Мне было плохо. Очень плохо. Так плохо, как не было уже очень давно, а может быть, вообще никогда. Сами собой судорожно сжимались кулаки, впившиеся ногти оставляли глубокие лунки в тонкой коже. Нет, я могла себя контролировать — несколько минут, но стоило отвлечься, как накатывало снова. В голове воцарились сумбур и ахтунг, мысли хаотично носились, настроение скакало от восторга до полнейшей апатии. До кучи ныло и все внутри. Горело. Способность слышать и слушать отключалась в самый неподходящий момент. Вот прямо как сейчас — подруга устала махать у меня перед носом деревянными палочками, перегнулась через стол и от всей души тряханула меня за плечо. Она ожидала, что это подействует и я очухаюсь? Наивная. Я лишь перевела взгляд на нее, затем на маленький стаканчик с прозрачной жидкостью. Так, что тут у нас? А, соджу, местная хидосская водка. Слабенькая, правда, но это даже и хорошо — можно пить долго и не напиваться. Впрочем, напиваться лучше не надо, ибо чревато головной болью, а меня и так колбасило не по-детски.

Опрокинув стопку, я подхватила палочками несколько ниток холодной лапши и со свистом всосала в рот.

— Аппетит, по крайней мере, не пропал, — заключила Ольга и потянулась к соку.

— Это нервное, — буркнула я и уставилась в пространство над головой подруги.

К стене нарочито выделяющимися гвоздями с круглыми деревянными шляпками была прибита картина — стандартный восточный пейзаж: разлапистая короткоствольная сосенка и летящий на фоне рыжего солнечного шара журавль. В клюве птица несла ленты, концы которых были настоящими, шелковыми, и наматывались на держащие раму гвозди. Интересное дизайнерское решение, которое я разглядывала довольно долго. Бездумно, правда, — просто зафиксировала взгляд и впала в очередное оцепенение, попутно радуясь, что пожар внутри немного утих. Теперь главное, поменьше размышлять, чтобы не спровоцировать рецидив.

— Ну зайчик, — не выдержала подруга, — я понимаю, ты на меня в обиде.

В голосе ее сквозило неподдельное раскаяние, и я все же заставила себя отвлечься от спасительного безмыслия и прислушаться к тому, что она говорит.

— Ты меня бросила, — все же не удержалась я от комментария и плеснула себе еще водки. — Разве кто-то против твоих похождений? Отвезли бы меня до отеля и катили бы дальше куда угодно.

Она вздохнула.

— Прости. Я больше не буду, что-то на меня нашло и... Но ты-то! Мы вернулись, тебя уже не было! Даже следа. Хозяин бара подтвердил, что ты ушла, но куда? Камера показала, что тебя увез мужчина. Мы собирались через посольство его идентифицировать, но не успели. Ты объявилась.

Я хмыкнула. Подруга не особо и парилась — я позвонила ей далеко за полдень, за это время можно было не только в посольство обратиться, но и полиция уже выяснила бы имя владельца автомобиля. Но дорогая-боевая только чередовала смски со звонками, надеясь, что я сниму трубку.

— Теперь она улыбается! — Ольга подозрительно уставилась мне в лицо. — Нет, пупсик, что-то ночью произошло. Тот мужчина?

Эта фраза пробила свежевозведенный тонкий слой моей обороны. Молчать смысла не имело, все равно же докопается, да и мне стоило выговориться.

— Он совершенно классный, — простонала я, сдаваясь и роняя голову на руки. — Охеренно классный, Оль. Абсолютно восточный. И он... весь вечер терпел мои закидоны и наезды. Я испугалась. Оставшись одна, начала метаться... не знаю, куда бы меня занесло, если бы...

— Прости, зая, — на полном серьезе перепугалась подруга. — Мы давно с тобой никуда не ездили вместе, и я совершенно забыла, что тебя нельзя оставлять в незнакомом месте. Тот мужчина... определенно классный мужчина, раз он тебе помог. Ты хоть телефон его взяла?

Я оторвала руки от лица и вцепилась во вновь наполненный стаканчик.

— Телефон? Нет, я... Черт, надо было у него телефон взять! А он мне колготки купил. Я вчера свои порвала, пока ползала за мобильником... У меня есть его фотка и его собак, и я знаю, как его зовут, и я с ним спала... и я удрала от него, пока он спал... и хорошо, потому что к нему приехал гость... о боже, он видел, как я перелезала через забор... ну и ладно, все равно мы никогда больше не увидимся.

Горячая слеза стекла по моей щеке и упала прямо в стакан с соджу. И без того большие глаза подружки округлились еще больше.

— Ты с ним переспала? Ты?!

— Это было... а-а-а... — Я опрокинула очередную стопку. — Оля, мне плохо, я хочу к нему обратно. У меня едет крыша, я схожу по нему с ума. У него из окон видны горы... Оля, горы! Я ему на завтрак оладушков испекла, как Люка делала. Он так удивился, что я готовила завтрак. Вот колготки, гляди! Я буду их по праздникам надевать, беречь буду. — Я приподняла ногу и повернула, показывая желтый выпуклый шов в форме маленьких зубчиков сзади. — Я не люблю собак, ты же знаешь, это они меня любят, а у него их аж две, лохматые, породистые, наверное... Не давай мне больше пить! Мне хватит, Оля!

Подружка завороженно за мной наблюдала, затем ее губы расползлись в улыбке, она протянула руку и потрепала меня по голове.

— Поздравляю, котик, ты влюбилась! Ты такая дурная сразу делаешься. — И заржала.

— Да чего смешного! — возмутилась я. — Я никогда больше его не увижу. Мы завтра улетаем.

— Вот и отлично. Хидо запомнится потрясным сексом нам обеим. Я, правда, телефончик взяла и все контакты, мы уже с ним переписываемся, а ты... ну хоть имя его запомнила — и то хорошо.

— Имя... — прошептала я и потянулась за свежей порцией соджу, но Ольга бдила и бутылку отодвинула, вместо нее плеснув мне в большой бокал сока. — Он сказал, что у них имена не принято сокращать, когда я его Йоном назвала, но потом смирился. Одной мне можно его называть Йо-о-он, я бы со стоном выкрикивала это имя, когда он бы меня... черт, Оль! Лучше вообще не трахаться, тогда и не хочется, а тут вот случилось, и теперь я как нимфоманка, мне надо... Мне его надо. Лима Йондэ.

Я прижала к щеке холодный стакан и покачала головой. Мне бы льда на голову, чтобы в себя прийти, или срочную психиатрическую помощь вызвать — для западных нимфоманок. В жизни такого не было, я точно сошла с ума. И ведь незаметно подкралось и шарахнуло. Утром я была абсолютно адекватной.

Ольга как-то странно замерла, и я перевела на нее взгляд. Подружка с интересом смотрела на меня — с интересом, но не только.

— Как, ты сказала, зовут твоего спасителя?

— Лим Йондэ, а что?

— И у него есть две собаки?

— Ага. Какие-то охотничьи или пастушьи. Я ничего в собаках не понимаю. Одна бело-серая, вторая черно-белая. Он их как-то называл, ну клички, но я не запомнила. Я и имя его забыла сразу же, так что, если бы он мне записку не написал, когда утром с собаками гулять пошел, я бы и не вспомнила, как его зовут. Так неудобно, прикинь? Кстати, вот и записка.

Я полезла в рюкзак, вытащила из обложки паспорта вырванный из блокнота листок и показала подружке.

— Я ее себе забрала. Не знаю зачем, но я рада, что у меня его записка. Хорошо, что объектив остался цел, не треснул, иначе фотка бы не вышла.

Подруга еще раз странно меня оглядела, схватила свой телефон и начала судорожно в нем копаться. Я громко вздохнула и решила, что надо бы доесть лапшу, а то соджу, несмотря на его видимую легкость, уже дало по мозгам, и голова немного кружилась.

— Взгляни сюда! — сунула мне в лицо экран мобильника Ольга.

— Ой, — потрясенно уставилась я на фото. — Йон.

— Блин, а я-то надеялась, что это простое совпадение! — Она вылила в свой стакан остатки соджу, одним глотком выпила и сделала знак официанту принести еще. — Но ты, зайка моя, иначе не можешь! Это ж надо было так вляпаться!

Это прозвучало как обвинение, и я потребовала объяснений. Вместо них подружка нажала еще на пару кнопок, и поисковая выдача предложила мне на выбор целую кучу фоток. Лима Йондэ, да. Где-то он выглядел моложе, где-то с совершенно другой прической и... он стоял на сцене, а внизу — толпа ликующих зрителей.

Ответ был в голове, но все нутро этому сопротивлялось. Ольга устроилась поудобней и начала зачитывать из Всемирки[1], но я не сильно прислушивалась. В голове гудело: твой классный мужчина, Элви, не простой парень из Хидо, он...

— Звезда твой Йон, — припечатала Ольга. — Такого уровня, что я даже боюсь представить. Певец, актер. Правда, несколько лет назад он оказался в центре грязного скандала, и с тех пор про него не особо и слышно. Но до этого, зайка, — кино, вино и домино! Лидер «Юваку Го» — этот бой-бэнд был сильно популярен на Дальнем Востоке лет десять назад, они и до нас доехали — успели до момента, когда Восток отгородился от Запада и все дипломатические связи оказались разорваны. Впрочем, тебе это, похоже, ни о чем не говорит.

— М-м, — помотала головой я. — Мне его имя ни о чем не сказало, да и группа... Что они играют или играли?

— Не рок, — рассмеялась подружка. — Ты от такого шарахаешься, как черт от ладана. Но, зайка моя, это карма!

— С чего вдруг карма?

— Юджи!

— Не напоминай! — сразу расстроилась я.

— Ладно-ладно, не буду.

С Юджи мы встречались, пусть и недолго, но след эти отношения оставили. Он был музыкантом, познакомила нас моя соседка, просто затащив к себе в гости, когда там веселились ее друзья — как оказалось, друзья ее мужа, вокалиста одной популярной инди-команды, такие же музыканты. Я оказалась за столом рядом с покрытым татуировками барабанщиком. У него были длинные, вьющиеся иссиня-черные волосы, а лицо... ну с лица, как говорится, воду не пить, но у парня определенно имелась харизма. Закончилось все тем, что мне с ним стало скучно. Разговаривать, кроме музыки, оказалось больше не о чем, постоянно ходить на концерты мне надоело, хотя я с подросткового возраста любила царящую на них атмосферу и энергетику. Но и это не могло спасти наши отношения.

В завершение всего одна из моих подруг проколола ему ухо, так как я все смеялась: «Какой из тебя рокер, раз у тебя даже уши не проколоты», а потом та же подруга (медик по образованию) помогла усыпить моего заболевшего кота. Дело происходило на глазах Юджи, после чего он стал при каждом удобном случае намекать, что я больная, вскоре мне это выслушивать надоело и я объявила, что нам лучше расстаться. Я сделала аборт (Юджи заявил, что это моя проблема и, в принципе, был прав) и погрузилась в работу, внезапно оказавшуюся увлекательной и местами даже авантюрной.

Не то чтобы я стыдилась так неприятно закончившихся отношений, но вспоминать не любила. Да и изнанка жизни рок-музыкантов оказалась не такой привлекательной, какой виделась мне в шестнадцать лет. Мало того, при ближайшем рассмотрении даже вызывала некое брезгливое чувство. В двадцать семь лет хотелось чего-то большего, чего-то глубокого, а не бесконечных тусовок, джемов и попоек, только вот времени у меня на это особо и не было, как и мужчин, — с тех самых пор. Коллеги оставались коллегами и друзьями, с ними было прикольно выпить и поржать, но не флиртовать. Такое мне бы и в голову не пришло. И вот мой первый отпуск после бесконечной работы — и я встречаюсь с еще одним музыкантом. И... карма, да.

— Мы не предохранялись, — упавшим голосом сказала я.

Ольга поперхнулась. Я автоматически похлопала ее по спине.

— Постинорчику? — пришла в себя Ольга и начала рыться в своей сумке. — Жаль, что здесь это запрещенный препарат, не купишь, а у меня и были всего две таблетки, одну я выпила сегодня утром, а вторую на вечер... На всякий случай, хотя мы-то предохранялись... Дать тебе?

Я откинулась на спинку кресла. Как у меня бывало на пике стресса, от алкоголя не осталось и следа.

— Не надо ничего. Оль, мне бы прогуляться, я пройдусь чуть-чуть, хорошо?

— Куда? Нет уж, одна ты не пойдешь, хватит вчерашнего. Или я с тобой!

Подруга позвала официанта и попросила счет. Пока она расплачивалась, я достала телефон и проверила заряд.

— Смотри, — показала я ей индикатор, — почти девяносто процентов. К тому же, у меня есть пауэрбанк и зарядка. Я далеко не пойду, адрес гостиницы у меня записан не только в телефоне, но и на визитке, вот видишь, куча целая, давай я распихаю их по всем карманам. Хидо — самый безопасный город региона, тут даже полицию еще поискать надо, да и сейчас не очень поздно, со мной ничего не случится. Я никуда не забреду, всего лишь пройдусь по центру. А потом вызову такси. Мне сейчас очень нужно побыть одной.

— Если ты залетела, второй аборт делать нельзя — тебя оштрафуют, — мрачно напомнила Ольга.

— Перестань, не все так плохо, да и не надо раньше времени... По срокам... — Я задумалась на секунду. — Все должно обойтись.

— Пусть оплачивает, если что, — продолжала хмуриться подружка.

Я рассмеялась.

— Я к нему даже близко не подойду. Мало того что не подступиться, так и... Нужна я ему больно! Да и хватит с меня музыкантов, Оля. Аллергия на всю жизнь.

— Ага, — кивнула она, скептически меня разглядывая. — Шарфик замотай, у тебя горло слабое.

— С каких это пор ты стала такой заботливой курочкой? — отвела ее руки я.

— Я обещала твоей маме о тебе заботиться, чтобы ты не заболела. Только вот, — она снова понурилась. — Я тебя одну оставила и... Боже, Фи! Лим Йондэ! Давай его записку продадим! Его автограф. Его фотки. Эксклюзив! Ты мне не показала фотки!

Ольга потянулась к моему рюкзаку, но я уже выскочила на улицу.

— Не выйдет, дорогая, — крикнула я ей на ходу. — Потом покажу. Поезжай в отель, а я скоро вернусь, не беспокойся обо мне!

Свернув за угол, я прибавила шагу. Как только поняла, что Ольга за мной увязываться не стала, притормозила. А потом остановилась совсем. На голову упала первая капля дождя.

 

Не знаю, сколько я бродила, спрятавшись под зонтом. Воткнув в уши наушники и запустив плей-лист из композиций одной из своих самых любимых команд, я шагала вперед.

All noise that breaks my head

I run along the water

You didn’t really notice

I’ve left and gone away...[2]

Тексты песен оказались созвучны моим мыслям, но так даже лучше, надо довести эмоции до максимальной точки, дать им выплеснуться, а потом просто жить дальше.

Дождь усиливался, превратившись в настоящий ливень, зонт уже не спасал, и я решила где-нибудь переждать ненастье, пока и правда не простудилась. Мне послезавтра на работу, а я и так отсутствовала уже неделю. Хватит, наотдыхалась.

Зябко поежившись, я огляделась. На углу светились окнами две кафешки, обе занимали одно и то же одноэтажное здание, да и оформлением друг от друга они отличались не сильно. За ними темнел фасадом офисный небоскреб. Сквозь струи дождя было довольно сложно определить, в каком из заведений народу поменьше, и я выбрала дверь что слева, поближе ко мне.

Это оказался пивбар с небольшим, узким помещением. По периметру стояли скамейки и столики на четверых или шестерых. В правом углу на стене висел телевизор, транслировавший какой-то фильм. Два стола занимали небольшие компании, а столик на четверых в углу за стеклянным шкафом, на полках которого пылились разномастные сувениры, был свободным. Туда-то я и направилась, бросила на спинку стула свое намокшее пальто в надежде, что рукава высохнут быстро — бар радовал теплом, и отдала подбежавшему официанту зонт. Парень поклонился и поставил его сушиться на специальную подставку, затем вернулся и протянул мне плед.

— Ох, спасибо вам! — была тронута такой заботой я, но он просто улыбался, и до меня дошло, что он не понимает инт.

Хидосского я не знала, поэтому начала на пальцах объяснять, что мне нужно. Есть мне, если честно, не хотелось совсем, пить после соджу пиво — тем более, и я попросила просто горячий чай.

Заказ мне принесли очень быстро — кроме чая на подносе виднелись несколько куриных ножек в какой-то ароматной обсыпке. Я их не заказывала, но парень показал пальцем на выглянувшего из кухни шефа. Подарок от заведения, поняла я. Кивнула и улыбнулась. Улыбка, по-видимому, получилась несколько вымученной, потому что официант нахмурился и начал вспоминать слова на инте, но я покачала головой, закуталась в плед и поблагодарила еще раз. Официант догадался, что я просто замерзла и ушел к другим клиентам, а я отпила немного огненно-горячего чая и закашлялась от специй. Отлично, перченый чай — то, что надо, теперь любая простуда точно от меня шарахнется.

Посидев так минут пять, я вынула из рюкзака планшет и подключилась к местной беспроводной сети. И вскоре забыла и про чай, и про курицу. Кажется, пару раз подходил официант и менял остывший напиток на горячий. Я листала старые статьи. Из моих глаз неконтролируемо текли слезы, я это поняла, только когда рукав водолазки намок, и его пришлось подвернуть. Потом на меня накатила ярость — от несправедливости и... от бессилия, что я ничего не могла с этим сделать. А я могла! Правда, это было бы нечестно и могло потянуть на киберпреступление, но во мне буквально клокотала жажда мести.

А еще было больно. Больно за человека, которого обвинили в том, чего он сделать никак не мог — я видела его один раз, но я в жизни не поверила бы, что Лим Йондэ был способен методично избивать женщину. Да, я не могла знать всех обстоятельств, да, там могла быть какая угодно предыстория, но зато я помнила, как этот человек протянул мне руку, когда мне понадобилась помощь (хотя я все сделала, чтобы этой помощи избежать). Он обо мне беспокоился. Он купил мне колготки, он подумал, что мне может нравиться йогурт, он... черт! Я стукнула кулаком по деревянной стене, не заботясь о том, что привлекаю к себе внимание персонала давно опустевшего бара.

Лицо дряни, которая сломала жизнь Лиму Йондэ, я вывела крупным планом. Везде-везде оно было замазано, замылено, закрашено квадратиками пикселей, но мне было известно, как очистить эти фотографии. Ее имя я тоже запомнила. Я не сильно верила в то, что где-то есть высшая справедливость. Бог или черт. Виновный должен быть наказан, иначе он поверит в свою безнаказанность. Если этого не может сделать местное общество... Если оно способно нанести рану человеку, который приносил людям радость (а любое искусство всегда радость), и ладно нанести, а продолжать ее смаковать... Как сказал герой одного фильма, нет лучшего лекарства для раны, чем хорошая месть. А я тоже могу быть сукой и стервой. И вообще я завтра уеду, а дома в свободное время я первый раз потрачу свои способности и знания для себя. Я найду, чем прищучить эту тварь. Обязательно найду.

Рука дрогнула и экран заполнили фотографии Лима Йондэ. С юности до последнего времени. Когда-то он улыбался, солнечно и светло. Его глаза сияли. Я перебирала его армейские фотографии. Айдол? Кумир восторженных девочек? Мужчина и воин. Горячая точка. Дальний Восток тоже достаточно навоевался в период, когда границы между нашими мирами закрылись. Участник боевых действий, он имел награды, которые можно заслужить только в бою. Долг обществу он уплатил. А чем это общество отплатило ему? Травлей и смакованием несуществующих грехов. Его оправдали все суды, но прессе было проще продолжать поливать грязью бывшего кумира, чем признаться фактически в соучастии в преступлении. И предательстве.

Чем больше я читала, тем больше уважения испытывала к этому человеку. Он не опустился до уровня оскорблявших его шавок, никого не упрекал. Он молчал. С чувством достоинства шел вперед, надеясь, что закон восстановит его честь.

И он собирался вернуться на сцену. С новой программой, в новом образе.

Я снова утерла рукавом слезы. Боже мой, какой сильный человек, и что он перенес! И, наверное, теперь мне стала понятна его реакция на мою паническую атаку. Он сам пережил подобное и не мог оставить меня одну в таком состоянии. Хотя я вела себя как идиотка, он не придал этому значения. Как благородно с его стороны!

Внезапно я вспомнила, как бренчала на гитаре и распевала «Мой горец — парень удалой», а Лим Йондэ все это слушал. Какой кошмар! Я застонала. Если бы я знала, кто он, в жизни бы не взяла в руки его гитару. Да я вообще к нему не подошла бы! О боже! Звезда! Неважно, что бывшая. Не бывает бывших звезд. Его всегда будут помнить, его музыка всегда будет в фонотеках музыкальных фанатов. Да и фан-клуб у него имелся. Фан-клуб! Даже до меня, далекой от этого, докатилась «слава» восточных объедений фанаток. Они гонялись за своими кумирами, они ревниво преследовали их женщин. У них не существовало таких понятий, как частная жизнь и уважение к своему идолу. Оголтелые фанатки считали себя в праве диктовать своим знаменитостям, как жить. И не дай бог, кумир оступится. Как случилось с Лимом Йондэ.

Ой нет, мне такого не надо. Я восхищалась этим человеком, но вполне была способна реально взглянуть на вещи, да и от романтического отношения к музыкантам меня излечил Юджи и его компания. Даже будучи звездой в прошлом, Лим Йондэ вряд ли изменил своим привычкам. А звезд всегда окружали женщины. Плюс фанатки... Бешеных групи хватало и у нас. Я сама пересекалась с парочкой, а от одной еле унесла ноги. Что уж говорить о восточных.

Вот, кажется, я и уговорила свой разум (но не сердце) перестать страдать по Лиму Йондэ. Какое облегчение! Я допила давно остывший чай, накинула пальто и подхватила рюкзак. Курила я редко (за год до этого переболела тяжелым обструктивным бронхитом, и врачи сказали, что если я продолжу курить, будет только хуже), но после выздоровления снова вернулась к своей привычке — правда, не в таком количестве. Сейчас курить хотелось неимоверно. Я сунула руку во внутренний карман рюкзака, пытаясь выловить все выскальзывающую зажигалку и не заметила входящего в зал человека. Конечно же, я в него врезалась. Вздрогнула, шмыгнула носом и извинилась.

— Леди, с вами все в порядке? — на чистейшем инте обратился ко мне хидосец.

Он обеспокоенно разглядывал мое припухшее заплаканное лицо, а потом в его глазах мелькнуло узнавание. Его руки ухватили за отвороты мое пальто.

— Йондэ, гляди-ка, эта та самая девчонка, которая перелезала через твой забор, а теперь притащилась в твой бар и...

Я его тоже узнала, именно у этого мужика я спрашивала, как выбраться из закрытого поселка. Реакция у меня была мгновенной. Я резко согнула локти, выбросила вверх сжатые кулаки, отвела тут же выпустившие ткань мужские руки в стороны, одновременно с этим шагнула назад, ударила тяжелым ботинком по голени охнувшего хидосца и выскочила на улицу, по дороге оттолкнув плечом его приятеля.

Но мою руку схватили сзади и начали безжалостно выворачивать. Меня повело к мужчине, я зашипела сквозь сжатые зубы — было больно, — но все равно сделала попытку уйти и из этого захвата и стукнуть обидчика свободным локтем. Не вышло. Мне не хватило роста добраться до чего-то полезного, поэтому мой слабый удар пришелся мужчине куда-то в бок. И тут же меня согнуло от боли, я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть (не дождетесь!), и перестала дергаться.

Мужчина ослабил хватку, развернул меня к себе лицом. Из дверей бара вышел второй. К окну прилип официант.

— Элви?

На Лиме Йондэ снова была маска. Не для того, чтобы спасаться от вредного воздуха, а чтобы не узнали. Я его оттолкнула, поморщилась (правое плечо болело) и перевесила рюкзак на левое.

— Извини, я... — Он снова потянулся ко мне, но я шарахнулась назад.

— Я боюсь таких, как вы, Лим Йондэ! — ткнула я в него пальцем. — Не вздумайте меня трогать! Я буду кричать!

По щекам текли злые слезы. Я злилась и на себя, и на него, и на все обстоятельства, и на то, что мы снова встретились. Но больше всего на то, что он не был простым парнем из Хидо. И у него было миллион таких, как я, а будет еще столько же.

Лим Йондэ стянул с лица на шею маску. Он был таким красивым, что у меня сердце защемило. Слезы потекли еще сильней.

Музыкант пошел на меня.

— Элви, погоди, я сделал тебе больно? — Я смотрела, как он протягивает мне руку.

Больше всего на свете мне хотелось принять эту руку и упасть ему на грудь, и обнять, и прижаться, и сказать, что я дико сожалею, что с ним так несправедливо обошлись и что больше никто не посмеет его обидеть, потому что я — дикая северная валькирия и никогда и никому не позволю оскорблять моего мужчину.

Какие же глупости лезут в голову в самый неподходящий момент! Я мотала головой (своим мыслям, а не ему) и пятилась.

— Не подходи...те ко мне, — прошептала я, пожирая взглядом его губы, сохраняя в памяти его глаза, в которых теперь ощущалось сожаление и чувство вины, а я так хотела, чтобы они снова стали насмешливыми, как сегодня утром.

Он остановился. Его рука медленно опустилась. Сзади стоял его друг и что-то быстро-быстро говорил или увещевал. Лим Йондэ поднял обратно на лицо маску. Глаза его резко похолодели. Исчезло и сожаление, и чувство вины (или они мне только показались?). Задергало плечо. Правое — то самое, со сломанной ключицей, но мне было все равно. Лишь бы унялась все возрастающая боль в сердце.

Лим Йондэ развернулся и вместе со своим другом скрылся за дверью бара.

Я осталась одна посреди улицы. Притихший было дождь снова заморосил, но я не обратила на него внимания. Медленно пошла по улице вперед. Внутри нарастало ощущение, что я что-то упустила. Безвозвратно. Потеряла и найти уже не смогу.

В рюкзаке вибрировал мобильник. Долго. Мне не хотелось его доставать, но я достала. Ольга. «Со мной все о-ок, я гуляю, ложись спать, я попрошу второй ключ на ресепшене» — не стала перезванивать, а отправила сообщение я. Сунула телефон обратно и пошла дальше.

Было уже совсем поздно, народу становилось все меньше и меньше. Я понятия не имела, где нахожусь. Широко зевнув, я, наконец, остановилась. Пора вызывать такси и возвращаться в отель. Завтра я улечу домой и забуду про восточный мир навсегда.

Приложение службы такси высветило мой последний маршрут, и я вздрогнула. Это был адрес поселка, где жил Лим Йондэ. Звезда Лим Йондэ? Нет, хидосец по имени Йон, который привел меня к себе, чтобы я пришла в себя и отдохнула. А я ему сказала, что таких, как он, боюсь. И тут до меня дошло, что именно я сказала и кому. И как он мог это воспринять. Обвинение в насилии? Он схватил меня — довольно грубо и да, профессионально. Только он служил в антитеррористическом подразделении. Все СВАТы обладали подобными навыками, у него сработал воинский инстинкт. Нет, я его не винила, даже не думала и вообще имела в виду другое — я боялась его звездного статуса, а не его самого. Но... я получила от него только добро, а в ответ сильно обидела. Он же не мог знать, что на самом деле я имела в виду. Нет! Я должна извиниться. Просто необходимо извиниться и объясниться! А как?

Я огляделась. Приглушенным светом мерцали вывески опустевших кафе и баров. На автобусных остановках было пусто. Да и машин почти не попадалось. Где я? И где сейчас Йон? Что делает? Благополучно забыл про чокнутую северянку? Мало ли неадекватных девиц попадалось на его пути.

Рука болела все сильней и сильней, и я снова сбросила с правого плеча лямку рюкзака. Обезболивающее бы сейчас не помешало, но я сегодня пила алкоголь, пусть прошло время, но его явно было недостаточно. Реакция моего организма на сильнодействующие препараты могла быть непредсказуемой, тем более после соджу, и я не собиралась рисковать. По крайней мере в этом, а вот то, что я сейчас собиралась сделать, могло стать самой серьезной авантюрой из тех, в которые я когда-либо влипала. Я обозначила свое местоположение, конечную точку и вызвала такси.

Я планировала извиниться перед Лимом Йондэ, объяснить, что я на самом деле имела в виду, а затем с чистой совестью улететь домой, в свой Западный мир.

 

Такси притормозило неподалеку от уже знакомого мне пропускного пункта. Расплатившись, я вышла и отпустила машину. Поселок окружал кирпичный забор. Я прошла вдоль него немного, потом вызвала в телефоне карту, которая убедила меня в том, что войти в поселок можно только здесь. Под прикрытием стены я разглядывала кабинку, в которой перед мониторами сидели двое охранников. Камер я не заметила, но они наверняка просматривали все окрестности. Как же пробраться внутрь? Мне необходимо, чтобы охрана отвлеклась от монитора, тогда я смогу достать свой считыватель и узнать код доступа.

Снова заморосил дождь, и я поежилась. Зонт я забыла в пивбаре, пальто пока намокло не сильно, но пахло сырой шерстью. Волосы хотелось расплести и просушить, да и вообще внутри что-то клокотало и першило. А это всегда для меня оказывалось преддверием кашля. Ну что делать, вернусь домой и сразу же начну интенсивно лечиться, но пока мне надо пробраться через этот чертов КПП.

Внезапно я услышала голоса и прижалась к стене.

С дальней от меня стороны ворот притаились какие-то фигуры. Я присмотрелась — девчонки. Прислушалась. Говорили по-хидосски. Черт! Обидно. Вспыхнул прожектор. Дверь кабинки раскрылась, на улицу выскочили охранники и бегом бросились к ярко освещенному пятаку слева от ворот и замершим в круге света девицам. Я расслышала голос одной из них, упоминавшей Лима Йондэ. Фанатки — догадалась я и вспомнила, как Йон упоминал, что недавно вернулся. И мне стало понятно, почему дом так пусто и чисто выглядел — хозяин просто находился в отъезде, как делал это довольно часто.

Секьюрити вышли наружу и начали теснить девиц от ворот. Это же мой шанс! И я, стараясь ступать как можно тише, шмыгнула в открывшийся зазор, тут же дернула влево и нырнула в растительную изгородь — туда, где камеры меня достать не могли.

Пробежав по кустам метров двести, я выскочила обратно на дорогу и, уже не сильно торопясь, зашагала вперед. Далеко от кустов я отходить все же не рисковала, только однажды притормозила, чтобы напрячь память. Что там говорил хидосец, объяснявший мне дорогу на выход? Два перекрестка, потом направо? Значит, мне налево, а затем через два перекрестка будет дом Лима Йондэ.

Дорога до коттеджа оказалась длиннее, чем мне запомнилось поутру. Но может быть, это от того, что я не очень хорошо себя чувствовала. Мне бы сейчас лежать в постели в теплых шерстяных носках и греться горячим чаем. Я шмыгнула носом и остановилась перед знакомыми воротами. Дом за ними был пуст и темен. «А что, если Йон сегодня домой не вернется?» — подумала я. Тогда я поеду обратно. Подожду часика полтора, и если не дождусь, значит, не судьба.

Я хотела подтянуться и, как и утром, лихо перелететь через забор. Плечо садануло болью, и я сорвалась вниз, в мокрую от дождя траву. «Мои колготки!» — испугалась я, ощупала себя, но драгоценный подарок Йона оказался цел и невредим. И тогда я полезла за мини-сканером.

Поднявшись на крыльцо, я нашла закрытый от поднявшегося ветра укромный уголок (прямо у двери), сползла вниз на деревянный пол, накинула на голову тяжелый влажный капюшон, обняла руками колени и так замерла.

Первыми меня нашли, конечно же, собаки. Они радостно бросились ко мне, одна лаяла, вторая поставила лапы мне на плечи и лизнула в щеку. Шерсть обоих псов была теплая, хотя после прогулки и не очень чистая. Я с удовольствием погрузила в нее озябшие и закостеневшие пальцы — так они хоть согреются. Но идиллия длилась недолго. Окрик хозяина заставил собак отскочить от меня. Опершись рукой о пол, я оттолкнулась и с трудом поднялась. Сбросила с лица капюшон.

— Простите меня, Лим Йондэ, — начала я сразу, пока не смутилась, не растерялась и еще имела силы что-то подобное говорить. — Когда я сказала, что боюсь таких, как вы, я имела в виду, что боюсь не вас лично. Сама я искренне уверена в том, что вы и мухи не обидите. В том смысле, что послать-то вы, конечно, куда подальше можете или там пакость сказать, ну как и все мы, живые люди, но кого-то ударить — да никогда не поверю. Боюсь я того, что вас окружает. Вы — известный человек, а я никто, так, обычная туристка в Хидо, кто вы и кто я... в общем, я имела в виду только это и ни в коей мере не хотела вас обидеть или оскорбить.

Я сложила руки перед грудью и поклонилась.

— Вот, собственно, это я и приехала вам сказать. И спасибо за то, что вы мне помогли. А теперь я пошла.

Одна из собак толкнула меня, я чуть не упала. Лим Йондэ подхватил меня под локоть. И как нарочно, в этот момент я чихнула, и тут на террасе зажегся свет.

— За тобой все время нужен глаз да глаз? — внимательно оглядев меня, спросил Лим Йондэ.

Достал из кармана карточку, прислонил к панели и, не выпуская моего локтя, втянул меня внутрь. Дал собакам какую-то команду, и они послушно уселись рядком в прихожей. Хидосец отпустил мою руку, стянул с меня тяжелое пальто, повесил в шкаф. Затем выдвинул из стены сиденье, мягко толкнул меня на него, присел на корточки и расшнуровал мои ботинки.

— И ноги ледяные, — отметил он, сжав ладонью сначала одну мою ступню, затем другую.

Я тупо смотрела, как он раздевается. Банально зависла. Мозг где-то там в отдалении трезвонил, что я замерзла и заснула на улице, потому что второй раз подряд этот человек просто не мог затащить меня к себе в дом, а затем со мной возиться.

Я плохо соображала, когда он надел на меня тапочки, в которых я ходила по его дому еще сегодня утром, взял брошенный мной в углу рюкзак и повел на второй этаж, в свою спальню. Так же молча раздел и отвел в ванную.

— Горячий душ, — прозвучало, словно приказ, и я, завороженно глядя на мужчину, кивнула и послушно задвинула матовые дверцы душевой.

Горячая вода ослабила боль в плече и согрела меня. Снаружи все так же ждал Лим Йондэ с огромным мягким полотенцем в руках.

Потом я оказалась в его постели. Не в гостевой комнате, как в прошлую ночь, а в спальне Йона, который сунул мне в руки чашку.

— Это настойка. Пей маленькими глотками. До дна.

Я послушно пила, а он достал из шкафчика какой-то тюбик, капнул себе в ладонь. Уселся на кровать, развернул меня себе спиной и начал осторожно втирать мазь в мое правое плечо.

— Я не знал, что это ты, мелкая, — произнес он, осторожно массируя место с ложным суставом, образовавшимся на месте перелома. — Я помню, что ты говорила мне про правую ключицу.

— Иначе ты бы мне вывернул другую руку? — хрипло хмыкнула я.

Хидосец вздохнул.

— Дурацкая шутка, — добавила извиняющимся тоном я. — Забей. Ты действовал, как профессионал. Бывших спецназовцев не бывает.

На этот раз хмыкнул он.

Плечо начало яростно жечь. Я потянулась почесаться, но Лим Йондэ придержал мою руку. Мгновение спустя на мне была его белая футболка.

— Терпеть не могу ночнушки, — скорчила рожицу я, приподняла подол и разочарованно уставилась на надпись иероглифами. — Что здесь написано?

— Неприличное, — улыбнулся Йон, всем видом показывая, что переводить он не собирается, как бы я ни просила. Ладно.

Хидосец отошел помыть руки, затем откинул одеяло, залез в постель и потянулся за пультом. Напротив кровати вверх поехала светлая панель, открывая огромный телеэкран.

Закинув за голову руку, Лим Йондэ полулежал на подушках и смотрел новости. Я пристроилась рядом на боку и смотрела на Лима Йондэ. Плечо больше не болело. Я согрелась. Жжение внутри затихло, а значит, вполне реален шанс, что я не разболеюсь.

Внезапно у меня возникло стойкое ощущение, что я сейчас нахожусь дома. Вместе со своим мужчиной. У нас совершенно обычный вечер. Мы лежим и смотрим перед сном телевизор. Этого просто не могло быть.

Я резко замотала головой — тут же отозвалось плечо. Это не сон, во сне боли не бывает. Тогда я перебралась поближе к хидосцу, схватила его под руку и положила голову ему на плечо. Он воспринял это совершенно нормально. Лишь сдвинулся так, чтобы нам обоим было удобно. Я вела пальцем по его груди, обрисовала грудную мышцу, сползла по подушке вниз и потерлась щекой о бицепс. Он настоящий? Этот мужчина настоящий? Я ущипнула его за сосок. Йон повернул ко мне голову. Почти черные глаза уставились в мои.

— Ты не взаправдашний, — сообщила ему я. Темная прямая бровь едва заметно изогнулась. — Этого не может быть. Я просто потерялась и вырубилась где-то. Или замерзла и умерла, или...

— Ну ты и фантазерка, — покачал головой Йон. — Вообще-то это про меня говорят, что я немного не от мира сего.

— Про меня такое говорят постоянно, — осторожно попыталась пожать плечами я. — Но из нас двоих вменяемая определенно не я.

— Ты когда улетаешь? — резко сменил тему хидосец.

— Завтра.

— Во сколько?

— Рейс почти в полночь. Без десяти минут.

— Перенести можешь? Остаться подольше? Тебе на работу?

— Я... — растерялась я. — Ну... Наверное, да... Надо спросить у босса. Теоретически я могу и удаленно работать. Если найдется лишняя тачка. В смысле какой-нибудь лэптоп.

— Я найду тебе компьютер. Останешься у меня?

Он зовет меня побыть с ним? У него? В голове хаотично заметались мысли. Это все слишком быстро. Внутри все замерло, и я снова зависла, уставившись на хидосца.

— Мелкая, отомри! — сказал он и щелкнул пальцами у меня перед носом. Я подпрыгнула в кровати от неожиданности. — Я тебя не съем. Наверное.

Он смеялся. Так... Ну... Авантюра из авантюр. Потом мне будет еще больнее уезжать. Зато у меня появится столько воспоминаний — на всю жизнь хватит! Если я не умру на месте, когда останусь одна, вдали от моего хидосца. Я снова потрясла головой. Похоже, я приобрела новую привычку.

— Мне нужен телефон. Сколько сейчас времени? У нас разница шесть часов. — Я поискала взглядом часы, а Йондэ сунул мне в руки мой рюкзак. — Три ночи? А у них девять вечера. Нормально, еще не спят.

Я набрала номер Олега, своего начальника. Лим Йондэ сидел рядом и задумчиво прислушивался к моему разговору, который я вела на своем родном языке, а не на инте.

— Охренела, мать? — отреагировал на другом конце шеф. — Влюбилась, что ли? И что дальше? Ты понимаешь, что я не смогу долго не информировать о месте твоего затянувшегося пребывания?

— Понимаю, Олег. Но я же не навсегда, так, каникулы. Ты помнишь, что это мой первый отпуск за четыре года? Четыре года, Олег! А отгуляла я всего неделю. У меня осталось минимум три, и я промолчу про положенные мне еще три месяца. А, ты это уладишь? Отлично. Но если тут все будет плохо, я вернусь, и не забудь, если что, я в мессенджере и тут есть тачка, с которой я могу к вам подключиться в любой момент.

Отсоединившись, я робко улыбнулась Йону.

— У меня отпуск. Я могу остаться. Только моя подруга...

— Позвони ей сейчас, завтра заберем твои вещи и проводим ее на самолет.

— Боже! — не удержалась я. — За что мне такое счастье?

Вместо ответа он вытащил из-за спины руку, в которой оказался... мой планшет.

— Ты забыла в баре планшет и зонтик, — пояснил Лим Йондэ. — Я забрал. Если бы мы не встретились, я бы отправил тебе вещи почтой.

Два прикосновения к экрану, и там возникла запись — видимо, с камер бара. Я сидела за столом, читала что-то. По моим щекам беспрерывно текли слезы. Подходил встревоженный официант, о чем-то меня спрашивал, но я его не слышала. Я даже не помнила, что он ко мне подходил.

— Партнер в отпуске, и персонал связался со мной. Их тревожила иностранка, у которой явно что-то случилось, — продолжил рассказ Лим Йондэ. — Я предположил, что тебя расстраивает что-то из Всемирки, так как ты очень эмоционально реагировала на то, что читала. Нашим законом разрешается просматривать историю посещений Сети в исключительных случаях, например, если здоровье человека вызывает опасения. Я заезжал тут неподалеку по делам, со мной был менеджер и...

— Этот мужчина твой менеджер?

— Да. Его зовут Мин Куён.

— Надеюсь, нога у него не сильно болит, — смутилась я.

— Мелкая, он о тебе весьма нелестного мнения, — расхохотался Лим Йондэ.

— С чего это? — уперла руки в бока я. Поскольку все это происходило в постели, хидосец развеселился еще сильнее. — Я милашка.

— Бесспорно. — Лим Йондэ дернул меня за косичку, я в ответ оскалилась. — Сегодня утром я не отвечал на звонки, так как крепко спал. Да так, что даже не услышал, как ты от меня сбегала. Вот ведь, никогда такого не было, чтобы от меня так девушки уплетали!

— Что-то новенькое, да? — сморщила нос я, вызывая у мужчины очередной взрыв хохота. — Кстати, на инте это слово звучит «улепетывали».

И с чего это я решила, что он больше не улыбается? Да он ржет в буквальном смысле этого слова!

— В общем, Куён примчался ко мне с выпученными глазами, разбудил и сообщил, что ко мне через забор шастают фанатки. А я им попустительствую.

— И часто к тебе так шастают фанатки?

— Ты первая.

— Я не твоя фанатка!

— Разве? — И этот гад мне подмигнул.

Я не выдержала, схватила подушку и треснула хидосца по голове.

Хохоча, он упал спиной на кровать, а когда я попыталась отобрать у него подушку, вцепился в нее и не отдавал.

— Я про тебя узнала только сегодня. Когда ляпнула подружке твое имя, она зачем-то та-а-ак напряглась, а потом сунула мне в нос поисковик. В общем... Извини, я понятия не имею, что ты поешь и как поешь. Но обещаю ознакомиться в ближайшее время. Как я пою, ты слышал.

Подушка свалилась на пол, так как хидосец затрясся в очередном приступе хохота.

— Подумаешь, зато я в компьютерах разбираюсь уж наверняка получше тебя, — надулась я. — Мне нравится эта песня. Мы ее в лесах пели.

— В лесах?

— Я ролевик.

— Ах. Ну да.

— А ты веришь в инопланетян? — Грудь Лима Йондэ снова дернулась, и он сделал попытку отдышаться. — А я в Деда Мороза. И эльфов, — добавила я, разглядывая давящегося смехом хидосца.

— Сказочница!

— Я люблю фэнтези!

— Я же сказал, сказочница и есть. Может быть, еще и на бумагу выкладываешь?

— У меня есть одна изданная книжка.

Лим Йондэ внезапно посерьезнел и сел.

— Правда?

Я кивнула.

— Молодец. А сейчас пишешь?

— Нет, времени нет. Но иногда я сочиняю рассказики и скидываю их во Всемирку. Может быть, когда-нибудь найду время и для очередной книги. Мысли есть, но... вот на пенсии и напишу.

— У сисадмина хобби — писать сказки?

— Ну да. С фантазией у меня все нормально, главное, отфильтровать совсем уж бред.

Лим Йондэ покачал головой, посмеиваясь.

— Дай мне свой телефон, — попросил он таким тоном, что я ему тут же его протянула.

Да как у него это получается, что я с полуслова ему повинуюсь? Права Ольга. Влюбляясь, я делаюсь совершенно дурной.

Впрочем, хидосец попросил телефон с определенной целью, ему было любопытно, что я слушаю. Запустив музыкальное приложение, он пробежался взглядом по моей коллекции.

— Мелкая... — оторвал он, наконец, взгляд от экранчика, — да ты, оказывается, ужасно агрессивная! Как может девочка с косичками... — Рука его поднялась, ухватила меня за косу и потянула на себя. — Слушать такой кошмар?

— Сам ты кошмар! — обиделась за своих любимых металлистов я. — А эти ребята на лицо ужасные, добрые внутри! И котиков любят.

В ответ на это дверь в спальню распахнулась, и вбежали собаки. Поставили на кровать лапы и дружно завиляли хвостами.

Псы были классные, но я все равно инстинктивно подалась назад. Моя реакция не ускользнула от хозяина, и он снова улыбнулся.

— В общем, мелкая, я рад, что тебя подобрал, — резюмировал он.

И тут зазвенел мой мобильник. Комнату пронзил звук гитарного соло моего любимого гитариста, известному всему западному миру под коротким именем Марке.

— Оля, я порядке, — вместо приветствия сказала я, а затем описала в двух словах сложившуюся ситуацию.

Подруга молча выслушала, а затем среагировала простым и емким:

— Ты дура?

— Да. В ясном уме и трезвой памяти совершенно осознанно иду на риск.

— А потом друзья будут откачивать тебя от душевной травмы, которую нанесет такой, как он?

— Я осознанно иду на риск, — повторила я.

Подруга знала: если мне что-то втемяшится в голову, меня не остановить. Вздохнув, она взяла с меня обещание быть предельно осторожной и отключилась.

— Хватит болтать.

Лим Йондэ забрал у меня телефон и точным броском отправил его подальше — в кресло у окна, туда же, где нашел пристанище и его смартфон. Взяв мои руки, он поднял их вверх и заставил держаться за изголовье кровати. Нависнув надо мной, он с силой провел ладонями по моему телу — от боков и выше, широко разведя пальцы и нарочито задевая кончиками мои соски.

— Привет. Я Лим Йондэ — музыкант из Хидо, — коснулся он губами краешка моих губ.

— А я Элви. Обычный сисадмин из далеких северных земель.

— Попробуем? — Он опустился на меня, горячая ладонь ухватила меня за ногу, согнула в колене, приподняла и потянула в сторону, широко разводя и открывая себе путь.

— Да-а, — отозвалась я, устремляясь ему навстречу.

 

***

 

Плавно покачиваясь в седле, я ехала посередине нашего небольшого отряда. Впереди мелькал круп лошади Велингора, в замыкающих расслабленно позевывала эльфийка. Внизу перед нами, по другую сторону гремящей реки, лежал широкий и наезженный Южный тракт. Через него можно было попасть на основные пути: на Сегвист, столицу Центрального материка, Йорвильд, Южную вершину и Сэргэлэн, вершину Северную. Только для начала предстояло пересечь мост.

— Не идите Южным трактом, — предостерег меня Лим Йондэ, и я бы последовала его совету, но Велингор неожиданно уперся и, как ни странно, его поддержала Тами-Алана.

Наш утренний спор был недолгим, но яростным. Проснувшись на сбившемся одеяле в комнате в таверне Кацура, я долго пыталась сообразить, в каком месте, стране, мире и, главное, времени я нахожусь. А когда сознание прояснилось, меня настигло разочарование. Душа стремилась обратно в сон, в дом Лима Йондэ на окраине Хидо, в спокойное место невдалеке от гор, и я зажмурилась в попытке удержать непрошеные слезы. А еще страшно захотелось в цивилизацию. Цивилизация! Как же я по ней соскучилась. По всегда доступной горячей воде, по автомобилям, по электричеству и по яркому свету разноцветных витрин. По огромным городам с небоскребами и высоким скоростям. Но я добровольно отказалась от всех благ уже давно, так как поставила себе цель и во что бы то ни стало должна была ее достичь.

В комнате с утра ощущалось довольно прохладно, и я, поежившись, выглянула в коридор. От звука моих шагов проснулась всегда чутко спавшая эльфийка и высунула причесанную, как всегда, волосок к волоску голову из-за двери напротив.

— Сейчас попрошу согреть тебе воду, — сказала она и скрылась за дверью.

Спустя полчаса я обмылась подогретой водой, переоделась, а грязное белье упаковала в дорожную сумку. Когда доберемся до более людного места, надо устроить стирку.

Тами-Алана стояла рядом с щеткой в руках.

— Я тебя расчешу, — заявила она. — Садись. У тебя не косы, а колтун. И не вздумай забивать, как ты обычно делаешь.

Спорить я не стала. Мутное зеркало честно показало мою бледную физиономию и все, что осталось от когда-то аккуратно заплетенных кос.

— Ты была вчера не одна? — ловко расплетая волосы, уставилась в мое отражение в зеркале эльфийка.

В ответ я пожала плечами.

— Велингор не ночевал в своей комнате. Вернулся утром переодеться, а сейчас сидит внизу, ждет нас. Заказал завтрак.

Я снова пожала плечами.

— Вы поссорились? Это не отразится на нашей поездке? Ой, только не надо снова этот жест.

— Ала, я была не одна, но он... ушел сразу же.

— Ты дала первому попавшемуся мужику? — Эльфийские глаза округлились, сразу напомнив мне манеру Лима Йондэ округлять глаза. Того, из сна, а не настоящего, к лицу которого намертво приросло профессиональное выражение сотрудника Арки.

— Это не первый попавшийся мужик. И не задавай мне больше вопросов.

— Твое прошлое? — проигнорировала мое замечание эльфийка. — Ты сама не своя с коронации. Это связано с якобы начальником твоей Службы безопасности?

— Он и есть начальник моей Службы безопасности, — поставила точку я.

Тами-Алана от неожиданности дернула меня за волосы, и я поморщилась.

— И если ты его увидишь, убедительно советую беспрекословно выполнять все его распоряжения, а просьбы считать приказами, поняла меня?

— Ага, — кивнула она, силясь разгадать выражение моего лица. — Значит, ты спишь со своим... э-э-э... элитным телохранителем? Пикантно для тебя.

— Сплю, да. И он мне не телохранитель.

Кем являлся для меня Лим Йондэ, я называть не стала, как и его имя. Просто еще один мужчина — привет из длинной и интересной бессмертной жизни. Эльфийке эта полуправда была понятна и привычна, и поэтому она от меня отстала. Лучше пусть профессионально ревнует к факту, что у меня где-то есть еще один телохранитель, какую бы должность он при Дворе ни занимал, чем займется изучением истории моей жизни. Сама она еще с тех времен, когда я жила в Арна-Норде, официально считалась моей Первой фрейлиной. А позже, когда я стала отправляться в долгие путешествия по разным мирам, вызвалась меня сопровождать. Сначала в качестве компаньонки, а иногда служанки, приближенной подруги и телохранительницы. Особенно когда я стала отдаляться и от Нижнего Двора, а действие Клейма начало ослабевать.

После моего первого серьезного ранения, оставившего шрам под правым коленом, я начала тренировать уже порядком подзабытые воинские навыки, а Тами-Алана вспомнила, что была представительницей расы прирожденных воителей. Независимо от пола, эльфы славились воинскими умениями, а женщины еще и способностями к выверенным действиям в ближнем бою. Поэтому эльфийки часто изображали любовниц высокопоставленных вельмож, а по сути являлись их телохранительницами.

Роль моей телохранительницы она избрала сама, а я не стала спорить. Котелок мой еще варил, а раз я теперь была бессмертной с оговорками (да, мои раны излечивались, но гораздо медленней, а серьезные не до конца), то лишний клинок, прикрывающий мне спину, не помешает. Одно условие она все же поставила, когда тащила меня буквально на спине после одной заварушки к лекарю: рассказывать ей по возможности все. Ее не волновали мои мужчины (ну кроме как из-за дружеской заботы), если они не были мне врагами.

Присев на краешек стола, Тами-Алана наблюдала, как я собираю вещи.

— И все-таки ты немного не в себе, — отметила она.

— Тревожный сон, — вырвала я из стены торчащие сюрикены и сунула их в прическу.

Последняя звездочка поддалась не сразу. Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы ее выдрать. Лим Йондэ!

Мы спустились в пустой зал таверны. Велингор сидел у окна за давешним нашим столиком и ковырял ножом кусок мяса. Заметив нас, Кацур подхватил котелок и бросился навстречу.

— Прекраснейшая! — Он поставил передо мной дымящуюся кашу: — Полезная, придаст сил в долгом путешествии. Со свежевзбитым маслицем!

— Спасибо, почтенный Кацур, — сдержано поблагодарила я и взглядом дала понять, что к светским беседам сегодня не расположена.

Трактирщик занял свой пост за стойкой и так громко вздыхал, что Тами-Алана начала хихикать. Даже Велингор обернулся через плечо и окинул беднягу подозрительным взглядом.

 

 

— А его-то ты зачем обидела? — не выдержал наемник и перевел на меня потяжелевший взгляд.

— Разве я способна кого-то обидеть? — пожала плечами я, и Ала поспешно сунула в рот ложку каши. — Хватит трепаться, к делу. К вечеру нам надо быть в Павильной. Оттуда можно или на лошадях, или свернуть налево и пешком через катакомбы Кротовника срезать путь и вернуться на Южный тракт.

— Ты предлагаешь идти через Черемиху? Это огромный крюк, Элви! — поднял брови Велингор.

— Действительно, зачем нам такой обход? — присоединилась к нему эльфийка. — Или тебе что-то понадобилось в Павильной? Вроде тихий и ничем не примечательный городок. Тут нормальный путь, а иначе мы потеряем минимум два дня.

— Конечно, завтра мы сможем на пару дней остановиться в Пуделке, там как раз открывается ярмарка, — добавил Велингор. — Мы можем успеть на стрельбище, и я вызову тебя на поединок.

Глаза наемника сверкнули в предвкушении, а я поморщилась. Не любила я все эти ярмарочные постреляшки, драчки и прочие развлечения на призы.

— Обойдем через Черемиху, — непреклонно возразила я.

— Нет! — сказал Велингор.

— Я хочу в нормальную ванну и выспаться в нормальной постели! В Пуделке есть дорогие гостиницы. Мы пошлем голубя одной моей знакомой, и, если она еще жива, нам оставят номер. А тебе, Элви, выделят прямо королевский. — Тами-Алана наклонилась ко мне и взяла за руку. Взгляд ее сделался умоляющим. — Назови причину, почему ты так внезапно решила изменить маршрут.

Велингор тоже качнулся ко мне. Но ему я ничего объяснять не планировала.

— Интуиция, — сообщила им обоим я.

Велингор хмыкнул.

— Всегда уважал твое воинское искусство, Элви, и прочие таланты.

Он выразительно уставился в область моей груди, прекрасно зная, что за подобные намеки я могу запросто врезать по яйцам. Обиделся за вчерашнее, конечно, но извиняться я не собиралась. Да и вообще как-то комментировать.

— В твоих словах слышится изрядная доля «но», — отметила все же я.

— Но в женскую интуицию я не верю.

А значит, в воинское чутье и подавно — читалось между строк. Я с сожалением оглядела мужчину, с которым... ну да, встречалась последние лет пять. Он мне нравился. Неизменно веселый, где надо — напористый. Любитель побалагурить и покутить, если находилось время и деньги. Сражался он тоже отлично, а выглядел... Лично мне он всегда напоминал то ли пирата, то ли Робин Гуда. Вор, воин. Мне было с ним легко.

Мы познакомились в далеком смертном мире. Мы с Алой остановились в одной гостинице, а вечером туда вдруг нахлынули разные люди. Пиво лилось рекой, появились женщины, шла популярная во всех мирах игра в кости. Я тоже решила поиграть. Мне было грустно, а хотелось погрузиться в безудержное веселье, ведь накануне был день рождения Лима Йондэ, а его я, как и долгие годы до этого, провела в Хидо, у могилы своего эке.

 

 

Как обычно, я полила эльфийской водой из Арна-Норда одинокую Химе но Намида — белую хризантему, которая росла у невысокого, поросшего ровной зеленой травой холма. Он оставался зеленым круглый год, даже зимой снег его обходил. Наверняка люди считали это место особенным, так как к нему вела каменная тропа. Да и Лим Йондэ — даже после стольких лет, прошедших после его смерти, — оставался очень известным в Дайсуте музыкантом. Его музыку ценили и любили. Не знаю, как смертные объясняли росшую у могилы хризантему и вечнозеленую траву, может быть, термальными источниками или чем-то еще, но я-то знала ответ — весь секрет был в эльфийской воде. На то, чтобы приносить ее из Арна-Норда, у меня было личное разрешение его Повелителей. Эльфийская магия — по большей части магия стихий, поэтому такая мелочь не могла навредить ткани одного из смертных миров.

Я сидела у могилы своего Йона и рассказывала ему, чем занималась весь этот год. Глупая привычка, сентиментальная, но мне это было необходимо. Я уже давно перестала плакать, касаясь пальцами таблички с его именем, но мне нужно было ее касаться. Именно в этот день. В день смерти я не бывала на Дайсуте, я знала и верила, что когда-нибудь мы снова будем вместе, мне это пообещал Иеремиил, мне он это даже показал, поэтому для меня был важен именно день рождения.

В тот год мне было особенно тяжело и одиноко. Я приняла одно из самых важных своих решений за последнее время и не знала, получится ли мне воплотить задуманное. Хорошо, если получится хотя бы частично. И несмотря на то, что на могиле Йона я рассказывала абсолютно все, про это дело я не осмелилась говорить вслух. Эфир имел привычку впитывать информацию, а мне был слишком важно, чтобы никто не узнал о моих планах.

Я вернулась в мир, в котором в данный момент пребывала. Тами-Алана ждала меня у портала. Следовать за мной на Дайсуту я ей запретила, и это единственная тайна, с которой моя телохранительница смирилась. Да и то только после того, как я привлекла к этому делу Повелителя Вод и Туманов, по которому бедная фрейлина изнывала уже вторую сотню лет, но так и не нашла в себе сил признаться ему или перейти к более активным действиям. Тан-Кайлор гарантировал мою безопасность на Дайсуте, и Ала беспрекословно приняла этот факт.

И вот я сидела в таверне и играла в кости. Моим соперником оказался красивый высокий воин. С темно-русыми волосами, заплетенными в косу (лично я такие плести даже не умела, на то у меня имелась фрейлина), с некогда прямым, а нынче перебитым носом, что придавало его лицу беспредельно хищное выражение, с холодными голубыми глазами и золотыми колечками в ушах. Он хмыкнул, когда я уселась к нему за стол, уставился на мою грудь, но я тут же метнула нож, рукоятка которого закачалась у края стола, прямо перед грудью наемника. Тот присвистнул и рассмеялся.

А потом я ему проиграла, и он, хохоча, взвалил меня на плечо и потащил наверх. Тами-Алана бросилась было за нами, но я сделала ей знак отстать. Ну она и отстала. Наемник назвался Велингором, мы с ним провели чудесную ночь, много пили и занимались любовью, а наутро разбежались. Притом я ушла первая, нацарапав кончиком ножа у него на бицепсе свои инициалы и корону сверху.

В следующий раз мы встретились, когда я украла у местного бандита один артефакт. Как оказалось, за ним гонялись несколько группировок, но я оказалась первой. Так я начала зарабатывать себе репутацию. Велингор подкараулил меня вечером в темном переулке, приставил нож к горлу и... Мы проснулись утром в одной постели в очередном кабаке, рядом на стуле спала Тами-Алана, а я обнаружила на внутренней стороне бедра инициалы Велингора. Когда я его растолкала и спросила, какого черта, он показал мне шрам на своей руке.

— Ты теперь моя, Элви, — заявил он, — ну и я, видимо, твой.

Я ничего не имела против. Как напарник он оказался вполне себе ничего. Еще пару лет я к нему присматривалась, а на третий год мы уже планировали совместные операции. Он был одним из немногих, кто обладал артефактами, позволяющими перемещаться по мирам, по ограниченной их части, и в какой-то момент получил заказ на Тиссар. Некий странный артефакт, по преданию повиновавшийся лишь женскому началу. Наконец-то я вытянула счастливый билет, а может быть, само Мироздание благоволило мне, иначе зачем я так рисковала? Впрочем, к риску я относилась, как к очередной авантюре. Мне давно было нечего терять, я давно перестала бояться смерти. Я знала, что где-то там за чертой меня ждут, а если встреча произойдет раньше, что ж, такова воля Мироздания, которому все мы и служили.

Велингор продолжал на меня смотреть, а я покончила с сожалениями. Не твоя вина, мой дорогой друг, что все рано или поздно заканчивается. И это тоже. Ты забудешь меня когда-нибудь и просто будешь жить дальше.

— Не хочу терять драгоценное время, — сказал он наконец. — Хочу получить свою награду и купить дом.

— Купить дом? — никак не ожидала подобного поворота я.

— А что тебя удивляет! — вдруг разозлился воин. — Мне исполнится тридцать семь в эту зиму, а у меня ни жены, ни детей. Хочется оставить кому-то небольшое наследство — и родительское, и то, что я поднакопил. И титул.

— Титул? — раскрыла рот я.

— Графский. Моя семья обеднела, но титул есть. В Созвездии он действителен и передается по наследству. Не знала?

Похоже, он держал это в качестве козыря и вдруг решил все выложить передо мной на стол. И тут до меня начало доходить. Он видел меня своей спутницей, он хотел купить дом для нас.

— Что ты там бормотала про эльфийское измерение, Тами? — обратился наемник уже к эльфийке. — Можно жить и в Эллиноэ? В городе с белым маяком. Как там он называется — Эссекер? И каждый смертный становится там бессмертным. И если не покидать границ измерения, жить там можно вечно. Прекрасное место для семьи или чтобы закончить свой век. Я достаточно потрудился, заслужил отдых и женщину.

Растерявшаяся эльфийка кивнула. А я промолчала. Что я могла ему на это сказать? Граф, блин. В голове тут же закрутилось «Невесте графа де Ля Фер всего шестнадцать лет...». Да, и Клеймо на мне тоже имеется.

Велингор по всей видимости решил, что впечатлил меня настолько, что я потеряла дар речи. У него поднялось настроение, и он бодро прикончил свою порцию, откинулся на спинку стула и благодушно разглядывал мрачный зал таверны, пока мы с Тами-Аланой, переглядываясь, доедали свою кашу.

Когда мы выехали из Островиц, я придержала коня и знаком попросила эльфийку подъехать ко мне поближе.

— Он вчера возвращался в гостиницу и понял, что ты не одна, — предугадала мой вопрос Тами-Алана.

— А ты откуда знаешь?

— Залезла к нему в голову. Извини, я знаю, ты против подобных вещей, но мне нужно было знать, представляет ли он теперь для тебя опасность. Не то чтобы он что-то слышал — твоя комната была изолирована, даже я догадалась скорее по тебе, чем что-то на самом деле услышала, а он... он считает тебя своей собственностью.

— Ну, только в путь, — посмотрела в удалявшуюся мужскую спину я. — Чувствую себя этакой Мэри Сью, которую все хотят и любят.

— Любили бы все, гемора с тобой было бы меньше.

— Слово «гемор» из твоих уст, Ала, просто шик.

Она усмехнулась, и мы поехали дальше.

 

Наконец предоставленная самой себе, я снова вернулась мыслями к своему сну. Бездумно скользя глазами по деревьям, я улыбалась. Какая же наивная сказка, Иеремиил! В реальности такое было бы невозможно. Раз — и Йондэ из сна позвал меня к себе, раз — и пригласил остаться у него. Да еще и предложил попробовать. Что попробовать? Отношения? Сразу после того, что он пережил, связаться с мутной девицей, единственным преимуществом которой было полное незнание, кто он такой? Ха-ха. Тянет на нелепый любовный роман.

«Минуточку! — не согласилась со мной память. — В истинном Хидо Лим Йондэ нацепил на тебя брачный браслет на следующее утро после знакомства. Бурная ночь. Внезапный секс с незнакомцем — и экеир у тебя на запястье. Вот он, посмотри на него. Двести лет почти прошло — а ты его так и не сняла. Так почему же ты считаешь реальность в сновидениях недостаточно достоверной? Интуиция, дорогуша, странная штука, которая есть не только у женщин. Да и экеир — истинный экеир связал вас однажды вопреки всем законам Вселенной и логике. Так почему же его следам не свести вас и во сне? Да потому что это сон, принцесса. Всего лишь сон. А настоящий Лим Йондэ где-то... в Арке... выслеживает... тебя, да. И ты никак не можешь оступиться. Не только потому, что цель слишком важна, а задача сложна, но и потому, что это твой эке. А перед ним ты не можешь облажаться. Никак не можешь. Он знал тебя как принцессу из далекого мира, пусть же теперь узнает, какая ты на самом деле».

 

 

Я покачала головой: что за дурацкие мысли! Нет, так дело не пойдет. Когда Йон поблизости, я становлюсь совершенно дурной, точно та Элви, из сна. Дурой влюбленной становлюсь! А он за все это время даже не послал весточку, что жив, что вернулся. А я каждый год — каждый! — ездила на его могилу и...

Волевым усилием я прервала поток сознания.

Сквозь ветви снова замелькала гладь реки Гремячей. Немудреное название для порожистой речки, протекающей по дну глубокого оврага. Ручей, в котором я купалась вчера, впадал в нее же, да и много было на этом берегу подобных ручьев. Чуть ниже через овраг был перекинут мост, крытый, декорированный небольшими башенками, к нему вела удобная дорога, выложенная камнями по краям, спасающими от стекавшей во время дождей грязи. За дорогой и мостом следили, но кем или когда они были построены, не знал никто, да и в летописях об этом не было ни слова.

Пели птицы. Жужжали в траве цикады. Осенний день обещал быть теплым, к полудню так и вовсе начнет припекать. Велингор, пребывая во все таком же благодушном настроении, пустил коня на мост. Я огляделась. В голове звучало предупреждение Йона, но все было тихо. И пели птицы. В случае опасности они давно затихли бы или улетели.

Я медлила. Меня нагоняла Тами-Алана, и я все же повела коня вперед.

Оказавшись под покрытием моста, я сразу же почувствовала ее — дрожащую пелену сторожевого контура, словно паутиной заткавшего единственный проход. Его здесь не должно было быть, контура со следами Хаоса, но он был. Я видела, как Велингор выезжает с моста на противоположный берег. Он был человеком, Велингор, а я... не совсем. Тами-Алана и вовсе не принадлежала к человеческой расе, и я крикнула ей, чтобы она не приближалась, а сама коленями заставила лошадь медленно пятиться.

Эльфийка слишком расслабилась, да и я думала не о том, о чем была должна. Контур натянули не на таких, как я, да и следов Хаоса, пусть и невнятных, во мне имелось достаточно, чтобы он меня принял за свою (или потомка своих) и пропустил, но эльфийский дух для него был словно разъедающая кислота. Я крикнула, чтобы предупредить Тами-Алану, но заклятье уже сработало.

Сначала в ином плане раздался визг, затем в человеческой реальности послышался треск ломающихся досок. Эльфийка осадила коня, и, как у всех эльфов, он был не человеческой породы и вынес ее обратно. Мой же конь не смог. Это не Эбис, создание Бездны, которая могла перенести меня в другой мир, а обычный жеребец. И его копыта застряли во вздыбившихся, то разъезжающихся, то съезжающихся обратно досках. Где-то впереди орал Велингор. Сзади эльфийка спрыгнула с коня и неслась ко мне — на чистой магии, — но она не успевала.

Мой конь впал в панику, на долю секунды я понадеялась, что он меня просто сбросит, и была готова уцепиться за стены или повиснуть на какой-нибудь доске, но конь не нашел ничего лучшего, как сигануть вниз, прямо на острые разрушающиеся опоры моста, — и брюхом влетел на острые колья.

Я все же выдернула из стремян ноги, попыталась ухватиться за мелькнувшую передо мной доску, но меня несло вниз — к следующей опоре.

Я не почувствовала боли. Просто услышала чавкающий звук, затем треск — и все исчезло.

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение