками краюху хлеба. Ромка сразу залопотал что-то усипусичное пополам с упреками нерадивой мне. А я... я замерла, неожиданно наслаждаясь моментом. Симпатичный дружелюбный парень (ну и что, что у нас пока одно тело на двоих), славный кошулик, спокойный беззаботный, в общем-то, день, когда никому из нас (я про себя и Ромку) не надо имитировать кипучую деятельность на работе... И как же не хотелось все это нарушать! Но пришлось.

После легкого перекуса, подхватив котенка (пока безымянного, пусть Машка его нарекает сама) мы все отправились смотреть кино. Точнее, не совсем кино. Или совсем не кино, а некую образовательную программу. В общем, порно. Ибо я пришла к выводу о необходимости продолжить свое сексуальное образование. К моему искреннему удивлению, никаких загрузок или сохраненных страниц с сомнительным содержанием у Ромы не было. Помявшись немного, он сообщил, что у него вообще только одна запись подобного рода есть, и то больше по соображениям ностальгии по отрочеству, чем из каких-либо других потребностей. Дескать, диск переписан с кассеты, которую он лет в тринадцать нашел у родителей. Его первое знакомство с миром большого секса и все такое.

Кинцо оказалось вполне пристойным, по крайней мере все основные каноны жанра соблюдены: персонажей два, они разнополые и ничем извращенным не занимаются. Даже позы у них обычные вполне... ой, неужели мы все так выглядим со стороны? Так смешно и нелепо! Все, никакого отныне секса! Не хочу выглядеть глупо!

«Что, предпочитаешь смерть позору и бесчестью?» – заржал Ромыч. Широко открыв глаза и сцепив зубы, я решила продолжить сексуальный ликбез. Тем более мне еще надо научиться надевать презерватив, потому что Машка не умеет. Тут Ромка заявил, что ему нравится без презерватива, дескать, секс с резинкой – что сон в сапогах! Я завелась было на тему, что не собираюсь потом приобретать годовой абонемент в кожвендиспансер, но Ромка тут же дал задний ход и заявил, что он вообще-то пошутил, а на самом деле за безопасные отношения. И собственно, ему только младенца от Машки не хватало! Он бы в этом случае предпочел надеть сразу два!

Как-то неожиданно быстро оказалось, что наступило время «ХА», и пора было отправляться на Большую Охоту. Мурзик категорически отказывался залезать в родной пакет, рюкзак ему тоже не понравился. Нормально он отреагировал только на сумку от ноутбука. Ромыч даже не стал возмущаться порче ценного имущества, только грустно вздохнул.

Облачившись в заранее приготовленные вещи, подушившись найденной в кладовке туалетной водой (даже не распакованной!), я отправилась к своему дому на боевое дежурство. По моим прикидкам, ввиду празднования дня рождения Марины всех точно отпустили пораньше, значит праздник начался как минимум часа три назад, и Машке уже должно было надоесть. Она вообще такая... некомпанейская. Ей бы все романы читать да сериалы про доярок смотреть. Хоть бы на каток сходила или на танцы какие-нибудь! А потом плачется, что любви у нее в жизни нет!

Затаившись у соседнего подъезда, я мужественно боролась с желанием почитать с телефона (каюсь, закачала в Ромкин гаджет пару «любошек», он, конечно, орал как резаный) или поиграть во что-нибудь. Где-то через полчаса раздался подозрительный шум. Кто-то знакомым дрожащим голоском выводил: «А я не хочу по расчету, а я по любви, по любви хочу-у-у-у»... О Господи, сколько же я, то есть она, выпила, если уже до пения дошло?!

Я рванула на крейсерской скорости к Машкиному подъезду, на ходу выволакивая мирно спящего кота из сумки. Кот с ошалелым видом уже сидел посреди лужи, не пытаясь сбежать, когда из-за мусорки вывернула Машка... под ручку с одним мерзким типом из соседнего отдела! Мы с Ромкой просто озверели! Я – потому что знаю, что Маринка после близкого общения с этим кадром полгода из гинекологии не вылезала, а почему Ромка разозлился – не знаю.

Машка между тем со счастливой мордой топала к подъезду и уже практически наступила на котенка. Бросив руку провожатого, она опасно наклонилась и попыталась подхватить котика. Ей это не удалось ввиду испорченных алкоголем реакций. А «ухажер» (я даже имени его толком не помнила), явно замахнувшись для пинка ногой, гнусаво проблеял: «Да пни ты, Мари, эту мелкую блохастую тварь! Таких сразу топить надо, от них...» Продолжить фразу кавалер не успел, потому что вдруг оказался в луже.

А я, то есть Ромка, только рассеянно потирал правый кулак.

«Что это было?» – закричала мысленно я. «Как что, – ответил Ромыч. – Правый хук. А то эта тварь мало что к Марии клинья подбивает, так еще и нашего кота оскорбляет, садист!»

Мы с реальной Машей ошеломленно молчали. Ромка между тем подхватил Бука (попутно мысленно объяснив мне, что решил так назвать кота в честь ноутбука, раз мелкому так понравилась сумка для оного гаджета) на руки и произнес заготовленную мной речь. Ну, про несчастного мокрого зверя в лице Бука и не менее несчастного защитника униженных и оскорбленных в его лице, и про то, как оба живых существа нуждаются в тепле Машиной, несомненно, большой души и уюте ее дома!

Машино тело под действием неизвестно чего сделало приглашающий жест рукой и потопало к подъездной двери. Куда и когда исчез провожатый, не заметил никто из участников спектакля.

Дальше у моего второго «я» все пошло по плану. Она активно изображала из себя радушную хозяйку. При этом не забывая даже на пьяную голову, что посторонний мужчина не должен видеть ничего сокровенного и личного: разбросанных в прихожей панталон с начесом, висящих гроздей бюстиков по всей ванной, невымытых тарелок в мойке, символизирующих Эйфелеву башню в миниатюре и прочего, поэтому, ласково мурлыкнув, что, мол, котенка надо сначала обтереть, а потом заносить, она кинулась за отводящим наши глаза полотенцем, не пуская нас в жилище. Но я-то отлично понимала, какой марафон Машке сейчас пришлось сделать по своей квартире, чтоб оценить рекогносцировку на местности и сокрыть в кладовке все нарушающее интимную гармонию вечера. О чем я сразу предупредила сотоварища: чтоб в кладовку ни-ни, а то у моего второго тела переживания и угрызения совести начнутся, а нам немного иной эффект от вечера нужен.

Уже через пятнадцать минут «я» в образе «Мари», как она представилась Ромычу (ненавижу этот французский флер, потому что он означает, что я не то что перепила, а скоро буду близка к алкогольной коме, и голова у меня завтра будет ходить ходуном. Как же бедняжка-то на работу пойдет? Это вам не стахановцем пятилетку за месяц перевыполнять – тут все в разы серьезней...). Так вот наша Мари в каком-то совсем не невинном, но якобы домашнем одеянии (никому не признаюсь, что этот пеньюар я берегла долгие месяцы на верхней антресольке ради по-настоящему приличного вечера с достойным человеком), уже гарцевала на кухне и разливала в фужерчики бутылку шампанского, к очень заметной радости Ромки. Сознавая утренние последствия и нашу программу действий на вечер, я мягко, а потом и не очень, принялась уговаривать ее ограничиться чаем, но что уж греха таить – в такие моменты меня не остановить, как крейсер «Аврору» на ее историческом пути. Совершенно «случайно» в доме нашлась вечная на такие случаи «Энигма», одномоментно зажглись мириады свечей по всей квартире, и телевизор был обесточен, чтоб не отвлекать Рому на вести о том, как сыграли наши, а то уж нет-нет, да глазом и ухом Ромка принимался косить в сторону ящика на этот новостной блок.

Тут я почувствовала, что дома воцарилась идеальная атмосфера для энтого дела. Причем почувствовала не только я, но, к сожалению, и Ромка. «Вечер становится томным, – весело заблеял он в мое внутреннее ухо. – Ну что, наступил наш час триумфа? Помнишь, че там про первые шесть пунктов было написано? Так вот, переходи сразу к седьмому, можно начать с оральностей, посмотрим, насколько твоя Мари опытна в этом деле. Я, знаешь ли, люблю такое». Возмущению моему не было предела. Дудки тебе, а не минет! Я рвала и метала от такого примитивизма Ромки – не ожидала от него такой подлости, а он мне почти уже начинал нравиться.

«А вот поработай-ка ты сам языком! Вот тебе мой приговор!» – на этих словах я увлекла себя любимую на софу, прижимаясь к своему животу Ромкиными губами и нещадно терзая наэлектризованный шелк. Надо отметить, что особого возмущения и праведного гнева со стороны Романа я не приметила, потому что он получил доступ к моим ножкам, которые так высоко оценил накануне. Очень бы я хотела сейчас быть в своем родном теле и гореть от предвкушения страстных объятий, а также наслаждаться бабочками в животе (как же редко у меня такое бывает, но сейчас точно есть, я готова была поставить на это последнюю Ромкину кредитку). И в этот момент случилось страшное для нас обоих с Ромычем. Мы услышали звук. Это был абсолютно счастливый, удовлетворенный и здоровый... нет, не стон... храп. Пьяная кома, усиленная действием ночного шампанского, на два часа раньше похитила душу нашей принцессы, которую мы должны были обратить в свою веру и тем самым переместить меня обратно.

Все пропало. Маша сразу же засопела, котенок заполз ей под бок, Ромка устроился с краю, попутно вздыхая о том, что такого с ним еще не было: в постели с симпатичной девушкой он просто лежит! И даже если бы хотел что-то сделать, то не стал бы, ибо не в его привычках совращать пьяных барышень! Я обиженно молчала. Во-первых, Машка ни фига не оценила наших совместных усилий, а просто заснула, зараза такая. (Как пить дать я бы не заснула до самой что ни на есть клубнички, если бы парень мне реально нравился.) Во-вторых, Ромке Маша не нравилась, значит, и я тоже... И это не могло не огорчать!

Утро, как водится, настало быстро – где-то надрывно мяукал котенок, под боком кто-то смешно сопел, чуть в стороне разрывался чей-то мобильник...

Мы с Ромкой проснулись одновременно. И совершенно синхронно решили свалить от греха подальше. Но так как бедную похмельную Машу нам было очень жалко, то я уговорила Ромчика дождаться пробуждения «спящей красавицы» (он тут же ехидно прокомментировал, что красавица не спящая, а пьющая). А пока нужно было позаботиться о братце нашем меньшем, ибо настоящим героем вчерашнего вечера был он. Котенок обнаружился в злополучной кладовке (Ромка удивленно поцокал языком, я промолчала), орал он по причине того, что застрял между коробками со всяким барахлом. Я тут же поклялась сама себе выкинуть всю эту тряхомудию, если только доживу до понедельника. Точнее, доживу и переживу.

А уже, между прочим, был четверг. И на обольщение Марии оставалось совсем мало времени. А ведь она должна была не просто обольститься, а еще и согласиться на постоянные отношения! «Эй, я на это не подписывался, – пробурчал Ромыч. – Хотя ножки у тебя зачетные». «Тебя», он сказал «тебя»! Ура! Значит, не все потеряно, и мы с Машкой ему все-таки нравимся! Жаль, что я в его мозгах хоть и присутствую, но покопаться не могу...

Наши с Ромкой рассуждения прервались стоном просыпающейся Марии. Я ее, конечно, понимаю: после такого количества алкоголя я б с утра тоже так стенала... Я собралась рвануть к страдалице, но рассудительный Рома направил наши стопы к холодильнику – за «помиралкой», как он пояснил.

К сожалению, Маша порывов широкой Роминой души не оценила. Когда мы ввалились в комнату – с бутылкой наперевес и котенком под мышкой (на всякий случай), нас встретили вытаращенные глаза и крики: «Что здесь вчера было?» Только я хотела изложить отредактированную в свою пользу версию событий, как включился Ромыч и бархатным голосом пропел:

– Маша, детка, неужели все, что вчера было, значило для тебя так мало, что ты ничего не помнишь? Ты ранила меня в самое сердце! Я думал, это не просто секс...

– Се-е-е-екс? Какой, на фиг, секс? Господи, ты хоть предохранялся, ирод? – захрипела Маша.

– А зачем? Ведь мы все равно решили пожениться. Пускай у нас будут дети и как можно скорее!

– А-а-а-а-а, – затянула Машка на одной ноте.

И, черт меня подери, я ее прекрасно понимала. Но сама от Ромкиного выступления так обалдела, что онемела. Ромка между тем деловито выловил свой телефон из кармана, подцепил нашу с Машей трубу со стола и принялся забивать свой номер. Потом он деловито пустил гудок на Машин сотовый, довольно ухмыльнулся, записал себя под именем «будущий муж» и напоследок сообщил:

– Я тебе позвоню, моя крошка. А пока я пошел. Как придешь в себя – зови.

И мы сбежали. Причем Ромкину мотивацию, хоть и с трудом, но понять я могла. Свою же – нет. Я вообще была одновременно и в ступоре, и в панике. До Судного дня оставалось всего девяносто шесть часов, а воз, что называется, и ныне там. Я была так расстроена, что даже не поругала Ромыча за самодеятельность. Кстати, воспользовавшись моим ступором, он выпытал из меня любимые строчки – цветаевские «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...» – и написал их помадой (нашей дорогущей парадной помадой!) на зеркале в прихожей. «Пошло, конечно, – не замедлил прокомментировать коварный соблазнитель, – но на девушек действует безотказно».

По дороге к остановке мы заблудились. Я – потому что не следила за дорогой. Ромка – потому что ее не знал. В итоге мы оказались у небольшого храма. Несмотря на будний день, он был открыт. Во мне возникло стойкое желание зайти и хоть свечку за успех нашего дела поставить. И вообще, подумать о своей жизни в тишине и покое. Ромка добавил свои пять копеек, заявив, что ему тоже надо в храм – поставить свечку от нечистой силы в моем лице. Я даже не стала огрызаться.

В храме было тихо и пусто. Уютно пахло хлебом и жженым воском – несколько теплых свечных огоньков трепетали у какого-то дальнего образа. В углу, за чанами со святой водой, примостилась небольшая скамейка. Именно к ней мы с Ромкой направили свои стопы. Тишина, тепло, покой, словно разлитый в воздухе, сделали доброе дело – не заметив даже как, мы с Ромкой провалились в сон...

Который был прерван тихим, но таким знакомым голоском.

– Скажите, а куда лучше поставить свечку от маньяка? Или за маньяка, сама не знаю, – шептала Маша.

– Деточка, а маньяк-то какой? Сексуальный хучь али как? – второй, явно старческий, голос звучал громко и уверенно.

– Да я сама не знаю, бабушка. Он ко мне как-то уже приставал со знакомством, но я его даже слушать не стала. А утром мы проснулись в одной постели, я думала, что допилась уже до первых встречных, а он вдруг про любовь и семью, и про кота общего... как тут не испугаться-то в наше время! – лепетала Маша. – А все же так в счастье поверить хочется, в любовь. Он хоть и симпатичный, но ведь вдруг и правда маньяк? Тогда я лучше заявление в полицию прямо сегодня напишу.

– Да подожди ты со своим заявлением! Коли маньяк, да еще и симпатиш-ш-шный, так точнехонько надо за него замуж идтить, дабы мужичка на путь праведный-то направить, – лукаво, что никак не вязалось с местом действия, продолжила старушка. – Вон к той иконке подойди и свечку поставь, да покайся от души. Это Ксения Петербуржская. Она как раз в делах семейных и супружеских помощь творит. Авось и тебе, грешнице, подсобит.

– Бабушка, да он же, наверное, и вправду маньяк! Нормальные на меня трезвую не ведутся, а уж на пьяную... Кому я, такое сокровище запыленное, нужна? – в Машкином голосе уже отчетливо слышались всхлипывания. Впрочем, к образку она все же направилась с одинокой свечой.

А я с удивлением ее слушала. Что же у нее (а вообще-то у меня) в голове творится? Эх, такой план коту под хвост! Хотя кот тут и ни при чем, он свою работу выполнил. Наверное. Эх, плохи наши дела, друг Ромка, пошли отсюда на фиг, Машка боится, в жизнь нас к себе не подпустит, а значит жить нам с ней осталось четыре денечка, ну а тебе... столько же со мной мучиться, до испокон веков... Я уже была на грани истерики, но тут Ромка предложил рассказать Маше все как есть. Зная Машу, как саму себя, я прекрасно понимала, чем все закончится: она сдаст нас ментам или в психушку, а сама будет неделю обжираться шоколадом и рыдать над несостоявшемся женским счастьем, в очередной раз прошедшем мимо. Поэтому я стала энергично возражать, не заметив, как прошли слезы, а мы с Ромкой – полдороги до дома.

Я попыталась намекнуть парню, что неплохо было бы пройтись по магазинам: во-первых, успокаивает нервы, во-вторых – в холодильнике не то что мыши, тараканы повесились. Рома заявил, что согласен только на второй пункт, ибо шарахаться по магазинам без цели – девчачья забава, он на такое не подписывается. Он решил, что дальше будет делать все сам, потому что я, видите ли, провалила две попытки и бездарно профукала два дня. Как итог, он сильно сомневается в том, что я себя знаю и понимаю тонкую женскую натуру. Зато он знаком с человеком, который все знает про женщин и их потребности.

Такое заявление не могло оставить равнодушной ни одну особу женского пола! Я, разумеется, не была исключением и жаждала подробностей. Но Ромыч нагло заявил: «Придем домой – все узнаешь».

Домой мы просто долетели: меня подгоняло любопытство, а Ромку – жажда деятельности. Едва успев разоблачиться, раскидывая по дороге верхнюю одежду, наше общее тело понеслось к компу. К моему величайшему удивлению, Ромчик, этот, по его словам, матерый айтишник, первым делом запустил давно неактуальную аську. Я собралась было съехидничать, спросив, не намеревается ли он советоваться со своей бабушкой, но Ромка уже бормотал: «Надеюсь, он онлайн, потому что лучше Витьки Черного нам с тобой никто не поможет». Судя по всему, Витька Черный, он же контакт «Виктор-Шарм» был в Сети. Ромка уже бодро набирал: «Витек, привет! Как жизнь? Как там твои романистки, всё пишут, кормят папочку?». Пока Витек строчил ответ, я пытала Ромку на предмет «ху из Витька». Оказалось, что Виктор Черных, он же Виктор-Шарм, он же Витька Черный – старый дружбан Ромки по игре Worldoftanks. А еще он – Виктория Блэкэнджел, главный редактор издательства «Прелесть», специализирующегося на любовных романах и чиклите. На мой резонный вопрос: «Он что, гей, что ли?» – Ромка заржал и сказал, что хотя в реале он с Витьком не знаком, но уверен – тот стопроцентный мужик и кобель еще тот! И ему в его нелегком деле соблазнения женщин – хороших и разных – очень помогает изучение и редактирование тех самых женских романов.

«Я и сам, если честно, – продолжил, отсмеявшись, Ромка, – прочитал несколько ваших книжек. Ну, от «Сумерек» меня все время в сон тянуло, но несколько романов даже увлекли. Опять же полезно знать, что девушкам от мужчин надо. Я теперь в курсе последних тенденций: вампиры, оборотни, много секса и бешеная ревность». Я не стала комментировать его самоуверенные заявления, только поинтересовалась, чего же он так психовал, когда я в его телефон несколько романов закинула. «Ну а что, так сразу и палить контору, что ли? Еще б подумала, что я гей или нытик какой». «Ого, – порадовалась я, – Ромку волнует мое мнение о нем! Вот это пассаж!» Между тем Витек закончил писать и отправил нам свой месседж. И это стоило почитать, оказалось, он такой затейник в эпистолярном жанре!

«Мой далекий друг, судьбы моей скрещенье, Ромарио, алмаз мой драгоценной потерянной души! Жив я, мой забывчивый друг, увы, не твоими молитвами. А так здоров и даже упитан, цитируя классику отечественной киноиндустрии. Мои милые талантливые и не очень крошки пишут, изливая на все терпящую бумагу тонны своих велеречивых чувств, затейливых мыслей и потаенных желаний... Тем и кормимся. Че надо-то, Ромк?»

«Вить, тут такое дело... рассказывать долго, но, короче, у меня тут типа как любовь с первого взгляда. И не на жизнь, а на смерть. И мне очень, очень надо (и не только мне), чтоб девушка в мои чувства поверила и впустила меня в свою жизнь, в свой дом...» – пулеметной очередью строчил Ромыч.

«И в свою постель?» – по-мужски отреагировал опытный Витька.

«Ну, это тоже. Короче, что делать? Я уже тут дважды провалился... Придумай что-нибудь!».

«О, друг, ты по адресу. Я тут намедни клипак один забавный посмотрел, такая идея классная! Ну, для себя лично я ее использовать не стану, а то придется очередь в загс занимать. А тебе в самый раз. Короче, узнай там, какой у девушки стих любимый или хоть поэт».

Ромка тут же переадресовал вопрос мне. Я начала рассказывать о той щемящей душу грусти, которую вызывают во мне стихи любимого Бродского, и о воздействии на мою впечатлительную душу поэтического сонетного творчества Шекспира, он тут же загнал названные имена в поисковик. Судя по фырканью, стихи ему категорически не нравились. Но он все-таки написал о них Виктору. Тот их тоже не одобрил и сказал, что «шукать надо что-то другое, попроще и подоходчивее...» Ромка, ничтоже сумняшеся, тут же забил в Яндекс.Поиск «стихи девушке признание в любви попроще доходчиво». Я бы высказала свое «фи», если бы сама так никогда не делала. Поисковик выдал кучу ссылок, Ромка пролистнул несколько страниц, поясняя, что вначале «все самое затасканное», потом начал открывать вкладки. Он быстро перещелкивал, скользил глазами буквально по диагонали экрана, бормотал что-то под нос и тут же закрывал. Я даже не успевала названия форумов читать. Минут через пять он радостно захмыкал. Скопировав стих, тут же отправил его на одобрение Витьку-Виктории:

«Ты знаешь, как мало надо,

Чтобы счастливым быть,

Влюбляться с первого взгляда,

А со второго – любить.

Пусть рушатся все преграды,

Судьбе только не прекословь.

Влюбляются с первого взгляда,

А с третьего знают любовь.

И, словно тока разряды,

Я чувствую этот удар.

Влюбляются с первого взгляда,

Чтобы зажечь пожар,

Чтоб от дождя и града,

Скрываясь в летнем саду,

Влюбляться с первого взгляда

И верить в одну звезду».

Витька «шедевр» одобрил и тут же начал набирать что-то длинное: «Значит так, друг мой Ромка, тебя имя обязывает сделать все как надо. Потом еще и фамилию сменишь на Любовный. Теперь вот это стихотворение делишь на части, состоящие из двух строк, и красиво каждую часть оформляешь в каком-нибудь редакторе графическом. Типа картинка в цветочках-сердечках, а поверх крупным красивым читаемым шрифтом текст. Пойдешь потом в салон какой-нибудь, распечатаешь на формате А3. И не экономь там! Бумагу поплотнее выбирай. Когда будем девушку совращать?»

Мы с Ромычем тут же заспорили. Он считал, что чем раньше, тем надежнее, а значит – завтра. А я считала, что в субботу будет в самый раз – девушка в себя придет, мы успеем подготовиться, а, главное, она дома будет. Ромка тут же не согласился с местом проведения операции. Ему казалось, что вблизи работы и заинтересованных происходящим коллег Марии будет сложнее отвертеться от предложения. Опять же вечер пятницы – если все сложится, на закрепление достигнутого у нас будут все выходные! Вздохнув, я обозвала Ромку интриганом и согласилась.

К Витьку полетело сообщение: «Завтра в шесть на Профсоюзной».

«Ого, – восхитился Черный. – Эк тебя припекло, парниша! Ну ладно, завтра так завтра. Стой там без пятнадцати, держи в руках лист с расчлененным стихотворением и не переживай, и не такие крепости сдавались! И это, организуй какую-нибудь музыку живую. Как хочешь, но организуй, хоть цыганей с бубнами».

«Елки-палки, – схватился за голову Ромыч. – Где я эту музыку возьму? В переходе их искать, что ли? Цыгане... в переходе... их менты гоняют... менты!» Я с любопытством и некоторой опаской следила за судорожным метанием Ромкиных мыслей. И до чего этот «герой» додумается, интересно?

Ромка между тем полез на табуретку, явно чтобы стащить что-то с верхней полки стеллажа. Этим чем-то оказался большой талмуд в обложке из кожи молодого дерматина. Роман стянул его, уселся на пол и начал резво пролистывать страницы, бормоча себе под нос: «Куда ж я визитку этого казановы засунул?» Оказалось, что у Ромки нет визитницы, и все нужные и ненужные карточки он приклеивает в уродливый ежедневник, который ему придарила какая-то бывшая подружка. (Так, после окончания эпопеи первым делом выдеру все визитки, а это уродство утоплю! Или спалю!) «Ловеласом», судя по визитке, оказался ни много ни мало гвардии полковник В.П. Сидорчук. «Ого, мужчина в форме – как возбуждающе», – подумала я. Ромка тут же недовольно фыркнул: «Он старый, форма ему не идет, и он дурак». – «Если он дурак , то чем тебе помочь сможет?» – «Эх, Марья, дура ты баба, и не потому, что дура, а потому что баба! У него в части полковой оркестр есть! Ребята, знаешь, как хорошо лабают! Я
Сидорчука от супружеской казни спас, любовница решила отправить его супруге их нежную переписку. А я по удаленке комп ее взломал и весь компромат уничтожил. Наш бравый любвеобильный полковник пообещал мне все, что угодно: даже заставить своих ребят луну в синий цвет покрасить, буде на то мое страстное желание! Вот пусть мне завтра свой оркестр организует. У них что-то там про любовь на английском есть – пусть тренируются ребята, туда-сюда, Новый год, а там и День всех влюбленных не за горами!»

Разговор Ромыча с Сидорчуком я, наверное, никогда не забуду...     

– Здравия желаю, товарищ полковник! Как жена, как детки? Хорошо? А подружка ваша Светлана как, не бузит? Как, уже не Светлана? Ну, я надеюсь, вы выводы сделали, письменных улик не оставляете? Хотя, если что, я вас всегда спасти готов! А пока было бы здорово, если б вы меня спасли... если не от смерти, то от помешательства. Ладно, кратко так кратко. Мне на завтра нужен ваш полковой оркестр в полном составе. Без четверти шесть, то есть в семнадцать сорок пять, на Профсоюзной, у офисного центра «Планета». И пусть играют что-нибудь про любовь. Спасибо. До связи.

Закончив беседу, Ромка заявил, что сделал все, что мог, и что художественно-поэтическую часть он оставляет на меня. А пока – есть и спать. Его боевой настрой мне так понравился, что я даже не стала возражать. Есть так есть, спать так спать. Хорошо, что про сигареты не вспоминает!

Утро началось поздно и со скандала. Пока Ромка не очухался, я решила побриться. Когда еще доведется в теле мужика побывать! Короче, я по незнанию нарушила какую-то его особенную технологию бритья (типа, брилась сверху вниз, а ему надо – снизу вверх и сначала правую щеку!) и зачем-то помазалась кремом, а надо было – бальзамом после бритья. Завтрак прошел в вооруженном молчании, прерывающемся репликами Ромки в сторону на тему: «А покормила ли Машка несчастного котика?»

Мне очень хотелось поистерить, поругаться всласть и подуться. Но останавливало – в кои-то веки – понимание одного упрямого и неприятного факта: все, что мы делаем, нужно только мне, а Ромка, в сущности, всего лишь несчастная жертва Фатума. Поэтому я сдерживалась, решив придержать свой пыл для оформительских работ.

Выбирая фон, мы, можно сказать, осторожно помирились, причем Рома сделал первый шаг, несмело обронив: «А фон ничего так, отличный прямо, в меру романтичный, не слюнявый, и шрифт ты хороший подобрала». Я повеселела, почему-то Ромкино одобрение и хорошее ко мне отношение делало меня счастливой. Но, поймав себя на мысли, что все эти культурно-массовые мероприятия затеваются, по сути, для незнакомой Роме Маши, а не для меня, я ужасно расстроилась. Вдруг остро захотелось заплакать (что было невозможно в Ромкином теле, он бы заметил и поинтересовался, с чего б это) и что-нибудь испортить...

Но я упрямо продолжала вставлять кусочки стихотворения в картинки, вымерять поля и оптимальный размер шрифта. Часа через полтора дело было кончено, и мы отправились печатать наши маленькие шедевры.

В салоне неподалеку от Ромкиного дома нас встретила очень симпатичная девушка лет двадцати. Увидев Ромыча, она разулыбалась, засуетилась, а мне захотелось сразу бросить все и пойти куда-нибудь, где работают одни парни. Ромка ответно засверкал зубами и ямочками, низко наклонился над стойкой, объясняя девушке, что нам надо. Она тут же восторженно заверещала:

– Ой, как круто! Это вы своей девушке, да? Вот повезло ей! Если бы мне кто-нибудь такое сделал, я бы сразу замуж вышла...

Ромка тут же мне ехидно прошептал: «Если Машке не понравится, возьмем эту!» От его слов мне захотелось завыть, исчезнуть и прихватить с собой наглую девицу, которая в этот момент предложила Ромке не уходить из салона, а подождать, пока она распечатает наши картинки прямо здесь – она, дескать, даже кофе ему организовать может. Она! Моему Ромке! Кофе! А этот изменник даже не подумал отказываться, хотя я шептала ему на ухо: «А как же Маша?» Хотя думала не о Машке, а о себе...

Часы и минуты до назначенного Ромкой и Витькой времени тянулись, как колготки «Омса»: от Парижа до Находки. Казалось, прошло не три или четыре часа, а неделя или даже месяц. Мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, пусть даже меня потом не станет, только бы уже все, наконец, решилось. Я словно забыла, что впереди не только эта пятница, но и суббота, и воскресенье. Настроение было гнусное, пораженческое.

Ромка же был бодр и весел, как будто покурил чего-то такого... зажигательного. Самостоятельно выбрал выходной костюм, не забыл даже подушиться (а до этого одеколон бог весть сколько времени в кладовке без дела валялся!). Погода нам благоволила: было сухо и ясно – совсем не так, как в тот грустный понедельник.

Без двадцати шесть мы уже были на месте – и сразу же ошарашены. На  немноголюдном обычно пятачке перед офисным центром потихоньку собирались две разноплановых толпы. К козырьку входа подтягивались женщины разного возраста: и обремененные печатью интеллекта на лице, и явные гламурные кисы. Ближе к стоянке стягивались какие-то мужики. Раздавалось что-то вроде: «Ого, так вот ты какой, Косой! А я тебя чуть ли не байкером представлял!» – «Васька, Мяус[3]!» – «А я Maison[4]». Ромка, расслышав эти непонятные мне возгласы, тут же навострил лыжи в сторону мужиков, попутно объясняя, что он с этими чувачками столько боев прошел, эх!

В этой толпе обнаружился и Витька Черный. Ромка его по наитию нашел. Среди всего многообразия собравшихся мужчин выделялся симпатичный сухощавый шатен среднего роста  в модном костюме с охапкой разноцветных роз. Явно было видно, что это единственное заинтересованное в происходящем лицо, не считая нас с Ромкой.

– Витька? Черный, ты ли это?

– О, Ромео наш явился! Ну, вот и познакомились в реале! Ты моих курочек видел? – пробасил шатен.

– Каких еще курочек? Ты что, в этом шоу еще и птичник задействовал? – запаниковал Ромка.

– Ха, парень, ты жжешь! Курочки – это вон те бабы в углу, – заржал Витька и продолжил с нежностью: – Писательки мои, кормилицы! Ну, ты готов, бро?

– Да я-то готов, ждем только оркестр песни и пляски товарища Сидорчука.

– А кто у нас искомый Сидорчук? – заинтересованно вытянул шею Виктор.

– А это герой  чеченской кампании, который обеспечит нас живой музы...

Слова Ромки оборвали звуки «Прощания славянки». Оказывается, пока мы знакомились с участниками штурма Марии, бравые оркестранты незаметно подкрались, выстроились в каре (на самом деле обычным строем в несколько шеренг) и начали наяривать какое-то героическое попурри.

– Так, товарищи, это не есть хорошо, – на ходу проговорил Витек, направляя свои стопы в сторону оркестра. – Товарищи офицеры, а также те, у кого еще все впереди! Большая просьба – нет, приказ: играйте про любовь!

Оркестр на несколько минут замолк, музыканты начали как-то задумчиво смыкать ряды, когда откуда-то сзади вдруг раздалась пара хорошо узнаваемых тактов бессмертного хита покровителя всех влюбленных Синатры.

– О! Iloveyoubaby– это именно то, что надо, – обрадовался Витька и повернулся в сторону толпы «танкистов»: – Хей, гайз... тьфу! мужики, топай сюда!

Взгляды девиц и дам, кучкующихся близ входа, становились все горячее и заинтересованнее. И я их понимала: среди музыкантов и игроков были очень, очень достойные особи рода мужского. Хотя до Ромки им, конечно, было далеко.

К этому моменту из окон офисов и близлежащих домов стали выглядывать привлеченные шумом люди. Они смело распахивали окна, высовывались по пояс, чтобы лучше увидеть происходящее. Всюду мелькали вспышки мобильников и планшетов, слышались призывы к окнам тех, кто был еще не в курсе происходящего.

Собственно, не в курсе были еще и дамы-писательницы. Немного небрежным жестом Витька подозвал к себе и их. Когда обе толпы собрались, он стал им что-то объяснять, предварительно забрав у нас с Ромкой листы со стихотворением.

Мы же не слушали его, а высматривали в окнах Марию. Ее очень долго не было видно (ну, я себя знаю – даже когда мне очень любопытно, все равно не буду вести себя как все, как толпа). Но видимо, офисные кумушки не иначе как силой подтащили Машку к окну. Очень удачно, что на момент начала нашей казанова-атаки она была на втором этаже – видимо, ходила подписывать бумаги к шефу.

Витька между тем выстроил женщин и мужчин по росту и половому признаку – через одного. У некоторых в опущенных руках были таблички со стихотворными строками, остальные держали по цветку. Виктор удовлетворенно кивал головой и продолжал что-то объяснять. Через пару минут он умолк, еще раз обозрел ряды своей маленькой армии и, по-военному четко печатая шаг, пошел в нашу сторону.

– Так, слушай сюда, дружок. Сейчас оркестр заиграет что-нибудь лиричное и негромкое, я договорюсь. Мужики встанут на одно колено, будут протягивать цветы, ты выйдешь в центр перед толпой и позовешь свою девушку. Я ясно выражаюсь?

– Блин, ясно, конечно, – вздохнул Ромыч. – Только мне очково как-то. Я прилюдных выступлений боюсь. А вдруг она еще и не выйдет?

– Отставить страх, рядовой! Я с тобой! Давай начинаем! Как только музыка станет тише, идешь в центр, зовешь девицу – как ее хоть зовут?

– Машка, Мария то есть, – немного застенчиво сообщил Ромка.

– Отлично. Зовешь, значит, нашу деву Марию. Когда ее внимание будет приковано к происходящему, а окружающие ее бабы точно поймут, что это все шоу только для нее, – а они поймут, поверь моему опыту, – сообщаешь Маше все, что хотел сказать, добавляешь в конце, что, мол, пусть вместо слов за меня скажут красивые поступки, и стоишь. Оркестр играет, по моей команде по очереди поднимаются таблички со стихом. Когда весь стих будет как на ладони, зовешь Машу к себе и предлагаешь ей... что ты ей там кстати, предлагаешь? Ночь любви?

– Да все, все я понял. – По-моему, Ромка начал злиться. – Давай начинать.

Это было потрясающее действо, хотя и не обошлось без сбоев типа одновременно поднятых двух табличек (надо потом в Сети пересмотреть – точно кто-то сегодня туда сольет этот романтический флешмоб). Машино лицо в окне наливалось краской, удивлением, неверием... потом она вдруг исчезла (я испугалась, что эта дурочка сбежала, не поверив своему – нашему! – счастью), но тут сквозь стеклянные двери входа стало видно, как Маринка из соседнего отдела подталкивает упирающуюся Марию к выходу.

Машка все-таки вышла, спотыкаясь и опуская голову. Ромка тут же подхватил ее и закружил, а присутствующие захлопали.

Я мысленно перекрестилась и смахнула слезы, услышав заветное тихое Машино «да...» Ромка тут же начал уточнять, «да» на что. Машка растерянно и счастливо прошептала: «На все, что хочешь».

В этот момент мне было и сладко и горько. Я уже привыкла, что Ромка как бы мой (как быстро, ведь прошло всего лишь несколько дней), но в то же время я ведь была Машей, а Маша – мной. В любом случае я ощущала приближение вселенского счастья и как минимум потрясающей ночи, мысленно перебирая свой любовно-эротический гардероб... когда в голове (какой голове, у меня же временно нет своей головы!) раздался знакомый, чуть-чуть ехидный голос: «Ну что, Мария, ты в общем-то справилась с заданием. В общем-то – потому что главную роль во всем этом сыграли Роман и его компания. Но ты хотя бы дала ему шанс. Поэтому задание засчитано, причем досрочно. Так что хватит мечтать о брачной ночи с пятницы на субботу. Лично я не считаю, что ты ее заслужила. Тем не менее жить ты будешь, и у себя дома. Но! Роман все забудет и никогда не вспомнит. И все участники этого флешмоба – тоже. А ты... ты всегда будешь помнить о том, что могла бы иметь! Прощай, Мария! Надеюсь, больше не услышимся! Удачи тебе. И любви, как бы издевательски это ни звучало!»

Последнее, что я помнила, это какими влюбленными глазами сгорающей от желания мартовской кошки смотрела на меня Машка. Господи, такого взгляда я никогда у себя не помнила. А в этих глазах отражался Ромка... мой Ромка!!! Не-е-е-е-ет!!! Не хочу-у-у-у-у-у-у-у-у-у вот так на самом интересном месте, Баба-Яга против!!! Вы слышите меня??? Ау!!! Я против! Слышишь, чудовище ты фатумное, наводящее равновесие в природе и наказывающее непослушных девиц! Против я!!! Давай, до свиданья, не порти нам хэппи-энд!!!

***

Полгода спустя

– Девушка, с вас пятьсот сорок рублей. И пожалуйста, без сдачи. Буду вам очень благодарен.

– Я кредиткой рассчитаюсь. Терминал рабочий?

– Без проблем. Как вам упаковать этого котенка? Могу предложить вот эту розовую бумагу с цветочками, именинница будет в восторге. – Парень лениво скользнул взглядом поверх нервной клиентки и посмотрел на часы: до перерыва еще целый час. Ладно хоть этот последний, никому ненужный котенок Гав съедет сегодня с витрины.

– Я не на день рождения вообще-то. И давайте обойдемся без шуршащих свертков, просто голубую ленточку повесьте на него. – Немного помолчав, девушка нехотя выдохнула, как будто отрывая от сердца тайну шифра банковского сейфа: – Это для парня подарок. То есть для мужчины.

– Ну-у-у, если бы вы так сразу и сказали, то... – В мгновение ока засыпающий на ходу продавец превратился в отличника месяца по количеству проданных Гав-котят и полностью удовлетворенных клиентов. – Для мужчины я упакую вам самым лучшим образом, он придет в несомненный восторг! Поверьте моему обширному опыту, я сделаю так, что он упадет в обморок от счастья. – Паренек забегал за прилавком, суетливо прилагая к котенку всякие прибамбасы. В его движениях появилась какая-то странная пластичность, которую он, видимо, тщательно скрывал от коллег и начальства все это время. Глазки подозрительно заискрились.

– А кто он вам? Брат? Друг? Коллега? А может, вы с ним как-нибудь к нам в магазин забежите? Я тут каждые вторник, среду и пятницу во вторую смену.

От такой наглости у Маши наконец-то прорезались голос и желание прекратить эту трагикомедию.

– Мой парень – не гей! Отдай котяру живо, пока я в жалобную книгу не написала все, что думаю о секс-меньшинствах среди продавцов в этой лавке древностей. – Вырвав у нокаутированного продавца добычу, Маша выскочила на улицу.

Опять дождь – все, как в тот раз. Только на дело сейчас шла она. Она никому и никогда не смогла бы объяснить, почему она решила купить именно этого котенка, который так не понравился тогда Ромке. Она не один месяц напрягала все клетки своего «думательного» органа до такой степени, что мозг попросился в отпуск после нервного истощения. Сколько хитроумных и эффектных планов по знакомству и соблазнению было разработано, изучено и забраковано. Сколько бессонных ночей она проревела в подушку, признаваясь себе, что без Ромы ей нет жизни. Сколько жестких нецензурных выражений было послано в Вечность и Космос, откуда свалилась на ее голову вся эта история. Как итог, опять эта странная игрушка, от которой Ромка тогда взвыл.

Маша все взвесила. Сегодня был день «ХА». Во всяком случае, к этой штуке он точно не равнодушен, пусть и со знаком минус. А отрицательные эмоции – это лучше, чем равнодушный незаинтересованный взгляд, которым Ромка окидывал ее в последние разы, когда она «нечаянно» попадала в его поле зрения.

Первые капли весеннего дождя настойчиво выбивали барабанный ритм «Травиаты». Девушка накинула капюшон, широко улыбнулась и поспешила в неизвестное ей будущее. Как бы там ни было, но совсем на удачу она не стала полагаться. В рюкзаке на плече томился очаровательный «мимимисенок», выловленный накануне в подворотне, отмытый и накормленный. Животина почему-то не осознавала своего счастья и отчаянно царапалась, не слушая уговоры этой маньячки, нашептывающей всякие непонятные фразы, как какую-то мантру:

– Ты только не переживай, малыш, ты совсем немного посидишь в луже, час-два от силы. Я точно знаю, что если Гав нас не спасет, то глядя на тебя – у него без вариантов полная капитуляция. Я все помню. Жалостливый он у меня. Мой Ромчик. У нас с тобой все получится. По-другому не может быть... Ну, на крайняк есть у меня еще один вариант. Даже два. – Маша весело хихикнула. – Ни Черный, ни Сидорчук из моих рук не уйдут. А если и это не поможет, то я... я... а знаешь, что я сделаю? Слушай, есть еще один двухсотпроцентный вариант, только в луже нам обоим придется сидеть чуть подольше...

Дальнейшее было уже не разобрать. Фигурка девушки с тяжелым рюкзаком стремительно удалялась в городском потоке. А над ее головой клубилась светлая и романтичная аура истинно влюбленной барышни, причем очень решительно настроенной.

Мужчина с легкой полуулыбкой покачал головой, провожая Марию в толпе прохожих.

«Ну что ж, очень результативная партия вышла на этот раз. Эх, Маша, Маша, вот попала так попала ты у меня. Но, что называется, ничего не знаю и умываю руки. Я попрощался с вами еще шесть месяцев назад. Ну а ты, Ромыч, держись!»