Я очнулась будто от щелчка. День? Ночь? Сон? Явь? Надо быстрей соображать, на каком свете я нахожусь, а то с каждым разом это становилось все тяжелей, да и опасней. Ощущения возвращались медленно. Меня плавно покачивало. Не открывая глаз, я крепко зажмурилась и прислушалась. Птицы. Кажется, даже соловьи. И запах, запах, который сложно с чем-то спутать, запах хвои, листьев и трав. Черемиха.

Потянувшись, я приподнялась на локте и тут же рухнула обратно. Тело сковала непривычная слабость, мышцы не слушались. Что такое? Почему я себя чувствую, будто до сих пор в больнице? Постэффект экстренной регенерации, дура! — напомнила я себе и поморщилась. Это раньше после подобного я оклемывалась в момент, а теперь придется потерпеть, и это только начало. Элементы питания требовали полной зарядки, а я занималась подзарядкой. Тянула кота за хвост и страдала мазохизмом. Решение? Конечно же, оно было, мало того, бубнило в голове и уговаривало воспользоваться. А я не хотела. Вот если не будет других вариантов, тогда я соглашусь. А пока пусть Их Величество поживают себе хорошо и добра, то есть зла наживают.

Все же я уселась. Ухватилась за бортик и пристроила спину на коробках. Макушки деревьев золотило закатное солнце. Легкий ветерок слегка задевал ветви. Свежий воздух и успокаивающая благодать. Так бы и ехала долго-долго, грызя травинку и провожая глазами пушистые облака. Сколько мы уже в пути? Скоро и Черемиха закончится, и мы, наконец, выберемся на тракт. А там опасности нет, если только глупые разбойники. Но кто рискнет нападать на путников вблизи поселений, охраняемых отборной стражей? Купцы хорошо платили за безопасность торговых путей.

Где-то у меня была карта. Долю секунды я позволила себе помечтать о планшете с навигатором, но от благ цивилизации я отказалась добровольно и давно, поэтому не стоило даже вспоминать о том, что стало всего лишь сном. Так, сны, тоже сгиньте, не до вас пока.

До границы леса, если верить карте, оставалось от силы пара часов. Но впереди нас ждала серая зона, катакомбы Кротовника, и тут-то Черемиха могла нас напоследок потрепать. Магия? Магии я ничего противопоставить не могла — не волшебница, а вот если нас столкнет с нехорошими людьми...

О Кротовнике Черемихи ходили разные слухи — богомерзкая волшба, дрянные люди, сбившиеся в стаи предатели, волки, оборотни и прочая, и прочая. Я была склонна верить в людей и их желание поживиться. В принципе, Черемиха с ее мифами могла стать достойным укрытием для беглых преступников, мало кто решился бы выкурить оттуда разбойников. Для этого надо отлично знать тайные тропы, а их в заповедном лесу было навалом. Жаль только, на карту их никто не нанес. Ну да ладно.

Растирание мышц немного помогло. Массаж лучше, но приходилось самой разминать затекшие ноги и руки. Вот бы пройтись, чтобы разогнать кровь и побороть слабость. Кацур приметил, что я проснулась, и кивнул мне. Я все же решилась спрыгнуть на ходу из телеги и немного пробежалась рядом, скользнула за ближайшие деревья и увидела, как Кацур притормаживает. Это хорошо. Не надо будет догонять обоз.

Закончив с делами, я вернулась к телеге и достала оружие. Короткий, слегка изогнутый ближе к острию по типу ятагана меч, который я в последнее время очень сильно полюбила, и привычный длинный кинжал. Сразу вспомнились далекие времена, когда я чуралась любого оружия: зачем мне, девушке, уметь сражаться, когда рядом со мной мужчины и воины. Но времена менялись. Меня учили владеть разным оружием. А однажды я даже скрестила клинок с собственным супругом, Всадником Апокалипсиса Смертью. Поединок закончился почти что моей смертью (да, смешная словесная коллизия), но Всадник Смерти есть тот кто он есть, и через несколько минут непереносимой боли я снова жила и дышала. В воспоминаниях давно стерлись те ощущения, но я помнила процесс. Когда-то я решила, что ни за что не повторю подобный эксперимент, лучше страдать долго и не так больно, но Клеймо восстанавливало тело практически так же. И когда это было необходимо. Колено со мной согласилось, отправив в мозг тонкую иглу боли. Я захромала. Стоимость подобной реабилитации я прямо сейчас и выплачивала.

Я немного поотстала от телеги. Основной обоз укатил далеко вперед. Я ни о чем не спрашивала Кацура, но мне показалось, что он решил дальше двигаться собственным путем. Это к лучшему. Надоели мне бывшие соседи почтенного трактирщика пуще пареной репы. А их взгляды и подавно. Уж очень хотелось их всех проучить. Не знаю, почему, но у меня всякий раз возникала ассоциация с героями фильма моего мира, когда девушка оказалась в милом с виду городке, но с течением времени жители стали показывать свое истинное лицо, унижать и издеваться над ней. По сюжету она жестоко отомстила, и правильно сделала. Зло не должно оставаться безнаказанным, иначе оно никогда не остановится.

Я выхватила меч и сделала пару выпадов. С каждым движением немочь отступала. Я расслабила мышцы и свободно дышала, как когда-то учил Канаби. Сам Советник Смерти предпочитал мечи, которые в моем мире назывались дайсё[1], и, хотя я всегда чувствовала почти что детский восторг, глядя, как танцует с мечами Канаби, он настаивал, чтобы я не хваталась за подобное оружие, а также за оружие средневековой Европы. Он вбивал мне в голову, что моему росту и комплекции подходит короткая сабля. Я дулась, спорила, но, когда ступила на путь наемницы, не раз благодарила бессмертного воина за науку. Всадник тоже учил меня, но не технике, а хитрости в бою. Он твердил, что я человек и никогда не должна забывать, что моими врагами будут прежде всего люди. Он вливал в меня знания, когда мы были соединены, и они откладывались в моем мозгу терабайтами. Много раз в необходимый момент моя память вытаскивала из этих архивов информацию, не единожды меня спасая. А отточенная с помощью Канаби техника боя давно превратилась в инстинкты.

Я смотрела на верхушки деревьев и грустно улыбалась. Ирония судьбы. Я всегда терпеть не могла бой-девиц, а кем в результате стала сама? Но! — возражала себе я, на это у меня имелась причина. Необходимость ради достижения цели. Мне была нужна репутация, и я ее честно заслужила. Буквально потом и кровью. И шрамами на теле.

Спереди раздались крики и приглушенный лязг. Впряженная в телегу лошадь испуганно заржала. И, как в классических ужастиках, из-за деревьев начал наползать туман. Ой нет, дым. Едкий, сизый, противный.

Я бросилась к своим вещам, стянула с волос бандану, достала из сумки бутыль и прижала ткань к горлышку. Не спрашивая, сдернула с шеи трактирщика платок, проделала то же самое.

— Замотайте лицо, — бросила ему я. — Накиньте что-нибудь на морду лошади и ждите меня.

Вовремя. Дым настиг нас в один миг, окутал все и превратил вечер в серые сумерки. Очень осторожно я двинулась вперед. Не помешало бы эльфийское зрение или инфракрасные очки, как в боевиках, но не в том мире я сейчас находилась и, увы, не владела магией.

Катакомбы Кротовника выступили каменной стеной. Дыра прохода манила отсутствием тумана. Ловушка, конечно же, но деваться некуда. Наш путь лежал прямо. Мелькнула мысль, что Йондэ хотел, чтобы я шла этим путем, не мог же он вести меня в засаду, а это значит, что или изменились обстоятельства, или преграда была мне по силам. Да и какая разница, тут же забыла я о совете эке, сейчас мне просто нужно проверить, какого черта впереди происходит.

Из тумана выступили брошенные сельчанами обозные телеги. Через Кротовник обоз пройти не мог. Только в обход, через болота и чащу, правда, я сомневалась, что те чащи были проходимы. Однако люди не забрали свои вещи, отметила про себя я и вступила в раззявленное нутро входа в катакомбы. Скрежещущие и визжащие звуки нахлынули на меня со всех сторон. Стены сдвинулись и раздвинулись, и я очутилась на поляне, со всех сторон меня окружали камни и чахлые кустики. Впереди виднелись три туннеля. Налево пойдешь... ну и так далее. Деревенские сбились в кучу у груды камней справа. Бабы тихонько поскуливали. Мои знакомцы — мужики-забияки — тоже были тут: один лежал на помятой траве и стонал. Второй зло озирался и баюкал окровавленную руку. Больше вроде никто ранен не был. Напротив них усмехались пятеро молодых мужиков. Вполне разбойного вида. Всего-то? Как банально.

— Жаль, в Тропу Мертвых и Арагорна не поиграть[2], — с горестным вздохом пробормотала я. — А я-то уж было понадеялась.

 

 

Разбойники ожидаемо осклабились при виде хрупкой девушки (меня, да) с мечиком в руке. Вступать с ними в пафосные беседы я не стала. Бросилась вперед, пользуясь преимуществом неожиданности. Двоих уложила сразу — первого еще в прыжке, метнув выхваченный из волос сюрикен, второму всадив меч в бок. Скачок в сторону, разворот на пятках, обратным движением ударила третьего в живот. Оставшиеся двое выхватили длинные ножи. И тут подвело колено. Резкая, пронзающая всё боль. Я подвернула ногу, споткнувшись о камень. Падая, извернулась. Не успела — меня задели ножом, но я мечом, стиснув от боли зубы, отвела чужой клинок в сторону и всадила в мягкую плоть свой кинжал по самую рукоять. Откатилась назад, вскочила. Пятый мужик больше не улыбался.

— Ты кто такая? — прохрипел он злобно.

Я снова прыгнула вперед. Обманным движением нацелилась мечом в бедро, а левой рукой ударила кинжалом в горло. Плеснула кровь, от ее вида меня затошнило. Отшатнувшись к ближайшему большому камню, оперлась о него раненой рукой. А-а, больно-то как! Едва успела сдернуть с лица бандану. И меня вырвало. И рвало, и рвало. Бесконечно. Я задыхалась, кашляла, но меня все выворачивало и выворачивало.

Когда, наконец, все закончилось, я прижалась лбом к холодному камню, уперлась ладонями и поднялась на ноги. Обернулась. Икнула. Картина передо мной предстала чудесная. Продолжающие жаться друг к другу, но теперь замолкнувшие селяне. Даже бабы прекратили подвывать на одной ноте. И все они пялились на меня. Пятеро трупов, хотя нет, убила я вроде только одного, остальные ранены — тяжело, или нет, я проверять не собиралась. И спешащий от прохода Кацур.

Трактирщик не замечал ни валяющихся разбойников, ни соседей. Он подхватил меня, и я благодарно повисла у него в руках.

— Дочка, как же так? — запричитал он. — Ранена? Где болит?

Это так напомнило моего дедушку, что я невольно рассмеялась. Смеяться тоже было больно, и я не понимала почему. Вроде больше нигде не ранена. Сломано ребро? Черт, только я в себя пришла. Нет, лучше бы я ошибалась, пусть это будет просто ушиб. Полежу — и все пройдет.

— Надо идти дальше, пока совсем не стемнело, — прошептала я, когда трактирщик прислонил меня спиной к каменной стене.

Он ничего не ответил, только осторожно ощупал руку.

— Мамыля, ко мне бегом! — кликнул он свою знакомую из Силура. — Найди мне что-нибудь для перевязи и деревяшку.

Он забрал мой кинжал, взрезал рукав моей рубашки, поцокал языком.

— Нехорошая рана. Какая-то дрянь была на том ноже, — предупредил меня ордовчанин.

Прибежала силурка с флягой. Кацур запрокинул мою голову и влил мне в рот ядреное пойло. Я закашлялась. Лучше бы воды дали. Но они собирались чистить меня по живому, без наркоза, и я скрипнула зубами. Эх, где же ты, моя эльфийская телохранительница со своей магией. Из глаз брызнули слезы, и я не сдержала стон. Воительница, блин. Всего-то царапина на руке, а вон как расклеилась. Принцесса и есть. Изнеженная. На горошине.

Кацур споро прочистил мою рану. Кровь продолжала сочиться. Зашить бы, скосила я на руку глаза, не то останется некрасивый шрам. Очередной. Буду пугать народ, рассекая в туалетах с короткими рукавами. Мамыля видимо пришла к такому же выводу и вытащила откуда-то иголку.

Организм колбасило. Такой удар — экспресс-восстановление, потом сразу бой без правил и ранение. А нам еще выбираться из Кротовника.

Куда-то исчез Кацур. Нет, вот он, принес из телеги наши вещи. Снова потянуло дымом, на этот раз обычным.

— Вещи жжем, — пояснил он, поймав мой вопросительный взгляд. — Заметаем следы. Если что, никто не найдет жителей Ордовиц и Силура. Сгинули в пожаре. А лошади... пусть скачут, прибьются где-нибудь. Выйдем на тракт и купим новых. Деньги есть.

Ах вот зачем трактирщик тащил с собой все эти доски и мебель. Для костра. Могли бы и в домах оставить, все равно сгорело бы. Или кто-то мог там пошарить? Я мысленно пожала плечами — не мое дело. Даже если тот пожар гнали специально и магией — не мое.

— Нам надо уходить отсюда, — приподнялась я, и Мамыля мне помогла, поддержала под руку.

Я смотрела, как мужики добивают раненых разбойников. Деловито так. Только печник бесился. Ну конечно же, знатного дебошира переиграли разбойники, а какая-то девка... Мы встретились взглядами, и мужик поспешно отвел свой. Мне стало смешно, и я дернулась, хмыкая, и тут же прижала к груди здоровую руку — снова заболело. Смотаться в цивилизованный мир в больничку? МРТ там, антибиотики, нормальные бинты и рассасывающиеся хирургические нити — эх, мечты, мечты. Придется подождать, пока Клеймо прочухается и хотя бы немного меня подлечит. Только, боюсь, ждать придется долго, оно уже и так перерасходовало свой ресурс.

Мамыля подхватила на спину барахло, которое ей принес Кацур. Трактирщик тоже сунул руки в лямки, а заодно повесил на плечо мою сумку, протянул мне оружие. Они выводили меня с поляны под руки. Втроем мы шагнули в средний тоннель. Остальных дожидаться не стали.

Меня знобило. Я едва передвигала ноги и быстро уставала. На очередном коротком привале Кацур вытащил из катки теплую безрукавку из овчины и вдел мои руки в прорези.

— Надо здесь переночевать. — Мамыля прошлась немного по тоннелю и вернулась. — Мы могли заблудиться. Кацур, ты точно знаешь, куда идти?

— Говаривала старая бабка из Колодцев... — начал он.

— Мне кажется, мы свернули не туда, — перебила я трактирщика. — Дайте мне минутку, я посмотрю карту.

Они молча ждали, пока я разверну желтую мятую бумагу. Своды туннеля освещались тусклым зеленым светом, и его вполне хватало, чтобы разглядеть карту. Кацур еще раньше упомянул, что это светящийся кротовий камень, отсюда и название катакомб. Конечно, на карте не было никакой схемы тоннелей, просто я примерно прикинула время и расстояние, которое мы прошли. С поправкой на нашу медленную скорость, ушли мы недалеко. Когда-то я не умела ориентироваться, но жизнь научила. Север там, отметила я про себя. Нам западней. Зрительно вызывав в памяти наш путь, расположение входа в Кротовник, прикинула, где находилась поляна, и приняла решение.

— Сворачиваем налево.

Мамыля молчала, а Кацур продолжал цокать языком. Я куталась в овчину, стучала зубами, но упорно шагала вперед. Если я ошиблась и перепутала дорогу, придется заночевать в тоннелях. А ночью тут будет сыро, что для моего здоровья совсем не здорово.

К счастью и спасибо Мирозданию, я угадала. Мы вышли под шумящие на ночном ветру деревья и звездное небо.

— Слава тебе, Спаситель! — истово перекрестилась Мамыля.

«Надо же, — подумала я. — И вера тут, как у нас, как и во многих населенных человеческой расой мирах».

— Не останавливаемся, — удержала я Кацура от попытки прямо тут и устроиться на ночлег. — Давайте за те деревья или лучше пройдём еще немного дальше.

Со мной никто не спорил, и я шла и шла вперед, пока не рухнула на поросший мягкой травой холмик. Надеюсь, не могильный.

— Все, — прошептала я. — Спать. Завтра с утра выйдем на Южный тракт. Наконец-то. А там Сэргэлэн...

 

— Принцесса, очнись!

Меня приподняли, оторвали от теплой мягкой травы, в которую я, падая, уткнулась лицом и которая прекрасно играла роль и подушки, и перины. Я ворчала и сопротивлялась. Не надо меня трогать. Хочу спать. Или умереть.

Голос настаивал. Знакомый голос. Он преследовал меня и во сне, и наяву. Но во сне он мне нравился больше. Нужно заснуть, чтобы этот голос был всегда рядом. Если, конечно, я ему не надоем. Черт, мне бы очень этого не хотелось.

— Принцесса!

Я почувствовала, как рукав рубашки пополз вверх. Кровь остановилась, но ткань прилипла к повязке, и Голосу пришлось ее отодрать.

— Ай! — сказала я. — Какого во сне рука болит. И вообще, странный сон. Неправильный. Те сны мне нравились больше.

Я раскрыла глаза. Ни капли не удивилась, что лежу на коленях Лима Йондэ.

— Знаешь, — сообщила я ему, — если ты меня бросишь, я умру.

— А ты не дергайся, тогда не брошу, — ответил он и начал отдирать повязку от раны. — Эх, принцесса-принцесса. Что ж ты такая... все принцессы как принцессы, но моя эке ведь особенная.

— Я не склонна шутками разговаривать! — возмутилась я. — Ты притащил меня в свой дом. Вот кто я тебе? Девушка? Временная подружка? А я сильно боюсь к тебе привязаться. Вот привяжусь к тебе, а потом надоем. Ты же... ну это ты. Таких, как я, у тебя гарем и маленькая тележка. Я тоже, конечно, дура. Но как, блин, устоять перед таким обаянием.

 

 

Я горестно вздохнула. Что-то не так было с этим сном и этим разговором. Сон? Явь? И холодно больше не было. На склоненном надо мной сосредоточенном и красивом азиатском лице отражались всполохи костра. Не сон. Точнее, может, и сон, но другой.

— В общем, — продолжила я. — Сны — это же сказка, да? Или мое подсознание и комплексы? Долбаные комплексы. Я боюсь. Не бросай меня.

— Лихорадка спала. — Лим Йондэ коснулся пальцами моей шеи. — Но ты продолжаешь бредить. Слава богу, это поправимо.

Его лицо отдалилось, он наклонился в сторону, одной рукой придерживая меня, второй что-то делая.

— Вот. Отличное средство. Заодно и подлечим.

В руке его оказался обыкновенный шприц. Воинский. Толстый. Многокапсульный. Одноразовый.

— Э-э-э! — сделала попытку сползти с мужских колен я, но попытку эту, конечно же, пресекли.

Я даже вякнуть не успела, как он повернул мою руку, сжал мой кулак, надавил несколько раз, заставляя руку напрячь (я прикусила губу — раненая рука болела), потом разжал и ввел в вену иглу. Я на него зашипела, в ответ получила ироничную улыбку.

— Это антибиотик, витамины, стимуляторы — в общем, нормальный такой коктейльчик, тебе понравится.

— Кончу, что ли? — попыталась эротично поерзать я.

— Лежи спокойно, принцесса, — не меняя выражения лица предупредил он. — В рану попала инфекция. Тебе ее промыли, конечно, но недостаточно. Сейчас рука онемеет, больно не будет.

И он нажал на какую-то точку в районе моей шеи. Онемела не только рука, я перестала чувствовать всю правую половину тела.

— Арка, мля! — скривилась я. — Ну кто бы сомневался. Ты расскажешь мне, где был и чем занимался эти столетия?

— Нет, — ответил он. — Зато приобрел кучу полезных навыков. Первая помощь раненым в бою, например. Скажи, отличный скил?

— Это словечко из моего мира, — подозрительно вглядывалась я в любимое лицо. — Ты в моем мире бывал?

— Бывал.

— Ага, это уже что-то, — обрадовалась я. — Так я все и вычислю. В Корее наверняка? Ты ж вылитый. Ну и в Японии.

— Скажи что-нибудь по-корейски, — идеально скопировал он мою интонацию, да и голос сделал тонкий.

Ничего не могла с собой поделать, рассмеялась. Мы замолчали. Йондэ через мою голову швырнул в костер старую повязку. Поднялся сноп искр.

— Вот и все, — похлопал он меня по свежеперевязанной руке.

Я все еще ничего не чувствовала. Йондэ застыл. Через некоторое время его рука начала поглаживать мою. Скорее механически, чем с каким-то смыслом. О чем он думал?

— Ау, а можно меня обратно включить, — напомнила о себе я.

— Ты меня обидела, знаешь? — внезапно отмер он.

— Чем? — опешила я.

— Своей так называемой просьбой. Это ты меня бросила, а не я гипотетически когда-нибудь. — Я попыталась возразить, но столкнулась с пронизывающим взглядом. Йондэ склонился к моему лицу. — Ты мне выбора не дала, понимаешь? Решила все за нас.

— Я это сделала ради тебя и твоей жизни! — воскликнула я и села у хидосца на коленях, даже не заметив, когда вернулась чувствительность.

— Благими намерениями, принцесса... сама знаешь, куда выложена дорога. Когда-то ты даже любила то место.

— Когда-то много чего было и того уже давно нет. Твоя жизнь, твоя душа, твои мечты! Ты лишился бы этого. Ты перестал бы быть музыкантом очень быстро. Золотая клетка. Эллиноэ — гребаная клетка! Других вариантов для тебя бы не было.

Я вскочила. Йондэ меня не держал.

 

 

— Я думала об этом. А потом твой приятель Тан-Кайлор предложил мне это прямо. Я его, знаешь, куда послала?

Черт. Это лекарство? Оно мне язык развязало, что ли?

— Мне было плевать на себя. Я хотела, чтобы тебе было хорошо и чтобы ты был счастлив. Насколько я помню, ты прожил прекрасную жизнь. Семья, детишки, вот это вот все. Сам говорил.

— Говорил. Теперь я вернулся. Ты рада?

Я задохнулась. Ноги подкосились, и я упала бы прямо в кострище, но Йондэ как всегда среагировал мгновенно — оттащил меня от огня. Я сползла на землю и уткнулась лицом ему в колени.

— Плачешь? — поднял меня он. — Или по обыкновению злишься и материшь Небесную канцелярию?

Он повернул мое лицо к свету. Я зажмурилась. Огонь резал глаза.

— Черт, ты плачешь.

Он стоял и смотрел, как я пытаюсь бороться со слезами. Слезы побеждали, и я сдалась. Просто смотрела ему в лицо и плакала. Горе-воительница.

— Я рада, что ты вернулся, Йон, — наконец смогла выдавить из себя я, хотя голос не очень подчинялся и срывался во всхлипы. — Что ты живешь и дышишь. И мне очень больно, что я не знала, что ты жив. И...

Я подняла запястье с экеиром между нашими лицами. Три хидосских иероглифа поймали багровый отсвет пламени.

— Почему я не почувствовала, Йон? Как я могла не почувствовать?

Я снова разрыдалась. На этот раз он меня обнял и крепко сжал.

— Прости меня за то, что я не позволила тебе выбрать. Я не хотела, чтобы долбаная магия отняла твою драгоценную жизнь, как отняла у меня. Я никогда ни о чем не сожалела, а в конечном итоге встретилась с тобой, но я не выбирала эту жизнь. Точнее, выбор был: ты умрешь или пойдешь со мной. Это выбор, Йон?

— Все-все, успокойся.

Длинные пальцы хидосца начали массировать мне шею сзади, и я сразу затихла и успокоилась. Это так напомнило мне Йондэ из снов. Ему тоже было достаточно коснуться моей шеи, как я превращалась в счастливую и довольно мурлычущую кошку.

— Почему в снах я не понимаю хидосского? — спросила я после того, как позволила себе немного понежиться под теплой рукой любимого мужчины. — Когда я была в твоем мире, я все понимала. Помню, тебе было смешно от академичности моего языка.

— Твое знание хидосского и остальных языков, которых ты не знала в обычной жизни на Земле, — магия. Во сне ты не подвластна магии и тому, что накопилась за долгие годы твоей жизни. Там ты чистая.

— И невинная? — хмыкнула я.

Лим Йондэ присел на поваленный древесный ствол. Усадил меня к себе на колени, и я наконец обвилась вокруг него разомлевшей кошкой. Костер нас согревал, и хидосец скинул ветровку и остался в обычном темном свитшоте. Как я не заметила, что сегодня он был без формы.

— Увы, не невинная, — хмыкнул Йон.

— Черт побери, да ты же обещал взять меня невинной со всех сторон. Не успел? Надо было раньше встретиться.

Он рассмеялся.

— Так, погоди, — нахмурилась я. — Мы сейчас что, о конкретном сне говорим? О снах? О моих... недоснах?

— Каких недо. Ты забавная, принцесса. Мы говорим просто о снах. Самых разных снах, которые всем снятся. Хочешь кофе?

Он резко сменил тему, я аж растерялась. Ответить не успела, Йон аккуратно ссадил меня с колен, перед ним задрожал воздух. Лим Йондэ исчез. Я испуганно вскрикнула. Вдруг подступила паника, какой я никогда раньше не испытывала. Если только во сне.

Хидосец вернулся через пару минут, в руке он нес держатель под два тамблера. Увидев мое лицо, он поспешно поставил кофе на бревно, схватил меня, ладонь легла на мою грудь.

— Дыши, мелкая. Дыши!

Я хватала ртом воздух, как он меня назвал? Но паника отступала. Йон протянул мне тамблер.

— Латте. Карамель и корица, как ты любишь. Не обжигающий. Из твоей любимой московской кофейни.

Я сделала глоток и блаженно зажмурила глаза.

— Надо было соглашаться на монгольские степи, — вздохнула я, подтолкнула Йона к бревну, усадила и забралась обратно к нему на колени, всем видом показывая, что согнать меня получится только с применением грубой силы. — Ты бы мне и там латте приносил, да?

Лим Йондэ снова смеялся.

— А ты что пьешь? — потянулась я носом к его тамблеру.

— Мой любимый напиток, — отвел он его в сторону. — Свой пей давай. Пока не остыл.

— Я скучала, — после очередного глотка сказала я. Йондэ смотрел в огонь и ожидал продолжения. — По твоим песням скучала. Ты еще не разучился петь и играть на гитаре?

Он долго молчал. Я решила, что и не ответит, и пожалела, что спросила. Я не знала, что было с ним эти долгие годы. Подкову без опознавательных знаков за красивые глаза или по блату не получить. Страшно даже представить, чем он ее заслужил.

— Не разучился, — все же ответил он, продолжая не отрываясь смотреть в огонь.

Глаза его были холодны как северная ночь. Сам он тоже превратился в лед. Костру такое не растопить.

— Сельчане, с которыми я была в обозе, говорили, что тот пожар был не простой. Его кто-то куда-то гнал.

— Не забивай себе голову лишним, принцесса. — Только такой ответ я и получила, в общем-то чего-то подобного я и ожидала.

— Сколько тебе лет? — вздохнула я. — Твой физический возраст...

— Тебе тридцать один, мне тридцать два, сколько же еще. Мы же выяснили, что тогда ты накинула себе годик, чтобы оказаться старше меня на месяц. Таким я тебя встретил, да таким и остался. Хотя возраст, в котором я был, когда в Хидо появилась Кита но Оджо, моим ощущениям бытия уже не подходил. С учетом путешествий по мирам и временных петель ты еще девочка по сравнению со мной.

Он оторвал взгляд от огня и улыбнулся. Глаз улыбка не затронула.

— Оппой мне тебя звать уже поздно. Ты мой эке. Да и мне не привыкать, — пожала плечами я. — Мне нужен взрослый мужчина, который будет иногда мне вправлять мозги, а то меня иногда, знаешь ли, заносит.

Я задрала рукав его свитшота, погладила пальцами мужской экеир. Чуть сдвинула. Под браслетом обнаружилась татуировка, полностью повторяющая его узор. Даже замок и иероглифы.

— Тату?

— Когда я вернулся, точнее, когда меня вернули, Всадник тут же снял с моей руки экеир. Ты не должна ничего узнать — было одним из его условий. Ты не сняла свой — ты с ним не расставалась. Я тоже не хотел, поэтому сделал татуировку.

— Ты же терпеть не можешь украшать свое тело!

— Проколотые уши мне тоже не нравятся, — пожал плечами хидосец.

— Но пришлось, потому что ты айдол?

И снова он рассмеялся. На этот раз легко и от всей души.

— Вот ты и выучила этот термин. Представляю, как тебе было тяжело.

— Если бы я могла остаться с тобой в Хидо, я бы таскала у тебя сценические цацки, — допила я свой кофе и сунула опустевший тамблер в подставку. — И футболки с черепами. Тебе бы пришлось делиться, потому что я готка.

Подул прохладный ветерок, и я поежилась. Йондэ потянулся за моей овчинной безрукавкой и накинул мне на плечи.

— Я не должен здесь находиться, принцесса, — сказал он.

— Поэтому ты не в форме?

— Поэтому я не в форме.

— Когда все закончится, я бы жила с тобой. Если ты этого, конечно, сам хочешь.

Я как всегда не всё была готова произносить вслух, но язык мой враг мой.

— Ты моя эке, — ответил Йондэ. — В этом мире или в другом, мы связаны. Я всегда тебя найду, принцесса.

— Мы связаны. Ты меня найдешь. Иногда я ловлю себя на мысли, что Арка — это то, что тебе нужно. Тебе подходит. Но я не буду спрашивать. Я знаю, что это бесполезно. Хотя мне и страшно интересно. Я любопытная.

— Ты женщина, — ухмыльнулся Лим Йондэ. — Это нормально — быть любопытной.

— А что, мужчины не могут быть любопытными? — тут же взвилась я.

— И очень предсказуемая.

Я стукнула кулаком его по плечу, точнее, попыталась, руку он перехватил и прижал тыльную сторону моей ладони к своим горячим губам.

— Carpe diem[3]. Черт. Я хочу с тобой целоваться, — заглянула я ему в глаза. — Тут так все... Поляна, костер. Ты. Еще бы с гитарой. Идеальная романтическая обстановка для свидания и страстной ночи в лесной чаще.

Я потянулась к нему, а он ловко уклонился.

— Вот-вот, поцелуем дело не закончится, потому как-нибудь в другой раз.

— Ты мне сейчас что, от ворот поворот? — ахнула я.

— Бывает, — развел хидосец руками.

— Да ты охренел вообще, — надулась я.

Я снова его рассмешила.

— Я не смогу тебе помочь, принцесса, — сменил вдруг Йондэ тему.

— Понимаю. И не ожидаю, — усилием воли вернула я себя с небес на землю.

— Тебя по-хорошему в больницу, но ты же опять сбежишь.

— Сбегу, — не стала спорить я.

— Ты должна сама закончить, что начала.

— Знаю, — кивнула я, и теперь настала моя очередь что-то выглядывать в пламени костра. — Иначе Арка меня заберет. Я знаю, что должна сделать. Я сделаю все, что должна. Нас кто-нибудь видит? Слышит?

— Нет.

— А твой внезапный визит на Землю за кофе? След перехода?

— Путь Арки может отследить только высший по званию...

Я не стала спрашивать, кто выше по званию Лима Йондэ. Я хотела оставаться в блаженном неведении как можно дольше.

— Это хорошо. Главное, чтобы о твоем визите сюда никто не узнал. А где мои спутники?

— Спят на поляне.

— Я их не вижу. Ты нас куда-то перенес?

— Ох, принцесса, препарат подействовал на твои мозги?

— Мы в междумирье?

— Молодец, угадала. Мы между миром реальным и междумирьем. Это Арка.

— Полезная штука, — с некоторой опаской еще раз огляделась я.

Лес как лес. Поляна. Бревно, костер. Парочка обнимается и болтает.

Мне в щеку врезалась какая-то мошка. От неожиданности я взвизгнула. Лим Йондэ поймал ее в ладонь и оттолкнул. Ночная бабочка понеслась прямо на пламя.

— Ты же шарахаешься от мошек, — проводила взглядом в последний путь тварюшку я.

Или мошек боялся Йондэ из снов? В голове путались сведения, почерпнутые мной из Интернета о Йондэ настоящем и Йондэ из моей головы.

— Встретишь Иеремиила, передай ему, плиз, что он с-сука.

Я снова обняла Йондэ и потерлась щекой о его плечо. Как же мне не хотелось с ним расставаться. До слез не хотелось.

— Вряд ли я его встречу, насколько мне известно, он на рубеже, патрулирует границу с Хаосом.

— Гребаный Хаос!

— Но если и встречу, передам, что принцесса желает своему Наставнику доброго здравия.

— Вот! Шикарно, Йон, именно так ему и передай, дословно.

Хидосец покачал головой, но ничего не сказал.

Я четко почувствовала момент, когда он собрался уходить. Я прижалась к нему крепко-крепко. Пусть он не хочет меня целовать, не хочет близости, я знаю, что он мне приснится, и там я его обязательно поцелую.

— Тебе надо поспать, принцесса. — Хидосец заботливо запахнул на мне безрукавку. — И поесть. После этого лекарства у тебя будет зверский аппетит, не переусердствуй, живот заболит, а в чистом поле это не самое приятное состояние. И от поездок верхом на пару дней воздержись. Лежи себе в повозке и отсыпайся. И не вздумай снова играть с Клеймом. Ради твоего же блага. Поняла меня?

— Да, Йондэ. Конечно, я все сделаю, как ты сказал. И спасибо, что все же помог мне. Люблю тебя.

Он ничего не ответил. Просто исчез. Огромный костер превратился в маленький. Я присела у него, подбросила немного веток, поворошила. Громко храпел Кацур. Мамыля приподнялась, посмотрела на меня и улеглась обратно. Побаюкав раненую руку, я положила свою сумку под голову и обняла так приглянувшийся мне холмик. Почему-то мне казалось, что когда-то он был шианом[4].

 

 

Назад   Вперед

Оглавление

 

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение