Он проснулся от звука поворачивающегося в замке ключа. Потом щелкнул сам замок. Ник шевельнулся, под боком сонно заворочалась Ленка, недовольная тем, что ее потревожили. Уткнулась носом поглубже отцу куда-то подмышку и закинула детскую пухлую ножку ему на живот. По-хозяйски так закинула, точь-в-точь как мать. Которая сейчас старается не шуметь в прихожей. Ник повернул голову на стенные часы в виде улыбающейся кошачьей морды. Половина первого ночи. Кто-то явно загулялся.

С кровати вставал осторожно, чтобы не разбудить сладко сопящую дочь.

– Явилась... Пьяная, помятая пионервожатая...

– Ничего я не помятая! – Люба разогнулась, подвинула снятые сапожки к стене.

– Против первого определения, надо полагать, возражений нет? – Ник скрестил руки на груди.

– Прекрати бурчать, – Люба уперла руки в бедра. – Ты меня сам отпустил! И потом, Надя автомобильные права один раз в жизни получает.

– А я не ворчу.

Люба хотела возразить, а вместо этого охнула.

– Коля, что у тебя с руками?!

– А что у меня с руками? – Ник поднял правую руку на уровень лица. – Вот черт!

Обе руки мужчины украшало затейливое граффити зеленого и красного цветов – просто шедевр абстракционизма, сотворенный силами одного ребенка и двух фломастеров.

– Это я... хм... Елену Николаевну спать укладывал.

– И заснул раньше нее? – понимающе усмехнулась Люба.

– Угу. Прилег рядом. И как-то... Устал, наверное.

– А она подло воспользовалась твоим беспомощным состоянием?

– Точно. Коварная женщина. Вся в мать.

– Это гнусные наветы!

– Это суровые факты, против которых спорить бессмысленно. Кое-кто имеет обыкновение проснуться среди ночи и надругаться над сонным мужем в особо грязной и извращенной форме.

– Извращенной? – Люба выгнула бровь.

– Ладно, про извращенную зря сказал, – усмехнулся Ник. – Но все остальное...

– Что-то для этого трагического рассказа у тебя несоответствующая ситуации довольная физиономия, – Люба шагнула к мужу.

– Ну, так я же... – закончить фразу он не успел. По уважительной причине.

Целовались они долго, со вкусом. Поцелуй прервался на то, чтобы отправить на пол серую футболку. А потом женские губы скользнули вниз.

– Люба, что ты делаешь? – он пытается удержать ее опускающиеся вниз плечи. – Люба. Черт... Ну не здесь же... А вдруг Ленка проснется?.. Ммм...

За то время, что они вместе, они научились оба. И знают точно. И умеют. И сейчас она делает именно так, как нравится ему. Поэтому разумные доводы все куда-то испаряются, и остается только наслаждение.

Нежные губы по груди, животу, вниз. Он задерживает дыхание. Ну, давай же... Она помедлила ровно столько, чтобы его пульс скакнул в два раза. И вот она уверенно освобождает место действия от лишней одежды. Нику приходится прикусить изнутри щеку, чтобы, не дай Бог, не зашуметь. Если проснется ребенок – это будет совсем некстати.

Она точно знает, как надо, абсолютно точно знает, как его надо ласкать, как именно ему нравится. Но удовольствие от этого не меньше – больше, наверное. От того, что это уверенная ласка не просто какой-то женщины с умелыми губами и руками – нет, это делает та... та, единственная, любимая. И он точно знает, что ей нравится это делать.

Еще сильнее прикусить щеку изнутри – почти до крови. От греха подальше завести руки за спину и сжать там в кулаки. Но все равно, сдерживаться уже почти невозможно. Вот что она делает?!

– Так, все, хватит! – ему кажется, что его сиплый шепот прогремел на всю квартиру. Отстранился резко под ее недовольный стон. – Тихо! Бегом раздеваться и в постель. Я за резинками.

Средства контрацепции у них в доме хранились в особо надежном месте, потому что Елена Николаевна по какой-то неведомой причине сходу определила блестящие пакетики в разряд собственных игрушек. Молодым родителям крепко досталось от бабушки Юли, когда та обнаружила, чем играет ребенок. С учетом того, что Ленка каким-то непостижимым образом умудрялась находить их всюду, куда бы родители ни прятали, на данный момент средства контрацепции хранились в дальнем углу верхней полки стенного шкафчика в ванной. Откуда Ник и достал их. Обернулся к своему отражению в зеркале, улыбнулся. Счастливый, как дурак. Плеснул холодной воды в лицо, потом решил прихватить с кухни бутылку минеральной воды: наверняка после захочется пить – ему точно.

В общем, оставил жену не больше чем на пять минут. Но ей и этого хватило.

В свете включенного ночника его глазам предстала, что называется, «картина маслом». Приказ «раздеваться» Любава выполнила лишь наполовину. И сейчас лежала на кровати – черные чулки, черные кружевные трусики, черный бюстгальтер. Сплошное искушение. Нагло спящее искушение.

Ник вздохнул. Поставил на тумбочку бутылку с водой. Склонил голову вниз, щелкнул по собственному животу резинкой спортивных штанов. И констатировал со вздохом:

– Нас кинули, дорогой друг.

Несмотря на «кидалово», спать Ник лег по привычке голый, и по той же привычке притянул к себе свою женщину. Уткнулся губами в затылок.

– Ну, вот и кто ты после этого? Завела мужа, возбудила до крайности и заснула. Эх, Люба, Люба... Не Люба ты, а динамо сплошное, – поцеловал в плечо. – Но я тебя все равно люблю, хоть ты и динамо.

– И я тебя люблю, – отозвалась она хрипло.

– Я думал, ты спишь.

– Я сплю. Но когда мне говорят, что любят, я просыпаюсь.

– Я люблю тебя, – с готовностью, целуя плечо, шею, между лопаток. – Очень люблю. Очень-очень.

Люба рассмеялась, повернулась к мужу лицом.

– Ты корыстный.

– Ужасно, – согласился Ник, споро расстегивая застежку бюстгальтера. – Ужасно корыстный. Но люблю тебя совершенно бескорыстно.

Люба вывернулась из мужских рук и устроилась верхом, Двинула бедрами так, что Ник под ней сдавленно охнул. Мужские руки легли на талию, он опрокинул ее на себя.

 – Если ты... – его дыхание щекочет ей шею, ухо, – Если ты снова заснешь в самый ответственный момент... Я тебя отшлепаю!

Люба весьма натуралистично изобразила храп, за что получила шлепок по попе.

– Тихо ты!

– Это ты тихо, – ей в губы. – Нечего храпеть во время секса. И вообще – я велел тебе раздеться!

– В операционной командуй, – она еще раз двинула бедрами, довольно усмехнувшись его нервному выдоху. – Вот так-то. Лежи тихо. Разрешаю негромко стонать.

Он довольно выдохнул, когда ее губы коснулись его шеи. Она знает. Она точно знает.

Его пальцы оттянули черное кружево. Она со свистом втянула воздух. Он знает. Он точно знает.

_________

Люба осторожно приоткрыла один глаз и прислушалась к собственным ощущениям. Потом открыла второй. Для человека, изрядно «напраздновавшегося» накануне, самочувствие было вполне приемлемым. Даже хорошим. В квартире тихо, и пахнет вкусно. Люба наморщила лоб, пытаясь найти причину этого непонятного парадокса, и в этот момент в дверях появился муж. В одной руке Ник держал ее любимую желтую кружку со смайликом, а в другой тарелку.

– Доброе утро, – Ник прошел к кровати, поставил на тумбочку тарелку с сырниками, из кружки умопомрачительно пахло кофе. Люба сглотнула и ухватилась за кружку. Первый глоток, самый вкусный. Зажмурилась блаженно.

– А где Елена Николаевна?

– Умыта, накормлена, смотрит мультики.

 – А почему тихо?

– Я ее убедил, что мама болеет и спит. Потому она смотрит в наушниках.

– Чудеса, да и только, – Люба подцепила сырник. Предсказуемо вкусно. – Ребенок умыт, накормлен, занят делом. Мне принесли завтрак в постель. Коля, как это понимать?

– Заработала, – Ник пожал плечами и присел на кровать.

– Да ну? Чем же это?

– Вечер вчера был... весьма томным.

Люба прокашлялась.

– А что конкретно было... томным? А то я как-то слабо помню.

– Ну, во-первых, был минет.

– Ой, можно подумать, – Люба пожала плечами и умыкнула с тарелки еще один сырник. – Можно подумать, это в твоей жизни случается так редко, что тут прямо праздник-праздник.

– Нет, меня балуют, конечно. И балуют регулярно, – Ник невозмутим. А потом вдруг усмехнулся. – Но вчера было просто идеально. Прямо-таки образцово-показательно.

– Обращайся, если что, – супруга привыкла к его манере называть вещи своими именами и нисколько не смущена. Спокойно пьет кофе, довольно улыбается. – А уж за завтрак в постель... ты только намекни.

– Было кое-что еще вчера...

– И что же?

Он наклоняется к ее уху. А потом довольно наблюдает за ее реакцией на свои слова.

– Что?! – а она еще не разучилась краснеть. – Не может быть!

– Да-да, – утвердительно кивает он. – И это была целиком и полностью твоя инициатива.

– Ты это придумал!

– Люба-Люба... – он качает головой. – Ты же знаешь, как у меня с фантазией. Никак. Я такое не в состоянии придумать.

У нее горят щеки, и она совершенно очаровательно пытается спрятать свое смущение за кружкой с кофе.

– Да не смущайся ты так, – Ник усмехается. – По-моему, отлично вышло. Мне понравилось. Тебе, судя по тому, как ты стонала – тоже.

– Коля!

– У меня даже идея появилась. Как это можно в следующий раз... усовершенствовать. Давай, в следующий раз я...

И тут ему поспешно заткнули рот сырником.

Рассказ является ответвлением романа Мандаринка на Новый Год. 

 Познакомиться с творчеством автора Вы сможете здесь.