***

Если это был экспромт, то вынуждена заключить – экспромт оказался фиговым. «Позаимствовав» тела двух солдат, мы без труда просочились сквозь легионы Империи, но, когда находились уже перед задними воротами замка, включилось непреодолимое вселенское притяжение. По всей видимости, Всадник Апокалипсиса Голод и я несли в себе отрицательный и положительный заряды, и поэтому, когда мы оказывались в непосредственной близости, нас неумолимо влекло друг к другу. Было бы, конечно, неплохо, если б в итоге мы слились в молекулу, но на этот раз мы лишь полностью провалили его план и частично изничтожили наш с братом.

Последний раз сверившись с картой замка и угрожающе прошипев Эррону, что прибью его, если в заброшенном колодце окажется вода, я схватилась за веревку и, стараясь не выглядеть болтающейся между небом и землей сарделькой, поползла вниз.

Спуск показался мне чертовски длинным, и мысль, что у Эррона он займет не более тридцати секунд, заставляла меня зеленеть от зависти. Запрокинув голову, я с тоской посмотрела на синее небо с медленно плывущими белыми пушистыми кучевыми облаками, а также не к месту умиротворенное лицо брата. Поймав на себе мой взгляд, он сжал руки в кулаки и вытянул вверх два больших пальца.

Его похвала столь сильно умилила мое сердце, что я забыла о необходимости держаться, расслабила руки и полетела вниз. Веревка, за которую я пыталась схватиться, дабы остановить это если не самоубийственное, то, безусловно, членовредительское падение, оставляла на моих ладонях глубокие кровавые борозды. Но ноги в этой миссии были несоизмеримо важнее, чем руки, поэтому я продолжала совершать отчаянные попытки их спасти.

Уже почти у дна колодца мое тело затормозило, наткнувшись на другое спускающееся или поднимающееся тело и, ухватившись за него, увлекло за собой. Когда мы грохнулись на землю, я оказалась сверху, и это мягкое приземление оправдало все мои надежды – вместо поломанных костей моей платой за оплошность стала пара ушибов.

Внизу было темно хоть глаз выколи, а воздух пропитался затхлостью и плесенью, заставляющими мои легкие болезненно содрогаться. Не имея возможности наглядно убедиться, жив ли мой невольный спаситель али нет, я собралась его ощупать, но прежде решила все же задать уточняющий вопрос:

– Эй! Ты живой? В порядке?

Ответом мне стала гулкая тишина, разбавляемая лишь ударами капель о камни.

– Ты ведь не против, что я тебя пощупаю? Вдруг тебе еще можно как-то помочь. Ну а если ты труп, – я запнулась, – тогда, по идее, тебе должно быть все равно...

– Клэр, я же говорил, что букашки вроде тебя на редкость живучи, но, предупреждаю, если ты сию же секунду не слезешь с меня, то навечно потеряешь это свойство.

Его глаза разгорались золотистым свечением, разгоняя мрак и демонстрируя мне лицо, на котором странно перемешивались досада, веселье и просто убийственное бешенство.

***

Я думала, что кто-то из них всенепременно умрет. Ну, как бывает с пауками, оказавшимися в одной банке. Но, на удивление, эти двое сразу же поладили. Быть может, именно эта поразившая меня до глубины души симпатия побудила Лиона Дейла скорректировать свои планы и, вместо того чтобы оставить за спиной мрачный замок гильдии «Танат», разбавить своим присутствием наш братско-сестринский тет-а-тет.

Ожидания Всадника Апокалипсиса Голода не оправдались – среди магов темной гильдии не нашлось того, по чью душу он снизошел в этот мир. И, как только он сумел в этом убедиться, не осталось ни одной причины задерживаться в этом месте.

Теперь причина появилась. Его распирало от любопытства и желания выведать, что именно мы с братом забыли здесь.

– Вы так и будете просто смотреть? Неужели не поможете им? – чуть ли не заламывая руки, спросила я, переводя взгляд то на мальчишку, возлежащего на траве слева от меня, то на брата справа.

В ответ на мое замечание Лион Дейл притворно зевнул, прикрыв ладошкой рот, а Эррон, достав бинокль, занялся рекогносцировкой местности.

Мы без труда пробрались во двор замка, но все пути к входу в гильдию были перекрыты. Не было ни одной слепой зоны, добравшись до которой, мы смогли бы незаметно проскользнуть мимо сражающихся магов.

Атакующих было всего шестнадцать. Сегодня на рассвете Ракс, Койл и Летос объединились с другими тринадцатью карателями и, пробравшись за стены замка тем же путем, что и мы, пытались прорваться в головное здание. Сколько было обороняющихся, я не могла сосчитать, но из чернеющих оконных проемов во двор смотрели в основном дети.

– Двое ленмов, – Эррон указал на одного мужчину, скрывающегося в тени невысокой постройки, и второго, подобравшегося почти вплотную к входу. – Если вон тот проникнет внутрь, то защитникам будет худо.

– Кто такие ленмы? – невинно поинтересовался Лион, пожевывая невесть где добытую травинку. Придурок. Всадник Апокалипсиса Голод знал о них почти все, но продолжал отыгрывать неразумного младенца, вынуждая моего брата тратить драгоценное время на ненужные объяснения.

– Они не маги. И даже не люди. Говорят, это искусственно выведенная раса, созданная на основе антимагов. Ленмы могут разъединять душу и тело. При этом душа приобретает форму оружия, способного отразить любую магию. Тренировки же сделали их тела почти неуязвимыми.

– Неуязвимы только те, кто нафиг никому не сдались, – процитировал Лион Дейл мою же собственную фразу. В ту минуту я не знала, радует ли меня то, что его цитатник пополнился высказываниями Риэлы Райер, или огорчает. – Я беру на себя дальнего. Твой возле сарая. Ну а ты, – Лион повернул голову в мою сторону, – лежишь тут и не высовываешься, даже если кого-то из нас отловят и начнут сдирать кожу. Хотя, если вдруг отловят двоих, лучше тебе сразу же ползти в сторону колодца и, как выберешься наружу, сменить сторону.

– Небольшие корректировки в план: дальнего беру я. И прежде чем ты выложишь тысячи причин, по которым не можешь со мною согласиться, замечу, антимаг на передовой, маг в тылу при расположении соперника полукольцом намного эффективнее. Еще один момент: если план провалится, возвращайся к Клэр и выбирайтесь. – Прежде чем продолжить, Эррон выразительно посмотрел на меня. – Она посвятит тебя во все детали, и ты примешь решение, как действовать дальше.

– Ты все-таки что-то от меня утаила, Клэр? – насмешливо спросил Лион.

– Не хотела пугать ребенка страшными сказочками, – язвительно зашипела в ответ я.

Его губы приблизились и коснулись моего уха.

– Задница в кровавую полосочку. Пока будешь вылеживаться в кустах, подумай над ассоциациями, которые в тебе вызывает это словосочетание, – тихо и многообещающе зловеще прошептал он.

В то мгновение я почти возненавидела обоих: и сдавшего меня брата, и несносного блондина-садиста.

Они собрались было начать передвигаться каждый к своей цели, как дверные створки распахнулись, и во двор вышел старик, сжимая в немощных дрожащих руках обломок ручки метлы с повязанной на нем белой рубашкой.

Ветер заглушал его слова, и до меня доносились лишь обрывки. Просьбы умерить агрессию. В замке лишь дети, некоторые из которых уже пострадали. Готовность принять любые условия капитуляции, если ученикам не будет причинен вред.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы. Мы ожидали обнаружить Гоэра, но нашли лишь древнего старца и юных магов-отступников, которые после первых же полученных ран сдались на милость кучке врагов. Нам нужны были борцы, но видела я лишь приспособленцев.

– Молю, – по губам старика прочитала я, когда тот схватил ленма за рукав. В ответ на этот жест мужчина брезгливо поморщился и, освободив свою руку от сжимающих её дрожащих пальцев, впечатал колено под дых мага. Старик согнулся пополам, и из его рта фонтаном полилась алая кровь, оседая брызгами на штанине обидчика.

Скосив взгляд на Эррона, я заметила, как тот улыбнулся, и у меня закралось подозрение, что от безнадеги его рассудок помутился, и брат сошел с ума.

– Эх, а задумка была неплоха, – сочувственно пробормотал Лион. – Если б только старик выбрал другую цель, а так отдаст жизнь зазря. Хотя он тут уже порядком задержался, откладывая игру в ящик. Эррон, если ты все еще намерен поддержать отступников, то сейчас самое время, пока старик отвлекает магов.

Позиция атакующих поменялась: теперь они почти все сгруппировались вокруг старика. На прежних местах остались лишь Ракс, Летос, один из ленмов и еще двое магов.

– Пока рано. – Улыбка Эррона расплылась на все лицо, а глаза загорелись огнем воодушевления. – Просто смотри. И поверь, увиденное ты не скоро забудешь.

– У тебя забавная семейка, Клэр, – тихим шепотом заметил Лион Дейл.

Мой брат все-таки рехнулся. Теперь и Голод разделял мое мнение. Ибо только конченый псих мог родить такое. Нет, конечно, картину, на которой одиннадцать людей поочередно избивают валяющегося у них в ногах дряхлого старца довольно сложно выкинуть из памяти, но...

Я не закончила мысль. На кончиках пальцев старика зажглись светящиеся голубые огонечки, и он резко дернул ладонью, превратив толпу вокруг себя в рефлекторно шевелящееся кровавое месиво. Теперь я понимала произошедшее. Пока маги избивали его, он исподволь прикреплял к ним невидимые нити. Они обвивались вокруг тел и выжидали приказа хозяина, чтобы бритвой разрезать магов на куски.

Выжил только ленм. И с пустыми безумными глазами, ведомый магией крови, он на всех парах летел к тому месту, где затаился его сородич. Его удар был быстрым, ошеломляющим и смертельным. Как только две почти ровные половинки свалились к его ногам, ленм преобразовал косу в кинжал и одним движением перерезал себе горло.

– Сейчас, – в полный голос сказал Эррон. – Я к Летосу Штайну. Бери любого из оставшихся троих.

***

Я должна была оставаться на месте, но, памятуя о том, что либо за Раксом, либо за Летосом скрывается Виг Дрейш, уверенно передвигалась за Лионом Дейлом. На то, что в действительности Виг Дрейш оказался безвременно почившим Койлом (земля ему пухом), я особо не рассчитывала. Ибо этот упырь был чертовски живучей гадиной.

Моя рука сжимала кинжал, и в этот раз я таки намеревалась им воспользоваться. Нет. Я не превратилась сиюминутно в Лару Крофт. Не уверена, что в ту минуту я смогла бы настрогать салат, не порезав палец. Но я не успела рассказать Голоду о том, кто может скрываться под личиной наших бывших компаньонов, и это стало причиной геройства вкупе с влюбленностью, взыгравших в моей пятой точке.

Оружие, которым я владела, не относилось к числу обычных. Увы, оно не обладало разумом и не могло разить врагов безо всякого на то участия с моей стороны. Зато, сделанное из крови моего брата Ригора и до этого момента спрятанное в моей крови, оно могло мимолетным прикосновением разрушить почти любые чары. Мне нужно лишь уколоть Ракса, не важно куда, и если он окажется Вигом Дрейшем, его мгновенное преобразование натолкнет самодовольного терминатора-блондина на мысль быть более осторожным.

Но и этот мой план с треском провалился, ибо судьба решила в очередной раз напомнить мне про титул «Мисс Вселенское Невезение». Подобно лозе, из земли проклюнулся железный прут, свернулся кольцом вокруг моего горла и начал душить, заставляя извиваться и судорожно втягивать воздух.

– Ты же подружился с этой девочкой, Лион? – прохрипел Ракс. – Малейшее движение, и моя магия свернет ей шею.

Всадник Апокалипсиса Голод обернулся и смерил меня уничижительным взглядом. Когда он заметил все еще зажатый в моей ладони кинжал, его губы превратились в тонкую линию, и я осознала: смерть от магии Ракса – не самый худший вариант.

– Ты глупец, если думаешь, что можешь шантажи...

– Ракс. – Старец неспешно подошел к нам, стирая с пальцев пятна от крови. Его голос был спокоен, почти умиротворен, как будто он намеривался поговорить о вечном или выдать душещипательную проповедь о любви. – Подумай о своей дочке Эмили. Она такая милая, жизнерадостная девчушка. Но если ты прямо сейчас не отпустишь эту девочку, я найду Эмили, сделаю дырку в её черепе и буду наблюдать, как вороны кусочек за кусочком склевывают её мозг. Как думаешь, ей удастся сохранить свою жизнерадостность?

Я почувствовала, как хватка прута ослабевает. Ракс упал на четвереньки. Его трясло. А потом он завыл смертельно раненным зверем.

– В его голове прокручиваются только что озвученные мною картины, – объяснил мне старец, освобождая от заклинания. – Он не один из них, – заметил он, с интересом рассмотрев отобранный у меня кинжал. – Кем ты думала, он окажется?

Его глаза светились рубиновым светом, но даже если бы он подавил свою истинную суть, я бы без сомнений их узнала. В них переплетались мудрость и вечность, непреходящее страдание и всепрощение, холод всезнания и теплота души.

– Вигом Дрейшем, Гоэр.

Едва заметная улыбка появилась на его губах.

– Тогда, думаю, мне все же стоит помочь одному из Всадников Апокалипсиса, прикидывающемуся вон тем милым светловолосым мальчиком-магом.

Я перевела взгляд туда, куда указывала рука Гоэра Лахара, величайшего из магов Миров Хаоса. Двое людей, за которыми скрывались, по всей видимости, кьолы Второго Дома, оттесняли моего брата, зато Летос Штайн... Он полностью сфокусировался на Лионе Дейле, и я видела, как медленно зреют три его сильнейших заклинания.

***

Бывают навязчивые идеи, которым суждено воплотиться в реальность.

Трое Дрейшей в совокупности были слабее своих оппонентов. Но то ли удача была на их стороне, то ли змеиная натура давала о себе знать, превращая Вига Дрейша и двух кьолов в смертельно опасную загнанную в угол кобру.

Один из кьолов, вопреки своей природе, чертовски хорошо владел оружием и вместе со своим сотоварищем вполне сдерживал моего брата. Но источником моих душевных терзаний был не Эррон Райер. Им стал Лион Дейл. С вопиющей беспечностью он приблизился к гадюке, которая только этого и ждала. Все три заклинания сработали одновременно. Первое было отбито Лионом, второе обезврежено вовремя подоспевшим Гоэром Лахаром. Третье попыталась принять на себя я.

Удар был оглушающим. Призрачные щупальца ударили в живот и грудь, подобно тонне метала. Не будь на мне защитных татуировок Эррона, они бы пробили мое тело и сквозь дырки вползли бы внутрь, сминая и пожирая внутренности. А так меня просто отбросило на несколько метров назад.

– Клэр!!! – Его голос доносился издалека, пробиваясь сквозь вакуум, заполнивший мое сознание. Я с трудом заставила веки открыться.

Лион Дейл бежал ко мне, напрочь позабыв о враге, дышащем ему в спину. Белки его глаз затопила тьма, зато радужки без зрачков сверкали золотым блеском. Черные, зигзагообразные татуировки прочерчивались от нижних век к скулам. Я не знала, как выглядит его истинная форма, но что-то подсказывало мне, что увиденное мною – преддверие её проявления.

«Не делай этого, Голод», – попыталась сказать ему я, но с моих губ сорвался лишь хрип. Пришла острая боль, наводящая на мысль: как минимум одно из ребер сломано. Она была настолько сильной, что поглощала все остальные ощущения. Я почти не чувствовала касания его рук, оценивающих нанесенные мне повреждения.

Я должна была собраться. Прийти в себя. Мое состояние отчего-то его полностью демобилизовывало. Сфокусировав взгляд на Виге Дрейше, я обнаружила, что тот перестал притворяться – в мою сторону смотрело до боли знакомое лицо с чуть раскосыми черными глазами и плавными, текучими, почти совершенными чертами. Он готовился нанести последний удар.

«Идиот! Обернись!» – Но вместо слов наружу снова вырвалось нечленораздельное шипение.

– Все в порядке, Клэр. Не переживай. Сломана пара ребер, выбита ключица, возможно, отбита пара органов, но ничего смертельного. Если в замке найдутся лекари, то через пару дней поставим тебя на ноги.

«Ты не понимаешь! У этого мира нет пары дней!»

Он снова не понял меня и, по всей видимости, счел мои слезы постыдной реакцией на собственное состояние. Его руки приподняли меня, обняв, прижали к груди, после чего одна из ладоней переместилась к голове и стала гладить растрепавшиеся волосы.

– Не плачь... Но, в конце концов, ты сама дурочка. Ну кто тебя просил лезть?

Я попыталась увлечь его в сторону, но не смогла. Магический вихрь, созданный Вигом Дрейшем, пробился сквозь защитную полусферу и неумолимо летел к нам. Мне оставалось лишь беспомощно рыдать, наблюдая за его приближением из-за «терминаторского» плеча своего любимого беспечного мужчины.

Затем я потеряла контроль. Вначале пришло ощущение присутствия в собственной голове чужого сознания, а потом меня будто переместили в зрительское кресло, и я могла лишь наблюдать за происходящим со стороны.

Как я отпихиваю в сторону Лиона Дейла, глядя в его ставшие снова человеческими глаза, подернутые в ту секунду искренним изумлением, как в моей ладони появляется кинжал из крови брата, врезается в магический поток, обращая его в ничто, как я сжимаю острие и, когда из кулака начинают просачиваться первые кровавые капли, разжимаю кисть и четко, во весь голос, произношу два слова: «Ригор Райер». Да, я блефую. Но правда известна только мне. Торжество на лице Вига Дрейша, оттого что заклинание сумело задеть вскользь плечо Всадника Апокалипсиса Голода, сменяется паническим, всепоглощающим ужасом, который может прийти лишь к тому, кто только что услышал имя своего палача и знает – вскоре тот объявится. Смотря в его прозревшие глаза, в которых страх перемежевывается с ненавистью ко мне, я чувствую, как мои губы изгибаются в легкой улыбке. «Сколько раз Ригор убивал тебя, Виг? Счет уже перевалил за сотню? Беги! Прячься! Дрожи при мысли, что он найдет тебя». Он открывает портал, но прежде, чем шагнуть в него, оборачивается. Виг Дрейш не произносит ни слова, но его взгляд говорит за него. Немой укор, раскаянье, злость, ужас, тоска и непонимание.

***

«Неизвестность страшит. Но лучшее, что мы можем с этим сделать, Эла, – превратить свой страх в томительное волнение».

Стоя у окна, я вертела в ладонях кинжал, принадлежащий тому, кто некогда произнес эту фразу. Мне был виден только двор – стена скрывала от моих глаз занявшие позицию легионы. Птицы, купаясь в лучах солнца, перепрыгивали с ветки на ветку. Их задорный щебет создавал иллюзию умиротворенности. Но мне было прекрасно известно – война уже началась.

Я судорожно вздохнула.

– Неужели боль не прошла, Риэла? Лари расстроится. Он был уверен, что ему удалось тебя исцелить.

Он находился чуть позади меня. Угол обзора не позволял его увидеть, но то ощущение безмятежности, граничащее с благодатью, которое просыпалось во мне всякий раз, когда я находилась подле него, было ни с чем не спутать. Я даже не могла на него разозлиться за то, что он переместил часть своей сути в мое сознание и своими действиями полностью раскрыл меня. Теперь, благодаря отзвучавшему имени Ригора Райера, Всаднику Апокалипсиса Голоду доподлинно известно, кто такая Клэр Фернандес.

– Ты боишься, Гоэр? – поинтересовалась я.

Маг сделал шаг вперед, встав рядом со мной.

– У страха две стороны, как и у медали. Когда страх оправдан, он защищает нас, но когда беспочвенен – разрушает. Поэтому бойся, Риэла, и смотри страхам в лицо. – Он пошире распахнул окно и, поведя перед собой ладонью, будто отгоняя невидимую пелену, заставил стены замка исчезнуть. – Гляди.

Их было, наверное, около десятка тысяч. Атакующее построение. Легионы, казалось, только и ждали команды наступать. Выкаченные вперед осадные орудия блестели как новые. Быть может, так и было – этот мир почти на столетие позабыл про войну. Но тогда откуда в нем взялась такая многочисленная армия?

– Стена же в действительности на месте? – не без тревоги уточнила я.

Его усмешка подсказала, что моя догадка, к счастью, верна.

– Доказательство того, что страх ослепляет, Эла, не давая возможности детально рассмотреть его. – Старческая рука вытянулась и показала на движущиеся в отдалении точки. – Один из легионов уходит, – пояснил он.

Я улыбнулась.

– У нас появились шансы, Гоэр?

Он посмотрел на меня, как на неразумное дитя.

– Нет. К утру мы все умрем. Ну, быть может, кроме тех, кто в принципе на такое не способен, – добавил он, словно стремясь смягчить свою жестокую правду.

Гнев начал пробуждаться во мне. Принять собственное поражение без боя было равносильно капитуляции.

– Тогда к чему все эти демонстрации, Гоэр Лахар?!

– Чтобы ты видела картину целиком. Тот легион двинулся к столице Лотенгерии. Через перевал. Кратчайшим путем. К ночи они будут на месте, начнется резня, и город падет. Баланс пошатнется, и только данная стена, – соединив ладони перед грудью, Гоэр заставил пустоту снова стать камнем, – будет единственной преградой, разделяющей Хаос и этот мир.

– Пойду поищу геройские доспехи, меч и коня, – съязвила я и собралась было направиться на поиски Голода.

– Эла, – Гоэр удержал меня за запястье. – В том Легионе процентов девяносто пять солдат – люди. Что ты сделаешь, если я скажу, что ты можешь открыть им глаза на правду?

Он говорил какую-то бессмыслицу.

– Скажу, Гоэр, что ты выжил из ума, – заключила я, пытаясь высвободить руку.

В мою голову продолжали навязчиво лезть образы, где я, стоя на возвышении в костюме чирлидерши, тыкала указкой в плакат с нарисованными на нем особями Второго Дома и декламировала патриотические лозунги. Это же не он мне их посылал?

Я все же надеялась, что это именно он, а вовсе не мое не к месту креативное воображение.

Ирония Гоэра Лахара стала легендой. Но с момента нашей встречи он еще ни разу её не проявил, и это обстоятельство, признаюсь, пугало меня сильнее, чем войска, готовые к штурму.

– Когда ты собираешься рассказать мне, что она пробудилась, и мои заклинания больше не контролируют её?

Я закатила глаза. С тех пор как в мое тело пассажиром подсадили одну хаосную зверушку (крошка Годзилла – так с недавних пор называла её я), и мои братья, и дружественные нашему Дому айны превратились в моих квохчущих мамаш.

– Теперь мой дом – Порядок, Гоэр. А отсюда тварям не слышен её зов, да и она без энергии хаоса весьма послушна. Почти как спящий щенок.

Наконец, он вгляделся в меня с изрядной долей иронии.

– Прорыв Хаоса начнется приблизительно через восемь часов. Интересно, изменишь ли ты свое мнение, когда щеночек превратится в стаю вгрызающихся и рвущих тебя на части псов.

– Часов, псов. Ты заговорил почти стихами, Гоэр Лахар. Неужели от момента веет романтизмом?

Я, конечно же, имела в виду героические баллады, в которых горстка безымянных воинов становится на пути тьмы, пытающейся поглотить мир, и собственной кровью вписывает свои имена в историю. И вовсе не то, о чем подумал он.

Старческое лицо, испещренное морщинами и пигментными пятнами, начало преображаться. Неровности исчезали, кожа разглаживалась, обтягивая скульптурно вылепленные скулы. Черты текли, будто подбирая идеальный образ. Впрочем, метаморфоз охватил все его тело. Волосы чернели и, укорачиваясь, укладывались легкими, растрепанными в разные стороны волнами. Позвоночник вытягивался, и, по мере того как он рос, делилась под кожей мышечная ткань, придавая контурам Гоэра Лахара совершенную форму.

– Не уверен, зачем я это делаю, Эла. То ли оттого, что это заклинание требует моей второй истинной формы, то ли оттого, что я забочусь о тебе.

– Или третий вариант. – Я вгляделась в его глубоко посаженные рубиновые глаза, смотрящие на меня из-под длинных густых ресниц с подкупающей искренностью. – Ты пытаешься меня, как обычно, соблазнить.

Он рассмеялся. Но в его смехе мне отчетливо слышалась грусть. По-другому айны Пятого Дома Хаоса веселиться просто не умели. В их радость всегда вплеталась печаль. И возможно, именно эта странность толкнула меня в его постель не единожды.

– Тебе были бы приятнее прикосновения старика? – Не спрашивая разрешения, он начал расстегивать мою жилетку. – Все в прошлом, девочка. Если даже ты это понимаешь, разве могу не знать я? А нет более неблагодарного занятия, чем пытаться опровергнуть аксиомы.

Я любила другого, но с каждым произнесенным им словом в моем горле зрел ком. Не потому что и в любви Гоэр Лахар признал поражение без борьбы, а оттого что я чувствовала – наша с ним история заканчивалась, превращаясь в переполненное светом воспоминание.

Его пальцы, распахнув борта жилета, несильно надавили на область сердца, и я ощутила шевеление внутри себя. Как будто лениво заворочался дракон. Для меня не было секретом: как только Гоэр приступит к ритуалу, он проснется и начнет отчаянно сопротивляться. Клыки, когти, иглы, крючья – все это будет впиваться в меня изнутри.

– Поцелуй меня, – попросила я. Это была просьба, обращенная к другу. Не к мужчине. Но он отчего-то засомневался. – Помнишь, как ты сам рассказывал, почему, когда дуешь на ранку, исчезает боль?

– И почему страдания уносит ветер. – Он снова грустно улыбнулся, прежде чем коснулся губами моего лба.

Будто сквозь вату, я услышала, как открывается дверь. Прикосновение было столь легким, что побудило меня приглушить все органы чувств, кроме осязания, в стремлении его сохранить. Когда придет боль, я могла бы утянуть его за собой во мрак и держаться за него, как утопающий за соломинку.

– Вы бы хоть табличку повесили, что детям до шестнадцати вход воспрещен. Рад, что тебе лучше, Клэр. – Я скосила взгляд в сторону... На Всадника Апокалипсиса Голода. Его улыбка в мой адрес была столь нежной и глаза так радостно горели, что сомнений не оставалось – кто-то вскоре всенепременно умрет.

Назад 1 2 3 4 5 6 7 Вперед