ИНЫЕ

Мир уничтожен войной, забравшей с собой миллиарды жертв, а выжившие превратились в низших существ, прячущихся под землей. Что ждет людей в этом разрушенном мире? И с какой целью прилетели существа ставшие хозяевами на планете Земля? 

Она бежала, не разбирая дороги. Лишь бы не догнали. Лишь бы убежать подальше. Ноги не держат, дыхания не хватает, а она все равно продолжает бежать. Упорно - до колик в животе, до черных точек, пляшущих перед глазами. 

Слышен вой рядом, кажется, за спиной, она делает последний рывок, но зацепляется ногами за ветку и падает, тихонько всхлипывая от понимания надвигающегося неизбежного конца. Боль распространяется по всему телу, лицо искривлено гримасой страха. Холодная земля ласково простирает к ней свои руки, принимая ее в свои объятья. Через мгновение она слышит над головой страшный скрежет зубов. Чувствует, как что-то мокрое падает ей на шею. Возможно, это слюна, но эта мысль надолго не задерживается в голове, потому что следующее, что она слышит - это ужасающий скрежет зубов прямо над ухом. Обжигающее дыхание жжет кожу. Она зажмуривается, вспоминая молитву, но какой смысл молиться богам, если они тебя покинули? «Конец», - мелькает мысль в ее голове. Чувствует на своей шее чьи-то зубы, которые впиваются в кожу, что-то теплое течет по шее, а после боль неведомой ранее силы сковывает все тело. В следующий миг приходит спасительная темнота. Окутывает ее собой, унося в свои сети. 

За несколько часов до

Ее смена в ночлежке подходила к концу, она всегда уходила немного позднее. Ей не хотелось возвращаться в свой бункер, где смрад грязных тел и вонь пьяного угара, но у нее не было выбора -  такова жизнь на Земле. Так все жили, мир перестал быть прежним уже несколько сотен лет назад. Когда-то она слышала, что были и летающие машины, и еда готовилась сама, а люди жили в небоскребах. Сейчас же ничего этого не было. Земля представляла собой пепелище. Среди которого жили горстка людей и Иные. 

С чего это все началось? Достоверно неизвестно. Но самые старые поговаривали, что они спустились с небес, как ангелы мщения. Первое появление было сродни Второму Пришествию Христа. Она сомневалась, что люди были такими дикими и не могли понять, что Иные – чистое зло. Но бабка Милой все так красочно рассказывала, что хотелось верить. Спустился первый ангел и молвил: 

- Люди, коли жить так и будете, то кара вас настигнет!

Боговерующие сразу объявили о приближающемся апокалипсисе. «Покайтесь перед смертью», - гласили символы. Начался хаос. 

Кто его начал? Те же Иные или люди? Не было достоверно ясно. Но планета спустя сотню лет изменилась до неузнаваемости. Теперь люди жили под землей. Наверху остались лишь здания – ночлежки. Ночлежка – пристанище бывших бомжей, отбросов общества. Так их называли ранее, по словам бабки. Они были нигде и при этом везде. Ни одно правительство не хотело признавать наличие в своей стране бомжей. Они неряшливо одевались, лазали по помойкам - место, куда выбрасывали весь мусор, и от них изрядно воняло. Она усмехалась на это объяснение от бабки. Чем они не бомжи сейчас? Люди также воняют, они не просто отбросы, они хуже. Единственное, что правительство теперь их признает. 

Тогда ночлежки были обычным местом ночлега. Теперь же – элитное место, где можно было отдохнуть, выпить, переночевать в приятной компании. 

Как так получилось, что именно эти здания сохранились, а остальные были погребены под землей? Неизвестно. Кто-то сверху неудачно пошутил, оставив пристанище для бомжей целым. 

Иные же жили снаружи, но их город находился в воздухе, нависая над людьми, как надсмотрщик над своим узником. Поднимая голову, можно было увидеть только небо да светящуюся платформу в центре города.

Ангелы. Ей казалось, что бабка свихнулась, называя так Иных. Посланники Господа. Да конечно! Особенно когда они превращаются в зверей. Вот кем они были – полулюдьми, полуживотными. Хитрые, изворотливые, умнее любого человека, они превратили людей в крыс, прячущихся по своим норам. Оставив им лишь ночлежки на земле. Звери умели шутить, да. Люди такими и были. Бомжам место в ночлежке. Но здесь и сейчас это была элита, а люди, которые могли себе позволить посетить ночлежку, были выше как по статусу, так и по наличию власти. Ей же повезло - ее выбрали в качестве обслуживающего персонала. Да, не удивляйтесь, именно выбрали. Раз в год приходило начальство ночлежек, кем оно было – людьми или, даже, возможно, Иными, - сложно было понять. Но пред ними все благоговейно склонялись. Конечно, все готовы были руки лизать или даже ноги за нормальный душ, еду, постель. Если у человека были деньги, то он мог себе это позволить часто. Если же денег не было, то и, естественно, душа ему не видать, как свистящего рака на горе. Это она начиталась брошюр, очень интересных книжечек с картинками. И хоть рака она видела только там, как и не представляла, как это он будет свистеть, ей казалось эти слова очень подходящими к нынешнему положению дел. Какой там душ? Бункеры были вонючими и гнилыми. Она сомневалась, что здесь когда-то можно было жить. Да, укрываться - на случай войны, бабка говорила, что именно для этого и предназначались бункеры - для временного укрытия от бомб. В это она верила, но не жить же больше сотни лет. Бункеры были связаны между собой сетью туннелей и соединялись в один организм. Дышащий, живой подземный город, где процветала анархия. Деньгами теперь были драгоценные камни, ими можно было рассчитаться в ночлежке.  Вернулись в какую-то там эпоху, как вещала бабка. Она не запомнила, что это за эпоха, о которой говорила Милой, но камней тогда было много. Сейчас же найти что-то среди пепла было невозможно. Однако такие люди были, она их видела каждый день, как и камешки в мешочках.

Их складывали в отдельное помещение – каморку в здании ночлежки. И она, пробравшись туда мышкой, чтобы никто не заметил, лишь мельком заглянула в один такой мешочек и поразилась красоте. Рука сама потянулась прикоснуться к прекрасному, но она ее отдернула, вовремя вспомнив, что за такое можно лишиться головы. В ночлежке были очень строгие правила. Человек либо выполняет свой контракт и живет спокойно, либо лишается крова над головой вплоть до изгнания из бункера. А изгнание сулило только быструю смерть. Потому как поверхность Земли была непригодна для существования. Густой смог висел снаружи. Дышать тяжело, но возможно при необходимости. Однако несколько часов в таких условиях могли принести непоправимый вред здоровью. Об этом знали все, даже дети. Она ходила по поверхности всего пять минут, чтобы дойти до ночлежки и знала, что под ногами только пепел и остатки разрушенных зданий. 

В бункере же были приспособления, очищающие воздух, а раз в месяц туда привозили продовольствие, не деликатесы, а только еду первой необходимости, поэтому худо-бедно люди жили. Что самое удивительное, среди всего этого был красный лес. Говорили, что воздух в нем чистейший. Но там же можно было встретить Иного. Этого никто не хотел, поэтому красный лес считался чем-то заоблачным. Но не для нее. Ночлежка находилась на опушке, поэтому она, бывало, выходила, даже ступала, делая несколько шагов, вдыхала чистейший воздух и быстро уходила, пока ее никто не заметил. Чистейший воздух... Как такое было возможно? Люди не знали. Будто невидимый купол нависал над лесом, очищая и защищая его. Только отчего тот лес был красным? Красные листья, красные стволы деревьев, даже красная трава. В глазах рябило от насыщенно красного. Особенно, когда привык к вечно серо-черному. Но от этого лес ценился еще больше. Красное на сером. Алое на черном. Прекрасное сочетание для людей, которые кроме бункеров больше ничего не видели. 

Почему именно ее выбрали в обслуживающий персонал ночлежки? Она задавала себе этот вопрос не один раз. Не шибко красивая, таких когда-то называли серой мышкой, сейчас же она могла слиться с окружающей местностью и ее бы даже не заметили. Черные волосы, курносый нос, серые глаза, мешковатая одежда. Она никогда не была красавицей. Сирота. Одиночка. Она не помнила своих родителей, но ее когда-то приютила бабка Милой. Она и поведала девочке страшную тайну их смерти. Раз в год проводилась охота. 

Иные были зверями и раз в год они выпускали свою сущность наружу, устраивая забег. Для участия в забеге приглашались добровольцы. Те, кто хотел бы побывать в лесу, увидеть еще что-то, кроме подземного города. Сначала это и вправду были добровольцы, но, когда вернувшихся с охоты становилось ничтожно мало, либо вообще никто не возвращался, поняли, что это не забег, а самая настоящая охота. А люди были всего лишь дичью – мясом. Теперь это было принудительно. Иные принесли известие, что если не будет добровольцев, то людям не будет поставок еды и воды. Человек мог выжить своими силами, наверное, но никто не пытался. Зачем, если у тебя есть кров? Еда? Зачем предпринимать что-либо, если можно лишь наслаждаться предоставленным? А если есть деньги, так тебе еще и открыт вход в ночлежку. Что удивительно, ночлежка хоть и находилась снаружи, но в ней не было и следа дыма. Поэтому еще когда-то решили, что можно пожертвовать десятком ради выживания сотен. У каждого человека был номер, который присваивался, едва ему исполнялось восемнадцать лет. Путем нехитрой жеребьёвки выбиралось десятеро смертников. Какой номер выпал, тот и приговорен к смерти. Обычная прозрачная коробка, в которой находились номера. Никто не ожидал, что Иные будут нянчиться, поэтому все знали: выпал номер – смерть. Пронесло – еще год живешь. 

Ей было двадцать пять, и вот уже семь лет удача была на её стороне. Каждый год в одиннадцать ночи, одиннадцатого числа, одиннадцатого месяца была охота. Она забыла, что именного сегодня эта дата. Ей нужно было выходить всего лишь на пять часов и быть в ночлежке до десяти вечера. Но для нее эти несколько часов были глотком воздуха. Место, где можно было в перерывах между работой не ждать подвоха за поворотом. Вот она и задержалась, возвращаясь домой уже после одиннадцати. Без задней мысли шла в бункер, натянув капюшон пониже. Чтобы меньше вдыхать воздух. 

Перед внутренним взором все всплывала сцена, произошедшая в конце смены. Сегодня к ним пришел очень странный человек. В чистой одежде, с темными длинными волосами, убранными в хвост. Он попросил только выпить. Хотя многие сначала просили постирать одежду, вымыться. А этот человек от всех услуг отказался и долго сидел в углу, наблюдая за людьми, кто-то там же занимался сексом, рядом на лавке возле него. Одна парочка была очень активной. Женщина стонала на всю ночлежку, выгибаясь как дикая кошка. А мужчина методично вдалбливался в нее сзади, наклонив над скамейкой. Всем было все равно. Сюда пришли за развлечениями. Помнится, первый раз она была шокирована тем, что там происходило. Оргии, пьянки, чего только ни было. Что на них влияло - алкоголь, еда или вседозволенность? Она не могла объяснить. Ведь и еду ела, которую там подавали, и пила воду, но не чувствовала желания во всем этом участвовать. Ей было противно. «Как низко мы пали», - думала она про себя. 

Почувствовав на себе чей-то взгляд, оглянулась, увидела того самого незнакомца. Он смотрел прямо на нее и ее в один миг прошиб липкий пот страха. До мурашек по коже от этого взгляда. Она отвернулась и спряталась в каптерке, выделенной для персонала, решив переждать до конца смены и не высовываться. Ее очень испугал его взгляд. Она и сама не понимала почему, ведь привыкла здесь многое видеть, но этот взгляд мог присниться только в страшном сне. Когда же она вышла из своего укрытия, уже никого не было. Поэтому она с чистой совестью взяла тряпку и стала натирать столы, скамейки, стирая сперму, еду и следы рвоты. Все это смешивалось в одну отвратительную массу, от которой жутко тошнило. Воняло сексом, перегаром и грязью. Первое время ее рвало, она плакала, хотела уйти, но потом понимала, что больше ей не выпадет шанс пожить хотя бы подобием жизни. Потом, занимаясь одним и тем же уже не первый месяц, привыкла.  Человек вообще был как таракан, которого когда-то пытались вытравить из квартиры, а он все равно гад живучий. Это она как-то прочла в брошюре, там даже были наглядные картинки, найдя ее здесь, среди хлама мусора. 

Она умела читать, хоть и многие считали это ненужным, но ей было интересно, а бабка Милой поддерживала ее интерес, находя где-то всякие маленькие книжки, брошюры, по которым ее учила. Так вот ей человек напоминал таракана, а Иные были теми, кто хотел этих тараканов вытравить. Сначала поместить в ограниченное пространство. Люди уже не выходили наружу, только по надобности, и с каждым годом их становилось все меньше. Кто-то умирал на охоте, кто-то от болезней, кто-то просто не мог жить взаперти, заканчивая жизнь самоубийством. А еще здесь процветали секты, жертвоприношения. Почему-то людям казалось, что если они принесут в жертву какую-то живность или же соседа, который постоянно храпит и не дает спать, то боги над ними смилостивятся. Она же думала, что богов не существует. Люди когда-то уже думали, что посланники богов - это Иные, а те оказались зверьми. Люди часто ошибались в своих убеждениях. 

А она вообще мало во что верила. Не видела смысла верить. Не в этой жизни. Не в этом мире. Лишь перед сном давала себе волю и мечтала. Гулять в красном лесу, да что там, жить в нем, на берегу озера. Почему-то ей представлялось, что посредине леса обязательно должно быть озеро. Собирать ягоды - она была уверена, что они там непременно должны быть; ловить животных, которых там много, как в тех брошюрах, что она видела. Ведь то, что приносили люди с охоты, мало напоминало животных с картинок. Какие-то лысые, несуразные звери, размером с половину ее руки. Люди их называли лукот. А на вкус они были такими же невкусными, как и на вид - пластмассовый какой-то вкус, противный, мясо не пережевывалось. Но за такой лукот могли запросить высокую цену, вплоть до целого месяца в койке у охотника. Бабке же приносили его просто так. 

Она считалась здесь влиятельной, потому что знания стоили много. К ней приходили за советом, помощью. Милой надеялась, что девушка ее сменит, поэтому и учила многому. Она же не хотела всего этого. Мечтала о другой жизни, все больше времени пропадая на работе. 

Она так задумалась о своем, что не сразу увидела надвигающегося на нее зверя. Он был огромный. Метра полтора в высоту, на длинных лапах. С черной шерстью и красными глазами. Он мчался со стороны бункера, поэтому она развернулась и побежала в сторону ночлежки. Дыхание сбилось, она неслась, сломя голову, не смотря под ноги, только вперед, только к заветному укрытию. Подбежав к двери, она стучала, била, колошматила в дверь, но та оказалась заперта. 

- Откройте! - кричала она, но никто не отвечал. Как будто специально, как будто назло. Почему? Почему никто не открывает? Здесь же всегда кто-то есть. А потом она увидела надвигающегося зверя, он подходил все ближе, поэтому она побежала в сторону леса, надеясь там найти укрытие. Только она забежала в лес, как закружилась голова от обилия воздуха, но она мчалась вперед, не слыша ничего, кроме своего громкого дыхания. 

Сейчас

«Догнал», -  было последней связной мыслью. 

Она очнулась и почувствовала дискомфорт во всем теле. Болезненный вопль вырвался из ее горла, но было больше похоже на судорожный хрип. Открыв глаза, она увидела белый потолок, попробовала пошевелиться, но не могла, только чувствовала боль каждой клеточкой. Где она? Почему? Последнее, что она помнила, это было преследование зверя, лес, клыки на шее, боль и темнота. Хотела осмотреться, но повернуть голову тоже не могла. Сколько времени она так пролежала, не знала. Был слышен только монотонный звук ее сердцебиения. Больше ничего. Где-то здесь открылась дверь, захотелось подняться, но она не могла двигаться. Ее что, парализовали? Но почему тогда все болит?
- Проснулась? - прогремел грубый голос в тишине. Она испугалась, даже похолодела от этого голоса.
- Вижу, что проснулась. Как себя чувствуешь? 

«Он что, издевается?» - подумала она, а в ответ ему прохрипела, отчего горло закипело, как жидкая лава - адской болью: 

- Больно.

 В ответ получила простое:

- Знаю. 

Никакого сожаления, ничего, простая констатация факта. Он подошел к ней. Поднял простынь, под которой она оказалась голой. А она покрылась красными пятнами от неловкости и стеснения, но пошевелиться так и не могла. Он щупал ее ребра, руки, ноги, она чувствовала прикосновения, не нежные, а уверенные, как у врача, осматривающего больного. 

- Что со мной? - тихим шепотом, превозмогая боль, спросила она. 

- Поправишься, - констатировал он, игнорируя ее вопрос. После он снова накрыл ее простыней, отойдя от нее, вернулся со шприцем, вколол ей что-то в руку. 

И, приказав спать, ушел.
А она пыталась понять, что происходит. Но сон внезапно утянул ее в свои объятья. Она так и вырубилась без сновидений и тревог. А за стеклом за ней наблюдали двое. Пока к ним не зашел еще один.
- Как она?

- Будет жить. 

- А другое? 

- Другое тоже будет. 

- Это хорошо. 

В ответ получил кивок, а потом один ушел, а двое так и смотрели на спящую девушку.

- Почему она? – спросил один из них.

- Захотел. 

- Интересно.

- Могу себе это позволить.

- Не оспариваю. 

- Когда забираешь? 

- Завтра.

- Слишком рано. 

В ответ получил лишь ничего не значащий взгляд, и, лишь уставившись в окно, сказал:

- Хочу.

Когда она очнулась в очередной раз. Той ужасающей боли больше не было, а белая комната сменилась другой. Повернула голову, осматриваясь: нежные оттенки бежевого, красная абстракция на стенах, но ей почему-то напоминало брызги крови. Как не вовремя вспомнилось происшествие. Прикоснулась рукой к месту на шее, но там была повязка. Она приподнялась на кровати, намереваясь то ли встать, то ли сесть, но не смогла, слабость в руках и ногах вернула ее назад в лежачее положение. Она смотрела на стену и потолок, размышляя, где она. Явно не в бункере. В бункере она точно не может быть, да даже те же ночлежки были в сто раз хуже. 

Она не долго мучилась вопросами, потому что через несколько мгновений в комнату зашел тот самый человек, который ей не понравился на работе. Тот же взгляд – холодный, пронзительный. Его невозможно было забыть, как и странного мужчину. «Иной», - пронеслось в ее мыслях. Хотелось соскочить с кровати и скрыться из виду, лишь бы не смотреть в эти глаза черного цвета с брызгами красного. Но она была слишком слаба, поэтому ей оставалось только потупить глаза, перебирая в уме варианты, для чего она здесь и зачем. Она думала, что уже давным-давно мертва. Или будет после столкновения с Иным. Никто не выживал. Никто не возвращался. Может, в этом и таился ответ? Они просто не возвращались. 

Но зачем Иным жить с людьми, коих - она была уверена в этом - те считали отбросами?

- Ну, здравствуй, Астерия.

Ее аж передернуло от собственного имени в его устах. Сказано было с насмешкой и презрением, будто она грязь под его ногтями. Наверное, все же так и было. Кто она? Всего лишь человек. Грязь для такого, как он.

- Молчишь. Смотрю, манерам вас там не учат. Зря.

Манерам. Он что, смеется? Где? В бункере? Да там, если тебя сегодня не сожгли, то это уже праздник. Про какие манеры идет речь? Ей хотелось рассмеяться ему в лицо. Но она просто промолчала, закрыв глаза.

- Решила сделать вид, что спишь? Хорошо, допустим. Хотя я бы тебе не советовал. Ты же хочешь узнать, где ты? Почему? И самое главное, что тебя ждет?

Услышав последнее, она распахнула глаза и уставилась на него. Пугающий только своим видом, он в один миг оказался прямо возле нее, передвигаясь настолько молниеносно, что она и не смогла отследить его движения. Он дотронулся до ее шеи, а она вжалась в кровать, пытаясь соединиться с матрасом. Слиться воедино. Слишком странно было находиться рядом с этим мужчиной.

- Не бойся. 

«Легко ему говорить», - подумала она. Ее начало ощутимо потряхивать от нервного напряжения. А он, отодвинув повязку, дотронулся до шеи. Прикосновение послало табун мурашек по ее коже. Больше от страха, чем от чего-то другого. Она не знала, чего от него ожидать. Поэтому страх был единственной эмоцией, на которую она была способна. 

- Тихо. Все хорошо, – сказал он и, прикрепив повязку обратно, отошел от кровати. Она шумно выдохнула. Оказалось, все это время она не дышала, задерживая дыхание. 

- Астерия, тебя ждет другая жизнь. Ты это понимаешь? 

Она кивнула, испугавшись, хотя на самом деле вообще ничего не понимала. «Откуда он знает ее имя?» - вертелась мысль в ее голове. Но она не решалась задать вопрос. Иные могли быть кем угодно, но не добрыми, и она это понимала. 

- Вот и отлично, – сказал он. - Ты теперь будешь жить среди нас, работать, учиться, отдыхать. Ты сможешь делать все что угодно. Тебя ждет новая жизнь, очень сильно отличающаяся от предыдущей. А взамен надо будет кое-что выполнять, но это несложно. И от тебя не потребуется каких-то определенных навыков. Просто будь послушной, и все будет хорошо. 

Он вроде бы ничего такого не сказал. Но слово «хорошо» из его уст звучало настолько неправдоподобным, что она подумала, что хорошо уж точно не будет. А еще ее волновало, что нужно будет делать. Есть ли у нее выбор? Видимо, она долго молчала, потому что он опять заговорил:

- Если ты думаешь, что у тебя есть выбор, то ты ошибаешься. Ты либо будешь жить так добровольно, либо нет. Если нет - тебе может очень не понравиться, что последует за этим. 

Когда он сказал фразу «может очень не понравиться», его глаза загорелись красными всполохами. И она отчетливо поняла в этот момент, что ее жизнь уже изменилась, ее очень пугало происходящее, ей это не нравилось, вызывало отторжение, как мясо, которое приносили охотники - вроде бы отличалось от того, что они ели каждый день, но вместо чувства наслаждения испытываешь только рвотный рефлекс. Хотя многие именно за это его и ценили, как будто в бункере мало для этого чувства поводов. Как бы то ни было, ей захотелось вернуться в бункер, в относительно спокойное привычное место, лишь бы не быть здесь с этим страшным человеком, хотя нет, не человеком – Иным.

Он предлагал ее новую жизнь. Только она не понимала, какую? Что ее могло ждать в этом мире зверей? Но и выбора у нее не было. А уж реальность так вообще повергла сначала в восхищение, а потом в ужас от осознания своей судьбы. 

Восхищение. Эмоция, которая неприемлема в ночлежке – там может быть лишь отвращение, здесь же все по-другому. Ванная колоссальных размеров, где она впервые за всю жизнь смогла нормально вымыться. Еда, которая имела вкус, не просто пластмассовый безвкусный, как и сама ее жизнь. Нет - он имел миллион чувств от блаженства до экстаза. Она впервые попробовала фрукт, который оказался таким сочным и сладким, что по подбородку потек сок. А она жадно ловила каждую каплю пальцем. 

Он смотрел на нее с усмешкой, а ей не было стыдно, она кайфовала. Их самолет – или, лучше сказать, целая платформа – имел все, чего не имела Земля. Стоило ей выглянуть из окна, как она увидела сотни домов, людей, прогуливающихся между ними, а прямо под окном ей открывался вид на парк. Посредине был красивый фонтан - она знала, что это он, ведь не зря Милой ее учила истории. Фонтан, переливающийся яркими цветами, деревья красного цвета. Все было таким живым, как красный лес на Земле. Глядя снизу на платформу, она и представить не могла, что все здесь будет таким. 

Ощутив прикосновение к плечам, вздрогнула. Пора бы ей привыкнуть к его присутствию. Сказал же, что не отпустит. Либо жизнь, либо смерть - небольшой выбор на самом деле. Она выбрала жизнь, но от этого не легче. Да, она хотела жить, возможно, даже привыкла бы жить здесь. Было красиво, а самое главное, чисто, и пусть среди зверей. 

Звери – она их боялась, до сих пор помнила неприятное ощущение зубов на своей шее. Как будто сейчас ощущала, как рвут ее плоть. Кожа покрылась мурашками от воспоминаний, хотелось дотронуться до повязки до зуда в пальцах, но она сдерживалась – не при нем. Она должна быть сильной, раз согласилась. 

- Чего вы хотите от меня? – спросила и не смогла скрыть дрожь в голосе. 

- Узнаешь, скоро. Сегодня мы пойдем просто прогуляться.

И они прогулялись. Он ей рассказал, что существует несколько видов зверей. Такие, как он, назывались дергоу. Отличались цветом шерсти: одни черные, другие - белые. Ничего необычного, вот если бы она оказалась у них на планете, она бы смогла увидеть другие разновидности. Он говорил, что есть такие, которые не превращаются полностью, но имеют возможность летать. 

«Вот тебе и ангелы апокалипсиса», - думала она. А он, как будто прочитав ее мысли, усмехнулся и сказал, что они без крыльев и далеко не ангелы. Что ж, она верила, особенно когда думала о том, что происходит внизу, на Земле. Или, лучше сказать, под землей. 

Они долго гуляли, было волнительно, интересно и ни капли не страшно, прохожие встречали с улыбками, даже птицы летали над деревьями. Она впервые видела такую красоту вживую, не на картинках. Звуки живой природы, свежий воздух – это пьянило похлеще любого спиртного. Хотелось смеяться, кружиться, плескаться в фонтане. Но стоило встретиться взглядом с ним, как улыбка сошла с лица. 

Он смотрел на нее уже не тем взглядом, который внушал спокойствие, когда рассказывал о своей расе, нет, он смотрел и полыхал. А она, побоявшись обжечься, даже отошла от него. Сердце билось в груди раненым зверьком. Дыхания не хватало, он пугал. Она так и пятилась от него, делая шаги назад, пока не натолкнулась спиной на что-то, вернее, на кого-то, потому что услышала голос за своей спиной: 

- Что же вы так неаккуратны? Нужно бы смотреть, куда идете.

Он растягивал каждое слово, как будто напевал, она испугалась еще больше и отпрянула от него, ближе к своему, уже проверенному зверю, отпрыгивая от незнакомца. Тот улыбнулся ей хищной улыбкой и подмигнул.

- Твое?

- Да.

- Что с ним делать будешь?

- Не твое дело.

- Почему же? Или ты думаешь, что тебе позволено все, раз ты - сын главы?

- А мне все равно, что ты думаешь. Астерия, мы уходим. 

Она несколько раз кивнула. Ей не нравилась эта атмосфера, когда кажется, что между ними проходят молнии. И вот-вот все взорвется. Она когда-то видела нечто подобное в бункере. Сатанисты – люди, которые проводили обряды жертвоприношений, тогда решили поиграть со взрывчаткой. Но они не учли нескольких моментов. Например, того, что помещение было маленьким, а выход был один. А во-вторых, что взрыв будет такой силы, что стены не выдержат. Повезло, что они додумались эти шалости проделывать в отдаленной части туннеля. 

Почему она там была? Потому что дружила с одним из сатанистов, точнее, спала. Он ее потащил смотреть на бомбу. И она согласилась, особо выбора и не было. Он не понимал отказов. Как в постели, так и в жизни. Она помнила, как стоя в дверях, видела, что они поджигают две коробки. Благо, ей хватило ума, увидев разряды, понять, что нужно бежать, да и не заходила она в помещение, стоя в дверях на так называемом «шухере», следя, чтобы к ним никто не шел. 

Да, в бункере царила анархия, но определенные порядки все же были. Она побежала, выкрикнув Астеру: «Бежим!», но он не успел, так и остался погребенным вместе с тремя своими подельниками под обломками комнаты. Ее же взрыв повалил на землю, рядом посыпались камни, но ей повезло, ее не задело. Милой говорила что-то про рубаху, в которой она родилась. А она тогда ей верила. 

Вот и сейчас запахло жареным. Было понятно, что если они здесь останутся, то будет взрыв. Почему же она, всегда предчувствующая беду, не ощутила ее в тот вечер встречи с Иным? 

И вот она вложила свою руку в его, они развернулись, чтобы уйти, но тут послышалось злобное рычание за спиной. «Не успели, как Астер,» - подумала она. В следующий миг Иной, стоящий возле нее, исчез, а на его месте появился черный зверь и стремительно рванулся вперед, хищно скалясь и брызгая горячей слюной. Она развернулась и увидела, как два зверя - белый и черный - сражаются не на жизнь, а на смерть. Клыки, когти, сверкали в клубке двух зверей. Никто из прохожих даже не останавливался, чтобы что-то сделать, а она просто замерла, прикрывая ладонью рот и всхлипывая. Что же теперь будет? Что это за мир такой? Они сражаются, а никто даже не подойдет. Даже у них в бункере уже бы собралась толпа желающих посмотреть или даже разнять, здесь же всем было все равно, как будто птички продолжают петь, солнце светить, а трава расти. 

Для нее же это было чуть ли не концом. Потому что стоило ей подумать, что с ее Иным что-то случится, как становилось плохо. Она здесь никого не знает, не представляет, куда идти. Она тогда точно не жилец. А жить хотелось. Не хотелось умирать, не тогда, когда она увидела красоту природы, когда только почувствовала, на одно крохотное мгновение, что такое жить, улыбаться, а не просто существовать изо дня в день, потому что так нужно, потому что нет другого выхода. 

А потом, в один момент все прекратилось, раздался жалобный скулеж, и белый зверь, если его еще можно было назвать белым, скорее, красным, прижимая хвост, ретировался с поля боя. 

Ее Иной остался, повернул морду в ее сторону, полыхнул красным огнем своих глаз, а в следующий миг на его месте стоял голый мужчина весь в царапинах и крови. Она моргнула, пытаясь прогнать видение, но все это происходило на самом деле. Она облегченно вздохнула, радуясь, что он жив. Старалась не смотреть на его наготу, это смущало, посылало непрошенные мысли в ее голову. Что, если он бы был человеком? Если бы они встретились при других обстоятельствах? У них бы что-то получилось? Она сомневалась в этом. 

На нее особо не обращали внимания. Даже Астер не сразу ее разглядел. А они жили по соседству с самого рождения и общались столько же. Даже странно, что на нее обратил внимание Иной. Ведь это он был в ночлежке, еще тогда присмотрел ее и лишь ждал, когда она вернется домой. Иной как ни в чем не бывало подошел к ней и со словами: «Пойдем» двинулся вперед. 

«Вот тебе и прогулялись», - подумала она, идя следом, стараясь не обращать внимания на его голую задницу. «А она ничего», - отметила и улыбнулась, мимолетом, чтобы он случайно не заметил. Он мог. Он казалось, видел все. Все ее мысли, чувства для него были как на ладони, а ей оставалось лишь скрывать свои эмоции. Или пытаться это делать. 

Так и закончился этот странный день. Вернувшись домой, он отправил ее в комнату, а сам исчез, так больше и не появившись до следующего утра. А она думала, раз он за нее боролся – это хороший знак. С такими мыслями она уснула. Если бы она только знала.... 

Утром спокойная, вдохновленная и почти смирившаяся встретила его. 

- Готова? – спросил он без приветствия. Она кивнула, хоть и не особо понимала, к чему она должна быть готова, но выбора у нее как всегда не было. Они вышли из здания и недолго куда-то шли, она семенила следом, а он уверенной походкой, как будто он властитель мира, шел вперед, пока они не подошли к ромбовидному зданию с зеркальными стенами, отражающими блики солнца.

Они долго шли по ступенькам, коридорам, пока не оказались возле двери с желтой табличкой на ней «Посторонним вход воспрещен». Она посмотрела на своего спутника, как бы спрашивая взглядом: «Нам сюда?» Он кивнул.

- Но здесь же написано, - попыталась сопротивляться она.

- Ты не посторонняя, - обрубил ее попытки тремя словами и подтолкнул вперед.

Ужас, страх. Все смешалось, стоило ей войти в комнату. Стеклянные коконы с людьми внутри, а точнее, женщинами, заполняли комнату. Она смотрела во все глаза. Ей хотелось проснуться, чтобы все это было не на самом деле. Гримасы ужаса, застывшие на лицах женщин, говорили о том, что все плохо. Все очень плохо.

- Что с ними? – не выдержала она и задала самый главный вопрос. 

- Они готовятся.

- К чему?

- К изменениям. 

- Так они живы?

- Да.

- Но зачем я здесь? – непонимающе посмотрела на него. 

Он промолчал, начав нажимать что-то на экране перед собой. А она смотрела то на него, то на женщин, замерших в этих странных штуках. Что это было? Кокон? А может, гроб? Да, точно это было самым настоящим гробом, как на картинке в книге, в котором раньше хоронили людей, только прозрачным. Ей мало верилось, что женщины живы, они выглядели слишком бледными, ненастоящими, неживыми. Она хотела поскорее убраться отсюда, но тут недалеко от нее выехал еще один такой же гроб, только пустой. Она смотрела на него, а потом на Иного. А тот уже подходил к ней. Хотелось бежать, но куда? Отсюда выхода не было, поэтому она замерла, смотря в глаза своему убийце. Так она думала в этот момент. Сердце колотилось в груди, отдаваясь шумом в висках, ладони вспотели, на лбу появилась испарина, она боялась, банально боялась смерти. Понимала же, что ее не просто так привели сюда. 

А он подошел к ней, положил руку на плечо, сжал его и, развернув ее как куклу, подвел к гробу. Она даже пыталась молиться в этот момент, хоть и знала, что бога не существует, или же он забыл о них, а быть может, сейчас просто потешается над ней, как и над всеми остальными людьми.

- Сама? – Она кивнула и сделала слабый шаг, один, второй. Пространство сомкнулось, прозрачная крышка захлопнулась, а в следующий миг она почувствовала, как все тело пронзает боль, как ее ноги обволакивает чем-то, лишая ее возможности двигаться. Вязкой водой наполнялся гроб, при этом посылая по ее коже тысячи острых иголок одновременно.  

- Я умру? – спросила она в пустоту.

- Нет, - услышала в ответ. Во рту замер крик, боль невыносимая, выворачивающая наизнанку, прошла по всему телу перед тем, как мир исчез. 

А тем временем Иной смотрел на спину девушки, резервуар которой заполнялся воксисом, пока не услышал голос за своей спиной:

- А не слишком ли рано ты ее привел? Она не готова.

- А ты думаешь, что будет? – усмехнулся он, не поворачиваясь к своему собеседнику. – Они никогда не бывают готовы. 

- Да, ты прав. Ты ей хоть сказал, что ее ждет?

- А зачем? Скоро сама узнает. 

Она очнулась, чувствуя себя обновленной, как будто стала на несколько лет моложе, сильнее, здоровее. Открыла глаза и сразу же зажмурилась от яркого света, но стоило глазам перестать слезиться, как она снова попыталась сфокусировать взгляд. «Опять он», - промелькнуло у нее в мыслях. Он наклонился над ней и внимательно смотрел в глаза, а его рука покоилась у нее на животе, она опустила взгляд и увидела свой огромный выпирающий живот.

- Что? – испуганно прошептала она, пытаясь пошевелиться, но не смогла, руки были прикреплены к кровати, ноги тоже, только разведены чуть в стороны. Она могла ими пошевелить, но не могла понять, что делает на кушетке. Почему она привязана, почему такой ослепительный свет бьет в глаза? И, самое главное, почему у нее такой большой живот? Как будто она беременна. Стоило этой мысли появиться в ее голове, как она испуганно ахнула. Что с ней сделали эти звери? Почему? Как? Зачем? Миллионы вопросов то и дело всплывали в ее голове. Но она так и не решалась задать их вслух.

А он молчал, лишь гладил ее по животу. Простое движение, но как бы ни было странно, ей даже это нравилось. Она так и лежала, не решаясь задать волнующие ее вопросы, наслаждаясь его такой мимолетной, но такой приятной лаской, пока у нее не заболел живот. Сначала несильно - терпимо, но с каждой минутой все больше, а после вообще невыносимо. Она скривилась, сдавленно выкрикнула: 

- Больно!

Он же резко поднялся, позвал кого-то. Происходящее дальше она плохо запомнила, все тело болело, судороги прокатывались то по ногам, то по спине, она почувствовала жидкость между ног. Неужто обмочилась? Пот лился со лба, как дождь – с неба осенью. Ей было жарко, огненно жарко. Невыносимо. А потом ее ноги приподняли и оголили, поднимая подол платья до пояса. Холодный воздух щекотал, холодил кожу, но ей было все равно. Она хотела потушить пожар. Что-то неразборчиво кричала, отчего двое недовольно хмурились, а она всхлипывала и завывала, пока не услышала громкий плач, который был громче ее собственного, она даже притихла от этого звука. Боль продолжала разрывать изнутри, постепенно стихая. И тут появился он. Маленький крошечный сверток, который был настолько хрупким, что ей захотелось его защитить, но ей его не дали. Один мужчина кивнул второму и тот унес ребенка, а она осталась со своим зверем. Он подошел к ней. Приподнял ее мокрую челку и, поцеловав в лоб, сказал: 

- Ты молодец, справилась.

- С чем? Этой мой малыш?

- Соображаешь, значит, не все так плохо. И ответ на твой вопрос – нет, он не твой.

- Тогда чей?

- Мой.

- И? У него же есть мама?

- Нет.

- Но я не понимаю.

- А ты и не должна. Он мой, все на этом. Ты пока отдыхай. Тебя отвязать? Сбегать не будешь?

- Нет, да и разве есть куда?

- Мне нравится твое здравомыслие, - сказал он и вышел за дверь. Стоило ему выйти, как путы, удерживающие ее руки, исчезли. «Странно у них все тут», - подумала она, прежде чем усталость отключила ее сознание.

Двое мужчин наблюдали за спящей девушкой. Она выглядела усталой и изнеможенной.

- Выживет? – спросил один у второго.

- Да.

- А он подходит?

- Да.

- Ты так немногословен. Что-то случилось?

- Нет, просто странная она, не пытается бежать.

- Ей разве есть куда?

- Другие бежали.

- Жаль. 

- Нет.

- Как думаешь, будет сотрудничать? Все-таки это и ее ребенок.

- Нет, он мой и всегда будет моим. А она уже завтра устроит побег. Вот увидишь.

- Было бы жаль, она мне нравится. 

- Ты поэтому за нее дрался?

- Да, почему бы и нет? 

- Но она человек.

- А твой ребенок - наполовину человек.

- Замолчи.

- Правда глаза режет? – В ответ тишина. – Можешь не отвечать, я и так все знаю, здесь все это понимают, но таковы обстоятельства.

- Слишком умный для помощника. 

- Да, хорошо, что ты заметил.

- Иди уже.

Она проснулась вполне отдохнувшей. Даже удивилась, что не чувствовала боли. Лежала уже не на той странной койке, а в той же комнате, где когда-то впервые уже просыпалась. Но стоило вспомнить, что вчера с ней произошло, как стало тревожно. Что теперь будет? Куда делся ее ребенок? То, что он ее, было понятно, ясно как день и ночь, даже будь она последней тупицей. Но она такой не была, единственное, что ее смущало, как она оказалась беременной, не помня близости, и как так получилось, что она очнулась перед самими родами? Ведь последнее, что она помнила - это гроб. Она поднялась с кровати и стала нарезать круги по комнате, пока не услышала стук в дверь. Интересно, с каких пор он стучится? Но это был не он, а женщина такого же возраста, что и она, одетая в свободный спортивный костюм красного цвета. 

- Уже проснулась?

- Как видите. А где он?

- Кто?

- Ну, он...

- Вы имеете в виду Маркеуса?

- Ну, если он здесь хозяин, то да.

- Он будет чуть позже. Я пока должна вам все объяснить.

- Хорошо, я так рада, что кто-то хотя бы что-то объяснит.

- Для начала - меня зовут Веолика, давайте сразу перейдем на «ты». - Она кивнула. – Просто так легче. Я буду твоей наставницей здесь. 

- Хорошо.

- Теперь у тебя есть все привилегии. Ты можешь свободно перемещаться по территории, заниматься чем хочешь, отдыхать, наслаждаться всеми здешними благами. Салоны, магазины, везде для тебя открыты двери. А еще здесь есть группы по интересам, где такие же, как ты, могут найти себе занятие по вкусу. 

- Как ты все хорошо рассказываешь. Ты тоже человек, да?

- Да.

- Тогда в чем подвох?

- Раз в год нужно будет проходить процедуру возрождения, - скривилась она.  

- Если это то, о чем я думаю, то мне это не нравится. 

- Ты не хочешь? Мне передать, что ты не согласна?

- Нет-нет, чего так сразу? Просто сказала, что мне это не нравится.

- Ну, здесь никому это не нравится, но, чтобы здесь жить, нужно чем-то жертвовать.

- Хм, понятно, а где ребенок?

- Тебе об этом не стоит беспокоиться, ты его не увидишь.

- То есть?

- Ну, их нет. 

- А как же..? 

- Не задавай лишних вопросов, здесь не любят такого. Просто скажи, ты согласна здесь жить? У нас все добровольно.

- А если нет?

- Не знаю, никогда не интересовалась, но сомневаюсь, что они живы, - тихо добавила последние слова.

Она кивнула, находясь в ступоре. Конечно, она согласна. Чуть позже Веолика ушла, одобрительно улыбнувшись ей. Странно все это. Она надеялась, что Маркеус сможет ей что-то прояснить, хоть и в этом сомневалась. А вечером пришел он. Она вся извелась от ожидания и ничегонеделанья, ей сказали, что она как бы свободна, но куда пойти? Она не знала, да и страшно было после сцены в парке. Маркеус пришел как всегда неожиданно. Тихо и незаметно. Она смотрела в окно, наблюдая за беззаботными людьми на улице, а повернувшись, увидела его. Сердце забилось раненой птицей в груди, дыхания не хватало, она опять испугалась, впрочем, как всегда в его обществе. 

- Вы меня испугали.

- Тебе ничего не угрожает.

- Да? 

Он не ответил, сменив тему:

- Мне передали, что ты согласна на все и будешь сотрудничать.

- Да, только я мало понимаю, что от меня требуется? 

- Просто живи, наслаждайся жизнью и всем, что здесь есть, и все.

- А остальное?.. – Она не договорила, замолчав и уставившись на него. Надеясь, что он поймет, о чем она.

- Раз в год.

- А где ребенок сейчас? 

- Это важно?

- Да.

- В центре.

- А мне можно его увидеть? 

- Зачем?

- Хочется. 

Он долго смотрел на нее, внимательно изучая, а затем кивнул, развернулся и стал уходить, а она засеменила следом. Но стоила ей прийти туда, куда он ее вел, как увиденное повергло ее в шок. Десятки, сотни малышей, все лежали в маленьких кроватках. Она же стояла рядом с Маркеусом за стеклом. Было сложно понять, где ее ребонок. Все были такими маленькими и одинаковыми. 

- Почему их так много? - вырвалось у нее.

- Не одна ты прошла процедуру возрождения. 

- Но где тогда мой?

- Не твой.

- Ладно, не мой. Так где?

- Прямо перед тобой.

Она посмотрела на малыша в кроватке напротив, он смешно скривился во сне. 

- Он такой милый.

- Да.

- Мне можно к нему?

- Нет.

- Но почему? Он же мой.

- Не твой.

- Да, поняла уже. Но я хочу быть к нему ближе.

- Зачем?

- Посмотри. - Она указала рукой туда, где лежали дети. – Их так много, им нужно тепло.

- Там тепло.

- Я не о том. Даже у нас в бункере матери не отходят от своих детей, дарят им свое тепло, заботу, ласку. У вас же тоже есть мама, она же вас нянчила в детстве? 

Он кивнул:

- Это другое.

- Нет, не согласна. 

 Он перебил, не давая ей договорить: 

- У моей матери только один сын, а здесь каждая, кто... - Он замолчал, а затем продолжил: – Вы можете пройти не одну процедуру, а десятки, тогда придется сидеть все время здесь. Незачем. Если можно наслаждаться жизнью.

- А есть и другие дети?

- Да.

-  Но зачем вам это все? 

Он не ответил, но она уже поняла, что с ним многие вопросы остаются без ответа.

- Что если я хочу быть здесь, с ним?

- Не боишься?

- Чего? 

- Они же такие же, как я, хоть и маленькие. 

- Не боюсь. 

- Похвально. Тогда пусть так. До следующей процедуры можешь приходить сюда.

- Хорошо, спасибо. 

Вот так изменилась ее жизнь. В первые дни дальше этой комнаты ее не пускали, и она смотрела за этими, такими одинокими детьми через стекло, казалось, за ними никто не присматривал, но стоило кому-то заплакать, как появлялись мужчины, то один то два, забирали ребенка, уносили, а потом приносили уже спокойного. Она думала, что они там их успокаивают. И когда ей все-таки разрешили зайти в ту комнату, она выяснила, что так и было. Все они работники, у каждого была тревожная пищалка, она срабатывала, когда кому-то из детей плохо. Ей тоже такую же выдали. Маркеус, бывало, спрашивал, не передумала ли она присоединиться к остальным женщинам. Она всегда отвечала отказом. 

Как-то, прогуливаясь возле фонтана, они встретили хохотавших девушек. Те смерили ее уничтожающим взглядом, но, увидев недоброжелательный - Маркеуса, исчезли. 

- Ты не жалеешь? Могла бы с ними беззаботно смеяться. 

- Мне тоже есть, из-за чего улыбаться, дети такие милые, а те, кто постарше, когда превращаются, такие активные. Они удивительные.

- Тебе там нравится? – удивленно смотрел он на нее.

- Да, конечно, почему нет? Они же дети. И наш, простите, ваш такой взрослый. Вы бы заходили к нему чаще. Он скучает.

- Откуда ты знаешь?

- Я так думаю. 

- Мне кажется, ты много думаешь. Кстати, скоро новая процедура. 

- Да? Так быстро? Сколько времени прошло?

- Достаточно. Не хочешь проходить через процедуру?

- Нет, не в этом дело. Просто как вспомню, как это больно, странно, страшно...

- Почему страшно? 

- Боюсь, что не проснусь. Мы же долго спим?

- Да, но мы следим за всеми вашими показателями. Смерть исключена.

Они больше не говорили, закрыли тему, просто молча гуляли. А она смотрела на чистое небо над головой, на солнце, отражающееся в воде, и все-таки решилась задать интересующий ее вопрос:

- Но как я забеременнею? Я же ни с кем не сплю.

Он замолчал, а после продолжительной паузы сказал все-таки:

- Обычным способом.

- Но почему я тогда ничего не помню, если обычным?

- Потому что. 

Он сверкнул своими красными глазами, но она уже не боялась, привыкла, и хоть знала, что ему не нравятся такие вопросы, все рано продолжила:

- А что, если я хочу помнить?

- Не хочешь.

- Но если?

- Нет.

- Ладно, вас не уговорить. Может, тогда ответите, почему именно мы? Люди?

- Потому что вы нам подходите. 

- Очень развернутый ответ.

- А какой ты хотела? Вы - люди, мы - звери, но у нас общие предки, нам нужно возрождение, а вы - хороший материал для этого. 

- Так мы - только материал?

- Да.

- Так нечестно. 

- А кто говорил, что мир честный? 

- Наверное, здесь я и забыла о том, что осталось внизу. 

- Могу напомнить, если хочешь.

- Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо.

Он ничего на это не ответил, а она не лукавила, ведь так и было. Странный мир, странный центр, где выращивают детей, чтобы чуть позже отправить домой, на родную планету. Беззащитные женщины среди мужчин – Иных, зверей. Искусственный воздух, деревья, трава, все это было искусственно выращенным, Иными -  специально, чтобы все хотя бы отдаленно напоминало их родной мир - но от этого не менее настоящим. Здесь было лучше, чем в родном бункере, про планету вообще нечего было говорить, там жить невозможно. Здесь можно не бояться, что тебя завтра убьют или съедят, ведь люди были нужны Иным для дальнейших процедур, а еще она узнала, что Иные здесь до тех пор, пока есть люди, а женщины, которые уже не могут проходить процедуры, просто живут среди них почти на равных. Даже встречала нескольких женщин постарше. 

Она же так и продолжала работать в центре и там, среди детишек, нашла свое счастье. Да, иногда она задумывалась, что именно Иные - виновники всего, что с людьми произошло, она не была глупой и прекрасно это понимала, но выбрасывала эти мысли из головы, ведь от нее ничего не зависело, она ничего не могла изменить, просто смириться, принять свою участь. 

Там внизу она не видела счастливого будущего, живя одним днем. Не верила в богов, проживала один день за другим, без особой цели. Здесь же она впервые могла хотя бы надеяться на счастливое будущее, если не для себя, так для своих детей. Хоть Мар, так она иногда называла его наедине с собой, так и оставался холодным к ней на протяжении длительного времени, она видела, что он уже не смотрел на нее с неким пренебрежением. Нет, он смотрел с уважением. Впоследствии она заслужила не только его, но и теплый взгляд, улыбку. Ведь она была матерью не одного его ребенка. Не просто материалом, сосудом, а именно матерью, и все это благодаря своей доброте и заботе, любви к своим и не только своим детям. Мир жесток, но если ты умеешь приспосабливаться, он тебя примет. Она поняла эту истину. Она с ней жила.