Вместо предисловия:

 

 

 

По-настоящему мы любим лишь в первый раз; все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.

Жан де Лабрюйер

 

 

  

На круги своя

(LADY LINA)

 

Надежда Александровна считала себя счастливой женщиной. Жизнь ее удалась: чудесные дети, достаток, заботливый муж. И пусть муж работе уделяет гораздо больше времени, чем ей, она не в обиде, знаетведь, не гуляет он, а что работает много – так это чтобы она могла себе позволить шубку новую каждый сезон иметь да на море не один раз в год летать.Муж был строг, иногда до суровости, но тем ценнее было каждое сказанное им ласковое слово. И Надежда Александровна делала все, чтобы вырвать у мужа похвалу – дома всегда было прибрано, по вечерам ждал горячий ужин, каждый раз свежий – не дай бог предложить вчерашнее – и теплая постель. Вот только с постелью была отдельная история – не чувствовала себя Надежда Александровна желанной. Всегда готовая, на все согласная, в новом шелковом белье ждала она мужа на хрустких простынях. А он ложился рядом, укрывался одеялом до самого носа, целомудренно чмокал ее в лоб и поворачивался спиной. Ночь за ночью, неделя за неделей.

- Володя, - шептала она, прижимаясь к мужу еще не потерявшей упругости грудью.

- Не сегодня, Надя, - отвечал он. И Надежда Александровна отступала. Раз за разом.

Возникшая было мысль о сопернице быстро ушла – не таким ее Володя был человеком, чтобы на длинноногих дурочек время тратить. Значит, опять работа, опять поставщики буянят, налоговая трясет, а страдает она.

 

Подаренные матерью на десятую годовщину свадьбы часы пробили девять вечера, в духовке томилось любимое мужем жаркое, но звонка в дверь все не было. Надежда Александровна прошла к окну, отодвинула льняную штору и выглянула во двор. Подъехал черный мерседес, водитель Алексей почтительно открыл заднюю дверь, и Владимир Петрович, чеканя шаг, направился к подъезду. Неладное Надежда Александровна заподозрила уже по походке, уж слишком тяжелы были шаги мужа, словно шел он нехотя, будто тянул его кто.

Хлопнула дверь подъезда, загудел лифт.

Она всегда встречала его в прихожей, принимала пальто, целовала в щеку, улыбалась приветливо. Мать учила ее, что мужчина только тогда с удовольствием возвращается домой, когда уверен, что его там ждут. И Надежда Александровна ждала.

- Здравствуй, дорогой, - сказала, стоило распахнуться двери.

- Здравствуй.

Привычно повесив на вешалку пальто, поцеловала в пахнущую лосьоном щеку.

- Мой руки, я жаркое из духовки достану пока.

- Не нужно, Надя. Я ненадолго.

- Командировка? –оставаться одна она не любила. Да и кто знает, что могло произойти в этих командировках – в прошлыйраз после поездки муж больной неделю лежал.

- Нет, - Владимир Петрович вздохнул. – Я ухожу, Надя.

- Уходишь? – переспросила растерянно.

- Да. Вещи соберу сейчас и пойду, - он присел на пуф, снял ботинки.

- Я не понимаю, Володя. Куда пойдешь, почему?

Владимир Петрович поднялся,обхватил ее за плечи и сказал, глядя в глаза:

- Я люблю другого человека, Надя. Не считаю себя вправе обманывать тебя.

- Как? – сказанное мужем в голове не укладывалась. Как любит? Кого? Неужели проглядела?

- А... я, а дети?

Он прошел к шкафу, достал чемодан.

- О деньгах не волнуйся. А дети... большие уже, поймут.

Силы внезапно оставили ее, и Надежда Александровна тяжело опустилась на пуф.

- Как же это, Володя?

- Так бывает, Надя, - он стопками складывал в чемодан вещи, и Надежда Александровна в тупом оцепенении наблюдала, как освобождаются занятые стильными брюками вешалки, пустеют ящики с бельем, исчезают в бездонном чреве чемодана всех оттенков белого рубашки. – Все, - Владимир Петрович застегнул молнию, перевернул чемодан колесиками вниз. – Остальное собери, пожалуйста, сама, я пришлю Алексея. И жаркое, пожалуй, возьму.

Надежда Александровна прошла в кухню. От запаха жаркого затошнило, и она подумала, что никогда больше не сможет его есть. Переложила в контейнер и отдала мужу.

- Родительский день в лагере в эту субботу?

- Да.

- Я приеду, - он привычно поцеловал ее в лоб. «Как покойницу», - вдруг подумалось ей. – До свидания, Надя.

Хлопнула дверь, вновь загудел лифт.

Стабильный и благополучный мир Надежды Александровны в одно мгновение рухнул и осыпался тысячей осколков.

 

***

Про таких, как Владимир Петрович Шишков говорили, что они родились под счастливой звездой. Конечно, ведь гораздо удобнее списать все на неведомую звезду, нежели признать, что только упорный труд способен сделать из нищего мальчишки респектабельного владельца успешного бизнеса. В свои сорок два Владимир Петрович мог с уверенностью сказать, что поставленных в жизни целей он добился. Никто не смел более упрекнуть его в сомнительном цыганском происхождении, обозвать ублюдком или безотцовщиной. Потому что кара за такие слова была бы страшна и неминуема. Теперь с ним считались, уважали. О том, чем пришлось пожертвовать ради всего этого, Владимир Петрович предпочитал не думать. Да и что толку? Прошлое-то не вернешь.

Даже в глубине души он боялся признаться себе, что истинной целью было вовсе не финансовое благополучие. И даже не красавица-жена и двое детей-отличников – они были лишь средством.

Не раз и не два лежа в постели без сна он представлял себе, как приедет в маленький промышленный городок, пройдет с высоко поднятой головой по узким улицам, заглянет в школу, краеведческий музей, автомастерскую. Его виртуальный путь по городку мог быть разным, но он непременно заканчивался у дверей маленькой автомастерской на окраине, у самой реки. Петли там были ржавые и никогда не смазывались. На закономерный вопрос мастера отвечали, что скрип петель заменяет им дверной звонок, и никто не сможет войти незамеченным. Владимиру Петровичу часто снились эти двери, снилось, как стоит перед ними, нерешительно топчась на месте, как все-таки тянет на себя большую черную ручку. На этом сон чаще всего обрывался, и неясно было, что там, за дверями.

Когда ему поступило предложение посмотреть бетонный заводик в двухстах километрах от мегаполиса, где он жил и работал, Владимир Петрович не сомневался. Подумал лишь, что вот и пришло,наконец, время наведаться на малую родину. И пройти по-настоящему столько раз мысленно проделанный маршрут.

 

За двадцать пять лет городок сильно изменился. Разросся, посвежел. В бывшем воскресном клубе был теперь современный кинотеатр, на главной площади, рядом с администрацией, большой торгово-развлекательный центр. И лишь дорога к автомастерской была все такой же узкой и разбитой.Закончив осмотр заводика, взяв для изучения копии всех документов, он попросил Алексея остановиться перед дверями в ангар. Чувство, что он никогда и не уезжал отсюда, нахлынуло с необычайной силой. Он вышел, закурил, разозлился на себя за чуть дрожащие пальцы. Может, и нечего ему тут делать? Все, увидел уже, постоял перед дверями, пора и домой... Но нет, словно какая-то сила тянула внутрь.

- Владимир Петрович, - окликнул его водитель. – Мы надолго?

- Нет, Алексей, - окурок полетел в урну возле двери. – Поздороваюсь кое с кем и поедем.

- Домой сегодня вернуться хотите?

- Утром, здесь вроде гостиница какая-то есть, заночуем.

На этот вечер у Владимира Петровича были другие планы – он собирался напиться и отпустить, наконец, свое прошлое. Навсегда закрыть этот гештальт. Не давая себе времени передумать, он потянул тяжелую дверь. Та со скрипом поддалась, и Владимир Петрович шагнул внутрь.

В помещении было светло и пыльно. В правом углу стояла новенькая установка для быстрой смены резины, рядом – мойка для снятых колес, в центре – две ямы. Одну из ям занимала старенькая тойота, возле которой копошился паренек. Увидев вошедшего, он обтер вымазанные руки грязной тряпкой и спросил:

- Чем можем помочь?

А Владимир Петрович онемел. Таращился на паренька и не мог сказать ни слова. Ведь не бывает же так, не бывает! Ярко-голубыми глазами на него смотрел Олег Черкасов, такой же юный, каким был, когда они расстались двадцать пять лет назад.

А паренек, не замечая замешательства посетителя, продолжил:

- Колеса поменять хотите? У нас по записи... но вы ведь не отсюда?

«Как раз отсюда, - подумал Владимир Петрович. – И всю жизнь пытаюсь об этом забыть».

В своем дорогущем кашемировом пальто с норковым воротником, костюме и дизайнерских осенних туфлях он выглядел здесь белой вороной. Но вместо того, чтобы преисполниться чувством собственного превосходства, отчего-то смутился.

Паренек швырнул тряпку на пол, обошел тойоту.

- Так какая у вас машина? Давайте я вас без записи приму.

- Спасибо, - только и ответил Владимир Петрович, не в силах отвести взгляд.

 

- Женька, - крикнул кто-то из-за двери в подсобку. – Ты с тойотой закончил?

- Почти, пап, - так же громко отозвался паренек. Распахнулась дверь, и в мастерскую вошел высокий мужчина.

- Быстрее, Жень, за ней приедут через час.

- Я успею, пап.

Владимир Петрович переводил взгляд с одного голубоглазого мужчины на другого и неотвратимо понимал, что приехать сюда не было хорошей идеей. Да что там, плохая это была идея, очень плохая. Вошедший мужчина тем временем заметил его, прошелся оценивающим взглядом и спросил:

- Колеса поменять?

«Не узнал», - подумал Владимир Петрович. Или забыл, что тоже было очень похоже на правду. На этом, в принципе, можно было и попрощаться, но словно черт какой тянул его за язык.

- Здравствуй, Олег.

Олег посмотрел на Владимира Петровича долгим взглядом и выдал емко:

- Твою мать... Вовка, ты?

 

Время, казалось, остановилось. Владимир Петрович смотрел в когда-то до безумия любимые глаза и с ужасом сознавал, что вовсе не облегчение принесет ему эта поездка. Олег, конечно, изменился. Теперь это был уже не долговязый двадцатилетний парень, а немолодой мужчина, чья непростая жизнь наложила печать на лицо и тело. Вокруг по-прежнему ярких глаз образовалась глубокая сеточка морщин, в светлых, убранных в хвост, волосах блестела седина.

- Пап, - нарушил тишину Женька. – Ты его знаешь?

- Знает, - ответилВладимир Петрович.

- Зачем ты вернулся?

- Ты был неправ, я не забыл.

Олег глубоко вздохнул.

- Жень, закроешься без меня?

- Без проблем. Я сегодня у Светки заночую.

- Пойдем, - кивнул он Владимиру Петровичу, и тот без возражения пошел.

- Погоди, водителя отпущу, - Владимир Петрович подошел к машине, достал из бардачка две бутылки коньяка. – Алексей, езжай в гостиницу, возьми мне номер. Я позже приеду.

- Вас нужно будет забрать? – Алексей проводил взглядом коньяк.

- Скорее всего. Но на ближайшие часы ты свободен.

Водитель кивнул и уехал.

Олег протянул Владимиру Петровичу шлем.

- Держи, ко мне поедем, - перевел взгляд на коньяк. – Хеннесси? Раньше водку с пивом бодяжили и нормально было.

- Ты помнишь? – с легкой хрипотцой спросил Владимир Петрович, недоуменно рассматривая шлем.

- Я все помню. Надевай и поехали.

Тут Владимир Петрович увидел мотоцикл.

- На этом? – он представил себя на мотоцикле в шлеме и пальто и усмехнулся. – Ты смеешься? Я Алексею позвоню, он нас отвезет.

- Боишься? Или шмотки не хочешь помять?

Слова Черкасова разозлили, тем более что правды в них было гораздо больше, чем хотелось бы. Со вздохом Владимир Петрович застегнул под подбородком шлем и, сев позади, обхватил Олега за пояс.

Ехали молча. Все время его не оставляло предчувствие чего-то неминуемого, чего-то, что навсегда изменитего жизнь. Вновь.

Квартирка у Олега была все та же, только теперь там не было его родителей.

- Давно? – спросил Владимир Петрович, кивнув на два портрета на стене.

- Отец пять лет назад, мать – два.

- А Женя...

- Сын, - Олег прошел в кухню, зашумела вода, щелкнул чайник. – Нагулял по пьяни. Мамке он не нужен, ну я и ращу. На удивление хороший вышел парень. А у тебя? Ты вон даже на похороны к своей матери не приехал.

- Я в Англии был, на стажировке. Вернулся, похоронили уже.

- Ясно, - Олег распахнул дверцу холодильника и стал выставлять на стол закуску – колбасный сыр, ветчину, соленые огурцы, помидоры, зелень.

Владимир Петрович уже открыл рот, чтобы сказать, что коньяк ничем из этого не закусывают, но сдержался и промолчал. Значит, сегодня он будет закусывать Хеннесси солеными огурцами – не умрет.

Коньячных бокалов у Олега тоже не было, и на столе оказались стопки.

- Ну, за встречу, - они чокнулись, и Олег залпом опрокинул в себя коньяк. – Фу, гадость какая, клопами пахнет.

Владимир Петрович даже не нашелся, что сказать. Сам он смаковал, потягивая спиртное маленькими глотками.

- Женат?

- Да.

- Дети?

- Близнецы у меня. Мальчик и девочка, старшеклассники. Как ты, Олег?

Олег пожал плечами.

- Как видишь. Как все. По Англиям на стажировки не езжу. А ты, смотрю, здорово поднялся. Все, как мечтал?

- Почти, - тихо ответил Владимир Петрович. Да, все было так, как он рассказывал когда-то Олегу, только в мечтах по жизни с ним рядом шла вовсе не Надежда Александровна.

- И что приехал? Показать, какой крутой? Чтобы я посмотрел и пожалел, что не бросил больного отца и не поехал тогда с тобой?

Да, именно за этим Владимир Петрович и приехал. Вот только стоило увидеть, посмотреть вновь в голубые глаза, как стало все равно, исчезло все, потеряло значение.

- Нет мне там места, Вов, - что именно имел в виду Олег, Владимир Петрович не понял – то ли мегаполис, то ли его собственную жизнь.

- А я задыхался здесь, - коньяк в бутылке уменьшился наполовину. – От косых взглядов, от шепотков за спиной: смотрите, ублюдок цыганский.

Огурцы уже не казались плохой закуской, и даже бутерброд из черного хлеба, ветчины и укропа был необычайно вкусен.

- Я никогда так не думал, - сказал вдруг Олег. – Для меня не имело значения, кто ты.

У Владимира Петровича перехватило горло. Он встал, чуть качаясь, и молча побрел в ванную. Холодная вода прогнала пьяные слезы. Зачем он приехал? Чего ему не хватало? Зачем вновь ворошить то, что давно забыто? Вот только забыто ли? Казалось, да, а оказалось...

- Эй, - Олег распахнул дверь, встал рядом, оперся руками о бортик старенькой ванны. – С тобой нормально все?

- Ничего не нормально. Не было и не будет нормально, - Владимир Петрович повернулся, схватил Олега за плечи и поцеловал. Грубо, жестко, как никогда не позволял себе с Надеждой Александровной. Так, словно жизнь его зависела от этого.

- Идиот, - Олег оттолкнул. – Что ты творишь? Уедешь завтра, а я что потом? В петлю? Я чуть не сдох тогда.

- Я тоже, - признался Владимир Петрович.

- Идиот, - повторил Олег и сам прижался губами к губам. – Ненормальный. Всегда таким был. В душ!

Полетела вперемешку одежда – грязная трикотажная футболка и шелковая рубашка, потертые синие джинсы с ближайшего рынка и брюки от Армани. И Владимир Петрович сошел с ума. Словно и не было этих двадцати пяти лет, словно и не уезжал никуда. И ему снова семнадцать, он по уши влюблен в лучшего друга, и нужно ловить момент, пока не вернулись с работы родители Олега. И промятый диван в спальне, и дешевое постельное белье с катышками. Но плевать, все равно, ведь важно не где, а с кем. И Владимир Петрович понял, что ничего для него не кончилось, чувство не умерло вовсе, оно просто затаилось в ожидании.

Олег достал из тумбочки презервативы и смазку.

- Ты как хочешь?

- Не знаю, - прошептал Владимир Петрович, целуя бешено бьющуюся жилку на шее. – Забыл же все.

- В смысле?

- Не мог с другими. Только с тобой и с женой.

Причем с женой все реже. Если в молодости, ведомый гормонами, он мог еще убедить себя, что близость с Надеждой Александровной его удовлетворяет, то с годами обманывать себя становилось все труднее.

- Горе ты мое, счастье, - Олег поцеловал его пылко. – Тогда ты сверху, мне терпения не хватит тебя растягивать.

И вот Олег на четвереньках, и Владимир Петрович гладит ладонями по-мальчишески подтянутый зад, целует каждую родинку на спине, кусает загривок.

- Быстрее же! – торопит Олег, и Владимир Петрович теряет над собой контроль, впервые за долгие двадцать пять лет.

И понимает, что влип, снова по уши влип.

Внутри горячо и тесно, и пальцы на ногах сводит от удовольствия. И Олег подается навстречу, заставляя войти на всю длину, и стонет протяжно.

- Олежка, - шепчет Владимир Петрович, - хороший мой, любимый.

И раскалывается ледяной панцирь, которым он сковал себя, уехав. И обнажается душа.

Им снова семнадцать и двадцать, они снова одни против всего мира со своей грешной и неправильной любовью. Их движения порывисты, на бедрах Олега утром будут синяки, но им все равно, настолько правильным им кажется то, что сейчас происходит. Только так, только друг с другом, до неба в алмазах, до дрожи, до потери сознания.

 

А после они лежали, обнявшись, и молчали. Владимир Петрович думал о том, что завтра, вообще-то, придется уезжать, что дома семья, работа. Но как же не хочется!

- Не говори ничего, - попросилОлег. – Молчи. Я знаю, что уедешь.

- Я вернусь, - сказал вдруг Владимир Петрович, понимая, что как прежде жить уже не сможет, слишком глубокая получилась трещина, не затянется.

- Не обещай.

 

***

В гостиницу Владимир Петрович пришел пешком, благо, идти было всего километра три, но и их хватило, чтобы до крови стереть пятки в не предназначенных для долгих прогулок итальянских туфлях и замерзнуть в тонком кашемировом пальто. Он выпил кофе, разбудил Алексея и поехал домой.

Надежда Александровна встречала у дверей, с кухни пахло пирогом и мятным чаем.

- Здравствуй, дорогой.

- Здравствуй.

Еще позавчера его все устраивало – жена, работа. Но теперь казалось, что чего-то не хватает, чего-то очень важного. И этим чем-то была любовь. Олег за одну ночь разбудил в нем все, что так тщательно хоронилось на протяжении четверти века. Разбудил и заставил желать большего. Чувства, что охватили его, были похожи на сход лавины – столь же сильны и необратимы.

Владимир Петрович наскоро поел, принял душ и лег в постель. Ехать в офис не хотелось, ничего вообще не хотелось. Он перебирал воспоминания о сегодняшней ночи, о той любви, что была у них раньше, и понимал, что лишил себя, пожалуй, самого главного в жизни. Он сбежал тогда в большой мир, у него была цель – доказать окружающим, что он не просто цыганенок, нагулянный матерью невесть от кого, ребенок, из-за которого мать выгнали из табора, изгой везде. А что он умный и талантливый, что лучший. И заставит их всех себя уважать и обращаться исключительно на «вы».

Тогда он и вправду обиделся на Олега, оставшегося в городке, не поехавшего с ним поступать в институт, записал его в тот же бесконечный список людей, которым должен что-то доказать. Сейчас он понимал, что Олег в силу воспитания и характера просто не мог поступить иначе. Единственное, в чем неправ был друг, так это в том, что Владимир Петрович так и не смог забыть его, как ни пытался. Ни женитьба на дочери первого начальника, ни рождение близнецов не смогли заставить его вычеркнуть из памяти первую любовь.

 

Надежда Александровна тихо прошла к кровати, скинула халатик, прилегла рядом.

- Володя, я так соскучилась, - она прижалась к твердому боку всем телом, а у него внутренности свело от отвращения – таким неправильным ему казалось быть сейчас здесь, с этой женщиной, к которой он ровным счетом ничего не испытывал.

- Не сейчас, Надя.

И жена отступила, поцеловала в щеку, в лоб.

- Володя, у тебя жар!

- Да? Пусть.

 

***

Он провалялся дома неделю. И, наверное, не было в его жизни более тяжелой недели. Душа рвалась к Олегу, разум требовал остаться, и Владимир Петрович не знал, как быть, слишком долго он жил, повинуясь лишь голосу разума. Выздоровев, он первым делом поехал в городок. Жить так больше оказалось невозможно.

И снова скрипнули двери мастерской.

- Здравствуйте, Владимир Петрович, - сказал Женя. В голосе его звенела сталь, не осталось и следа от прежней приветливости.

- Отец где?

- Пьет, - прошипел Женя. – Как вы уехали, так и пьет. И зачем вы только вообще явились? Жил же без вас как-то!

- Он дома?

- Утром был дома.

Не попрощавшись, Владимир Петрович выбежал из мастерской, сел в машину и продиктовал Алексею навсегда врезанный в память адрес.

Звонок отчего-то был сломан, и в дверь пришлось колотить ногами.

- Кто? – спросил хриплый голос минут через пятнадцать, когда на каблуке итальянского ботинка почти отлетела набойка.

- Это я.

Дверь резко распахнулась.

- О, «белочка» пожаловала, - пьяно усмехнулся Олег. – Допился, - выглядел он даже на взгляд влюбленного Владимира Петровича паршиво: лицо опухло, глаза заплыли.

- Ты что творишь? Я тебе покажу «белочку»! – Владимир Петрович подхватил друга под мышки и силой потащил в ванную. Раздел его, разделся сам. – Так, лезь в ванну.

- Нет. Я протрезвею, и ты исчезнешь.

- Не исчезну, - решение пришло как-то вдруг, внезапно. И как раньше не догадался?- Никогда больше не исчезну. Ты нужен мне, слышишь?

- Слышу. Господи, что я такое пил-то? Не забыть бы еще купить.

Владимир Петрович включил холодную воду, и Олег заорал, что было мочи.

- Тихо, все хорошо. Я с тобой, не уеду больше никуда.

Взгляд Олега стал чуть более осмысленным.

- Это правда ты?

- Я, - Владимир Петрович прижал к себе мокрого Олега, поцеловал в висок.– Я люблю тебя, - признание далось на удивление легко. – Всегда любил.

 

***

Уход от жены был логичен. Не представлял себе Владимир Петрович, как станет отныне делить постель с нелюбимым человеком, когда есть любимый. Дети, к счастью, уже большие, а жена... содержать ее он и не отказывается. Да и она, может, найдет себе сердечного друга, молодая еще.

Вещи были собраны и погружены в автомобиль. Алексей захлопнул багажник и сел за руль. Владимир Петрович в последний раз посмотрел на окна своей квартиры и поехал в городок.

 

***

Дверь в мастерскую была приоткрыта.

Олег за что-то отчитывал Женьку, тот лениво огрызался. Женька увидел Владимира Петровича первым.

- Вон, сам с мужиком спит, а мне еще что-то выговаривает! – Олег дал сыну подзатыльник. Владимир Петрович не сдержал смешка.

- За что воспитываешь?

Олег повернулся резко, глаза его загорелись.

- Да дедом меня сделать решил. Самому девятнадцать, девчонке его и того меньше.

- Любишь ее? – спросил Владимир Петрович Женьку.

Тот смутился, но уверенно кивнул.

- Тогда пусть женится, поможем.

Олег посмотрел подозрительно.

- Ты сам-то надолго, помощник?

Владимир Петрович вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду.

- Пока не выгонишь. От жены ушел.

Олег подошел, обнял его за шею, чмокнул в ухо.

- Ненормальный. Правда, ушел?

- Правда.

- Значит, навсегда, Вовка. Никуда я тебя больше не отпущу.

- И не надо.

- Дайте мне это развидеть, - кривился, глядя на них, Женька.

- Любовь, Женя, она любая ценна, - сказал Владимир Петрович. – И твое счастье, что ты свою узнал сразу. Береги ее.

 

***

К родительскому дню в элитном спортивном лагере Надежда Александровна готовилась с особой тщательностью. Посетила маникюршу и парикмахера, наложила макияж, надела облегающее платье, шубку и ботильоны на шпильках. Перед выходом посмотрелась в зеркало. Как муж мог ее на кого-то променять, она не понимала. Чего ему недоставало?

 

Осенние каникулы почти подошли к концу, и через несколько дней квартира уже не будет такой пустой, в ней снова будут спорить и мириться, кричать и молча дуться по углам, плакать и смеяться. Ее дети – счастье и гордость.

Владимира Петровича она увидела не сразу. Точнее, увидеть-то увидела, но вот узнала с трудом – муж был в джинсах, джемпере и спортивной куртке. Одежда шла ему неимоверно и делала на несколько лет моложе. А еще муж улыбался, широко улыбался, так, что вокруг глаз лучиками разбегались морщинки. Он обнял Надежду Александровну, и сердце пропустило удар, покружил дочь, прижал к себе сына.

- Папа, - сказала дочь. – Тебе очень идет.

- Спасибо, милая. Дети, - он вдруг снова стал серьезным, и Надежда Александровна застыла, поняв, что сейчас будет. – Мы с мамой решили жить отдельно.

- Да? А что так? Не любите друг друга больше? – все-таки дочь у них была умна не по годам, подумала Надежда Александровна раздраженно. «Мы решили», - надо же! И где это она что-то решала? Волной поднимался гнев, душило негодование.

- Мы по-прежнему любим вас, - не обратив внимания на слова дочки, продолжил Владимир Петрович.

- То есть X-box я на новый год получу? – спросил сын.

- Несомненно. Если закончишь полугодие на «отлично».

- Тогда ладно.

Владимир Петрович побыл с ними еще десять минут и, украдкой взглянув на часы, быстро попрощался.

Надежда Александровна была уверена, что его ждет любовница. Она поцеловала детей и бросилась следом, настолько быстро, насколько позволяли шпильки. За воротами лагеря муж разговаривал с каким-то мужчиной на мотоцикле, соперницы видно не было. Надежда Александровна пригляделась к мужчине – ничего особенного: высокий, голубоглазый, с какой-то нелепой тонкой косицей. Какие у ее рафинированного мужа могли быть дела с этим байкером, она не понимала.

Тут муж притянул мужчину к себе и поцеловал. Надежда Александровна потеряла дар речи. Мужчина погладил Владимира Петровича по волосам, тот блаженно улыбнулся. Не сознавая до конца, что делает, она подошла и, замахнувшись как следует, ударила мужа ладонью по щеке. Ладонь обожгло болью, и Надежда Александровна закусила губу, силясь не заплакать.

- Больно, милая? – ласково спросил мужчина.– Когда уходят, всегда больно.

- Да что вы знаете? У нас семья, дети...

- Я знаю. Только он никогда не был вашим, он всегда был моим, просто слишком долго к этому шел.

- Прости, Надя, - сказал Владимир Петрович. На щеке наливался алым след от ладони. Муж взял шлем, застегнул под подбородком. – На развод подам сам.

Мотоцикл взревел и унес мужа и его любовника в сторону шоссе.

Надежда Александровна в оцепенении стояла посреди дороги. В голове не укладывалось, как он мог променять ее на этого... мужчину. «Он всегда был моим», - сказал тот.

Всегда. Был. Моим.

И тут осенило, сразу все поставив на свои места. Она никогда не интересовалась его прошлым, считала, что все, что ей нужно знать, он расскажет сам. Он не рассказал ничего. А там, в прошлом, была любовь. И она не умерла, оказывается...

Этот мужчина не увел ее мужа, он вернул его. Вернул того, кто и так все время был его.

Надежда Александровна рассмеялась. Не замечая удивленных взглядов, она утирала выступившие от смеха слезы и не могла остановиться.

- Мама, как же ты была неправа, - прошептала она себе. – Вовсе не горячий ужин и чистая квартира делают мужчину счастливым. А я дура, просто дура.

Рядом остановился автомобиль, опустилось стекло.

- Вам нехорошо? – участливо спросил незнакомец за рулем.

- Вы женаты? – спросила вдруг Надежда Александровна.

Мужчина удивился, но ответил:

- Разведен.Ребенка в лагере навещал.

- Прекрасно, - она достала зеркальце, вытерла слезы. – Тогда отвезите меня в ресторан.

- Что празднуете? – мужчина распахнул перед ней дверь, помог сесть.

- Новую жизнь. Присоединитесь?

- С удовольствием.

 

Рассказ выступает в рамках внеконкурсной программы

 



Комментарии:
Поделитесь с друзьями ссылкой на эту статью:

Оцените и выскажите своё мнение о данной статье
Для отправки мнения необходимо зарегистрироваться или выполнить вход.  Ваша оценка:  


Всего отзывов: 12 в т.ч. с оценками: 8 Сред.балл: 5

Другие мнения о данной статье:


[27.08.2013 08:24] Нина В 5 5
Великолепно

[30.10.2020 18:48] Калина
мне понравилось высказывание: любовь любая ценна. по моему это и есть смысл всего рассказа.

  Еще комментарии:   « 1 2

Список статей в рубрике: Убрать стили оформления
17.08.13 01:13  На круги своя (СЛЭШ). Рассказ был представлен в рамках внеконкурсной программы, конкурса "Зной 2013".   Комментариев: 12
01.07.12 21:43  Пташка (I-III главы)   Комментариев: 10
06.08.12 16:20  Пташка (III-IV главы)   Комментариев: 8
Добавить статью | В объятьях Эротикона | Форум | Клуб | Журналы | Дамский Клуб LADY

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение