|
Выйдя утром из ванной, я едва не растянулась поперёк комнаты, споткнувшись о небольшую дорожную сумку. Больно ушибив пальцы на ноге, кое-как перепрыгнула неожиданное препятствие и воззрилась на Риодана. – Уезжаешь? – Да. Я подавила зарождающуюся тоску, которая возникала каждый раз в такие моменты. Мне становится очень одиноко, когда он уезжает. Даже сейчас, несмотря на злость от того, что я уже два дня сижу взаперти, толком не понимая, по какой именно причине. Хотя есть подозрение, граничащее с уверенностью, что его просто достала моя вечная самодеятельность... Обходя широкую кровать и попутно вытирая мокрые волосы полотенцем, я споткнулась ещё раз. Ещё одна сумка, чуть больше. Так много вещей... – Ты надолго, да? – Ещё не знаю. Посмотрим по обстоятельствам. Сев спиной к нему, чтобы не показывать, как мне всё это не нравится, я закусила губу. – Можно будет выходить, пока ты в отъезде? Тишина и изучающий взгляд, обжегший голые плечи. – Ты едешь со мной. От неожиданности я даже икнула. Повернулась, путаясь в полотенце и смахивая прилипшие к лицу волосы. – Чего? Риодан подпёр плечом шкаф и посмотрел почти удивлённо. – Уши не помыла? Через двадцать минут выезжаем. – Если это для того, чтобы я не встречалась с демоном, пока тебя нет, то можешь не беспокоиться, – с вызовом заявила я. – Я в состоянии сидеть на одном месте. Взгляд из удивлённо-ироничного превратился в непроницаемый. – Охотно верю. Но ты всё равно едешь со мной. Есть возражения? – Нет! – отрицательно мотаю головой, сама себе напоминая китайского болванчика, и уже спокойней добавляю: – Нет. Просто не хочу быть обузой. Он неопределённо хмыкнул и вышел, ничего не ответив. Через час я разглядывала белоснежный частный самолёт. Не люблю летать. – Может, я дома останусь? Или просто скажи, где надо быть... – я осеклась, вспомнив, что по какой-то причине не могу больше мгновенно перемещаться в пространстве. Ри обхватил меня за талию и повёл к трапу. – Дрейфишь? Ничего, на борту есть виски. А вот прыгать по планете, как блоха по дворняге, хватит. Пора учиться осторожности. Я закатила глазки, покорно поднимаясь по ступенькам. Осторожность. О’кей. Виски? Ещё лучше. Самое время напиться и проспать весь перелёт. – Куда хоть летим? – В Краков. – Пардон, а что мы там забыли? Честно говоря, на ответ я не рассчитывала. По крайней мере, на вразумительный. – Навестим Ягеллонский университет. Тебе это о чём-то говорит? – Нет, – честно созналась я, усаживаясь в кресло и тут же распаковывая ноутбук. Если чего-то не знаешь – спроси у Гугла. Что я и сделала, благополучно отключившись от происходящего и даже едва ли заметив и то, как в салон зашла стюардесса, напомнив о необходимости пристегнуть ремни, и то, как самолёт оторвался от земли.
«Ягеллонский Университет (Uniwersytet Jagiellonski, UJ), расположен в Кракове, Польша. Первоначально основанный как Краковская Академия (Akademia Krakowska) в 1364 году Казимиром III Великим, это – второй самый старый университет в Центральной Европе после Университета Карла в Праге, и один из самых старых университетов в Европе. Он был переименован в Ягеллонский Университет в 1817 году, чтобы ознаменовать Ягеллонскую династию польско-литовских королей». «...его усилия к учреждению высшего образования в Польше были вознаграждены в 1364 году, когда Папа Римский Урбан V предоставил ему разрешение открыть Краковскую Академию. Развитие университета было приостановлено смертью короля, и позже академия была восстановлена (1400 году) Королем Владисласом Ягейлло и его женой Ядвигой. Королева пожертвовала все свои личные драгоценности для академии, позволяя 203 студентам быть зарегистрированными в университете...» «...золотая эра Краковской Академии совпала с периодом Польского Ренессанса, между 1500 и 1535 годами, когда она посещалась 3215 студентами на первом десятилетии 16-ого столетия...» «...в 1846 году, после Краковского Восстания, город и его университет стали частью австрийской Империи. Угроза закрытия Университета была рассеяна в 1847 году в соответствии с декретом австрийского Императора... Для Ягеллонского университета (так университет в Кракове стал называться с 1817 года) начался второй “золотой период”...» «...после войны университет находился в плачевном состоянии. Однако через месяц после освобождения Кракова в нем начались занятия. Места погибших в СССР и Германии преподавателей заняли педагоги, которые должны были покинуть Львов и Вильно, и которые не могли вернуться в полностью разрушенную Варшаву. Университет начал возрождаться. К сожалению, в 1948 г. он становится жертвой тоталитарного режима: партийные власти города и страны начинают контролировать все сферы университетской жизни, в результате чего последний полностью теряет автономию...» «...как и во всей Польше, перелом наступает в 1956 г. В университет возвращаются уволенные прежде преподаватели. Он получает некоторую автономию. В 1964 г. вуз празднует 600-летие основания...» «...библиотека Я. У. (Biblioteka Jagiellonska) является одной из наибольших в стране, почти с 5.5 миллионами книг. В библиотеке есть большая коллекция средневековых рукописей...»
– Есть хочешь? Ну вот, на самом интересном месте... Я отсутствующе похлопала ресницами, не понимая, чего от меня хотят. Со мной постоянно так, когда я чем-то увлечена. – А? – Бэ, – передразнил Риодан. – Я спрашиваю: есть хочешь? Кофе? – Кофе, да-да! Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и снял с колен ноут. Я проводила свой гаджет печальным взглядом. – Не мешай моей тяге к знаниям! Перед носом образовалась ароматно пахнущая кружка. – Ты уже час в него пялишься. Одно из двух: кофе или ноутбук. Выбирай. Разумеется, я выбрала кофе. – Сколько до посадки? – Примерно столько же. Я повернулась к иллюминатору. Под нами в бесконечном синем просторе проплывали ослепительно белые облака. Далеко внизу угадывалась земля. Слишком далеко. Если меня не подводит знание географии, то сейчас мы должны быть над Германией. – Рановато ты меня из сетки вытащил... Очередное неожиданное перемещение в пространстве, которое даже не сильно удивило, и вот я уже сижу у Риодана на коленях, глядя в его удивительные глаза. Кофе в кружке даже не колыхнулся. – Фокусник, – улыбаюсь поверх фарфорового края. – Ещё какой... – легко соглашается он, неторопливо расстёгивая пуговицы на моей рубашке. Кончики пальцев легко щекочут голую кожу. – А если кто-нибудь войдёт? Честно говоря, меня это мало колебало, но ради приличия стоило поинтересоваться. – Как войдёт, так и выйдет, – серьёзно ответил Ри. – Допивай уже. Сейчас будем избавлять тебя от страха перед перелётами.
*** Древняя королевская столица встретила нас холодным моросящим дождиком. Стоя на трапе, я крутила головой похлеще совы, поскольку никогда ещё не доводилось бывать на польской земле, но сквозь сизую дымку в воздухе рассмотрела только возвышавшийся неподалёку военно-транспортный самолёт ИЛ-76 с оранжево-синей полосой и родным триколором на фюзеляже. – Ри, а что тут российское МЧС делает? – Детка, тут зона стихийного бедствия. – Он встал рядом и тоже осмотрелся. – Наводнение. Давай в машину. Быстро сбежав по ступенькам, я забралась на пассажирское сидение поджидающего Range Rover’а. – Наводнение? – Вот чёрт, надо чаще включать телевизор. – Сильное? – Сильное, детка. Убытки уже измеряют десятизначными цифрами в евро, а это ещё не конец. – Понятно... А это никак не повлияет на цель нашего визита? Он на секунду отвлёкся от дороги и усмехнулся. – Мда... Глупый вопрос.
*** Четыре дня спустя. Вот честно – мне было скучно. Большую часть времени я проводила в гордом одиночестве в номере отеля «Copernicus» в самом центре города. Вчера я выторговала разрешение прогуляться до знаменитого Вавеля, благо дело, что до него тут всего 200 метров по прямой. Риодан сжалился, настоятельно – очень и очень настоятельно – порекомендовав не искать на свою задницу приключений и не отклоняться от маршрута. Да, ещё он выдал мне резиновые сапоги, раскрашенные синими и жёлтыми цветами. Угар. Натянув на голову капюшон и застегнув куртку под подбородок, я вышла из отеля и свернула налево, неторопливо шагая по тихой улице Канонича. Северный фасад замка было видно даже отсюда. Насколько я могла судить, Вавельский замок для Польши – всё равно что московский Кремль для России. Да и история былой славы замка и города после переноса столицы в Варшаву чем-то сродни истории Москвы после переноса столицы в Санкт-Петербург. В голове вдруг зазвучал ленивый голос моей школьной учительницы по истории: «После заключения унии между Польшей и Литвой Краков оказывается на окраине огромной Речи Посполитной и постепенно теряет свое политическое значение, уступая Варшаве, расположенной в центре государства. Наконец, в 1609 году король Сигизмунд III Ваза переносит столицу в Варшаву. Толчком для переезда явился пожар в Вавельском замке. Король решил его не восстанавливать, а просто переехать в Варшаву». Тьфу, блин, изыди, приведение!.. Прибавив шагу под усилившимся дождиком, который почти не прекращался с самого нашего приезда, я перешла дорогу и свернула направо. Там должны быть парадные ворота, а слева за ними Кафедральный собор святых Станислава и Вацлава. Перед входом мне попался конный памятник польскому герою Тадеушу Костюшко, призывно машущий народу, мол, айда ещё разок восстанем! Я едва не помахала ему в ответ. 
Перед входом в собор я надолго застыла, в недоумении вытаращив глаза. Там висели кости, поразившие моё и без того больное воображение. Позже, вернувшись в отель, я узнала, что это кости мамонта. Как оказалось, дело в том, что по существовавшему поверью кости такого животного несут мир и процветание той земле, на которой находятся. Отлипнув от созерцания археологической диковинки, я переключилась на Сигизмундову капеллу, влажные стены которой почему-то показались мне... живыми. Обычно такое чувство возникает рядом с памятниками типа «Медного Всадника» в Питере в пасмурные дни: если долго смотреть на изваяние при тусклом освещении, то серые блики на камне начинают играть в странные игры с сознанием, и через какое-то время ловишь себя на шальной мысли, что всадник еле заметно движется, что ещё немного и конь тряхнёт головой и взовьётся на дыбы... 
А тут здание. Оно тоже взовьётся на дыбы? Нет, всё-таки я чокнутая. Посмотрев на часы, я поняла, что прошло полтора часа. Пора возвращаться, а ведь я ещё хотела сходить на набережную. Пообещав себе, что в следующий раз я более основательно всё осмотрю, я вышла тем же путём, что и пришла, повернула налево и через пять минут оказалась на берегу Вислы. – Фигассе... – вырвалось совершенно непроизвольно. С того места, где я остановилась, был хорошо виден какой-то мост через главную реку города. Так вот, мост этот будто лежал на воде... Такого я даже в своём родном городе не наблюдала, хотя там наводнения – дело привычное. В итоге в отель я вернулась поражённая местными красотами и разбушевавшейся стихией, но впечатлений хватило ровно до сегодняшнего утра. Скука начала одолевать с новой силой и, к тому моменту когда Риодан позвонил узнать, как у меня дела, я уже была малость раздражительной. Отчего и облаяла его, заявив, что с тем же успехом могла бы сидеть дома. Нет, ещё успешнее, потому что в Дублине хоть есть с кем поговорить. Ри терпеливо выслушал мой эмоциональный диалог, заметил, что в Дублине мы чаще не разговариваем, а лезем на рожон и сказал, что чуть позже заберёт меня. Но только при условии, если я перестану завывать, как запертая в погребе мартовская кошка.
*** Риодан не обманул и действительно взял меня с собой. Примерно через час он появился на пороге и, объявив пятиминутную готовность, самым наглым образом отобрал у меня ещё тёплый пирожок с мясом. Я проводила конфискат печальным взглядом. – Эх... – Нечего вздыхать. Мучное вредно для фигуры, – авторитетно объявил мужчина моей мечты. – Зато мясо полезно для настроения, – пробубнила я, засовывая ноги в резиновые сапоги. – Какая же ты жадина, – протянул Ри с ехидной ухмылкой. – Я не жадина, я не завтракала! Вот так, в обстановке почти классической семейной разборки, мы вышли в город. Я не пыталась запоминать названия улиц, а просто любовалась старинной архитектурой. Мне однозначно нравился Краков: нравились невысокие дома, узкие изогнутые улочки, жемчужно-серое небо над головой и странное ощущение, что за следующим поворотом окажется шумный средневековый базар... или хотя бы скачущий на огромном коне рыцарь в сверкающих латах. Минут через пятнадцать мы оказались перед большим зданием с фасадом из белого известняка и готического кирпича красного цвета. – Добро пожаловать в музей Ягеллонского университета, – не сбавляя шага, сказал Риодан. – Сейчас тебе устроят небольшую экскурсию, а потом решим, что дальше. Мне стало немного стыдно. Вместо того чтобы заниматься делами, ему приходится отвлекаться на моё нытьё. Но с другой стороны, все прекрасно знают, какой невыносимой я становлюсь в изоляции. – Спасибо. – Не за что, – улыбнулся он. Навстречу нам вышла симпатичная девушка с тёмными волосами, убранными в высокий хвост, и лукавым разрезом светло-голубых глаз. Моя ровесница, плюс-минус год. – Знакомьтесь, девочки. Когда закончите, Катаржина тебя проводит ко мне. Сжав на прощание мои пальцы, он ушёл. А я улыбнулась незнакомке. – Привет. Меня зовут Арабеска, но можно просто Бэс. – Катаржина. Можно Кася. Находиться в ограниченном пространстве можно по-разному. Одно дело, если в одиночестве безвылазно сидишь в номере отеля, и совсем другое, когда можно побродить по памятнику культурного наследия в приятной компании студентки-пятикурсницы. С Касей мы сразу же нашли общий язык. Она оказалась очень интересной собеседницей, без устали показывая мне разные уголки университетского музея. От неё я узнала, что это здание на углу улиц святой Анны и Ягеллонской – старейшее в Кракове, старейшее университетское здание в Польше и одно из старейших во всей Европе. Так удивительно сложилась история, что, например, во Франции остались только следы университетских построек периода Средневековья. Также в Италии почти не осталось зданий XIII века, когда уже действовал университет в Болонье. А вот «Коллегиум Маиус», с которого начинался Ягеллонский университет, до сих пор стоит во всей своей красе. Кася показала мне зал алхимии, где когда-то изучали не только естественные науки, но порой занимались чернокнижием. Я вдоволь налюбовалась на астрономические приборы, которыми пользовались ещё в XV веке, а также увидела уникальную арабскую астролябию 1050 года; физические и оптические приборы, химические и фармацевтические сосуды, коллекцию глобусов, самый старый из которых датируется XV веком и, по всей вероятности, является старейшим, на который нанесены очертания Америки. Ещё были часы XV-XIX веков, микроскопы XVIII века, термометры, маятники, весы... Потом мы осмотрели художественную галерею с коллекцией живописи не только польских художников, таких как Матейко, Вычулсковский, Мальчевский, Роттгер и другие, но и мастеров европейской живописи, в том числе Делакруа, Яна Массиса... Ещё добавим предметы польского и зарубежного прикладного искусства от эпохи Ренессанса до конца XIX века и сокровищницы, полные памятных вещей, связанных с жизнью великих деятелей истории, науки и культуры. Кстати, тут же хранится «Оскар» режиссёра Анжея Вайды, «Золотой медведь» с Берлинале и много других ценных киношных призов. Как объяснила моя новая знакомая, многие польские режиссеры получили первое образование в Кракове и теперь по старой памяти сдают свои призы в «Маиус» – чтобы дома не пылились. Я нашла эту традицию очень милой. Вот так совершенно незаметно пролетело полдня и наступил вечер. – Не знаю, как ты, а я бы уже что-нибудь съела, – сказала Кася, приложив ладонь к урчащему животу. – Может, до пекарни пройдёмся? Тут рядом совсем, через дорогу. – Давай, – я с энтузиазмом ухватилась за эту идею. – Только сначала Риодана надо предупредить. Моя провожатая пожала плечами, но спорить не стала. Почти бегом протащила меня по коридорам и лестницам, коротко постучала в какую-то дверь и заглянула внутрь. – Пан Риодан? Ой, как мне понравилось это обращение! В ответ послышалось задумчивое «Да?..», и Кася подтолкнула меня в спину, мол, иди. Я вошла в помещение, сразу увидев Ри, расположившегося за массивным столом в дальнем углу комнаты. Подперев щеку кулаком, он сосредоточенно рассматривал какой-то странный предмет типа тех, которые я уже сегодня видела. Непонятная астрономическая штучка. Тут же находился пожелтевший от времени и весьма хрупкий на вид лист бумаги, бережно упакованный в плоский стеклянный футляр. Я мельком посмотрела на него и не поняла ни единого слова из написанного. – Как дела? – Отлично. Только не очень понятно, – туманно ответил Риодан. – Ну, это нормальное явление. Он поднял голову и хмыкнул. – Язвишь? Проголодалась, значит. – Вот я как раз по этому вопросу. Кася... – Какая Кася? – Переспросил Ри. – Обыкновенная. Катаржина. Она предлагает перекусить тут рядом. – Идите. – А ты? – Я пас. Далеко не уходи. Я согласно кивнула и пошла обратно, едва не рассмеявшись в голос, расслышав тихое ворчание: – Кася... Уже и тут подружку завела... Пекарня действительно оказалась совсем рядом. Я бы смогла найти её даже в том случае, если бы не было вывески. Как? Да по потрясающему запаху свежей выпечки! Накупив разнообразных пирогов и пару больших стаканов горячего шоколада, мы вернулись обратно в университет и устроились во внутреннем дворике. – Красивый город, – умиротворённо констатировала я через какое-то время, когда желудок перестал угрожающе бурлить от голода. – Ты здесь родилась? Кася блаженно улыбнулась. – Нет, я из Варшавы. Мы с родителями сюда переехали семь лет назад, когда отца назначили смотрителем вот этого, – девушка окинула взглядом кирпичные стены. – Они думали, что ненадолго, а оказалось, что насовсем. – А ты? – А что я? Мне и тут хорошо, друзья, учёба, работа – всё здесь. Мы сидели и болтали обо всём на свете примерно час, пока Катаржину не окликнул появившийся на галерее второго яруса высокий статный мужчина средних лет. – Кася, пора закругляться. Проводи гостью, и пойдём домой. – Хорошо, пап! – Она помахала ему рукой. У двери, за которой, как я уже знала, разместился Риодан, мы распрощались, обменявшись на всякий случай электронными адресами. Кася чмокнула меня в щеку и убежала, а я вошла, предварительно постучав. Картина внутри почти не изменилась, разве что появился ноутбук, и теперь Ри вместо задумчивого созерцания блестящей диковинки что-то быстро набирал на клавиатуре. Я тихо пробралась к массивному креслу напротив стола, устало вытянула ноги и принялась изучать обстановку. Почти вся мебель была явно антикварной. Два тяжёлых стола, двигать которые можно только при помощи трёх-четырёх дюжих грузчиков, встроенные в стену шкафы, украшенные изящной резьбой, между ними – два стеклянных стеллажа под потолок с разложенными внутри раритетами, а за спиной у Ри – книжные полки от края до края. Запрокинув голову, я надолго погрузилась в рассматривания узора на потолке, зачем-то высчитывая, каких панелей там больше: тёмных или светлых? – Тёмных больше, – пробилось через мои математические изыскания. Я отвлеклась от своего увлекательного занятия, не охватив ещё примерно одну четверть. – Откуда ты знаешь? – Исторически так складывается, что тёмных всегда больше, – загадочно изрёк Риодан, а потом сознался: – Вообще, я успел их пересчитать. Иди сюда. Я послушно перебралась на подлокотник его стула. – Как провела время? – Отлично, спасибо. Удивительное место, столько всего интересного... А ты? Нашёл, что искал? – Как сказать... скорее нет, чем да. Но я знаю, где искать дальше. – Ясно, – заключила я. На самом деле ясности не прибавилось, но к этому я привыкла. Кивнув на разложенные на столе предметы, спросила: – Можно посмотреть? – Смотри. Водрузив локти на стол и стараясь не дышать на реликвию, я призадумалась. Что-то подобное было среди экспонатов музея. – Это секстант[1]? Только, вроде бы, сломанный... – Да, детка, не хватает нескольких деталей. – И что в нём примечательного, кроме возраста? – А ты посмотри. Юморист. Я что, специалист по измерительным приборам? Но, тем не менее, любопытство настойчиво требовало изучить предмет тщательнее. Через пару минут я пришла к выводу, что этот экземпляр бракованный. На нижней дуге должна быть линейка с цифрами, а тут её нет. Вернее, есть, но делений в одном шаге больше, чем надо, а вместо цифр – непонятные закорючки. – Так и должно быть? – уточнила я, указывая кончиком карандаша на найденную неточность. – На тех, которые мне Каська показывала, как-то по-другому всё выглядит. – Наблюдательная девочка, – похвалил Ри, стянул меня с подлокотника к себе на колени и забрал карандаш. – Нет, так не должно быть. Этот секстант посчитали чьей-то ошибкой и поэтому не выставляют в общей экспозиции, а хранят в запаснике. – Ну а в итоге что это? – А в итоге, моя дорогая, это и есть измерительный прибор, просто основан он не на метрической системе. – А на чём? – Потом объясню. Слишком долгая лекция получится. – Хорошо. И что нам это даёт? – Пока ничего. От разобранного механизма польза нулевая. – Ри постучал карандашом по стеклянному футляру с рукописью внутри. – Вот эта бумажка является сопроводительным документом, тут написано, куда отправили остальные детали. Дальше наша задача заключается в том, чтобы найти их. – И куда мы поедем? – Для начала обратно в Дублин. Потом в Чехию. – Возьмёшь меня с собой? Риодан коварно усмехнулся и ущипнул меня за задницу, отчего я тут же спрыгнула с его колен. – Возьму. Если не будешь ныть. По местному телефону он сообщил кому-то, что закончил на сегодня. Через несколько минут в дверь постучали, потом вошёл мужчина в тёмно-синей форме охранника. Под его бдительным наблюдением Ри поставил секстант и футляр в один из стеллажей, после чего сотрудник музея активировал сигнализацию. Я тем временем успела упаковать ноутбук в сумку и ждала у выхода. В отель Риодан повёл меня другой дорогой, через площадь Главного рынка, чтобы я могла посмотреть на «сердце» древнего города – Мариацкий костёл. – Интересно, а они должны быть такими? – вслух подумала я, пытаясь различить детали на крыше, увенчанной остроконечными башенками. – Ты про башни? – Ага. Почему одна выше? – Какая ж ты любопытная... И Риодан рассказал жутковатую легенду, согласно которой возведение башен костела было поручено двум братьям-каменщикам. Старший, более опытный и сноровистый, закончил свою башню, водрузил над ней шпиль и уехал в другой город строить новый храм. Вернувшись в Краков, он увидел, что вторая башня все еще не достроена. Но она была сложена крепче и лучше – значит, она будет выше его башни! Охваченный завистью и злобой, каменщик набросился на своего младшего брата с ножом и убил его. Но потом его замучили угрызения совести, и он в отчаянии бросился с недостроенной башни на камни рыночной площади. Эта история настолько потрясла горожан, что советники городской ратуши постановили вычеркнуть из городских книг имена братьев-строителей, которые превратили святое дело возведения Божьего храма в соревнование собственных гордынь. А недостроенную башню в назидание потомкам решили оставить такой, как есть, и только покрыли ее кровлей. – Мда... Ты в это веришь? – Всякое может быть. – Ри взял меня за руку, и мы пошли дальше. – Этому городу столько лет, что уже не разберёшь, где тут правда, а где выдумки.
*** Поздно ночью мы улетали из Польши. Я прокручивала в памяти события этих дней, стараясь запечатлеть каждую деталь. Мне было немного грустно оттого, что знакомство с Краковом прервалось в самом разгаре, но при этом я радовалась возвращению домой и перспективе путешествия в Чехию. А в столицу польских королей я когда-нибудь обязательно приеду ещё раз.
[1] Секстант (секстан) — измерительный инструмент, используемый для измерения величины угла между двумя видимыми объектами. Обычно секстант используется для измерения возвышения астрономического объекта над горизонтом с целью определения географических координат.
1. Неожиданные последствия необдуманных поступков 6. Охота 7. Найти Веру 8. Маятник 10. Игры случая 11. Конокрады 12. Новый круг 13. Выбирая
|
Кася притащила откуда-то два складных стульчика, похожих на те, которые берут с собой рыбаки или туристы.
Мне понравилось!