Утро.

Солнце постучалось в дверь. Приятный и любимый аромат кофе разбудил его. Память резко вернула вчерашние события. Их молчание. Ее отчаяние. Его безразличие. Нет, он не безразличен, совсем нет. Эрика красавица, любимая и обожаемая жена. Он прочитывал ее насквозь, она чувствовала его во всем. Почему ведет себя так, не мог бы объяснить сейчас никому. Вчера она сказала, что он сумасшедший, а в ответ услышала, что он не единственный. Прямо о своей проблеме они не говорили. Если бы случилось так, то вряд ли она сумела бы сдержаться и не послать его, убрать из своей жизни. И если бы так произошло, он ушел бы, не задумываясь. Оставил бы ее, продолжая любить. Они родные люди, десять лет брака и отсутствие родственников сблизили их. Поддержка в трудные минуты, ночные бдения у кровати во время болезни, безрассудные моменты близости, взаимная радость от карьерных успехов – все это доказывало их сродство, потребность друг в друге.

Скрипнули дверные петли и, в его рубашке на голое тело, мягкой поступью вошла Эрика. Длинные волосы перебросила на одно плечо. Присела рядом и посмотрела на него взглядом, полным надежды. Припухшие губы напомнили мужчине их ночное безумство. Вечером она умоляла его глазами, и он уступил, а сейчас ждала действий мужа: останется он или уйдет снова. Мартин кожей осязал, как напряжено тело жены. Он делал ей больно, душевно терзал, не хотел уступать, не хотел сдерживаться.

– Кофе готов, Мартин, – тихо сказала Эрика и искренне ему улыбнулась, но муж знал, что искренность эта только вполовину. Больше ничего не сказала, предоставляя ему выбор, и так же тихо и спокойно вышла из комнаты.

Почему так случается в браке? Почему приходит тот момент пресыщенности, или когда быт заедает, или жизнь кажется обыденной и словно проходит мимо тебя? Почему, чтобы добавить ярких красок и острых ощущений, человек вытворяет дикие вещи? Он прокручивал тысячу причин, пытаясь оправдать себя, но по совести понимал, что не будет такого. Надевая чистую рубашку, Мартин задумался, что будет потом. Простит ли Эрика? Она примет его, однозначно. Но простит ли?

– Прости, дорогая, – обратился к жене, спустившись вниз и в спешке отпивая приготовленный ею кофе, – сегодня важная встреча. К вечеру постараюсь вернуться.

– Да, понимаю. Ничего страшного, – мило улыбнулась и решила, что никогда не покажет своей боли. Единственный знак – пальцы нервно теребили пуговицу. – Поцелуй меня на прощание.

Он подошел и склонился над ней, она же ощутила тонкий аромат кофе и, вместе с тем, внезапно навалившуюся слабость. Муж не поцеловал в губы, но легко провел губами по шее, напоследок, с силой прижался ртом к нежному местечку за ухом. И ушел, не оборачиваясь. Эрика вышла на крыльцо, взглядом провожая его автомобиль, судорожно продолжая терзать несчастную пуговицу.

Что делать женщине, которая читает в сердце своего мужа образ другой? Что делать, когда в его жестах улавливаешь замкнутость, отрешенность, нежелание пускать в свой мир? Что делать, если тебя передергивает и трясет от ярости при чужом запахе на его одежде? Как вернуть его, ведь иной раз она находит спрятанные измазанные чужой помадой рубашки? Столь банальна эта ситуация, что смешно и больно одновременно. Наивно думать, что с тобой такого не будет, что вы вместе, вдвоем, вы – семья, муж и жена, любовники, близкие по духу люди.

Бессилие и обида выплеснулись-таки наружу, и женщина осела на землю у порога, заливаясь слезами. Беспомощность и унижение вызывали такое возмущение, что Эрика не могла найти себе места с тех пор как начала догадываться о связи мужа. Внешне это была спокойная и счастливая жена, но не сейчас. Предательство ломало, скручивало, оскорбляло. Вначале она металась от беспокойства, не зная, куда себя деть, как бороться, как вернуть его, кто она – разлучница, а сейчас появилась некая отрешенность, смирение, осознание своей слабости. Потому что, что бы ни делала, он уходил.

Эрика прижала пальцы к мокрым щекам, а когда убрала их, увидела темные пятна от туши на руках. Поднявшись на ноги, отправилась умываться. Сидеть и изнывать от тоски не представлялось ей возможным – дом навевал невеселые мысли, время, когда они были счастливы, проносилось черно-белыми кадрами воспоминаний. Казалось, что в доме все было неживым, застывшим, бесплотным, потерявшим их энергию любви. Еще день просидеть в безликой пустоте, давая волю фантазиям, как Мартин прикасается к чужой женщине, и дорога в сумасшедший дом ей обеспечена. Пересилить себя, пересилить... Заставить ноги передвигаться тогда, когда хочется упасть и корчиться в муках, дышать тогда, когда что-то противно печет в груди, не плакать, когда слезы готовы литься днями.

Белый седан, в котором Эрика отправилась в лесок неподалеку, напоминал о Мартине. Злость на мужа заставляла сжимать руль крепче и сильнее давить на педаль газа, благо ехать недалеко. Весенний лес оказался красивым, здесь она давно не была. Даже не лес, а лесок, напоминающий большой парк. Много сосен – поднимешь голову и, кажется, что зеленые пики врезаются в небо, верхушками так и цепляют молочные облака. Пахнет смолистой хвоей, и дышать можно глубоко и свободно. Редко где проглядывают молодые акации меж сосновых стволов. А под ногами сухие иголки. И весенние пролески просятся в руки. Эрика собрала небольшой букет и присела отдохнуть, греясь в золотистых лучах главного светила. «Опять будут веснушки», – подумала она и зажмурилась от ярких бликов, которые пропускали ветки, раззадоренные ветром. Прислушалась чутко к каждому звуку и с упоением в лесную тишину, сравнивая ее с молчанием в своем доме – здесь все дышало жизнью, а у нее было мертвое затишье.

Открыв глаза, женщина заметила, что прямо по стволу соскользнула белка и, не спуская с непрошеной гостьи внимательного взгляда, попыталась маленькими прыжками проскочить мимо. Эрика замерла, не шевелясь, наблюдая за шустрой обитательницей леса. Перед тем как взобраться на другую сосну, та задержалась немного, наблюдая за человеком. Откинувшись на хвойный ковер, Эрика смотрела в небо и размышляла, что в жизни все проходит словно проплывающие облака над головой. И грозовые тучи, бывает, сгущаются, прошивая поднебесную синими молниями, а бывает, сахарно-белые барашки рисуют причудливые картины. Бывает, что в лесу дышится вольно и без помех, а в родном доме – перекрывает дыхание безмолвие.

Сейчас, с закрытыми глазами, ей казалось, что звук колышущихся ветвей напоминает шум моря. Мерный звук, успокаивающий. Почему-то вспомнилась мама, ее добрые прикосновения, время, когда она держала дочь под своим крылышком, и ничего в этом мире не было страшно. Так и уснула незаметно, возвращаясь волшебным образом во владениях Морфея в долину счастливого детства, отпуская мучительную реальность к вершинам сосен. А очнулась резко, непривычно дернувшись на теплой, прогретой земле, с сильно бьющимся сердцем и учащенным дыханием. На секунду замерла, приходя в себя, и услышала странный стрекочущий звук рядом. Повернула медленно голову и сердце зашлось еще чаще, – в метре от головы, в весенних лучах солнца, грелась большая гадюка. Все произошло стремительно – позже Эрика не раз прокручивала детали в мыслях. Долго не раздумывая, женщина резко вскочила, гадюка, уловив движение, кинулась на Эрику и почти успела, но сверху на нее неожиданно бросилась белка. Эрика отпрыгнула как можно дальше и отбежала на безопасное расстояние, а когда огляделась, успела заменить мелькнувший за деревом рыжий хвост и услышала удалявшееся стрекотание пресмыкающегося. Облегченно перевела дух и кинулась к машине – кажется, никто не пострадал. Промелькнул вопрос – успела бы она доехать, укуси ее змея?

Вечер.

Тугой узел волос украшал ее голову. Строгий костюм облегал фигуру. Нежный, бежевый цвет придавал наряду изысканности и мягкости. Встречая мужа, Эрика была прекрасна. Впервые за долгое время, синие глаза излучали спокойствие. Он медленно шел к крыльцу, а подойдя к жене, крепко обнял, шумно вдыхая ее запах так, будто после долгой разлуки. Она знала – муж любит ее, но достаточно ли этого, чтобы простить?

Сегодня вечером он сказал ей, что она сумасшедшая, а в ответ услышал, что он не единственный.