В ночь перед отъездом Инне Ермолиной не спалось. Предстоял перелет, встреча, знакомство с чужими взрослыми детьми. Волнения, переживания как оно будет... «Никогда не было, чтобы никак не было», — говаривал папенька. Родитель, светлая ему память, любил это повторять, когда маменьке задерживали зарплату, а свою он до дома не доносил, оставив в рюмочной.

За стенкой раздался звук, словно кто-то покашливал. Приложила ухо — тишина, но долго не прислушивалась — от стены неприятно холодило. Раньше она вылезла бы из теплой постели и сбегала за пустой банкой...

Прежние соседи выехали, новые еще не заселились. В их парадном эта жилплощадь чаще других меняла хозяев. Квартира двухкомнатная, большая и, главное, с балконом. У Инны квадратных метров наполовину меньше и без балкона. Из-за причуд планировки сушка белья доставляла неудобства. Старое она выносила на улицу, украдут — не жалко, хорошие вещи сушила дома, и в межсезонье у нее царила сырость, сдобренная запахами стирального порошка и кондиционера «Морозная свежесть» или «Альпийский луг». Но предложи ей кто поменяться без доплаты, она бы десять раз подумала... Передернула плечами. Восемнадцать лет прошло, а стоит перед глазами, будто случилось вчера. Нечеловеческий крик, рев смертельно раненного зверя. Постель в кровище, обои в кровище...

Теперь точно не уснуть. Раз уж началось, то пока ретроспективу до конца не отмотает, глаз не сомкнет. Она нехотя выбралась из-под одеяла.  Накинула куртку, взяла сигарету. Это вторая и последняя. Первую выкурила две недели назад.

За окном фонари и заснеженный бульвар, деревья поскрипывали от мороза. Скрипение она и приняла за соседские звуки.

Шире открыла форточку, выдохнула дым.

К утру обещали вьюгу. Если рейс отменят, она сдаст билеты, вернется домой и возьмется за поиски новой работы.

— Инесса Сергеевна, опрометчиво с вашей стороны увольняться по собственному желанию. Где вы в кризис устроитесь? Молодым специалистам отказывают, а вам, голубушка, уже сорок. На вашем месте я бы держалась работы как вошь кожуха, — вразумляла главбух. Родственница кого-то из налоговой, пережившая смену не одного директора. Генеральный пока оставался прежний, у фирмы сменился владелец.

— Мне сделали предложение, — выдумала Инна ответ, оправдывающий в глазах сотрудницы недальновидный поступок.

— Выгодное? Должность, оклад?

— Руки и сердца. Уезжаю заграницу.

— Тогда конечно. Поздравляю.

По офису давно ходили слухи о грядущих переменах. Руководство лихорадило и потряхивало. Ермолиной посчастливилось не попасть под сокращение, ей даже содержимое конверта увеличили, и она собиралась еще долго здесь трудиться, если повезет.

Не повезло.

В начале декабря за отличные показатели отдела непосредственный шеф отправил ее в недельный отпуск. Инна рассчитывала отгулять положенные ей дни ближе к Новому году, но с начальством не спорят, пришлось брать, что дают.

Бруно отметит праздник без нее, думала она, дожидаясь своей очереди у кофейных автоматов. Роман длился второй год и сводился к обмену электронными письмами,  фотографиями и одному сеансу видеосвязи по скайпу, после которого итальянец пригласил в гости на католическое Рождество. Она согласилась, предвкушая вживую  вдохнуть натуральную морозную свежесть альпийских лугов и, может быть...

Стайка айтишников, переговариваясь на инопланетном языке, выбирала напитки, Ермолина сквозь стеклянную стену галереи смотрела на исторический район города. Внизу простирался сквер и находился въезд на стоянку бизнес-центра. Автомобильный трафик был оживленный, несмотря на кризис, деловая жизнь кипела. На гостевую парковку подъехал «мерседес» представительского класса. Водитель открыл дверцу, выпуская пассажирку. Дальнозоркая Инна напряглась: «Мне мерещится». Оставалось надежда на то, что ее фирма не единственная, в здании десятки других организаций.  Через пять минут надежда растаяла.

За углом, в холле, зацокали каблучки, двери лифта разъехались, и секретарша директора подобострастно защебетала:

— Прошу вас, нам сюда. Генеральный с утра на взводе. Господин Хаткевич не с вами?

— Алексей Валерьевич будет с минуты на минуту, — ответили женским голосом. Гнусавым и хорошо знакомым.

С минуты на минуту — это час или два форы. Случаи, когда он приезжал вовремя, можно сосчитать на пальцах одной руки, и вряд ли за прошедшие годы его привычки изменились, но испытывать судьбу все же не стоило.

— Наш курьер так и не приехал, пробки или заболел – неизвестно, не могу дозвониться. Поеду в отделение связи, отправлю заказные письма, — предупредила шефа.

— На почте наверняка очереди, на работу не возвращайся, встретимся после твоего отпуска, — разрешил начальник.

В своем кабинете быстро собрала личные вещи, осмотрелась, ничего ли не забыла, и поспешила уйти. Скоро здесь начнется «веселье». Оно всегда начиналось там, где появлялись Хаткевичи. Спускалась по пожарной лестнице. Неслась, подвергая себя опасности подвернуть на ступеньках ногу и разбиться насмерть, что с ее ростом — легче легкого.

Обходной маневр чуть не закончился столкновением, Ермолина едва успела спрятаться за колонну. Сегодня был тот случай, когда раз в году и палка стреляет: по подземному паркингу, направляясь к лифтам и раздавая по мобильному указания, шествовал Алексей. На красивом лице все тот же деревенский румянец, лишь на светлой макушке к пятидесяти одному году образовалась плешь. Он был ниже ее метра восьмидесяти плюс пятисантиметровые каблуки. Инна, выглядывая из-за укрытия, хорошо его рассмотрела. За восемнадцать лет Лёсик практически не изменился, не располнел, не отрастил пивной живот. Дорогое пальто нараспашку, кашне, фирменный костюм, галстук, модная обувь — гардероб, подобранный заботливой женщиной. Тетя Лошадь, как и прежде, блюла внешний облик любимого мужчины.

В табачном киоске возле дома Инесса купила пачку сигарет. После длительного перерыва на здоровый образ жизни, от первой затяжки закружилась голова, и чтобы написать заявление об увольнении, ей пришлось сосредоточиться. Выждав несколько дней, отвезла его на работу. В офисе чувствовались веяния новой хозяйской метлы. В приемной шефа сидела незнакомая секретарша, сам он был хмур, неприветлив и поставил подпись, не задавая вопросов.

— Тотальная проверка. Под твоим боссом зашаталось кресло, — шепнули ей в юридическом отделе.

«Кто-нибудь из ремонтников приходил – электрики, телефонисты?» — написала она в своем блокнотике и показала сотруднику.

Удивленный мужчина утвердительно кивнул.

«Общайтесь телепатически или вне этих стен», — сделала прощальный подарок Ермолина.

Она думала, что ей не повезло? Наоборот!

В центральной авиакассе Инна купила билет на рейс до Турина.

...Родителей и соседей не выбирают, каких Бог послал. Родители были не хуже других, жили тихо и мирно, папенька употреблял, но не буянил. Маменька от смотрителя домов, попросту — дворника, доросла до мастера участка. До семнадцатилетия дочери отец не дожил — несчастный случай на производстве, причем, перед тем как в него угодило десять тысяч вольт, он был абсолютно трезвый. Через полгода его место заняли, но оформившаяся девушка и моложавый дядька с маслеными глазками — для счастливой семейной атмосферы в однокомнатной квартире сочетание неудачное. Мать перебралась к сожителю.

Соседи за стенкой попадались разные. Одни выставили на лестничную площадку старое кресло, оно мешало тем, кто спускался и поднимался с колясками, Инка цепляла его санками. Другие постоянно забывали ключи и вышибали двери. Третьи выбивали во дворе ковры и почему-то всегда по ночам, от их громких хлопков в квартире снизу истошным лаем заливалась собака. Безудержный и громкий секс четвертых стал предметом обсуждения всего парадного. Несмотря на толстые кирпичные стены, звукоизоляция в ее доме неважная. В отдушине на кухне слышно, как соседи с верхнего этажа в обед стучат ложками по тарелкам и разбирают по косточкам новости.

— Так это ж, доча, в какие времена строили? Когда черный воронок, приговор, Колыма, — объяснял папенька, устроивший в отдушине заначку.

В последнее десятилетие двадцатого века Инне исполнилось восемнадцать. В смежной квартире застучали молотки, загрохотал перфоратор, мешками выносился строительный мусор, установили сейфовую дверь и поселилась Светлана. Утром Инесса рано выходила на занятия в педучилище и всякий раз вжималась в стенку и прощалась с жизнью, если не удавалось разминуться с двумя ротвейлерами новой жилички.

— Они дрессированные, без команды не нападают. Скоро их заберут, — пообещала молодая женщина. Темно-русая, стройная, среднего роста и очень симпатичная.

Ермолина считала привлекательными всех представительниц своего пола. О своих же чертах — глазах, губах, носе, бровях — могла сказать, что они присутствовали, и на этом всё. Тезис «красота в глазах смотрящего» она оставляла на совести оторванных от земли менестрелей.

Видеомагнитофона у Ермолиных не водилось, да и телевизор древний, и по вечерам, когда Света находилась дома, у Инны начиналось бесплатное прослушивание фильмов. Иногда оно затягивалось до утра, и тогда она засыпала с пустой пол-литровой банкой возле уха. По разные стороны общей стены они вместе смеялись от комедий, всхлипывали от мелодрам и вздрагивали от выстрелов боевиков.

— Ах, какие мужчины... какие мужчины, — плакала среди ночи соседка, выключив видео.

«Почему она плачет из-за мужиков?» — недоумевала Инна.

Соседку по очереди навещали двое. Обладатель баритона, высокий крупный блондин, вровень Инессе. Второй — тоже блондин, спортивного сложения, красивее лицом, румянее щеками, но не столь корпулентный и сантиметров на пять ниже, разговаривал тенором.

Кем они приходятся Свете, Инна узнала из первых рук.

Посреди жарки оладий у нее закончилось подсолнечное масло. Теста оставалось еще много, выливать жалко и неэкономно. Она позвонила в соседскую дверь, открыла Светлана.

— Не бойся, собак сейчас нет, — выслушав просьбу, пригласила в квартиру. — Оладушками угостишь? Муж проснется, накормлю. У меня с едой негусто.

Может, ее холодильник и морозил сам себя, но с остальным, как тогда было принято говорить, — полный фарш. Импортная мебель, ковры, люстры, современная аппаратура. Комната, где очевидно спал муж, закрыта. В просторной гостиной — кожаный мягкий уголок, на полках шкафов стояли ряды книг, видеокассет и призовые кубки. За стеклом сверкал хрусталь, теснились обеденный, чайный и кофейный сервизы. Кухонный гарнитур, оснащенный бытовой техникой, сделал бы честь специализированному глянцевому изданию.

Хозяйка угостила коробкой фирменных конфет, подобные Инесса видела в валютном магазине, куда приходила на экскурсию: поглазеть, повздыхать и уйти, глотая слюни. Дала масло, блюдо для угощения и молочник под сметану.

Закончив готовить, Инна снова зашла к соседям. Муж по-прежнему спал, на кухне шумел электрочайник. Блюдо не пригодилось, оладий принесла полную миску, и Света предложила вместе позавтракать и по-соседски поболтать. Они только сели за стол, как раздалась мелодичная трель звонка. Светлана пошла открывать. Щелкнули замки, но ни «здравствуйте», ни возгласов узнавания Инесса не услышала и выглянула в коридор.

Возле открытой двери стояла хозяйка квартиры, на лестничной площадке — модно стриженная, крашеная в коньячный цвет, миловидная  худощавая женщина лет тридцати в голубом джинсовом костюме.

— Ты, наверное, знаешь, что я любовница твоего мужа? — спросила она, слегка гнусавя.

— Знаю... Ну, входи, Аня, не стой на сквозняке.

В коридоре Светлана распахнула дверь спальни:

— Вот он, твой любимый. Прошу... — жестом пригласила пройти внутрь.

Гостья последовала приглашению, и в следующий миг заботливая хозяйка превратилась в яростную фурию. Одной рукой схватила Анну за ворот рубашки, второй — за брючный пояс и забросила женщину на постель.

— Ложись, поспи рядом с ним! — Удерживая любовницу за шиворот, толкла ее лицом в моргающего спросонья мужчину.

Он пытался выбраться из-под навалившегося тела, жена, не давая, напирала сверху. Любовники барахтались в кровати, запутываясь в пододеяльнике и сползшей простыне. Света гомерически смеялась. Муж, оттолкнув гостью, наконец освободился и, как ужаленный, спрыгнул на пол. Одетый в узкие белые трусы, это был тот хорошо сложенный блондин, что красивее и пониже.

— Ты че, больная?! — заорал он на жену. — А ты? — накинулся на любовницу. — За каким хером притащилась?!

— Известно, за каким! — выкрикнула Света. — За твоим, Лёсик!

Взбешенный Лёсик за волосы поволок Анну из комнаты. Инесса юркнула в гостиную, сложилась складным метром и втиснулась в просвет между тумбой и креслом.

— Не можешь без шоу? Получай!  — За мужским восклицанием последовал звук пощечины.

— Лёшенька, не бей! Лёшенька, не надо! — заголосила Анна, и в ее причитаниях Инне слышалось больше наигранности, чем страха и боли.

Ударов не последовало. Нецензурно обозвав женщину, Лёша посетил уборную, умылся в ванной, одевался в прихожей. Из спальни тянуло сигаретным дымом, на кухне притихла Аня, Ермолина испытывала мучения из-за своих габаритов и жалела, что не умеет проходить сквозь стены.

Как только за мужем захлопнулась дверь,  жена направилась к сопернице.

— Последние волосы выдрал. Специально подстриглась, чтоб не таскал, так он за челку.

— Зачем ты пришла? Чего ты добиваешься?

— Света, я старая полковая лошадь, я устала от его собак, его обещаний, неопределенности и хотела расставить все точки над «i».

— С ним выясняй, я его к своей юбке не привязывала.

— Я сейчас уйду. Можно мне привести себя в порядок?

...На деревянных конечностях Инесса выбиралась из укрытия, задела торшер и повалила его на пол. Привлеченная шумом, в гостиной появилась хозяйка.

— Я думала, ты ушла! — Удивленная Светлана смутилась: — Извини, что втянула в наши разборки.

— Да ничего, я понимаю, классика жанра... — Ермолина поморщилась от иголочек в затекших ногах и поплелась в коридор.

У выхода ее догнала Света и протянула сверток:

— Начинка для блинов.

Дома Инна развернула пакет и, открыв запечатанный пищевой контейнер без маркировки, не сдержала возглас изумления:

— Живут же люди!

Заворачивать в блины невиданную роскошь было бы кощунством. Она по счету раскладывала на бутерброд темно-оранжевые маслянистые солоноватые шарики и жмурилась от удовольствия.

Пока Инесса смаковала красную икру, за стенкой люди не просто жили, а жили интенсивно. В глазок она видела, как спустя два дня после скандала квартира лишается части фарша. Под руководством Алексея дюжие парни выносили кожаный диван с креслами, крупную бытовую и мелкую кухонную технику.

«Закончился мой кинозал», — расстроилась Ермолина, когда понесли телевизор и кульки с наспех сложенными видеокассетами.

На нижней площадке их остановила Светлана.

— Поворачивайте обратно! — приказала она.

— Почему встали? Сносите! — распорядился Лёша.

— Это грабеж! Паспорта и чеки от вещей у меня, я заявлю в милицию. Не на него, на вас! — пригрозила носильщикам Света.

Парни нерешительно топтались на месте, поглядывая то на жену, то на мужа. Он спустился, вырвал телевизор и скинул вниз. Аппарат полетел по сквозному лестничному колодцу меж серпантина перил и достиг первого этажа. Парадное наполнилось грохотом. Кассеты постигла не менее трагическая судьба, он стал давить их ногами.

— Лёха, вы скоро? Нас на стрелке ждут, — позвали снизу.

После их ухода Света собрала уцелевшие коробки с пленкой и закрылась у себя. Вечером к ней пришел блондин повыше и крупнее, и Ермолина с помощью банки слушала, как «богатые тоже плачут».

— Сева, я так больше не могу, они меня доконают! Она его накручивает, он занимается беспределом!

— Лана, успокойся, — утешали баритоном. — Лёсик – придурок, Тетя Лошадь – маразматичка. Завтра сменим замки.

Успокоив хозяйку, Сева с веником, совком и мусорными пакетами пошел убирать остатки разбитой техники.

Когда на следующий день Инна вернулась с практики, соседскими дверьми занимался специалист из фирмы-установщика. Через сутки у парадного стоял фургон с логотипом салона чешской мебели, грузчики поднимали диван, Всеволод нес два кресла. А еще через день он занес большую коробку с надписью «Toshiba», и ночью Инесса заслушивалась саундтреками «Телохранителя».

В последующие недели диалоги из фильма и слова песен она выучила наизусть: соседка кроме него ничего не включала.

...Последние икринки Инна разложила в пять утра, вернувшись с неудачного свидания. Ухажер оказался приезжим, искавшим, кто за красивые глаза пустит его под теплый бок со столованием и прачечной. Собиралась умыться и лечь, но, озадаченная шумом  на лестничной клетке, приникла к глазку. Не видно ни зги, на площадке перегорела лампочка. К Свете  звонили, барабанили кулаками, затем все стихло. Добраться до умывальника Ермолиной, видимо, было не суждено. К ней тихонько поскребли, потом постучали.

— Кто там? — насторожилась она.

— Инна, пожалуйста, открой, это я, Светлана, — прошептали в замочную скважину.

В приоткрытую дверь протиснулся полуголый Сева с охапкой одежды. Соседка, запахнув халатик, шмыгнула в свою квартиру, замки за ней закрылись беззвучно. Со своим замком Инесса поступила также. Погасила в прихожей лампу, прижалась ухом к проему, вслушиваясь в тишину. Вскоре ее нарушил трезвон Светиного телефона. Долго трезвонил. Трубку никто не брал. Телефон смолк, и стало слышно, как по лестнице кто-то быстро поднимается. Остановились на их этаже. Под ногами неизвестного зашуршал соседский коврик для чистки обуви. Отзвучала мелодичная трель, защелкали, открываясь, запоры. Не успела Ермолина перевести дух, как от соседей вышли и затаились на лестничной клетке. Внизу протяжно заскрипело и хлопнуло: кто-то зашел в парадное.

— Возле дома никого, — доложили. — В подвале глухо: бронированный вход.

— До самого верха – чисто. На чердаке его нет, я проверил, — поступил еще один доклад.

— Встаньте под окнами, — приказал Алексей.

По лестнице застучали подошвы ботинок, под руками спускавшихся дрожали перила.

Ермолина ожидала, что сосед пойдет домой, но вплотную к проему услышала частое дыхание. Замерла, боясь пошевелиться, казалось, дышала жабрами, сердце неистово колотилось, не ровен час выдаст. С той стороны, проверяя, нажали на ручку и надавили на ее филенчатую дверь. Скрипнули завесы в пазах. Инна покрылась гусиной кожей, ощущая на теле каждый волосок. Если он приложится сильнее, из дверной коробки вылезут гвозди. Очень медленно она повернула голову. В рассветных сумерках лицо Севы напоминало лицо покойника. Он стоял, нагнувшись над штанами, гипертрофированные мышцы культуриста бугрились...

Шуршание обувного коврика и последующее клацанье замков прозвучали спасительным гимном. «Аллилуйя!» — Ермолина попятилась в комнату.

Отмерший Сева поспешно натянул джинсы, надел футболку, зашнуровал кроссовки. Вся одежда на нем была качественная, не китайский ширпотреб. Пиджак из лайковой кожи, еще и такого размера, стоил, наверное, не одну сотню условных единиц. Инна одевалась в секонд-хенде, в дни наибольших уценок перед новым завозом. Порывом ветра однажды к ее ногам принесло пять долларов.

Соблюдая конспирацию, сохраняли молчание, к шторам не прикасались, в окна не выглядывали. Сидели и вслушивались, не происходит ли что за стенкой. Оттуда не поступало никаких известий. Инессе очень хотелось взять банку, мешало присутствие Всеволода.

Когда напряжение стало потихоньку отпускать и Ермолина, засыпая, роняла голову, из распахнутой форточки донеслись невнятные звуки. Они одновременно вскочили и прижались к обоям.

Без дополнительных приспособлений Инна слышала, что стоны были женскими, но стонали не от боли.

— Он ее... на полу... на ковре, — подтвердил догадку Сева.

Пока супруги мирились, и Алексей не представлял опасности, Инесса достала из тумбочки связку ключей.

— Идем, я тебя выведу.

— Как? — нахмурился Сева.

— Через подвал.

Это была территория ее маменьки. Раньше там находились склады, швейный цех и подпольная разливочная. После коллективной жалобы в ЖЭК источники беспокойства прикрыли.

С максимальной осторожностью они спустились вниз и проникли в подвал. Инесса, хорошо знающая местность, провела любовника соседки под всем домом и вывела к последнему парадному, откуда он беспрепятственно вышел на улицу и затерялся во дворах...

За стенкой жизнь вошла в привычную колею.

Вместе с Алексеем в квартиру вернулись собаки. Рано утром их выводила Света. Возвращалась и будила мужа.

— Лёша, проснись! Тебя пять человек искали по телефону! Проспишь все встречи, а виновата буду я! — слышала Ермолина, идя на работу в детский сад мимо открытого соседского балкона. — Хаткевич, вставай! Ну сколько можно?! У меня есть своя работа. Мне ехать за товаром!

Светлана ездила на «девятке», за Хаткевичем приезжала машина больше и солиднее. Иномарка. Поздним вечером Инна шла от мусорки и остановилась с пустым ведром, пропуская его автомобиль.

— Я в приметы не верю. — Алексей обогнал ее на лестнице.

Инна пожала плечами: дело ваше.

— Как-то я ошибся дверью. Не разбудил, малая?

Обращение позабавило, но сдержала усмешку и, глядя на него сверху вниз, ответила:

— Я крепко сплю.

— В гости не пригласишь? — Он улыбнулся, продемонстрировав зубной ряд.

— У меня не прибрано, а вас жена ждет, — отказала Инесса.

— Что ты мне выкаешь? Нам со Светкой по двадцать восемь. И Севику столько же. Не знаешь, где они? — спросил внезапно.

— Без понятия, кто такой Севик, и за вашей женой я не слежу, — придерживалась дистанции Ермолина.

Она ждала, чтоб он ушел первым. Алексей открыл квартиру, на площадку с громким лаем выскочили ротвейлеры и завертелись вокруг хозяина. Взвизгнув, в мгновение ока отперла дверь и заскочила к себе.

Светлана появилась, когда Инна стелила постель. В гостиной у соседей работал телевизор, с трудом, через свой «локатор», она разобрала:

— Лёша, я приехала.

— Где ты была?

— Навещала сестру.

— Дома шаром покати.

— В твоем кафе тебя не кормят?

— Когда замуж выходила, ты мне что обещала?

— Ты мне тоже много чего обещал.

— Светулик, я же тут, с тобой. С остальным – какие проблемы? Купим.

— Сестра наготовила твои любимые блюда, иду греть, Лёсик...

Со следующего дня соседка ездила на белоснежном «форде», а ее муж стал появляться все позднее и реже. Пока не исчез совсем. Она посадила в машину ротвейлеров и куда-то увезла. Вскоре объявился Всеволод. Один раз он остался ночевать, и та ночь прошла спокойно.

«Не вставайте, лежите... Стой! Ни с места!» — За стенкой снова включали «Телохранитель», а после финальных титров плакали...

Ермолина, в куцем тулупе, притопывала в огромных валенках, дышала на замерзшие пальцы в обрезанных перчатках, ждала, когда разносчица нальет из термоса чай, и поглядывала на юрких мальчишек, подозрительно крутившихся у прилавка. Рядом стоящие продавщицы предлагали плеснуть в напиток водки. Она отрицательно покачала головой.

Торговать цитрусовыми к земляку нового сожителя ее пристроила маменька. На прежней работе Инну сократили. Детей рождалось меньше, садики пустели, закрывались, помещения занимали налоговые службы.

К лотку подошла женщина в короткой дубленке с капюшоном и высоких сапогах.

— Есть испанские мандарины? — спросила она, скользя взглядом по ассортименту, мысленно пребывая где-то за пределами рынка.

— Только абхазские, Света.

— Что ты тут делаешь? — удивилась соседка.

— Зарабатываю на норковую шубу, — невесело пошутила Инесса.

Светлана шутку не восприняла.

— Ты – молоденькая девушка, застудишь придатки, и шуба потом не в радость. В конце дня скажи хозяину, что увольняешься, и зайди ко мне, я буду дома.

От одной мысли, что завтра не выходить на мороз, Инна согрелась.

— Спасибо!

— Мы же соседки, должны друг друга выручать.

В работе экспедитора не было ничего сложного. Объехать на грузовом микроавтобусе три торговых точки, забрать список позиций, съездить к оптовикам, купить товар, развести, заполнить бумаги. Функции водителя и грузчика выполнял Сева. Вечером Ермолина заходила к соседке отчитаться и вернуть остаток наличных.

— Надумаешь продолжить образование, иди на бухучет, — посоветовала Светлана, проверив, как Инесса ведет первичную документацию.

— Сначала подкоплю. — Получала из рук хозяйки зарплату.

Часть денег Инна откладывала на дальнейшую учебу, остальное тратила на еду и вещи.

— Через две стирки пух комьями осядет на дно подкладки. — Света пощупала ткань куртки. — Мы такие возили из Китая. Затраты мизерные, подъем в три раза. Не расстраивайся, Инночка. На следующей неделе ко мне приедет клиентка с товаром из Италии, у нее большой выбор. Не спеши отказываться. Клиентка – моя приятельница. Поговорю с ней,  уступит с минимальной накруткой, а если надо, то и в рассрочку.

Инесса не могла поверить, что чудесная дубленка и меховые ботинки, в которых она стоит перед зеркалом, ходит по квартире и собирается лечь в них спать — ее. Но еще невероятнее ей показались слова маленькой, пухлой и жизнерадостной тетки, разложившей свои богатства по всей соседской гостиной.

— В Италии есть поговорка: высокий рост – уже половина красоты, — сказала она, шурша упаковками с трикотажем. — Светик, примерь, — кинула пакет. — Конечно, не всегда все так буквально, но в целом,— окинула Инну долгим взглядом, — если девушка высокая и хорошо сложена, быть красавицей с точеными чертами совсем не обязательно.

Воодушевленная Инесса в обновках отправилась на свидание. Парень долго и трепетно рассказывал о разновидностях газовых колонок, спрашивал, какая стоит у нее дома, искренне удивился ответу «не знаю», посадил на троллейбус и помахал ручкой.

Маменька, выбившая себе служебное жилье, увидев на дочке дубленку, подарила ей новые веники, которые носила из жилконторы, и возможность самой оплачивать счета за квартиру.

...В фойе Дома быта, где располагалась одна из торговых точек Светы, Ермолина подменяла заболевшего продавца. Отличный день, подумала Инесса, пересчитывая деньги в кассовом аппарате. Она продала четыре пары обуви, два платья, коробку дорого спиртного, и те две дамы, что застряли во входной вертушке, кажется, направляются к ней за покупками. Вторая выступила из-за спины первой, Инна узнала в ней Аню.

— У Лёшиной бывшей новое поступление, — сказала она спутнице. — Покажи мне во-о-он тот желтый костюмчик, — прогнусавила Ермолиной.

С вешалкой она скрылась в примерочной кабинке, а когда вышла, сокрушалась, что фирма не ахти, но что поделаешь, надо брать. Инна попросила пройти к кассе и назвала сумму.

— Запиши, как возврат.

Ермолина растерялась.

— Я не могу... хозяйка о вас не предупреждала.

— Хозяин тут один – Алексей Валерьевич! — вышла из себя женщина. — А твоя Света здесь из милости!

— Все равно не могу. — Прижала к себе костюм.

— Она, наверное, новенькая и не знает, кто ты, — уводя, успокаивала спутница Анну.

Хаткевич подъехал к закрытию. Ермолина ждала неприятностей и переживала.

— Привет, малая, — улыбнулся ей. — Давай, что там выбрала Аня, со Светланой я улажу.

Купил бутылку виски, пачку «Данхила» и предложил подвезти. Инна отказалась. Сдала магазин под охрану и поехала домой.

— Вы разошлись? Он может забрать помещения? — спросила с порога соседку.

Света куда-то собиралась: волосы уложены, под халатиком кружевной гарнитур, чулки, в руках тушь для ресниц.

— Ближе познакомилась с Анютой? — поняла она. — Развелись мы вынуждено, из-за местной прописки.

Инесса знала, что подразумевалось под «вынуждено». Маменьке предлагали зарегистрировать брак и прописать на их жилплощади фиктивного мужа, чтоб он смог купить себе квартиру. Пока она взвешивала все «за» и «против» и складывала цену на свои услуги, закон, запрещавший приезжим приобретать в этом городе недвижимость, отменили.

— Почему вы с Алексеем снова не поженились?

— Так было нужно для бизнеса. Лёша... как бы мягче выразиться, — Светлана продолжила наносить макияж, — не всегда действовал в рамках правового поля и вовлекал в неприятности свое окружение... Потом Аннушка пролила на рельсы масло, и семейный трамвай слетел под откос. Я перестала по двадцать раз подогревать обеды и ужины, выглядывая в окошко. Потом познакомилась с Севой... Боишься остаться без работы? Не останешься, Инночка.

Обнадежив соседку, она ушла переодеваться в спальню.

 — Я сейчас уеду, а ты, если хочешь, включи видео.

— А если Алексей нагрянет... улаживать костюм? — В распахнутом шкафу прихожей Инесса рассматривала изобилие женской обуви.

— Маловероятно. Анька его стережет и чайной ложкой через ноздрю вытаскивает ему мозг – клянчит машину. Мне он купил, а ей нет. Она отрывается на моих шмотках. Я с него вычту при взаиморасчетах.  — Выглянула из комнаты: — Ты с ней осторожнее, она хитрая и подлая. Дай, пожалуйста, синие замшевые туфли: крайний правый ряд, пятая коробка снизу.

— В холод в туфлях? — подала Ермолина.

— Меня заберет Сева.

— Как Алексей с ней живет?

— С Аней-то? Весело живет. Она его ревнует, заглядывает ему в рот и дует в задницу. С ней ему интереснее и полезнее. Она в дальнем родстве с кем-то из мэрии, ее тетка – судья. У меня связи скромнее и я не стелюсь перед ним, как Анька.

Хозяйка вышла в коридор, Инесса восхищенно ахнула.

— Света, ты такая изящная, а Всеволод такой... громоздкий.

—  Мне с ним хорошо, и это главное. Остаешься?

— Не до фильмов, — вздохнула Ермолина. — Переоденусь и пойду помогать матери чистить снег.

Уработавшись бульдозером, ночью она доплелась до дома. От парадного отъехало такси. Инна остановилась отдохнуть между этажами и услышала сверху голоса.

— Чего ты тут стоишь?

— Тебя жду, Света. Ты все развлекаешься... У нас проблема.

— Какая, Аня? У Лёсика завелась новая любовь? — усмехнулась соседка.

— Не хотелось бы на лестничной клетке. Может, пустишь в квартиру?

— Много чести.

— Лёшу закрыли.

— Недолго музыка играла... — Защелкали замки. — Что на этот раз?

Инесса прела в верхней одежде, но от стены не отрывалась. За ней — тишина. Беседовали в другой части квартиры, куда не доставал «локатор». Наконец Светлана зашла в гостиную.

— Сколько-сколько? — переспросила она. — Я не смогу сейчас вынуть из оборота большую сумму... Попробую решить по своим каналам.

Утром Инне открыл Всеволод. Хозяйка, закрывшись на кухне, договаривалась по телефону: «Пал Игнатьич, выбирайте любой ресторан, я приглашаю».  

— Что случилось? — поинтересовалась Ермолина.

— Лёсик в своем амплуа. — Сева пил кофе из литровой чашки. — Тачка, бухло, сигареты – крутые, а на зажигалках экономит. Среди ночи тормозил на дороге машину, чтобы дали огоньку. Остановился милицейский «бобик»: какие люди и без охраны! Они ему и дали – оформили на пятнадцать суток. К истечению срока что-нибудь нароют, Лёхина биография богата подвигами.

Светлана на своем авто ездила утрясать неприятности мужа, Инна с Севой на микроавтобусе курсировали привычным маршрутом. В один из  этих дней, когда они разгружались возле торговой точки, к машине подошла молодая женщина с двумя детьми. Ермолина с пассажирского кресла наблюдала, как Всеволод обнял девочек, поцеловал в щечки, распечатал коробку и дал им по сникерсу. С женщиной он был менее ласков: «Зачем пришла? Я же сказал, что после работы приеду».

Вечером, отчитавшись перед Светланой, Инна не удержалась:

— Видела бывшую жену Севы... Дочки у него симпатичные.

— Они не в разводе... Не смотри осуждающе, я его семью не разбивала, там до меня уже была трещина.

— Про Алексея что-нибудь слышно?

— Я встретилась с нужным человеком. Взялся помочь. Через неделю должны отпустить с миром.

В выходной Ермолина напекла блинов с начинкой и позвонила в соседскую дверь.

— Что это? — улыбнулась заспанная Светлана, глядя на заставленный поднос.

— С Масленицей! — поздравила Инна.

— А это ряженые...

От толчка в спину Инесса влетела в коридор мимо испуганной Светы, едва не выронив тарелки. Не дав опомниться, «ряженые» затолкнули ее в темную ванную.

По квартире громко топали в сопровождении криков хозяйки: «Что вы делаете?! Положите на место! Он тут не живет!».

— Он тут не живет, — повторила спокойнее, когда зашел кто-то еще.

— Светлана? Копылова? — удивился вошедший мужчина. — Вот так неожиданность. Ты меня не узнаёшь?

— Узнала, только извини, не рада гостям, что врываются и переворачивают все вверх дном.

— Где твой муж?

— Мы разбежались. Не знаю, где он... Зачем он тебе?

— Лёха мне кое-что задолжал.

— Его вещей у меня нет... кроме несвежих носков и тапок, надо – забирайте и, пожалуйста, уходите.

— Значит, вот ради кого ты бросила спорт, — не спешил прощаться мужчина.

— А ты – совмещаешь тренерскую работу с карьерой «ракетчика»?

— Был тренер, да весь вышел, Света...

После незваных гостей они навели порядок и разогрели в микроволновке блины.

Спустя две недели голоса Хаткевичей так резонировали за стеной, что Ермолина отстранялась от банки и прочищала ухо.

— Аню не трогай, ты ее мизинца не стоишь! Пока ты со своим качком шлялась по кабакам, она добилась моего освобождения! Ты пожалела заплатить. Мои кровные зажала, сука!

— Лёсик, ты как был маленьким мальчиком, который не выговаривает «Лёшик», таким и остался в некоторых вопросах! — Светлана рассмеялась. — Твоя дражайшая Аня содрала с тебя пять штук баксов ни за что! Она и пальцем не пошевелила! Бедная Лошадка, у нее никогда нет денег... Твоя свобода обошлась в десять раз дешевле, включая ужин в ресторане. Но ты ей верь и плати!.. Что ж она с любимым так некрасиво?

Слова жены посеяли у мужа сомнения.

— Может, Анька и содрала. Бабе жить за счет мужика не стыдно...

— Я плачу ему за работу! — перебила Светлана.

— Знаю, кем он у тебя трудится и каким местом, а ты его содержишь.

— Ты мои деньги не считай!

— Все, что у тебя есть, ты получила благодаря мне. Свези свой скарб в один магазин, микроавтобус я забираю.

— Да пошел ты! Проживу без твоих подачек. Но когда придут по твою душу, я отправлю прямиком к Анечке. Пусть с твоими долгами рассчитывается она!

— Кому я должен – всем прощаю. — Хаткевич неприятно засмеялся. — Не придут. Отдыхают в следственном изоляторе.

— Ты сдал их отделу по борьбе с оргпреступностью? — В голосе соседки сквозило неподдельное изумление.

— Много развелось нахлебников.

— Молодец, Лёша. Теперь ходи и оглядывайся.

— Я пуганый. — Снова разразился неприятным смехом. — Неси наличку.

— Какую? У меня все в обороте.

— Брюлики? Техпаспорт и ключи?

— Лёсик, не позорься. Отнимешь то, что сам же и дарил?

— Твой Шварценеггер тебе возместит. Хотел поступить с вами, как вы заслуживаете... Аня убедила не пачкаться.

— Какая добрая у тебя любовница!

У соседей наступила тишина.

— Ищи, ищи, — нарушила ее хозяйка. — Не забудь проверить в сливном бачке.

«Что теперь будет?..» — задумалась над своей дальнейшей судьбой Инесса. Чем ей рассчитываться за весеннюю куртку, модные джинсы и кроссовки?

За стенкой заплакала Светлана.

— Доволен? Забирай и катись к чертям, скотина!

— Светулик, хоть копейку потратишь на трахальщиков, оставлю с голой жопой.

Когда в парадном стихли шаги Алексея, к Ермолиной зашла его жена.

— В твоей квартире есть надежный укромный уголок?..

На светлом ворсистом покрытии в гостиной отпечатались следы Хаткевича. Инесса подумала, что он специально стряхивал на него пепел, ходил по нему обутый, оскверняя место, где занимался любовью со Светланой.

Обыскивая квартиру, Лёсик не догадался заглянуть под ковер. Под ним тонким слоем лежали зеленоватые купюры.

— Крохи прежнего богатства. — Соседка вытерла слезы. — Мой неприкосновенный запас.

Они собрали валюту, пересчитали. Хозяйка завернула ее в плотный целлофан и перетянула резинкой. Инна спрятала пакетик в оборудованном папенькой тайнике — шурфе кухонной отдушины. Сделала дубликат ключа и отдала соседке.

К увольнению Всеволода Света отнеслась с видимым безразличием: «Каждый устраивается, как может». С Ермолиной они успели  спасти от «загребущих копыт» итальянские вещи и отвезли их на реализацию к  тем знакомым Светланы, о которых не знал Хаткевич. Оставшийся товар на баланс принимала Анна.

— Где костюмы, сапоги, косметика? Где вся фирма? — Она пинала открытые картонные ящики.

— Возврат. — Инесса предъявляла накладные.

Кассу каждый день снимал Алексей.

— Не доверяет Аньке, — злорадствовала соседка, листая сезонный каталог.

Инесса обслуживала покупателей и с паникой расставалась с каждой банкой кофе и шоколадкой. Все ближе маячила перспектива идти на поклон к маменькиному сожителю и проситься обратно на рынок.

— Не торопись. Я обязательно что-нибудь придумаю. — Света прятала у нее выручку от проданных брендовых вещей.

С мужем она встретилась через месяц в магазине, ее позиции на стеллажах полностью заменились ассортиментом Хаткевича. Инесса напоследок протирала витрины. Он достал из барсетки пресс банкнот, снял зажим и кинул на прилавок стодолларовую купюру:

— Тебе. На раскрутку.

— Оставь на фураж для Лошади, — проигнорировала деньги Светлана. — Лёша, возьми девочку на работу. Она трудолюбивая, честная. Не станет подворовывать, как некоторые продавцы.

— Малая, подходи завтра к девяти в мое кафе. — Алексей вернул сотню в пачку.

Он приехал, когда у Ермолиной от голода бурчало в животе. Расценки в меню тут кусались. Еще час он решал вопросы с дожидавшимися его людьми, и только потом обратил внимание на Инну, сидевшую за дальним столиком с чашкой чая.

— Тебе не передали? — подошел к ней Хаткевич. — Марина... — Шутливо погрозил пальцем красивой шатенке за барной стойкой.

— Извини, Лёша, закрутилась с клиентами, — лукаво улыбнулась она.

— Выходишь сегодня в восемь вечера, малая.

— Спасибо, Алексей Валерьевич.

Окончание