Ким Инсу обрадовалась мне так, что я даже немного испугалась. Стилистка бросилась на меня и начала тискать, прижимаясь мягкой грудью.

— Нуна, задушишь, — попыталась вывернуться я, но не особо вышло.

— Как же я тебя давно не видела, девочка моя! — Она наконец дала мне вздохнуть, отодвинулась и начала рассматривать не выпуская из рук. — Как беременность? Что-то ты какая-то тощенькая. Хорошо питаешься?

— Ничего, под конец все вырастет, так у моей мамы было, — запела я. — Зато танцевать нормально. Так-то живот есть, но если правильно одеться, не особо заметно.

— А что у тебя за цвет волос? — Хидосийка взяла мою белую прядь, поднесла к глазам, разглядывая. — Будто не окрашены, как натуральный цвет.

— Была у родителей на родине, сходила к знакомой в салон. Вот она и развлекалась, узнав, что я танцевать собралась. Говорит, какая-то инновация. Подробностей не знаю, могу спросить.

— Любая ваша инновация уже известна у нас, — гордо задрала нос Ким Инсу. — Я просто была другим занята, подготовка в финальному концерту в Хидо, теперь Пичхана и новый образ Йондэ, сама знаешь. После появится время, вот все и разузнаем.

— Сделайте Йону хвост, — повернулась я к стилистке. — Или пучок, а? Тебе же не жалко?

— Ах ты какая, — дала мне легкий подзатыльник хидосийка. — Хвост слишком хищно для Йондэ.

— А он и есть хищник, — возмутилась я.

— Тебе да, а им — нет. Запомни, моя дорогая. Там, на сцене, Лим Йондэ принадлежит им, а вне сцены, дома, он твой. Прими это и не ропщи. Залог счастья с нашей звездой. Поняла меня?

— Да, нуна, — отошла я немного назад и сделала вежливый хидосский поклон.

— Вот и молодец. И не лезь в его дела. Просто молчи и занимайся своими.

— А если спросит сам?

— Сам спросит — ответишь. А так молчи.

И она подтолкнула меня к креслу.

В зеркале я увидела, как вошел Йондэ. В сценическом гриме. До умопомрачения прекрасный. В черных штанах с дырками на коленях, белой футболке и короткой черной куртке. На его шее болталась связка цепей. Я прищурилась. Кельтский крест! Ух ты, ух ты! Музыкант поймал направление моего взгляда и ухмыльнулся. Блин, надо как-то выпросить.

— Корсет ей только не шнуруй сильно, — сказал Йондэ, перебирая на вешалках детали моего костюма.

— Конечно, куда уж беременной тугая шнуровка.

— Удачи на концерте! — обернулась я к Йону. — Хотела бы оказаться в зале. Жаль, не сегодня.

— Успеешь еще.

Он ушел, а вместе с ним и Ким Инсу, на ходу поправляя выбившиеся из прически Йона прядки.

Я смотрела на свое отражение и улыбалась. Стилистка сделала мне причудливую корону из тонких кос, белые и черные косички переплетались, создавая эффект легкого мерцания, ниже плеч опускалась вторая часть волос — распущенная и завитая в мелкие кудряшки. Челку мне тоже оставили, только уложили прядями по сторонам. Я выглядела принцессой.

На столике лежала диадема. От вуали мы решили отказаться — на сцене будет дымка, мое лицо не смогут рассмотреть. Мне, правда, было до лампочки, узнают меня или нет, но копия считала это важным. Если честно, я поражалась, как ее до сих пор не вычислили. Или я такая молодец (часть моей личности — скромная я такая!), или просто никто не ожидал, что разгадка под самым носом. Хочешь что-то хорошо спрятать, положи на самое видное место.

Крик фанатов из зала доносился даже до моей гримерки.

Примчались две ассистентки Ким Инсу и начали меня одевать. Снизу трико с плотными шортиками, все очень целомудренно, поверх которого на меня надели черный плотный корсет с пришитыми к нему романтическими рукавами фонариком. Вырез оказался довольно глубоким, но все скрывала телесная ткань верха трико. Под корсет шла юбка в черно-зеленую клетку со складками и на запахе. Перед короче, до колен, сзади длиннее. Запах бы оторочен бахромой и фиксировался двумя ремешками. На ноги высокие гольфы и специальные танцевальные туфли — мягкий перед и жесткий каблук с небольшой набойкой для чечетки. Подразумевалось, что «я» буду танцевать в мягких балетках-пампсах, но, поскольку ограничений в виде беременности у меня не существовало, я сказала Йондэ, что надену классические жесткие туфли.

Я подняла руки и повернулась перед зеркалом, скрестила ноги, слегка присела и подпрыгнула. Кто бы мог подумать, что моя мечта юности сбудется вот таким образом. Я танцую айриш дэнс, или как называли местную разновидность, кельтский танец.

Примчалась запыхавшаяся Ким Инсу.

— Ой забыла-забыла, ин-иры[1], — запрыгала она вокруг меня. — Йондэ сказал, чтобы тебя ничто не отвлекало.

Я оглянуться не успела, как стилистка шустро просунула провод под моим корсетом со спины, вытянула под затылком, сунула мне в руки наушники и закрепила на поясе приемник. Почувствуй себя музыкантом, блин. Я почувствовала — как задрожали колени. Мамочки! Во что я опять ввязалась, а? Когда Йондэ втянул меня на сцену на второй день нашего знакомства, это было внезапно, это был кураж, я боялась, но адреналин меня поддерживал. Сейчас же время ожидания апогея растянулось, пугая меня и вызывая панику. Я боюсь сцены! Я не привыкла к такому! Я не умею танцевать такие танцы! Я хочу домой!

Меня замутило. Я прижала руки к животу и с шумом втянула воздух. Воистину мудрая мысль посетила хидосца, когда он позаботился о недопустимости тугой шнуровки моего костюма.

— Йондэ велел сунуть тебе огурчик, открой рот! — скомандовала Ким Инсу. Я послушалась, стилистка запихала мне в рот маринованный огурец. — Осторожно, не сотри мейк! — И потащила меня за руку из гримерки.

У выхода на сцену толпился народ. Менеджер Мин кисло на меня взглянул и отвернулся. Техники окинули вопрошающим взглядом, не надо ли чего. Я перевела взгляд на проем, который вел на сцену, и впала в ступор. Наушники ожили, но я таращилась на стоящего ближе ко мне гитариста и дрожала. Даже зубы застучали.

Дальше помню смутно.

— С Богом! — крикнула мне Ким Инсу и почему-то перекрестила.

— Иеремиил, Хранитель мой, — взмолилась я одними губами. — Помоги.

Меня толкнули на сцену, в заклубившийся туман. Опять туман! Как же я не любила туман. Моя старая фобия.

 

 

В голове зазвучал голос почему-то Марианеллы, агента местного аналога ФСБ или ЦРУ, кто ж их разберет: «Смотри на Лима Йондэ». И я посмотрела. Лим Йондэ стоял один в дальнем углу сцены, освещенный прожектором, с электрогитарой, окутанный дымкой. Он повернул голову, наши взгляды встретились и больше не расцеплялись. Я полетела к нему, закружила. Руки крепко прижаты к бокам, ноги двигаются сами по себе, независимо от моего желания. Естественно словно дыхание. Память тела успешно выгружала все разученные моей копией фигуры. Я была достаточно подготовлена физически, чтобы выдерживать бодрый темп и переход к медленным покачиваниям на носках. Пробег — высокий прыжок — шаги — степ. За мной мчался световой луч.

Йондэ играл. Пальцы быстро бегали по грифу. Медиатор ударял по струнам. Тяжелый звук — мощнее скрипки, которую обычно использовали в треках для ирландских танцев. Эхом где-то вдалеке вторили ударные. Момент вибрато — нота взлетела вверх, и я подпрыгнула высоко-высоко. Меня подхватил ветер, закружила вьюга. Яркими пятнами из снежной мглы выскочили семь псов Дикой охоты. Затрубил рог. В моих волосах вспыхнул венец. Отбивая каблуками ритм, я мчалась к своему Хану. Он зажал струны ладонью, сбросил с плеча ремень. Гитара исчезла. Я прыгнула — меня подхватили сильные руки моего эке. Так мы и замерли, продолжая смотреть в глаза друг другу.

 

 

В зале стояла оглушительная тишина. Свет погас.

И тут зрителей взорвало.

Я давно не слышала такого крика, визга и топота. Фанатки словно сошли с ума.

— С возвращением, моя северная принцесса, — прошептал Лим Йондэ и прижался губами к моим губам.

Мои ноги ослабели. Не от танца, нет, я всегда слабела, когда Лим Йондэ меня целовал. Только он один мог заставить меня почувствовать, что я обычная человеческая женщина. Единственный человеческий мужчина, который сводил меня с ума просто тем, что дышал рядом. Я обхватила ногами талию своего хидосца. Мы шагнули куда-то из тьмы в световое пятно — и вышли... вышли в Ледяном замке. В моей огромной гостиной.

Я ахнула. Йондэ осторожно опустил меня на пол.

— Принцесса, — раздалось от двери. — С возвращением, ваше высочество!

Слуги появились из темноты коридора, поклонились. Замерли в ожидании.

— Приготовьте укрепляющий чай и легкие закуски, — приказал Лим Йондэ, взял меня за руку и повел в спальню.

— Дома! Я дома! — все повторяла и повторяла я, неверяще оглядываясь.

Мы стояли напротив зеркала и держались за руки. Музыкант из Хидо все еще в сценическом костюме и принцесса из Ледяного замка.

— Так и не услышала песню, — посетовала я.

— Ты вообще хоть что-то слышала? — приподнял бровь хидосец.

— Твое соло. Это было а-а-афигенно круто!

Губы моего эке дрогнули.

— Но не Марке... то есть не Ингви.

Я фыркнула и стукнула Йондэ по плечу.

— Кому нужен Ингви, когда у меня есть ты! Но песня...

— Услышишь и увидишь запись с концерта.

— Ой! А концерт же еще не закончился... — опомнилась я.

— Там есть кому выступать, сама понимаешь.

Прикусив губу, я минутку поразмышляла.

— Песня...

— Песню написал и записал я, не он.

— Да? — Я обрадовалась. Почему-то не хотелось мне, чтобы ее пел другой, пусть даже и с моим мужчиной внутри его разума. — А альбом, а фотосессия. А...

— Сингл выйдет там, единственное живое исполнение было сегодня, и больше песня в том мире со сцены не прозвучит.

Я хотела сказать что-то еще, расспросить, мысли разбегались, но Йондэ крепко взял меня за плечи.

— Что ты ощущаешь?

— В смысле? — не поняла я. — Немного устала. Но я счастлива... Я так давно здесь не была...

Пальцы Йондэ мягко коснулись моей щеки, он удерживал мое лицо. Глаза его вдруг стали глубокими, затягивающими, а потом снова сделались нормальными.

— Зачем ты?.. — Мои губы задрожали. — Я не люблю так, ты-то должен знать.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Тепло его губ прогнало мимолетное ощущение дискомфорта от сканирования.

— Бездна, моя эке. Она не реагирует на тебя, не высасывает тебя. Это очень хорошо.

Я оттолкнула хидосца.

— Ты привел меня сюда, чтобы проверить?

Стало обидно. Я вся такая счастливая, расслабленная, а он... Арка!

И словно ответом на мои мысли очертания Лима Йондэ смазались, подернулись дымкой, и вот он уже стоял рядом подтянутый, с зачесанными назад волосами. Слегка завивающиеся кончики опускались на воротник кителя. На рукаве матово блеснула подкова.

В дверь вежливо постучали. Йондэ разрешил войти. Темные накрыли маленький столик и бесшумными тенями выскользнули из спальни.

— Перекуси, принцесса.

Я смотрела, как эти красивые руки берут чайник и разливают дымящийся напиток по чашкам. Остро запахло имбирем и шиповником.

— Ну же, не дуйся. У тебя такое смешное лицо, когда ты злишься.

Я топнула ногой. А этот... хидосец... улыбался.

Он был прав, я знала, знала, но как же я отвыкла, когда со мной вот так... А как? По-честному? Заботливо? Нет! Он меня не спрашивал, не предупреждал, он просто делал и ставил меня пред фактом! Если вообще ставил.

— Чертов хидосец! — застонала я. — У нас равенство, ты понял?

— Конечно, мелкая. Садись, выпей чайку.

Ну что я могла с ним сделать? А ничего! Вот такой он. А меня разбаловали. Я считала, что Смерть деспот? Белет, Зерачиил? Они все нервно курили в сторонке.

Нет, они тоже могли мне ничего не рассказывать, не объяснять, но от них я, наверное, этого ожидала. А Йондэ... Йондэ же человек. Хидосец он! Вот он кто.

Мы поели и перенеслись в запах ночного лета. Где-то рядом шумела вода.

Зажегся свет. Мы оказались в доме, который я уже видела — видела глазами своей копии.

— Понравилась дачка?

Я ошарашенно оглянулась на сияющего ярче опутывающих деревья лампочек Лима Йондэ.

— Ты хочешь сказать, что...

Я зависла.

Йондэ рассмеялся и щелкнул пальцами перед моим носом.

— Тормоз ты, принцесса. Да. Хочу это сказать. Мой подарок тебе. Ты же мечтала о таком домике в лесу?

Каждый мужчина метит тебя, говорил мне архангел Иеремиил. Каждый мужчина строит тебе дом, принцесса, думала я.

— Он в том мире? Альтернативный Хидо?

Мне совершенно не нравилось, что моя (я прямо душой чувствовала, что она моя!) дачка находилась в неправильном Хидо.

— Это пути Арки, моя северная принцесса. Что-то вроде Междумирья, но не совсем. Дом находится во всех мирах одновременно, но привязан к одним координатам надпространства. Ты из своего родного мира, из города, в котором родилась, сможешь прилететь сюда на самолете. А отсюда выйти в любой мир, в котором хоть раз бывала, но только который для тебя открыт и безопасен. Просто подумай, куда хочешь выйти с горы.

Я смотрела на своего эке, раскрыв рот.

— Господи, мелкая, я чувствую себя Дедом Морозом. Такая неприкрытая радость! Детская. Ты все никак не вырастешь!

Я обняла Лима Йондэ за талию и уткнулась лицом в черную ткань форменного кителя. Она была и жесткой, и мягкой одновременно. Арка. Может мягко стелить, но будет жестко спать.

— Спасибо тебе, Лим Йондэ. Спасибо! Не за этот дом. За то, что вернул мне меня.

— Мне нужно идти, принцесса. Оставляю тебя здесь.

— Это сейчас который мир?

— Твой родной, — улыбнулся хидосец.

Я сунула руку в скрытый в складках юбки карман, достала банковскую карту и бумажную банкноту. С портрета на ней на меня смотрела средневековая художница. И почему я не удивлена?

— Не забудь позвонить своей маме, — потрепал меня на прощанье по щеке хидосец и исчез.

 

Я привычно сбежала вниз по лестнице — прямо в уличную душевую. Надо мной голубело яркое июльское небо. Восходящее солнце скрывала скала и густые деревья. Вовсю щебетали утренние птицы. Включив режим массажа я потянулась, позволяя струям бить меня по плечам, лопаткам. Повернулась и подставила струям живот. Сквозь приоткрытые веки заметила, как между струй засветилась радуга.

Слегка обтеревшись, не одеваясь, вышла на террасу, к фигурному ограждению, несколько минут смотрела, как по камням несется широкий ручей. Вода фыркала, пенилась, разлеталась брызгами, натыкаясь на преграды.

Дальше терраса плавно опускалась и переходила в патио, а под ним ручей образовывал небольшую заводь. Берега ее были обложены красивыми камнями, между ними крепились невысокие садовые фонари. Из патио в заводь вели ступеньки. Вода там была спокойной и существенно теплей, чем в ручье. Горячие источники прямо дома — ну не красота ли! Нырнув впервые, я никак не ожидала, что не почувствую дна — там было глубоко. Иногда в заводь заплывали ярко-оранжевые рыбы, они смешно щекотали мои ноги плавниками.

С другой стороны дома балкон спальни на втором этаже выходил на водопад. Он был не настолько мощный, чтобы брызги долетали до дома, но его шум меня убаюкивал. А может, это был дар Владыки Вод — всегда засыпать под успокаивающее журчание воды.

Правой стороной балкон упирался в скалу, и там стояла большая бочка. Достаточно вместительная для двоих взрослых людей. Чтобы в нее залезть, нужно было подняться по трем ступенькам. В них были встроены ящики, в которых я держала всякие банные принадлежности и красивые коробки с экстрактом молочного корня, того самого, так поразившего меня много лет назад в Хидо. Мебель из ротанга, циновки, плетеные коврики, подушки с кисточками. И снова фонарики и повсюду огромные толстые свечи.

Я любовно украшала этот дом. Приносила всякие интересные вещицы из разных миров. Книги.

Лим Йондэ был не совсем прав, сказав, что это мой дом. Он был нашим. Общим. В одной из подвальных комнат хидосец устроил себе студию. Ну как же без этого. В кого бы он ни превратился, какую пугающую эмблему бы ни носил, он всегда оставался музыкантом. Музыка была его душой и отдушиной. А я радовалась, что за прожитые века он не забыл самого себя.

И снова я таскала у своего эке цепочки и футболки. У меня и здесь была своя гардеробная, но оказалось, я испытываю слабость не только к сценическим украшениям (для меня они всегда были только «готскими»), но и к мужским часам. А коллекция часов у Йондэ собралась внушительная. Хидосец не жадничал. Это даже был такой наш личный прикол. Если он не мог найти часы или футболку, просто шел на мою половину и оттуда забирал. Часто под мое возмущенное шипение.

А еще в этом доме жили собаки и кот. Рыжий кот, которого моя копия так любила. И Шонэ с Тсаганом. Не знаю, как так произошло, но однажды животные просто появились в доме, да так и остались, будто жили здесь всегда. Что случится с ними, если нас обоих здесь может не оказаться, спросила как-то я Йона, а он ответил, что за ними присмотрят люди из мира, к которому дом будет иметь в тот момент выход. До черты города на машине недалеко. Точно как в альтернативном Хидо.

Я видела дорогу к дому цветущей весной, сейчас вовсю шпарило жарой лето, но я с нетерпением ждала осени, когда деревья расцветут яркими красками. А туман будет совсем не страшно, а наоборот, красиво стелиться над дорожками, которые вели ко двору. А зима? Как же потрясающе здесь будет зимой!

 

 

Я взглянула на часы. Надо одеться и что-нибудь приготовить. Скоро вернется Йондэ. Я не видела его пару недель, он не говорил, на миссии он какой-то или просто по делам, а я и не спрашивала. Я до сих пор не знала точно его должность и за какие заслуги он ее получил. И не уверена, что хотела знать. Арку я так и не полюбила. Это было выше моих сил. Я понимала, что их работа нужна и важна, но методы меня просто вымораживали, хотя повидала я многое. Я просто смирилась с фактом, что мой любимый человеческий мужчина — высший офицер Арки.

Плюс волшебного измерения — кухня у нас была очень высокотехнологичной и запросто могла отличаться от кухонь мира, находящегося в данный момент времени под горой. Я не сразу разобралась во всех этих дисплеях, кнопках, настройках. Йон посмеивался и предлагал «накатить» мне навыки моей копии. Я отказалась наотрез. Я тоже работала в АйТи (когда мне становилось скучно и я подолгу торчала в родном мире, то возвращалась в свой офис), но была не настолько продвинутым специалистом, как она. Да ну нафиг. Хватит с меня чужих навыков, трансформаций — брр! Я такая, какая есть. Хочу оставаться все той же.

Помешивая в воке овощи, я потерла грудь. Странно, болела она у меня последнее время. Как-то отяжелела. Я родила четверых детей, сама выкормила и вырастила, правда, только наследника Всадника, да и давно это было, но складывалось ощущение, что у меня скоро появится молоко. Что за бред? Откуда? Я не могла забеременеть, выносить ребенка, кормить. Надо погуглить. Ложная беременность? Вернется Йондэ, попрошу, чтобы он меня в клинику отвез. Доктор Шима специалист широкого профиля. Фактически мой личный врач. Я его знала, ему доверяла. Может, он объяснит, что за напасть? Тяжело заболеть я не могла. Бессмертие (или то, что от него осталось) — крайне полезный для здоровья скилл.

А вдруг дело в нашей связи? Такое вообще возможно? Я мысленно потянулась к своей копии. Последнее время, с танца на концерте, меня не переносило в тот мир, в то сознание даже во снах. Я робко надеялась, что эти изнуряющие психологически переносы закончились, ведь миссию с Тиссаром я успешно завершила, а трансформация благополучно прервалась.

Моя копия, как и все это время, ощущалась в полном порядке. Она сидела дома — я смутно видела, что ее окружает, — работала на своей удаленке, периодически давала технические консультации команде своего мужа. Все-таки продолжила вести паблик (я про себя посмеивалась, это так в моем духе, что удивительно) и морочить головы приятельницам по фан-клубу. Ольга, ее подруга, иногда ворчала, что та смотрела сквозь пальцы на предполагаемые измены, но моя копия отмахивалась и переводила разговор. Ей больше не хотелось думать о плохом, она решила жить одним днем. Хотя мне порой казалось, что ей было в чем-то не очень комфортно. Будто она стояла у самого края, словно фарфоровая ваза, легкий порыв ветра — и она разобьется. Позицию игнора частых отлучек мужа она заняла целенаправленно. В ее понимании любые сплетни в СМИ становились отличным прикрытием для нее самой. В отличии от меня настоящей, она продолжала тщательно прятаться. А я сразу дала понять всей Дайсуте, что являюсь эке Лима Йондэ. Ну что ж, это ее право.

Сегодня моя копия была чуть более взбудоражена. Я потянулась к ней сильней, пытаясь понять, где она, нужна ли помощь. И вдруг начала проваливаться. Последнее, что я успела сделать — выключить плиту.

 

— Отличная же туника! — покрутилась я перед зеркалом. — Все скрывает, никто и не поймет, что я на восьмом месяце!

Ким Инсу поправила ставшие моей фирменной прической хвостики и косички.

— Может, все-таки не стоит тебе идти в зал, а? — вздохнула порядком уставшая меня отговаривать стилистка.

— Я хочу на концерт, нуна! — повернулась к хидосийке я. — Все будет в порядке, Йондэ разрешил. Да и Эллис рядом.

Поклонница Йона, а по совместительству мой личный врач, кивнула головой.

— Это спецсектор, там меньше народу, Элви никто не толкнет, — повторила в сотый раз фотограф.

— Ладно, идите потихонечку, пока зрителей не так много. Пропуска не забудьте! — проводила нас из гримерки стилистка и побежала наводить последние штрихи образу Йондэ.

Я кстати, своего звездного супруга с утра не видела. Вчера мы прилетели в Пичхану. Вселились в отель, Йондэ переоделся, и его увезли на какое-то интервью. Я написала Эллис, которая тоже уже приехала на концерт, и мы с ней немного погуляли по вечернему Дайтоши. Рано утром Йондэ снова уехал. А я так крепко спала, что даже ничего не услышала. Так что нынешний образ музыканта и для меня оставался тайной.

По своему обыкновению я спрятала пропуск-вездеход под одежду, и мы пошли в зрительный зал.

ВИП-зона мне не понравилась. Душа рвалась в фанку, а тут все было чинно и благородно. Сидячие места, только столиков с напитками не хватает. Впрочем, Дайтоши в принципе поскупился на нормальный зал. В моем понимании нормальный, как в Южном Союзе. Или поскупились организаторы. Йондэ показывал новую программу. Завтра выходит первый пичханский альбом после возвращения Лима Йондэ на сцену, так что зрители впервые услышат все новые песни. Я сама их не слышала, только сингл с каким-то прямо мистическим названием «Принцесса из Ледяного замка». Почему мистическим? Да потому что я почти не помнила эту песню, да и фанатки ее как-то не особо обсуждали. Ну со мной все понятно, я пребывала в таком эмоциональном состоянии, что мне было не до этого номера. Но одно я знала точно, Йондэ никогда до сей поры такую музыку не исполнял. Такой тяжелый рок. Я боялась, что поклонницы просто раскупят альбом для галочки, и на этом все закончится. Будут ли новые песни в таком же стиле? Рок? Зал для рок-концерта не подходил.

Эллис уселась рядом и установила свою камеру на штатив. Вот кто был счастлив. Наши места позволяли ей снимать не с рук, а расположиться со всем возможным комфортом.

— С тебя исходники, — напомнила я ей.

— Не в твою группу, — напомнила мне она.

— Туда только с твоим лого.

Я достала из сумки свой телефон и маленький штатив. Эллис покосилась на меня и рассмеялась.

— Трансляция — святое, — объяснила я. — Такой эксклюзив!

— Мне интересно, как ты выкрутишься. Снимать-то нельзя. Это у меня аккредитация, а ты?

— А я... выкручусь, — подмигнула я. — Кто посмеет наезжать на сильно беременную женщину? Шантаж наше все.

Концерт был странным. Точнее, типичным, но для меня странным. Со сцены звучал рок. И все сидели. Йондэ носился с электрогитарой наперевес. Два его гитариста трясли волосами. Поклонницы махали руками, плакатами и специальными фонариками-лайтстиками и повизгивали, тихо так, вежливо. Это Пичхана, детка, мрачно думала я. А когнитивный диссонанс бывает весьма раздражающим.

На второй телефон пришло сообщение от моей подруги со-админа.

«Я ощущаю твое бешенство сквозь тысячи километров, — писала она, — успокойся, все шикарно! Спасибо за трансляцию, и не забывай о своем малыше!» «Не боись, я в норме, — напечатала я в ответ. — Щас подниму народ». «Звучит весело», — ответили мне.

Я повернула камеру на себя, помахала рукой.

— Всем привет! Поддержите мою трансляцию лайками!

Водрузив телефон на штатив, я встала и оглядела все пять рядов нашей зоны. Слава богу, равнодушных лиц не обнаружила. Всем нравилось происходящее.

— Что ты делаешь? — предупреждающе приподнялась ко мне Эллис, но я от нее отмахнулась.

Схватила за руку ближайшую женщину, дернула вверх, за ней следующую!

— Хей-хей-хей! — кричал над нами Лим Йондэ.

— Хей! — заорала я. — Ну же!

Фанатка испуганно на меня воззрилась и тихонько пропищала «хей».

— Громче! — крикнула я и слегка подпрыгнула, придерживая живот рукой.

Второй я замахала.

Рядом поднялся мужчина и вдруг заорал громко и весело. Его крик подхватили ряды за нами. И словно волна прошла по залу. Сначала робко, потом всё смелей и смелей все подскочили.

— Да! — радостно кричала я и побежала вдоль рядов. — Давайте-давайте!

Зал орал. Зал визжал. Я была счастлива. Наконец-то нормальная реакция.

Обернулась на сцену, один из гитаристов показал мне пальцами «отлично», я рассмеялась. И словно вдруг вторым слоем из памяти возник дугой зал, где я тоже подняла толпу. И Йондэ кричал «Хей» сверху. А с его запястья капала кровь. И мое запястье вдруг запылало будто огнем. Я поднесла его к глазам — ничего. Но было адски больно.

А потом я вдруг поняла, что болит не запястье. Боль возникла внизу живота. Резкая, сильная вначале и тянущая к концу. Я чуть пополам не согнулась.

— Эллис, — поискала я глазами фотографа.

Нашла. Сквозь толпу, которую сама же и подняла, с трудом продралась к ней. Она увидела мое лицо и ахнула.

— Что?

— Больно, — прикусила губу я, переживая очередной приступ.

— Схватки!

У Эллис был передатчик. Так, на всякий случай. Она прокричала что-то в микрофон, затем схватила меня за руку и потащила... к сцене.

Зачем? Вздрогнула я. Нет, не на саму сцену, рядом.

Мы прошмыгнули к заграждению сбоку. Охрана освободила проход. Эллис, аккуратно приобняв за талию, провела меня по ступенькам на край сцены и через тени — за кулисы. Там нас уже ждал Пак Хёсан.

— Скорая уже едет, — сообщил он. — Минут десять.

— Что у тебя опять? Элви, ты все никак не можешь не доставлять проблем? — бросился к нам менеджер Мин.

— Роды, — отодвинула его с дороги Эллис.

Мин Куён пошатнулся и мгновенно покрылся испариной. Я бы расхохоталась ему в лицо — такой нервный, умора! — если бы не очередная схватка.

— Не говори Йондэ! Прошу тебя, менеджер Мин, — с трудом сдерживая болезненный стон, попросила его я. — Со мной все будет хорошо. Пусть спокойно закончит выступление, потом ему тихонечко расскажешь.

— Заберите кто-нибудь ее вещи из зала и телефон. И мою камеру, если возможно, — быстро взглянула на кого-то из персонала Эллис и повела меня на выход.

К нам уже бежала Ким Инсу.

— Что такое? — всплеснула она руками. — Рожаешь?

— Да! — всхлипнула я.

Стилистка подхватила меня с другой стороны.

— Всего лишь обычные роды, не бойся и спокойно дыши. Между схватками немного отдохнешь. Идти можешь?

— Могу. Да.

Скорая стояла у служебного входа. Не успела я поднять ногу, чтобы влезть внутрь, как меня снова скрутило.

— Что у нее с глазами? — раздался незнакомый голос. — Что это за светлая круговерть?

— Это линзы такие, — прохрипела я.

Блин! Я почувствовала, как второе сознание внутри меня прячется, забивается в самый дальний угол. Почему-то подумала, что раньше, когда я занимала ее тело, она просто тихо присутствовала где-то рядом, незаметно, привычно, но сейчас в панике сбежала. Роды? Страшно? Да ладно! Я дважды рожала — и ничего. Это же естественно!

— У нее плохое зрение! Рожать опасно! — комментировал выведенную на дисплей медкарту один из врачей. — Почему она не в больнице заранее? Преждевременные роды? Какой срок? Да занесите уже ее. Кладите сюда. Черт, началось. Отойдите! Кто вы?

Меня положили на кушетку. Руку стянула манжета — измеряли давление или что-то еще. Я взмахнула второй, потянулась, выискивая опору — нашла крепкую руку, схватила ее. Открыла глаза. Надо мной склонился Лим Йондэ.

— Йо-о-он, — позвала я. — Твое имя как воздух.

Я вообще ничего не поняла, не успела — меня как-то разом отпустило, а затем я услышала писк.

— Девочка! — сообщил врач. — Дайте подойти. Свет! Да что же это, никогда за всю мою практику не было подобных родов — среди такой толпы.

Толпы?

Я смотрела, как Йондэ берет на руки ребенка. Сам в гриме, в сценическом костюме.

— Концерт? — спросила я.

— Обошлись без выхода на бис.

И Лим Йондэ положил мне на грудь ребенка. Я смотрела на сморщенное личико. Ребенок... не мой...

Дернуло тугой тупой болью в груди.

— Прикладывайте и кормите, — скомандовал рядом врач.

— А... так сразу?

— Запускайте гормоны. Ну же! Вы муж? Помогите жене.

Йондэ опустился рядом с кушеткой на колени, сунул руку мне под спину.

— Разрывов нет. Удивительно аккуратные роды, — донеслось до меня как сквозь вату. — Поехали в больницу. Передайте там, что родилка не нужна.

— Ну что ты, — шептал рядом Йон. — У тебя же есть дети, а ведешь себя будто в первый раз.

— А сам-то? Ты же тоже знаешь, что надо делать!

— У меня молока нет! — поднял брови Лим Йондэ.

Я хихикнула.

Врачи смолкли и настороженно посмотрели на нас. Вдруг у роженицы крыша укатилась.

Сильными пальцами Йон разодрал мою тунику. Малышка зажмурила глаза, я приподняла грудь и пододвинула ей сосок. Маленький ротик тут же его обхватил.

— Йон... это... — подняла я на него глаза.

Он молча обнял меня и смотрел, как ребенок впервые в жизни ест.

Мои губы дрожали. Это было так больно, так страшно.

— Это не наша дочь, Йон, — не сразу смогла произнести я. — Она их.

Длинные пальцы музыканта коснулись головки ребенка. Девочка выпустила сосок и мгновенно заснула.

Я попыталась вздохнуть и не смогла. Перед глазами закружились звезды, и я вдруг поняла, что больше в это тело никогда не вернусь.