У-лица

Сначала он почувствовал холод в районе поясницы. Захотелось одернуть куртку, но пошевелить рукой не получилось. Только с пятой попытки удалось поднести ее к лицу. А затем пришла головная боль. Въедливая, сильная. И вместо того чтобы спрятать голую спину от холода, рука потянулась к волосам, тоже грязным, но хотя бы без крови. Последняя капля обнаружилась в уголке рта и на подбородке. Успела собраться.

Кряхтя и ойкая, молодой человек поднялся. Пришлось облокотиться на помойный бачок, чтобы встать окончательно. Стряхнуть с себя налипший мусор хотелось неимоверно, но прежде всего необходимо было найти потерянные очки. Прищурившись и оглядев ближайшую территорию, он обнаружил пропажу в куче опавших листьев. Не разбились. Сумка, изрядно помятая, с оторванным ремешком, нашлась здесь же.

Быть предметом насмешек ровесников и не только стало своего рода крестом, который он должен был пронести. Ботаник. Очкарик. Чучело. Как только не называли Валентина Алентова. Иногда, правда, когда нужно было что-то очень срочно списать, снисходили до по-мужски обидного «Валька». Сам же парень предпочитал, чтобы к нему вовсе никак не обращались. Никогда. Желание на грани фантастики.

Как сложно заслужить уважение среди сверстников, если ты лучший. Олимпиады не проводились без участия Вали, учителя не переставали нахваливать умного и сообразительного мальчишку, ставить его другим в пример. Это лишь усложняло жизнь Алентова, подогревало ненависть к нему, зависть к его успехам.

Зажав сумку подмышкой, парень вышел на улицу. Помойка, куда его затащили двумя часами ранее, находилась в тупике и почти не просматривалась с внешней стороны улицы. Нужно было торопиться, мама наверняка уже волнуется из-за того, что сын не пришел вовремя. Мобильный телефон, еще кнопочный, полученный в подарок за участие в каком-то конкурсе, оказался выключенным и полностью разряженным.

Преодолев быстрым шагом несколько кварталов, по привычке постоянно оглядываясь, Валя вошел в свой подъезд. Судя по голосам, на лестничной площадке третьего этажа курили двое мужчин. Один голос был незнакомым, твердым, отрывистым и взрослым, а второй принадлежал соседу, ровеснику и задире, каких поискать. Алентов жил на четвертом. Закон подлости.

Можно было подождать, пока они закончат разговор, уйдут, но это могло произойти и через час. Заставлять маму волноваться еще столько времени Валя не мог, да и безумно хотелось отмыться после «грязевых ванн», обработать раны и ссадины, уговорить мать в очередной раз не волноваться и никуда не звонить. Он ведь живой и почти здоровый. Те парни с параллельного курса хорошо поигрались, теперь есть надежда, что они оставят его в покое на пару недель. Призрачная надежда.

Собрав волю в кулак, Валентин начал подниматься по лестнице. Приходилось крепко стискивать зубы и держаться за поручень, чтобы не упасть от волнения. Тошнота подкатывала к горлу, кадык дергался, никак не удавалось проглотить вязкую и горькую слюну. Шаг. Два. Три. На десятом надо сделать вдох. Легкие уже стало печь от нехватки кислорода. Снова. Шаг. Два. Три...

– Опана! Какие люди! Вот я всегда говорил, что тебя на помойке нашли, а ты мне не верил, – сам пошутил и сам же засмеялся над своей шуткой Витька Баранов из сорок шестой.

– Дай пройти, – стараясь не смотреть на соседа, Валя с удивлением отметил, что Витькин собеседник – взрослый мужчина примерно сорока лет. Возможно, сегодня удастся обойтись малой кровью.

– Погоди, не торопись! Выпей с нами пивка, а? За знакомство! Это Валька. Это мой дядька Захар, из Краснокаменска приехал.

Валентин не пил пиво. Однажды попробовал, но вкус ему совершенно не понравился. Слишком горько. А горечи ему и так хватало.

– Мне нужно домой. Мать ждет.

– Да она же никуда не денется! –  воскликнул Витька, всколыхнув в очередной раз море боли из-за болезни единственного родного человека.

Мать Валентина, Елена Леонидовна, уже несколько лет далеко не отходила от дома, только до почты и в магазин. У нее болели суставы, а на операцию денег не было. Семья из двух человек жила на пособие и деньги, что изредка присылали дальние родственники. Валька мечтал окончить институт и устроиться на постоянную работу, чтобы им не приходилось больше ни от кого зависеть, чтобы жить и копить на операцию, а впоследствии переехать туда, где их никто не знает.

– Мамы – это святое, Витька, и ты дурак, если этого не понял. Иди, пацан, – неожиданно вступился незнакомец, до этого молча наблюдавший за сценой в подъезде.

– Ну, дядь Захар! – заканючил сосед, у которого будто конфетку отобрали. Он говорил еще что-то, но Валька, который получил «пропуск», уже «летел» по лестнице к своей квартире и не мог разобрать слов, да и не пытался.

Открыв дверь дрожащими от волнения и слабости руками, он вошел в темный коридор и на ощупь щелкнул выключателем.

– Валечка, ты чего так поздно? Я звонила тебе, а телефон выключен. – Как и ожидалось, мама волновалась, а это последнее, чего хотел Алентов.

– Разрядился, мам, ничего страшного. Прости, что заставил переживать. Сейчас в душ схожу и поужинаем.

В ванной комнате он придирчиво осмотрел губу. Можно сказать, что сам прикусил. Скинув грязную одежду и встав под горячие струи воды, Валя с упорством тер себя мочалкой и игнорировал головную боль, которая все не прекращалась. После таблетки обезболивающего стало несколько легче. Поев, он сослался на дела и закрылся в своей комнате, выискивая признаки сотрясения мозга. Если оно и было, то несильное. Успокоившись, Валя уснул. На краю сознания пробежала мысль о том, что сегодня за него впервые в жизни заступились.

На следующий день все было, как обычно. Сборы, лекции и обидные замечания от окружающих по поводу его внешнего вида и того, что он снова подготовился лучше остальных. Никто не говорил о вчерашнем происшествии, оно просто стало одним из случившихся фактов.

Идя домой, Валя вновь нарвался на вчерашних обидчиков. Пройти мимо не удалось. Сбежать тоже. Его прижали к стенке дома, кирпичи больно врезались в лопатки, даже через куртку чувствовался холод, несмотря на который по спине бежал пот. Почему он не может стать привидением и пройти сквозь стену?

– Что вам надо? Вчера ведь...

– А сегодня еще нет, – был ему ответ.

Удары посыпались с разных сторон, Валентину оставалось лишь накрывать голову и лицо руками, чтобы мама не видела следов... Громкий свист прервал избиение. Парни ушли, напоследок оплевав лежащего на земле Алентова. К нему тут же подошел мужчина, в котором Валя узнал вчерашнего защитника. Второй раз он спас его. Зачем?

– Живой?

– Д-да... спасибо... – Валя попытался встать, но окружающий мир завертелся перед глазами, а ноги не держали. Захар помог ему подняться и довел до двери квартиры.

Парню было очень неловко, и он поспешил спрятаться дома. Он не знал, что Захар постоял на лестничной клетке еще какое-то время, а затем пошел к сестре – узнавать о ее соседях и их жизни. Ольга не рассказала ничего удивительного. Отец Вали был дальнобойщиком, разбился, уснув однажды ночью за рулем. Мать раньше работала на швейной фабрике, а сейчас подрабатывала дома, принимая заказы от соседей – то шторы подшить, то брюки. Парень всегда был тихий, часто болел, сидел дома с книжками. На улице ребята его не любили, оттого он предпочитал сидеть дома. Обычная история простых людей.

Все так. Только что-то не позволило Захару закрыть на эту ситуацию глаза. То ли разрушенная и оставленная в Краснокаменске семья, то ли прошлая служба в ОВД, то ли просто совесть. Он несколько дней думал над тем, как помочь Алентовым, понимая, что люди, хоть и простые, но не без гордости, а он им совсем чужой, и помощь его они просто так не примут.

Так ничего и не решив, он купил в магазине торт и позвонил в знакомую дверь. Валентин открыл ему не сразу, будто раздумывая, стоит ли вообще это делать.

– Здравствуй, Валентин. Пустишь на чай? – демонстрируя покупку, произнес Захар. Впервые в жизни он напрашивался в гости, и делать это было довольно сложно. Он боялся отказа, но получил лишь приглашающий кивок головой.

Елена Леонидовна была рада новому знакомству и с интересом слушала рассказы из прошлой жизни Захара. А Валька... Валька сидел на табуретке, время от времени зачерпывал торт ложкой и с наслаждением жевал, не переставая смотреть на гостя. Отчего-то в груди зарождалась уверенность, что это не последнее их чаепитие.