У меня подкосились ноги, но Лим Йондэ как всегда оказался рядом. Он меня подхватил. А я рыдала в голос.

— Прости меня, моя северная принцесса, прости. Я обещал, что никогда не сделаю тебе больно, но мне пришлось это сделать. Иного пути не было, поверь, я искал. Если бы имелась хоть малейшая возможность не вести тебя через подобный эмоциональный ад, я бы так не поступил. Никогда. Только не с тобой. Слышишь? Взгляни на меня.

Он взял мое лицо за подбородок, поднял к себе. Сквозь потоки слез — не думала, что способна так плакать, — я смотрела на него. Меня трясло, все расплывалось, но я видела глаза своего хидосца. В них было сожаление, и нежность, и теплота. Равнодушия там не было. Сарказма — не было. Была боль. За меня. За нас обоих.

— Все это время я размышлял, как лучше поступить. Да, я решал за нас обоих, принцесса. Важно было выбрать верный поворот.

— О чем ты? По поводу чего ты решал? — всхлипнула я, голос прерывался, я заикалась.

— Наша жизнь, принцесса. Как нам жить, моя эке. Было три варианта. Они зависели от исхода твоей миссии с Тиссаром.

Я нахмурилась. Кажется, Йондэ наконец собрался мне все объяснить. Слезы не могли остановиться так сразу, но Лим Йондэ переключил на себя мое внимание.

— Вариант первый. Ты проваливаешь миссию. Для тебя результатом была бы ликвидация. Зачистка всех участников, включая тебя. Я сожалею, Элви. Но ты выбрала не то задание.

Невольно я вздрогнула. Да, я знала, что могло случиться именно так, если у меня не получится. Я была к этому готова. Да я иногда хотела такого исхода. Но и думать не могла, что в этом случае за мной придет Лим Йондэ. Да, он пообещал убить меня лично. Мой мозг в тот момент воспринимал это... не знаю. Банальной историей. Мужчина-агент убивает свою возлюбленную — шпионку. Зрители рыдают. Зал рукоплещет.

Я смотрела в глаза Лима Йондэ. Серьезные, глубокие и пугающие глаза. Это не было бы абстрактным исходом. Он бы меня на самом деле убил. И не метафорически, как я позже начала было надеяться. Быстро да. Гуманно (ха-ха!). И Смерть не стал бы вмешиваться. Мой путь в волшебной сказке наконец бы закончился.

— Страховка, — хрипло напомнила я.

— Да, страховка. Ты бы возродилась.

— Как и хотел бы Иеремиил.

— Как он обещал. И я собирался закончить свои дела здесь и последовать за тобой в новый круг.

— Мы бы встретились?

— Обязательно, — одними губами улыбнулся хидосец, но глаз эта улыбка не затронула.

Он, как и я, знал, мы стали бы другими личностями. Похожими, вероятно, но другими.

— Второй вариант?

Первый не случился, и слава Мирозданию. Перелистываем страницу и забываем. Одним из главных правил выживания в моей новой жизни стало научиться забывать и не возвращаться к прошлому. Отличный навык, который иногда не срабатывал, но я училась.

— Ты завершила миссию. Но случилась трансформация. Трансформация закончилась. Ты стала... Настоящей Кита но Оджо. Бездушной и опасной для смертных принцессой Зимы. Питающейся их эмоциями, их сексом, высасывающая из них тепло и жизнь. Замораживающая тела. Истинная пара Всадника Смерти. По образу его и подобию. С тех пор, как Всадник передал тебе Дикую Охоту, в тебе жили нити Хаоса. Да, они были заглушены. Но после того, как ты поймала осколок той твари, они ожили и приобрели силу. Начали тебя менять.

— И снова страховка.

— И снова. Попытка спасти тебя. Сложная задача. Очень.

— Но ведь все получилось? Ты сам сказал, трансформация прервалась, я больше не опасна. Я была в своем теле в смертном мире — альтернативном Хидо. Я живу здесь, в лесном шале в своем мире.

— Шале, которое построено на перекрестке дорог Арки. Смертный мир — тот мир особенный, можешь считать его тестовым. Это не обычный человеческий мир.

— Я не совсем тебя понимаю, — растерялась я. — Ты сейчас говоришь мне, что трансформация может сдвинуться с мертвой точки и продолжиться?

— Именно это я тебе только что и сказал.

Сердце внутри кольнуло, я вскрикнула от боли, сердцебиение остановилось и снова припустило с бешеной скоростью.

Лим Йондэ крепко ухватил меня за предплечье, и на моем запястье защелкнулся экеир.

— Но только что я не дал ей вернуться и довершить начатое.

Я задохнулась. Кровь толчком выплеснулась из-под браслета, будто кто-то вскрыл мне артерию.

Лим Йондэ отпустил меня, рывком задрал свой рукав и застегнул на себе мужской экеир. Кровь струей хлынула на пол.

Хидосец наступал на меня, я пятилась. Остановилась, упершись в деревянную стену. Рывком он повернул меня к себе спиной, дернул вниз легкие домашние шорты. Ткнулся между ягодиц стоящим членом. Одна рука скользнула по моему животу, задрала майку, смяла грудь, сжала сосок. Чувствительный и почему-то влажный. Вторая ухватила меня за лобок. Сгребла за волосы там, один палец грубо ввинтился внутрь, заставив меня зашипеть.

— Засажу тебе по самые яйца, — обжег он горячим дыханием мое ухо.

Колени тут же ослабли.

Йондэ вынул палец, дернул меня на себя и вонзился. По самые, как и обещал. А потом еще раз, и еще. Вдалбливался так, словно хотел пригвоздить меня к стене. Я елозила грудью по дереву, болталась словно кукла. Хватала ртом воздух как рыба на берегу. А потом кончила. Болезненно и сладко.

Йондэ вытащил член. И звонко шлепнул меня по ягодицам.

— Черт, надо было отыметь тебя в попку там, пока она была девственной.

Я не успела не то что ответить — как следует переварить сказанное, как меня оттащили в середину комнаты к креслу, бросили на спинку, головой вниз к сиденью. Ноги заболтались в воздухе, пока хидосец пристраивался.

— Сомневаюсь, что тебе необходима подготовка, мелкая, — выдохнул он и медленно погрузился меж моих ягодиц.

Я потянула вниз пальцы ног, зацарапала руками сидение кресла — так сильно, ярко и полно стало внутри.

Два толчка, глубоко, резко — и Лим Йондэ глухо застонал и кончил. Я последовала за ним спустя секунду.

Он обхватил меня за талию, сдернул со спинки кресла вниз, и мы, тяжело дыша, без сил повалились на пол.

— Ты не спал со мной с тех пор, как в меня попал осколок зеркала Снежной королевы, — спустя неизвестно сколько времени вспомнила я и обиделась. — Только в альтернативном мире.

— Я хотел спать со своей женщиной, а не с тем созданием, которое у меня ее забирало.

— Хотел, правда? — повернулась я к хидосцу.

Тот оторвал от своего лица руку, которой прикрывал глаза от света, потянулся к моей щеке и ущипнул.

— Ай! Больно! — возмутилась я.

— Ты очень смешно шипишь, мелкая, — и закинул на меня ногу.

— Вернемся к нашим баранам, — вспомнила, на чем мы остановились, я. — Второй вариант тоже можно считать не состоявшимся?

— Можно. Экеир закрепил твое состояние раз и навсегда.

— Вау! Крутой артефакт. Ты знал, что он так может?

— Нет, но узнал. Он много на что способен, и в принципе мы можем их больше не носить.

— Нет! Мое! Люблю его! Я убивала тех, кто пытался с меня его снять, — прикрыла я ладонью браслет на запястье.

— Такая кровожадная принцесса, — громко зевнул Лим Йондэ.

— Погоди спать! — перевернулась в объятиях своего эке я и потерлась подбородком о его грудь. — Третий вариант?

— Третий тот, который выбран. Настоящий. Мы продолжаем жить.

— И все? — разочарованно вздохнула я.

— А тебе мало приключений на эту попку?

Пальцы Йондэ коснулись моей обнаженной ягодицы, скользнули в щель, нажали на все еще очень чувствительный вход. Я зажмурилась. Палец задвигался туда-обратно, неглубоко, но я начала тяжело дышать. Хидосец внимательно следил за моим лицом. Потом вырвал руку и навалился на меня сверху, раздвинул коленом ноги и ворвался в мое слегка саднящее и все еще пылающее после предыдущего раунда нутро. Внутри все сжалось почти невыносимо и так одновременно сладко.

— Мы прошли испытание, проверку, сможем ли работать вместе. Мы смогли. И во время миссии с Тиссаром, и потом, — говорил Йондэ между толчками.

— А потом — разве это тоже была часть миссии? — задыхаясь, прерываясь, спросила я.

— Нет, нам досталась призовая игра. Бонус. Возможность узнать друг друга. Хоть как-то восполнить потерянное время. Ответили на вопрос, как мы могли бы жить вместе в Хидо.

— Мы жили бы вот так?

— Ну может, не совсем так, но в те мгновения мы были самими собой. Чувствовали по-настоящему. Хватит болтать, принцесса.

Он приподнялся надо мной, взял пальцами мои губы, сжал. Я округлила глаза, а он наклонился и начал меня целовать. Его язык проникал внутрь, а его член продолжил лишать меня мыслей, дыхания и желания что-либо понимать или менять.

 

Доктор Шима внимательно смотрел на дисплей. У них в клинике был аппарат, очень похожий на привычный мне УЗИ, но наверняка более продвинутый.

— Если бы я не знал, что с моей пациенткой такого быть не может, я бы решил, что мисс только что родила, — огорошил нас с Йондэ врач. — Грудь болит, потому что начало вырабатываться молоко. Я посоветовал бы вам начать сцеживание. Индуцированная лактация явление крайне редкое и потому мало изученное, но все же подобные факты были зафиксированы в истории медицины. Вы переживали недавно стресс? Хотя о чем я спрашиваю, переживали, иначе не попадали бы дважды в мою клинику в таком тяжелом состоянии. На фоне стресса ваш организм начал вырабатывать специфические гормоны... Я бы хотел провести ряд тестов, чтобы назначить гормональную коррекцию...

Лим Йондэ подал мне руку, помогая подняться с кушетки.

— Никаких тестов, — произнес он, и доктор Шима тут же замолчал и нацепил на лицо равнодушную маску.

Из кабинета мы вышли прямо во двор дома, в котором жила моя копия с мужем.

— Ты читаешь мои мысли, — отметила я и позвонила в дверь.

Дверь открылась сама. Да, кажется, недавно я настроила дистанционное открытие, ну или не я, просто в моей памяти всплыл момент, как я это делала.

Меня оглушил детский плач. Забыв про Йондэ, я буквально на ходу, спотыкаясь, скинула кеды и бросилась через гостиную в дальний коридор и в гостевую комнату. Детская, теперь это детская. Ну и по совместительству место обитания... Она поднялась, как только я ворвалась в затемненное помещение, и отдала ребенка в мои протянутые руки. Краем глаза я заметила кресло, села. Девочка пискнула и уставилась мне в лицо. Плач прекратился. Я дернула майку, потянула вниз чашечку лифчика. Малышка тут же нашла сосок и приступила к делу.

Ребенок поел и тут же уснул. Я сидела, покачивая ее на руках, и наслаждалась отсутствием боли в груди. Потом вдруг вспомнила, где я, кто я, и подняла голову.

У двери, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки, стоял Лим Йондэ. Справа от кресла застыла девушка. Наши взгляды встретились. Нет, мы совершенно не были похожи. Одного роста и комплекции — да. И одного возраста. Выглядела она моложе тридцати двух. На мой взгляд не больше двадцати пяти. Люди могли давать ей еще меньше, просто я знала, сколько ей на самом деле. Черные волосы она заплела в косу. На этом наше сходство заканчивалось. Она была чуть полнее (после родов, логично) и смотрела испуганно и напряженно.

— Сколько прошло дней? — спросила я.

— С родов неделя, — ответила девушка.

Голос тоже звучал иначе, более низкий, чем у меня. Усталый, измученный.

— Она все время плачет, — вздохнула она. — Как я могу тебя называть? У нас ведь одно имя, да?

— Называй меня просто принцессой, — предложила я.

— О-ок. Я не думала, что ты придешь. Почему ты... вы... здесь? — Она перевела взгляд на Лима Йондэ и мгновенно стушевалась.

— Знакомься, это мой эке, Лим Йондэ, по-вашему муж, наверное, хотя это не совсем точное соответствие термину.

— И у них имена такие же? Вот черт.

Она опустилась на кровать. И тут же взметнулась обратно.

— Вам попить? Чаю? Кофе? Что-то предложить?

— Сиди, — махнул рукой Йондэ и вышел из комнаты.

— А твой где? — спросила я, прижимая к себе ребенка.

Какое странное чувство, мне не хотелось выпускать девочку из рук. Так и сидела бы вечно, покачиваясь. Я даже видела себя в нашем горном шале в кресле-качалке, укачивающей ребенка под звуки падающего водопада. Нет, нельзя о таком думать, нельзя.

— Он... с утра уезжает, возвращается поздно вечером.

Девушка понурилась. Я снова взглянула на нее. Называть ее своим именем я не могла. Язык не поворачивался. Даже тезкой воспринимать претило. Я почти год провела в ее теле, смотрела на мир ее глазами, это была моя жизнь, не ее.

— Ты помнишь события последнего года?

— Смутно. — Моя бывшая копия отвернулась и начала разглядывать стену. — Как бы я знаю, что происходило, но сквозь туман. Будто мне это приснилось. А ты?

— Для меня реальна каждая минута.

— А Йо... Твой Лим Йондэ, — исправилась она и с опаской покосилась на дверь. — Он тоже так же?

— Подозреваю, что да. Прости меня, я не хотела, чтобы так вышло. Это не был мой выбор, поверь.

— Знаю. Это архангел Иеремиил и твой... эке. Наверное, мне следует их поблагодарить за знакомство с мужем. Не думаю, что при других обстоятельствах такой как он привел бы меня к себе и оставил жить. Помог бы, но и все.

— Не факт. В нашей настоящей истории Лим Йондэ сразу оставил меня себе. Только не счел нужным ввести в курс дела, — и я подняла руку с экеиром.

— Можно? — Она наклонилась, рассматривая браслет. — Стильный. Простой и без финтифлюшек.

Поднимаясь, она посмотрела мне в глаза.

— Вживую выглядит довольно крипово, — сообщила она. — Тебе можно на Самайн без костюма. Ты нормально видишь?

— Нормально, никакой разницы нет. Если что, надену линзы. Мы просто внезапно так перенеслись сюда, иначе я бы что-то сделала со всем этим.

Я подергала белую прядь.

— Ким Инсу была бы в восторге от твоих волос. Хотя... она же и была, да? Танец...

— И снова прошу у тебя прощения, это был твой танец, а я даже не умею айриш... то есть кельтский. Скажи, ты счастлива?

И снова она отвернулась.

— Я же не могу тебе соврать, да? Ужасное ощущение, будто мой внутренний голос материализовался.

— Шиза натуральная, — согласилась я. — Если не хочешь, не отвечай.

— Я не знаю, счастлива или нет! — вдруг топнула она ногой. — Это как не моя жизнь, будто я живу в долг. Потом отдавать придется, а мне нечего. Йон... Муж... Вроде и нормально себя ведет, но он словно совсем чужой мне, и я его стесняюсь. Он звезда, а я... кто я и кто он... Хорошо пока я перебралась на первый этаж, с ребенком, чтобы ему не мешать. Я даже стараюсь его избегать. А девочка просто заходится от крика. Это с тобой она молчит. У меня от тишины в ушах звенит. Принцесса, а как же ты ее кормила? Сама?

— Хороший вопрос, — разглядывала я маленькое личико, азиатское личико. — У меня грудь болела, молозиво сочилось, доктор сказал начать сцеживать. Терминами кидался, я пока не гуглила, в смысле в Инете... во Всемирке не смотрела.

— Это твой ребенок, не мой! — твердо заявила девушка. — Все сходится.

— С ума сошла? Ты ее выносила. Я вообще не могу забеременеть. У меня нет матки. Точнее что-то там может и есть, но определенно не для вынашивания детей. Напряги память, тебе же открыта вся моя жизнь. Ребенок демона иначе не рождается.

— Это твоя дочь. И твоего эке, — еще более уверенным голосом повторила она. — А я... ну считай меня кем-то типа суррогатной матери. Знаешь, муж сначала не понял, что за ребенок, какой ребенок. Кто я ему вообще такая! Потом ему будто в базу данные залили. Хренак, пересобрали — и он все вспомнил. Только сомневаюсь, что почувствовал к нам с ребенком хоть какую-то привязанность. Ответственность, долг — вот это вот все, но не какую-то там любовь. Ты не устала ее качать? У меня руки отваливаются сразу. Уложи ее в кроватку.

— А слинг есть? Такой, чтобы новорожденную было можно носить?

— Господи, ты так много знаешь про детей!

— Так я рожала, одного вырастила, как говорится, с пеленок. Слинг в большом замке вещь необходимая. Давно это было, но руки-то помнят! Я даже пеленать умею, хотя это такой вот пережиток прошлого.

— Офигеть, — выдохнула девушка, правда, без особого энтузиазма и подкатила ко мне кроватку.

— Интересный девайс, что-то вроде коляски, но не коляска, — подивилась я.

— Удобно, — пожала плечами моя бывшая копия. — Тут куча настроек — качать, музыка фоновая. Можно на улицу выкатить во двор, да и в доме хорошо очень. Всегда на глазах.

— И ты не отдыхаешь. Надо иногда побыть одной. Собаки полезут, кот прыгнет, на них переключайся и отдыхай.

— Какие собаки, какой кот? Никакое животное сюда с улицы не прибежит, ты что, еще не хватало!

Нет собак? Нет кота? Тогда Кот и Шонэ с Тсаганом не их? Поэтому они пришли в наш дом? Чудеса.

— Ну хорошо. А тебе же надо по своим делам. Работа, да и по дому... Радионяня — передатчик есть?

— Все есть, не беспокойся, муж купил сразу всего до фига. По дому я ничего не делаю — помощница каждый день приходит. Потом няня, наверное, будет. Но пока я сама все. Мне это...

— Отвлекает? — подсказала я.

— Да.

— Мне жаль.

— Спасибо.

Она пошла из комнаты, я за ней. У двери она покосилась на кровать, но перехватила мой взгляд и пожала плечами.

— Иди отдохни, — тронула я ее за руку, она вздрогнула, будто ее током ударило. — Иди, иди, я побуду тут, присмотрю, если что. Только без компа.

Это я добавила, когда она метнулась в угол к камину, где стоял низкий столик. У лестницы остановилась, обернулась. И такое облегчение было в ее взгляде, будто она наконец скинула на кого-то свою непосильную ношу.

Я пошла на кухню и села за стол. Через минуту пришел Йондэ. С гитарой. Уселся рядом, положил ногу на ногу, тронул струны.

— Ты увидела все, что хотела? — спросил он не глядя на меня.

— Черт! Даже не представляла, что это будет настолько ужасно.

— Иеремиил был против, чтобы ты сюда переносилась.

— А ты, судя по всему, за? По логике должно быть наоборот.

— Я считаю, тебе нужно знать, чтобы не надумала ничего такого, чего здесь нет.

— Я ее уложила, — смотрела я на перебирающие струны длинные пальцы. — Спит. Спокойно так. А в следующее кормление... почему-то мне кажется, у нее мало молока для девочки, она голодная просто, потому и плачет все время.

— Сцеди молоко, пусть будет запас.

Я обхватила свои налитые груди, взвесила в руках.

— Блин, я не верю, что такое возможно! Что это происходит на самом деле.

— Во Всадников Апокалипсиса, демонов, эльфов, архангелов ты поверила.

— Они реальные! Люди, мужчины. Их потрогать можно.

— Ну твое молоко тоже реально.

Я замолчала, прислушиваясь к мелодии, которую наигрывал Лим Йондэ. Красиво, печально, аж плакать хочется. Ну я и пустила слезу, не стала сдерживаться.

— Вижу, реакция есть, это хорошо, — не переставая играть, разглядывал мое лицо Йондэ.

— Почему я такая плаксивая стала? После замороженности трансформации природа берет свое в стократном размере? — хныкнула я. — Вариант послеродовой депрессии? Так это у нее депрессия, а у меня откуда?

— Откуда и молоко.

— У меня не бывает депрессий. Это музыка у тебя такая, душу рвущая.

— Выплеск эмоций полезен, нельзя держать в себе, ты же вроде на психолога училась.

— На кого я только не училась, только было это во времена оны.

От входной двери в дом раздался шорох. Я повернулась. Мимо стола к холодильнику прошествовал мужчина, достал бутылку пива. Открыл крышку, глотнул прямо из горлышка.

Я во все глаза смотрела на местную версию Лима Йондэ. И тут никакого сходства, кроме расы. Красивый, конечно, но меня его красота оставляла равнодушной. Мало ли на свете красивых мужиков. Пиво он убрал обратно, прислушался. Явно удивился тишине. Бросился к детской. Я подорвалась за ним. Мужчина с минуту тихо постоял у порога, тихонько прикрыл за собой дверь, огляделся. Жену потерял? Заметил, что ее нет?

В три прыжка он преодолел первый лестничный пролет, Йон взял меня за руку и просто перенес наверх. Мы смотрели, как мужчина обнаружил спящую в спальне жену. Она даже не разделась, упала поперек кровати и вырубилась, бедняжка. Музыкант осторожно уложил ее нормально, взял покрывало, укрыл, зашторил окно.

Зря она сомневалась, зря. Просто надо дать немного времени — и ему, и ей, они привыкнут. Все у них будет хорошо. И ребенок их объединит.

— Пойдем? — посмотрела я на своего мужчину. — Это как в чужую постель заглядывать и... Он нас совсем не видит, что ли?

— Это называется амагар. Есть два варианта воздействия. Первый — человек видит что-то другое. Ты испытала его на себе в «Перекрестке Улия». Второй — отвод глаз. Нас видно, но мы как предметы интерьера. Стул, стол — то что здесь всегда находилось и не стоит внимания.

— Бр-р, — поморщилась я. — Неприятно. Арка весьма неприятная организация.

Йондэ хмыкнул.

— В «Перекрестке...», когда мы с Алой пришли посмотреть выступление Вита... И ты сидел и смотрел на меня? И появился только на следующий день? — вспомнила и начала тихо злиться я.

— Ты собиралась сцедить молоко, пойдем вниз, — успешно сменил тему Лим Йондэ.

 

Я зачастила в коттеджный поселок в экологически чистом и самом престижном районе Хидо, как значилось на сайте города. Девушка искренне радовалась моим появлениям, отдавала мне ребенка и исчезала наверху. А в какой-то день я сидела на балконе, наслаждалась теплым солнечным днем, кормила малышку и наблюдала, как моя былая копия выносит из гаража огромную коробку. Спустя пять минут она лихо взлетела на флайкате и сделала в воздухе резкий переворот. У меня аж сердце замерло. Это же мертвая петля! Вот бедовая девка, а! Точно как я, но я хотя бы бессмертная, а у этой нет девяти жизней. А еще я испытывала легкую зависть. Ну окей, не такую уж и легкую. Ощущение полета на флайкате я помнила отчетливо. Жаль, в моем мире нет таких технологий. Освоить в собственном теле, пока я здесь? Теорию я знала отлично. Но полет — не танец, так просто его не повторить. Дудки, спорил внутренний голос, копия тоже никогда не стояла на воздушном самокате, но освоила же. Неужели не смогу я?

 

 

Она познакомила меня со своим мужем, представила подругой из Северного Союза. Извинилась, что не спросила разрешения на мой приезд, но уверила, что я помогаю ей. Да и девочка, которую я в момент знакомства держала на руках, совсем не плакала. Лежала и тянулась пальчиками к моей длинной сережке. Мужчина потребовал у меня документы, я протянула ему свой паспорт.

— Тезка, полная, — предупредила возможные вопросы я.

— Лим, — удивился он. — Статус замужем. Тоже тезка?

— Забавные совпадения, правда? — заулыбалась я.

— Фамилия мужа?

— Внесена в реестр, — вспомнила местный пунктик я.

Мужчина кивнул и больше вопросов не задавал.

А молодая мать потеряла молоко. Как я и подозревала. Буквально на следующий день моего первого появления в альтернативном Хидо. Поэтому кормила ребенка я. Сначала кормила, потом одевала, потом шла с ней гулять. Никто не был против. У меня начало складываться впечатление, что забери я девочку совсем, о ней вспомнят далеко не сразу. А еще у нее не было имени. Я задала вопрос сначала матери, затем отцу. Но они смотрели на меня как-то растеряно, будто не понимали, чего я от них хочу.

Малышка мне улыбалась. А когда ее брала на руки родная мать, тут же начинала капризничать. Это было ненормально, неправильно. Но что мне делать? Перестать ходить к ним? Я боялась, что они сразу же наймут няню. Ребенок будет ухожен, одет, памперсы заменят, потрясут игрушками, займутся развивающими упражнениями, но просто потому что это работа. А я девочку любила. И как ее можно было не любить, если она так ясно и солнечно улыбалась. И мои глаза ее ни разу не пугали.

И... Йондэ тоже брал ее на руки, и она не хотела слезать с его рук.

Это мы ездили с ней по врачам, проходили положенный осмотр. И в клинике Арки тоже. Доктор Шима ошалело смотрел на меня с ребенком в слинге, переводил взгляд на Лима Йондэ и тут же забывал, о чем так порывался спросить. А потом пригласил коллегу педиатра и поручил нас ему.

 

 

Генетический анализ показал странное. Не то что бы я сильно удивилась, подсознательно я соглашалась с догадкой той, что выносила ребенка, просто мое сознание с трудом воспринимало такие чудеса. Антинаучные! Я не задавала вопросов Лиму Йондэ, боялась, что он подтвердит мои потаенные предположения и размышления над причинами. И уж тем более не призывала архангела, который знал все о детях.

— Девочка-солнышко, — улыбалась я малышке, сидя на заднем сидении машины рядом с детским автомобильным креслом.

Йондэ был за рулем и поглядывал на нас в зеркало заднего вида. Мы выглядели как обычная человеческая семья и чувствовали себя так же. И от этого мне становилось еще горше.

— Давай-ка мы переберемся в другое место, — сказал Йондэ одним ясным октябрьским вечером.

— Отсюда? — испугалась я. — Я не хочу! Это чудесный дом, я его люблю.

— Я же не про дом, принцесса.

Да знала я, что он не про дом, дом — волшебную шкатулку, способный перенести нас в любой мир. Но я бежала от правды, от реальности, прятала голову в песок. Растягивала свои мучения как заправская мазохистка. Мне полезно переживать — чудесное же оправдание! После месяцев замороженности разгон эмоций будто профилактика тяжелого недуга. Трансформация не вернется, об этом я тоже прекрасно знала, но ситуация давала мне повод страдать и бесконечно мучиться.

Как я и подозревала, осень на горе оказалась чарующе прекрасной. Такое буйство красок я видела разве что на картинах или от души обработанных фотографиях. Вечерами садился туман, держался до раннего утра, и я подскакивала и бежала фотографировать эту красоту. Потом ложилась обратно, прижималась к горячему телу своего эке и засыпала дальше. Это были редкие минуты, когда я не думала ни о чем. Природа меня всегда исцеляла.

— Я дам тебе еще немного времени, но это не может продолжаться до бесконечности, — предупредил Лим Йондэ.

— Спасибо, — опустила я голову, как вежливая хидосская жена.

Но дело было не в этикете Хидо-Сома и похожих на него стран, к которому, кстати, привык и Йондэ, то-то он сразу довольно кивнул. Просто я и сама прекрасно понимала, что пора все это прекращать и возвращаться к нормальной жизни. Я испытывала бесконечную благодарность к Лиму Йондэ за то, что он меня слушал и слышал. Он мог бы не спрашивая перенести дом в любой мир, и я никогда бы не нашла дорогу обратно. А он предупреждал меня, давал знать о своих планах. Так делал только Всадник, да и то не всегда. Я очень ценила подобное отношение. Хотя я и привыкла жить в мире, где мнения женщины не спрашивали, делали так, как по их усмотрению было для нее лучше, и в то же время вполне уважали и многое позволяли, но Йондэ давал мне гораздо больше. Возможность самой выбрать, понять, что он прав и согласиться с этим вариантом. И я была совершенно точно уверена, приди мне в голову другой способ, меня бы выслушали и даже приняли мою версию при условии, что она приведет к нужному результату оптимальным способом. Только никакого другого варианта не было.

— Скажи, Йон, — внезапно поняла одну вещь я, — а Иеремиил же наверняка хотел не взирая на то, справлюсь я с трансформацией или нет, перенести меня в эту жизнь. Я права?

— Задавай такие вопросы самому Иеремиилу.

— Значит, правда. И я знаю, кто принял окончательное решение. За которое я очень, понимаешь меня? — очень благодарна.

— Не знаю, моя северная принцесса, может, я и ошибся. Теперь уже поздно что-то менять.

— Не ошибся! — Я схватила его за руку, развернула к себе. — Мы такие какие были, когда встретились впервые, понимаешь? Да, мы через многое прошли. Ты вообще... даже представить страшно, как ты получил эту долбаную подкову. Но ты — это ты. Тот самый Лим Йондэ, согласившийся привести в свой дом неизвестную северянку, от которой можно было ожидать чего угодно. Просто чтобы помочь. Ты такой, блин, был доверчивый! И ты не потерял веру в существование нормальных людей. У тебя большое сердце, Лим Йондэ. Человеческое сердце. А я...

— Просто принцесса из Ледяного замка, живущая в сказке и отказывающаяся наконец поверить в Деда Мороза, я помню, да, авантюрная и безбашенная. И в то же время невинная и стеснительная где-то глубоко в душе. Никогда не забуду, как ты явилась ко мне среди ночи в одной футболке и начала нести чушь о том, какая прикольная вода в бочке, в которой расслаблялся я. Пьяный, между прочим.

— Мы нашли друг друга, правда? — подняла я глаза на хидосца.

Он усмехнулся, сгреб меня в охапку и прижал к себе.

— Я так счастлива, что ты вернулся из небытия, Лим Йондэ!

 

— Надо бы девочку начинать прикармливать, — размышляла я вслух, листая Инет на тему прикорма и сочетания с искусственными смесями. — У меня молока на глазах становится меньше, а доктор сказал, что Солнечная здорова и очень быстро растет. Три месяца с хвостом это рановато, но если врачи считают, что пора, то кабачковая пюрешка наше все! Так малышню кормили еще во времена моего голозадого детства. Надо бы маман спросить... Ах ты черт, не спросишь! Йон, что делать?

Йондэ сидел на нашей кухне в стиле прованс согрешил с модерном и ел суп. Придерживая палочками, тянул лапшу и жмурился от удовольствия. Готовить его любимую еду я научилась неплохо, раз хидосцу нравится. Я улыбнулась. Доставка, конечно, сильно экономила время, но меня иногда пробивало на порадовать любимого мужчину домашней едой. Последнее время все чаще и чаще. Мы восполняли то, чего не дополучили друг у друга. Будучи в своих телах и с собственными душами. И мне пообещали свидание. Я хмыкала, когда хидосец бормотал что-то на тему — нет чтобы посидеть в отличном ресторане, вкусно поесть, так ей надо куда-то тащиться и целый день ходить. Терпи, дорогой, я девочка, хоть и в мартинсах и черепах, но такая же девочка, как и все остальные. Только шоппинг меня оставляет равнодушной, а вот гулять по городу или сорваться в какое-то интересное место да в компании со своим красивым хидосцем — это я всегда готова.

— Сегодня Канун Всех Святых, между прочим, — отложила я в сторону планшет.

— Мелкая, я все утро ковырял для тебя тыкву! Как, по-твоему, я мог забыть про чертов Хеллоуин!

— За что тебе огромное человеческое спасибо! — предусмотрительно улыбнулась я, выражая максимальную степень восторга. — А поехали в город в какой-нибудь клуб оторвемся, а? Ну пожа-а-а-алуйста, Йончик! Я хочу в клубик танцевать. И чтоб все в костюмах. Я оденусь готской принцессой.

— Я бы на твоем месте оделся цивильно, потому что «готская принцесса» это твой каждодневный наряд. Шокируй народ ванильным видом.

— Фу на тебя, вредный какой! — надулась я, а он ожидаемо заржал и попытался ущипнуть меня за щеку, но я увернулась, вскочила со стула и побежала вокруг стола.

Йон понесся за мной. Примчались собаки, радостно залаяли, гоняясь за нами. Кот прыгнул на середину стола и с кошачьей версией покерфейса наблюдал за свихнувшимися двуногими и такими же долбанутыми псами.

...Визг шин по асфальту. Грохот. Хрип двигателей. Звон бьющихся стекол. Запах паленой резины. Дым выхлопов.

Остановка — то что от нее осталось. Седан, влетевший передом в покореженный остов, завалившийся на бок. Вдавленный в салон капот. Все еще крутящееся по инерции задранное вверх колесо, помятый диск.

Собирающаяся вокруг толпа. Отдаленные истошно орущие сирены.

Плач ребенка.

Расталкивая людей, я бросилась к разбитому автомобилю, опустилась на колени, не задумываясь, что режусь о разбитые стекла.

Я знала, что увижу внутри. Мне не хотелось этого видеть.

— Всем разойтись. — Лед приказа Лима Йондэ.

Я просунула руки в салон. Там, прямо в воздухе, в сияющем энергетическом коконе висела плачущая девочка. Кокон потрескивал и переливался нитями Хаоса. Почувствовав меня, малышка перестала плакать. Кокон медленно поплыл ко мне. Очень осторожно я вытащила маленькое тельце из автомобиля и прижала к себе, заглушая и пряча сияние чуждой силы. Я не знала что думать. Я не хотела думать. В голове звенела пустота.

— Служба Арки, вам запрещено тут находиться. — Чужой голос, незнакомый.

— Пропустите. — Женский. Я его знала — Марианелла. — Я здесь как частное лицо. Молодая женщина моя подруга. Я должна...

— Выживших нет.

Голос упал камнем. Неотвратимостью. Марианеллу я больше не слышала. Я смотрела в салон. Она была жива, моя копия. Пока еще жива. Она смотрела на меня.

— Ты любишь ее, — беззвучно дрогнули губы, но я услышала ее голос как наяву. — Это ваша дочь. Мы не дали ей имени, не имели права.

Источник тепла рядом, легкое мерцание воздуха, едва уловимый флер нездешних прекрасных лугов, яркого солнца и чистейшей синевы небес. Архангел Иеремиил. Хранитель.

Я не видела, как она уходила. Это не моя привилегия. Но я почувствовала, как она ушла. Как ушел следом ее муж музыкант. А архангел Иеремиил остался.

Позади я ощутила сильное плечо своего мужчины. Он был рядом, поддерживал меня. Но мужчина носил форму Арки. Жизнь девочки спас кокон чистого Хаоса. Мысли в голове заметались, зубы сжались. Я не отдам этого ребенка. Я...

Рука Лима Йондэ легла поверх моей, держащей малышку.

— Мы зачали ее, когда ты выполняла миссию. Энергетика Тиссара проникла в тебя, а он повинуется только женскому началу, только с ним вступает в симбиоз. Он стал приёмником и усилителем Хаоса, который ты давно носишь в себе. Ты излучала на весь Игой, привлекая к себе носителей Хаоса в том мире. Ты не могла знать, но благодаря тебе мы вычистили тот мир, он стал безопасным для людей. Ты переживала трансформацию и переносилась в это тело, практически воплощаясь в своем истинном облике. Ребенок впитал твою энергию. Сила Хаоса прошла сквозь тебя, модифицировалась. Хаос, но в то же время и нет. Он не враждебен. И этот ребенок не несет угрозу. Успокойся, моя эке. Ты мне веришь?

Я всегда ему верила. Под его теплой рукой меня отпускало напряжение. Расслаблялись мышцы. Лим Йондэ обнял меня и притянул к себе. Меня и ребенка. Наклонился и провел пальцами по детскому лобику. Девочка узнала его и засияла, слегка подпрыгивая на моих руках.

— Это наша дочь, моя северная принцесса, и мы сейчас заберем ее домой.

Я посмотрела на Иеремиила. Сегодня был Самайн, грань между мирами истончилась, а мне открылась очередная истина.

— Ее жизнь за мою, Наставник? И его жизнь — моему Йондэ? Жизни смертных разменная монета, ничего такого, да, все как всегда.

— Все было предопределено, Эл, — не стал почему-то вести себя как обычно и играть в молчанку архангел. Голос его был грустен и полон сожаления. — Они оба... Эти люди все равно погибли бы. Немного иначе и по отдельности. Реальность была изменена под тебя, согласен, но кардинально ничего эти изменения не затронули. Арка этот момент отслеживала и жестко контролировала. Никакие третьи лица не пострадали из-за нового поворота их судеб.

Какие силы, блин, были задействованы — да неужели ради одной меня? Я себя, конечно, очень любила и скромностью никогда не страдала, и тщеславие с гордыней мои другие имена, но я прекрасно понимала, что по сути они — те, кто расставляет фигуры на шахматной доске, использовали меня. В очередной раз. Только теперь я была не орудием, а тестовым образцом. Программа защиты свидетелей, новая методика. Совместная разработка Арки и Небесной канцелярии. Клинические испытания признаны успешными. Вручите мне медаль, я рисковала жизнью во славу величайших игроков. Да только не дадут. Я должна быть счастлива, что оказалась весьма полезной, подвернулась в нужном месте в нужное время и в подходящем для успешного окончания эксперимента состоянии психики.

Игры бессмертных — жестокие игры, а я всего лишь человек. Была, есть и надеюсь остаться таковой навсегда. Неужели я теперь настолько толстокожа, что даже размышляю на эту тему спокойно, прагматично, просто констатируя факты. Нет. Я взглянула на темную фигуру того, кто когда-то был рок-музыкантом из Хидо. Все ради любви. Только ради любви. Мироздание? Судьбы человечества? Вселенная? Я не настолько благородна и чиста.

— Дай мне слово, что в следующем воплощении они будут счастливы! — посмотрела я на одного из Высших Архангелов Мироздания.

— Я не могу запрограммировать счастье, маленькая наивная Эл. Это свобода выбора. Но мы можем дать им импульс.

— Ты хочешь сказать, что обещая и мне в потенциальной новой жизни всякое, ты врал? Обман, да, Еремушка? Всегда был обман?

— Ты — другое дело, Эл.

— Звучит как плохой мем, знаешь.

Ребенок на моих руках захныкал.

— Дай мне ее.

Лим Йондэ забрал из моих рук похоже что и правда свою дочь. Девочка умильно ворковала. Тесты показали однозначно. Это наш с Йондэ ребенок. К погибшей паре он отношения не имел.

— Моя младшая дочь... — задумчиво опробовала я, как звучит фраза.

— Ну вот, ничего же сложного, ты смогла признать очевидное и назвать вещи своими именами. — Лим Йондэ с откровенным отцовским опытом пристроил на руках гугукающую малышку. — Вырастим.

— Я пойду на похороны. Мне необходимо попрощаться. Пожалуйста, не переноси нас из этого мира. Пока не переноси.

— Хорошо, принцесса. Да и у меня тут остались кое-какие дела.

— Марианелла? — Почему-то других вариантов мне в голову и не пришло. — А это не пушкой по воробьям? Всего-то агентша ФСБ, ЦРУ, или как тут оно называется, не суть важно.

— Все не так просто, мелкая. Не так просто.

Мы шли сквозь сдерживаемую людьми в темных куртках с нашивками в виде перевернутой подковы на рукавах толпу от места аварии. Марианелла отвернулась от остатков автомобиля, в котором погибла ее бывшая коллега, считавшая агента кем-то вроде строгой и всезнающей старшей сестры. Эх, дурочка. Знала же, что бывших агентов не бывает. Кстати, Марианелла не задавалась вопросом, что за спецподразделение здесь работает и по какому праву распоряжается. Она смотрела на нас с Йондэ и почему-то на нашу дочь. Я прищурилась. Ах вот в чем дело. Что ж, одну суку я напугала и искренне считаю, что ей крупно повезло — осталась цела. Относительно, правда. А тебе, дорогуша, не повезло втройне, ведь пугать тебя буду не я.