В Северную вершину попасть оказалось невозможно. За несколько верст до ворот все перекрывали кордоны. И, как со мной поделилась моющая ноги в ручье девушка, это еще только первая линия.
Нам чудом достался пыльный угол сарая в одной из ближайшей к городу деревень. Путники, возы, караваны устраивали стоянки в чистом поле, и селяне начали роптать. Все озимые затопчут, что станет с урожаем? Мужики взялись за рогатины, пригрозили позвать из Сэргэлэна стражу. Я сильно сомневалась, что страже есть дело до посевов, она была занята непосредственными обязанностями — охраняла въезды и выезды, но угроза действовала, люди устраивались по краям поля, стараясь держаться поближе к деревьям. В воздухе разливалась тревога, народ переговаривался, с опаской поглядывая на вновь прибывших. Только демоны ведали, из-за чего закрыли город, а от пришлых можно ожидать что угодно.
Воровство пресекалось на корню. Буквально на моих глазах на суку вздернули мальчишку, попытавшегося поживиться чьим-то барахлом. Подросток оказался внуком старосты одной из деревень, его искали селяне, но не успели. Полыхнули палатки — местные были скоры на месть. Только чудом удалось остановить побоище, да и то после того, как вмешался Велингор и несколько воинов охраны, сопровождавшей один из караванов.
— Ты бы не лезла на общую стоянку, внучка, — предостерегал меня Кацур. — Люди разные, злые, не ровен час, обидят.
Велингор разговорами не утруждался. Просто схватил меня за косы и резанул волосы ножом под самый затылок. Я даже ахнуть не успела, а он уже поднял комок земли и измазал мне лицо.
— Благодарить позже будешь, — буркнул он, бросая мои прекрасные, хоть и изрядно запыленные волосы в огонь. — И личико спрячь. Негоже ходить, как в городе привыкла. И про мужскую одежду забудь.
— Отец дело говорит, Элли, — пытался сгладить ситуацию трактирщик. — Ты хорошенькая, а озлобленным людям только это и нужно, чтобы успокоить нервы и душу. Ты ж вроде от замужества бежала, вот тут как бы еще потом жениться согласились, как опозорят, и хорошо если по кругу не пустят.
— Можно подумать, отсутствие женской красоты когда-то было способно остановить мужиков, — совсем разозлилась я. — Любые миры, любые времена! Или наличие мужа и семьи. Захотят насилия — а они захотят рано или поздно, и их ничто не остановит. Разве что сжечь тут все нахрен дотла.
Я привычно потянулась покрутить на пальце Кольцо Огня, но нащупала лишь голую кожу. Ни колец на пальцах, ни амулетов на шее. Да я и сама себя с трудом узнавала, когда утром умывалась в ручье. Темная заводь отражала странное измученное долгой и тяжелой дорогой лицо то ли девочки, то ли женщины.
— Послушай, Велингор! — окликнул Кацур наемника. — А пусть она останется в мужской одежде, за парнишку сойдет.
— Хорошенького да, — оскалился Вел. — И станет добычей мужеложцев. Вон к северу как раз такие и обустроились на ночлег.
— С чего это ты взял, что они... того... этого? — чуть было не назвала их «геями» я.
— Того? — осклабился воин. — Пидорасня. Я узнал одного, пересекались как-то. И к каким именно утехам он склонен, мне тоже отлично известно.
Вел плюнул под ноги и пошел прочь. Мне даже стало интересно, при каких обстоятельствах произошло знакомство и почему Вел столь зол. Может, кто-то покушался на его — ха-ха — мужскую честь? Нет, вряд ли. Велингор пришиб бы того на месте не разбираясь, а позже, ворча и матерясь, долго очищал от скверной крови оружие. Спрашивать я, разумеется, ни о чем не стала, но узнать подробности хотелось до чесотки.
Велингор вернулся через час, за ним вперевалку шагала пухлощекая крестьянка.
— Ох ты ж мать честная! — всплеснула руками женщина. — Что же вы, окаянные, с девчушкой сделали? Красы лишили!
И потащила от мужчин.
— Чем отца разгневала-то? — на ходу спрашивала женщина, крепко придерживая меня за руку, чтобы, видимо, не сбежала.
— Да ничем не гневила, добрая женщина, — поспешила заверить ее я. — Просто испугался, что меня умыкнут, вот и остриг косу.
— Странные нравы у вас на юге, ох и странные! Без косы-то ты теперь порченный товар, как тебя замуж отдавать?
Ответа она от меня не ждала, пробежала по главной улице и свернула к лесу. Мы оказались перед небольшим домом. Дверь распахнулась, и из жаркого и дымного входа (печи здесь топилась по-черному) вывалились два чумазых ребенка лет пяти и три кудахчущих курицы. Следом за ними выскочил верещащий поросенок. Вся эта компания радостно понеслась на меня, и я не нашла ничего лучше, чем спрятаться за спиной селянки.
— Городская, — проворчала та. — Толку с вас, бледных да болезных. Ни в койке, ни для дойки.
Она пошла в дом, а я за ней. Откашлявшись и разогнав дым руками, я наблюдала, как хозяйка роется в огромном сундуке.
— Вот, — захлопнула она тяжелую крышку с торчащим кольцом и бросила поверх полотняную серую рубаху и пару темных юбок. — Пойдет тебе, это моей старшей, она замуж вышла, да улетела.
Подбоченившись, она скептически смотрела, как я стягиваю штаны и влезаю в юбку. Нет, пожалуй, вот так будет лучше: я поддела обратно штаны, а нижнюю юбку сняла. Рубаху заправила внутрь.
Хозяйка протянула мне платок.
— Укрой позор, пока не отрастут. Эх, теперь пару лет терять. Отец твой здорово осерчал, а мог бы и продать подороже.
Я подошла к натертому до блеска медному тазу и привычно повязала платок, как повязывают наемницы, но поймала в отражении цепкий взгляд хозяйки и тут же потянула узел, и платок соскочил.
— Не, не получается, — пожаловалась я. — Видела как-то, как девушка так завязывала, но попросить показать постеснялась.
— И нечего к таким лезть! Шлюхи, — выругалась женщина.
Я подвязала платок сзади под затылком, женщина удовлетворенно кивнула.
— Вот так хоть на приличную похожа. Останешься у меня — все лучше, чем в сарае.
Я вышла из дома. Если честно, я бы предпочла сарай и свежий воздух, но Вел, видимо, хорошо заплатил женщине, и возвращаться к мужчинам означало снова вызвать раздражение наемника.
Дети носились по двору вместе с поросенком и бросали друг другу какой-то предмет. Я посторонилась, чтобы меня не задели, но игрушка с грохотом стукнулась о стену, отскочила и упала мне под ноги. Это оказалась разбитая тарелка, острые края ее давно стесались и перестали представлять опасность для детей, но рисунок внутри был все еще хорошо различим. Я поднесла осколок ближе к глазам. Совпадения я не любила, в совпадения не верила. С картинки, автор которой был явно знаком с эльфийской школой живописи, на меня смотрела покойная Мамыля.
Дети уже тянули за тарелкой грязные руки, и я ее поспешила вернуть.
Со стороны города раздался тягучий колокольный звон.
Малыши вдвоем подхватили поросенка и помчались в дом. За ними, кудахча и хлопая крыльями, бросились куры.
Со стуком начали захлопываться двери и ставни.
Жизнь в деревне замерла в один момент.
Я поправила платок и пошла вниз по деревенской улице в сторону поля и лагеря. В отличие от деревни, там жизнь не застывала. Было тревожно, но как-то по-деловому. Женщины стояли у палаток, мужчины, сжимая оружие, сгрудились ближе к дороге.
Я поискала глазами Велингора — не нашла, зато заметила трактирщика и поспешила к нему.
— Зачем ты вернулась! — всполошился Кацур. — В селении безопасней.
— Что здесь происходит? Почему такой переполох?
— Не знаю, внучка, не знаю. Да и никто не знает. Говорят, началось.
— Что началось?
Вместо ответа снова зазвонил колокол, теперь уже не переставая. Гул разливался по окрестностям, отдавался внутри. Люди вжимали головы в плечи. Кто-то затыкал уши. Лично меня этот звук раздражал не больше, чем любой громкий звук, на него вполне было можно не обращать внимания.
Со стороны города раздался конский топот. Спустя несколько минут из пыльного облака появились трое всадников. Спасибо, что не четверо, хмыкнула про себя я. Хотя, одного из тех четверых я была рада видеть всегда.
Я присмотрелась. Кацур рядом со мной чертыхнулся. Тройка носила черные развивающееся плащи, а под ними виднелась форма, которую нельзя было спутать ни с какой другой. Я вздохнула. Сотрудники Арки придержали лошадей и теперь внимательно разглядывали собравшуюся толпу. Явно искали кого-то. Я схватила Кацура за рукав. Трактирщик обнял мня, закрывая собой. Рядом всхлипнул чей-то ребенок.
— Вот эта, — показал в нашу сторону один из Арки.
Второй спешился. Он шагал, и перед ним все расступались. Кацур отошел с его пути со мной вместе, но сотрудник Арки остановился прямо перед нами. Стоящие позади нас люди отхлынули еще дальше назад. Я жалась к трактирщику, всеми силами изображая испуг.
Быстрым движением арочник сорвал с моей головы платок.
Люди ахнули.
— Она и так отца разгневала, а уж вы-то ее еще больше не пугайте. Того и гляди умом тронется, — заступился за меня Кацур.
— Ну что? — крикнули сослуживцы арочника.
— Не эта, — тут же потерял он ко мне интерес. — Реакции нет, у девчонки просто шоковое состояние.
Вот спасибо, подумала я, сверля глазами его спину. Кацур тем временем поднял брошенный в грязь платок, отряхнул, похлопал о голенище сапога и протянул мне. К первому арочнику присоединился второй. Они быстро прошли по людским рядам.
— Здесь нет. Вероятно, в селении.
— Едем, ошибка исключена.
Звон постепенно удалялся. Кого они искали, думала, присаживаясь на откинутый бортик нашей телеги я. Трактирщик опустился рядом и начал набивать в трубку табак. Кого-то, кто на что-то не реагировал. На что? На колокол? Как вариант. Они появились сразу после этого, у людей звук вызывал чуть ли не боль, у меня нет. Кто здесь похож на меня? Такие же иномиряне или... Арка ищет агентов Хаоса. Хаос недавно был рядом. Логично вполне.
Спустя некоторое время тройка промчалась мимо нас обратно в сторону города. Попутчиков или пленников с ними не было. Ликвидация на месте? Допустимо, если один из них обладает таким правом. Ха! Это Арка, детка. Они все могут казнить и миловать.
— Испугалась? — сочувственно потрепал меня по спине Кацур. — Не бойся, девонька, Арка может быть пугающей и страшной, но у них важная миссия.
— И какая же? — с искреннем интересом спросила я.
— Защищать этот свет, — задумчиво уставился в оседавшую пыль пожилой мужчина.
— И от кого, дедушка? — не сдержалась и спросила я противным голосом дурочки-Аленушки из сказок.
— От злодеев, — не заметил моей издевки он.
— И получается?
— Они казнят преступников.
Я приложила ладонь к груди и с распахнутыми глазами воззрилась на трактирщика.
— Знавал я одного, не последнего из них, — вдался вдруг в воспоминания Кацур. — Ты тогда у дочери моей жила. А он приехал, искал пропавшую женщину. Сказал мне, чтобы я о ней позаботился, если появится где у нас.
Трактирщик нахмурился, его лицо исказила болезненная гримаса.
— Да что же это, никак вспомнить не в силах, — забормотал он и сокрушенно завздыхал. — Вроде бы и не слишком стар еще. Точно же помню, высокий такой, худощавый, из чужаков, а женщина его, женщина... Нет, я же точно ее видел, разговаривал с ней, нет, ничего не помню. И... Арка? Ой нет, внученька, не видел я никогда никого из их. Вот сегодня впервые. Страшные, аж оторопь берет.
Я свесилась с телеги, сорвала травинку и сунула стебель в рот. Н-да, круто с тобой Кацур, обошлись, круто. Забыл ты и меня, и Вела, и эльфийку. Забыл и Йондэ, и мое второе появление. Интересно, а он вообще что-то помнит?
— А зачем ты едешь в Сэргэлэн?
— Так пожар, внучка, пожар. Ты и не слышала небось. На южном берегу Гремячей пожар всё сжег, всё, три деревни и два города. Только пепелище и осталось от моего трактира. Теперь еду в Северную вершину начинать все с начала. Вот и ты тоже заново жить научишься. Эх, погибла мать твоя не вовремя как. Но хоть отец жив, да я. Есть кому о тебе позаботиться.
Ага, сплюнула на землю кусок стебля я, значит, история с моим побегом от замужества уже устарела. Новая версия — мать умерла, а отец с дедом везут меня в город брак устраивать? Прелюбопытненько развиваются события. Попкорну мне, и побольше!
— А отец где?
— Ой не знаю, Элли, не знаю. Как тебя отвел в деревню, так сел на коня и умчался в сторону города. Может, разведать что. Сама знаешь, какая у него профессия, не может сидеть на месте.
— Ага, — кивнула я. — Очень на него похоже.
Вот и мне стоило бы отправиться следом. Поближе к городским стенам да КПП. Может, выйдет хоть что-нибудь разузнать.
Лагерь потихонечку успокаивался. Люди начали расходиться. Женщины тихо переговаривались, но и они вскоре умолкли. Кацур улегся в телеге, закинул за голову руку и задремал. Я порылась в своих вещах, достала припрятанный среди вещей трактирщика еще по дороге нож, огляделась (до нас ожидаемо никому не было дела), подобрала юбку, пристегнула к бедру ножны и спрыгнула в помятую траву. Эх, случись что, оружие мне достать будет сложно, но меч брать я остереглась — слишком странно для крестьянки, которой я сейчас выглядела. Еще раз убедилась, что за мной никто не следит, направилась к деревьям, пролезла в заросли, вроде как по нужде, и, держась поближе к стволам, побежала к городу.
Камуфляж в этом мире — как его там назвал Йондэ, забыла, — еще не изобрели, но домотканая нехитрая и не сильно чистая одежка вполне скрадывала меня от посторонних глаз и случайно встречавшихся местных жителей.
До первого кордона я добралась без особых приключений. Городская стража явно не напрягалась. Один воин со скучающим видом смотрел то в небо, то на широкий вблизи города тракт. Двое других в сторонке раскладывали на тряпице ужин. Про лесок никто из них и не думал. Удивительное безрассудство. А вдруг враг притаился за деревьями?
Оставив стражу заниматься своими делами, я отправилась дальше и почти тут же уткнулась в преграду. Магическую. Подобными способностями я не обладала, но долгая жизнь рядом с волшебниками научила меня распознавать магию по мельчайшим признакам. Цвет листвы неуловимо изменился, различие начиналось будто по кем-то проведенной линии. Да, дальтоник тут точно бы попался. На кого была настроена преграда? Завеса у Ордовиц, едва меня не убившая, ждала эльфийскую кровь. Но ее создавали с вкраплением Хаоса, и я четко знала, зачем она и что делает. Но здесь имелись варианты. Жаль, эльфа под рукой не было. Ну да ладно. У меня в кармане затерялась ленточка. Одна из тех, которыми иногда пыталась связать мои косы Ала. Кос у меня больше не было, поэтому ленты я на всякий случай сунула в карман. Вот и пригодились.
Я подобрала подходящую веточку, обвязала и швырнула вперед. Ничего не произошло. Значит, эльфийское пройти может. Следом за веткой полетел земляной ком. И снова ничего. Рискнуть и сунуться самой? Я человек, всего лишь селянка, пошла за ягодами и грибами. Кстати. А вот и ягоды, похожие на нашу чернику. Ядовитые? Нет, пара на ближайшем кустике явно была надкусана, а лесная живность ядом навряд ли гурманит. Не удержавшись, я набрала ягод в горсть и закинула в рот. М-м, вкусные, а какие сочные! Больше всего я любила клубнику, потом в моем личном рейтинге шла малина, а замыкала тройку именно черника. Местные ягоды оказались размером с приличную клубнику — мне на радость, я набрала полный подол и пошла дальше.
Зашумели деревья. Я подняла голову к верхушкам — нет, просто ветер. Пожала плечами.
В пролеске меня ждали. Двое простых стражников и один из Арки. Значит, не прокатило. Окей, будем косить под селянскую дуреху.
— Ой, — испуганно всплеснула руками я.
Из выпущенного подола во все стороны посыпались ягоды, но мужчины на них даже не взглянули.
— Напугалась я совсем, добрые солдаты, — улыбнулась во весь рот я.
Улыбку не поддержали. Солдаты хмуро меня разглядывали. Арочник шагнул ближе, стянул с моих волос платок. Да что за мания у них — честных девушек позорить.
Я шарахнулась в сторону, врезалась в одного из стражников. Завизжала.
— Тихо ты, — поморщился арочник. — Не тронет тебя никто. Что позабыла в лесу?
— Так это... Ягоды к обеду. Потолочь с медом. Вкусно.
Он схватил меня за подбородок, повернул мое лицо в право, затем влево. Отпустил. Один из воинов сплюнул себе под ноги.
— Да нету тут никого, только время зря теряем, да торговля встала, — махнул рукой второй.
— Эту в обоз к остальным да в город, там разберемся, — приказал арочник.
Он больно схватил меня за руку и потащил сквозь деревья, не обращая внимания на хлещущие меня по лицу ветки.
— А мои ягоды! — взмолилась я. — Дайте хоть собрать те, что упали.
— Там они тебе на понадобятся.
Он вывел меня на поляну, где стояли два закрытых фургона. Несколько женщин, тоже в форме Арки, возились у костра. В отличие от местных воинов и жителей, эти были оснащены не в пример лучше. Неподалеку стояла канистра. У одной из женщин на поясе висела кобура. Мне даже показалось, что у них имелось что-то наподобие рации. Может, и телефоны были, работала же у меня связь в Аду и в Ледяном замке, с чего бы у Арки не имелось средств нормальной цивилизованной связи.
Пока я озиралась с открытым ртом, мужчина скрылся за деревьями.
— Чего рот раззявила, садись, — поставила в центре поляны раскладной стул женщина.
Я не стала ничего спрашивать и уселась, как велено. А женщина вдруг достала машинку, и секунду спустя с моей головы полетели оставшиеся волосы.
— З-зачем? — чуть не заплакала я. — Они бы отросли быстро, а теперь?
— Вшей захотела? Благодарить потом будешь, если выживешь, — не зло проворчала женщина.
Я покосилась на ее рукав, похоже, что офицер. Пора бы мне научиться различать их знаки и звания. Если выживу (ха!), попрошу Йондэ мне объяснить. Прям специальный файлик себе заведу.
— Что со мно-ой бу-удет? За что меня, до-обрая же-енщина-а, — заголосила я, когда он взяла меня под локоть и повела к ближайшему фургону.
— Ничего, если ты простая крестьянка, — охотно успокоила меня арочница.
— А к-какая же я ещ-е-о? — Заикание у меня получалось все лучше, главное, не переиграть.
— В городе разберутся.
Пришлось устроиться в фургоне. Он оказался не слишком просторным, но вполне благоустроенном — на полу подстилка, вдоль стен полки и ящички. Сидеть было удобно, выйти невозможно. Офицерша закрыла решетку на кодовый замок, да еще и пальцами провела особым образом — закрепила магически.
— Пить захочешь, крикни, — предупредила она.
Я провела кончиками пальцев по непривычно легкой голове.
— Уважаемая, а зеркальца нет?
— Вспомнила, — усмехнулась арочница. — Ну ладно, смотри.
Зеркалом у нее оказался обычный смартфон. Мне не известного бренда и немного непривычного для моего родного мира вида, но это точно был смартфон. И она включила камеру. Снимаешь? Ну снимай. Я опасливо приблизила лицо к экрану. Ну что ж, бритая макушка мне, как оказалось, шла. Сразу захотелось выкрасить пушок, как только прорастет, в какой-нибудь занятный цвет — например, зеленый или ярко-алый. И еще проколоть бровь. Ой да, пирсинг для подобной внешности прямо просился. Жаль, уши заросли, потому что одно ухо я бы украсила всякими прикольными сережками полностью. Во второе вставила бы клык. Тату? Нет, тату мне не надо, а вот художественно подбрить по бокам стоит. Отлично, как только немного отрастут волосы, так и сделаю.
За размышлениями на тему своего будущего лука, я забыла, что камера снимала, показала туда язык и отползла вглубь фургона.
— Я смотрю, ты уже не расстроена, — несколько удивилась охранница.
— Так косы не вернуть, я с этим ничего уже не сделаю, так чего зря воздух сотрясать, — не задумываясь ответила я.
— Логично. Как внешность все же влияет на людей, даже таких как ты. Вот вернусь, напишу на эту тему диссертацию.
К моему счастью, занятая своими собственными планами на будущее, арочница не обратила внимания на то, что я говорила, да и мой косяк с резкой сменой настроения прошляпила. Нет, может быть, это такой хитрый ход с ее стороны, но интуиция почему-то подсказывала, что она просто не дотягивает до профи. Обычная охранница, и все. А вот мне надо собраться и быть осторожней. И все же интересно, чего тут все переполошились и кого ищут.
Вскоре мне подселили соседку. Также выбритую налысо. В отличие от меня девица билась в истерике и хлопала себя по голой башке ладонями. Я забилась в угол, стараясь держаться подальше от умалишенной. От диких бесконечных завываний у меня разболелась голова. Порывшись в кармане, я нашла одинокую таблетку цитрамона. Как в воду глядела, когда рассовывала по карманам вещи.
Прямо надо мной в брезенте было окошко, я расстегнула клапан и крикнула:
— Эй, а водички не найдется?
Арочница вздрогнула от неожиданности и сунула мне в окно пластиковую бутылку с водой. Я покрутила ее в руках.
— Крышку отвинти, — показала она мне жестами.
Я потягивала газированную воду (вот чего сто лет не пила) и смотрела, как соседка равномерно бьется лбом о мягко застеленный фургон. Ну вот и стены обитые у нас имеются, вполне себе передвижной Кащенко. Через часик девица устала орать, свернулась жалким калачиком и захрапела.
— Ну как? — подошла к дверной решетке арочница.
— Спит, слава богу, — перекрестилась я. — Но я чуть с ума не сошла.
— Есть хочешь?
— Не отказалась бы.
Она протянула мне бутерброд. Я с минуту его разглядывала.
— Это хорошая еда, — неверно поняла меня женщина. — Просто необычная.
— Еда есть еда, — кивнула я. — Благодарю.
— Для селянки ты слишком... — задумчиво подбирала слова арочница.
— Я не селянка, — откусила я ржаной хлеб с сыром и беконом (ой вкуснотища, еще б сюда яичницу — пища богов, ей-богу). — Едем с отцом и дедом в Сэргэлэн. Мы из небольшого городка за Гремячей. Там пожар был. Вот и... не осталось у нас ничего, может, думали, родственники приютят. Мама погибла как раз... А я должна была выйти замуж.
— А лет тебе сколько? — смягчилась от моей печальной истории охранница.
— Семнадцать. Поздно уже замуж, но отец обещал мне, что я выйду только по любви. Вот я и ждала любовь.
— Редкость какая, по любви замуж. А отец?..
— Обедневший дворянин, теперь наемник. Я дочь воина. А дед трактир держал.
— А что с волосами?
Я прожевала и громко вздохнула.
— С отцом поругалась. Не послушалась. Вот он в сердцах взял нож и... Я думала, отрастут скоро. Отца я с тех пор не видела, он в сторону Сэргэлэна поскакал, а я за ягодами пошла. А одета так, ну вещи почти все сгорели, да и отец ругался, что я в мужской одежде, дескать слишком много внимания привлекаю. А мы в обозах ехали...
— Понимаю, — сочувственно кивнула арочница. — Средневековое мужичье — то еще шакалье. Но я не могу тебя отпустить, уж извини.
— Служба, да, — перевела я взгляд на подкову на ее рукаве.
— Знаешь, что это?
— Наслышана. От отца. Но я никогда раньше... Мне очень страшно на самом деле...
Я резко изменила тон, добавила в голос дрожь, отложила остаток бутерброда и пустила слезу.
— На, еще попей. Это чай. Горячий. Вкусный напиток, вряд ли ты такой пробовала. Не обожгись только.
Она протянула сквозь решетку металлическую походную кружку, а я едва сдержалась, чтобы не попросить кофе и сигарету. В результате еще раз поблагодарила.
Когда совсем стемнело, в соседний фургон погрузили троих. Тоже женщин. Одна орала и царапалась, и ее даже пришлось связать, чтобы побрить.
Сначала ее хотели закинуть в наш фургон, но моя соседка снова начала биться головой о пол, и нас оставили в покое.
После чая и бутерброда мне страшно хотелось спать. Но устраиваться на полу рядом с умалишенной я остереглась и поэтому подтянула себе с пола подстилку, укуталась ею (к ночи заметно похолодало) и прикрыла глаза.
Толком поспать, правда, не вышло, потому что фургоны тронулись.
Соседка тихо подвывала, я смотрела сквозь решетку в темную ночь и на едущий вслед за нашим фургон. На козлах сидели стражники. Куда делась знакомая охранница, я не знала.
На третьей, последней, заставе, я все же задремала, проснулась от того, что из второго фургона вывели одну из девушек. К ней тут же бросились родители и увели. Повезло ей, ну а мы двинулись дальше.
— Ее отпустили! — ударила кулаком по полу моя внезапно пришедшая в себя соседка. — Ты видела? Почему меня не выпустят! Я ничего не сделала!
И снова начала выть и раскачиваться.
— Заткнись, а, — устало попросила я. — Ну сил нет все это слушать. Я спать хочу.
— Ты дура? — повернула она ко мне злое зареванное лицо.
— Определенно, — не стала спорить я, чем ее, похоже окончательно взбесила.
Она бросилась на меня, но я подтянула к груди ноги и толчком ударила ее обеими сразу.
Девица отлетела назад и впечаталась спиной в решетку.
— А ну тихо там! — застучал в стенку фургона возница. — Кулака захотели?
Я не хотела, но соседка уже ничего не соображала. Мы снова остановились.
Нас выволокли из фургонов, бросили на колени в дорожную пыль. Пылали факелы. Стража — не Арка — обошла нас со всех сторон.
— Кто орал? — спросил усатый стражник.
Я совсем не удивилась, когда соседка указала на меня. Доказать я ничего бы не смогла, спорить — только их злить. Поэтому сцепила зубы и приготовилась к тому, что сейчас нас или меня одну начнут бить. Досталось обеим. Пара ударов хлыста. Я закусила губу до крови. Соседку закинули обратно в фургон, и там она продолжила орать теперь от боли. Усатый сжимал рукоять и разглядывал меня. Ну что там у него еще в арсенале, насилие?
Внезапно накатило равнодушие и апатия. В чем причина провала моего дела? Это же провал, так? В моей излишней расслабленности? Отправляясь в варварские миры, я не думала, что со мной может случиться нечто действительно страшное? Нет, я знала, что все возможно. Меня могли убить, да я почти погибла на том мосту! Но я считала себя застрахованной. Всегда появлялся кто-то и меня спасал. Если приходилось участвовать в постановочных играх, моими партнерами никогда не были посторонние и я легко воспринимала внешнюю жестокость как обычные, иногда просто слишком жесткие секс-игры. У меня имелось Клеймо, наконец, которое убивало моих обидчиков в момент, когда те только собирались что-то мне сделать, отправляя их прямиком в Нижний мир. Но Клеймо теперь работало лишь на восстановление моих ран, да и то существовала вероятность, что оно уже исчерпало свой ресурс.
Переживу ли я насилие? Да, наверняка, и вряд ли меня собирались убивать. Женщин насиловали всегда, во все времена и во всех мирах. Драться с охранниками? Я безоружна. Это тот момент, когда я могу себя раскрыть? Нет, окончание миссии слишком близко, чтобы пройдя весь путь, взять и трусливо все прекратить. Насильник долго не проживет, но смогу ли я потом взглянуть в глаза своему мужчине? Наверное, если бы я не была с ним знакома, я бы просто жила дальше со знанием, что за меня отомстят, мои душевные раны вылечат, а может быть, просто заставят обо все забыть. Но теперь все иначе. Даже если я ему ничего не скажу, он узнает, да и как я смогу все скрыть? На мне не было экеира, но нам он уже и не был нужен, мы и без артефактов друг друга чувствовали и понимали.
С самого первого дня мне был сам черт не брат, а потом вдруг у меня появилась причина жить. Принимаясь за эту задачу, я знала, что наверняка это будет билет в один конец, и меня это не пугало. Я ждала воссоединяя в другой реальности с тем, кто, как выяснилось, давно существовал где-то рядом. Наша встреча лишила меня столь необходимой для затеянного мной дела хладнокровия и равнодушия. Моя ошибка. Только моя. Я себя переоценила. Обстоятельства с тех пор изменились, и лучший мир откладывался.
А миссию все же необходимо завершить. До города оставалось совсем немного. Меня туда привезут, я и остальные девушки для чего-то им понадобились, значит, довезут в целости и способными к диалогу.
Стражник вздернул меня на ноги. Спину саднило, и до кучи по ней щекотно и противно текло. Прохладный ветер скорее раздражал раны, чем успокаивал.
— Тьфу, лысая страхолюдина! — оттолкнул он меня, и я отлетела к бортику фургона.
В полете извернулась, чтобы уберечь спину. В результате ударилась плечом.
В спину все же отдало. Я зацепила ткань рубашки, и без того разорванная ударами хлыста, она поползла дальше.
— Эй, не теряем времени, нас заждались, окликнули стражника из второго фургона.
Я, шипя и кусая губы, с трудом взобралась обратно в фургон. Подтянулась и упала животом на доски. Соседка отползла подальше. Я услышала лязг замка. Привстать не оставалось сил. Перед глазами темнело, меня начинало трясти. После последнего ранения я не чувствовала себя столь паршиво. В раны вполне могла попасть инфекция. Там хоть мне руку промыли, да и Йондэ со своим чудо-коктейлем подоспел.
Последней моей мыслью, прежде чем отключиться, была: да сколько же это может продолжаться, сколько я буду получать ранений, ударов, сколько раз мне потребуется умереть, прежде чем я отдам этот гребаный Тиссар? Я так устала...
Я надеялась, что забытье будет долгим. Увы, не повезло. Меня окатили ледяной водой. Темноту ночи разрывало пламя факелов. Мы оказались во дворе каменного строения. Высокая стена, решетки — весьма похоже на городскую тюрьму. Был еще шанс, что это ночь другого дня, но нет. Рядом переминалась с ноги на ногу соседка. Она косилась в мою сторону и молчала.
Партизаны не сдаются, усмехнулась про себя я и поднялась на ноги. Меня шатало. Неужели из-за каких-то двух дурацких ударов хлыстом? Мне доставалось от Белета гораздо круче. Особенно первый раз, когда я заключила сделку с Адом, выторговав для Небес помощь Нижнего мира. Ценой тому была моя кровь. Тогда мы не виделись с Великим Королем десять лет, я оставила его и нашу с ним дочь ради путешествия в один из миров с супругом, Всадником Смерти, и Белет не упустил возможности меня наказать. Также он не раз наказывал меня после того, как сделал своей Фавориткой, а уж адскую боль, когда он сорвал с меня Клеймо, я почти не пережила — меня банально покинул разум. По сравнению с этим два удара были сущей ерундой, однако мое тело так не считало. Смертное, в общем-то тело. Ох недаром, когда Огонь Ксара выжег из меня всю магию и впервые за сотни лет моей странной волшебной жизни вернул все человеческое, Всадник приставил ко мне охрану, и не просто — а одного из Богов Стихий, наделенного немалыми силами, ведь теперь мое тело реагировало на боль абсолютно по-человечески, а защиты у меня больше не было. Таковы правила игры, которую я сама и начала.
Нас повели по мосту через небольшой ров к зеву входа. Как только мы вошли, решетка с лязгом опустилась. На нас навалилась гнетущая тишина, в кромешной тьме ничего не было видно, и мы застыли на месте. Слышно было только наше дыхание, мое — свистящее, да всхлипы соседки. А потом тьму разорвал яркий электрический свет. Из моих глаз брызнули слезы. Девушки взвизгнули. Электричество? Ну привет тебе снова, Арка.
Стражники того мира исчезли, нас окружили люди в черной форме без опознавательных знаков. Интересно, обычная охрана не носила знаков подковы? Что-то я такого не припоминала, а может, просто страдала недостатком знаний о конторе, которую, мягко говоря, недолюбливала.
Девушки со страху перестали всхлипывать, а соседка, похоже, и вовсе не дышала. Нас повели по коридорам вглубь здания. Я крутила головой, пытаясь запомнить дорогу. Ну так, на всякий случай. Может, какие-то знаки на стенах. Но их не было. Простые бетонные серые стены. Повороты, проходы через раздвигающиеся двери с гермозатворами. Бункер. А значит, это центральное здание Арки этого мира. Все настолько серьезно? В Хрестовце, где казнили доктора Стиве Тове Арвида и его дочь, тоже присутствовала Арка, но в городке они скромно занимали часть одного из муниципальных зданий, а здесь целый штаб. И в отличие от моих трясущихся товарок, сия новость меня обрадовала. Мы нужны Арке, не просто так Арка кого-то искала. Искала девушек. Арка крайне любила метод хороших и плохих копов, поэтому я с нетерпением ожидала хорошей части, в которую могла войти обработка ран, душ и возможность хоть немного поспать.
Но и тут я жестоко обломалась.
Лично меня ждал каменный мешок. Сырой каземат с очком в углу. По стенам текла вода. Вместо лежанки — кучка гнилой соломы. Вместо еды — тухлая вода и черствый хлеб. Ну и вишенка на торте — размерчик два на полтора. Из которых два — это высота потолка. Я не страдала клаустрофобией. До этого момента, хотя в тюрьмах за свою долгую жизнь насиделась. Привет тебе, новая фобия.
Каменная дверь задвинулась. Сквозь два зазора в потолке проникал тусклый свет. Спать на сыром каменном полу... А что, есть другие варианты?
Спина почти перестала болеть. Я даже не заметила, как она прошла. И знобить вроде перестало. Температура или спала совсем (но тогда меня бы в пот кинуло, наверно), или дошла до максимальной отметки и замерла. Ну хоть за это спасибо тебе, дорогое Мироздание. Хоть какая-то стабильность. Два удара и драная одежда — какая же, по сути, фигня. Застужусь в сырости и холоде? Пневмония, туберкулез, бактерии и вирусы? Тьфу, лучше пусть будет простая простуда без осложнений.
Когда выдастся новый шанс на отдых и выдастся ли вообще?
Я сползла по стене вниз, сгребла под себя соломку и вытянула ноги.
Интересно, а отсюда возможно как-то слинять? Еще ж искать контакты для передачи Тиссара.
Кое-как удалось заснуть. Взвыла сирена. Я рассмеялась. Прекрасно. Лим Йондэ спрашивал, почему я так ненавижу Арку, но это генетическая память, любимый. Я никогда не ожидала от этой организации ничего хорошего, как бы меня ни уверяли. И, конечно же, оказалась права. Наследие НКВД жило и процветало. Или реинкарнация. А может, сама Арка и пряталась под известной мне аббревиатурой?
Двигаться стало не в пример тяжелей. Ноги затекли. Суставы ломило от сырости. А я уж было обрадовалась, что спина не болит. Рано, рано радовалась, но это привычка искать позитивные мелочи в окружающем, этакая тихая работа с психикой «излечи себя сам». Черт, следовало, наверное, перед возвращением в этот мир сгонять к Белету. Ну переспала бы с ним, подумаешь, верность не всегда практична, а тут вопрос выживания.
Помнится, Фаворитка Азраэля Мирослава рассказывала, что в Арке все основано на ритуалах (а по мне так на протоколах и инструкциях). Конвой всегда состоял из четверых сотрудников, двое спереди, двое сзади. Допрос вели тройки. Для Мири это была просто цифра, для меня символ. Впрочем, выискивать дальнейшие параллели у меня желания не возникло. Я родилась и выросла через поколение от тех, кого задели репрессии, мою семью они тоже коснулись, хотя и дальних родственников. А еще внутри зрело все то же, генетическое, врагу не сдаваться ни под каким предлогом.
Сотрудники Арки вели меня куда-то по коридорам. Тем же, что и вчера? А черт их знает, накануне я была в лихорадке после побоев и мало что запомнила, хотя и старалась изо всех сил. Но, думаю, зрительная память мне бы не помогла. Здесь все выглядело одинаково. Коридоры, стены, повороты, длина их тоже наверняка высчитана по ведомым только их проектировщикам стандартам типа «Арка. Штаб-комплекс. Проект № У-501б». Сотрудникам Арки навигация ни к чему, ориентирование на местности для них, как для обычных людей дышать.
Дорога незаметно поползла вверх, и я пару раз сбилась с дыхания. Метнулась к стене, оперлась ладонью и попыталась отдышаться. Хрен вам! Взяли за шкирку и тычками направили дальше. Надолго меня не хватит, но и показывать им, что я настолько ослабела аж ползти хотелось, не стану. Ни за что! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! Падем смертью храбрых — и все!
Я врезалась в одного из вдруг остановившегося конвоиров. Отлипать от его спины не оставалось ни сил, ни желания, а так хоть опора — мягкая по сравнению со стеной.
В глаза ударил яркий свет. Меня вытолкнули наружу, и я наконец упала, просто проехалась коленками по мелким камням, ослепленная солнечным светом.
— Внученька! — заохали рядом.
Кацур.
— Чертова девчонка! Понесло же черт-те куда, убить тебя мало.
Велингор.
Ну и что это было?
Я расплакалась. Как распоследняя девчонка, с всхлипами, визгами, жалобно.
— Полноте, кончай реветь! — подхватил меня на руки наемник. — Мамка твоя редко плакала, и ты прекрати.
Велингор правил телегой аккуратно, костеря всех встреченных на пути людей и всадников. Кацур баюкал меня на руках и все время охал. По щекам его катились слезы. Я успокоилась практически сразу, но силы иссякли, и все что я могла — это лежать на коленях трактирщика и смотреть в небо.
Мои попутчики, оказывается, уже успели обустроиться. И даже не в гостинице, а сняли небольшой, чистенький домик в тихом месте. Там даже небольшой садик имелся.
Велингор принял меня из рук Кацура и взбежал по лестнице на второй этаж.
— Люсьена! — заорал он, раскрывая ногой дверь в залитую солнцем комнату. — Готовь ванну. Юную госпожу необходимо срочно обмыть.
Наемник усадил меня в кресло.
— Как вы попали в город? — спросила я.
— Его открыли почти сразу, как ты убежала, — отвернулся он. — Куда тебя понесло?
— За ягодами, — осторожно пожала плечами я. — Черника такая крупная и сладкая.
— Дура! — он хотел сказать что-то еще, но явилась худосочная дама и с ней пара мужиков.
Я смотрела, как они наливают в деревянный чан воду и думала, что все это уже было. Всего-то месяц назад. Когда мы только-только оказались в этом мире и остановились в Ордовицах. Я точно так же мечтала отмокнуть в ванной, а Велингор... Наемник перевел на меня задумчивый взгляд. О чем он думал? Не может же быть, что о том же самом.
— Ладно, справитесь тут без меня, — и он ушел.
Я шипела сквозь сжатые зубы, когда служанка отдирала от моей спины присохшие остатки рубашки. Она старалась причинить мне как можно меньше боли, но не получилось. Снова пошла кровь. Но ее быстро остановили. Потом мне помогли помыться. И я обрадовалась, что с волосами теперь проблем нет. Опрокинул на макушку ковшик — и вся недолга.
Спать я улеглась на живот. Стоял день, но мне было все равно. Засыпая, услышала, как Кацур спрашивал, буду ли я есть. Последней моей мыслью было, что надо узнать, где тут цирюльня и лавка для всяких женских мелочей. Обязательно попрошу покрасить мой ежик волос в черный и красный. И вставлю в бровь штангу. С шипами.
Мне понравилось!