Однажды осенью я в лес

поехал за дровами,

и фея из страны чудес

предстала пред очами.

Мы с матерью живем вдвоем. Отец мой служил лесничим у графа, и однажды не вернулся, объезжая свой громадный участок. На медведя-шатуна наткнулся. Видно, не вышло доброго разговора у батюшки с ним. Конь-то домой прибежал, а батюшку после нашли у огромной сосны. Хотя, может быть, то не медведь был, а тролль, будь он неладен. Граф и сказал тогда, что мы с матушкой можем бесплатно запасаться дровами. Мне в ту пору исполнилось всего-то одиннадцать годков. Деревня наша небольшая, но крепкая – в каждом дворе, почитай, и корова есть, да не одна у многих, и лошадь. Тяжело нам с матушкой пришлось, но хозяйство в основном сохранили.

Недавно мне исполнилось двадцать, матушка все чаще стала поговаривать, что пора привести в дом жену, добрую ей помощницу, но я не тороплюсь, сердце молчит: не встретил пока свою суженую.

Позади остались осенние хлопоты, вот мать мне и посоветовала за дровами съездить, пока ненастье не наступило и дожди затяжные не полили. Лес у нас растет смешанный: березы, сосны, осины попадаются. Сейчас, осенью, до чего же хорош и наряден!

Только я примерился срубить добрую рослую березу, как слышу голос звонкий, девчоночий: «Не смей рубить дерево!» Оглянулся – неподалеку девушка стоит, юная совсем, в платье легком, воздушном, а глаза, словно незабудки весной, все бы в них глядел. Но опомнился, говорю:

– Как же не рубить, а чем мы будем обогреваться зимой с матушкой?

– Пойдем со мной, – молвит, – я место знаю: там валежника много, есть и целые деревья в грозу поваленные. Я и пошел за ней, как привязанный.

И вправду не обманула – действительно и деревья поваленные, но не трухлявые есть, и сушняка много. И тут случились чудеса: топор вылетел из рук и давай сам рубить – только собирай готовое, да складывай в повозку. Тут я и понял, что не простая это девушка, а фея. На прощанье, откуда и смелость взялась, притянул ее к себе, обнял и крепко поцеловал. Ох и сладок тот поцелуй был! Она вырвалась, но не сразу.

– Быстрый какой, – сказала, засмеялась и убежала, и долго еще слышался мелодичным колокольчиком ее смех.

С тех пор она ко мне во сне приходила, а может, то и не сон был. Взявшись за руки, летели мы с ней высоко в небе, опускались в дивном месте, где, видно, была всегда весна. Травы изумрудные и цветы удивительной красы там росли, до чего же душисто они пахли! И бродили мы в тех местах, и любили друг друга до утра. Но однажды на прощанье грустно так сказала, что больше не встретимся мы, запретили ей.

И действительно, больше не являлась ко мне. Ох, как же затосковал я тогда, места себе не находил! Всюду, куда ни гляну, лицо милое ее вижу. Исхудал, только работой и спасался, забывался чуток. А ночью без сна лежу, встану да уйду из дома, брожу до утра. Матушка забеспокоилась, к знахарке нашей сбегала, давай травами отпаивать. Постепенно, может, травы помогли (знахарка-то, говорят, магию ведала), то ли время, а боль в сердце чуток поутихла.

Весна пришла. Матушка меня на гулянье вечерами стала отправлять: собиралась наша вся молодежь за околицей на лугу, танцевали под незамысловатую музыку. И как-то раз пошел я нехотя. Стою среди парней и вдруг среди девушек увидел одну. Глаза, как незабудки, волосы светлые в тугую косу заплетены, стоит в белом простом платье, будто березка стройная. Сердце мое заколотилось, не унять. Спросил, кто такая.

– Да, это, – говорят, – приемная дочка старосты. Недавно объявилась.

Я помедлил и направился к девушкам. Синеглазка сделала шаг мне навстречу...