В жизни не бывает наказаний. Бывают только неудачные стечения обстоятельств и последствия принятых решений.

_________________

You can’t trust a cold blooded man

Girl, don’t believe in his lies

Can’t trust a cold blooded man

He’ll love you and leave you alive

- Не хочу, чтобы за мной с неприкаянным видом шатался какой-то тип, - беспрекословно заявила я.

Роберт расстегнул манжеты рубашки и повел плечами.

Я прекрасно понимала, как его выводила из равновесия сама необходимость выслушивать возражения такой незначительной персоны, как собственная жена. 

- Два дня назад на тебя напали. В чужой стране, - Роберт говорил тихо и четко. С легким нажимом. Любой другой на его месте давно бы пустил в ход выражения покрепче, но Роберт от статистики был далек.

Нападением недавний случай назвать было сложно: в холле норвежского отеля на меня бросилась женщина, щуплая и болезненно худая. Причинить мне физический вред ей не удалось бы в любом случае: неудачная преступница даже ростом оказалась ниже меня. Инцидент неприятный, но внимания определенно не стоящий.

Роберт, однако, так не считал.

- Я сама могу...

- Ничего ты не можешь. Тебе необходим телохранитель, - припечатал муж.

Черт его дернул устраивать этот фарс с уговорами и объяснениями, если в конце – как, впрочем, и всегда – он просто поставил меня перед фактом. 

Сделай он так с самого начала, я, может, даже не стала бы спорить.

Но он ведь завел разговор издалека, и я, слишком уставшая после перелета, костерила его за это на все лады. К чему тратить пятнадцать минут на то, что можно объяснить и за пять? Немногословность – одна из привлекательных черт Роберта, которой на этот раз он отчего-то решил пренебречь.

Самые нехорошие чувства во мне всколыхнуло и его совершенно неприкрытое безразличие по отношению к моему мнению.

- Я и так страдаю от излишнего внимания, Роб, - глотнув «Шато Марго», я запрокинула голову на спинку дивана. – Давай поговорим завтра? У меня будет несколько часов перед самолетом.

- С утра я уже уеду, а ты вряд ли поднимешься раньше полудня, - не согласился он. – Телохранитель поможет тебе с особенно назойливыми журналистами.

Я нахмурилась. «Особенно назойливые» терлись вокруг звезд иного ранга, а если и переключались на романисток вроде меня, то объектом их внимания становились персоны более скандальные, известные своими выходками на публике, нежели творческими успехами.

До недавнего времени я принадлежала к когорте не слишком выделяемых из общего ряда авторов, акулы пера интересовались мною эпизодически. Имя Оливии Райт то и дело мелькало на страницах журналов самого разного пошиба, но популярность принес вышедший пару недель назад фильм по мотивам написанной мною книги, в котором я ко всему прочему выступала сценаристом и продюсером.

Картина снискала любовь зрителей, а я и подробности моей жизни стали лакомым кусочком для папарацци всех мастей. Моя персона интересовала их меньше, чем, к примеру, исполнившая главную роль актриса, но и этот переизбыток внимания мне претил.

Муж потянулся к висящему на ручке кресла пиджаку. Достал бархатную коробочку, умещавшуюся на ладони.

- Забрал у Миллера побрякушки, как ты и просила, - он небрежно бросил футляр на столик и поднялся. - Завтра в три Картер будет здесь. Он летит с тобой. Я его проинструктировал.

- Мог и записку оставить, - фыркнула я, понимая, что такая перспектива прельщала намного больше личного общения. – Раз все решено.

- Мог, - коротко бросил Роберт и вышел.

Я была уверена, что в следующий раз он поступит именно так.

В одиночестве я осушила второй бокал, следя за маятником стилизованных под старину часов.  Ни одной мысли в голову, будто отлитую из чугуна, не лезло. Рука потянулась к оставленным на столе украшениям.

Под куполообразной крышечкой футляра дожидались своего часа кулон и серьги, с точностью выполненные по моим давнишним эскизам. В преломлении мягкого света искрились грани драгоценных камней. Каждую деталь, каждый лепесток ювелир бережно запечатлел в переплетении безжизненных минералов и металлов; теперь, казалось, они дышали.

Изящество украшения подчеркивала его  миниатюрность. Гарнитур удивительно гармонично смотрелся вместе: серьги изображали бабочек с тончайшими перепонками крылышек и изумрудными вставками, а на малахитовом кулоне в форме яйца расцвели капельки белых и нежно-розовых цветов, обвитых золотыми тонкими стеблями.

К платью, в котором мне предстояло появиться в Каннах, аксессуары подходили идеально. Оставалось только примерить наряд и в полной мере оценить образ.

Я нежно провела пальцем по холодящему кожу металлу. Композицию кулона венчала искусно исполненная шестилистная лилия.

Зажав в ладони футляр с дорогой сердцу вещицей, я направилась в свою спальню.

В огромной постели заснуть никак не удавалось. Атаковала лишь беспокойная дремота, то и дело прерывавшаяся смутными сновидениями.

Бывать в доме мужа я не любила. Переехав сюда после свадьбы три года назад, я старалась как можно реже посещать нью-йоркскую резиденцию Райтов, предпочитая домашней постели номера фешенебельных отелей.

Лежа на слишком мягких подушках, я думала о муже.

Любила ли я его?

Времена, когда от одного только взгляда Роберта бросало в дрожь, давно минули. На четвертый год брака ждать тех же бурных чувств было бы безрассудством, но жизнь, которую мы вели, вполне меня устраивала.

В понимании многих наш брак, наверное, был идеален.

Без глупых ссор и ненужных истерик. Необременительный союз. В таком альянсе каждый из супругов  только выигрывает: я получаю поддержку и деньги Роберта; он доволен, что его жена и имя мелькают на страницах таблоидов.

Супруга небезызвестная светская львица – писательница, снискавшая славу в кругах киноэлиты. Такая женщина достойна быть рядом с успешным бизнесменом Робертом Райтом.

Я могла бы даже сказать, что между нами с мужем царило некое подобие взаимопонимания.

Его главной целью была успешная карьера и хорошее имя, я посвящала себя книгам и сценариям. Порой мы не виделись месяцами, и, кажется, обоим это было только на руку.

Забыться удалось лишь под утро.

***

После суетной ночи до возникшего на пороге телохранителя в черном костюме мне не было уже никакого дела.

- Итан Картер, - представился он и кивнул.

- Оливия Райт, - ответно назвалась я, пожав плечами.

Обнимая ладонями чашку горячего кофе, я мимолетом оглядела его. Охранник как охранник, стоит по стойке смирно с каменным лицом. Но привлекательный, хоть за темными очками и не видно глаз. Челюсть тяжелая, хищный разлет темных бровей, прямой нос – он по-мужски красив, сжатые в тонкую нитку губы лишь подчеркивали мужественный образ.

По крайней мере, не придется терпеть рядом с собой какого-нибудь урода, опасаясь ненароком на него взглянуть.

От предложения присесть телохранитель отказался, тут же задав вопрос в лоб:

- Когда самолет? – голос его звучал бесстрастно.

- Выезжаем через час.

Он снова резко кивнул.

- Проблем с моим размещением и билетами не возникнет. Мистер Райт уже обо всем позаботился.

Держался Картер невозмутимо, словно боясь сделать хоть одно лишнее движение. Но эта скованность странным образом шла ему, наделяла его и без того ледяной образ уверенностью, спокойствием сильного человека.

Больше он не разговаривал, молча подхватил чемоданы, когда пришло время уезжать, и потащил вещи за мной.

Меня, погруженную в свои размышления, слоновье спокойствие сопровождающего радовало ровно до тех пор, пока он не оказался слишком близко.

Его молчаливость могла пойти только на пользу: ощущать чье-то постоянное присутствие рядом с собой не хотелось. Угрюмый Картер не станет почем зря напоминать о себе;  но парадокс состоял в том, что его молчание постепенно нагнетало атмосферу, и я почти буквально чувствовала, как сжимаются заневоленной пружиной нервы.

За окном пробегали залитые солнцем пейзажи Верхнего Ист-Сайда.

В аэропорту ему пришлось снять солнцезащитные очки, и я мельком увидела его глаза: зеленые, кажется, с оттенком серого. Он глядел на меня какие-то доли секунды, и рассмотреть точнее не удалось. Но на мгновение показалось, что он знает обо мне всю подноготную, а от того моя персона его совершенно не интересует.

Как будто внимания мне он уделял не больше, чем волочащимся позади чемоданам.

Но шел он со сноровкой человека его профессии, цепко оглядывал окружающих. И посматривал на меня.

В зале ожидания вылета услужливая светловолосая девица принесла мне шампанского. От предложенного бокала Картер незамедлительно отказался.

- Вы часто напиваетесь днем? - резко поинтересовался он, не удостоив меня взглядом.

Я фыркнула, глотнув золотистую жидкость.

- Только когда приходится терпеть рядом кого-то вроде тебя.

Моя рука налилась свинцом, лишь только он положил свою на соседний подлокотник кресла в самолете. Давать ему понять, что я ощущаю дискомфорт, не хотелось.

Убрать руку – значило признать поражение, пусть и в такой пустяковой ситуации. Я скосила взгляд, наблюдая за своим напряженно сжатым кулаком, и медленно выдохнула.

Откинулась на спинку и закрыла глаза.

Две недели я планировала наслаждаться одиночеством на собственной вилле во французской Ривьере. Предстояло лишь пару раз выбраться в свет  и пощеголять нарядами среди сливок общества.

Это хоть и доставляло порой некоторые неудобства, жизнь практически не усложняло. Посещать такие тусовки мне даже нравилось, если не приходилось таскаться по ним слишком часто.

Но перспектива постоянного присутствия рядом Картера сводила на нет все надежды спокойно отдохнуть.

На вилле, конечно, есть свой штат прислуги, включающий в себя и несколько охранников. Но эти ребята никогда не докучали мне; кроме того, они не ставили под сомнение мой авторитет хозяйки дома.

Но Картер – наемный сотрудник Роберта, а значит, подчиняется лишь ему; мои желания его интересуют в последнюю очередь. 

Тем более что Роберт наверняка отдал ему приказ ни на шаг от меня не отходить. И Картер не отойдет: мой муж при желании может быть невероятно убедительным.

Около восьми вечера мы вышли из машины. Рядом с небольшим фонтаном во дворе дома в ряд выстроились горничная и дворецкий. Один из охранников, Бенар, стоял чуть в стороне, сцепив руки в замок.

Коротко поздоровавшись, я засеменила к парадному входу. Еще не стемнело, а небо, затянутое тучами, вот-вот собиралось разразиться нещадным ливнем. Невольно я отметила, как печально смотрят на меня пустые глазницы скульптурки херувима в фонтанчике.

Ужин уже ждал меня в столовой, и я мысленно поблагодарила дворецкого Стюарта за предусмотрительность.

Намереваясь приняться за трапезу, я вздрогнула, услышав знакомый голос:

- Приятного аппетита.

У двери стоял Картер, все в том же костюме, благо, хоть без очков. Темные волосы были взъерошены, что совсем не сочеталось с его строгим образом.

Я поперхнулась и поблагодарила.

- Если хочешь, Стюарт может накрыть и для тебя, - я аккуратно прощупывала почву. Отношения с человеком, которого придется видеть рядом с собой большую часть суток, портить не хотелось.

Но Картер и не думал идти мне навстречу.

- Нет, - выронил он, и ни намека на дружелюбие в его голосе не промелькнуло.

- Это будет совсем необременительно, - снова попыталась я уговорить его.

Картер внимательно посмотрел на меня, и я с удивлением отметила, что в его глазах промелькнул интерес.

- Это нарушение субординации, - упрямо возразил он, не сводя с меня взгляда, словно ждал чего-то. Хотел, чтобы я принялась его уговаривать?

Стоит ли идти у него на поводу? Может ли это растопить лед? Или я совершу ошибку, дав ему почуять свою слабость?

Друзьями мы не станем, но договориться-то уж сможем. За босса он меня считать не будет, но есть все шансы избавиться от официального подчеркнутого равнодушия, так мне претившего.

- Брось. Мне одной не съесть всего, что приготовила Ванесса, - я обвела рукой заставленный блюдами стол и похвалила домработницу:  –  Она знает толк в своем деле. Ну, так что?

Картер помолчал и оглядел яства. На вид, как и на вкус, творения Санчез были превосходны.

- Ваша взяла, - выдержав паузу, ухмыльнулся Картер и смерил меня оценивающим взглядом, отчего мне стало не по себе.

Он явно веселился, а вот я, одаренная таким мимолетным жестом внимания, чувствовала себя не в своей тарелке. Стараясь не выказать озабоченности,  взмахнула рукой, приглашая его за стол. Ванесса быстро поднесла ему приборы.

- Попробуй стейки, -  улыбаясь во весь рот, предложила я.

Он придвинулся к столу и перевел масляный взгляд на уже было собравшуюся уходить домработницу. 

Его неприкрытый интерес к ней не обрадовал. Но высказать претензии вслух я не решилась. Напротив, заняла себя представленными кулинарными ухищрениями.

- Так вы, значит, писательница? – нарушил молчание он.

Ей богу, лучше бы и дальше сохранял свое ледяное спокойствие. Я с трудом проглотила кусок мяса, прочистила горло и коротко ответила:

- Да.

- И что пишете? – не унимался Картер.

Я покачала головой.

- Разное. В основном, любовные романы.

Это не праздный интерес и никак не поддержание светской беседы – всю информацию обо мне Картеру давно предоставил Роберт.

Я побарабанила пальцами по столу.

Он, не отрываясь, изучал меня, глядя поверх бокала.

- А что-нибудь серьезное?  - вздернул бровь.

- Давайте оставим этот разговор, - безрезультатными оказались мои попытки прочесть его намерения между строк.

Картер ухмыльнулся и пожал плечами:

- Как вам будет угодно.

В глазах плескалось удовлетворение. Значит, выводы на мой счет уже сделаны.

Я нервно прижалась губами к холодному стеклу бокала. И чего я с ним связалась?

Позже, свалившись на мягкую кровать, я вдохнула приятный аромат чистого белья.

Уставилась в незадёрнутое окно. Фарфоровая луна висела высоко над морем, лениво шевелила листвой высокая пальма.

Позабытый покой убаюкал почти сразу: уже находясь на грани двух миров, пришла мысль, что свобода ощущается только здесь, далеко-далеко от Америки, от мужа, от привычной жизни.

***

Я ступила в залитую солнцем гостиную. Картер, обратившись лицом к двери, читал газету на французском.

- Что у нас на завтрак?

Он перевернул страницу. Костюма не было, осталась только белая свободная рубашка и темные брюки. Мне даже почудилось, что Картер стал походить на обычного человека.

–  Сами и узнайте.

– Давно можно было заказать что-нибудь. Уже двенадцать часов, самое время. Я всегда завтракаю в двенадцать.

–  Свой завтрак я уже съел. –  С большей эмоциональностью шуршали только страницы его газеты. – Я завтракаю в девять. А вы пойдите и закажите себе сами.   

Лазурное море, усыпанное солнечными бликами и обласканное ветром, волна за волной накатывало на берег.  Пляж был утыкан красно-белыми зонтиками.

Я приблизилась к окну и уткнулась в стекло лбом. Все мое существо переполняло нерушимое спокойствие, лишить меня которого не под силу даже Картеру, так я убеждала себя.  

Мысль о нем все-таки заставила досадно поморщиться.

–  Я думала, раз уж меня заставили с тобой нянчиться, ты принесешь хоть какую-то пользу, - оторвавшись от окна, опустилась на софу. – С какой стати тебе вообще готовили отдельный завтрак?  

Картер снова зашелестел газетой, не повернув и головы в мою сторону.

–  Теперь я здесь за начальника охраны. Распоряжение вашего мужа.

Картер, конечно, не в состоянии нарушить мой покой, но вот Роберт с этой задачей всегда справлялся на ура.

–  Это моя вилла. Распоряжения здесь отдаю я...

–  Мистер Райт так не считает, - отрезал Картер и шумно свернул газету. – Давайте разъясним ситуацию: я ваш телохранитель...

–  Сопровождающий, –  ремарка все-таки не понравилась ему. Я ясно расслышала резкий выдох.

- Охранник. Охранники – охраняют. Защищают от опасности, - медленно, как малому ребенку, начал втолковывать он.  –  По приказу вашего мужа, благодаря которому, как я понимаю, вы можете позволить себе все это, –  он обвел рукой гостиную, –  я выполняю обязанности начальника охраны этого дома. Все свои решения касательно вашей безопасности я обязан согласовать только с мистером Райтом. Так что если я захочу запереть вас в этом прекрасном дворце, а ваш муж не станет возражать, –  Картер замолчал и ехидно оскалился, –  а он вряд ли станет возражать, это я обещаю... так вот, если я сочту нужным вас здесь запереть – я непременно так и поступлю.   

Я поджала губы.  

- Поэтому лучше не действуйте мне на нервы.

Хладнокровие его только добавляло красочности обрисованным перспективам.

Я терялась в поисках ответа, глупо хлопая ресницами и разглядывая его расслабленное лицо.

–  Смерть от голода – тоже опасность, - только и нашлась я, глупо улыбнувшись.

–  Мадам, ваша прежняя идея заказать себе завтрак и занять свой рот делом более полезным, чем болтовня, нравилась мне гораздо больше.

Я понимала, что следовало бы возмутиться, возразить, пригрозить звонком мужу. Ведь не должен же мой собственный охранник угрожать мне? Пускай Роберт и навязал мне его помимо воли, но если я расскажу о хамстве этого человека, супруг может рассмотреть иные кандидатуры на роль личного телохранителя жены...

Но ни малейшего всполоха банального упрямства я не почувствовала. Ничего. Абсолютно. Словно все эмоции атрофировались, словно его гипнотический взгляд подавлял любые проявления своеволия.  

Уверенность, с которой он говорил, и властность низкого голоса парализовали меня.

- Сегодня у меня свободный день, - сделав последний глоток кофе, я отставила чашку. – Где-нибудь через час я собираюсь пройтись к морю.

Он только кивнул.

Горячий напиток вернул способность самоконтроля. Но после инцидента пятнадцатиминутной давности мне то и дело казалось, что ему ничего не стоит отобрать у меня способность трезво мыслить.

От идеи нажаловаться мужу я отказалась: Роберт вряд ли станет меня слушать, а вот с Картером отношения только испортятся.

И не зря затея супруга не понравилась мне с самого начала, не зря я тогда заартачилась... но не настояла на своем, отступила, как всегда положившись на Роберта. Ему виднее, ему проще разобраться с возникшими проблемами, он лучше знает, что делать...

- Будь готов к половине второго, - отставив чашку, скомандовала я.

- К двум, - поправил он.

***

Очки в пол-лица я не снимала, как, впрочем, и Картер.

Я предполагала, что он отправится за мной в костюме и при галстуке. Вынести несколько часов под палящим солнцем в таком наряде нелегко, и можно было бы хорошенько отвести душу, глядя, как он мучается. Однако Картер надел светлые штаны с легким поло и выглядел щеголевато.

Сара шла рядом, с трудом переступая по горячему песку, и придерживала широкополую шляпу с обвитой красной лентой тульей.  Подруга щурила от солнца серо-голубые глаза.

Ее кожа с приятным калифорнийским загаром отливала каким-то особенным, благородным блеском, выгодно подчеркивая свое преимущество перед болезненной бледностью моего тела.

Я убрала выбившиеся из прически локоны.

–  ...но я ведь ему ничего не обещала! – вздернув брови, капризно воскликнула Сара.

–  Когда-нибудь твои забавы плохо кончатся, – я рассеянно глядела по сторонам.

Лазурь моря сливалась с чистым цианом неба. Мы примостились на двух шезлонгах. Сара поймала ярко накрашенными губами трубочку розового коктейля.

- Муж, значит, был непреклонен? – она плотоядно ухмыльнулась, окинув взглядом Картера. – А он у тебя не ревнивый, я смотрю. Мне казалось, Роб не настолько глуп, чтобы отправить тебя путешествовать с этим красавчиком.  

–  Брось свои пошлые шуточки, –  буркнула я. – Скорее, он мне мстит. Только вот понятия не имею, за что.

–  Дорогая, ты не в состоянии оценить подарок, который свалился тебе на голову. Лето, Канны, такой мужчина рядом – и ты недовольна? Я начинаю думать, что брак начисто лишает женщин разума, –  Сара закатила глаза и спустила шляпу на лоб. – На твоем месте я бы давно взяла его в оборот.   

Я поморщилась и взглянула на Картера. Слышал ли он нашу беседу? Стоял невозмутимо, как и прежде, заложив руки за спину, темные Рей Бан прятали цепкий взгляд. Даже если и слышал, то виду не подал.

- Хочешь, забирай? Окажи услугу.

Пристально посмотрев на меня, Сара скорчила гримасу.

–  Иногда ты невыносимо скучна, Лив.

Получасом позднее Сара, загадочно улыбаясь, упорхнула по своим делам. На пляже я осталась в компании Картера, больше всего своей позой и бесстрастностью походившего на каменное изваяние.  

Когда я оповестила, что хочу пройтись, он обернулся и даже подал мне руку. Неожиданная галантность приятно поразила, и руку я приняла, в шутливом кокетстве склонив голову набок.

Чуть заметная улыбка на уголок конвульсивно дернулась на его губах. Глаза заменяли две непроницаемые стекляшки, в них я видела лишь свое отражение.

По «Круазет» я бродила долго. Исполинских размеров пальмы отбрасывали длинные тени на мощеную дорожку и расплывчатые пятна ярких клумб.

Солнце припекало, лучи его соскальзывали с крутых склонов гор и катились прямо к нашим ногам, в воздухе разливался аромат душистых трав, пряных ноток розмарина и тимьяна.

Меня наполняло ощущение свежести и баснословной легкости. Чувствуя прилив сил, я, не умолкая, рассказывала бредущему рядом Картеру о Франции, о работе и бог знает, о чем еще. Трещала без умолку, в какой-то момент даже отважилась вызвать его на откровенность, спросив, был ли он когда-нибудь во Франции.

Неопределенно Картер кивнул, и больше я не добилась ровным счетом ничего: он слушал, практически не подавая признаков жизни, если не считать таковыми размеренные шаги.

Почти все скамейки были заняты. Когда в изнеможении я присела на краешек мраморного фонтана, Картер подошел почти вплотную.

- Рекомендую пересесть на скамейку. Или вызвать машину до виллы, если вы устали.

Я вздохнула. Лед не тронулся.

Но что-то будто подсказывало: сегодняшние мои попытки наладить отношения остались не такими уж и тщетными.

Церемония открытия фестиваля должна была состояться через два дня после моего приезда. С неудовольствием я осознала, что тащиться на сборище не хотелось главным образом потому, что уж там-то Картер с меня глаз спускать не будет.

Ничего так и не менялось: он тенью скользил за мной, а я все чаще ловила себя на мысли, что невольно о нем задумываюсь.

Как и предполагала, о себе во время моих долгих прогулок он практически не напоминал, не жаловался и больше не пытался усмирить меня угрозами, как сделал это в первый день пребывания во Франции. Держался обычно на расстоянии, порой мне удавалось на короткий срок забыть о нем.

Но сейчас, у подножия кинотеатра, он находился слишком близко.

Кулон и серьги, как отметила Сара, мне необыкновенно шли.

–  Если бы мне дарили такие побрякушки... –  она закатила глаза. – У твоего мужа губа не дура.  

Картеру мероприятие определенно не нравилось. К светской жизни он был не приучен, оттого чурался репортеров, камер и вспышек.

Он настороженно мазал взглядом вокруг, иногда от этого ощутимо напрягались окружающие. Каково же было мне перманентно чувствовать на себе это каленое железо?

Следующий день прошел суетно, но моего персонального защитника это нисколько не смутило.

Я поймала себя на том, что взяла за обыкновение поглядывать на Картера и рассматривать его взлохмаченные темные волосы. Удалось даже заметить, что вечернее солнце отливает в его вихрах бронзой.  

Сложен он был хорошо, чего уж греха таить. Плечи – они нравились мне больше всего – широкие и мускулистые, руки тоже накаченные, с грубыми большими ладонями.

В отличие от первой нашей встречи теперь я могла украдкой разглядеть все его лицо, не скрытое стеклами темных очков. Зеленые глаза порой меняли оттенок со светлого изумруда до цвета темного папоротника.

Они были чрезвычайно умными, эти глаза, я могла судить так по тому, как он иногда на меня смотрел. Молчаливо, тяжело смотрел, но вместе с тем дух захватывало от его взгляда.

Именно его глаза, как мне казалось потом, сыграли со мной самую злую шутку.

В своих попытках наладить контакт я была непреклонна ровно так же, как и неудачлива. За все то время, что мы здесь находились, трескотня моя не умолкала, а он, кажется, выработал к ней иммунитет. Поначалу я могла добиться хотя бы язвительных комментариев, но позже и их уже не удостаивалась.

Я говорила:

–  Мы едем на шопинг, –  надо заметить, что стрелки часов к тому моменту благополучно отмерили девятый час вечера.  

Но он снова надевал только что сброшенный с плеч пиджак и подхватывал ключи «Мерседеса».

Я заходила в отдел с мужской одеждой и брала летнюю цветастую рубашку:

–  Она подойдет к твоим глазам.  

И он смотрел на меня бездушными стеклами очков, не обращая внимания на протянутую вещь.

К этому времени его чертовы очки для меня были словно бельмо на глазу.

Я заказывала бутылку шампанского в ресторане и придвигала к нему изящный бокал:

–  Плесни себе тоже.

Он звал официанта и просил воды.  

Он садился за руль, а я с промежутком в несколько минут меняла наш маршрут, то задаваясь целью посетить СПА-салон, то заехать к давнишней подруге, а то и просто прогуляться в парке.

Картер не говорил ни слова – только и знал, что крутить руль.

Конечно, я задавалась вопросом, отчего так отчаянно хочу растормошить эту омертвевшую глыбу. После всех  его раздраженных выпадов, намеков на мою полную несостоятельность, после дней стылого равнодушия, которым он окатывал меня, словно ушатом ледяной воды, – после всего этого я почему-то не решалась поставить точку и принять все таким, как оно есть.

Пыталась добиться хоть каких-то изменений.  

Только вот каких? Я сама не ведала, какой реакции жду от него – то ли мне хотелось, чтобы он разразился гневной тирадой, то ли ловила на его лице самые незаметные намеки легких улыбок.

Но когда он пускал свой снисходительный взгляд или вздергивал бровь, во мне словно дрожжевое тесто поднималась доселе незнакомая ярость, и контролировать обуревающие чувства не представлялось возможным.  

Точкой невозврата стал шестой день моего пребывания в Каннах.

Вечер выдался погожим: теплым и достаточно светлым, с моря дул ласковый ветер. От слонявшегося поблизости Картера меня едва не подергивало.

Часов около десяти мы отправились на набережную.

Для прогулки я принарядилась на славу: шелковое платье эфемерным облачком парило вокруг меня, распущенные волосы ниспадали на плечи аккуратными локонами, глаза подчеркивал натуральный макияж.

Вечер портили лишь безбожно жмущие новые туфли.

Ударить перед Картером в грязь лицом мое самолюбие не позволяло. Я проявляла чудеса выдержки, чтобы походка моя оставалась под стать образу – плавной и летящей.

Уже знакомый фонтан вдали вселил надежду. Последние силы ушли на то, чтобы величаво приблизиться к сооружению.

Всучила Картеру айфон и, велев сфотографировать себя на фоне журчащей воды, я умостилась на нешироком мраморном бортике. Потянувшись к туфле, запоздало сообразила, что стремительно соскальзываю вниз.

Уже будучи мокрой с ног до головы, поняла, что произошло.

Чертов камень оказался невообразимо скользким от воды, да и шелк выбранного платья не обеспечивал сильного трения.

Пока я усиленно отплевывалась и пыталась вылезти, Картер столбом стоял напротив, вцепившись в телефон.

Губы его подозрительно подрагивали.

- Чего ты стоишь?! – воскликнула я, стараясь скрыть в голосе обиду. – А если бы я голову разбила? Если бы я захлебнусь?! Помоги выбраться, мать твою!

- Вы велели мне снять вас у фонтана, - меланхолично ответил Картер. – Думаю, снимок удался.

Невозмутимо поводив пальцем по экрану, он сунул смартфон в карман пиджака с таким видом, словно я отрывала его от важных дел. Протянув мне руку, он, наконец, сделал то, чего я никак не ожидала.

Он улыбнулся.

И я поняла, что мне определенно нравится смотреть, как он улыбается.

Его ладонь я схватила почти в оцепенении. Улыбка получилась коварная, с оттенком насмешки, но это была улыбка, проявление человеческой натуры, которого я безрезультатно пыталась добиться уже почти неделю.

Злостно пыхтя, выбралась из фонтана и протянула руку, гневно сведя брови.

- Телефон! Позвоню Роберту и...

- Умерьте пыл, миссис Райт, - ответил Картер. - Или желаете снова охладиться в воде?

Я замерла, не в силах выдавить и слова. Столкнуть меня обратно ему не составит никакого труда, в этом можно не сомневаться.

Сам он был выше меня на полторы головы, а в размерах превосходил раза в два. Кроме того, толика лихости в глазах заставляла меня поверить ему на слово.

Стоя напротив его широкоплечей фигуры с раскрытым в изумлении ртом и выпученными глазами, я наблюдала за расцветающим оскалом его тонких губ.

Он спокойно отдал мне мобильный, сунув его в мою обездвиженную руку.

Однако сюрпризы не закончились: сняв с себя пиджак, Картер накинул его мне на плечи.

- Вы простудитесь, миссис Райт. – Дорогая ткань пахла его туалетной водой. Пиджак мягко обнял мои плечи.

Словно ничего особенного не случилось, он прервал игру в гляделки и зашагал вперед. Я засеменила следом, кутаясь в одолженный мне пиджак и вдыхая приятный мужской запах.

И вот теперь я, откинувшись на спинку кресла, прикрыв в блаженстве глаза, ехидно ухмылялась, как делал это он несколькими часами ранее.

- Какого черта вы отправились туда без меня?! – от напряжения его голос разве что не трескался.

- Я перед тобой не обязана оправдываться, - как можно капризней заявила я, вытянув ноги на низенький журнальный столик и рассматривая собственные ступни. Одной туфли не доставало, и я беспомощно огляделась в поисках обуви.

- Я обязан вас охранять, так как я буду это делать, если вы сбегаете из дома, а я понятия не имею, где вас искать?!

- Я не нуждаюсь в постоянной няньке. Со мной все в порядке, - но Картер не успокаивался. На скулах его заходили желваки.  С силой сдавив пустой стакан, он побледнел, крылья носа затрепетали.

– Ты можешь идти в свою комнату. А я закажу чаю. Кстати, хочешь чаю? Ванесса! – позвала я, не сводя глаз с показавшегося сейчас умопомрачительно красивым Картера. Было в том, как он испепелял меня взглядом, нечто особенное, пробуждающее неясный трепет в душе.

Может, Сара в кои-то веки была права?

Только сейчас я, казалось, поняла, какая сумасшедшая от него исходила сила.

- Ты еще и пьяная, - констатировал он, поморщившись. – Какого черта ты туда потащилась с этими побрякушками, скажи на милость?

Глаза его опустились к болтавшемуся на шее кулону, тому самому, что я надевала на открытие.

Алкоголь и впрямь имел место быть. Без него, сдается, я бы не решилась так себя вести.

- Украшения мои, хоть спать в них буду, - язык еле заметно заплетался. – Я же сказала: ты свободен. И вообще, надоел уже. Выметайся куда-нибудь, Бога ради.

Я чувствовала себя хозяйкой положения: сейчас рвать и метать готов он, а я лишь вальяжно запрокинула голову и наблюдала за ним из-под полуприкрытых век. Качаясь на волнах, ощущала, как тело наполняет приятная легкость.

На вечеринке, организованной Сарой, мне, наконец, удалось расслабиться и отвести душу. Так что сейчас я пребывала в замечательном расположении духа, и ничто не омрачит этот вечер. Или ночь.

Я поглядела в окно: да, точно, ночь.

Умиротворение как рукой сняло, когда я почувствовала, что отрываюсь от земли. И держат меня почему-то за волосы, отчего я испытывала ощутимую боль.

Перед моим лицом возник его бешеный взгляд, затопленный неуправляемой яростью.

С удивлением обнаружила, что он вызвал внутри лишь малую толику испуга, но довлело над ним иное чувство, сосредоточившееся внизу живота. Я взглянула на его сжатые губы.

- Не смей. Так. Делать, - чеканя слова, прошипел Картер.

- Как? - я даже не пыталась прогнать туман, завладевший мыслями. Приблизилась к лицу перед собой, понимая, что играю с огнем.

Я услышала, как Итан шумно вдохнул, ощутила напряжение его тела. Рука сжалась в моих волосах. Вторая скользнула к талии, притягивая ближе.

- Перестань, - то ли он сказал, то ли я пискнула – разобрать не получилось.

Отчетливей всего я сейчас ощущала смешавшееся с сумасшедшим стуком сердца наше одно на двоих дыхание. Отрывистое. Пьянящее. И понять, чье сердце так билось, чьи легкие сокращались в невероятном темпе, у меня тоже не получалось.

То, что я запомнила, наверное, навсегда – это как Картер прижал меня к стене. Не могла воспроизвести в памяти, как мы у нее оказались, как так случилось, что мои ноги уже обвивали его талию. Но то, как сильно он припечатал меня к жесткому камню, как при этом одной рукой крепко сжал грудь, а второй – оттянул волосы, то, как из меня вырвался постыдный стон – этого забыть не получится.

Мои ладони опустились на крепкие плечи, цеплялись за них, словно за последнюю опору. Я впивалась в его губы, задыхаясь.

Его руки, казалось, были везде: он то держал меня за талию, то сжимал грудь, то проводил ладонями по ногам. Иногда пальцы Картера впечатывались в кожу слишком сильно, а губы душили меня. Он отравлял поцелуями, прижимался к шее, мучил меня и мучился сам: я слышала его негромкое рычание, и мышцы живота сокращались еще сильнее.

Он целовал меня рьяно и отчаянно: ключицы, горло, подбородок – от каждого касания его губ я то ли кричала, то ли всхлипывала. Лишенная способности действовать, могла лишь изредка впиваться в его кожу, пытаться стянуть опостылевший пиджак и рубашку, ногами прижимать к себе сильнее. Все, что я чувствовала – силу желания слиться с ним сейчас воедино, потерять грани себя.

Он резко дернул за лиф платья, лопнули на плечах тонкие бретели. Белья на мне не было, грудь тут же оказалась в сладком плену его рук и губ. Итан протянул руку и зажал мои запястья над головой у стены. Невыносимо; я хотела касаться его, обнимать, чувствовать ладонями упругость тела. Сражалась за право ласкать его в ответ, но Картер лишь раззадоривал мое желание.

Когда платье бесформенной кучей кто-то из нас отбросил к окну, а я осталась совершенно обнаженной, он прижался лбом к моему лицу, дыша, будто загнанный зверь.

- Ты пьяна, - прошептал Картер.

- Так даже лучше. – Он отпустил мои руки, и я обняла ладонями его лицо.

- Ты пожалеешь.

Еще как пожалею. Завтра. Завтра обязательно пожалею, но не сейчас.

Я не ответила. Словами.

Мои поцелуи были полны нежности, они так сильно отличались от его животной страсти. Минуту назад мне хотелось пуститься в безумство вместе с ним, не чувствуя ничего, кроме похоти; не думая ни о чем, кроме потребности обладать; не дыша ничем, кроме желания.

Но слетевшая пелена отчуждения с его лица, с его глаз – их искреннее, не тронутое привычным равнодушием выражение заставили мое сердце пропускать по удару каждый раз, когда я касалась его лица губами.

Все, что было потом, казалось фантастикой. Мы совпадали в мелочах, мы сливались друг с другом так идеально, что происходящее казалось нереальным. Он брал, а я отдавала, он жаждал, я успокаивала. Когда он стягивал брюки, я ласково проводила ладонями по его спине, плечам, рукам, я зарывалась лицом в волосы, которые снова – я заметила – отблескивали бронзой.

Быстро и почти неожиданно он наполнил меня, и я выгнулась ему навстречу. То ли от неутоленной жажды, то ли чтобы заглушить мои крики, он поймал мои губы, сминая их в первобытном порыве. Резкими и частыми движениями он врывался в меня, а я обнимала его ногами, чтобы чувствовать еще больше, еще глубже, еще теснее.

Руки Картера оказались на моих бедрах, властно сжимая, они помогали ему насаживать меня на себя. Я боялась даже вздохнуть, чтобы не спугнуть жгучие волны удовольствия, разливающиеся по всему телу. Обжигая горячими искрами, они зарождались там, где мы с Картером соединялись; я тонула в огне, пропадала и не хотела выживать. Изредка вспоминая, что необходим кислород, втягивала в себя воздух. Комнату наполняли мои недовольные стоны, когда он покидал меня, и благодарные вскрики, когда возвращался.

Не переставая врезаться в меня, Итан выругался.

Я крепче обняла его.

Напряженным лицом он утыкался в мою шею и ключицу, я дышала ему в висок, то и дело откидывая голову, чтобы выпустить бесстыжий крик. Так кричать может только сумасшедшая, и сейчас я всерьез считала себя таковой.

Его плавкое дыхание обжигало мою кожу. Я вся превратилась в огромный огненный шар, сгусток нервов, раскаленное докрасна железо. Мне казалось, что вокруг нас пылал даже воздух.

С отчаяньем я поняла, что напряжение почти достигло критической точки. Движения стали еще быстрее, еще агрессивнее. Мои ногти чертили на его спине алые полосы, метки, знаки. Они кровоточили мелкими капельками, и он рычал, когда я в очередной раз проводила царапину.

Уже не чувствуя сил, чтобы сдерживаться, не понимала, отчего кричала: то ли от счастья, которое заполнило меня, то ли от страха, что практически оторвалась от этого мира.

Через несколько минут я ощущала только тепло его рук и тяжесть расслабленного тела.

- Ты как? – спросил Итан, когда дыхание немного выровнялось.

- Удивлена, - улыбнулась я ему в шею. - Не представляла, что так может быть, - его кожа была влажной и пахла сандалом.

Мужские губы снова оказались на моих.

Когда мы лежали в теплой постели, он обнимал меня обеими руками, а я пыталась устроиться удобнее.

На подушках у моей шеи блеснул кулон. Я сжала его пальцами и поймала взглядом преломленный свет в гранях выложенной камнями  лилии.

Почему-то мысль, что по закону я принадлежу другому мужчине, показалась мне чужой и неправильной. Сейчас мне чудилось, что я могу принадлежать только Картеру, что в моей жизни был и будет только он.

Я ощущала полнейшее счастье все те несколько дней, что нам оставалось провести во Франции.

Он все так же ходил за мной по пятам, но теперь я стремилась оказаться ближе к нему, задеть рукой, вдохнуть запах. Теперь его присутствие вселяло в меня уверенность,  а скользящий взгляд навевал самые жаркие воспоминания.

Сидя в темном зале при просмотре фильмов, я ощущала его руку на своей ладони. Он как будто ненароком задевал мои оголенные колени, но мысли мои уже хаотично бились в голове.

Я жалась к нему, самой себе напоминая бездомную кошку, у которой есть только этот большой и сильный человек, опасный и дикий, но притягивающий с неведомой силой.

Казалось, что время летит, словно заговоренное. Часто мы оставались в моей спальне, кровать здесь была широкой и удобной. Но однажды он повалил меня на свою постель, и я ощутила небывалое единение с ним.

Мне хотелось знать о нем все. Я болтала, не останавливаясь, все так же забрасывая его вопросами и между делом рассказывая мельчайшие факты своей биографии. Он улыбался, почему-то все так же снисходительно, но на вопросы отвечал, хоть и с легкой неохотой.

Он сообщал мне только общие факты – про Айдахо, где родился и жил до десяти лет, про работу на Роберта, про войну, на которой ему довелось побывать.  О жизни его я знала самую малость, но поделать ничего не могла. Он не желал открываться мне, а я спустя некоторое время легкомысленно сочла, что с этим можно и повременить.

Скандал с крупными кражами, вспыхнувший вначале фестиваля, прошел мимо. Страдали от рук преступников в основном постояльцы дорогих гостиниц, поэтому меня не донимала изредка мелькавшая на задворках сознания боязнь оказаться жертвой воров.

После того памятного вечера, когда я осознала свою бесповоротную влюбленность в Картера, дамокловым мечом надо мной повисла опасность совсем иного рода.

Никто не должен был знать, что происходит между нами. Но в собственном доме, где помимо нас проживали дворецкий, домработница и двое охранников, уединиться было невозможно.

Картер убеждал меня хотя бы временно избавиться от них.

- Они донесут твоему мужу, - настаивал он. – Дай им отпуск. Или их уволю я. У меня есть на это право.

- У них отпуск считай большую часть времени в году. Я нечасто бываю здесь, - возражала я, но он не слушал.

- Скажешь, что нужно сосредоточиться на книге, - пожимая плечами, он притягивал меня к себе и встречался взглядом с моими глазами. – Творческий процесс и все такое.

И я не могла отказать, не могла не подчиниться.

Но Роберт на мой звонок отреагировал равнодушно и бросил коротко, что я могу распоряжаться прислугой, как мне заблагорассудится.

Я, пытаясь усыпить бдительность супруга, пожаловалась на Картера и необходимость терпеть его рядом, но Роберт и тут повел себя вполне ожидаемо:

- Это не обсуждается, - и отключился.

Картер, проследив за тем, как я кладу трубку, вскинул брови:

- Видишь, как просто.

Вошедшая Ванесса отвлекла меня вопросом об ужине. Краем глаза я отметила, как Картер ухмыльнулся ей, а девица покраснела и отвела взгляд.

Ванесса была симпатичной молодой латиноамериканкой с бронзовым оттенком кожи и оленьими карими глазами. Тонкость точеной фигурки, затянутой в форменное коротко платье, отчего-то невероятно раздражала.

С прислугой Картер разобрался сам. В доме остался только Бенар.

Я боялась. Боялась утонуть в неизведанных чувствах, боялась никогда уже не вернуть себя прежнюю. Всерьез опасалась, что у меня развивался какой-то маниакальный синдром.

Возвратившись после очередного киносеанса домой, я обнаружила, что добрая половина моих украшений и ценностей исчезла. Не доставало кредиток с небольшой суммой наличных, которые я хранила в запертом ящичке стола в кабинете.

Сейф, где я держала пачки долларов и самые дорогие украшения, не тронули –  не смогли открыть, наверное. Воры и так неплохо поживились.

Мои руки сами собой потянулись к спрятанной голубой коробочке. Пальцы растерянно пробежались по лепесткам цветов и золотистым стеблям, белоснежная лилия с шестью лепестками по-прежнему искрилась на свету.

Подошедший сзади Картер поцеловал меня в плечо и прошептал:

- Охранник без сознания, - и отступил, - я звоню Роберту.

Я беспомощно попыталась поймать его за руки и не дать уйти. На послезавтра был назначен вылет, и я отчего-то именно сейчас ощутила, как мало у нас осталось времени.

–  Твой муж меня со свету сживет, если узнает, –  гладя меня по волосам, растянул губы в горькой ухмылке Картер. – И с тобой что-нибудь сделает, жизни не даст.  

И я заглядывала в его глаза, в зеленый металл, не тронутый улыбкой, и понимала: я сама с собой что-нибудь сделаю.  

Однако от одного человека скрыть нашу связь не удалось.

В последний день фестиваля на мне красовалось ужасно неудобное платье. Зеленое, облегающее и длинное. В разрезе подола то и дело мелькала обнаженная нога.

Фигура приблизившейся Сары в коротком черном наряде смотрелась соблазнительно. Я быстро оглянулась на Картера.

- Мои поздравления, - оскалилась она. И окинула взглядом Итана. На чем был сосредоточен его взгляд, я не представляла: он снова нацепил очки. Но понадеялась, что подальше от шикарных ног поздоровавшейся блондинки. – Хоть и не «Лучший сценарий», но лучшая актриса – ваша.

- Это та, что тогда подвигла тебя на побег? – холодно осведомился Картер у самого моего уха. 

Я кивнула, чуть развернув к нему голову. Когда его губы оказывались так близко, удержать себя в руках мне стоило неимоверных усилий. Показалось, что лицо объяло пламенем.

Губы подруги расплылись в хищной улыбке.

- Я была права, не так ли? – протянула Сара. – Никогда не ошибаюсь в таких делах.

Самодовольство, с которым она меня оглядывала, заставило крепче сжать в руках маленький клатч. Сара обернулась к подоспевшему фотографу, по-прежнему широко улыбаясь. Автоматически и я обратилась лицом к камере.

- О чем ты? – спросила, сохраняя максимум спокойствия.

- А то ты не понимаешь, - фыркнула та. И шепнула тише:  - Если не хочешь, чтобы все узнали, держись от него подальше.

Напоследок она подмигнула мне, сложив в воздушном поцелуе густо накрашенные губы.

Сару я провести не могла.

Все заканчивается. Обычно глупо и сумбурно. С трудом порой замечаешь момент, когда кардинально меняется жизнь вокруг, когда в один миг рушатся старые декорации и возводятся новые.

Когда вместо прованского солнца надо мной густой пеленой зависли свинцовые тучи?

Только-только  я подставляла лицо порывам морского бриза, чувствовала сильное тело Картера рядом, и вот уже стремительно  теряю с ним связь, возвращаюсь к прежнему одинокому существованию в собственной раковине.

В аэропорту меня как обухом по голове ударили: все, финита. Пора опускаться на землю.

Я шла позади Картера и наблюдала, как он бодро шагает к регистрационной стойке.

Хотелось остановить упрямо бежавшие вперед секунды. На этой стороне океана у нас еще была возможность побыть вместе, своровать пару счастливых мгновений, надышаться воздухом нашего с ним мира, отдающего морем, лавандой и сандалом.

Что с нами станет, когда самолет совершит посадку в США?

- Что дальше? – спрашивала я у него.

Картер криво усмехался – когда он делал так, все во мне словно обрывалось – и без тени сомнений отвечал:

- Мы сядем на самолет и полетим домой, детка, - будто это было то, о чем я спрашивала.

Я вглядывалась в его лицо, а он снова улыбался.

Его эта улыбка была слишком широкой, слишком спокойной, так не улыбался никто: так изрыгали проклятия, плевались словами ненависти.

Он так улыбался.

- Чего ты хочешь? – спросил он неожиданно, лишь только я расположилась в кресле салона самолета.

Я посмотрела на него, отметила, как напряженно сжимаются мужские губы. Взгляд прожигал во мне дыру.

- Ты же знаешь, - пожала плечами и поморщилась. – Не хочу улетать. Хочу, чтобы все оставалось как прежде.

- Ничего не бывает как прежде, - после паузы, ответил он. – Ты хочешь быть со мной?

Я закивала и прикусила губу. Неужели он может...может это устроить? С надеждой взглянула на него, едва касаясь холодной руки.

- Ты же понимаешь, что в таком случае нас ждут... - он замялся, - некоторые сложности. И от тебя, возможно, кое-что потребуется...

- Я готова на все.

В окне иллюминатора земля за несколько тысяч метров от нас казалась совершенно незначительной, мелкой;  и, глядя на все издалека, так легко было отказаться от себя, поставить на кон собственную жизнь.

Я знала, что ждет меня в случае проигрыша – но вот чего я добьюсь, если все сложится удачно?

Что принесет мне моя собственная мечта?

***

Муж встретил меня напряженной улыбкой. Он недобро оглядывал Картера, и меня пропитало беспокойство.

Я теребила складки легкой юбки и кусала губы. Неужели он что-то знает?

Больше всего на свете хотелось снова услышать тягучее «детка», чтобы Картер сказал это своим низким хрипловатым голосом, сказал и улыбнулся.

Роберт тоном, не терпящим пререканий, объявил о накрытом для нас двоих обеде. Супруг снова глянул на Картера и процедил сквозь зубы:

- А к тебе у меня дело. Подожди пока в кабинете, - и обнял меня одной рукой.

Я краем глаза уловила, как Картер приподнял подбородок и вскинул бровь.

Столовую в этом доме я не любила больше всего. Излишество позолоты и сложных орнаментов, роскошь гарнитура и неумелое сплетение стилей навевали тоску, мрачные реплики Блейка, Мунка и Гойя бодрости интерьеру не добавляли.

Изображение отрубленных голов висело на стене прямо позади Роберта.

- Как новые украшения? – невпопад спросил он, прищурившись.

- Очень понравились, спасибо, - выдавила я, на всякий случай поблагодарив мужа. Вся его заслуга хоть и состояла в оплате счета от ювелира, но дать ему понять, что я чувствую себя обязанной, - далеко не лишнее.

Мужу моя благодарность определенно пришлась по душе.

- Ничего с ними не случилось? – он отпил вина из бокала.

- Нет, что им будет, - я улыбнулась. – Ты меня балуешь.

Он откинулся на спинку стула.

- Тебя грех не баловать, - усмехнулся и скользнул по мне цепким взглядом, останавливаясь в районе груди. – Я соскучился.

Я опустила глаза, пряча отвращение.

Оставив меня в одиночестве, Роберт направился к ожидавшему его Картеру. Уходя, он легко провел рукой по моему плечу, и я еле сдержалась, чтобы не отпрянуть.

Аппетит исчез.

Роберт был явно не в духе. Что послужило причиной совсем не радушной встречи?

Любопытство преодолеть я была не в силах, поэтому направилась на второй этаж, где располагался кабинет Райта. Приникнув к стене в небольшом закутке, мне пришлось  довольно долго следить за дубовой дверью рабочей комнаты Роберта. Никаких звуков прочная створка не пропускала.

Вскоре оттуда вышел Картер, направившись к лестнице. Заметив меня, он притормозил.

- Прощайте, миссис Райт, - остановился и протянул мне руку. – Было приятно с вами работать.

Натянуто улыбнувшись, я вцепилась в его большую ладонь.

- Мне тоже было приятно, - голос вроде бы не дрогнул. – Прощайте.

После того, как он ушел, в моей руке остался маленький комочек бумаги, который я незамедлительно сунула в карман.

Наблюдая, как он с непринужденной легкостью спускается по ступенькам, я прижалась лбом к холодной стене. И чего мне ждать теперь?

Редких тайных встреч? Нырнув в ванную, я умыла лицо холодной водой и взглянула в зеркало. Отражение встретило меня отчаянным взглядом.

Разве у меня нет никаких альтернатив? Развод – это неприятно, но вполне возможно. Не станет ведь муж удерживать насильно, не станет терпеть измену... и не убьет же, в конце концов.

Стоят ли последствия развода счастливой жизни рядом с Картером?

Проведя рукой по щеке, я вспомнила, как он мимолетом оставлял на ней невесомые поцелуи.

Все состояние Райта останется при нем. Придется отказаться от привычной роскоши, от квартир и домов, которыми владел супруг по всему миру, в которых я так любила бывать.

Вполне возможно, что он, желая отомстить, просто не даст возможности продолжать работать в киноиндустрии – ему устроить такое под силу. Только-только пошедшая в гору карьера может полететь ко всем чертям из-за одного неверного движения.

Я осела на бортик ванной. Даже если он не станет перекрывать мне кислород,  работать понадобиться намного больше, чем сейчас, и рассчитывать на влияние Райта я больше не смогу. Его имя могло открыть многие двери; но лишившись поддержки мужа, придется столкнуться трудностями вполне определенного характера.

На собственных книгах тоже много не заработать, к верхним строчкам в рейтингах бестселлеров я никогда не подбиралась. Неплохим подспорьем могут стать сценарии, однако вряд ли удастся, как и прежде, работать только с интересными мне проектами. 

При разводе мне не достанется и четверти богатства мужа, но даже такая незначительная по сравнению со всем его капиталом сумма незамедлительно склонила бы чашу весов в сторону свободной от брака с Райтом жизни.

На то, что есть возможность остаться с Райтом в дружеских отношениях, не приходилось даже рассчитывать. Измену он не простит – слишком самолюбив.

Я глубоко вздохнула и нащупала переданную Картером бумажку, воровато оглянувшись, словно мои мысли о нем могли подслушать.

На смятой салфетке был наскоро записан адрес и номер телефона. Цифры я тут же вбила в мобильник, озаглавив контакт незамысловатым «Джессика».

В обед следующего дня я получила короткое сообщение с обозначением времени встречи.

-  К половине пятого съезжу в салон, наверное, - уверенно соврала я, когда муж поинтересовался моими планами на день.

- Отправляйся, - согласился он, внимательно меня рассматривая. – Ты так и не рассказала, как провела время во Франции.

Я хрустнула пальцами и отвела взгляд.

- Все как обычно: много фильмов и еще больше солнца, - говорить с ним ни о Каннах, ни о произошедших там событиях не хотелось. Невольно я ощутила возникшее из-за этого вопроса раздражение, муж стал мне еще противнее оттого, что мешал быть счастливой рядом с другим. –  Ты отпустил Картера. Отказался от идеи с телохранителем?

- Найду тебе нового, - неопределенно объяснил он.

Я снова посмотрела на телефон. Сердце билось бешено.

***

Я уже собралась постучаться в обшарпанную дверь, когда та неожиданно распахнулась. За порогом стоял Картер, жестом он пригласил меня внутрь.

Тут же бросившись к нему, обняла за шею и почувствовала его ладони на талии. Прошедший без него день казался невыносимым, но ради этого ощущения я могла прожить еще тысячи, миллионы таких бесполезных, бессмысленных и мучительных дней.

- Я скоро улечу в Норвегию, там мы сможем... - мы, обнявшись, лежали в чужой постели, переводя дух.

Картер отстранился. Руки его покинули меня, отчего  из моей груди вырвалось недовольное мычание.

- Нам нужно поговорить, - пробормотал он, ласково погладив меня по спине.

- О чем? – расслабленно мурлыкнула я.

- О том, что происходит.  

От серьезности его тона испарились остатки блаженной истомы. Я села, прижимая к груди белую простынь. Он схватил сигареты, словно бы желая оттянуть начало разговора.

Невыносимо долго курил и смотрел перед собой.

Серая многоэтажка напротив зияла темными глазницами окон. Шторы мы, кажется, опустить забыли. Я не смела проронить ни слова, замерев в ожидании продолжения.

Постепенно улетучивалось воодушевление, с которым я спешила на встречу с Картером. Оно растворялось и оседало на стенах этой неизвестно кому принадлежавшей квартирке на окраине Нью-Йорка.

Зато напряжение охватывало меня с каждой секундой все сильнее.

- Ты ведь не хочешь, чтобы все было вот так, - он обвел взглядом стены пустой комнаты. Убранство помещения составляла лишь кровать. Даже в каком-нибудь занюханном борделе наверняка нашлась хотя бы пара стульев.

Заметив отвращение на моем лице, Картер продолжил:

 - И мне это не нравится. В самолете ты сказала, что хочешь быть со мной.

Я нахмурилась, не зная, что ответить. Хотела, очень хотела...  такого желания принадлежать кому-то, делить жизнь на двоих, отдаваться без остатка я не испытывала еще никогда, и оттого тонула в полнейшем смятении, стоило мне лишь задуматься о безумном коктейле обуревавших чувств.

Быть с ним, наверное, я могла бы и здесь, в этой старенькой квартире. Только вот от перспектив потерять все блага, которые обеспечивал мне Роберт, распаленное иррациональной страстью сознание охлаждалось.

Там, в самолете, я и правда могла наобещать чего угодно, но вся решимость сама собой испарилась, стоило только мне ступить на землю.  

Чтобы быть с Картером, я отдала бы многое. Но лишаться всего разом мне определенно не хотелось.

Картер не дождался моего ответа.

- Я не собираюсь заставлять тебя отказываться от того, что ты имеешь, - сжав мою ладонь, он заглянул мне в глаза. – Не предлагаю тебе развод. От этого мы оба много потеряем.

Он поднялся и прошелся по комнате.

- Мы можем действовать тоньше, и тогда оба останемся в выигрыше. Нам мешает только твой муж, так если избавимся от него – у нас начнется другая жизнь.

Я в волнении теребила мягкую ткань.

- Не понимаю, - выдавила надсадно, прочистив горло. Каким образом он собирался избавиться от этого человека?

От пугающей догадки сердце сковал ледяной холод.

Картер невесело усмехнулся своим мыслям, но тут же тяжело вздохнул.

- Даю слово, детка, не будь у меня другого выхода – я бы собственными руками пристрелил его и увез тебя отсюда, - кажется, он говорил на полном серьезе.  – Но выход есть. И от тебя потребуется самая малость.

Я прервала его:

- Только не пытайся брать с меня обещаний прежде, чем я пойму, что смогу их выполнить.

Картер чуть склонил голову набок. Большой палец прочертил дорожку по моей шее, утонув в ямочке у ключицы. Нежно погладил.

Он чувствовал, как бьется жилка под моей кожей.

- Твой муж тот еще мерзавец, - не отводя глаз от меня, он поджал губы. – Если ты мне поможешь, вместе у нас получится надолго упрятать его в тюрьму.

Слова его повисли в воздухе. Ладонь Картера чуть обхватила мою шею, и такой близкий контакт совсем не помогал сосредоточиться на сказанном.

Я подавляла тлеющее внутри желание, в котором словно тонули все мои мысли. Сладкое томление внизу живота сводило на нет попытки собрать воедино растрепанные чувства.

- Он  даже штрафов за парковку не получает, - тихо пробормотала я, подавшись вперед к Картеру.

Он невесело усмехнулся.

- Что ты знаешь о бизнесе мужа?

- То, что он приносит неплохой доход, - и обеспечивает мне безбедное существование. – Вроде бы он занимается какими-то научными разработками. Военными, по-моему.

Руки Картер убрал, рассудив, видимо, что толкового разговора иначе у нас не получится. Но распаленное желание не унималось.

- Тот кулон, который он отдал тебе перед отъездом...  Помнишь его?

Я кивнула.

Картер потер лоб и опустился на кровать рядом со мной.

- Внутри он полый. Его можно открыть, - пояснил он, - открыть и что-нибудь спрятать. В нем ты должна была провезти через границу разработанные кампанией Райта микрочипы, чтобы во Франции их забрал другой курьер и отправил в Иран.

Я в неверии вздернула брови, прикидывая, сколь правдивыми могли оказаться заявления Картера.

- Ими планировалось оснащать американские беспилотники. Твой муж получил бы целое состояние. И я не тебя охранял, а следил за побрякушкой.  За тем, что в ней спрятано.

Опешив, я покачала головой. Вперила взгляд в стену, размышляя над сказанным. Вспомнился вопрос Роберта об украшениях, тогда, за столом. Его напряженность, да и решение тут же, по возвращении из Канн, исключить из моего окружения Картера.

Он ведь свою работу выполнил, с задачей справился.

Роберт и помыслить не мог, что я заподозрю неладное. Да и с чего бы мне усмотреть в его действиях хоть какую-нибудь странность, если заботил меня на тот момент только собственный охранник?

Я оглянулась на замолчавшего Картера и выдохнула. Судя по всему, речь шла о не просто больших деньгах – сумма, наверное,  оказалась заоблачной. На подобный риск муж пошел бы лишь ради огромных капиталов.

Прижав руку к виску, я закрыла глаза в попытке осознать происходящее.

- Если бы нас поймали...

- Он свалил бы все на тебя, - закончил за меня Картер и нервно прошелся рукой по волосам. – Таков был план в случае неудачи. Он бы скорее всего отделался потерей доверия государства, а тебя бы осудили за измену Штатам.

Мучало меня не это. Не поймали, не осудили – все уже случилось, разыгралось как по нотам. Тревожил иной вопрос. Будто онемев, я с трудом выдохнула:

- И наши отношения, они были...

- Нет, - резко прервал меня он. – Это случилось вне плана. Я люблю тебя, детка. Ты это знаешь, - он пристально посмотрел в мои глаза и повторил: - Знаешь, что я сделаю для тебя все.

Нестерпимо хотелось ему поверить. Не было в его глазах ни нежности, с которой он поглаживал мой подбородок, ни мольбы, с которой он просил бы не сомневаться в его словах, –  даже сейчас взгляд сочился твердостью, несгибаемой уверенностью.  

Словно бы не было никого, кто смог бы свернуть Картера с выбранного пути.

- Зачем все это мне рассказывать? – откинувшись на подушки, я закрыла лицо руками. – Я так понимаю, схема сработала. Всё в ажуре.

Он прилег рядом и провел рукой по моей щеке. Тело незамедлительно откликнулось, сердце пропустило удар. Из-под прикрытых век я взглянула на сосредоточенно рассматривающего меня Картера.

- Ты можешь дать против него показания, - предложил он, отвлекаясь от своих раздумий.

Я приподнялась и уткнулась лицом в его плечо.

- Ты предлагаешь мне пойти в полицию и сдать собственного мужа? – от его кожи исходил знакомый аромат. Лаванда? Тепло сильного тела успокаивало, и моя ладонь оказалась на его груди. Биение его сердца, казалось, совпадало с моим. – Я ведь ничего не знаю и ничего не могу рассказать.

Он заправил за ухо прядь моих волос и легко улыбнулся:

- Тебе даже идти никуда не придется. Я знаю человека, который нам поможет.

Колеблясь, я смотрела на его спокойное лицо. Он, наверное, даже не предполагал, что я могу отказаться и уйти отсюда прямо сейчас.

И был в своих суждениях прав. Я с удивлением осознала, что волнуют меня вовсе не моральные аспекты, даже не то, что придется соврать полиции.

Я заботилась лишь о том, что станется после всего со мной и с Картером, сможем ли мы уехать отсюда куда-нибудь во Францию, на мою виллу, туда, где мы были беспечно и невозможно  счастливы.

Я думала о том, что при таком раскладе все может сложиться как нельзя лучше: нам не надо будет скрываться, денег Роберта я тоже не потеряю, и даже карьера, возможно, пойдет в гору, если удастся на волне скандала выпустить книгу или, чем черт не шутит, фильм о Райте.

Роберт сам намеревался подставить меня, и я не сомневалась:  выйти сухим из воды у него получилось бы с легкостью. Так может, не так уж я плохо поступлю, если разок его проучу?

- Они ведь могут посадить и тебя за соучастие. Ты же знал и...

Я осеклась. Это предположение, внезапно пришедшее на ум, значительно пошатнуло мою уверенность.

- Они посадят только его, детка, - захватив мочку моего уха губами, прошептал он. – Я попаду под программу защиты свидетелей. Новые документы, новая жизнь – государство мне все обеспечит. Отсюда меня увезут, а потом ко мне приедешь  ты. Его деньги и бизнес – все станет твоим, - объяснил он и тут же поправился: - Нашим. Нужно будет только сказать, что он заставил тебя так поступить.

В волнении я теребила пальцы. Ведь это то, чего я так хотела, те самые обстоятельства, которые помогут мне изменить привычный уклад жизни. И нужно-то всего ничего, одно только последнее слово – и оно за мной.

Картер изучал мое лицо, рассматривал так, будто уже знал, что я отвечу.

Устало потерев переносицу, я зажмурилась. Подскочив с кровати, рывком схватила валявшееся на полу платье и, не глядя на него, принялась одеваться.

- Мне нужно подумать.

Сзади меня обнял Картер и носом уткнулся в шею:

- Нажми на камень в середине лилии, - прошептал он, оставляя легкий поцелуй на шее. – Убедись сама.

Домой я вернулась только поздним вечером. Пару часов после встречи с Картером колесила по городу, а потом остановилась в тихом кафе недалеко от дома, раздумывая о произошедшем.

Мысли в порядок привести так и не удалось: рассказанное Картером в голове не укладывалось, но положение ухудшала и необходимость определенного ответа, который он от меня требовал.

Глядя на маленький фонтанчик напротив кафе, я вспомнила, как упала в воду и он улыбался, стоя напротив. И было это не так давно. Наверное.

В телефоне еще сохранилось сделанное им фото. Короткое воспоминание, частица, казалось, совершенно чужой жизни, всколыхнуло во мне отчаянную тоску.

«Ничего не бывает, как прежде», - вот что сказал мне в самолете Картер.

Не получится у меня дважды войти в одну реку, как бы я ни пыталась повернуть жизнь вспять. Но что по сравнению с убеждениями разума нелепые, безнадежные чувства, охватившие конвульсивно содрогающееся сердце?

Ничего не бывает, как прежде.

Кулон, как и сказал Картер, я нашла. И попыталась открыть, согласно его словам надавливая на нужный камешек. Механизм поддался, через мгновение подвеска разделилась на две равные части.

Быстро спрятав украшение в шкатулку, я резко развернулась, расслышав шаги мужа позади.

Усталая улыбка растянулась на моих губах, когда он приблизился, запуская руку в мои волосы. Кожа там, где он касался меня, словно индевела, но я упорно не замечала реакции тела на ставшие чужими ласки.

Той ночью я кричала от отчаяния, от безысходности, от желания оказаться как можно дальше – в крике из меня, казалось, вырывалась душа.

Часу в пятом утра, наблюдая за медленно сереющим краем неба, я поднялась с постели. Рядом размеренно дышал Роберт, смуглая кожа в предрассветных сумерках стала темнее.

Во время сна лицо его с орлиным носом и тонкими губами казалось мне еще более жестоким, чем днем. В этом они с Картером были похожи.

Во сне верх брала их истинная натура.

Я на цыпочках отправилась в ванную, захватив телефон. Дрожащие пальцы не слушались, когда я быстро набирала короткую СМС-ку:

«Я согласна».

Телефон покорно сообщил о доставке сообщения.

***

Сюрпризом звонок в дверь, раздавшийся спустя три дня, не стал. На пороге стояли двое мужчин: одного я уже видела, второго никогда прежде не встречала.

Первый, темноволосый приземистый парень, протянул мне испещренную мелким шрифтом бумагу.

Их появления я ждала. И вот, наконец, они стояли передо мной, представив ордер, обеспечивающий право на арест моего мужа.

Картер подробнейшим образом объяснил мне, как будут развиваться события. Сначала я встретилась с человеком, который назвался Грегом Уилсоном, и слово в слово повторила за Итаном рассказ об угрозах Роберта и его приказе провезти с собой в Канны кулон.

Мы сидели в непримечательной кофейне, залитой приглушенным светом. Неформальная атмосфера как будто располагала к более откровенному разговору.

Из моих заявлений выходило, что на помощь мне неожиданно пришел Картер, предложив встретиться с сотрудником ФБР и все рассказать. Напустив побольше трагизма, я прошелестела:

- Если бы не он, не знаю, что бы со мной стало.

Уилсон внимательно меня слушал, изредка кивал и подбадривал. Пришлось в деталях живописать свое пребывание во Франции, откорректировав лишь некоторые моменты. Нашу связь скрывать не понадобилось.

Картер, давая четкие инструкции, заметил:

- Врать нужно как можно меньше. Федералы живо почуют. Если поймают на мелкой лжи – могут усомниться в каждом твоем слове.

Ту часть рассказа, где я жаловалась на Райта, мы репетировали несколько раз. Итан упорно старался заставить меня поверить в собственную ложь, и в конце концов ему это удалось.

Не так сложно мне было принять за правду историю, которая почти полностью соответствовала реальности.

Следовало признать, что Картер о лжи знал все. И сам, очевидно, мастерски применял теорию на практике.

Когда я закончила речь, Уилсон помолчал и задал единственный вопрос:

- Почему он вообще рассказал вам о чипах?

- Я случайно открыла кулон, - вытащив из сумки вещицу, я продемонстрировала скрытый механизм, - и увидела, что внутри.

На следующий день я повторяла свои показания уже в офисе Федерального Бюро все тому же Уилсону, настоявшему на моем официальном визите в отделение.

- Вы уверены, что он меня не тронет? – поинтересовалась я, уже собираясь уходить. Роберт вполне мог узнать о готовящемся аресте и моем соучастии в расследовании против него. Чего ожидать от мужа в таком случае, я не представляла.

- Не успеет, - убедительно пробормотал  Уилсон, углубляясь в ворох бумаг на рабочем столе. – Сегодня-завтра он уже окажется у нас в руках.

Теперь, все еще следуя плану Картера, в мой дом заявились агенты ФБР.

- Он в кабинете, я позову... - начала было я, но второй прервал:

- Не стоит.

Оттеснив от двери, они переступили порог и, оглянувшись, посмотрели на меня.

- На втором этаже? – махнув головой в сторону лестницы, спросил Уилсон. Я утвердительно кивнула головой и прошла вперед них.

Человека, в браке с которым я прожила три полных года, собирались арестовать на основании моих показаний. Шагая к его кабинету, я отчего-то вспоминала свою жизнь с ним и роскошную свадьбу, которую мы сыграли через полгода после знакомства.

Ярких воспоминаний было немного. Безликие дни с ним обратились в одну долгую, непрерывную полосу.

С течением времени муж все больше и больше отдалялся от меня.

Кое-какие события совсем затерлись в памяти, исчезли, оставив после себя лишь белесые пятна.

Роберта в моей жизни больше нет и, наверное, не будет.

Когда-то он дарил мне розовые пионы, когда-то я всерьез полагала, что он – единственный мужчина в моей жизни. Думала, что так и состарюсь рядом с ним, воспитаю его детей, успею понянчить его внуков...

Выходило, что в одночасье я разрушила все свои воздушные замки, с таким тщанием когда-то выстроенные.  

Роберт уже переступил порог дома под конвоем двух сопровождающих, когда я вспомнила о роли растерянной жены и вскрикнула:

- Я позвоню адвокату! – но в это не поверила даже сама. Да и для кого было стараться?

От взгляда мужа, брошенного через плечо, меня передернуло. Он совершенно точно о чем-то догадался.

Адвокату я все-таки позвонила и велела ехать прямиком к Роберту. Мистер Мэй еще дважды переспросил:

- Может, мне все-таки заехать к вам? -  но я категорически отказалась, устало улыбнувшись. Забыла, что меня он не видит.

- Роберту вы нужны больше, - и положила трубку.

***

Вечером я устроилась на диване с бутылкой вина. Усталость свинцом скопилась во всем моем теле.

Весь день на улице стояла невыносимая жара, и большой город с его густой, как тесто, духотой опостылел мне до зубного скрежета.

Дом опустел. Даже Мари попросила отпустить ее, когда узнала об аресте мужа.

Без Роберта здесь чего-то не доставало. Я вспомнила, как почти две недели назад мы спорили в этой гостиной. Вспомнила его усталый и какой-то помятый вид. Сердце сжалось в груди.

Мне за многое стоило быть ему благодарной. Да и по большому счету не в чем его упрекнуть, кроме, разве что, излишней авторитарности.  

Роберт мешал мне быть счастливой. Мне и Картеру. Разве это не оправдание моего поступка?

Он, согласно словам Картера, намеревался использовать меня в качестве пушечного мяса. Злилась ли я? Винила ли в чем-то?

С трудом анализируя свои чувства, находила весьма странный для себя ответ: не винила. И злость теперь, когда я вспоминала его полный презрения взгляд, напоследок брошенный мне, без следа испарилась.

Получается, что я разрушила ему жизнь – своими собственными руками взяла и переломила хрупкую конструкцию. 

Внутри разгорался тлевший уголек тревоги.

Заслуживал ли он этого? Может быть, заслуживал. Скорее всего, так и следовало поступить, но не мне – кому-нибудь другому. 

Только вот некому больше было помочь мне и Картеру, кроме нас самих.

- Главное верить в то, что ты говоришь, - убеждал он. Главное верить в то, что я делаю.

Наедине с собой избавиться от тяжелых размышлений не получалось.

Непрошенные мысли заглушало бормотание телевизора, я бессмысленно уставилась в экран.

Завибрировавший телефон привлек мое внимание. На экране высветилось «Джессика».

Я невесело усмехнулась.

- Прокатимся? – предложил Картер, не поздоровавшись. – Я сейчас подъеду.

Покрутила бордовую жидкость в стекле бокала.

Хотелось увидеть Картера, прижаться к нему и понять, что ничто больше меня не беспокоит, что есть только он и я, никакого Роберта, никакого Уилсона – ничего больше нет.

Но подавленность, свалившая тяжелым грузом, вызывала прямо противоположное желание скрыться от всех. И от себя, в первую очередь.

Что сказал бы Картер, узнай он о моих малодушных метаниях?

- Свежий воздух мне не помешает, - опустив ноги с дивана, пробормотала я.  – Свежий воздух и одиночество.

- Жди, - ответил он коротко.

Ждать. Чего ждать?

Задумываться о будущем я боялась.

Картер говорил, что мы будем свободны, что после ареста Роберта никто больше не станет на нашем пути.

Мы заберем его деньги и счастливо заживем далеко отсюда. Вместе.

Предполагал ли он, что красочность перспектив блекла, стоило мне задуматься о преданном  муже? Думал ли, что я могу хотя бы на секунду усомниться в правильности своих действий?

Отчего-то я была уверена, что он откажется от меня в тот же миг, когда я озвучу свои мысли.

Картер говорил, что впереди нас ждет только счастье. И я должна была верить, дабы оставаться рядом.

Не всегда приходится поступать правильно, чтобы быть счастливой. И если цена спокойного существования с ним – это сломанная жизнь мужа, которому я была обязана практически всем, что имею... Если цена такова – что ж, я ее уже заплатила.

В конце концов, и с этим жить я научусь. Не сразу, может быть, но и горевать долго не стану.

Я уверяла себя, что пройдет совсем немного времени, и я уеду, убегу, распрощаюсь со старой жизнью. Никогда больше не оглянусь.

Построю новую жизнь на руинах прежней, а из памяти сами собой сотрутся прожитые без Картера годы.

Сдается даже память, нужно лишь проявить терпение.

Но когда в сознании возникали красивые, беззаботные, светлые картины нашей будущей жизни, сердце тревожно сжималось. Я боялась признавать, что всерьез рассчитывала стать счастливой, боялась признавать, что именно этого и жду.

Автомобиль Картера, черный с раскосыми фарами, остановился у моего дома через пятнадцать минут.

Его машину я видела впервые. Поджидая на улице, обняла себя руками, закрываясь  от нежного вечернего ветра.

Выйдя из авто, он протянул мне руку, и я уцепилась за нее, почувствовав мертвецкую холодность кожи.

 - Куда поедем? – поинтересовалась я, когда он усадил меня на переднее сиденье.

- Узнаешь, - ушел от ответа и завел мотор. Тихо зарокотав, машина двинулась с места, а я проводила взглядом двери собственного дома. Через несколько мгновений здание исчезло из виду, поглощенное вечерней тьмой.

По небу рассыпались еле заметные звездные всплески, темное небо колпаком накрыло никогда не спящий город.

Сверкали и переливались разноцветные неоновые таблички, заполонившие знакомые с детства улицы. Ехали мы к северу от Лонг-Айленда, приближаясь к побережью Атлантики.

Вел машину он быстро. Слишком быстро. Освещающие дорогу городские огни сливались в длинную непрерывную полосу. Картер расслабленно смотрел вперед, придерживая руль одной рукой.

- Есть прикурить? – прервала я молчание, почувствовав возникшее впервые в жизни желание затянуться.

- Посмотри в бардачке, - не отвлекаясь от дороги, произнес он.

Нашлись только крепкие мужские сигареты, но я осталась довольна и этим. Зажигалку мне любезно протянул Картер.

Дымок ускользнул в раскрытое окно. Успокоения никотин не приносил.

Мы ехали, не говоря ни слова. Я уставилась в боковое окно, на проскальзывающие мимо улицы, размышляя, как далеко мне нужно уехать отсюда, чтобы прошлое никогда меня больше не потревожило.

Он упрямо и гордо смотрел вперед. Всю свою жизнь, о которой мне известно до удивительного мало, Картер, наверное, смотрел только вперед, шел только вперед  и не задумывался о существовании окружающего мира. Сам диктовал все условия игры.

Мне же приходилось оглядываться по сторонам, принимая уже созданные кем-то правила.

Совершенно неожиданно его машина завернула на грунтовую дорогу и покатилась, плавно подскакивая на неровностях. Зашуршали шины.

- Пройдемся? – остановив автомобиль, он повернулся ко мне. Неуверенно кивнув, я распахнула дверцу и почти выпала наружу.

Почувствовала легкую тяжесть: он набросил мне на плечи свою куртку. Я схватилась за края мягкого материала и укуталась сильнее. Казалось, сам Картер крепко обнимает меня, дарит успокоение. Обманчивое впечатление.

Мы медленно шли по раскинувшемуся маршу, под ногами шуршала высокая трава. Он брел впереди, а я оглядывала окрестности: кое-где высились раскидистые лиственные деревья, по земле стелились лохматые кусты и высокие травянистые растения. Недалеко от нас зеркальная гладь пруда отражала тонкий полумесяц. Место я помнила смутно, подозревая, что это один из городских парков.

У воды было прохладнее.

Ступая тихо и осторожно, я глядела себе под ноги, снова погружаясь в свои мысли.

- О чем он разговаривал с тобой тогда? – Картер остановился, услышав мой вопрос. – Когда мы прилетели из Франции, что он сказал тебе?

На ум этот вопрос пришел именно сейчас. Неважный, ненужный, неинтересный вопрос. Он сам сорвался с губ и завис в тишине.  

Тут же мелькнула мысль: мне этого знать не нужно. Совсем.

Он молчал, глядя, как я приближаюсь. Оранжевый огонек на конце сигареты неярко освещал его лицо. В глазах появилась настороженность. И, кажется, совершенно отчетливо мелькнула насмешка.

Слишком хорошо мне было знакомо это выражение его глаз.

Только мы вдвоем стояли среди влажной травы, окруженные громадинами чернеющих вдалеке деревьев. В поздний час сюда вряд ли бы кто-нибудь забрел. 

Он привез меня в это место, потому что я попросила об уединении? Или есть иная причина?

Отчего-то показалось, что второй вариант намного вероятнее.

Выкинув только наполовину выкуренную сигарету, Картер усмехнулся.

- Ты о чем-нибудь жалеешь? – легко провел пальцами по щеке. Я инстинктивно подалась навстречу его прикосновению.

Солгать ему? Сказать, что меня уже ничего не волнует, потому что все позади и теперь есть только мы и наше счастливое будущее?

Поверит ли он? Под его взглядом, прямым и проникающим в самую мою душу, лгать было невозможно. Я не смогла бы уверенно и убедительно соврать, как сделала это парой дней ранее, сидя перед агентом Федерального бюро.

Ответить честно?

Признаться, что мой самый большой страх отныне – потерять и его тоже? Рассказать, как странно мне теперь делать шаг вперед и понимать, что подо мной неустойчиво покачивается мост в будущую жизнь?

По коже пробежали мурашки. И ведь совсем не обязательно, что шаг мы будем делать вместе.

- Мне не о чем жалеть, - севшим голосом откликнулась я, поежившись.

Опустив взгляд под ноги, Картер пнул валявшийся на земле камень. Тот докатился до самой кромки воды, распуская подрагивающую кругами рябь.

Пикнул его телефон, оповещая о новом сообщении. Не говоря ни слова, он какое-то время изучал экран, затем сунул гаджет обратно в карман. Облегченно улыбнулся.

Он молчал. Молчал и смотрел перед собой, словно ожидая, что на свой вопрос я отвечу сама. Подняв лицо к небу, он глубоко вдохнул и расправил плечи.

- Ты действительно хочешь знать? – осведомился запоздало.

Молчала; сил хватило, только чтобы слабо кивнуть.

- Он узнал, что чипов в твоей побрякушке не оказалось, - просто сорвалось с его губ. – Их забрал я.

- Чтобы передать полиции? – догадка, всколыхнувшаяся в мыслях, даже мне казалась неправдоподобной.

Картер надменно вздернул бровь. По всему его виду выходило, что я сморозила несусветную глупость.

- Отдать федералам то, что стоит миллионы долларов? – с усмешкой уточнил он так, что мне захотелось провалиться сквозь землю. – Я их продал.

Сплюнув и шумно выдохнув, Картер щелкнул костяшками пальцев.

- От сделки Райта мне бы досталась жалкая подачка. Теперь все деньги – мои, а твой муж не доживет и до утра. – Шелк ветра ласкал кожу.

Сглотнув, удивленно взглянула на Картера. О смерти Роберта раньше не шло и речи, арест и тюремное заключение – вот что, как я думала, его ожидало. Мои брови поползли вверх, а руки крепко сжали края его куртки.

- Почему... - голос дрогнул, - почему не доживет?

Я шагнула к нему, не сводя глаз с красивого лица, ставшего особенно бледным в ночном мраке. Прямая линия плотно сомкнутых губ дернулась. Правильные черты тонули в полумраке.

Он приблизился, и мне удалось почувствовать его теплое дыхание на своей коже.

- Потому что нашим заокеанским партнерам свидетели не нужны, - с расцветающим волчьим оскалом пояснил Картер, и я на мгновение перестала дышать. – Свидетели в руках федералов – тем более.

- Почему...

Я запнулась, поймав его тяжелый взгляд исподлобья. Он долго смотрел на меня, а я замерла, словно кролик перед удавом.

Усмехнулся. Нормальные люди так давятся собственной кровью, а он – усмехается.

- Еще до отъезда я поставил ФБР в известность о планах Райта. К моменту нашего возвращения они уже были почти готовы схватить его, только проволочки все равно было не избежать, - продолжил он,  – но ты обеспечила им более существенную доказательную базу. И помогла мне избавиться от Райта намного быстрее, чем планировалось.

В коленях возникла слабость. Хотелось опуститься на землю прямо здесь, перед широко улыбающимся человеком, о котором я знала ничтожно мало.

Схватив за подбородок, Картер приподнял мое лицо. Почти нежно провел большим пальцем по губам.

Я сглотнула образовывающийся в горле ком. К глазам подступили слезы. Приходилось часто и глубоко дышать, чтобы сдерживать себя.

С лица его слетела маска.

Главного он не сказал. Пока не сказал. Внутри все обрывалось от ожидания вонзающихся в сердце слов. Готова была слушать и слушать, вникать в мельчайшие детали произошедшего, лишь бы только не слетало с его губ то, чего я так боялась.

– Новейшая разработка уплыла за океан, федералы считают, что это Роберт  ухитрился. Так и будут считать, потому что некому будет опровергнуть.

Ослабшие ноги и повисшие плетьми руки разом коснулись земли. Сидя на колючей траве и обнимая колени, я смотрела на него сверху вниз. И он, он всегда и на все смотрел свысока. На меня, наверное, в особенности.

Картер тоже присел на корточки рядом со мной и почти ласково погладил по плечу.

По меньшей мере несколько минут он просидел вот так, пытаясь отыскать на моем лице хоть что-то: страх в глазах, отчаяние в том, как болезненно скривились губы. Я на него не смотрела, внимание мое сосредоточилось на подрагивающем отражении луны в небольшом пятнышке пруда.

Тогда, во Франции, надо мной в чистом небе тоже висела луна. Все та же луна, и ее свет плавно стекал лавиной с самого неба, падал на морскую гладь; спокойствие, словно свет этой луны, заполняло мою душу тогда, во Франции.

Сейчас, под это луной, что-то рушилось. С оглушительным треском, с взметающимися вверх клубами пыли, и я задыхалась, исполосованная мириадами осколков.

Я вернула взгляд к все еще сидящему подле меня Картеру. Почему он не уходит?

Он ведь должен уйти. Должен уйти прямо сейчас.

Улыбался он довольно, даже как-то по-доброму. Как будто добивался именно этого, как будто хотел видеть только мольбу, затопившую мой взгляд, как будто единственной его целью было посмотреть на меня, без сил свалившуюся на землю и не смеющую произнести хоть слово.

Резким движением он достал из-за ремня пистолет. Блестящий, гладкий, даже красивый. И беспощадный. Как он сам.

Он принялся невозмутимо протирать поверхность оружия белым платком, чтобы затем заставить мои руки плотно обхватить черный ствол.

Ему определенно нравилось ощущать себя вершителем судеб, шахматистом, успешно разыгравшим судьбоносную партию. И вот они, его фигуры, его маленькое войско, королевство без короля, а он, отбросив сомнения, сметает их все в одну коробку.

И ферзя, и пешку – ленивым жестом он сталкивает в пропасть.

- Завтра меня уже здесь не будет, - вложив в мою ладонь пистолет, произнес он. – Ради моей же безопасности увезут далеко отсюда. Мы больше никогда не увидимся, детка.

Я до боли закусила губу, почувствовав солоноватый привкус крови на языке. Теперь нужно только найти в себе мужество, чтобы достойно закончить восхождение на эшафот. Первый шаг давно был сделан еще в ту ночь, когда я упивалась его поцелуями. Стоит проявить ту же решимость, делая последний.

- Пуля одна. Выбор за тобой, -  напоследок он коснулся моей шеи и большим пальцем спустился вниз, к выемке у ключиц. Погладил ласково и мимолетно, затем поднялся.

Он спиной шагал назад, смотрел на меня. Руки покоились в карманах брюк.

Шел он медленно. Ждал, прищурившись, моих действий. Хотел узнать, как я себя поведу.

Изучал меня.

Дрожащая рука с пистолетом неохотно взметнулась вверх. Дуло ходило ходуном, заставить ладонь замереть я не могла. Мешало сбившееся дыхание, застилавшие глаза слезы. Мешало его лицо с возникшей на губах непрошеной улыбкой.

Так открыто он улыбался нечасто.

Картер продолжал пятиться. Я зажмурилась, с трудом надавила на курок и услышала хлопок выстрела.

Он замер, спустя пару мгновений тихо рассмеялся:

- Я думал, ты сама застрелишься, - прикрикнул он. – Спасибо за помощь, детка.

Мои плечи все так же окутывала его куртка.

Казалось, что это он сам обнимает меня. Не уходит, не бросает, не направляется навстречу новой жизни в одиночку. Обнимает.

Обнимает так, как никто и никогда прежде меня не обнимал. Так, что желание навсегда остаться в этой темной ночи, на берегу небольшого пруда, испаряется. Так, что не хочется кинуться за ним и умолять остаться.

Так, словно ничего и не было.

Автомобиль сдал назад. Какое-то время свет фар еще был виден, но темнота постепенно сомкнулась над моей головой.

Можно ли потерять то, что никогда тебе не принадлежало?