Ничто так не ранит сердце и душу женщины, как утрата любимого и разлука с ребенком. Первое я пережила дважды: сначала смерть мужа, хоть и мнимую, затем злополучное забвение, которое случилось незадолго после нашей ужасной ссоры с Раумом, и из-за которого я чуть не потеряла его навсегда. Абсурдная шутка Судьбы, во время которой я уже думала, что лишаюсь рассудка. Хотя был в том и свой плюс: только пройдя через все эти препятствия, я поняла, как сильно люблю его. Теперь же мне предстояло пережить второе испытание, самое тяжелое для матери.

После рождения Дамиана врачи уверили меня в том, что больше детей я иметь не смогу, точнее, вероятность такого чуда ничтожно мала. Но со временем Небеса сжалились надо мной. Зидекиил – мой ангел-хранитель, добрый друг и наставник, и моя совесть, хоть и не всегда с успехом находящая компромиссы с сердцем и разумом, – сделал мне бесценный подарок. И пусть я распорядилась им не совсем так, как он того желал, но я просто не могла поступить иначе. Такая уж я – «противоречивая вся».

Август 2013 г.

«Ну здравствуй, нежно-зеленый оттенок. Давненько мы с тобой не виделись».

Из зеркала на меня смотрело бледное лицо чрезмерно большими, покрасневшими от недосыпа глазами. Я тяжело вздохнула, пальцами собирая волосы на затылке. Ну ничего, еще немного осталось – первый триместр вот-вот подойдет к концу, и жить станет веселее.

– Что он с тобой творит?

Я посмотрела в зеркало себе за плечо и увидела хмурое лицо Дэррока, возникшего в проеме двери.

– Утро доброе, – без тени эмоций кивнула отражению. – Ты о ком?

– О том, кто развивается у тебя в животе и выворачивает наизнанку. Раум в курсе, что с тобой происходит?

Пару секунд я удивленно таращила глаза на мужа, не понимая, что он имеет в виду, но потом меня вдруг осенило:

– А, ну да, тебя же не было, когда я носила Дамиана. Ты, батенька, пропустил все самое интересное. Но теперь у тебя есть возможность наверстать упущенное. Поздравляю! – хлопнула я мужа по плечу, выползая из ванной комнаты.

– Что это значит? – Дэррок обернулся в дверях.

– Это значит, что сейчас мой организм привыкает к изменениям, отсюда тошнота, сонливость и быстрая утомляемость. Затем на меня нападет жор, я стану капризной и буду гонять тебя за бананами и грейпфрутами посреди ночи. Потом стану ныть, что похожа на бегемота и вообще ты меня не любишь. Спроси при случае у Раума, он тебе в красках порасскажет, как я его изводила, – усмехнулась и тут же подумала, что это замечание было лишним. Но Дэррок даже бровью не повел.

– Спасибо, что предупредила, – мрачно отозвался муж. – А хоть что-то хорошее в этот период меня ожидает?

– О-о-о да-а, – я расплылась в улыбке. – Когда у меня повысится либидо, мне будет не важно, где ты и чем архиважным занят, потому что я захочу здесь, сейчас и много.

– Думаю, с этим я смогу смириться, – многозначительно выгнул бровь Дэррок.

– Но это будет потом. А сейчас я хочу спать.

Он подошел и одной рукой обнял меня, другой проводя по щеке, шее и спускаясь на грудь. Я скривилась от болезненных ощущений. Грудь нещадно ныла, и я поспешила отстраниться.

– Не надо.

– Я сделал тебе больно?

– Ты не виноват, это все перестройка организма. Скоро пройдет.

Отойдя от мужа, я нырнула под еще теплое одеяло и свернулась клубочком на краю кровати. Дэррок погладил меня по волосам, поцеловал в лоб и задернул шторы.

– Спи, Катенок. Я скажу миссис Трэмблин, чтобы приготовила тебе легкий завтрак.

– Мгм, – промычала уже в полудреме, хотя желудок протестующее сжался.

Так и потекли день за днем, месяц за месяцем.

Откопав из недр сознания врожденный пофигизм и развив его до состояния абсолюта, я прекратила плыть против течения – уж очень сильным оно оказалось. Дэррок сказал, что даже в самом неприятном альянсе можно и нужно находить преимущества. Очень долгое время такой была и моя линия поведения: во всем плохом, что случалось в моей жизни или жизни моих близких, я старалась найти что-то хорошее, чтобы не впадать в отчаяние по любому поводу и другим не позволять. Но с тех пор как в моей жизни все изменилось с появлением Дэррока, а потом и Раума я позабыла об этом своем спасительном свойстве и с упорством крота зарывалась в хитросплетение противоречивых эмоций, культивируя чувство своей вины и обиды на них. Пришло время положить этому конец. Да, у меня был любовник при живом муже, и я ждала от него ребенка. Но почему-то последнего это смущало не так сильно, как меня. А сколько у них было любовниц: мимолетных и не очень, по необходимости и без таковой, до меня и... Пожалуй, этот вопрос лучше оставить без ответа, иначе полетит к чертям собачьим моя новоизбранная метода. Сумасшедшая? Да. А в этом мире не выживешь, если не будешь немного сумасшедшей. О степени своего сумасшествия я предпочитаю не задумываться.

Учитывая, что во мне развивался не просто ребенок, а демоненок, я морально готовила себя к худшему, но опасения не подтвердились: остаток беременности протекал на удивление относительно спокойно. К тому же теперь я не была одна – меня холили и лелеяли два моих мужчины, и я, не будь дурой, пользовалась этим на всю катушку, ведь прекрасно понимала: стоит ребенку родиться, моим капризам так охотно потакать больше не будут. Хотя и они в накладе не остались, когда то самое либидо стало давить мне на мозг. «Чтоб ты всегда так радовалась моему появлению!» – заявил мне в один из своих обязательных визитов будущий папаша. Мое состояние мартовской кошки доставляло ему несказанное удовольствие. Хотя в Рэдфорт Хилле, куда мы переехали, как только у меня начал расти живот, демону были предоставлены отдельные апартаменты, с Дэрроком они соблюдали вежливую дистанцию и пересекались крайне редко – Раум предпочитал забирать меня к себе. «Совершать акт прелюбодеяния на хозяйской территории – удел неуверенных в себе марьяжников», – заявили Его светлость.

Февраль 2014 г.

За окном бушевала метель. Лес вокруг Рэдфорт Хилла напоминал ожившую сказку: белый плен окутал землю мягкой периной, над которой мерцали хрусталем кроны деревьев. Небо и земля практически слились воедино, потеряв четкую границу. И над всей этой белоснежной красотой в диком вихре кружили пушистые снежинки, прилипая к стеклам и создавая причудливые морозные узоры.

Дамиан прикипел к стеклу, сидя на подоконнике, и пальчиком повторял траекторию соскальзывающей по стеклу снежинки.

– Кап-кап!

– Нет, это снежинка.

– Низынка. ...Оладна, мама!

– Да, зайчик, там холодно, поэтому сегодня мы не пошли гулять. Слезай с подоконника – замерзнешь. Иди поиграй с паровозиком, а то он уже заскучал без тебя.

Я спустила двухгодовалого сына на ковер и потерла тут же занывшую поясницу.

– Ну ты и тяжелый стал, Дамиан!

– Я балсой!

– Да уж, даже слишком, – согласилась, опускаясь в кресло неподалеку.

Дверь распахнулась, и в гостиную друг за другом вошли Дэррок и Раум, о чем-то разговаривая на пониженных тонах.

– Лаум! – воскликнул Дамиан и отправил в его сторону игрушечный паровозик.

– Здорово, бандит. – Носком ботинка демон остановил мчащуюся к нему игрушку, наклонился и, развернув ее, придал ускорение в обратном направлении. – Ты маму слушаешься?

– Да, – кивнул малыш и в следующий миг уже с головой ушел в складывание пирамидки, потеряв интерес к взрослым, которые не проявили должного внимания к его играм.

– Что-то случилось? – мой взгляд скользнул по озабоченным лицам мужчин.

– Нет, просто обсуждали кое-что. – Дэррок мягко сжал мою протянутую к нему руку. – Тебе не о чем беспокоиться.

– Вы вдвоем. В одном месте. Обсуждаете какое-то общее дело. И мне не стоит беспокоиться?

– Кики, детка, тебя это совершенно не касается, если ты об этом.

– Спасибо, успокоил, – я скривилась в подобие улыбки.

– Как ты себя чувствуешь? – муж окинул меня взглядом.

– Глубоко беременной. Но беспокоиться не стоит, до часа Х еще как минимум неделя.

– Я бы не был так уверен. Не забывай, ты вынашиваешь не простого ребенка. Хотя и ваши чада не всегда соблюдают установленные сроки. – Раум с ухмылкой посмотрел на сидящего на полу Дамиана.

– Да ты сегодня просто главный претендент на медаль за ободрение общественности, – отметил Дэррок, разливая виски по стаканам на маленьком столике у камина.

– Люблю во всем быть первым, знаешь ли, – не остался в долгу Раум.

– Обмен любезностями состоялся, – подытожила я, выкатываясь из кресла. – Давайте хоть при ребенке вы не будете упражняться в острословии, а? А-а-а! – простонала от внезапной короткой боли в животе.

– Что?! – устремились на меня две пары глаз.

– Ничего, пинается. – Глубокий вдох-выдох. – Видимо, и этот ребенок со мной согласен.

– Пацан! – гордо констатировал Раум и отсалютовал Дэрроку стаканом с янтарной жидкостью: – За наследников.

Дэррок ответил тем же и сделал глоток.

В этот миг меня пронзила поистине адская боль внизу живота, и, уже не сдерживая вскрика, я сложилась пополам.

– Я тебя убью! – процедила сквозь зубы, зыркнув на Раума. – Еще рано!

– Я тут при чем? – Демон сделал шаг к столу, но не успел донести стакан до края: от очередного вышибающего дух спазма я схватилась за его руку, невольно выбив стакан, и тот разлетелся на мелкие осколки, едва достигнув пола.

– Дамиан! – только и смогла выкрикнуть я, едва держась на ногах.

Дэррок, уже было метнувшийся ко мне, тут же подхватил сына на руки, чтобы тот не успел дотянуться до битого стекла.

– М-м-м-м-м!!! – замычала, стиснув зубы, ощущая непреодолимое желание материться, громко и изощренно.

Еще секунда, и мои ноги оторвались от пола, Раум крепко держал меня, готовый вот-вот перенестись.

– Раум. – Дэррок посмотрел замершему на мгновение демону прямо в глаза. – За ее безопасность отвечаешь своими рогами.

– Не бросайся угрозами понапрасну, Гроссмейстер. Ее смерть никому из нас не нужна.

Раум уложил меня на что-то мягкое. Где мы? Приглушенный свет отражался от неровной поверхности каменных стен. Комната в преддверье ада – я узнала это место не сразу. Однажды Раум запер меня здесь, уверяя, что перенес прямо в ад, когда я еще не знала, что не умиравшим туда путь заказан. Жарко. Помещение освещалось множеством факелов и огнем в камине. Но не прошло и нескольких минут, когда температура моего тела стала выше той, что была в комнате, и меня забил озноб.

– Раум!

– Я рядом, детка. Все будет хорошо, потерпи немного, – ласково проговорил он и уже на неведомом мне языке обратился к кому-то, кого я до сих пор не замечала. Демоница. Она подошла к изножью кровати. Высокая, стройная, с кошачьей грацией в движениях и неприкрытой надменностью в глазах. А еще молчаливым смирением, что приходится иметь дело со мной.

Ребенок причинял невыносимые страдания, желая поскорее вырваться в этот мир, разрывая меня изнутри, прогрызая путь на свободу. Слезы неконтролируемым потоком потекли по моим щекам, застилая глаза, превращая окружающую действительность в королевство кривых зеркал.

Я набираю полные легкие воздуха и кричу...

Роды прошли в состоянии боли и бессознательной паники. Все как в тумане. Кругом чужие враждебные лица, никто даже не думал подбодрить или успокоить, куда там – это вам не Средний мир. И во всей этой суете только голос Раума, какой-то приглушенный, словно издалека. Слов не разобрать, но интонация немного успокаивала. Он сидел позади меня, держал за плечи. Лица я не видела, но ощущала его поддержку.

Когда сделала последний рывок и почувствовала, как ребенок окончательно покинул мое лоно, не услышала его крика и испугалась. Но от усталости не смогла вымолвить ни слова, лишь конвульсивно схватила появившуюся в поле зрения руку Раума. Он что-то сказал, я не услышала – все внимание сконцентрировалось на шевелящемся свертке в руках демоницы-акушерки. Когда над красной материей – почему пеленка красная? какой дурак это придумал?! – мелькнула маленькая сжатая в кулачок ручка, сознание стало покидать меня и наступило такое долгожданное забвение.

Неделя вырвана из жизни. Пустота, поселившаяся внутри, превратила меня в живую куклу. Бледной тенью я бродила по дому, ела, пила, «восстанавливалась» под неусыпным контролем мужа и дочери. При каждом шорохе вздрагивала и оглядывалась, в надежде увидеть входящего в дверь Раума.

– На тебя поступила жалоба, детка. Ты плохо себя ведешь. Наверное, придется тебя наказать, – раздался за спиной такой долгожданный голос, когда я уже была близка к тому, чтобы начать паниковать.

– Как будто неделя твоего упорного молчания уже не достаточное наказание! – воскликнула, обернувшись и поспешив к нему. – Что? Как он? С ним все хорошо? Почему ты так долго не приходил?

– Тише, тише, Кики, не части! – рассмеялся Раум, заключая меня в объятия. – Кайрис в полном порядке. Крепкий, здоровый, не в меру активный парень.

– Кайрис... – повторила я имя своего сына, пробуя его на язык. На бледных губах начала расцветать улыбка. – Кай... Надеюсь, его сердце не превратится в кусочек льда.

– Не превратится. А вот тебе надо сделать над собой усилие, а то действительно стала похожа на Снежную Королеву. Нашему сыну нужна живая и здоровая мать.

Сказав это, Раум еще несколько секунд изучал меня непривычно наполненным нежностью взглядом, после чего прижал еще крепче и поцеловал так, что вскоре земля ушла у меня из-под ног.

– Прости, детка, не смогу задержаться, – сказал он, когда я медленно подняла веки. – Но имей в виду, если не возьмешься за ум, я выкрою время в своем плотном графике и навещу тебя. И мой визит отнюдь не будет увеселительным. – Он взял меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза. – Ты хорошо меня поняла?

– Да, – грустно улыбнулась в ответ. – А мне точно никак нельзя его увидеть?

– Кики, ты же знаешь ответ. Не терзай себя и меня понапрасну, – в его глазах светилось неподдельное сочувствие.

– Поцелуй его за меня.

– Всенепременно. И не один раз. А теперь марш на кухню за витаминами.

Раум исчез, а я... я тихонько заплакала. И ведь знала, на что шла, когда соглашалась, знала, что именно так все и будет: что долгие восемнадцать лет я не увижу сына, которому подарила жизнь. Знала и все равно согласилась. Все девять месяцев морально готовила себя к такому исходу. Но когда все случилось... К такому нельзя быть готовой, сколько ни пытайся.

Март 2014 г.

От количества просмотренных карточек пациентов, которыми я пыталась отвлечь себя все это время, пока сидела «на больничном», уже закипал мозг. Записав на отдельном бланке резолюцию о дальнейших методах лечения, я вложила его в папку и закрыла ее, потянувшись за следующей.

– Мам, ты тут? – в дверном проеме показалась голова Аварии. Быстрым взглядом она окинула гостиную. – О, а я везде тебя ищу.

Я повернулась и вопросительно посмотрела на дочь.

– Поговорить кое о чем надо.

– Ну, если надо, давай поговорим. – Я отложила папку на подлокотник.

Рия устроилась в кресле напротив, сев по-турецки, и, сложив кисти рук друг на друга ладонями вверх, принялась крутить колечко на пальце. Знакомый жест, который она, возможно, унаследовала от меня, слегка смутил по непонятной причине, но я не придала этому значения.

– О чем говорить будем?

– Мам, понимаешь, тут такое дело...

– Какое? – Я весело выгнула бровь. – Наверное, очень важное или деликатное, раз ты так нерешительна. ...Только не говори, что опять что-то нахимичила, и надо представить это отцу в максимально светлых тонах.

– Ну-у-у, как бы, отец сейчас выслушивает суть вопроса в другом месте. От Алекса.

Улыбка в миг сползла с моего лица.

– Что, все так серьезно?

– Ну как тебе сказать...

– Да уж скажи как есть, а потом вместе подумаем, как избежать последствий.

– Как раз последствий я избегать и не хочу, – загадочно улыбнулась дочь, и я вообще потерялась в догадках.

– Рия, хватит ходить вокруг да около.

– Алекс сделал мне предложение! – выпалила она и выставила левую ладонь тыльной стороной, при этом втянув голову в плечи и скорчив мину.

– Ри-ия-а... – на выдохе протянула я. Облегчение граничило с удивлением, и я на какое-то время впала в ступор.

– Вот видишь, ничего страшного я не натворила, – просияла чертовка.

– Доченька, это... Нет, я, конечно, очень рада и со временем была бы только счастлива заиметь Алекса в зятья, но... Милая, тебе же всего двадцать! По американским законам тебе еще даже пиво пить нельзя.

– Через три месяца можно будет, но я туда не собираюсь. Суть не в том, – отмахнулась дочь. – Мам, помнишь, в прошлом году я с Алексом уезжала на полтора месяца?

– Помню. А еще помню, ты сказала, что время там течет нормально. – Я недоверчиво смотрела на сидящую передо мной внешне уже вполне взрослую девушку, понимая, что вопрос с подвохом.

– Нет, ты спросила, будет ли там наш день за десять, и я сказала «нет».

– Рия. Не тяни кота за Фаберже.

– Только, пожалуйста, не нервничай. Все равно это уже не имеет смысла.

– Мое терпение сейчас лопнет.

– Мы провели там четыре года, и я закончила академию с красным дипломом, а приезжала к вам на каникулах только на один день, потому что там в это время проходил месяц.

Пока Рия скороговоркой выдавала информацию, в гостиную вошли Дэррок и Алекс, над чем-то посмеиваясь.

– Когда-нибудь, если это станет возможным, я тебя убью собственными руками, Рия Морриган. – Мужчины замолкли и замерли на пороге. – Четыре года! Ты в своем уме?!

Не имея больше слов, чтобы выразить свое... даже не знаю что, я отвернулась и уткнулась губами в ладонь, все еще отказываясь верить в услышанное.

– Постой, ты разве не сказала родителям? – брови Алекса взлетели вверх.

– Ну ты и засранка. Еще и Алекса подставила, – возмутилась я, поняв, что бедный парень ни сном ни духом о ее махинациях не ведал.

Рия издала стон, обхватив голову руками.

– Да, я знаю, что повела себя тогда как ребенок. И мне очень стыдно, правда. Но я же прекрасно тебя знаю, мама, ты бы не отпустила меня. Ну, или обязательно захотела бы отправиться со мной. А у тебя тогда и своих проблем хватало, куда тебе беременной.

– Заботливая ты наша, – язвительно заметил Дэррок, присаживаясь на диван. – Что еще я пропустил?

– Дэррок, я был в полной уверенности, что вы все знаете.

– Не бери в голову, Алекс. Ты говоришь о моей дочери, – ответил с легкой улыбкой мой муж. – Да, яблочко?

– Да, яблонька, – ехидно расплылась Рия.

– Итак, если я правильно все подсчитал, то тебе сейчас, дочь наша непутевая, двадцать пять без малого?

– В твоих математических талантах, папуля, я даже ни на секунду не сомневаюсь.

– Ну вот и какое «замуж», если ты ведешь себя как дитя неразумное?

– Это было почти пять лет назад, мам.

В комнате повисла пауза. Рия то виновато смотрела на – в голове не укладывается – жениха, отвечавшего ей укором, то обменивалась взглядом с Дэрроком, и я замечала в ее глазах тот же заговорщицкий блеск, каким так часто светились глаза мужа. Да они и сейчас им светились – два сапога пара! Подперев голову рукой, я взирала на дочь и пыталась смириться с мыслью, что она давно уже не ребенок.

Дэррок с мягкой улыбкой посмотрел на меня, когда я перевела на него взгляд, и едва заметно кивнул, поведя бровью, мол, будет тебе, это же Рия.

Я шумно вздохнула, и все взгляды обратились ко мне.

– Ну? И когда планируете свадьбу?

– Мамульчик, я знала, что ты поймешь! – Дочь вскочила с кресла и кинулась мне на шею.

– А мне оставили выбор?

– Я тебя все равно люблю!

– Думаю, не лишним будет отметить удачный исход вашего гиблого предприятия, – хлопнул по подлокотнику Дэррок, поднимаясь и направляясь к мини-бару.

– Гиблого? – усмехнулся Алекс.

– Ну, ты же знаешь кого берешь в жены. Имей в виду, я тебя предупредил. Чтоб потом не жаловался.

– Дэррок!

– Папа!

– Малыш, не дрейфь. За те четыре года я смирился со всеми твоими тараканами и готов терпеть их еще раз сто по четыре, а дальше видно будет, – отозвался Алекс на возмущенный возглас невесты.

Рия мгновенно сменила гнев на милость и расплылась в счастливой улыбке, послав ему воздушный поцелуй.

– Но дома мы все равно поговорим.

– Слушаюсь! – она взяла под козырек.

– Чтоб ты так маму с папой слушала, – хмыкнул Дэррок. – Хотя теперь, когда у тебя будет муж, я умываю руки, пусть сам с тобой мучается.

– Подожди, что значит «дома поговорим»? Вы разве не останетесь? То есть, ты, Рия, опять уезжаешь? – уточнила я.

– Дело в том, что Рия закончила с отличием Академию Цейль-Дарис, если она успела вам рассказать, и сейчас в той структуре, где работаем мы с отцом, появилась вакансия, где пригодятся ее знания и навыки.

– И кто же ты по образованию? – спросила я.

– Ну, в дипломе название километровое, но в переводе на человеческий это что-то типа биохимика в магическом смысле. Я изучала суть магической материи.

– И, поскольку я был уверен в том, что вы все знаете, – с особым нажимом на последние слова Алекс покосился на Рию, – не задумываясь предложил ее кандидатуру, когда у нас возникла необходимость в таком специалисте.

– И я опять остаюсь под бдительным присмотром Алекса и будущего свекра, – примирительным тоном констатировала дочь, глядя непосредственно на меня.

– С ума сойти... Ну тебе хоть нравится? Или ты это сделала, только чтобы с Алексом все время проводить?

– Хм, спрашиваешь! Да если бы у нас такому учили, я бы уже давно в первокурсницы записалась! Знали бы студенты «Хогвартса» о подобном, у них бы волосенки дыбом встали, – сделала большие глаза Рия.

– Все с вами ясно, – подытожил Дэррок, не скрывая гордости во взгляде, обращенном на дочь. – А свадьба-то когда?

– В июне, – в один голос ответили новоиспеченные жених и невеста.

– Отмечать будем у них, – уточнила Рия, кивая в сторону Алекса. – Там все наши друзья.

– А... А, ну да, четыре года, – осеклась я. – Я надеюсь, вы хоть на ужин останетесь?

– А что на ужин?

– А это принципиально? – передразнила я дочь.

– Конечно, с удовольствием. – Алекс без лишних вопросов принял приглашение за обоих.

– Я уснула и мне все это снится, – пробормотала я Дэрроку в плечо, когда мы шли по коридору к центральной лестнице, а впереди шагала наша дочь, которую прижимал к себе – подумать только! – ее будущий муж.

– Когда-нибудь это должно было произойти, Катенок.

– Но кто ж мог предположить, что так скоро?..

Ребенка забрали, дочь выходит замуж, еще капля – и меня можно будет соскребать шпателем с горизонтальной поверхности.

– Я завтра уезжаю, – раздался голос из гардеробной.

– На сколько?

– Не знаю. Может, на неделю, а может, и на месяц.

– И это таки будет неделя или месяц?

Дэррок выглянул из-за косяка и обеспокоено уставился на меня.

– Кики, с тобой все в порядке?

– М? – я подняла голову, оторвавшись от экрана. – Что непонятного? Я хочу знать, действительно ли для тебя пройдет неделя или месяц, как ты говоришь.

Он ответил не сразу.

– Нет. Я точно не знаю, сколько времени это займет. А что? Раньше тебя это не волновало.

Я отложила ноутбук, соскочила с кровати и вошла в гардеробную, прислонившись к косяку и наблюдая, как Дэррок четкими движениями складывает вещи, перед тем как уложить в сумку. Перфекционист до мозга костей.

– Возьми меня с собой. Можешь приставить Бивиса с Баттхедом, я даже слова не скажу, но только не оставляй меня здесь одну. Я с ума сойду, мне надо сменить обстановку...

...И я ее сменила. Ну, обстановку. Такое количество раз, что где-то на седьмом или восьмом мире плюнула и перестала считать, лишь продолжила кратко фиксировать мысли и ощущения, вызываемые каждым новым местом.

В одной недавно прочитанной книге я наткнулась на фразу, которая как нельзя полно отразила нынешнее мое восприятие окружающей действительности: «Любой новый город поначалу кажется хаотичным скоплением кафе, магазинов, шоссе, высоток и парков, и это происходит до тех пор, пока не начинаешь замечать людей и различные ситуации вокруг себя»[1]. Это действительно так. Одни миры на первый взгляд ничем особо не отличались от нашего, другие были абсолютной противоположностью или вовсе чем-то сюрреалистичным. Какие-то поражали буйством красок, утопали в зелени/синеве/охре и просто дышали жизнью настолько, что в них хотелось задержаться подольше. Иные напоминали постапокалиптическое будущее из фантастических фильмов и совершенно не располагали к изучению. В некоторых я даже не могла, да и не особо горела желанием покидать дом или квартиру, где мы жили, потому что атмосфера в них была хоть и пригодной для жизни, но настолько непривычной, а пейзаж вокруг столь удручающим, что было тяжело дышать в прямом и переносном смыслах.

Первое время меня жутко напрягал тот факт, что засыпала я теплым летним вечером, а просыпалась студеным зимним утром; вчера раздумывала, какой жакет надеть, чтобы не упариться, потому что за окном была переменчивая весенняя погода, а завтра искала в ворохе обуви демисезонные сапоги, так как тротуары сверкали лужами мал мала меньше.

Как и обещала, я ни разу не возразила против компании своих телохранителей: как бы ни раздражало порой их присутствие, я все же чувствовала себя спокойнее в чужом мире – где мои способности не всегда проявлялись адекватно, – зная, что они в любую секунду закроют меня собой и телепортируют в безопасное место. Еще никогда я не проводила с Бивисом и Баттхедом столько времени. На второй или третье неделе я уже вполне научилась не замечать «двоих из ларца», максимально блокируя свою способность зрить сквозь гламур и позволяя глазам видеть те ничем не примечательные, но и не раздражающие уродством личины, которые Невидимые демонстрировали посредством своих чар.

Порой я очень скучала по дому, но успокаивала мысль, что, когда мы вернемся, там пройдет всего лишь месяц-другой максимум, если верить подсчетам Дэррока. Да и радовал тот факт, что он почти всегда рядом, что бывает в нашей жизни не так часто. Каждую ночь я засыпала в его объятиях, а днем, если муж был свободен, мы, как самая обычная пара, могли выбраться на прогулку, экскурсию или в кафе, если мир, где мы оказались, к этому располагал.

________________________________________________

[1] –  Кэтрин Скоулс «Львица»

Окончание