Рюкзак очень удобно фиксировал спину. Как же хорошо, что я послушала Йондэ и позволила ему подтянуть мне лямки и вообще прочитать лекцию, как правильно передвигаться в полной выкладке. Ну ему видней — армия, марш-броски, все дела. Теперь я крутила педали и практически не замечала нескольких килограммов барахла за спиной. К багажнику крепилась еще одна сумка, побольше. Йон ехал немного впереди, такой же нагруженный. Это мы не в поход собрались, а всего лишь на пикник, ага. Я рассмеялась и запрокинула голову к ясному небу. Уже совсем бледному, как бывает только поздней осенью. А сейчас, шутка ли, почти середина декабря, а тепло все не уходило.

Невообразимо чудесной погодой воспользовались не только мы. По шоссе неслись машины и мотоциклы, иногда нас обгоняли другие такие же нагруженные полезным барахлом туристы. Но все же велосипеды предпочитало не так уж и много народу, всем больше нравилось путешествовать комфортно, с домиками-фургонами, а не как мы — взяли палатку, спальники, еду и понеслись практически куда глаза глядят.

Вообще-то мы чуть было не проспали. Легли вроде не поздно, но провозились в постели чуть ли до рассвета, и ладно бы, как все нормальные пары — вечерний секс и спать, так нет, нас пробило на ха-ха и всякого рода дурачества. Не занятия любовью, а какой-то балаган. Но мне понравилось, и я было решила продолжить в том же духе, только Йон вдруг вспомнил, что у него последние свободные выходные, и надо бы к родителям съездить и наконец уже представить им невесту (при этих словах я не на шутку перепугалась и втянула голову в плечи, чем вызвала очередной приступ безудержного веселья у хидосца), а еще лучше просто провести последние дни перед обещанными резкими морозами на природе в горах, а заодно показать мне одно потрясающее место. Я всегда была готова поддержать любой кипеш, кроме голодовки, а если это еще могло помочь на как можно дольше отложить знакомство с предками, то я выступала «за» всеми конечностями. Ну и мы поставили будильник на семь утра. Как он звонил, не услышали. Я проснулась, потому что кто-то из собак гавкнул мне в ухо, и обнаружила будильник злобно закинутым в дальний угол комнаты и застрявшим четко между краем столика и подоконником, как он умудрялся еще тикать при подобном обращении, я не могла даже представить. Как его закидывала, вспомнить тоже не смогла. Растолкала Йондэ, и тот долго сидел в постели, растрепанный и бормочущий что-то невнятное, но и он тоже понятия не имел, как будильник мог там оказаться.

Потом мы хором заорали «а-а, уже девять, какого фига ты не разбудил(а) меня раньше» и начали судорожно собираться. Пока Йон проверял, достаточно ли накачены шины, я вспомнила, что в любом походе нам может пригодиться (не дай бог, конечно) аптечка, и в шоке обозревала разложенную на полках кучу лекарств непонятного назначения. В результате спросила Всемирку, какие лекарства маст-хэв в походе, и накидала в специальный чемоданчик коробочек по списку. Последней туда отправилась пачка тампонов. Вот точно, вещь необходимая — даже если нечаянно пораниться, отлично пойдет, чтобы остановить хлещущую кровь.

Я погладила раму классного горного велика — такие я видела только на фото в журналах. Теперь надо привыкнуть, что управление находится на руле, а еще тут можно переключать скорости. Ладно, разберусь, главное, запомнить, что тормозить педалями у меня не получится. Йон подрегулировал высоту сидения мне под рост, свистнул собакам, и мы отправились в горы.

После, казалось бы, простейшего и сравнительно пологого подъема с меня лило градом, а хидосцу хоть бы хны. Я же тренировалась! Кульбиты на флайкате, ежедневные разминки в зале, танцы вот начала, но с физической подготовкой моего мужчины сравниться не могла. Я последний раз нажала на педали и, сверля затянутую в специальный костюм мужскую спину взглядом, свернула с большой дороги на тропинку. Куда Йондэ меня вел, ведомо было лишь ему. Дорога то поднималась, то плавно сбегала вниз. Резина колес показывала прекрасное сцепление с каменистой поверхностью, велосипед легко перебирался через коряги. Во время спусков я немного отдыхала, чтобы изо всех сил крутить педали на становящихся все более крутыми подъемах. Наконец, Лим Йондэ остановился. Я сползла с сидения и упала на траву как была — вместе с рюкзаком. Бейсболка сползла мне на нос, но сил совсем не осталось, чтобы ее поправить. Все, неделю, минимум, никаких упражнений и зарядок, мышцы ног болели так, как не болели после танцев.

Подул ветерок, донеся до меня журчание воды.

— Речка? Ручей? — мгновенно ожила я и сдвинула бейсболку на затылок.

— Ручей, и взгляни вон туда, — Йон указал рукой с зажатым колышком за деревья. — Там небольшой водопад.

— Водопа-а-ад, — не скрывая восторга прижала ладони к груди я.

Место оказалось волшебным. Небольшая поляна на склоне старой горы, ручей, водопад, который образовывал небольшое озерцо с прозрачной водой, и над всем этим небо.

— Я хочу здесь жить, — бормотала я, пожирая взглядом окрестности, и все никак не могла налюбоваться. — Прямо здесь классно построить небольшой домик. В два этажа. Терраса, только обязательно чтобы выходила на склон, а ступеньки вели к озеру и водопаду. Огромные панорамные окна. Домик должен быть типа шале. Деревянный. А представляешь, как тут потрясающе зимой, когда все вокруг в снегу?

Я повернулась к Йондэ, который уже поставил палатку и теперь держал в руках развернутые спальники и просто меня слушал.

— А тут можно повесить гамак или качели — для теплых дней, — кивнула я на два высоких дерева на краю поляны. Выложить камнями место для костра и барбекю. Беседка... Просто ветви стянуть, пусть все будет как можно более естественно. Собакам тут будет хорошо.

В подтверждение моих слов из-за деревьев выскочил Тсаган, за им с громким лаем пронеслась Шонэ.

— В доме камин. Кухня на первом этаже путь переходит в гостиную и дальше обязательно библиотека. На втором этаже спальня. И чтобы окна, окна. Пол с подогревом. Лестница на второй этаж в меру крутая, чтобы и много места не занимала, и ходить было нестрашно. Только вода пусть будет горячая и душ. А летний можно прямо с выходом на улицу. Ну знаешь, как в каталогах по дизайну? С потолка струи, ты стоишь, а там ветер, дождь, солнце. И птицы поют. Я бы цветы посадила. Я не по этой части, но почему-то мне кажется, что тут следующей осенью могли бы расцвести хризантемы. Химе но Намида. Белые, игольчатые...

Лим Йондэ взял меня за руку. Я не видела его, я видела дом, цветы.

— Вот видишь, холмик, — показала я хидосцу на заросшее травой возвышение. — Наверное, там когда-то был шиан.

— Шиан? — Йон обнял меня.

— Холм фей, ну фейри, эльфов. По приданию они живут в таких холмах, это портал в их измерение. Только за ними ходить нельзя. В мирах эльфов замирает само время, и смертные там пропадают, а если возвращаются, мгновенно рассыпаются прахом. Эффект шиана. И еще тут должны быть бабочки.

— Бабочки?

Теплые мужские руки растирали мои. Мне не было холодно, но Лим Йондэ не останавливался, он прижимал меня к себе все сильней.

— Я качалась на качелях, а вокруг кружились бабочки. Так красиво! А потом... потом меня чуть не убили.

— Кто?

— Она была дочерью одной королевы, Смерть усадил ее на трон... там был один ритуал, — я поморщилась, — не хочу вспоминать грязь в таком чудном месте, в общем, ее дочь с какого-то перепуга решила, что королева одинока из-за меня и решила отомстить. Я была... в общем, не было на мне тогда никакой защиты, огонь Ксара все забрал, я стала уязвимой, со мной был Кай...

— И что — Кай?

— Спас меня, конечно. Поймал стрелу голыми руками. Он же эльф, ну а ее... Ее убил. А она была первой подопечной архангела Милиэль. Тан-Кайлор убил ту девицу на глазах моей дочери, Йон. Она понимала, что так и должно было случиться, но все равно долго приходила в себя. Я узнала об этом много позже. А потом она получила новое задание и помчалась в смертный мир к своему новому подопечному. Вот так я и оказалась в Хидо.

Я развернулась и запрокинула голову, чтобы лучше видеть лицо своего эке.

— Длинная цепочка событий привела меня к тебе, Лим Йондэ, мой эке. Ты такой... Айдол, высший офицер Арки, просто человек, мне абсолютно без разницы, чем ты занимаешься. Лишь бы тебе самому нравилось. А еще я люблю с тобой целоваться. У меня коленки дрожат, когда ты меня целуешь, ты в курсе? Ты делаешь меня слабой, Йондэ. А я всегда старалась быть сильной, потому что надо выживать, но с тобой я не хочу выживать, я хочу просто жить и быть очень слабой. Я хочу с тобой целоваться! До конца своих дней.

Я обвила руками шею Лима Йондэ. Он взял в ладони мое лицо. Большими пальцами погладил мои щеки. Его губы приблизились, приоткрылись. Эти чудесные мягкие, теплые и пухлые губы. И они прижались к моим. И у меня ослабли ноги и закружилась голова. Мир завертелся перед глазами, когда Лим Йондэ меня целовал, сводил с ума одними лишь поцелуями.

Щебетали птицы, терпко пахла еще такая зеленая несмотря на предзимье трава.

Я лежала в палатке, спальники были сдвинуты в сторону. Подо мной только туристический коврик, и мне казалось, что сквозь пол и пенку мою голую спину покалывала жесткая осенняя трава. Пальцы Йона, его длинные музыкальные пальцы были во мне, глубоко внутри, они двигались, заставляя меня извиваться, выгибаться и запрокидывать голову. Он широко развел мои колени и смотрел на меня.

— Я больше не могу, — взмолилась я.

Он улыбнулся так, как умел только он, легкой улыбкой краешком губ. Я была в его власти, я могла его умолять сколько угодно, он подводил меня к вершине и останавливался, не давая того, чего я больше всего желала.

Он склонился надо мной. К пальцам внутри прибавился еще один. Это было полно. Очень. Это было на грани. А когда подушечкой большого пальца он надавил мне на анус, я почти закричала, слишком это было сильно, слишком ярко. А он вынул руку и, не давая мне перевести дыхание, схватил мои ноги, свел вместе, забросил себе на плечо и вошел. Перед глазами завертелись разноцветные круги. Дыхания не хватало. Захрипев, я кончила.

Йондэ навалился на меня, он был резок. А я настолько опустошена, что могла только слабо под ним вскрикивать. У меня не было сил даже держаться за его плечи. Кончив, он опустил мои ноги, по обыкновению скрестив свои, уселся рядом и долго на меня смотрел.

— Хан, — прошептала я. Его темная бровь едва заметно приподнялась. — Взял меня хан.

— В нашу первую брачную ночь я возьму тебя сзади, — совершенно будничным голосом сообщил Лим Йондэ.

И обыденность его интонации вдруг вбуравилась в меня и окатила горячим воздухом. Внутри все засаднило, и я непроизвольно сжала ягодицы. Это не укрылось от взгляда хидосца.

— Не бойся, я буду осторожен, — продолжил он, внимательно разглядывая мое тело. — Медленно. Сначала пальцем. Тебе же понравилось, когда я был рукой внутри? Не хотел тебя сильно растягивать. Ты еще такая невинная...

Не один мужчина не говорил мне такого. Вот так, откровенно, бесстыдно. И вслух. Ну мужчин у меня, правда, и не было особо, но... Это адски смущало. Я поежилась.

— Мурашки, — отметил Лим Йондэ. — Все-таки ты краснеешь. Розовеешь. Мне нравится.

Я испытывала дикое желание отвернуться, укрыться с головой, спрятаться, но он будто загипнотизировал меня взглядом, да и куда мне было от него деваться — среди гор, в лесу, где никого кроме нас.

Он снова склонился надо мной. Ладони помяли мою грудь. Пальцы сжали и покатали болезненно-чувствительные соски. Кончиками пальцев он провел вниз, обогнул живот, схватил мой лобок и сжал.

— В озерце солнце нагрело воду, можно искупаться. А я повешу тебе качели. И есть уже хочется.

Йон отстранился, откинул полог палатки и как был, обнаженный, вышел, оставив меня одну, со своим все еще звучащим в ушах обещающим голосом.

Я понятия не имела, каким образом, а может, этот потрясающий мужчина читал мои мысли или внимательно наблюдал за мной, пока я не видела, но он будто знал, что я люблю качаться на качелях. Иначе, как он мог догадаться заранее, что я хочу?

Я раскачивалась, крепко схватившись за веревки, переброшенные через толстую ветку. Перекладина была обита мягким, и моей голой попке было вполне комфортно сидеть. При каждом взлете мое влажное после купания тело обдавал ветерок. Солнце уже клонилось к закату, вскоре похолодает. На мгновение перед глазами возникла картина: я купаюсь в почти таком же ручье в овраге, вода теплая, потому что я ее нагрела «кипятильником», который подарил мне Повелитель Вод и Туманов, а на берегу в черной форме Арки меня ожидает Лим Йондэ. Я только накануне узнала, что он жив...

Йон надел штаны и, подставив все еще теплому солнцу спину, жарил нанизанное на острые прутья мясо. Угли тлели и светились, когда на них капал сок, рассерженно шипели. Я предложила помощь, но мне напомнили, что мясо не терпит женских рук, и я просто раскачивалась вперед-назад и чувствовала себя совершенно счастливой. Так все же кто такой Лим Йондэ? Айдол, каким он мне показался издалека, когда, сидя дома у родителей, я чуть было не совершила непоправимую, страшнейшую ошибку в своей жизни? Нет, совершенно обычный мужчина. Подобравший меня, оказавшуюся в одиночестве в чужом городе, согревший. Спасибо тебе, Лим Йондэ, что приехал за мной и забрал себе.

На гарнир были подкопченные овощи и зарумянившиеся кольца лука. Мы привезли с собой и вилки, и палочки, но мне нравилось хватать сочные куски мяса пальцами и, почти обжигаясь и пачкаясь, надкусывать. Более вкусной и нежной свинины я в жизни не ела. И только жмурилась от удовольствия.

— Ты точно дикая кошка, еще и взрыкиваешь, — без тени улыбки заметил хидосец. — Надо тебя сырым мясом кормить. Тартар — это вкусно. Древняя ханская еда.

И вот поди пойми его — это он говорит, что на самом деле думает, или, как обычно, насмешничает. А, какая разница! Мне было вкусно, мне было хорошо. Внутри после секса пекло и... мне хотелось еще. Попозже. Но сначала мясо, много мяса, чтобы набраться сил.

 

 

Йон протянул мне на ладони очередной кусок, и я схватила его губами. И так и ела, придерживая двумя руками его, будто тарелку. А потом слизала языком с его ладони сок.

Он откинулся назад, оперся на локоть, открыл мне свои бедра. Я развязала завязки на его штанах, нашла член и тут же втянула себе в рот. Мужская ладонь легла мне на затылок, надавила. Я расслабила горло и пустила его внутрь, глубоко. А потом он усадил меня на качели, подхватил под колени и снова заставил вскрикивать и судорожно цепляться за веревки.

 

Меня словно толчком каким-то разбудило, я расстегнула молнию и выбралась из спальника. Солнце только-только показалось из-за горизонта, раскрашивая рассвет в безумно-кровавые цвета, будто где-то начался пожар. Невольно я потянула носом воздух, но пахло всего лишь утренней свежестью и увядающей травой. Сбегав в кустики, я потянулась, разогнала кровь и заползла обратно в палатку.

Йондэ во сне расстегнул спальник. Спал он всегда очень спокойно, не храпел, а сейчас и вовсе затих. Я уселась рядом, разглядывая в полутьме его лицо. Вдруг из-под накинутого на голову Йона капюшона выползло какое-то насекомое, издало то ли клекот, то ли скрежет и метнулось к краю палатки. Я в ужасе смотрела, как лицо моего мужчины начало бледнеть, сереть. В ступоре я не могла ни шевелиться, ни соображать. За стеной палатки вдруг зарычала собака, не как Тсаган или Шонэ, а страшно, громко, так мог рычать огромный пес. Вожак. И я очнулась.

Что-то укусило Йондэ. То насекомое? Укус ядовит или аллергия? Неважно. В голове только громоздились вопросы и вероятные ответы, а руки уже сами копались в аптечке. Не зря же я ее прихватила. Внутри нарастала истеричная паника. Вдруг я не найду нужное? Спокойно, среагировал разум. Ты — обученный специалист по безопасности, неважно, что компьютерной, тебя тренировали работать и в поле, где случается всякое, пусть и на подхвате и в команде. Не знаешь языка — принимаешь решения и логически, и интуитивно. А ты язык выучила! У тебя все получится! Доведенные до автоматизма навыки выживания срабатывают вне зависимости от эмоций. Перед глазами возникла инструкция, за ней статья из Всемирки с описанием препаратов «маст-хэв» для похода. Я нащупала плоскую жестяную коробочку — вот он, я нашла его, экстренная помощь при укусах горных насекомых, универсальный антидот.

Лицо Йондэ начало оплывать. Времени мало. Я плеснула на донышко кружки немного воды, высыпала туда сразу два пакетика с лекарством, размешала пальцем в кашицу. Просунула ладонь Йону под затылок, приподняла ему голову, макнула в смесь палец, сунула ему между губ, дождалась, пока его рот рефлекторно приоткроется, добавила еще кашицы. Теперь считать до десяти и ни о чем не думать.

В палатку сунулась морда какой-то из собак, полог колыхнулся, освещая солнечными лучами розовеющее лицо Лима Йондэ. Он закашлялся. Я подлила еще воды в кружку, поднесла хидосцу.

— Пей, быстро. Всё пей, до дна, — сказала я и не узнала свой голос.

Я придерживала кружку. Хидосец выпил. Взглянул на меня. Белки его глаз стали алыми, как рассвет несколько часов — нет, минут назад. А потом его глаза закатились, и он упал обратно. Я склонилась к нему — дыхание было прерывистым, хриплым. Поднеся к глазам циферблат, прикинула время. Не позже, чем через три часа нужно будет сделать укол. Мы успеем. Все будет хорошо.

И тут меня сбойнуло. Я никак не могла вспомнить номер вызова скорой. Простейший номер, известный во всех странах. Но его словно вырезали из моей памяти. Несколько секунд я, сидя на коленях, раскачивалась и все пыталась поправить туристический коврик под спальником Йона, а потом просто ущипнула себя до крови и набрала номер менеджера Мина.

— У меня мало времени, — предупредила я, как только услышала хриплый спросонья и недовольный голос Мин Куёна. — Йондэ укусила какая-то горная гусеница, я дала ему лекарство, но ему срочно нужен укол. Шприца у меня нет, поэтому лови наши координаты и вызывай скорую, вертолет, что угодно. Лишь бы в течение двух часов ему вкололи препарат. Иначе... мы его потеряем.

Менеджер все понял.

— Вы в горах? Там рядом ручей и водопад? — только и уточнил он.

— Да.

— Не беспокойся, тут цивилизация, сейчас прибудет помощь. Укутай его посильней и держи, у него аллергия. Вскоре он начнет царапать себе лицо. Не позволяй ему.

Менеджер отключился. Я расстегнула свой спальник, укрыла им хидосца, набросила сверху еще и его толстовку и начала собирать наши вещи в рюкзаки. У меня было много вопросов, но я их задам потом, когда все закончится.

Я ожидала услышать сирену скорой или звук вертолетных лопастей, но засигналила машина и раздались голоса — мужской и женский.

Я сидела верхом на Йоне и держала его за руки, из последних сил стараясь не дать ему коснуться лица. Он был меня сильней, зуд утраивал его силы. Он искусал губы и все пытался меня с себя сбросить.

— Я помогу, — перехватил мужчина руки Йондэ.

Вставшая рядом со спальником на колени женщина держала в руке шприц. Они оттеснили меня к стенке, и я поспешно уступила им место. Игла вошла где-то в районе ключицы Йондэ, и он почти сразу же успокоился.

Я крепко обняла себя за плечи — меня трясло.

Мужчина и женщина тихо переговаривались на хидосском. Слишком тихо, чтобы я могла разобрать хоть слово.

Потом мужчина вышел и расстегнул вход палатки, давая утреннему ветру свободно проникать внутрь. Женщина гладила лицо Йондэ, а я все так и сидела, уставившись на них. Внутри было пусто. Пусто и страшно.

А потом пришли образы, которые я пыталась гнать прочь, но они уходить не желали. Я видела бескрайние изумрудные луга с мягкой травой по пояс и высокое ярко-синее небо, расчерченное бесчисленными золотыми лучами. И видела Йондэ в этих лучах — в светлых одеждах, отдаляющегося от меня, тающего. Протягивая руки, я бежала за ним, но не успевала. Его образ бледнел, исчезал, оставляя кружащуюся и сверкающую в солнечных лучах пыль. Я падала на колени, звала его, но он не откликался, я хотела, чтобы эта трава превратилась в острейшие лезвия, хотела истечь кровью — все что угодно, только бы унять боль внутри. Я обнимала поросший мягкой, аккуратно подстриженной травой холмик, мои слезы орошали одинокую белую хризантему у его подножья.

— Больше никогда, слышишь меня, — произнесла я, глядя на пришедшего в себя и пытающегося приподняться Лима Йондэ на языке, который никогда не слышал этот мир. — Никогда не смей уходить. А если вдруг, я в следующую же секунду последую за тобой, понял меня?

— Выйдите все, пожалуйста, — сказал, заглянувший в палатку человек.

За его плечом торчало круглое лицо Мин Куёна, и я вспомнила, что вроде все же услышала звук вертолета некоторое время назад.

Женщина тотчас же вышла, мужчина сжал плечо Йона и последовал за ней.

— Это врач, пойдем, — протянул мне руку менеджер Мин.

На негнущихся ногах я вылезла из палатки. Проход закрылся, и я пошла к стенке, где было окно, но солнце отсвечивало, и мне ничего не было видно. Тогда я стала ждать прямо там.

Потом мужчина и женщина забрали вещи Йондэ — велосипед, рюкзак. Из палатки вышли доктор и сам Йон. Я было рванулась к нему, но женщина меня опередила, взяла за руку и повела с поляны, по дороге разговаривая с врачом.

Я сходила за своим рюкзаком и сумкой, вывела из-под деревьев велосипед, закрепила сумку на багажнике. Надо же еще палатку разобрать. Как там это делается? Сама я походы не любила, палатки собирать-разбирать не пробовала, только ролики видела во Всемирке. Теория мне, конечно же, была знакома.

За деревьями раздался звук мотора уезжающего автомобиля. Я выбила пару колышков, когда меня за руку придержал менеджер Мин.

— Я прилетел из Хидо на вертолете. Тут недалеко туристическая база, врач оттуда, а вообще здесь рядом поселок, а чуть дальше довольно оживленный трекинговый маршрут и трасса. Дойдем до поселка, вызовем такси и вернемся в город.

— Хорошо, — согласилась я.

Мне было все равно, я просто складывала палатку. Хм, а ведь Йондэ не взял с собой гитару. А жаль, могли бы вечером посидеть у костра, я бы тихонько пела песни своей ролевой юности, а он бы играл на гитаре. А потом могли бы и вместе что-нибудь спеть. Тут я вспомнила, кем был Лим Йондэ и горько усмехнулась. Нет, петь со мной он не станет. И вообще...

— Слушай, — повернулась я к менеджеру. — С ним же все хорошо будет? Антидот я ему дала, укол сделать успели... Не просто же так он боится насекомых, да? Аллергия... Почему я об этом не подумала! Как же так. Ну как я могла!

Я схватила себя за волосы и дернула изо всех сил — так, что слезы из глаз брызнули.

— Да ты что! — перепугался Мин Куён. Конечно, не хватало ему тут еще поехавшей северянки. — Это редкая гусеница, они летом неопасны, а зимой в спячке. Просто стало жарко, они проснулись и вот... потому их укус и ядовит. Это нелепая случайность, ты ни в чем не виновата.

— Менеджер? — окликнул Мин Куёна выходящий из-за деревьев доктор. — Я договорился. Вертолет вас подождет, можете на нем и вернуться.

— Доктор? Господин доктор! — бросилась к мужчине я, низко поклонилась. — Простите, как он? Все ведь обойдется?

Хидосский доктор прищурился, разглядывая меня. До него начало доходить, что я — северянка, которая разговаривает на его родном языке.

— А это случайно не вы дали ему лекарство? Как догадались дать двойную дозу? Это его и спасло от анафилактического шока. Доза меньше — и мы бы могли не успеть.

— Господи, — ахнула я.

— Вам плохо?

Я не ответила. Передо мной снова возникло небо с лучами, золотые искры. Доктор секунду на меня смотрел.

— Подождите минутку. Я сейчас вернусь, — и он бросился за деревья.

Ну ждать я, безусловно, могла, или не ждать. Все что угодно, только не этот зеленый холм. Снова. Почему-то мне казалось, что это все случилось на самом деле. Недавно совсем. Со мной. С нами. Не хватало воздуха. Йондэ, где же ты, ты ведь можешь просто растереть мне шею, и я тут же оживу.

Я опустилась в траву. А может, вернуться обратно на велосипеде? Главное, выбраться на трассу, а там ничего сложного, просто ехать по дороге, по дороге вниз, это даже будет просто. И быстро.

Вернулся доктор. Закатал рукав моей толстовки. Сделал укол. Менеджер Мин помог мне встать и держал под руку. Меня покачивало, я никак не могла сфокусировать взгляд.

— Сейчас будет легче, — уверил меня доктор. — Менеджер, девушке надо в больницу. У нее шок. И вероятно есть проблемы с сердцем. Какие были симптомы, когда...

Кажется, я услышала, как невдалеке затормозила машина. Резко, так что из-под колес с шорохом взлетели и застучали о стволы деревьев камушки. И на поляну ворвался Лим Йондэ.

— Что с ней?

Он перехватил меня из рук менеджера. Я привалилась к плечу своего хидосца и с облегчением вдохнула его запах.

— Как же я счастлива, что с тобой все хорошо, — прошептала я на инте. — Пожалуйста, не пугай меня так больше.

— Шок. Стресс, — ответил доктор. — Ей надо в больницу.

— Не надо ни в какую больницу! — мгновенно пришла в себя я. — Со мной все хорошо, спасибо, доктор!

— Ты говоришь на хидосском? — ахнул менеджер Мин.

— И давно? — Йондэ приподнял мое лицо к себе.

— Упс, — деланно испугалась я.

— Вижу с вами обоими все в порядке. Но пройдите обследование. Оба, — строго сказал доктор.

Мужчины по-хидосски раскланялись. Менеджер покосился на нас с Йондэ и напросился вместе с доктором.

— Прости, мелкая, я не сразу понял, что ты осталась здесь, — сказал он медленно и по-хидосски.

— Да я все понимаю. Я палатку собрала, место, где ты мясо делал, тоже убрала. Мусор в пакете. Надо только его выбросить куда-нибудь, только не знаю куда.

Я ответила на инте. Мне сейчас не хотелось разговаривать на чужом языке и отвечать на вероятные вопросы. Внутренняя пустота и картинки с тем страшным небом отступили, но не ушли насовсем. Мне нужно время. Или уют. Мне надо домой.

— Поехали, — взял рюкзак Йон и повел велосипед с поляны.

Вчера мы поднимались в горы и на нашу стоянку с другой стороны, а там, куда Йондэ вел меня сейчас, за деревьями метрах в двухстах обнаружилась грунтовка, на которой нас ожидал внедорожник. Двери машины распахнулись, и из нее вышли те самые мужчина и женщина.

— Прости, девочка, мы очень сожалеем, что в суматохе оставили тебя одну, — протягивая обе руки, шагнул ко мне мужчина.

Я хотела было поклониться, поприветствовать их как положено, но не успела. Мужчина меня крепко обнял.

— Не так сильно, не задуши ее, дай-ка я ее рассмотрю получше, а то в палатке было темно, — притормозила его женщина.

И тут вмешался Йондэ и вытащил меня из не в меру сильных объятий.

— Папа, мама, разрешите вам представить Викторию-Элви Крейн из Северного Союза.

Папа? Мама? Ой.

— Спасибо, — взглянула мне прямо в глаза мама Йондэ. — Ты отлично потрудилась.

Эти стандартные хидосские формулы вежливости и благодарности меня несколько вымораживали. Когда-нибудь я к ним привыкну. Может быть. Я нашла взглядом Йона.

— Элви, моя мама Пэк Йонми. И папа Лим Джонту.

Я тут же сделала шаг назад и низко поклонилась. Все-таки это были родители моего любимого.

— Папа, я сам за руль, — закончил прикреплять к специальному багажнику наши велосипеды Йон и уселся на водительское сидение.

Его отец занял место рядом, а я открыла дверь перед госпожой Лим, а потом села сама.

— Ты как? — поймала я в зеркале заднего вида взгляд Йондэ.

— Все в порядке, — ответил он и добавил на хидосском: — Элви говорит по-хидосски.

— Вот даже как, — сказала его мама.

Отец Йона мне улыбнулся, а мама просто сидела рядом и смотрела в окно. Разговора не завязалось. Все молчали. Меня это немного напрягало, и я тоже уставилась в окно. В конце концов я увлеклась проносящимися мимо пейзажами, достала телефон и по привычке начала снимать. Горы я любила в любое время года, даже поздней осенью, когда зеленели только хвойные. Здесь их оказалось полно, что создавало полную иллюзию летнего дня. Светило солнце, на небе не было ни облачка, и даже не верилось, что по прогнозам синоптиков буквально завтра нас настигнет ненастье с ураганным ветром, похолоданием и снегопадом. Внезапно я вспомнила, что из теплой одежды привезла с собой только хоть и зимнюю, но короткую куртку и такую же короткую легкомысленную белую шубку. Она была из экомеха, лохматая, смешная и с капюшоном с кошачьими ушками. Дома я ее носила с кожаными штанами и зимним вариантом брутальных буцкалов. Готическая Снегурочка, называли меня на работе. Если станет совсем холодно, я в этом недоразумении околею за полчаса.

Пока я выкладывала новые фото в свой фотоблог, не заметила, как машина остановилась.

Йондэ открыл дверь родителям. Ну а я вылезла из машины сама.

— Дом родителей, — кивнул хидосец на большой одноэтажный дом в традиционном хидосском стиле. С покатой крышей, с которой свисали круглые фонарики, отделанными искусной резьбой наличниками на окнах и двойными дверьми, перед которыми на высоком крыльце лежал яркий, в цвет фонариков, коврик явно ручной работы.

Двери распахнулась, и из дома выбежал мальчик лет пяти. И с криком «Дядя!» понесся прямо на нас, точнее на Йондэ, забрался на него как обезьянка и повис на шее. Племянник, вспомнила я.

— Дядя, дядя, а кто эта бумажная три-дэ женщина? — указал он на меня пальцем.

Бумажная? Три-дэ? Я сделала Йону глаза, но он просто рассмеялся.

Вслед за ребенком из дома вышла высокая хидосийка, с прямой осанкой, тонкая и изящная, в общем, типичная представительница женского рода Хидо. Жена брата, догадалась я.

— Здравствуй, брат, — поклонилась она.

Йондэ с ребенком на руках слегка кивнул.

— И Сена, это Виктория-Элви Крейн, — перехватил у сына процедуру представления мой будущий свекор.

Она задержала на мне взгляд. Секунды на три, не больше. А затем наклонила голову. Ну и я повторила за ней — кивнула, как кивал Йондэ. Она не ожидала такого, во взгляде мелькнула тень презрения, но она быстро с этим справилась и одарила меня улыбкой. Не заметь я перед этим презрения, непременно бы купилась на этот теплый прием.

— Лим Йонён отъехал ненадолго, сказал, что вернется к ужину, — сообщила она родителям и направилась в дом.

— Добро пожаловать, — тепло улыбнулся мне отец Йондэ.

Я пропустила их всех вперед. По местной иерархии мое место было сродни младшей помощницы старшей горничной. Тем более, что меня так и не представили в качестве невесты. Но даже если, мне все равно пришлось бы идти последней. Йондэ являлся младшим сыном, а я должна была держаться позади. Эх, до чего же все это сложно, но слава богу, мне вряд ли придется сталкиваться с подобными семейными формальностями слишком часто. Переживу.

— Супер домик, — сказала я Йондэ, после того как его мама указала мне на дверь комнаты для гостей и ушла. — Но я как-то не думала спать вдали от тебя.

— Мы не женаты, — покачал головой хидосец. — И мы в доме моих родителей. Поспим ночь раздельно, тем более что и тебе, и мне не мешало бы как следует отдохнуть. Располагайся и отдыхай. А то ты и правда словно бумага.

— Бумажная? А кстати, почему твой племянник меня так назвал?

— Не бери в голову. Он еще маленький, — рассмеялся Йон.

Я с минуту постояла в центре отведенной мне комнаты. Надеюсь, к обеду тут не надо переодеваться? Или надо? Плохо, что я с собой не взяла планшет. Придется довольствоваться телефоном.

На дисплее высвечивалось несколько неотвеченных звонков (от мамы) и сообщений от Ольги. Последняя спрашивала, как мне живется в новой стране не в качестве туристки и вообще надо бы почаще писать в соцсетях и нехорошо быть редиской и ничего не рассказывать. Маме я позвонила. В Союзе как раз было утро, все уже проснулись.

— У вас там все нормально? Что-то мне тревожно, — как всегда отличалась проницательностью матушка.

Я не стала рассказывать про утренние происшествия и лишний раз напрягать родительницу.

— Вот в гостях у родителей Йона, — вздохнула я. — Тут все очень строго и как-то страшно.

— Веди себя прилично и вообще лучше помалкивай, — не задержалась с дельным советом мама. — И глаза долу.

— Постараюсь, — с неохотой пообещала я. — А если честно, я их боюсь. Особенно его маму.

— Бойся, это поможет тебе держать себя в руках, ладно, потом зятю позвоню, — и она отключилась.

Ага, зятю она позвонит. Мне вообще последнее время казалось, что маман предпочитает общаться с Йондэ, а не с собственной дочерью. Даже становилось немного обидно. А главное, что они могли так часто обсуждать? На мои вопросы Йон только улыбался и говорил, что всегда рад пообщаться со второй мамой. На Дальнем востоке не существовало понятия теща или свекровь, вместо привычных остальному миру понятий были мамы и отцы, первые — те, кто тебя произвел на свет, вторые — родители супруга. Лично я не могла называть мамой кого-то еще, а сколько еще непривычных вещей мне предстояло запомнить, а что-то принять вопреки своим привычкам и менталитету. Оставалось надеяться, что местные традиции не превратятся для меня в повод себя ломать.

Душа в гостевой комнате не было, пришлось взять вещи и идти искать ванную. Дверь в комнату Йондэ оказалась приоткрытой, я хотела было забежать к нему, вдруг там есть отдельная ванная, но в кресле у стены сидела госпожа Пэк, а ее сын в тех самых восточных традициях стоял рядом на коленях. Женщина гладила Йондэ по опущенной голове, и я поспешно отошла подальше.

Ванная обнаружилась рядом с кухней. Путь к ней пролегал мимо гостиной и обеденной, где И Сена разговаривала с кем-то по телефону и расставляла на столе приборы. Ее сын сидел на полу и что-то калякал в альбоме.

— Вот, бумажная тетя, — показал он рисунок матери.

— Молодец, очень похожа, — похвалила, не отрываясь от беседы И Сена. — Да, она, как все северные, толстая, но я еще не успела ее как следует рассмотреть. Нет, не модель. Понятия не имею, откуда он ее взял.

Ого, хмыкнула я, это я удачно мимо прошла, заодно про себя узнала. Толстая? Ну нет, я даже похудела на пять килограммов, а то, что у меня в отличие от хидосиек имелись бедра и грудь, ну да, ну да, завидуй молча. Йондэ она вполне нравится, то-то он любит ее потискать.

Стоя под душем я вдруг подумала, что И Сена мог нравиться Йондэ. Только он — брат ее мужа, а значит мужчина недосягаемый. Да, не повезло тебе, дорогуша. Или как мне ее положено называть, нуной? Старшей сестрой? Дудки, ты мне никто и звать тебя никак. Однако есть вероятность, что это станет причиной, по которой она решит меня гнобить, и судя по тому, как она меня встретила сегодня, я вполне могла оказаться права. Надо держать ухо востро. И еще неплохо бы узнать, надолго ли мы тут в гостях. Мне и одной ночевки казалось слишком много.

 

Как я и подозревала, к семейной трапезе пришлось переодеться. Йондэ проще, он просто взял брюки и рубашку у брата, а мне одежда И Сена не подошла — на груди не сходилось. Йон задумчиво повертел в руках скромное серое «мышиное» платье с круглым отложным воротничком, которое передала для меня его невестка, а я откровенно развеселилась. Дамочка подобрала мне незаметное платьице, видимо, чтобы меня унизить. Нет, ну это ж прекрасная тема.

— Погоди! — забрала я у Йона платье. — Все будет о-ок. Момент.

Пять минут спустя я подхватила достигавший колен подол и пробежалась в джиге перед глазами изумленной публики, то есть своего жениха. Закончив мини-танец высоким прыжком, я театрально поклонилась. Пуговички на вороте я застегнуть не могла, но под платье надела черный топ, который прекрасно оттенял мою грудь и сочетался с черными гольфами. Я бы к этому луку добавила свои высокие ботинки, но в хидосских домах было принято ходить или в тапках, или босиком. Тапочки мне выдали гостевые и уродские, поэтому я выбрала вариант в гольфах.

— Ты опытный, у тебя стилисты есть, скажи, нормально?

Йондэ закончил меня разглядывать и скомандовал:

— Мелкая, подойди-ка к креслу и повернись ко мне спиной.

Я понятия не имела, зачем ему это надо, поэтому просто сделала, как он просил.

— Теперь возьмись за спинку и чуть нагнись.

Я послушалась, не задумываясь ни на секунду, а в следующее мгновение мне задрали юбку.

— Посажу тебя на поводок, — проговорил он мне прямо в ухо, ухватил за волосы и с силой сжал второй рукой мою ягодицу.

— Нельзя, — вывернулась я и постаралась выровнять дыхание. — Твои родители не поймут. И что они обо мне подумают?

Я отобрала свои волосы, заплела косу и стянула ее резинкой. Внутри все горело. Черт бы побрал этого хидосца! Я с ним стала озабоченной. Чокнутой.

— Чувствую себя соблазнителем малолеток. — Йон сунул пальцы в распахнутый вырез моего платья и пощекотал сосок. — Не переодевайся перед сном.

— Ты еще и фетишист? — все-таки смутилась я.

— Мелкая, не нарывайся.

Он взял меня за руку и повел на семейный ужин. Мои щеки пылали. Никто и никогда в жизни меня так не смущал.

 

За столом последовало новое представление меня. Тем более, что вернулся старший брать Йондэ — Йонён. Мне было жутко интересно, и я украдкой его разглядывала. Братья оказались похожи, но если старший больше походил на отца, то младший был маминым сыном. Госпожа Пэк в юности явно слыла красавицей, она и сейчас оставалась женщиной яркой, но с виду сдержанной и властной, и я немного ее стеснялась. Отец выглядел более открытым и много улыбался. Как и старший сын. Они оба все время что-то рассказывали, с их лиц не сходили улыбки. И я понимала, в кого Йондэ. Он тоже был довольно сдержанным человеком. Не то чтобы он не был способен на эмоции — напротив, еще как был, но проявлял их редко, только в кругу самых близких людей, и эта его черта мне весьма импонировала.

Племянник сидел напротив и не сводил с меня глаз. Наверное, моя внешность казалась ему очень необычной. Как там он меня назвал — три-дэ? Ну вот, Йона фанатки называли четыре-дэ, а я, значит, три. Итого мы с ним три-четыре или семь. Семь-дэ, разве не смешное прозвище? Я хмыкнула, отправила в рот ложку супа и краем глаза заметила довольный взгляд И Сена. Это помогло мне сдержаться — суп был настолько острым, что я почти задохнулась. Широко раскрыв глаза, я не дала пролиться слезам. Но подступал рефлекторный кашель. Выйти из-за стола посреди обеда в Хидо было верхом неуважения к дому, закашляться или чихнуть — верхом невоспитанности.

— Заешь, — сунул мне что-то в рот Йон.

Это оказался какой-то фрукт. Я почувствовала, как он втягивает в себя весь перец, и я снова могу дышать.

— Странный суп, — зачерпнул ложкой из моей миски Йондэ. — Сестра, это ты готовила?

И, глядя ей в глаза, утер скатившуюся из уголка глаза слезу.

— И почему-то только в этой тарелке.

— Замени, — тихо сказал ей муж.

И Сена вышла из-за стола с совершенно непроницаемым лицом и прямой спиной. С таким же выражением она поставила передо мной новую тарелку. Лим Йондэ попробовал прежде, чем я успела снова взяться за ложку.

— Ешь, — разрешил мне он. — Тебе будет нормально.

Йондэ обменялся взглядами с матерью, и обед продолжился как ни в чем не бывало.

После супа Йондэ поднялся и поднял с места меня.

— Родители Виктории-Элви дали согласие на наш брак, — объявил он семье. — Теперь она моя невеста и принадлежит мне.

И Лим Йондэ заставил меня поклониться. Низко. Нажал мне на спину и так держал. Сам же остался стоять, как стоял. Я не видела, что происходило за столом, только слышала, как отодвинулся стул и поднялся господин Лим.

— Я принимаю Викторию-Элви, — произнес он.

И тогда Лим Йондэ меня поднял, взял за руку и теперь мы поклонились вместе.

Обед продолжился своим чередом, но теперь я ловила не себе задумчивые взгляды мамы Йондэ. Сама же размышляла над очередной хидосской фразой «принадлежит мне», все мое северное нутро противилось подобному заявлению. Если я принадлежу ему, то и он принадлежит мне, любовь, все дела. Но что-то мне подсказывало, что в традиционном хидосском обществе это именно так и было: женщина переходила во владение мужчине. Хм, на что я только что подписалась? Не станет ли для меня этот брак слишком сложным или отношения неприемлемыми? Не неси чушь, тут же одернула себя я. Мы живем вместе, разве у нас возникали какие-то проблемы? Нет, прошло слишком мало времени, отметил внутренний голос, вы друг друга плохо знаете. Хрен! Мы прекрасно подходим друг другу, заткнула его я. Я взбалмошная, Йондэ сдержанный, я физик, он лирик, мы прекрасно друг друга дополняем. А еще нам вместе интересно! Мне с ним уж точно, хотелось надеяться, что и ему со мной, иначе зачем ему на мне жениться?

После ужина мужчины ушли в библиотеку. Как в лучших домах позапрошлого века, подумала я. А женщины на кухню — убирать со стола. Я пошла за обеими женщинами семьи Лим, ни одна из которых не носила фамилию своих мужей. Ведь теперь я сменила статус — от гостьи, до будущего члена семьи.

— Мама Йондэ, — с поклоном обратилась к ней я. — Позвольте предложить вам помощь.

Такое обращение было позволительно официальной девушке сына и невесте, позже от меня будут ждать обращения «вторая мама» или просто «мама», а я бы хотела обращаться к ней госпожа Пэк. Но, боюсь, она будет воспринимать это как нарочитую отчужденность со стороны невестки. Придется и этот вопрос уточнить у Йона.

— Бумажная тетя смешно говорит, — с разбегу врезался в меня мальчик.

Я не испытывала особой симпатии к маленьким детишкам, а этот... почему-то я была уверена, что подобное прозвище у хидосцев считалось унизительным. Надо позже спросить Всемирку. Поймав ребенка, я перенесла его подальше от острых углов.

— Простите, у меня мало разговорной практики с носителями языка, — посчитала нужным объясниться я. — Мой язык слишком формальный и, вероятно, неживой и академический. Но я стараюсь учиться говорить правильно. Надеюсь на вашу помощь и поддержку. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста.

Так много и часто я не кланялась в своей жизни. Никогда. Мы с коллегами — на обеих работах — жали друг другу руки. В Хидо руки жали преимущественно мужчины или очень редко женщины — бизнес-леди. На Дальнем востоке женщины не то чтобы редко работали, но бизнесом занимались единицы.

— Ты ведь с Севера? — кивком позволила мне присоединится к уборке стола госпожа Пэк.

— Из столицы, — особо отметила я, ожидая дальнейших расспросов и выяснения моего статуса.

— Училась?

— Закончила Северный Государственный Университет, работаю в сфере информационных технологий. Аналитиком безопасности.

Видимо, И Сена ожидала услышать, что я нечто вроде оператора кол-центра, и моя должность отразилась на ее лице неверием.

— Могу фото диплома показать, — сказала я маме Йона. — Еще у меня есть хобби. Журналистика и литературное творчество.

Это оказалось моей будущей невестке понятно. Привычная сфера гламура. Ну и хрен с ней. Объяснять я ей ничего не собиралась и тем более мне не было дела до ее мнения. Она налила мне в тарелку самый острый суп, хотела сделать гадость, не вышло, ее ткнули носом, и теперь я не знала, продолжит ли она войну или забьет, смирившись с поражением. Меня больше волновала мама Йона. Вряд ли она хотела женить сына на иностранке, может, и невесту она ему уже подобрала — ведь это явно ее любимый сын, к тому же натерпевшийся из-за женщин. А тут появляется новая, с луны свалившаяся, да еще и северянка. Хотелось верить, что мать Йондэ не из тех женщин, которые постоянно наговаривают на жен своих сыновей. Но я могу и не узнать ничего о ее происках. Ладно, это тоже придется принять. Таковы реалии Хидо, и мне с ними теперь жить.

И Сена ушла укладывать ребенка спать, а я отправилась в гостевую комнату. Только разделась и улеглась, как пришел Йондэ.

— Непослушная какая, — взглянул он на висящее на спинке стула платье.

Сбросил одежду и забрался ко мне в постель.

— А как же запрет спать вместе в доме твоих родителей? — с наслаждением устроилась у него на груди я.

— Никто и не узнает, я запер дверь. А завтра рано утром мы уедем.

— Твои родители точно не против нашей свадьбы? — забеспокоилась я.

— Нет. Я тебе говорил, что давно живу своей жизнью и решаю все сам. Формальности соблюдены. В конце следующего года после мирового тура и одного локального сыграем свадьбу.

— У тебя будет турне? — сразу стало очень интересно мне.

— Альбом к Рождеству, затем концерт, мировой тур. Альбом в Пичхане и прочие ивенты.

— Хочу на твой концерт, — зевнула я. — Только у вас все в залах сидят, а я люблю колбаситься в рок-клубах.

— Отбирая гитары у гитаристов? — хмыкнул Йон.

— Да ладно, это я так, выпила немножко.

— А говорила, что не пила, соврала?

— Йон! — приподнялась я. — Не будь занудой, я даже не помню подробностей того вечера!

— Нечего тебе пить, — сказал он будто отрезал.

Я хотела было поспорить, но он смотрел на меня, и я проглотила готовую сорваться с языка фразу.

— Полностью принадлежу тебе? — вместо этого спросила я.

— А ты как хотела. Спи.