— Подъем! — раздался прямо у меня над ухом голос Пак Хёсана. — Вы вообще будильника не слышите?

Я недовольно заворчала и натянула на голову тонкое одеяло. Рядом заворочался Лим Йондэ.

— Как маленькие, — выговаривал телохранитель, а по совместительству нянька, поднимая жалюзи и впуская в номер яркое солнце.

Я отодвинула с глаз краешек одеяла. Лим Йондэ с недоуменно блуждающим спросонья взглядом уселся в постели, скрестил ноги. Он был такой лохматый и уютный, что я с трудом переборола желание обнять-прижаться-свернуться клубком и завалиться спать дальше.

— А ты, Элви, тоже хороша! — перевел на меня осуждающий взгляд телохранитель Пак и добавил весомости фразе, направив на меня указующий перст. — Менеджер Мин сказал, что ты ответственна за расписание.

— Я? — прикрыла зевок тыльной стороной ладони я.

— Вот мало мне за одним следить, так теперь за обоими! — покачал головой телохранитель.

По-моему, на то, что у него теперь клиент с довеском, он уже жаловался, правда не таким категоричным тоном. Кошмар какой, ну у Йона и команда. Построит кого угодно, даже босса.

— А еще вчера вы от меня сбежали! — Это телохранитель уже на Йондэ переключился. — Как можно? Ты мне когда-нибудь дашь нормально выполнять свою работу?

— Прости, хён, — поднял в жесте «сдаюсь» руки Йондэ. — Там было безопасно, нас никто не узнал, да никому и в голову не приходило, что...

— Насколько безопасно в празднующей толпе, позволь решать мне, — отрезал Пак Хёсан.

— Все. Больше не повторится, — пообещал музыкант. — Ты прав, я не прав.

Телохранитель снова покачал головой.

— У вас полчаса, спускайтесь, позавтракаете позже, сейчас уже некогда. В десять утра нас ждут в посольстве Северного Союза. — И Пак Хёсан закрыл за собой дверь.

Йон потянулся (я невольно сглотнула, пересчитывая взглядом кубики пресса), этаким кинематографичным грациозно-звериным движением стек с кровати, выхватил из шкафа трусы и, сверкая крепкими ягодицами, исчез в ванной.

Я спустила ноги на коврик, потерла глаза. Черт, не выспалась. Вернулись мы после прогулки с танцами и вкусной едой, когда стало уже совсем светло. На самом деле, я не помнила, где и как мы потеряли телохранителя. Вроде в ТЦ он был с нами, а вот потом... Не, не могла вспомнить. Перед глазами все еще стояли пляшущие под ночным южным небом пятна света дискотеки и красные юбки танцовщиц. Мы с Йондэ казались себе пьяными, танцуя в каком-то безудержным порыве без передышки, на ходу заливая в себя литры освежающих напитков. Безалкогольных, но нам, как говорится, дури и своей хватало. Кажется, в какой-то момент мы оказались в центре круга, а нам рукоплескала такая же возбужденная и веселая толпа. Как же его не узнали? Удивительное дело. Мы были беспечны, телохранитель Пак совершенно прав. А если бы Лима Йондэ углядели фанатки? Они бы разорвали его на сувениры, а меня, его спутницу, просто бы затоптали. Про беременность я и думать забыла. Невольно прижала ладонь к животу. Не чувствовала я себя беременной, вот ни капли. А как должна себя чувствовать будущая мать? Хм. Не считая случая токсикоза в самолете, я вообще не ощущала никаких изменений в своем организме.

Дернув дверь в ванную, я словно тормознутая и пошатывающаяся зомби сунулась внутрь. Блин, почему в номере только один туалет? Йон хмыкнул, глядя на меня. Выглядел он уже бодрячком. А говорил — сова, соврал, значит. Вот я сова однозначно, проснусь и буду относительно адекватной только к полудню, влив в себя литр кофе.

Я заплела волосы и нахлобучила новую — только вчера Йон купил — светлую панамку. Остальной мой наряд состоял из шорт (тоже светлых, но о-о-очень коротких) и кроп-топа. Хидосец обежал меня глазами.

— Что? — подхватила я сумочку и перекинула ремень попрек груди. — Ты сам мне купил. И это не Хидо, а самый-самый Дальний Юг, земля огня и страстных танцев. Тут люди прям на улицах целуются и одеты...

— Раздеты, — вставил Йондэ.

Он меня сбил, и я забыла, что хотела сказать.

Смеясь, он прихватил меня за попку и крепко сжал. Я взвизгнула и убежала от него к лифтам. В кабине вытянула из сумочки свою вечную маску и перед зеркалом надела. Поправила кучу браслетов на запястье и череп на шее. На ноги я надела все те же вчерашние кеды. Очень я себе нравилась в таком виде. В Северном Союзе и в Хидо зима, февраль, а в Альто-Суасо жара и вечное лето. И вообще жизнь прекрасна и удивительна.

В лобби никого подозрительного не оказалось. Интересно, куда сгинули фанатки? Ах да, сегодня же концерт, перед ним саундчек, они наверняка уже тусят у зала. Мы спокойно прошли к минивэну и уселись рядышком на средний ряд. Внутри нас ожидали менеджер Мин и телохранитель Пак. Мин Куён с минуту неодобрительно рассматривал мой прикид, а я в ответ задрала нос. Еще не хватало от него нотации выслушивать. Нормально я одета, не как в зашуганном Хидо, где женщины только ноги всем показывают, а верх запрятывают в наглухо застегнутую одежду.

— Могла бы и понарядней одеться, — заявил он. — Такое мероприятие. Но как знаешь, дело твое.

— Какое еще мероприятие? — удивилась я и вспомнила, что нас вроде как ждут в посольстве моей страны.

Я повернулась к Йондэ с вопросом в глазах. Кстати, сам музыкант был одет не в пример мне — в легкие брюки и рубашку-поло. По-летнему и элегантно. Впрочем, элегантно и стильно он выглядел даже в трениках или домашних шортах. Айдол, что с него взять!

— Не бери в голову, мелкая, ты одета в самый раз. Ты такая, какая есть, будь такой всегда.

Его рука собственнически легла на мою голую коленку, да там и осталась. А я была ни разу и не против.

 

На первом этаже посольства нас встретил хмурый человек в светло-сером костюме с не запоминающимся лицом. Да, моя бывшая контора зимой и летом одним цветом. И все же, что мы тут забыли?

Телохранитель Пак остался в автомобиле, а менеджер Мин отправился с нами. В руке он держал чемоданчик с какими-то документами.

Нас сопроводили по широкой лестнице на второй этаж. Провели по узкому пустынному коридору и распахнули перед нами дальнюю дверь.

У единственного окна кабинета стоял письменный стол. За ним никого. А вот справа у стены легкую неформальность скудной обстановке добавляли два дивана друг напротив друга и между ними овальный журнальный столик. А на столике... Золотился знак в форме восьмерки — то есть двух переплетенных обручальных колец. Навстречу нам вышли трое. Внезапно Марианелла (ей я тут же помахала рукой), сопровождавший нас по зданию агент и мужчина со значком все той же восьмерки.

Марианелла с торжественным видом выставила на столик открытую коробочку с двумя кольцами. Менеджер Мин выложил на стол документы. Агент их тут же схватил, пробежал глазами и кивнул.

Лим Йондэ взял меня за руку и повел к одному из диванов. Мы уселись, агенты сели напротив. Менеджер по гражданским актам (тот что со значком) протянул Лиму Йондэ раскрытую папку с лежащей в сгибе перьевой ручкой. Хидосец ее взял и расписался. Менеджер забрал у него папку, протянул мне и, поскольку я пребывала в некоторой прострации, лазерной указкой указал строчку, где следовало поставить подпись мне.

«Северный Союз. Акт о заключении брака», — было напечатано вычурным шрифтом с позолотой в шапке вложенной в папку бумаги. Медленно, словно под заклятием я расписалась прямо под именем Лима Йондэ. И музыкант взял мою правую руку и надел на безымянный палец золотой ободок. Совершенно на автомате я вынула из коробочки второе кольцо и надела на палец Йона — только рука у него была левая. Так как было принято в наших родных странах.

— Поздравляю со вступлением в законный брак! — хорошо поставленным голосом, с присущей событию торжественностью возвестил менеджер по актам и вручил Лиму Йондэ наши паспорта и черную кожаную папку с тиснением «Свидетельство».

— Поскольку вы граждане разных государств, в паспортах и Свидетельстве будут также стоять печати Хидо-Сома, — добавил менеджер, кивнул нам и ушел.

— Лим Йондэ, вот бумаги, которые вы должны подписать, — подал голос представитель Агентства Национальной Безопасности Северного Союза.

— Раз уж вы женились пусть и на бывшей, но все же нашей сотруднице, — улыбнулась Марианелла, разбавляя мягким тоном серьезность ситуации. — Менеджер Мин, а вы подпишете соглашение о неразглашении.

Мин Куён взял все бумаги, внимательно их прочитал, затем передал Йондэ. Тот молча подписал все, что требовалось.

— А я? — Очнувшись, я взглянула на свою кураторшу в Хидо.

— А ты все подписала на родине, — улыбнулась та. — Неужели забыла? Хотя такой момент! Поздравляю от всей души!

Забудешь такое, как же! Я кисло улыбнулась и поблагодарила агентшу.

Из посольства мы вышли уже без сопровождения, залезли в машину и молча поехали, как я поняла, теперь в посольство Хидо-Сома.

За окнами вовсю светило солнце и кипела жизнь. Моя жизнь тоже кипела. Да так, что выбила крышку. Только вчера примерно в это же время мы прилетели из Хидо. Позавчера я сбежала из дома из-под родительского надзора, чтобы увидеть Йондэ на автограф-сессии и проводить в мировое турне. Где-то три месяца назад в ночь Хэллоуина я познакомилась с хидосцем. Сегодня я вышла замуж. Я. Вышла. Замуж. Загибая пальцы, подсчитала. Мне рожать где-то в августе.

Моргнув, услышала свое тяжелое дыхание (так я все еще могла дышать или нет?) где-то в каменном — склепе? Камере? Подвале? Та я все еще пребывала без сознания. Лим Йондэ вырубил меня качественно. Ну фирма веников не вяжет. Мое сознание улетело и теперь обреталось здесь, в смертном теле девушки... другой.

— Двоемужество? — Я продолжала разглядывать в окно проносящийся мимо южный город в горах.

— В этом мире, в этой реальности у тебя только один муж.

— Всадник везде. Порядок, Хаос, Нижний или Верхний мир. Он везде. Он Смерть. Он Небытие.

— Для принцессы. Но для Виктории-Элви Крейн не существует иных миров. Она человек. Она замужем за музыкантом из Хидо.

Я повернулась к хидосцу, мне нужно задать ему миллион вопросов, мне необходимо понять и осмыслить слишком многое. Я такая дура, хоть и бессмертная. Бессмертная дура! Вот кто я. Ответ ведь на поверхности, он всегда был у меня перед носом. Абсолютно очевидный ответ. Я не догадалась! Как же я сразу не догадалась?

— Подъезжаем к посольству, — предупредил менеджер Мин.

— Вторая часть Марлезонского балета, — пробормотала я.

Во втором посольстве ситуация отзеркалилась. Два агента (оба мужчины в версии Хидо-Сома), женщина-регистратор. Свидетельство о браке нам оставили выданное в посольстве Северного Союза, только добавили очередные очень серьезные печати и подписи. Я подписала протянутые профессионально-подозрительно оглядевшим меня агентом бумаги. Для меня, как и для Лима Йондэ, их вычитал менеджер Мин, спасибо ему за это. В юридических тонкостях Хидо-Сома мне только предстояло разобраться.

Поздравления от имени страны, чьим гражданином являлся Лим Йондэ, традиционное предупреждение от Агентства Службы нацбезопасности, и нас отпустили восвояси.

— Ты же говорил, что мы поженимся через годик, где-то после тура. — В тенистом дворике посольства Хидо-Сома я разглядывала кольцо на своем пальце.

— То праздничная церемония, когда собираются все родные и близкие — так у нас принято, ее можно провести и попозже. А с государственной регистрацией зачем тянуть — ты беременна.

— Логично. А предупредить?

— Зачем? — откровенно удивился хидосец. — Поехали завтракать. Есть хочется. Да и тебе голодать нельзя. А оттуда сразу на саундчек.

Он бросил взгляд на часы и подтолкнул меня к гостеприимно отъехавшей двери минивэна. Внутри тут же достал планшет и углубился в работу. Мне же оставалось только принять происходящее как должное. Хидо... хидосец... моя новая сложная реальность. Покручивая кольцо на пальце, я понимала, что жить мне теперь с этим до конца дней. Придется адаптироваться. Сказка была вначале, теперь же меня ожидали будни.

 

Я сидела в пустом пока еще зале. Снимать мне не разрешили, да и сама я не сильно стремилась. Показав фанаткам закулисье, я дала бы им понять, что нахожусь очень близко к кумиру. Раскрывать инкогнито в мои планы не входило ни сейчас, ни в будущем.

Йондэ успевал одновременно везде. Настройка аппаратуры, звук, микрофон, свет, как встали экраны — он лично проверял абсолютно все. Звукоинженеры отчитывались пред ним, как солдаты перед командующим. Круто! Настоящий профи, не могла не гордиться теперь уже своим мужем я. И вообще все это было ужасно интересно и завораживающе.

В какой-то момент подошел менеджер Мин и протянул мне пропуск-вездеход. Мое имя — пометка «стаф» и огромный нолик, внутри которого я расписалась и приложила палец — отпечаток сначала загорелся красным, затем зеленым (служба безопасности меня идентифицировала, и я про себя удовлетворенно кивнула: отличный метод) и погас. Правда, прежде чем подписывать, я несколько зависла. Мне заменили паспорт, в нем стояла моя новая, пока еще непривычная фамилия — Лим! Хорошо менеджер подсказал, в списках команды я значилась под своей девичьей фамилий, вот ею и следовало расписываться. Но самое интересное, в моем паспорте второй строкой имя было написано по-хидосски, и там я значилась тоже как Крейн.

— А с какого тебе фамилию брать Лим? — искренне удивился в ответ на мой вопрос Мин Куён.

— Так я же замуж за Лима Йондэ вышла.

— И что? Женщины не являются членами семьи мужа, жен в семейный реестр не вносят. К тому же ты иностранка. Вот родится ребенок, тогда отец Лима Йондэ будет принимать решение.

— Это... Как это? — поправила буквально отвалившуюся челюсть я. — Муж есть, а семьи нет? Что это за дискриминация? Почему про нашего ребенка посторонние будут принимать решения?

— Деревня, — презрительно фыркнул менеджер Мин. — Отец Йондэ — глава клана Лим, старейшина. Ты теперь должна все время в его присутствии быть на коленях и совершать самый низкий вежливый поклон. Перед матерью тоже. Перед братом и его женой уважительный. Ты запомни, Лим Йондэ — младший сын, а ты всего лишь его жена, да еще и иностранка.

Менеджер ушел заниматься подготовкой концерта, а я сидела и скрипела зубами. Про нечто подобное я читала на форумах, что-то я уже даже испытала на себе — презрительно-снисходительное отношение жены брата Йондэ (и это не считая ее попыток мне нагадить). А еще и его родители, после того как Йондэ укусила какая-то пакость, увезли его, практически бросив меня одну — в лесу, в горах! И не потребуй он вернуться, никто бы обо мне и не вспомнил. Очень надеюсь, мне не придется слишком часто встречаться с новыми родственничками. В голове мелькнула еще одна мысль, заставившая сердце тревожно бухнуть. А вдруг после официального вступления в брак Лим Йондэ изменится, что называется, покажет свое истинное хидосское лицо? Ведь недаром на форуме моих соотечественниц так много слез и жалоб. Наши менталитеты действительно сильно различаются. А если муж не захочет с этим разбираться, принимать такие обстоятельства во внимание? Просто начнет диктовать свою волю или, что еще хуже, ломать личность? Нет! Йондэ не такой! Откуда ты знаешь, возразил внутренний голос. Ты его вообще хорошо знаешь? Период внезапной страсти и спонтанного желания жить вместе окончен, начались суровые семейные будни. Что гадать зря, одернула себя я. Надо верить своему мужу. Дальше время покажет.

 

Зал оказался сидячий. Снова. Я тихо фыркнула и уселась на свое место — самый центр, но четвертый ряд. Других не было, извинился менеджер Мин, вручая мне билет. А меня все устраивало! Видно хорошо. Звук настроен великолепно (в этом я еще во время саундчека убедилась). А что еще нужно такой как я любительнице живых концертов!

Снимать было разрешено. Я проверила заряд телефона и свободное место. Итак, дорогая фанатская группа, вы готовы к эксклюзиву от вашего админа?

И я выдала на странице паблика анонс — буду вести прямую трансляцию.

«Ты в Альто-Суасо?! — тут же пришло сообщение от моей подружки со-админа. — И  молчала?! Ну ты и коза!!! Ты же дома сидела целый месяц, болела? Ты вообще болела?»

«Да, кое-что с сердцем было, отлеживалась-отсиживалась в тишине, а потом появилась возможность. Как-то неожиданно, очень спонтанно. Такой шанс, как я могла отказаться!» — напечатала в ответ я.

«Везет, — позавидовала подружка. — Снимай побольше! Ты только в Суасо или дальше?»

Дальше? Я напрягла память. А ведь точно, у Йондэ тур по Югу — «Три-три», три города, три страны, на промо так и было написано, «33».

«Не знаю пока, но скорей всего, я следом за ним. С меня фото и лайвы. Если разрешат, как сегодня».

Не успела я распрощаться с подругой из фан-тусовки, как телефон завибрировал видео-звонком. Ольга! Моя дорогая-боевая! Сколько на родине времени, поспешно соображала я, здесь семь вечера, там час ночи, нормально.

— Мать! — завопила любимая подруженька, пугая моих ко всему, как я была уверена, привычных соседок по четвертому ряду. — Ты там совсем с дубу рухнула? Что происходит?

— Ачотакоэ? — пробормотала я, отвела руку с телефоном и повернулась, показывая подружке зал.

— Ты мне зубы не заговаривай, зая, — приблизила нос к экрану Оля. — Я с мамой твоей час назад общалась, палец покажи? Да не этот, дурилка!

Подружка выразительно округляла свои и без того огромные глаза, пока я с невинным видом меняла пальцы.

— Мог бы и брюлик какой на тебя надеть, — разглядывала кольцо подруга. — Свадьбу зажала!!!

— Да успокойся ты, потом всё, он сказал, у них приняты такие мероприятия, время есть, через годик, не пропустишь, зуб даю.

— Покажи в чем ты, — потребовала она.

Я провела телефоном от своего верха до низа.

— Н-дэ, Фи. В своем репертуаре. Свадебные шортики и топик. И как только твой зануда допустил подобный разврат и разнузданность?

— Не такой уж он и зануда, — начала защищать своего мужчину я. — И тут жарища, вот он и не был против. Сам все и купил.

— Я больше чем уверена, что к этим шортам по его задумке прилагалась монашеская ряса, — заржала подруга. — Кстати, завтра маме своей позвони, а то она возмущается, что все новости от зятя узнает, а от тебя никакого толка.

— Так зачем мне повторяться, если она только ему и звонит. А мне перепадает «Как дела? Поела? Не спорь с моим зятем» — и все.

— Эх, — задумчиво вздохнула Оля. — Вот он, блин, харизматичный мужик. Все бабы от младенца до пенсионерки на него заглядываются. Тяжело тебе придется.

— Разберемся, — пожала плечами я, — меня больше волнует, что в моем паспорте две строки и две фамилии, на инте Лим, а на хидосском девичья. Типа бесправная ты рабыня, тварь дрожащая, твое место у параши и вот это вот всё.

— Я попрошу наших юристов проверить, — серьезным голосом сказала Ольга. — Мы мало знаем об их порядках. Ты — гражданка Северного Союза, твои права будут защищены.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась я. — Ладно, я тебя почти не слышу, концерт начинается. До встречи в эфире.

Я едва успела запустить приложение и включить трансляцию, как сцену окутала дымка, одновременно загорелись экраны, показывающие Вселенную — мириады звезд, которые в такт интро понеслись вперед, отразились в густеющем на глазах тумане, устремились куда-то ввысь, под потолок, создавая впечатление, будто мы сами в зале летим вдаль вместе со звездами. Взрыв сверхновой, озаривший замерших в восторге зрителей, следом чистый и сильный голос Лима Йондэ — и весь зал заорал, завизжал, а я не смогла заткнуть уши, потому что держала телефон и вела лайв. Блин!

Я боялась, что зрители останутся сидеть — зря. Они вскочили, как только туман рассеялся и все наконец увидели Йондэ. Я зажала держатель для селфи между ног, сунула в рот два пальца и свистнула. Взгляд музыканта тут же нашел меня. Я пожала плечами. А что? Я, как его фанатки, визжать не умею, зато могу залихватски свистеть!

А дальше Йон зажег зал. В буквальном смысле. Несмотря на то, что я больше привыкла к рок-концертам — с ревущими гитарами, гроулом, мужиками в зале, слэму, хороводам и прочим опасным, но прекрасным дополнениям к панк и метал драйву, частично танцевальный перформанс и захватывающий ритм музыки заводили меня ничуть не меньше. А может, дело было в том, что на сцене выступал мой любимый мужчина.

Музыканты Йондэ, те самые, с кем я провела часть дороги из аэропорта, стояли ближе к заднику. Все в черном, и сменяющиеся на экранах картины почти полностью скрывали группу, проектируясь на их одежду и сливая человеческие фигуры с фоном.

Зато на передней план вышли танцоры, несколько юношей и девушек, с виду совсем молодых. Йондэ был в центре, у микрофонной стойки. Стилисты одели его во что-то летящее, очень необычное, создающее впечатление призрачности и некой иллюзорности бытия. Контраст ощущений — энергичный танцевальный ритм и тут же переход в размышления о быстротечности жизни, каждое мгновение которой надо ценить, производил сильное впечатление. Голос Йондэ менял тембр от высокого, тут же переходя в мощный и чистый, пробирающий до костей низкий. От ритмичных песен к балладам. От минорного звучания обратно к мажорной радости.

На декабрьском концерте, который я вынуждена была пропустить, программа состояла из блоков. Первый сет — быстрые композиции, второй — медленные и в финале снова быстрые — стандартная схема. Но сегодня Лим Йондэ раскачивал зал на эмоциях, не давая передохнуть. Девушка рядом со мной после одной из баллад зарыдала так, что ее трясло. Катарсис — это очищение. Если у нее были какие-то проблемы, неудачи, после концерта она ощутит себя возрожденной.

Задача артиста не только заработать много денег (хотя чем больше денег, тем лучше, ха-ха), но и вытащить из зрителей максимум эмоций, если ему такое удается, значит это очень хороший артист, зрители придут снова, чтобы пережить весь спектр эмоций. Правда, я считала, что если эмоций будет слишком много или они принесут зрителю чересчур сильную боль, он может и не захотеть вернуться, но совершенно точно данный опыт запомнит. А много позже станет вспоминать артиста с благодарностью.

Я смотрела на Йондэ. Своими новыми способностями я вдруг догадалась, кто он, кем он являлся. Дирижер зрительного зала. Его рука держала нити эмоций тысяч людей. Сейчас, сжимая в руке микрофон, запрокинув голову так, что стали видны выступившие вены на его напрягшейся шее, он владел всеми этими людьми, повелевал ими. Он мог показать любому в зале картинку в голове, подменить эмоцию, мысль, образ, затереть воспоминание. Это страшная способность, которую можно использовать и во благо, и во вред. Некая разновидность НЛП[1]. Арка ли сделала его специалистом по эмоциями, или он всегда таким был, просто новая бессмертная жизнь вычленила эти его способности, провела тонкую огранку, и вот он — высший офицер, который носит символ подковы без дополнительных знаков, способный изъять информацию из допрашиваемого так, как не мог никто другой.

Танцоры передо мной изгибались в танце. И внезапно сам Йондэ, закрепив микрофон на стойке, одним прыжком оказался в центре танцевальной группы. Я считала, что зал громко визжит? Это было не громко. Громко стало сейчас. Зал захлебывался. Зал бился в истерике.

Я тоже не сводила глаз с Йондэ. Наверное, я была единственной кто не орал и не визжал. Я стояла молча, я приросла к полу. Моя рука опустилась, экран видимо погас, прерывая трансляцию — да и бог с ним. Лим Йондэ замер прямо напротив меня. Наши взгляды встретились. Он прижал ладонь к паху и двинул бедрами. Меня пронзило насквозь желание. Я так его хотела, что у меня внутри все горело. Музыкант понимающе улыбнулся и поманил меня к себе. Что? На сцену? Нет! Ни за что! Я судорожно замотала головой. Если ты хочешь, чтобы я грохнулась в обморок, можешь тащить меня к себе, послала я ему мысль. А он только что не засмеялся.

Внезапно перед глазами возникла картинка — другой концерт. Лим Йондэ рывком втаскивает меня на сцену, я иду к нему, двигаюсь в танце, он ловит меня на бедро. Когда это было? Это не мои воспоминания. И совсем недавно — не мои мысли. Арка? Что за Арка? Про какую подкову я думала?

Музыканты ушли со сцены. Зал скандировал «Еще!». А мне в голову пришла чудесная мысль. Я придумала, что сделать со своим возбуждением. Раз меня завели до безумия (у меня между ног аж все сводило), а обстоятельства не могут мне с этим помочь — мой мужчина занят, он на сцене, работает, тогда я возьму все в свои руки.

Я выскользнула из зала, пробежалась в фойе. Там же продавался мерч, чудесные худи, и я надеялась, что раскупили не все, хотя вряд ли. Но мне повезло. Осталась ровно одна худи с небольшим браком: чуть разошлись швы на рукаве, поэтому ее вернули, но мне такая мелочь без разницы. Сунув продавцу деньги (расплачиваться безналом и светить имя я не хотела), помчалась обратно в зал, на ходу засовывая руки в рукава и набрасывая капюшон.

Пока я бегала за мерчем, началось выступление на бис. Ну и хорошо, так мне легче пробраться за кулисы. Наконец-то нашлось достойное применение моим способностям сливаться с интерьером (нас этому долго и тщательно учили в Агентстве), и я незамеченной проскользнула мимо охраны, техников, углядев менеджера Мина, зачем-то задержала дыхание. И вот я в вожделенном коридоре — сбоку гримерка музыкантов, прямо отдельная Лима Йондэ.

Из зала донесся всплеск голосов и аплодисменты — выступление завершилось, и вскоре музыканты и стаф заполнят коридор, а мне это сейчас совсем не нужно. Я рванула к двери, и... меня довольно грубо перехватили буквально в полете. С перепугу и от неожиданности я начала трепыхаться и попыталась с силой прыгнуть на мужскую ногу. Охранник (конечно, это была охрана, не наша, местные бодигарды, приставленные к музыканту и его команде принимающим агентством), выкрутил назад мои руки. Про пропуск я напрочь забыла, да и сунула его ближе к телу под топ, дабы не смущать соседок-зрительниц. Было больно, и я не стала больше сопротивляться — вспомнила про беременность и подумала, что со своей дуростью и внезапными чудесными идеями все же пора завязывать. Временно. Адреналин стоит искать в других местах — читая книжки, например.

— Кто тут? — услышала я голос Йондэ.

Меня развернули, но не отпустили. Второй охранник схватил меня за капюшон сзади и дернул вверх голову. Коса расплелась и пряди упали мне на лицо. Щекотно. Я чихнула и попыталась сквозь маску сдуть лезшую в глаза челку.

— Сталкерша, — пояснил охранник.

— Не надо так грубо, — вздохнул добренький Лим Йондэ, только я ему не поверила. И правильно сделала, так как он добавил: — Ведите ее сюда, будет удобней разбираться.

Он гостеприимно распахнул дверь в свою гримерку. Охранники под белы все еще вывернутые рученьки втащили меня внутрь. Музыкант закрыл дверь, прислонился к стене и скрестил на груди руки, разглядывая нашу живописную композицию. Поскольку я берегла свои суставы и стояла, наклонившись вперед, то видела только его черные кожаные штаны с фигурной пуговицей на поясе.

Лим Йондэ шагнул к нам, стащил с моей головы почти совсем сползший капюшон и сорвал маску.

— Теперь отпускайте, — сказал он охране.

Те нехотя подчинились. Музыкант за подбородок приподнял мое лицо, одновременно заставляя выпрямиться. Я дунула и все-таки избавилась от мешавшей челки. Наши с Йоном взгляды столкнулись. Он молчал. Я тоже. Затем он завел мне руки за спину — бережно, не выкручивая, и крепко ухватил одной своей мои запястья.

— Запомните, пожалуйста, ее лицо, — обратился он к охране. — Это член нашей команды, пропускайте ее в любой момент. А вы... — Он некоторое время меня рассматривал. — Не теряйте больше пропуск.

Лица бодигардов вытянулись.

— Спасибо за вашу тяжелую работу, — добавил Лим Йондэ.

Охранники испарились. Лим Йондэ продолжал меня держать. Я слегка повела плечом.

— Игры... — прижался губами к моему уху он, тепло его дыхания щекотало, и я поежилась. — Мелкая, игривая ты моя.

И он резко толкнул меня на диван напротив гримерного зеркала, задрал худи, почти порвал топ, ощупал мою грудь, отбросил назад ланъярд, на котором болтался пропуск.

Его пальцы залезли за пояс моих шорт, ладонью он схватил меня за лобок, сжал, пробрался дальше, второй рукой дернул пуговицу и молнию. Его пальцы ворвались в меня, и я ахнула, выгибаясь.

В следующую секунду шорты полетели на пол.

— Не так я планировал нашу первую брачную ночь, мелкая, — навис он надо мной, хищно оглядел. — В попку брать не буду. Не здесь... Но... возьму вот так.

Я не могла оторвать глаз, пока он расстегивал свои штаны, не снимая их, высвобождал член. Хидосец дернул меня на себя и вошел.

— %ля! — вскрикнула я, не сдержавшись.

И забилась под своим музыкантом, принимая его резкие и быстрые удары. Глубокие. Пронзающие насквозь. Эхом отражающиеся от стенок моей разом ослабевшей плоти. И я вдруг захотела еще более сильных ощущений.

— Йондэ, — прохрипела я, ища его взгляд, нащупывая его руку и прижимая к своему горлу.

Глаза хидосца засветились каким-то темным глубинным огнем.

— Уверена?

— Да-а... доверяю тебе. Ты... не навредишь мне... нам...

Сильные пальцы сжались на моем горле. Мое дыхание прервалось.

Он вдолбился в меня до упора, надавил сильней, вжался, словно пытаясь прорваться членом до самого мозга. Я сделала попытку вдохнуть, тело машинально дернулось в сильнейшей судороге, тщась высвободиться. Меня выгнуло так, что я не думала, что на такое способна. Голова запрокинулась. Глаза закатились. И тут я увидела, что из-за двери в смежную комнатушку, которую я даже и не заметила, в диком ужасе, заламывая руки, выглядывает стилистка. Понимание того, что у наших игр имеется свидетель, смыл оргазм такой интенсивности, что я практически отключилась.

Йондэ упал на меня, сгребая в охапку и крепко сжимая.

Мы выравнивали дыхание. С трудом. А ведь Йон только что отработал концерт. Нифига себе нагрузка! И тут еще такая добавочка.

— Мелкая, — прошептал он и, опираясь на руку, приподнялся. — Ты как? Живая?

Его взгляд обеспокоенно обегал мое лицо.

— Черт, могут остаться следы, — он ласково погладил пальцами мою шею, вызывая внизу отголоски оргазма.

— Как засосы, — тоже шепотом, боясь не совладеть с голосом, ответила я. — Ну и пусть. Надо повторить. Свяжешь меня?

Йондэ тихонько рассмеялся.

— Ну уж нет. Роди сначала, а потом будем играть. Успеем еще наиграться.

Он встал, подошел к столику, нашел пачку салфеток, обтерся, вернулся ко мне, обтер меня.

— Саднит? — провел он по внутренней стороне моего бедра.

— Где?

— Тут, покраснело немного.

— Пофиг, — попыталась махнуть рукой я — и у меня даже получилось.

В дверь постучали.

— Йондэ? — позвал менеджер Мин.

— Я скоро, полежи немного, отдохни. Надо проводить зрителей, пожать им руки. Вернусь — и поедем ужинать, а потом в отель и спать. Тебе надо обязательно поесть.

Лим Йондэ поцеловал меня в подставленную шею, улыбнулся, вытер руки влажной салфеткой и пошел работать дальше.

Я же села и блаженно потянулась. Боже! Как хорошо! Мой взгляд поймал очень узнаваемую коробку на столике. Клубника! Всякие вкусняшки! Подарки поклонниц. Ох, пожалуй, я смогу полюбить фанаток Йондэ. Муж (а-а как же мне нравится, как звучит это слово), надеюсь, переживет, если я схомячу всю его клубнику. Ему потом еще надарят, а мне надо срочно перекусить. Столько энергии потеряла!

Я извернулась (вставать и сделать два шага было лень) и схватила коробку. На ней были написаны волшебные слова «вымыто и готово к употреблению». И я с радостью разорвала пленку и начала употреблять.

— Элви! — раздался позади испуганный женский голос. — Вас ведь зовут Элви? С вами все в порядке? Вызвать врача? Полицию? Чем вам помочь?

С надкусанной клубникой в руках, пребывая в шоке от доходящего до меня смысла вопросов, я медленно повернулась. Поспешно проглотила кусок ягоды, чуть не подавилась, закашлялась. Вот блин, Ад и все его демоны! Принесла же нелегкая эту мадам. Я ведь и думать про нее забыла. Решила, вдруг глюк какой, все же игры с дыханием могут вызвать легкое помутнение рассудка и галлюцинации. Но нет, сильно и часто мне так везти не могло.

 

 

Стилистка смотрела на меня. В глазах ее перемешались боль, страх, сочувствие и искреннее возмущение. Я буквально читала в ее взгляде «а вдруг все же пресса писала правду». Так! Я должна предотвратить этот бред. К тому же, это не просто стаф. Эта женщина была при Йондэ буквально с его дебюта, она ему как старшая сестра. Так какого черта она придумывает? Но у нее имелись глаза, она видела... что-то. Да только не всю картину.

— Простите? — приподнялась я, радуясь, что успела привести в порядок одежду. — Вы о чем?

— Вы... — растерялась женщина, увидев у меня в руках коробку с клубникой.

Я улыбнулась и протянула ей:

— Угощайтесь, очень сладкая и вкусная. А запах...

Стилистка отступила на шаг.

— С вами все в порядке?

— Со мной? Конечно. Жду вот Лима Йондэ. Он скоро вернется, и мы поедем ужинать. Замечательный концерт, правда? Хочется отметить успех. И зал полный.

— Да-да, конечно, — продолжила отступать стилистка, щеки ее подернулись легким румянцем.

Я читала ее мысли: что это было? Неужели я ошиблась? Они просто... просто...

— Кажется, мы не представились друг другу, как подобает.

Я отставила клубнику, встала с дивана, на всякий случай положила руку на спинку — а вдруг меня ка-а-ак поведет, что вернет чувствительную даму к мыслям об учиненном надо мной жутком насилии.

— Извините, я всю жизнь прожила в Северном Союзе, в Хидо приехала в ноябре, потом уезжала-приезжала, поэтому могу ошибаться в этикете. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста!

Я сложила руки перед собой и чуть поклонилась, не выпуская однако из внимания лица стилистки.

— Меня зовут Элви Лим, я жена Лима Йондэ.

Бах! Эффект взорвавшейся гранаты отлично переключает внимание. Стилистка вздрогнула и застыла, в шоке глядя мне в лицо. Я улыбалась.

— Давайте так, вы забудете об этом, пока сам Лим Йондэ не сочтет нужным представить меня, как его семью. И, если это возможно, давайте общаться неформально. Подозреваю, вы сейчас будете ближе всех к Йондэ. Нам придется очень часто общаться.

Зрачки стилистки расширились. Она выглядела не удивленной — а очень испуганной. Почему? И тут я увидела свое отражение в гримерном зеркале. Мои волосы будто покрылись вуалью, меняя цвет — с черного на черно-белый, разделенный на части четко по пробору. В глазах «звенит январская вьюга», плавно перетекающая в «смотри, какое небо звездное». Да уж, ну раз так... Переключаем обратно. Я мгновенно переместилась к женщине, взяла ее за руку.

 — Видите ли, когда моего мужа начинают подозревать в чем-то, что он никак не мог сделать, тем более близкие ему люди, я начинаю нервничать. Как вы могли даже подумать, что Лим Йондэ способен на подобное? Это же Лим Йондэ!

— Мне... показалось...

— Мы занимались любовью. — Я напрягла память, кажется, стилистку звали Ким Инсу. — Инсу-нуна. У нас сегодня свадьба была. Расписались перед самым саундчеком.

И я сунула ей под нос руку с кольцом.

— Нуна... так мужчины к старшим сестрам обращаются, — как я и ожидала, тут же поправила меня женщина.

Я покосилась в зеркало. Тень моей истинной сущности исчезла, я снова выглядела девушкой из этого, пока еще для меня безымянного, мира.

— Нуна, — улыбнулась я.

— Интонация в точности, как у Йондэ, — ответила бледной улыбкой стилистка. — Но как же так, свадьба... не отметили.

— Можно, я вас буду нуной называть? — заглянула я в глаза Ким Инсу.

— Да называй, — уже искренне рассмеялась она. — Посмотри на себя. Лохматая. Ну-ка садись, давай я тебя причешу.

И она, не обращая внимания на слабое сопротивление, усадила меня на стул перед зеркалом. Откуда-то появились расчески, и она в два счета, совсем не дергая, расчесала мне волосы.

— Элви... северянка, значит... — бормотала она. — Если Йондэ ничего не расскажет, я сделаю вид, что ни о чем не знаю.

— Спасибо, — кивнула я отражению в зеркале.

— Сделаю тебе прическу из кос, — сообщила она, даже не спрашивая моего мнения, ее руки уже быстро-быстро разделяли волосы на пряди, закалывали, передвигали, я не могла уследить за ее пальцами.

— Здорово! — только и сказала я.

В голове билась мысль — как же быстро Ким Инсу приняла меня, согласилась перейти на неформальное общение и вела себя, будто общается со мной таким образом уже долгое-долгое время. Я на самом деле ощутила себя младшей сестрой. Это так мои силы на нее влияют? Плохо, очень плохо, если моя сущность начнет менять местных жителей. А вдруг это зачатки притягательной харизмы эльфов и Всадников? Будет ли и моя энергетика так же воздействовать на нервные окончания смертных? Тогда мне надо срочно учиться приглушать себя. Кай? Где же ты, Повелитель Вод, когда мне, вероятно, требуется мастер-класс! Остался в Хидо продолжать изображать айдола? И что с телом той, чье сознание я сейчас заглушила. Я же чувствовала, что девушка, в тело которой я... хм... видимо, вселилась, где-то тут, замороженная, временно отключенная. И что будет, когда она очнется?

Стилистка закончила с половиной моей головы и теперь возилась с хитрой композицией на моем затылке. Я прищурилась, разглядывая себя в зеркале, в моих глазах снова снег менялся местами со звездами. Только волосы оставались прежними, обычными. Вопрос на миллион: что будет с этим телом потом? Что будет с сознанием этой девушки. И ее муж... Если он ей муж, жених. Кто он такой вообще?

Из всего этого следовало, что мои сны, начавшиеся, как только я узнала, что Лим Йондэ вернулся во плоти, что он жив и сотни лет является членом Арки, и не сны вовсе. Это как одновременно жить вторую жизнь. И ведь... был момент, который когда-то Иеремиил показал нам с Йондэ. Я сбежала из дома и улетела на фан-ивент, судорога из-за сапог, Йондэ берет меня с собой в тур, беременность. Это что — обещанная когда-то Небесными наша с Йоном новая жизнь? Но почему? Как такое может быть, ведь я жива... Я вообще жива??

Как страшно. Сердце вдруг остановилось, я дернулась от боли, и оно застучало с новой силой. Так, спокойно, это тело смертное, оно пережило кратковременную остановку сердца из-за разряда электрошокера, его откачивали, была реанимация. Это тело надо беречь в любом случае.

— Ой, Элви, я дернула тебя за волосы, прости, пожалуйста, — неправильно поняла мой тихий стон стилистка.

— Ничего страшного, — отмахнулась я.

Сознанием потянулась к месту своего заточения. Каменный мешок в безвременье Арки.

Я открыла глаза.

 

 

 Назад   Вперед

Оглавление

 

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение