«Почему так? Живешь, работаешь, общаешься с сослуживцами, родными, друзьями и не думаешь, что все это временное, способное измениться достаточно быстро? Или разлука, которая может быть такой болезненной. В первую очередь с теми, кто был рядом с тобой, будь то сослуживцы или простое житейское окружение. Да даже смена обычной, давно сложившейся обстановки радует только изначально, а чуть позже она становится повседневной, даже рутинной, и чем дольше это продолжается, тем все больше кажется, что живешь в какой-то повторяющейся круговерти, и каждый твой сегодняшний день почти полностью копирует вчерашний и скорее всего повторится завтра. Поистине "день сурка"». Именно такие нерадостные мысли все чаще стали посещать меня в последнее время. В те редкие промежутки, когда можно отдохнуть от необходимой работы, проводимой в период полета. Легкое прикосновение к моему плечу отвлекло от нерадостных размышлений. – Jim, you all right? Еще не до конца поняв, кто именно спрашивает, на каком-то автомате я тоже ответил на английском, и только обернувшись в пол-оборота и поняв, что это Джон, добавил имя. – It's all right,... John! Все хорошо,– и наигранно улыбнулся. Он висел рядом со мной и, как всегда, удивлял своей очаровательной улыбкой. Создавалось впечатление, что Джон постоянно рекламирует белоснежные зубы, хотя с самого начала наших совместных тренировок еще в Центре подготовки космонавтов все были прекрасно осведомлены об их естественности. В нашем общении друг с другом, не с Джоном, а на корабле, применялась какая-то смесь русского и английского языков. И такое положение дел устраивало всех членов экипажа. За проведенные вместе месяцы такой диалект вполне прижился, создавалось впечатление, что так и было задумано с самого начала полета. Правда, по установленным правилам, по понедельникам и пятницам мы должны были общаться только на одном языке – русском или английском. На каком именно, определялось исключительно жеребьевкой: выдергиванием символических спичек. Использование традиционной монетки в таких случаях было неприемлемым. – Сегодня в семнадцать связь с центром, ведь так, Джим?– Джон прекрасно знал дни и часы связи с Землей, но, ссылаясь на свою не существующую, по факту, забывчивость, постоянно этим интересовался. Делая как можно серьезнее выражение своего лица, я поддержал начатую Джоном игру: – У тебя хорошая память, my brother, сегодня мы сможем поговорить со своими друзьями примерно тридцать минут, пока не закроется окно. Do you understand me? – и сделав при этом из кистей рук что-то, отдаленно напоминающее рупор, приблизил их к своему уху и стал ждать ответ. Наигранная улыбка дополнила картину. – Ты хулиган!– ответил с сарказмом Джон и, сделав кувырок в воздухе, улетел в соседний модуль. Произнесенное однажды «my brother» или укороченное «my bro» не было случайным. Мы действительно были во многом похожи друг на друга: и телосложением, и характером, и внешностью, и даже тем, что были одногодками. Я родился весной тысяча девятьсот восемьдесят первого года, а он в тот же год, но только летом. Даже в том, что ни я, ни он не состояли в браке, наблюдалась схожесть. А уж говорить о наших именах и их созвучности – Джон и Джим – вообще не стоит. Многое совпадало, кроме стран проживания. Я жил и трудился в России, а Джон был родом из США. Я часто спрашивал у матери, почему меня назвали таким редким для нашей страны именем. И никогда не получал вразумительного ответа. В детстве все сводилось к сказочным персонажам. По мере моего взросления версии происхождения этого имени менялись, но уже в то время я чувствовал, что это всего лишь отговорки. Может, я повторил судьбу своей матери и других детей, родившихся через год после «Всемирного фестиваля молодежи и студентов», прошедшего в Москве, и получивших имя «дети фестиваля»? Тогда я, родившийся через год после «Олимпиада-80», попадал под категорию «детей спорта»? Однажды, будучи уже вполне повзрослевшим, напрямую задал матери соответствующий вопрос о своем отце, но должного ответа так и не получил. После этого я больше никогда не возвращался к данной теме. То же самое делала и мама. С тем и жили. Видеосвязь с Землей осуществлялась постоянно, не реже пяти раз в неделю. Время менялось в зависимости от так называемого «окна», но это было критично только для тех, кто находился в космических центрах NASA или «Роскосмоса». Для нашего пребывания в космосе на возвращающемся на Землю космическом аппарате время носило исключительно условный характер. Точно так же, как и понятия «верх-низ». Один раз в месяц нам позволяли пообщаться со своими родными и близкими. Это было для всех нас, семерых членов экипажа, самое счастливое и желанное время, эти три десятка коротких минут. Пусть и редкие, и непродолжительные, но эти сеансы связи были отдушиной для тех, кто уже более семи месяцев находились в замкнутом пространстве корабля и в его немногочисленном коллективе. Кто сталкивался с такими случаями, тот наверняка поймет, о чем идет речь. Именно такое событие и было запланировано на сегодня. Многоканальная связь позволяла это делать на должном уровне. А предстояло мне увидеться с самыми близкими для меня людьми: Леной и другом Виктором.
***
Года четыре назад в наше Информационно-издательское агентство обратилось руководство «Роскосмоса» с просьбой организовать ряд репортажей, публикаций, видеообзоров в печати и на телевидении в честь приближающего юбилея. Проанализировав все «за» и «против» возможных кандидатур, выбор начальства пал на меня. За моими плечами уже был опыт работы в качестве журналиста и обозревателя. Получив предложение поработать на новом поприще, я с удовольствием и не раздумывая согласился. И никогда позже не пожалел об этом. Новые темы и условия работы всегда были для меня интересны. Это предполагало прекрасное время как в плане знакомства и общения с новыми людьми, так и в плане роста с профессиональной точки зрения. А с чем сравнить те эмоции, которые получаешь от созерцания запуска наших ракет? Когда многотонная махина, содрогая все вокруг, и воздух и землю, медленно отрывается от стола и начинает свое движение вверх. Радость и гордость за наших инженеров, сотворивших такое чудо. Отработав предусмотренные «Договором» полгода, я с сожалением вновь вернулся в свое Агентство. Но, как оказалось, ненадолго. Спустя каких-то три или четыре месяца после своей командировки в «Роскосмос» я вновь был приглашен в эту организацию, где мне и поступило предложение попытать себя в роли кандидата на роль космонавта. Думаю, что не в малом этому поспособствовали и мои репортажи, и информационные материалы, ранее подготовленные к юбилею. Именно на новом месте работы я впервые и увидел свою Ленку.
***
Витек все время был авантюристом . Что он только не выдумывал и не вытворял за свою жизнь! И ладно бы это касалось только его. Ничего подобного. Обязательно затянет в свои игрища кого-нибудь постороннего. В первую очередь в таких случаях пытался привлечь того, кто был не в курсе невесть откуда зарождающихся в его голове планов и замыслов. Для таковых он уж точно распылялся по полной программе. Помните, была на телевидении передача «Розыгрыш»? В ней всякие курьезы устраивались: то над невестой, то над водителем каким-нибудь. Да все так классно получалось! Бывало, смотришь эту передачу и думается: «Все, до инфаркта разыгрываемому только один шаг!» Но обходилось. Вот и Витька по такой же схеме свои розыгрыши устраивал. Я его уже давно раскусил и на его уловки особо не поддавался. Да и не мудрено! Знакомы мы были много лет. Школу вместе прошли, потом институт. После окончания вуза наши пути-дорожки разошлись в разные стороны. Институт-то один, только факультеты разные. Благо, в студенчестве я был уже в курсе его проделок, да и он к тому времени свои забавы несколько поубавил, хотя другие нет-нет на них да попадались. Так-то из Витьки специалист классный получился. Не выпячиваясь на работе, но по служебной лесенке продвигался понемногу. И стал уже со временем Виктором Гавриловичем. Чувствуете, какая разница? Прекратил ли он на работе свои «эксперименты», не знаю, может, только затих немного. Да и жена видимо хвост ему в этом плане слегка прижала; работали-то они вместе. Встречались мы к описываемому времени уже изредка, также нечасто и перезванивались. Но дружба не прекратилась. И вдруг... В пятницу ближе к вечеру заявляется. Я конечно, не против гостей, но такое действо – пугает. Без оповещения, без звонков и сразу с визитом. Типа «здрасте вам». Разулся, прошел, снял пальто, надел «дежурные» комнатные тапочки и безмолвно проследовал в кухню. Дорогу-то знает. Бывал, считай, не единожды. А мне что? Молчу. Знаю, что сейчас все равно выскажется. – Ну что, дружан, – я так понял, что это он ко мне обратился. Других-то рядом не наблюдается, – стаканы-то есть в этом доме? – Не дожидаясь ответа, достает из пакетабутылку коньяка и картинно водружает ее на центр стола. Пришлось и мне подстраиваться под его нехарактерное настроение и сегодняшнюю немногословность. Распечатали. Налили. Выпили по рюмочке. Двух шоколадных конфет из находящейся на столе вазы вполне хватило. Повторили. И вот тут Витька прорвало! – Поссорился я со своей! Вдрызг. И все из-за тебя. Примером ты у нее стал. Посмотри вон, говорит, на друга своего. Кто он и кто ты? Весь ты у нее правильный. И работа хорошая, и зарабатываешь, наверное, не как я, да и известность. Как никак писатель! Инженер человеческих душ, так сказать! Не то, что я – электронная душа. Произнесенное им с каким-то сарказмом слово «писатель» было мне не очень приятно. Неприятно, но терпимо, исходя из душевного настроя сегодняшнего незваного, но между тем все же друга. К слову сказать, действительно после учебы я нашел себя в журналистике, работал в литературно-информационном издании, писал статьи, очерки, объездил по работе треть страны и даже готовил к изданию книгу. А Виктор? Как пришел в свое НИИ после распределения, так там и остался. Не знаю, но у меня тоже возникло какое-то чувство вины перед Витькой после этого высказывания. Почему? Непонятно. – Вот ты о людях все пишешь, – продолжил он, – сопереживаешь вместе с ними, свои мысли, вернее, их мысли нам рассказываешь. Как бы вжился в их образ. Но ведь это только на словах и на бумаге. А в жизни? Вот в жизни сможешь перевоплотиться? Направленный на меня взгляд был пронизывающим, лучше сказать, испепеляющим, и не предполагал неопределенности в ответе. Виктор ждал. А я медлил, боясь ошибиться. То, что отвечать придется, сомнений не вызывало. Не получится просто так отмолчаться или перевести все в шутку. – Витя,– на мгновенье даже возникла боязнь, или, точнее сказать, неудобство при таком обращении к своему другу. Может быть, лучше все же Виктор? Но чувство былой дружбы пересилило. – Витя, – повторил я, – поверь, что никогда в своей жизни и творчестве я не гонялся за званиями, наградами или почестями. Писал для людей и про них. И впредь... Он не дал мне договорить исключительно жестами своих рук, выставив их, как при гимнастике, перед собой и сопровождая все это словами: – Верю! Верю тебе! На сто процентов! – и как-то подозрительно ухмыльнулся. Взаимные улыбки после этой фразы немного разрядили возникшую напряженность. – А может быть, поиграем? Проверим твою проницательность и возможность перевоплощения? Ты же инженер человеческих душ? Вот и докажи! – сказав это, он уставился на меня своим пытливым взглядом. Нет, Витек не изменился, остался точно таким, как и много лет назад. И своим азартом затаскивал и меня в то далекое прошлое. И мне вдруг этого тоже захотелось... Стратегию и тактику моих «доказательств» инженера тех самых душ мы вырабатывали сообща. Долго и кропотливо обговаривая все нюансы. – Вот смотри,– в очередной раз навязывал мне он свои «правила», – регишься на «Дама. Ру». Ну, естественно, как Лида, Катя, Настя, мне все равно. И вот именно под псевдо-девушкой должен будешь продержаться там полгода! И что бы никто даже не заподозрил! При твоем самом активном участии в работе форума в это время. Понял? – Витя, ну ты охренел!– я возражал ему, как только мог. – За полгода, шифруясь под мадам, я уже и забеременеть вправе, не говоря о каких-то других вещах. Фальцетом заголошу. Так перевоплощусь, что ты сам меня захочешь. Судя по выражению лица Витьки, он этого не хотел. А я тем более. – Ну, давай тогда вот так...– и Витька вновь возвращался к своим, несколько смягченным, предложениям. И мы опять спорили, дискутировали и доказывали друг другу свою правоту. Через неделю был выработан удовлетворяющий обе стороны договор. Мелочи не интересны. А вот в качестве приза предполагался ноутбук фирмы «NNNN», одна из последних моделей. Или я его получу как подарок к Рождественским праздникам, при нераскрытой тайне своего пребывания в виртуальном мире или подарю своему давнему другу Витяну, если проиграю. В любом случае победит дружба. Нахлынувшие воспоминания очень порадовали. Да еще и перед предстоящей встречей. А мне ее очень-очень хотелось. И для разговора с другом Витькой, а больше всего все же для общения с Леной. Может, именно сегодня, находясь от нее за тысячи километров, я наконец смогу сделать ей предложение, на которое уже долгое время никак не решался. На волне позитивных воспоминаний опять вспомнилось небольшое четверостишье. Я не помнил уже, где прочитал само стихотворение, кто его автор, но последние строки, как нельзя лучше отражали мое настроение. «Приходите друзья, прилетайте, Прочь обиды, все ссоры и спесь. Приезжайте, не обижайте, Я вас жду, еще можно успеть». До встречи с Землей оставалось еще долгих полтора месяца.
|