Часть 2

Красное солнце слепит глаза. Песок проникает под веки, делая болезненное пробуждение еще более неприятным. Я отчаянно моргаю, пытаясь увидеть перед собой хоть что-то помимо багровой пелены. Очертания заходящего солнца становятся более четкими, а следом и пейзаж обретает свойственную ему резкость.

Я помню это место. Во всяком случае, мне так кажется. Думаю, будто хорошо знаю его, на самом же деле не осознаю ровным счетом ничего.

Пшеничное поле изуродовано черными кругами. Зерно пожухло и обратилось в пепелище там, где чья-то недобрая рука разлила темные лужи. Дым по-прежнему поднимается из очагов минувшего пожарища, а ветер разносит его запах, от которого слезятся глаза и першит в горле. Совсем не так пахнет простой дым.

Я пытаюсь подняться, и руку обжигает, когда случайно касаюсь обугленных стеблей. С неверием смотрю на свои ладони, которые кажутся совсем настоящими. Воистину единственное, что осталось из моей бытности Вестницей, – это неопределенность.

Не могут почерневшие колосья жечь, когда пожар уже окончен; и мирный пейзаж усыпанного куда более плотно пшеницей, чем я помню, поля также неестественнен.

Осколки металла разбросаны по красной земле, а песок продолжает шлифовать его гладкую поверхность, заглушая блеск. Давно я не видела на Земле такого качественного металла. Наверное, и этот от Стального Бога. Только вокруг нет ни корпуса, ни каких-либо остатков уничтоженного корабля.

Я поднимаю голову и на миг застываю, пытаясь рассмотреть в красноватом небе Виринию – планету, которую случай поставил в пару к нашей Земле. Как сестру-близнеца... Я по-прежнему не понимаю, что произошло на этом поле и почему меня вернули обратно, но больше всего на свете хочу увидеть родителей и любимую сестру. Очень надеюсь, что в нашей паре она играет роль Виринии, а не изможденной, как я, Земли.

Проселочная дорога ведет к небольшой деревне, и всего десяток ухоженных домов разом вселяет надежду на лучшее. Я помню, что раньше люди селились крошечными группами, да и те едва могли прокормить себя на бесплодных землях. Деревня же перед глазами буквально кричит о том, что жизнь восстанавливается, но я все равно прошусь в самый большой дом без надежды на прокорм – получить бы ночлег, когда солнце уже почти скрылось за косыми крышами.

И судьба преподносит еще один сюрприз: владельцем нового временного приюта оказывается не кто иной, как друг моего детства Мика. За широким столом, где сидят другие деревенские гости, он рассказывает мне, как с течением времени земля стала более благосклонной к людям и он покинул моих родителей ради собственного хозяйства.

Я же смотрю на красивого мужчину напротив и не узнаю в этом почти сорокалетнем красавце мальчишку, с которым мы кололи ступни о сухой кустарник. Тогда обещали друг другу стать мужем и женой, но, вместо того чтобы вспоминать об этом сейчас, загадочно улыбаемся, с трудом скрывая задорные искорки в глазах. Сколько воды утекло... Ведь мы с сестрой вечно подтрунивали над ним, придумывая испытания «на верность», а бедолага так и не научился различать нас... Грустные мысли одерживают верх, когда я понимаю, что моим родителям сейчас должно быть далеко за шестьдесят. И Мика начинает говорить о них, словно улавливая эту перемену во мне.

Оказывается, они по-прежнему живут в старом поселке, выращивают лук, картофель и кукурузу. Даже держат немного скота. От этой новости мое сердце радостно подпрыгивает в груди, убаюкивая неприятные предчувствия, и мы уславливаемся, что ранним утром Мика отвезет меня к родным, еще не подозревая, что этим планам не суждено сбыться...

***

Люди говорят, смерть приходит в разных обличьях, но я-то знаю, что это не так, потому что была одной из ее масок. Только в этот раз не вижу ни других Вестниц, ни Псов, а сам Мика умирает тихо и спокойно во сне... Как ни силюсь я обнаружить маковую отметину на его теле, ее нет, и лишь цветок чертополоха лежит на деревянном полу...

Мне впервые думается, что гибель на Земле может отличаться от смерти на Виринии, иначе зачем тогда Стальной Бог вырывал меня из родного дома? Только в одном я точно ошибалась: полагала, будто бытность Вестницей должна притупить чувства, когда на деле горечь потери разрывает сердце. Страх окутывает плотным занавесом, мешая думать о чем бы то ни было, кроме родных, и я понимаю, что должна торопиться несмотря на случившееся с Микой.

Люди уже собрались и вовсю обсуждают таинственное происшествие. Не может в их представлении молодой мужчина, который пережил и голод и холод, беспричинно умереть в собственной постели. Еще больше меня потрясает чье-то замечание о том, что черные пятна на поле ведут на запад – именно в сторону моего родительского дома!

Я больше не слышу и не вижу людей. Пройдет всего полдня пути по широкой протоптанной дороге – и снова встречу близких. Одна эта мысль придает мне сил, когда глаза то и дело выхватывают в высоком кустарнике темные пятна.

Они гораздо меньше тех, что были на поле Мики, и с обратной стороны дороги не видно ни одного порченого участка. Здесь должно дышаться вольнее, а меня душит ощущение ответственности, которую я несу, или – что хуже – смерти.

Что бы ни произошло после столкновения со Стальным Богом, я не позволю этому уничтожить людей, которые с таким трудом пережили агонию Земли. Я почти уверена, что он сделал что-то ужасное, но с кем и что – вспомнить не могу.

Ноги сами оставляют следы на красной пыли, а тело не чувствует уколов кустарника, который цепляется за юбку. Неприятные царапины дадут о себе знать много позже, но я все равно не выхожу в центр дороги, предпочитая их пустоте, которая была моим единственным спутником на протяжении долгих лет.

Но даже в ней произошло что-то яркое... Манящее. Что-то, что вызывает бурю эмоций даже сейчас, когда памяти об этом событии не осталось.

И я все равно верю, что вспомню. Стальной Бог уже пытался лишить меня памяти о близких и о родной планете, не сможет скрыть всю правду и сейчас.

Погруженная в свои мысли, я не сразу замечаю, как светлое облако мчится прямо на меня, а затем с криком «Сора!» бросается на шею.

В нашем возрасте положено быть взрослыми и здравомыслящими, а мы плачем и кричим от счастья, сжимая друг друга в объятьях.

– Я верила, что ты жива! – приговаривает Сара, ненадолго отрываясь, чтобы посмотреть на точную копию себя, и снова стискивает в своих руках. – Мы все верили!

Только я по-прежнему не верю в то, что все это происходит именно со мной.

Родная сестра, домик за поворотом, знакомые поля – несколько другие, но все же те самые, на которых мы работали вместе когда-то... Словно и не было десятилетий моего мертвого ожидания. Или были? Воспоминания ускользают, являясь перед мысленным взором размытыми пятнами. Я вижу своих родных – и не узнаю. Их черты кажутся знакомыми и одновременно чужими, будто наша встреча происходит с кем-то другим, не со мной.

Мать бросается вперед, сжимает в кольце объятий, и в этот момент что-то надламливается внутри, выпуская чувства на волю. Я замечаю, как отец украдкой вытирает слёзы, и больше не могу сдерживаться: плачу за всех людей, чьих близких отнимала сотнями, хотя думала, что уже разучилась чувствовать. Сестра стоит поодаль и наблюдает за нами с самой теплой своей улыбкой.

Сестра или сестренка? Когда-то, в другой жизни, я называла ее именно так...

Как странно смотреть на другого человека и видеть в нем собственное отражение. Даже не так. Ту, кем я могла бы стать. Прекрасную, добрую, отзывчивую девушку с золотым сердцем... Не смерть, а само воплощение жизни.

Я не озвучиваю свои страхи, не рассказываю о том, где была и чем занималась. Память по-прежнему не поддается моему контролю, так пусть близким будет спокойнее. Не хочется отнимать у них столь долгожданную и выстраданную радость. Но даже та длится недолго...

Еще за день до моего появления начал пропадать скот. Овца, свинья... Когда приходит черед коровы, родители впадают в отчаянье, а сестра замыкается в себе.

Создание хозяйства стоило им десятилетий, а теперь кто-то другой пожинает плоды их труда.

Дальше – хуже: новый вид жуков нападает на картофель, превращая листья в изъеденные дырами пластины. Зелень вокруг них желтеет, и целые кусты чахнут, едва успев подняться. Неужели я тому виной?

Вспоминая прошлое, нетрудно сделать такой вывод. И все же злоключения моей семьи начались незадолго до моего появления... Чем больше времени я проводила вместе с ними, тем больше в этом убеждалась. Я уповала на то, что окажусь для них совершенно безопасной, а если тайны прошлого проявятся, то немедленно покину ферму, где прошло все мое детство, лишь бы не навлекать на них новую беду. Только что-то пошло не так...

Мне приходится все тщательнее скрывать мысли, и в последнее время одна из них особенно сильно засела в моей голове: бывшей Вестнице нет места на Земле... Двадцать лет – слишком большой срок, какой бы сильной ни была моя любовь к близким.

Только сестра явно чувствует эти перемены и наблюдает за мной со все большим сочувствием. Однажды она не выдерживает и приходит ко мне посреди ночи.

– Пойдем, – шепчет Сара и тянет за руку. – Я должна тебе кое-что показать.

Не думаю, что она могла совершить что-то худшее, чем я в своем прошлом, но послушно следую за ней. Только с каждым шагом все чаще задумываюсь над тем, чтобы признаться ей во всем. Возможно, так мне и самой станет легче.

Тихо выйдя из дома и стараясь не разбудить родителей, мы покидаем ферму и устремляемся в лес. Там, посреди изуродованной огнем чащи, я сталкиваюсь лицом к лицу с прошлым, что так упорно ускользало от меня все эти дни. Поначалу увиденное кажется игрой воображения, но чем дольше я смотрю на существо перед собой, тем отчетливее понимаю истину.

Блестящая в серебристом свете луны чешуя, гигантское тело и мощные лапы с острыми когтями. Прямо на меня смотрят огромные желто-зеленые глаза, гипнотизирующие и подчиняющие своей воле.

– Черный дракон, – шепчу я.

– Да, – признается Сара, поглаживая огромного зверя по искрящейся чешуе. – Я обнаружила его совсем недавно. Раненного и изможденного, но сейчас он чувствует себя гораздо лучше.

Я осматриваю магическое животное и место его лежбища. Трава под драконом выжжена, вокруг все те же пятна, которые я видела на поле у Мики. На теле огромной ящерицы вертикальные следы, и некоторые из них еще сочатся. Я протягиваю руку, чтобы коснуться дракона, но Сара останавливает меня.

– Осторожно! Его кровь как огонь, ни в коем случае не прикасайся.

И в этот миг я понимаю причину черных кругов на полях и почему лежбище волшебного зверя подобно выжженной пустыне. Догадываюсь также, кто был таинственным похитителем скота...

– Я попросила его не трогать больше наших животных, – оправдывается Сара. – Сейчас он поправился и уже может летать на далекие расстояния. Как думаешь, родители простят нам такую потерю?

Думаю, что родителям лучше не знать о таком таинственном соседе и полностью поддерживаю сестру в ее решении.

Черный дракон. Самый старый и древний из всех волшебных существ. Прародитель народов Виринии – и у нас, на обыкновенной земной ферме. Мне стоило перестать удивляться еще в бытность Вестницей. Осталось только вспомнить, что именно произошло между всеми нами и Стальным Богом...

***

– Что-то не то происходит с землей... – шепчет Сара в воскресный закат, когда все мои попытки найти выход из тяжелого положения терпят крах.

Я подхожу и кладу ладонь ей на плечо, а сама всматриваюсь вдаль. Поле поредело, сжалось. Теперь уже кукурузные листья скрутились от жары и почернели, а их стебли склонились, иссушенные суровым солнцем.

– Это от жары, – говорю я, чтобы сестра перестала думать о худшем.

– Нет. – Сара качает головой, не спеша верить в мои сказки. – Это лето не жарче любого другого, и полив прежний. Это Земля... – выдыхает она наконец.

«Опять?!» – так и хочется прокричать мне, но я беру себя в руки и лишь сжимаю ее ладонь сильнее.

В этот момент кажется, будто сестру можно защитить. Ведь не заслуживает она той участи, какой живет день за днем, год за годом.

Что видела Сара в своей жизни кроме тяжелого изнурительного труда? Между нами разница – минуты, а на вид она – старуха. Неужели отбирать человеческие жизни проще, чем помогать всходам расти?

Дракон рассеивает мои мысли, нервно подергивая пластинами на спине и хвосте, и издает слабую грудную вибрацию. Будь он псом, то непременно зарычал бы, но представляет собой куда более благородное животное.

Сара кладет руку ему на бок и закрывает глаза, готовясь увидеть то, что он хочет показать, – их способ общения, к которому дракон почему-то никогда не прибегает со мной. Я наблюдаю за сменой выражений на ее лице сначала с опаской, затем со все больше одолевающим любопытством. Сестра также не выглядит напуганной, скорее – заинтригованной.

– Мужчина, – улыбается она, продолжая смотреть на картину, показанную ей драконом. – Идет по нашему полю. Прямо сюда. Очень красивый. – Сара открывает глаза, по-прежнему смотря туда, где совсем недавно видела незнакомца. – Только я не вижу его теперь. Или ты показал мне воспоминание, Черныш? – уточняет она у дракона, а зверь быстро поднимается, выражая тревогу.

Сара успокаивает его, проводит по жесткой чешуе тонкими пальцами, даже подтрунивает, а у меня внутри растет предчувствие неминуемой беды.

– Черныш, покажи мне мужчину, пожалуйста, – прошу я дракона, и тот, видя, что моя сестра не внимает его знакам, впервые позволяет прикоснуться к нему.

Волнение не сразу позволяет рассмотреть незнакомца, хотя тот подошел уже совсем близко. И узнавание притупляет чувства, отдавая в голове тяжелым набатом.

– Шайяр... – шепчу я, встречаясь с горящим взглядом знакомого мне человека.

Посадка головы, разворот плеч – все в нем всколыхнуло воспоминания, которые казались навеки утраченными. Красный плащ по-прежнему оттеняет мрачный и несколько резкий образ своего обладателя. Вот только Шайяр не узнает меня и направляется к нам с видом, полным решимости.

– Ты знаешь его? – спрашивает сестра совсем рядом, а я смотрю на мужчину, память о котором так тщательно скрывалась в недрах моих чувств, а теперь режет как ножом. И разве может человек, чью любимую я убила, оставаться таким равнодушным?

– Ты не должна видеть меня, – произносит он спокойно, останавливаясь прямо передо мной и протягивает руку к Саре.

Я отмечаю, что она невольно подходит ближе, хотя не может его видеть.

– Она не знает тебя, – произношу сдавленно, – а я – да.

Ощущение надвигающейся беды оглушает.

– Мне нужна именно она, – с нажимом произносит Шайяр.

Первый мужчина на моей памяти, который научился различать нас. Но, увы, обстоятельства, при которых это произошло, не вселяют в меня надежду.

Шайяр холоден и отстранен. Он не помнит меня и реагирует так, словно мы никогда не встречались.

Дракон тянет сестру за ткань юбки, однако она не обращает на него внимания и вкладывает руку в предложенную Шайяром. В этот момент я впервые замечаю цветок чертополоха в обтянутой черной перчаткой ладони.

– Нет, – произношу тихо, когда понимание отрезает все остальные чувства. – Это я виновата. – И забираю цветок, уже догадываясь, что последует за этим строптивым жестом.

– Бестолковая! – Небо раскалывает чей-то громогласный голос, и даже Сара вздрагивает от его силы, словно приходя в себя после гипноза.

Дракон закрывает ее своим телом и обращает на меня жалостливый взгляд.

Вой Псов уже близок. Сейчас они явятся по мою душу и утянут на корабль вечности, где не будет никого и ничего. Только сущности людей, которых я лишила последней надежды на радость.

– Сора... – Сестра еще не понимает, что произошло, но чувствует неминуемую беду. Слезы застилают ее глаза, и она тянет ко мне руку, однако я не могу пошевелиться. Никто не властен избежать рока, уготованного Повелителем Вселенной, и потому мое тело – тело его очередной жертвы – становится невесомым.

– Что произошло? – Шайяр смотрит по сторонам, и в его глазах сквозит понимание, да только уже поздно что-либо менять.

Одинокая слеза скатывается по морде дракона и с глухим стуком падает на жухлую траву.

– Глупая! – раздается совсем близко, и я вынуждена повернуть голову на звук.

Стальной Бог смотрит на меня безжизненным взглядом, который вобрал в себя всю яркость вселенских звезд. Точно такой же огонь исходит из его груди и отверстий в панцирях его металлических солдат.

– Десятки лет я поддерживал баланс, чтоб сохранить вашу планету. – Он подходит ближе, и презрение сквозит во всем его нечеловеческом виде. – Десятки лет приучал людей к порядку, – буквально выплевывает он мне в лицо, – и, видимо, выбрал не ту сестру.

Стальной Бог поворачивается в сторону Сары, а я кричу: «Нет!» – вот только его Псы тут же окружают меня, отрезая пути к спасению, а солдаты маршируют к ней. Шайяр достает меч, а дракон выдвигается вперед, но Стальной Бог неожиданно делает жест рукой, и все движение вмиг прекращается.

– Нам нет нужды убивать их, – говорит он с легким смешком. – Люди сами подписали смертный приговор своей планете.

– Это ты подписал себе смертный приговор, – поправляет его Шайяр, и в другой его руке блестит Слеза дракона...

***

Сквозь тонкую, почти прозрачную, кисть руки я созерцаю плывущие в небе облака. Гонимые тёплым ветром, обласканные солнцем, они вскоре попадут туда, куда мне нет дороги. Если всё сложится хорошо, я продолжу растворяться, становиться невесомой и прозрачной, словно стекло, и однажды разобьюсь на мириады осколков. Увы, призыв, что всегда сильнее моей воли, наполняет стеклянное тело жизненной силой, и она поднимает меня с земли.

Упругие стебли алых цветов встают за мной частоколом. Одни ощутимо толкают вперёд, другие колышутся, едва касаясь длинного шёлкового подола.

Медная проволока волос струится по гладкому обтягивающему лифу, обвивает пышные рукава вычурного платья-савана.

Медное на белом. Алое на белом. Алое на изумрудном.

Мы все под голубым равнодушным небом. Я и мои маки.

Лишь один человек знает, кому я служу. Он один, волею судьбы покоривший Вселенную, может видеть свою презренную рабу. Такой же одинокий и вечно гонимый поиском уединения, которое нам предстоит разделить в вечности.

Слишком много незатянувшихся общих ран. Нам только и остается, что наблюдать за воспрянувшей духом Землей. Поверхность когда-то красной планеты медленно покрывается пятнами голубых оазисов, а люди ждут ее выздоровления на Виринии.

Так и сердце Повелителя Шайяра когда-нибудь примет меня. А пока он продолжает дарить мне чертополохи, которые цветут в моем сердце алыми розами. Надеюсь, что и мои маки согревают его собственное посреди холода безразличных звезд.

Жанр: деревенский детектив