В поисках любви :: Интернет-журнал Хроники Темного Двора

Вместо предыстории.

Это было похоже на стрельбу по неподвижной мишени,

Короткий разговор, улыбка, и я сдалась...

Я до сих пор не знаю, что ты сделал со мной.

Женщина не должна влюбляться так быстро,

Я ощущаю небольшое беспокойство,

Когда тебя нет рядом.

Неудовлетворенная, я перешагиваю через свою гордость,

Я прошу тебя, дорогой...[1]

Я и не подозревала о том, что наша с Голодом история знакомства и мои чувства к нему уже давно озвучены всем известной группой ABBA, пока не посмотрела фильм, являющийся экранизацией одноименного мюзикла, основанного на песнях этой знаменитой шведской группы.

Мне иногда кажется, что моя судьба была решена еще до моего рождения, потому что, увидев моего Принца в первый раз, я уже ничего не могла изменить, у меня не оставалось права выбора, он на практике показал всем известное выражение: «пришел, увидел, победил».

И я ни в коем случае не сожалею о своем «выборе»… большую часть времени. Но, как и всякой обычной девушке, мне до боли не хватает совсем не хитрых вещей, например, нежных прикосновений в окружении людей на шумной вечеринке, легких поцелуев во время прогулки, крепких объятий по ночам, сонных утренних разговоров, цветов, шоколада и сюрпризов, в конце концов. Всего того, по чему в обычной человеческой жизни девушка определяет, как к ней относится ее избранник.

Сюда, конечно же, относятся всем известные три слова…

В поисках любви

«Я люблю тебя» – простое предложение, состоящее из трех слов, двух местоимений и одного глагола, а сколько людей не могут жить без этих слов. Скольким просто необходимо слышать их, хотя бы раз в день, но сказанных с чувством.

Слушать эти три слова можно бесконечно, естественно, с учетом того, что произносящий их, не вызывает у вас отвращение или апатию. А уж от того, кто для вас, в буквальном смысле, весь мир, кому вы вверили не только свое тело, но и душу, по ком вы с ума сходите, эти слова приносят только счастье и эйфорию.

Я, к сожалению, не исключение. Услышать «Я люблю тебя» от Голода – это в буквальном смысле моя заветная мечта, и как в большинстве случаев, она неосуществима. Голод – Темный эльф, Принц Невидимых, Всадник Апокалипсиса, и даже если бы он был человеком, проявление эмоций и чувств было бы ему… не по рангу или все же нет?

Со своими сомнениями, я могла обратиться только к тем, кто оказался в той же ситуации, что и я, то есть к остальным Принцессам Темного Двора.

Заранее предполагая, что они могут отреагировать бурно, я долго не решалась признаться им в том, какая мысль терзала меня с того самого момента, когда я поняла необратимость сделанного мною шага. Но, как говорится, «лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, что уже никогда не сделаешь», к тому же, кто как не они поймут и поддержат? Приняв решение, я не могла дождаться момента нашей встречи, чтобы ошарашить их.

Прибыв в необычный, в прямом смысле этого слова, замок Мора и Ким самыми последними, я дождалась пока Голод удалиться на очередной совет по разрушению следующей по списку галактики, плюхнулась в близстоящее кресло и проговорила:

– Всем привет, – и, не успев услышать ответные приветствия, выдала свой «сюрприз». – Мне кажется, Голод меня не любит.

В гробовой тишине три пары глаз – Ким, Русты и Харис – уставились на меня. Почему три? А все потому, что Элви я не видела, зато позади себя услышала что-то типа «сумасошлачтоли?!?!», и заодно получила ощутимый подзатыльник.

Как будто ей это поможет.

Не лезь.

Я поморщилась, потирая место удара.

– Я понимаю, как это звучит, – стала оправдываться я. – И понимаю, насколько это глупо – ожидать от эльфа поведение обычного мужчины, – я сделала паузу. – Но я ничего не могу с собой поделать. Эта мучает меня.

Первой пришла в себя Харис и со свойственной ей колкостью сказала:

– Да конечно не любит! О чем ты говоришь? Ну сама по суди: из дому никуда не выпускает, постоянно следит, наказывает, да ты даже мазькой пользовалась!!! Ужас, ужас!!! Другим мужикам и на метр не разрешает подойди... Да они дышать в твоем присутствии боятся... Аха, Голод их запугал! Какая тут любовь?!

– Если честно, то мазькой я еще не пользовалась, пока обхожусь своими средствами.

– Ну, мазькой еще не поздно, – добавила Харис.

Я улыбнулась, что правда, то правда, учитывая взрывоопасные характеры наших половинок у меня все еще впереди.

Ага, смотри, а то настанет момент, когда тебе массаж с ее применением делать будут.

Не дай Бэрронс!

– Так с чего ты взяла, что он тебя не любит? – спросила Элви.

– Ну… – я замялась, почему-то озвучить причину сейчас казалось высшей степенью глупости.

Наверное, нужно было молчать.

Как будто тебе это когда-нибудь удавалось.

– Да говори уже, здесь все свои, – не выдержала Харис.

– Ладно, в общем, Голод никаким образом не проявляет своих чувств ко мне, ни словами, ни действиями, – в наступившей тишине, я боялась увидеть реакцию на свои слова, поэтому опустила голову.

– Ну, мой тоже молчит, но он же заботится.. эээ.. по-своему, – сказала Элви. – Бьет, значит любит, иначе было бы ему совсем пофиг.

Я усмехнулась, и, потирая свой затылок, сказала, обращаясь к Элви:

– Значит, меня ты любишь больше остальных.

Она ухмыльнулась в ответ.

«Бьет, значит любит»… что же получается, тогда наивысший показатель его любви – моя смерть от его руки?

Что-то вырисовывается не радужная перспектива…

И тогда что? Если Голод меня не бьет, значит, не любит? А если бьет не сильно или не всегда, значит и любовь его изменчива…

Нет, что-то не так… надо подумать…

– А ты проверь его, – прервала мои размышления Руста. – Можно, например, сымитировать твое исчезновение, похищение или... смерть…

Мои глаза радостно заблестели. Вот же оно – решение моей проблемы! Я была готова расцеловать Русту и уже видела страдания Голода…

А ты подумала о последствиях?

Я нахмурилась.

Например?

Например о том, что не хватит никаких запасов той самой мазьки, чтобы исцелить тебя после того, как Голод обо всем узнает… Хотя это имеет значение только в том случае, если от тебя останется хоть что-нибудь, что можно будет исцелить.

Чтоб тебя… и его… и… и…

Я вздохнула.

– Руст, спасибо, идея замечательная, но вот ее осуществление мне кажется невозможным.

– Почему? Мы же тебе поможем.

– Спасибо, но, во-первых, подставлять кого-то под удар, я не хочу, ведь так или иначе Голод все выяснит, – я вздохнула. – А во-вторых, он же мысли мои может читать, и поэтому узнает все еще до начала проверки… Есть еще такой вариант, как умереть по-настоящему, но этого мне не хочется. С жизнью не играют. В общем, наверное, я так никогда и не узнаю, любит ли он меня или нет.

– А он и не любит, – проговорила Ким.

Ее слова, были для меня как удар в солнечное сплетение, в глазах вдруг потемнело...

– Эльфы не умеют любить, – услышала я, сквозь шум в ушах. – Они были созданы другими, лишенными эмоций, питающимися эмоциями, то есть он любит тебя так, как ты любишь его. Твоей любовью. Но на то мы и существа с душой, чтобы своей целостностью наполнить их, в какой-то мере научить любить. Все в наших руках.

Я задумалась.

– И что тогда? Если меня не станет, он просто найдет другую, которая будет его любить?

– Найдет, если ты его отпустишь…

Мне стало трудно дышать, как будто за секунду из меня выкачали весь воздух, чтобы посмотреть, насколько долго я протяну в таком состоянии.

– Но в памяти останутся твои черты, тебя он будет искать во встречных лицах, во всех мирах, твой облик будет видеть пред собой, твоя душа навек останется в пустоте, окружающей его. Ты смысл его существованья. В общем, только в твоих силах научить его любить.

Я шумно вдохнула, только сейчас осознав, что не дышала, пока говорила Ким.

Ее слова звучали обнадеживающе с одной стороны, но с другой, подтверждали все мои опасения. Мне нужно было подумать.

Ты слишком много думаешь.

А может, лучше поможешь?

В ответ тишина.

Вот так всегда.

Я понимала, что в словах каждой из Принцесс была правда, но это была их правда, не моя. Меня же неотступно мучил вопрос: «А что бы было, если бы у меня изначально был выбор?»

***

Я настолько сильно ушла в размышления, что не заметила, как быстро пролетело время. Девочки меня не беспокоили, видя мое состояние. Поэтому появление Голода я осознала только тогда, когда он произнес:

– Мы уходим.

Я смотрела на него, все еще сидя в кресле, и в которой раз поразилась той власти, что он надо мной имеет. Два слова, не имеющих никакой сексуальной подоплеки, но от звука его голоса я вся покрылась дрожью, во мне пробудилось желание. В голове мелькнули образы утренней страсти:

...вода стекает по моему обнаженному телу...

...его рука удерживает мою ногу на своем бедре...

...мои пальцы впиваются в его спину...

...его рука ласкает мою грудь...

...мои губы на его шее...

...он внутри меня...

...мое тело льнет к его, стараясь быть рядом... сейчас... потом... всегда...

Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от наваждения, но это мало чем помогает, пожар в крови может потушить только он.

И он с тобой.

Это только пока я существую. К тому же на моем месте могла оказаться любая другая.

Но оказалась ты.

Я не уверена, что мне этого достаточно.

Я встала и направилась к Голоду, внутри бушевали совершенно противоположные эмоции. Мое сердце одновременно учащенно стучало от возбуждения и обливалось кровью от страха, что я могу потерять Голода. Все внутренности сжимались от предвкушения бурной страсти, что последует сразу, как мы будем дома, и почти физической боли от невозможности хоть что-то изменить. Казалось, что через секунду другую я просто разрыдаюсь и впаду в истерику.

Да, это глупо, но что я могу поделать? Мне больно!

Намеренно избегая смотреть ему в глаза, зная, что хватит одного его внимательного взгляда, чтобы заглянуть внутрь меня и увидеть все… все, о чем я не хотела ему говорить, пока не буду готова, потому что он ломает мою волю одним своим присутствием.

– Всем пока. Спасибо за помощь, – попрощалась я с девочками.

Их ответов я не услышала, потому что была поглощена своей внутренней борьбой. Я вновь боролось с желанием прижаться к нему, касаться его тела, умолять его любить меня…

Я остановилась всего в нескольких сантиметрах от него и положила ладонь ему на грудь, думая, что все же смогу сдержать свои желания и чувства. Но, как это обычно бывает в отношении Голода, сопротивление или сдерживание было бесполезно, даже если он не предпринимал никаких действий.

Моя рука, как будто она имела собственную волю, не слушая доводов рассудка, скользнула вниз по его торсу, погладила живот, а затем обвилась вокруг талии. Мое тело прижалось к его, сократив то ничтожное расстояние, что я пыталась сохранить. Моя голова удобно легла в выемку между его плечом и шеей. Я вдохнула божественный аромат его кожи, почувствовав, как внутри меня сильнее начинает плескаться желание…

«…он был одновременно ядом и противоядием…»

Где я встречала эту фразу?

Я почувствовала, как его рука скользит по моей спине вверх. Там, где он касался меня, даже сквозь одежду, появлялась пульсация, создавалось впечатление, будто только в его руках я живу по-настоящему.

Меня постепенно охватывала дрожь. Когда его рука достигла моей шеи, мое сердце стучало как ненормальное, разгоняя горячую кровь по всему телу, мое дыхание стало прерывистым. Он на мгновение сжал мою шею, а затем стал распускать волосы. Когда они свободно рассыпались по моим плечам, он накрутил их на свою руку и начал тянуть мою голову вниз, тем самым пытаясь заставить меня посмотреть ему в глаза. Мне ничего не оставалось делать, как закрыть их, он не должен был увидеть всю мою сущность именно сейчас, потому что в данный момент я была слаба и беззащитна, а он презирал эти качества.

Однако я забыла одну простую истину – никакие трюки не действуют на Голода, никакие отговорки, он всегда получает то, что хочет.

Он продолжал тянуть за волосы, все сильнее отклоняя мою голову назад. Я терпела, сколько могла, и убеждала себя, что он остановится раньше, чем сломает мне шею, но когда боль в шейных позвонках стала непереносимой, я не выдержала и вынуждена была подчиниться. Снова.

Я открыла глаза, только сейчас осознав, что слезы давно и беспрепятственно катятся по щекам. Натолкнувшись на вопросительный взгляд Голода, я произнесла:

– Мне больно.

Он перестал оттягивать мою голову назад, но при этом оставил меня в том же положении. Я понимала, чего он хочет, но была не настолько глупа, чтобы рассказывать о своих переживаниях, и тем более задавать вопросы. Содержание подобного диалога мне было известно наперед, он был бы как в одной всем известной песне:

Я: Ты хочешь меня?

Он: Ты знаешь.

Я: Я нужна тебе?

Он: Ты знаешь.

Я: Ты будешь доставлять мне удовольствие?

Он: Ты знаешь.

Я: Ты будешь дразнить меня?

Он: Ты знаешь.

Вопрос «Ты меня любишь?» я не задала бы даже под страхом смерти, потому что его отношение к этому чувству я помнила еще с той встречи у после прошедшей в замке Смерти и Элви и Смерти вечеринки (Цветочек: «Рассуждения о вечной любви»)

«…он любит тебя так, как ты любишь его. Твоей любовью…»

А хватит ли моей любви на двоих? И если хватит, то на сколько?

Я подняла руку и провела кончика пальцев по его щеке, губам, неотрывно следуя взглядом за своими пальцами, касающимися его золотистой кожи.

– Помоги мне, – прошептала я, наконец посмотрев в его глаза.

Я не имею представления, что он в них увидел, но на мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнуло…

Беспокойство?

Нет, такое невозможно! Мне это показалось.

В тот момент, когда Голод начал притягивать мою голову к своей, я потеряла чувство времени и пространства.

***

Его поцелуй был ошеломительным.

Никакой прелюдии или нежных касаний губ, мягких прикосновений или осторожного проникновения языка. Он, как и торнадо, неподвластен для понимания.

Любое действие Голода, в том числе и поцелуи, – это проявление силы. Силы власти и обладания. Никаких компромиссов, только одно подчинение. Подчинение не столько тела, сколько души. Ничего странного, если вспомнить о том, кто он есть. Она словно замирает при его прикосновении, а потом начинает ярко сиять, отдавая, отдавая, отдавая…

Одна рука Голода поддерживала мою голову, наклоняя ее в ту или иную сторону, для более глубокого поцелуя. Вторая его рука удерживала мои руки сцепленными за моей спиной.

Я не сразу поняла, что он пытается мне показать или доказать, но у кого останется в голове что-то столь маловажное как разум, когда все твое существо испытывает блаженство? Меня возмущало только то, что я не могу двигаться, не могу прикоснуться к нему. Я пыталась что-то сказать, но из горла вырывались только малопонятные звуки, и они были явно поощрительными. Я сжимала и разжимала пальцы, будто так я могла почувствовать его кожу.

Когда Голод прервал поцелуй, я поняла одну ужасающую вещь! Если бы не его поддержка в данный момент, я рухнула бы к его ногам как подкошенная и начала бы тереться о его ногу как кошка, потому что касаться его было для меня сейчас самым важным на свете. Я всем телом стремилась впечататься в него, стать еще ближе, раствориться в нем.

Не помню, как оказалась раздетой, я вообще перестаю замечать хоть что-то, когда Голод рядом. Для меня сейчас все разделялось на блаженство и радость от его обжигающих прикосновений, и на страдание и боль от невыносимого холода, когда ни одна часть его тела не прижималась ко мне.

Спустя какое-то время, заполненное неистовой животной жаждой, моими томными вздохами и вскриками удовлетворения, я оказалась стоящей лицом к кровати, в ее изножье.

Кровать была огромной, с четырьмя резными столбиками, в буквальном смысле воплощением моей мечты, да еще и застелена черным шелком, который манил в свои прохладные, гладкие и нежные объятья.

На ближайших ко мне столбиках, в виде длинных и широких лент, был привязан тот же черный шелк, что был на кровати. Голод без слов протянул мне их, и я обмотала шелк вокруг своих запястий. Ухватившись, за натянувшуюся ткань, я оказалась в добровольном плену, стоя лицом к кровати.

Голод плотоядно улыбнулся: я, кажется, всегда у него в виде десерта, который ему не терпится попробовать.

Остановившись у меня за спиной, он убрал мои волосы на одно плечо, открыв тем самым спину, и поцеловал открывшийся участок шеи, что обычно скрыт волосами, прижавшись своим телом к моему, и заставляя меня выгибаться в стремлении соединиться с ним.

Его губы приблизились к моему уху, и я услышала:

– Ты хочешь нежности? Ты ее получишь. Но в тоже мгновение как ты опустишь руки…

Кончиками пальцев Голод провел по моему животу, мышцы тут же сократились, а внутри сладко заныло, тело вибрировало, требуя наполненности. Одновременно, с этими легкими поглаживаниями, постепенно спускавшимися все ниже, его вторая рука поползла вверх, нежно проводя костяшками пальцев вокруг груди, все так же медленно сокращая расстояние, приближаясь к соску. Я выгнулась, желая продолжения, желая уже, наконец, одновременно почувствовать, как пальцы одной его руки сомкнутся вокруг напряженной вершины и легонько потянут, а пальцы второй, окажутся внутри меня, лаская чувствительную плоть.

Сквозь туман желания, я услышала окончание предложения:

– … я буду в тебе.

Я задрожала, осознав его игру, яркие образы мелькали перед глазами, распаляя возбужденное тело еще больше, в то же мгновение его пальцы достигли целей, и мне хватило нескольких мгновений? … секунд?… минут? чтобы шагнуть за край, не сдерживаясь, я тонула в наслаждении.

***

Знаю, сердце разорваться может любя,

Это как с душой расстаться – жить без тебя.

Ты боль моя, любовь моя.

Я все тебе отдам, любовь моя, всю себя.[2]

«Он здесь!» – кричит кто-то надо мной.

Я открываю глаза и вижу соседку той квартиры, что я снимала, когда еще не знала Голода.

– Что ты здесь делаешь? – недоуменно спрашиваю я.

– Как что? Бужу тебя, там Джек пришел.

Я смотрю на нее как на полоумную, и никак не соображу, что происходит.

– Да что с тобой? – спрашивает она. – Тебе опять что-то приснилось?

Нет!!! Это не было сном!!! А это – не может быть реальностью!!!

Я осматриваюсь вокруг и вижу, что нахожусь в той комнате, что снимала со стоящей около моей кровати девушкой…

А это было до Голода…

У меня перехватывает дыхание, сердце учащенно бьется, голос отказывается повиноваться, мне жутко страшно услышать ответ на вопрос, что я задала тогда, в такой же ситуации, но еще страшнее поверить своим глазам, потому что если они не врут, то…

Не думай об этом… не сейчас…

Стараясь не выдать ни голосом, ни взглядом раздирающих меня на части эмоций, я спрашиваю:

– Какое сегодня число? – в ожидании ответа мое сердце, кажется, стучит прямо в горле, при этом настолько громко, что, наверное, слышат все соседи.

– 1 ноября.

Неееееееееееееееееет!

Я чувствую, как слезы наворачиваются мне на глаза, как воздух с трудом проходит в легкие, и, не осознавая, что говорю вслух, шепчу:

– Нет, этого не может быть… Он не мог так поступить…. ОН не был сном… Сон это то, что сейчас… Господи, нет, этого не может быть…

С каждым словом я говорю все громче, и наконец, относительную тишину комнаты пронзает мой дикий вопль, которому вторит внутренний голос:

– Неееееееееееееееееет!

Я вскакиваю с кровати, пробегаю мимо ничего не понимающей соседки к двери, распахиваю ее, и вижу, как на диване, мирно потягивая чай, сидит Джек Хиллоу, тот, что в буквальном смысле лишил меня жилья и работы… то есть лишит… или лишил… черт возьми, я запуталась!

Господи, я сплю? Или все повторяется?

– Уходи, не хочу тебя видеть. Никогда! – кричу я Джеку.

Явно удивленный моим поведением он, пытается что-то сказать, но я, не слушая его, ухожу обратно в свою комнату, хлопаю дверью и прислоняюсь к ней спиной. В одно мгновение весь запал пропадает, ноги перестают меня держать, и я как подкошенная сползаю вниз по двери.

В голове одна за другой мелькают мысли о том, что Голод мне приснился, что его и не было в моей жизни, и то, что все происходящее сейчас – это сон, и я в любой момент проснусь, и все станет по-прежнему. Состояние отчаяния сменяет проблеск надежды, но спустя несколько мгновений отчаяние и пустота внутри наваливаются еще сильнее.

Успокойся и мысли логически.

Логически? Если ЕГО нет… то есть не будет, то мне все равно.

Но ты помнишь…

Я задумалась. А ведь правда, я помню и Голода и остальных Всадников и их жен, я помню весь наш Темный Двор.

Это все сон, мне нужно всего лишь проснуться, и тогда я снова увижу Его, почувствую его объятья, поцелуи, прикосновения…

Я закрыла глаза и, представляя мужа и наш дом, шептала:

– Проснись… проснись… проснись….

Время шло, но ничего не происходило.

Все оставалось точно так же.

Меня все чаще посещала мысль, что я просто схожу с ума, и что ничего не было, что мне все приснилось. Но другая часть меня просто вопила от возмущения, что я могла поверить в этот бред, слишком много было непонятного.

– Мыслить логически… – проговорила я сама себе. – Проверим, сон это или явь?

Я с силой сжала кожу на предплечье, впиваясь в него ногтями. Руку пронзила боль, на месте, где ногти впились в податливую плоть, выступили капли крови.

Я нервно сглотнула.

Нужно попробовать еще что-то.

С трудом встав на онемевшие от продолжительного сидения ноги, я двинулась в сторону кровати. Подойдя к ней, я с силой пнула ножку.

Боль пронзила всю ногу, посылая болевой импульс прямо в мозг, где все еще теплилась мысль о нереальности происходящего.

Я закусила губу, чтобы сдержать рвущийся крик, а затем, не вытирая текущие по щекам слезы, свернулась клубочком около кровати. Стянув одеяло на пол, я уставилась невидящим взглядом в окно.

Сон или реальность? Реальность или сон?

А какое это имеет значение?

Я не хочу жить без Него…

Тогда надо действовать, и если это сон, то Он не позволит тебе покалечиться, а если реальность…

Что тогда?

Тогда выбор за тобой.

Я тяжело вздохнула и попыталась представить себе как это – жить без Голода, никогда больше не ловить на себе его взгляд, не видеть улыбку на его прекрасном лице, не чувствовать сильных рук и жадных губ на своем теле, больше никогда не касаться его…

Я заплакала.

Бессилие и возможность реальности происходящего сводили с ума, душа металась, ища покоя, в груди что-то болело…

Он существует, в ином случае моя душа не разрывалась бы на части от одной мысли жизни без Него.

Я продолжала хвататься за соломинку.

За окном давно стемнело, и на темном небе мирно мерцали россыпью звезды, полная луна светила прямо в окно, напротив которого я лежала. Все вокруг было до боли знакомым, я переводила взгляд по комнате, следуя возникающим воспоминаниям: вот любимое теплое одеяло, шкаф, забитый разными безделушками, которые надарили мне друзья, скрипучий пол у двери, купленная на барахолке в Греции картина штормового моря, висящая над рабочим столом…

Я нахмурилась.

Так, а где картина?

Я привстала, облокачиваясь на кровать.

Картина была над столом, на своем обычном месте.

Я замерла в недоумении, где-то в подсознании вихрем пронеслась мысль, заставившая меня задуматься на мгновение.

– Неет, это уже точно бред, – проговорила я вслух самой себе. – Я просто перенервничала сегодня. Срочно нужен свежий воздух.

Подойдя к окну, я распахнула его настежь, ожидая прохладного порыва ветра, который разметает мои волосы и освежит голову, унеся прочь ненужные мысли, но на улице стоял полный штиль, не было ни одного, даже самого маленького дуновения.

Я забралась на подоконник и взглянула вниз…

Невысоко…

Но есть там, где высоко…

Да!

Толком не одевшись, я босиком выбежала на улицу и направилась в сторону от дома, на ходу оживляя в памяти виденный мной морской пейзаж. Невысокий, всего около метра, каменный парапет отгораживал иногда приходивших туда людей от бушующего в нескольких сотнях метров по отвесной скале вниз, моря. Там всегда было ветрено, безлюдно и спокойно в это время.

Поднимаясь по лестнице спустя пятнадцать минут, я во всю крутила головой, рассматривая окружавшую меня природу, мне хотелось все увидеть, все объять, запомнить каждую деталь, потому что скоро этого не будет, скоро все это закончится.

Остановившись на последней ступени, я осмотрелась. Да, именно так все и должно быть: каменная площадка, такой же каменный парапет, доходящий мне до пояса, и ветер… Он гудел, приветствуя меня, подталкивал вперед, будто наперед знал мою радость от встречи с ним, приносил запах моря, заставляя меня довольно улыбаться…

Дойдя до ограждения, я взглянула вниз и довольно улыбнулась.

То, что надо!

Спустя пару секунд я уже стояла на краю, расставив руки в стороны, отдавая себя на волю ветру и судьбе.

У меня всегда было желание испытать свободный полет, без ограничений и страхов, узнать каково это, когда воздух разом омывает твое тело, дыхание захватывает, сердце замирает от избытка ощущений…

И теперь у меня была возможность.

Практически «Увидеть Париж, и умереть».

О, да!

Я вдыхала воздух полной грудью, он был наполнен запахом моря, бескрайним простором и свободой… Ветер бросал мои волосы из стороны в сторону, играя с ними. Тело раскачивалось все сильнее, еще немного, чуть более сильное давление с одной стороны, и я полечу…

В голове не осталось никаких мыслей. Освободив разум, стоя над беснующимся морем, я просто впитывала в себя все вокруг, была частью всего этого, я была всем и ничем одновременно, я поняла все…

Открыв глаза, я снова посмотрела вниз и, улыбнувшись, сделала шаг в бездну. Лишь ветер сорвал с губ последние слова:

– Просто такая сильная любовь, ты еще не знаешь…

***

Падение оказалось непродолжительным, спустя всего лишь несколько секунд я уже лежала, уткнувшись носом в знакомые подушки, вдыхая запах дома и Его. Губы сами собой сложились в улыбку, сердце защемило от радости, переполнявшей его.

Я чувствовала, Голод был рядом, я, кажется, могла определить его местоположение с закрытыми глазами, только сердцем, а может, душой, или и тем и другим, ведь все это принадлежало ему.

Наконец, повернувшись, я устремила озорной взгляд на мужа.

– Мог бы и перевернуть меня во время падения, – улыбаясь, пожаловалась я.

В глазах Голода мелькнуло недоумение.

Я рассмеялась, счастье буквально переполняло меня. Мало того, что все как прежде, так я еще смогла вызвать недоумение у Темного эльфа, которому уже много-много-много тысяч лет в обед.

Оставаться на месте не было сил и желания, поэтому, вскочив с кровати, я кинулась к мужу. Запрыгнув на него, я обхватила ногами талию, его руки автоматически легли на мои бедра, поддерживая меня.

Не давая ему опомниться, я прижалась к нему всем телом, а мои губы приникли к его. Пока Голод проникал в мою голову, чтобы понять мои поступки, я захватила зубами его нижнюю губу и потянула, а затем стала ласкать ее своим языком.

– Пойдем в кроватку, – прошептала я ему прямо в губы, вдобавок куснув за подбородок.

Голод не спорил, не отпуская меня, он направился к кровати и сел на край, таким образом, я оказалась сидящей у него на коленях, мы были лицом к лицу.

Я в раю!

Отвечая на вопросительный взгляд мужа, я проговорила:

– Хоть и не сразу, но я поняла, что происходящее вокруг не реальность, – замолчав, я поцеловала его в бровь. – Поняла, для чего все это, – снова поцелуй, только теперь в кончик носа. – Но убедилась на все сто только на смотровой площадке, – пауза и я прикусила мочку его уха. – И именно поэтому, не боясь, шагнула вниз, – уткнувшись в его шею, я вдохнула его аромат, а затем провела языком по шее, пробуя его кожу на вкус.

Не проявляя ни признаков сопротивления, ни поощрения, Голод следил за мной внимательным взглядом, который проникал внутрь, оценивая правдивость слов и чувств.

Я улыбнулась, заглянув в столь необычные глаза любимого, готовая раствориться в них, в Нем:

– В моем городе никогда не было этой смотровой площадки, – я закусила губу, чтобы не рассмеяться, увидев, как Голод недоверчиво прищурился. – Но я всегда мечтала о ней, – снова смешок. – Правда-правда.

Для пущей убедительности я подняла правую руку вверх, как-будто принося клятву.

– Просто я сама должна была в нее поверить, чтобы ты ничего не заподозрил и не испортил столь блест….

Я взвизгнула, потому что, не дав мне договорить, Голод перевернул меня на спину и прижал своим телом к кровати, его глаза вспыхивали недобрым огнем.

Я выгнулась, приподняв бедра и потеревшись об него, руки сомкнулись на его шее, и я изо всех сил старалась придвинуть его ближе к себе.

– Возьми меня… Я вся твоя…

«Навсегда» вслух сказать я не успела, его губы накрыли мои в яростном поцелуе, сметающем все лишнее на своем пути, оставляя только жажду по его поцелуям, неукротимое желание ощущать его прикосновения, голод по Голоду.

Происходящее дальше было подобно вспышкам в затуманенном страстью и желанием мозгу.

…треск разрываемой в пылу страсти одежды…

…тихий стон от первого соприкосновения голых тел…

…выгнувшееся тело, застывшее в ожидании ласки…

…следы ногтей на спине…

…всхлип удовольствия…

…томный вздох от ощущения его твердости и длины…

…солоноватый вкус во рту и звук довольного рычания сверху…

…радостный крик наполненности…

…сильные пальцы, впиваются в приподнятые бедра…

…движение…

…напряжение…