Поезд никогда не опаздывал. Хоть бы разок опоздал, но нет, мечтать не вредно. Зачем мне будильник, если ровно в пять утра грохот врывался в мой сон, буквально выдергивая из-под одеяла? Чертов поезд! Должно пройти немало времени, чтобы я перестала реагировать на мерзкий стук колес.

Зевнув и зябко поежившись, я сунула ноги в шлепки и побрела умываться, по дороге стукнув по кнопке включения чайника.

Подняв жалюзи, я стояла у окна и смотрела на понуро бредущих по улице людей. Мелкий нудный осенний дождь, зарядивший еще с вечера, не добавлял городу настроения. Уныло, тоскливо... Осень. Бесконечная, засасывающая, погружающая в пучину отчаяния. Осенний мир. Осенний город. Я провела здесь несколько дней, но мне казалось, что и я подцепила этот вирус. Очень хотелось солнца, но небо было тяжелым, плотная свинцовая облачность опускалась на город, словно стараясь вдавить в землю осмелившиеся стремиться ввысь небоскребы.

Задумавшись, я не услышала, как чайник закипел и отключился. Одевалась я снова у окна, не в силах оторвать взгляда от утомленных копошащимися внизу людьми небес.

Полупустой трамвай с грохотом катил вперед. Надо же, в этом городе трамваи были самым популярным и распространенным видом транспорта. Такое неожиданное напоминание о мире, откуда я пришла.

Я вышла на конечной. Разгладив пальцами бумажку, которую мне, сильно нервничая и озираясь, сунула в карман куртки владелица моей квартиры, я натянула на голову капюшон и пошла искать некоего Часовщика.

Передо мной во всей красе предстал обычный серый, безликий спальный район мегаполиса: кругом склады, гаражи и абсолютное запустение. На стенах граффити, на грязном асфальте стекла и обрывки газет, картона, кругом сломанная мебель. Было заметно, что люди в спешке перебирались в центр, подальше от Зоны Отчуждения. Сама Зона виднелась в нескольких сотнях метров, ощетинившаяся несколькими рядами охранных вышек. Последний форпост цивилизации. Что было дальше, я боялась даже представить, не хотела об этом думать, чтобы не впустить в себя картины погибающего мира.

Когда я, шагнув в придержанный Зерачиилом портал, оказалась посреди чужого города, я долго бродила по улицам, надеясь встретить хоть одного человека. И я встретила... патруль. Было еще светло, и я никак не думала, что комендантский час мог быть объявлен настолько рано, но патруль меня тут же «обрадовал». Но как только они поняли, что я не местная, лица их мгновенно изменились, неожиданно приняв оттенок сочувствия. Они мне задали только один вопрос: «Откуда вы?», я промямлила нечто типа «оттуда», и меня оставили в покое, предупредив, что после четырех часов дня на улице появляться нельзя. «Час Пустоты», как он тут назывался, заканчивался ровно в шесть утра, стандартный рабочий день во всех офисах начинался в семь и длился до трех пополудни. Час на дорогу до работы и час обратно. А потом – сидение дома, под охраной патрулей.

Меня проводили в Пункт Помощи, где дежурный выдал мне кредитную карточку, «подъемные», как он сообщил без тени улыбки, электронную записную книжку с важными телефонами, по которым я должна была обращаться, если возникнут вопросы, и связался с домовладелицей, обязанной предоставить мне квартиру, состоящую на балансе Фонда Вынужденных Переселенцев. Ночь я провела в довольно комфортной комнатушке Спецприемника. Утром меня осмотрел врач, выдавший медицинскую карту, и уже другой дежурный вручил схему улиц города и объяснил, как добраться до моего нового дома.

Не успев толком понять, что происходит, я вдруг оказалась гражданкой «Города номер четыре[1]», с жилплощадью, социальной картой и привилегиями при устройстве на работу. Домовладелица, серьезная дама лет сорока пяти, кинув мимолетный взгляд на свежеотпечатанное удостоверение личности, проводила меня на лифте на самый последний, шестой, этаж серого кирпичного дома, кивком головы указала на дверь, вручила ключи и уехала к себе вниз.

Открыв дверь и бросив в коридоре рюкзак со сменой белья, выданной мне в Пункте, я вошла в квартиру. Она была чистой, обставленной по минимуму всем необходимым. Даже уютной. В углу кухни расположилась ни чем не отличающаяся от миллионов кухонь моего родного мира плита. У окна стол. На стене висело несколько полок, а справа стоял холодильник. Я открыла дверцы шкафчиков: внутри находились тарелки и чашки. Пожав плечами, я вернулась в комнату. Там стояла кровать, рядом с ней устроился уютный торшер со смешными кисточками на абажуре; еще там имелись шкаф для одежды и письменный стол с телевизором.

Грохот с улицы заставил меня вздрогнуть. Я подошла к окну. Через дорогу от меня стояли два низких здания, а дальше тускло блестела рельсами железнодорожная полоса, по которой мчался тяжелый бронированный состав. Точно такой же бронепоезд проходил по расписанию мимо моего дома ровно в пять утра, о чем я и узнала в первую же ночь, испуганно взметнувшись с постели и прилипнув носом к оконному стеклу. Ничего, успокоила я себя тогда. Это мелочи. Плюс в том, что поезд проезжает мимо один раз за ночь, и я все равно здесь долго не задержусь. Мне только нужно найти своего Наставника, а там я вернусь обратно, в свой уютный замок, к мужу, к подругам, к слугам. И все будет хорошо...

Я еще раз заглянула в мелко исписанный листок. Обидно, что тут нельзя воспользоваться навигатором, ведь моя способность заблудиться в трех соснах была притчей во языцех в моем измерении. Но делать нечего, придется искать самой.

Наконец-то я увидела здание, похожее на ремонтную мастерскую.  Рядом ржавели остовы автомобилей и валялись покрышки. И всюду граффити, граффити, граффити. Основным мотивом этого уличного арта был полет в небо, к ярко светящему солнцу. Ну хоть кто-то не лишен надежды в этом депрессивном месте.

Двойные двери мастерской были плотно прикрыты. Я потянула за ручку, затем постучала. Несколько минут ничего не происходило. Я было решила постучать еще разок, теперь уже ногой, но изнутри заскрежетал замок, и в щель выглянул всклокоченный парень с красными слезящимися глазами.

– Ты кто? – спросил он, жмурясь от света.

– Я ищу Часовщика.

– Тут таких нет и никогда не было. Вали отсюда. – Парень бросил настороженный взгляд мне за спину и потянул дверь на себя.

Я тут же сунула ногу в стремительно уменьшающуюся щель.

– Меня прислала Мадлен.

Дверь остановилась. Затем распахнулась резким рывком, чуть меня не стукнув, и парень, схватив меня за рукав куртки, не очень-то вежливо втащил меня внутрь.

– Ну? – спросил он и начал тереть кулаками глаза.

– Я ищу одного человека. Мадлен сказала, что только Часовщик может мне помочь.

– Что за человек?

Я замялась. Что мне говорить?

– Ну... мужчина, высокий, лет тридцати, блондин. Вьющиеся волосы по плечи и очень темные глаза.

Парень хмыкнул.

– Ты не туда пришла, девочка.

– А куда мне идти?

– На тот свет. – Он снова рассмеялся, потом смех резко прекратился, и парень уставился прямо мне в глаза. – Чем занимается твой приятель?

– Э-э, даже не знаю. Возможно, помогает людям. Возможно, целитель, возможно... – Чем мог заниматься Архангел в этой Богом забытой дыре? – Читает проповеди?

– Сектант?

– Вряд ли. Скорее, дело связано с Церковью.

– Святоша с такой внешностью?

Я пожала плечами.

– Понятия не имею, как он может выглядеть теперь. Когда мы встречались в последний раз, он выглядел именно так, как я его описала. Так ты поможешь мне выйти на Часовщика?

– Помогу. Часовщик – это я.

– Очень приятно, – буркнула я. – Так что я должна за помощь? Деньги?

– На кой хрен мне деньги? Кому сейчас нужны деньги! – Парень снова начал меня разглядывать, буквально прощупывать. – Ты откуда взялась?

– Оттуда, – с уже ставшей привычной ноткой неопределенности ответила я.

– Неверный ответ, детка. Ты не из Зоны, хотя я вижу, что тебя приняли в Программу. Как ты сюда попала? Кто ты такая?

– Я ищу человека, – устало вздохнула я. – И это все, что я могу тебе сказать.

– Ты ни черта не знаешь, что здесь происходит, ведь так? Почему?

– Ретроградная амнезия[2]. – Я тоже уставилась на парня.

– Ага, амнезия, я так сразу и понял.

– А почему тебя зовут Часовщиком? Часы ремонтируешь, поэтому глаза такие красные? – с сарказмом поинтересовалась я.

– Нет, отсчитываю последние часы этого мира.

– О! Интересная профессия. Мастер судеб и часов.

Мы долго смотрели друг на друга, потом парень снова начал тереть глаза.

– Ладно. Давай поглядим, что можно сделать.

Он повернулся и пошел внутрь своего склада. Я несколько секунд смотрела на его удаляющуюся спину, затем плотно прикрыла входную дверь и задвинула тяжелый засов.

– Ну? – крикнул Часовщик. – Что-то ты не торопишься получить ответ на свой вопрос.

– Уже иду.

Парень сидел за столом перед десятком мониторов. Часть из них была погашена, некоторые показывали экранные заставки в виде часов различных форм и модификаций, некоторые выводили какие-то графики и цифры. У стены стояли стойки с серверами, от них тянулись уходящие в неаккуратные разломы в стене разноцветные запутанные кабели.

– Ого, – сказала я, оглядываясь. – Прям Центральный пульт управления.

– Как ты здесь оказалась? – спросил парень, быстро щелкая по клавиатуре.

– На трамвае, потом пешком.

– Я не про это, – раздраженно прервал Часовщик, – как ты прошла сквозь Зону?

Я промолчала, глядя через плечо парнишки на таблицы, которые он вывел на экран.

– Ты проходила медосмотр?

– Меня проверили на сканере.

– Какой у тебя ID[3]?

– Без понятия.

– В удостоверении посмотри.

Я сунула руку во внутренний карман куртки и вытащила небольшой заламинированный квадрат со своей фотографией и именем.

– Ну и которая цифра тебя интересует? – Я в некоторой растерянности смотрела на ряды длинных цифр и букв под каждой строчкой.

Часовщик, не поворачиваясь, протянул мне руку, и я вложила в нее удостоверение.

– Ха! – сказал он через минуту. – Ты, девочка... очень странная девочка. Если бы ты провела в Зоне хотя бы пять минут, твое здоровье не было бы таким идеальным. Да вообще такого здоровья не бывает.

– У тебя нормальное имя есть? – спросила я.

– Часовщик.

– Хорошо, Часовщик, ты мне поможешь, или мы будем и дальше обсуждать мою личность?

– А я тебе уже помогаю. Хотя не должен бы. За тобой следят.

– Я не заметила наружки. Да и вообще ничего не заметила, когда ехала к тебе.

– Какая наружка, подруга! Элви, кажется? – прочитал он на удостоверении и вернул мне его. – Чтобы за тобой следить, достаточно знать, где находится эта карточка.

– Там чип?

– Ага.

– Я его выкину.

– Не имеешь права. Это противозаконно.

Я насмешливо посмотрела на него.

– Вот-вот, – покачал головой Часовщик. – Я про то и говорю.

– В смысле?

– Да ладно, не строй из себя овечку. Но я не буду расспрашивать, хотя меня и разбирает любопытство. Меньше знаешь – дольше протянешь.

– Значит, они скоро будут тут.

– Кто «они»? – искренне удивился парнишка.

– Те, кто за мной следят.

Он заржал.

– Нет. Никто сюда не придет. Зачем? Ты и так под колпаком, как любой из нас.

– Не понимаю тогда.

– А тебе надо – понимать? Ты пришла и уйдешь. А мы тут останемся до конца.

– До конца чего?

– Этого мира, разумеется.

– И когда произойдет это знаменательное событие?

– По моим расчетам месяца через три, максимум четыре.

– Так. – Я огляделась в поисках места, куда можно присесть, нашла грязный стул, подтащила его к столу, смахнула с сиденья пыль и уселась. – Ты не шутишь. Этот мир гибнет, и ты об этом знаешь.

– Мне не до шуток, – усмехнулся Часовщик и снова с немыслимой скоростью забарабанил по клавиатуре.

Где-то через полчаса он откинулся на спинку своего кресла и опять начал тереть глаза.

– Ты не пробовал их прокапать? По крайней мере, зуд пройдет.

– Бесполезно. Это не лечится. Мне глаза обожгло в Зоне.

– В Зоне, значит. – Я замолчала, мысленно сопоставляя факты. – Много людей приходит из Зоны?

– В первое время было много. За последние два месяца ты – первая.

– А где они сейчас?

– Сожжены в крематориях и захоронены на спецкладбищах с антирадиационной защитой.

– Все?

– Все.

– А почему ты жив?

– Потому что ты пришла из Зоны и здорова, как элитный спецназовец. Еще вопросы?

– Нет, – поджала губы я и снова уставилась в монитор, глядя, как Часовщик шерстит какие-то гигантские базы данных.

– Я идиот, – вдруг заключил парень и погасил монитор.

– Не нашел?

– Не надо было и начинать. Тьфу! Только глаза болят.

– Я могу чем-то помочь?

– Можешь. Заткнись.

Я послушно закрыла рот и стала ждать, пока Часовщик закончит тереть глаза.

– Ты пришла «оттуда», а значит, легко предположить, что и он явился «оттуда же», логично?

– Вполне, – согласилась я.

– Поехали.

Он поднялся и махнул мне рукой, чтобы я следовала за ним.

– Ты не будешь запирать ангар? – удивленно спросила я на улице, глядя, как парень выкатывает из-под навеса скутер.

– Нет. Никто сюда не придет. Я запираюсь, только когда нахожусь там один. Садись.

Не спросив, какого фига он запирается, «когда один», если сюда вообще никто не ходит, и зачем так подозрительно заглядывал мне за спину, когда я явилась «в гости», я уселась позади Часовщика и ухватилась за его ремень.

– Куда мы едем?

– В Коммуну. Там многое знают, они помогут.

Я замолчала, поняв, что на большее мне рассчитывать не стоит, натянула на голову капюшон, затянула завязки, и мы поехали.

Скутер мчался по пустынным улицам, ветер бил в лицо, и за неимением шлема с защитным стеклом мне пришлось уткнуться в плечо своего спутника, чтобы в глаза не попадали мелкий мусор и грязь. На кого я буду похожа после такой поездки? Часовщик старался не гнать по лужам, но брызги летели из-под колес, измызгав вконец мои ботинки и джинсы.

Мы выехали на широкую трассу, справа тянулись одинаковые безликие кварталы, слева – вышки за стеной и колючей проволокой. Когда-то это была окружавшая город по всему периметру дорога, а теперь шоссе напоминало пограничную зону. Из-за стены доносился лай собак.

Вскоре дома закончились. Ветер стал резче и свежее, и мы, к моему удивлению, выехали на берег залива. Череда вышек осталась позади, свернув куда-то в лес. Городские кварталы закончились, сменившись небольшими особняками. И здесь жили люди. Разница с городской зоной была столь огромной, что я испытала своего рода когнитивный диссонанс.[4] Все вокруг было зеленое, ухоженное, всюду пестрели клумбы, осенние деревья были окрашены в золото и багрянец, кое-где виднелись по-летнему зеленые листья, и сквозь рассеявшуюся облачность проглядывало... солнце.

Мы остановились на оживленной стоянке возле кафе. Я слезла со скутера и оглядела себя. Как я и думала – всюду грязь! Джинсы просились в стирку, а я сама мечтала о душе.

– Расслабься, – сказал мне Часовщик. – Мы из Города. Это нормально. Но если у тебя есть во что переодеться, вперед.

– Неа, – покачала головой я, – не во что. Всё дома осталось.

– Ну купишь в магазине, какие проблемы. Отвести тебя сейчас, или мы сначала делом займемся?

Я нагнулась и сделала попытку отряхнуть брючину. Но грязь была еще влажной, и у меня не очень-то получилось. Часовщик закатил глаза и отвернулся, разглядывая проходящих мимо людей. Увидев знакомых, он широко улыбнулся и поздоровался.

К нам подошла пара средних лет. Они бросили на меня сочувствующий взгляд.

– Новенькая? – спросила женщина.

– Да. Пара дней как из Зоны.

– Неплохо выглядите для переселенки, – кивнул на мое приветствие мужчина.

– Стараюсь, – приятно улыбнулась я, разглядывая пару в ответ.

– Собрание сегодня началось рано, – предупредила женщина. – Думаю, девочке стоит отправиться сразу туда, познакомиться со всеми, найти дом, где жить.

– Спасибо, но я планирую вернуться в Город. У меня там квартира, – покачала головой я.

Женщина бросила на меня удивленный взгляд.

– Вы не вернетесь. Не сможете. Только если... – она скривилась, – развлечься вечером.

– В комендантский час? – изумилась я.

Часовщик не дал женщине ответить, схватил меня за руку, буркнул: «Всего наилучшего» – и потащил меня вперед.

– Что такое? – на ходу бросила я.

– Тебе лучше молчать. Вообще. Говорить буду я.

– Ладно. Но я не понимаю...

– Потом поймешь.

Часовщик остановился у двухэтажного особняка, стоящего прямо на пляже. Со стороны улицы он до самой крыши зарос покрасневшим по осени диким виноградом. Изящные белые ворота были гостеприимно распахнуты.

– Уютненько, – отметила я, разглядывая дом. – Собрания проводятся здесь?

– Да. В домике для гостей. Там еще ремонт, но есть где сидеть. После Собрания люди тут все обустраивают.

– А ты тут часто бываешь?

– Ни разу не был, но знаю местный народ. После того как ввели Час Пустоты, здесь поселилось много молодежи. Тут нет ограничений. В Коммуне свои правила, и они живут за счет Общественного фонда.

– Нет Часа Пустоты?

– Нет. И патрулей нет.

– И все равно у всех карточки? Ну удостоверения с чипами.

– Да. Но это неважно. Тут другая жизнь.

– А почему в Городе все так... мрачно, заброшено? И почему здесь так жарко? – Я стянула куртку и толстовку. – Тут климат другой. И солнце.

– Тут все другое.

Часовщик обошел особняк по выложенной плитами дорожке. За домом показалось еще одно – одноэтажное – строение со стеклянной крышей. Сквозь окна, кое-где обклеенные газетами, было видно, что в помещении полно народа. Парень раскрыл  дверь, махнул мне рукой, шагнул внутрь и осторожно двинулся вдоль стены, тихонько здороваясь с людьми.

На секунду замешкавшись, я вошла следом за своим спутником и замерла у самого порога.

– И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Ангел и стал пред жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который пред престолом[5], – читала ровным голосом сидящая лицом к замершим слушателем пожилая женщина.

Я стояла и потрясенно слушала, пока на меня не стали обращать внимание окружающие. Кто-то начал шептаться, указывая в мою сторону кивками.

– Сядь! – Я вздрогнула от шипящего шепота Часовщика. Он потянул меня за руку к окнам, и мы уселись на корточках. – Веди себя тихо, не мешай им.

– Они тут что – читают Библию? Прямо вот так, не в церкви? – прижавшись губами к уху парня, зашептала я. – Это похоже на секту.

– Секта или нет, но цели своей они добились, – ответил Часовщик.

– Какой цели? Достичь окончательного просветления? – хмыкнула я.

– Злая ты, – покачал головой он. – Но я уверен, ты все понимаешь.

Пожав плечами, я отвернулась. На собрании присутствовало человек шестьдесят, разных возрастов и преимущественно женщины. Молодежь тут тоже была. Они сидели группками и молча слушали «лекцию». У людей постарше на коленях были книжки, они перелистывали страницы и тихонечко повторяли слова вслед за чтицей. Кто-то делал записи на полях или в блокнотах. Зачем? Чтобы потом повторять перед сном? Но возможно, это помогало им смириться с происходящим.

Тяжело вздохнув, я продолжила разглядывать людей, перебегая взглядом от одного лица к другому, пока не столкнулась глазами с глядящей на меня в упор девчонкой лет пятнадцати. Поняв, что я на нее смотрю, она тихонько перебралась ближе, затем встала на ноги, ткнула в меня пальцем и злобно прошипела:

– Смерть! От тебя пахнет смертью!

Часовщик поднялся и загородил меня собой. Люди зароптали, головы начали поворачиваться в нашу сторону.

– От меня пахнет дождем, – прищурилась я, – городским дождем.

– Нет! – Девчонка мелко затряслась. – Нет! Смерть. Тлен. Уходи отсюда!

– Я не уйду. И не тебе меня выгонять.

– Лайза, детка, успокойся, тебе показалось! – Женщина средних лет, скорее всего, мать девочки, поднялась и подошла к нам.

– Нет! Я вижу это, вижу!

– Что случилось? – раздался голос из противоположной части комнаты, и все тут же замолчали.

Я машинально ухватилась за руку Часовщика и втянула голову в плечи. Вот я и нашла того, кого искала. Еще не хватало вот так привлечь к себе внимание. Глаза Лайзы загорелись торжеством.

– Кто это? – потрясенным шепотом спросила я.

– Это Джеремиэль, – многозначительно взглянула на меня Лайза, – и он выведет тебя на чистую воду, посланница Тьмы!

Я скривилась от такого пафосного прозвища, но спорить не стала: Часовщик уже тянул меня обратно на пол, а люди возвращались к прерванной лекции.

– В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них[6], – продолжила чтение лекторша, и все потихонечку успокоились и прекратили шептаться.

«Джеремиэль, значит», – пробормотала я себе под нос, пытаясь осторожно выглянуть из-за людских спин и посмотреть на своего Наставника. Но он сидел в дальнем затемненном углу, его скрывало множество людских голов, и мне не осталось ничего иного, как замолчать и слушать чтение Библейских сюжетов.

Через час я начала клевать носом и привалилась к подставившему мне плечо Часовщику.

– Почему же вас так пугает само понятие конца света? – донесся до меня сквозь дрему голос Иеремиила. Я подняла голову, прислушалась, а архангел тем временем продолжал: –  Ведь конец имеет смысл не только окончания, но это еще и некая завершенность, исполненность, целедостижение. Поэтому если получается, что у истории есть конец, то значит, у нее есть и смысл. Вот если бы у нее не существовало конца, она воспринималась бы, как некое бесконечное стремление, которое никуда не ведет, потому что ему некуда вести. Когда мы говорим о конце света, мы предполагаем позитивность истории. Подумайте над этим. А завтра я хочу выслушать ваше мнение по этому поводу[7].

Зашелестели блокноты. Люди начали подниматься, тихонько обмениваясь впечатлениями о разговоре, и расходиться. Мы с Часовщиком продолжали сидеть у стены. Девочка по имени Лайза остановилась поодаль от нас. Под мышкой она держала книгу.

– Ты чего замерла? – спросил мой спутник, выводя меня из некоего подобия транса, в который я впала после последних слов архангела. – Ты можешь спросить Джеремиэля о своем знакомом. Если он тут, тебе покажут, где он живет.

– Да, – сказала я после паузы, – ты прав. Я так и сделаю.

Лайза продолжала переминаться  с ноги на ногу, а потом вдруг шагнула ко мне и крепко схватила за руку.

– Пойдем со мной, – заявила она и потащила меня к двери.

– Куда? – Я выдернула руку и остановилась на верхней ступеньке.

– К Джеремиэлю. Пусть он сам взглянет на тебя. Только не вздумай убегать, я тебя найду, мы все тебя найдем, – предупредила девушка и дернула меня за руку.

– Не убегу, – уверила ее я. – Пошли.

Мы обошли дом Собраний и двинулись к коттеджу. «Значит, вот ты где живешь, Иеремиил, – подумала я. – Ну принимай гостей».

На крыльце Лайза тщательно вытерла ноги о половик. Входная дверь была не заперта, и мы вошли в дом.

– Сейчас он придет, – повернулась ко мне девушка. – Если его не сильно задержат. Но не думаю, что это будет долго. А ты будешь стоять рядом со мной и ждать.

Я пожала плечами. Ждать так ждать.

– А что у тебя за книжка? – спросила я через некоторое время, чтобы как-то прервать тягостное молчание.

– Мне дал почитать Джеремиэль, – с гордостью ответила Лайза. – Но это не твое дело.

– Конечно, – согласилась я, – не мое. А ты так и будешь держать меня за руку?

– Нет, – фыркнула она и отпустила мою руку.

Я оглядела светлый холл. Там почти ничего не было, кроме пары комодов и шкафов для обуви и одежды. Всю правую сторону занимали высокие и широкие оконные проемы, а слева вела лестница на второй этаж, за которой виднелась открытая дверь. Я покосилась на Лайзу. Та задумчиво уставилась в окно и, казалось, про меня забыла. Отойдя в сторону, я обогнула лестницу и осторожно выскользнула из холла.

Большая гостиная мне очень понравилась. Здесь было очень светло и солнечно, а главное, она плавно переходила в веранду, выходившую прямо на пляж. Я мельком взглянула на обеденный стол на четверых, пару диванов, телевизор и направилась в следующую дверь. Это оказалась кухня.

Я не смогла пройти мимо огромного холодильника, не заглянув внутрь. Там было пусто. Почти. Типичная холостяцкая кухня, только пива не хватало. Представить Иеремиила сидящим на веранде и потягивающего пивко я никак не могла, хотя... Но вместо пива внутри стояло несколько бутылок минералки и еще какие-то полуфабрикаты для разогрева в микроволновке. Я подавила вздох и одновременно улыбку. Меня бы на эту кухоньку!

Закрыв холодильник, я отправилась обратно в гостиную. Через мгновение из холла раздались приглушенные голоса. Метнувшись на веранду, я прислонилась спиной к стене и замерла.

– Я прошу прощения за суматоху во время чтения, но у нее такая аура, Джеремиэль! Вы представить себе не можете, а я такое всегда чувствовала. Темная, недобрая, агрессивная. Вы должны на нее посмотреть, сказать, кто она такая. Она явилась из Города и сразу пришла на Собрание.

– Успокойся, Лайза, и не волнуйся, мы во всем разберемся. Что такое тьма? Возможно, человек блуждает в сумерках, не может выбраться сам, и тогда мы должны ему помочь найти Свет. Агрессия чаще всего возникает, как элемент самозащиты: ударь первым, пока не ударили тебя. Такая личность слаба и подвержена влиянию извне, чего-то более сильного. Но всегда есть шанс вернуть дух обратно. Нужно только найти верный способ. Никогда нельзя ставить на человеке крест, важно раскопать светлое, что было изначально вложено в него Создателем.

Я зажмурилась при звуках голоса архангела. Тихий, успокаивающий, но в его голосе присутствовала сдерживаемая сила, которая в любой момент могла выплеснуться наружу, карая, предупреждая или вознося.

– Я понимаю, – пролепетала Лайза, – поэтому я и привела ее к вам. Но я замечталась и... она, наверное, сбежала. Но я ее найду и обязательно приведу снова.

Голос задиристой девушки был полон благоговения, и я ее хорошо понимала. Иеремиил, что называется, при исполнении производил незабываемое впечатление. Воин Господа...

– Обязательно приведешь. Но не забывай, нельзя вести человека к Богу насильно. Он должен сам прийти к осознанию этого пути, ты можешь лишь предложить и слегка подтолкнуть.

– Я понимаю, – снова повторила девушка.

– Рад это слышать. А теперь расскажи, ты дочитала книгу?

– Да. Но там был один момент, когда...

Дальше я перестала вслушиваться. Я опустилась на корточки. Пусть Лайза уйдет, а потом уже я вылезу из своего угла и... Устрою сюрприз? Ну да, сюрприз. Не знаю, рад ли будет Наставник такой нежданной гостье, но он здесь из-за меня, из-за того, что было между нами. Я должна была с ним поговорить. Должна была извиниться за то, что чуть было не испортила все, отказавшись от занятий с его другом, ведя себя как ершистая идиотка. И в конце концов, я соскучилась. И он тоже. Ведь правда? Я очень хотела в это верить, иначе он не стал бы подглядывать из-за деревьев за мной, во время беседы с Зерачиилом...

Вздохнув, я прикрыла глаза. Перед глазами вдруг возникла картина нашей последней встречи. Иеремиил боролся с собой, я знаю, и я не могла ему помочь бороться. Я не хотела, чтобы он боролся... со мной, с тем, что происходило между нами. Очень эгоистично с моей стороны, но чувства вины я не испытывала, да и оценивать, хорошо это или плохо, не имела желания. Время покажет.

Я снова прислушалась. В доме стояла тишина. Поднявшись, я приоткрыла дверь и скользнула в гостиную.

– Иеремиил? – тихонько позвала я, оглядываясь по сторонам.

Комната была пуста. Я прошла в холл, но и там никого не было. Взявшись за перила, я вбежала на второй этаж. Лестница выходила в еще одну гостиную. Шторы на окнах были приспущены, там царил уютный полумрак. Но и здесь Иеремиила я не нашла. Я повернулась. Две двери справа и одна прямо. Правые приоткрыты. Стараясь не шуметь, я заглянула в ближайшую приоткрытую дверь.

– Бинго! – произнесла я одними губами.

1 2 3 Вперед