Вечер, дорога, топор…

Однажды поздно вечером Митька пешком возвращался домой после киносеанса в городе. Он уже давно хотел попасть на какой-нибудь ужастик, чтобы посмотреть фильм не только не в одиночестве, потому что его тягу к фильмам ужасов в поселке никто не разделял, считая их гадостью и чушью, но и просто для того, чтобы ощутить на себе всю силу кинотеатра, его большого экрана, мощь колонок и таинственность темного зала.

И вот, зарядившись новыми впечатлениями после просмотра, Митька брел по пыльной дороге, размышлял о только что посмотренном фильме с убивцем с топором в хоккейной маске, вспоминал полупрозрачную дымку тумана, клубившуюся над озером, как...

– Ах-ха-ха, – раздался чей-то грубый смех.

Митька оторвал взгляд от перебитой пары одуванчиков и травяной не затоптанной полосы, что тянулась посреди дорожной колеи, и огляделся, внезапно осознав, что свернул не туда. Немного впереди и сбоку от дороги стоял распахнутый настежь слегка покосившийся сарайчик. За ним высился не новый, но в хорошем состоянии двухэтажный домишко, свежеокрашенный зеленой краской. На участке перед домом в беспорядке валялся садовый инструмент и грязная тачка со стогом сорной травы. А перед всем этим стоял незнакомый плотно сбитый мужик. Он лыбился и непрерывно хохотал каким-то жутким замогильным голосом, глаза горели, как у демона, только что выбравшегося из ада. А в огромных лапищах мужик сжимал топор... окровавленный.

Митька завопил со страху во всю мощь легких и дал деру обратно к перекрестку.

Мужик тем временем почесал тыковку, пожал плечами и пошел за дом. Рубить...

Немногим ранее...

Михайло Степанович прекрасно знал, что если не сейчас, то никогда. Потому что сейчас его дни не слишком загружены работой, но вот позже, буквально через месяц, ее будет столько, что ни о какой колке дров не встанет речи. И скорее всего, придется закупать лес у Степки Негозельева. А этот приятель настолько ушлый уж, что и родную маменьку нагреет, проехавшись по ушам и давя на жалость, какой де он несчастный, и как зарплаты ни на что не хватает, а ведь здоровьице немалых денег стоит.

Нет, Михайло точно знал, что дрова заготовить нужно именно сейчас, а отдыхать он зимой будет.

Вот только где этот топор, куда запропастился, зараза? Михайло уже осмотрел весь дом, включая погреб, причем не один раз. Перебрал все содержимое сарая и даже в туалет, стоящий на улице, заглянул, хотя уж там-то топорика точно никак не могло оказаться. И нигде он так и не находился! Пять часов прошло с начала поисков, Михайло весь участок обегал вдоль и поперек, уже темнеть начало, а инструмента все нет! «Может, оставил где у соседей или одалживал кому, да забыл?» – призадумался Михайло, закуривая папироску и присаживаясь на пенек перед домом.

В небе догорал закат. Михайло глядел на него, сидя на пеньке и временно позабыв обо всем. Закончив свое нехитрое дело, он затушил окурок грубыми пальцами, каждый размером с неплохую сардельку и бросил бычок в сорняковую кучу, покоившуюся в тачке. Встал, потянулся. Вдали разглядел шедшего по дороге какого-то паренька, опустившего голову в плечи. «Не из этих мест, в гости, что ль к кому?» – мельком подумал Михайло и, отвернувшись, тут же забыл про парня.

Секунды три покумекав, и видя устроенный на участке бардак, Михайло решил, что надобно готовиться к ночи. За водой на колодец сходить, сарай запереть, скотину проверить, а то как-то раз свинятки выбрались, пришлось потом почти весь день убить на их поимку. А завтра еще крестник в гости приедет из города. «Может, позвонить ему по сотовому? Пока не поздно попросить купить новый топор и привезти с собой?» – успел подумать Михайло, прежде чем его взгляд выхватил нечто блеснувшее в исходном луче солнца.

Михайло подошел ближе к сараю... топор! Вот же он стоит родимый возле стенки. То ли от перенапряжения, то ли от еще чего, но Михайло прорвало на смех. «Вот же сволочь! Стоял здесь весь день, а я его ищу по всему участку и в упор не замечаю. Надо же, как бывает!» – хохотал Михайло, поражаясь самому себе, схватив топор в руки и потряхивая им.

Вдруг кто-то заорал диким криком. Михайло обернулся. По дороге уносил ноги парень, которого он заприметил чуть ранее. Михайло прошелся ладонью по макушке, пожал плечами, затем запер сарай и пошел на задний двор. Животину проверить и хоть немного дров успеть наколоть, пока совсем не стемнело. А прибраться на участке он и завтрашним утром успеет до приезда крестника.

Некоторое время спустя...

Митька катился на милицейском УАЗике в компании молоденького сержанта и товарища званием постарше. Все то время, что ему потребовалось для того, чтобы добраться до поста, по ощущениям Митьки заняло не более пары минут. Примчавшись на место, он обежал круглое здание, разглядел-таки входную дверь, после чего влетел внутрь, с размаху врезался в их участкового Рукомыльникова, повалив тем самым обоих на пол, а после Митька начал орать.

Несколько минут потребовалось на то, чтобы кое-как успокоить Митьку. Затем Рукомыльников вытащил из него относительно связный рассказ о некоем громоподобном мужике, который, по всей видимости, кого-то зарубил топором и хохотал над останками несчастного убиенного. Сразу после этого Рукомыльников вызвал младшего сержанта, который только начал службу на их участке, и такой компанией из трех человек они поехали на место преступления.

Митька так и не смог вспомнить название улицы, но указывал дорогу точно. Второй дом после перекрестка, недавно окрашенный в зеленый цвет.

После поворота на пересечении двух дорог, ведущих в разные поселки, где кончалась лесная полоса, зеленый двухэтажный дом стал виден сразу.

– Так это ж дом Михайло Степановича! – воскликнул Рукомыльников. Нахмурившись, он обернулся к Митьке, разместившемуся на заднем сидении, которое отделяла от участкового стекло с привинченной металлической сеткой. 

– И что? Вы его знаете, что ли? – спросил тот.

– Это друг родителя моего. Они на рыбалку вместе ездят, я его с самого детского возраста знаю.

Митьке показалось, что он услышал печаль в голосе участкового.

– На днях видел его в магазине, говорил, племянник должен приехать. Свихнулся, поди, мужик от одиночества, – с тоской проговорил Рукомыльников.

УАЗик подъехал к дому. Рукомыльников наказал Митьке сидеть в машине и не выходить наружу. 

– Как же я выберусь, если дверь только с вашей стороны открывается? – подивился он.

– Да ну тебя, – махнул рукой участковый. – Двинулись, – кивнул он сержанту, который тут же весь подобрался и выпятил грудь колесом.

– Да не храбрись ты. Сам я его возьму, коли уж так случилось, – услышал Митька через опущенное окно на передней дверце.

Митька вздохнул. «Видать, очень хороший мужик был когда-то», – подумал он.

«Стоп!» – внезапно Митьку как из холодного ведра окатило. «Но ведь он... что я там наговорил про труп... не было ведь никакого трупа, не видел я его!»

«А топор точно был окровавленный, значит быть убиенному...», – возразил ему внутренний голос.

«Но ведь и скотина у мужика есть, может курицу зарубил, или еще какую живность», – не согласился Митька.

Так и сидел в метаниях от одной мысли к другой, пока участковый не пришел обратно к машине. Рукомыльников... хохотал, только не падал.

– Выходи, придурок, познакомься с хорошим человеком, бестолочь ты впечатлительная, – выдавил из себя между взрывами смеха Рукомыльников, отпирая заднюю дверь УАЗика и выпуская Митьку наружу. Позади участкового стоял злой как черт Михайло Степанович. И вроде бы теперь под звуки чужого хохота мужик уже не выглядел таким огромным, как ранее.

– А... чего, что происходит? – в полной растерянности спросил Митька.

– Уф, – отсмеялся участковый. Сзади подошел сержант. – Ну? Нашел тело?

– Нет, ничего не нашел, даже мяса в морозилке нет, – развел тот руками.

– Так я ж говорил, не убивал я никого! – взревел Михайло Степанович. – Прибегли тут, понимаешь. Весь дом перерыли, бардаку пуще меня за весь день натворили! – схватился Михайло за щеки, выпучив глаза. – Вопросы еще какие задает, зараза такая, – погрозил он кулаком Рукомыльникову, отчего того вновь скрутило приступом неудержимого смеха. – И разговаривает как с больным, ти-и-ихонько так, остор-о-о-ожненько... еще и племянничка моего списал на тот свет, болван!

От такой артистичной речи Митька и сам почувствовал, как губы непроизвольно расползаются в улыбке.

– Чего разулыбался тут? – криком обратился к нему Михайло.

– Да н-нет, ничего, – выдавил кое-как Митька, сдерживая смех.

Спустя еще некоторое время, после разрешения всей ситуации, угомонившийся Михайло Степанович пригласил всех в дом чаю выпить с баранками. Там они выяснили, что участкового зовут Петр, а молодого сержанта – Володя Попов. Михайло же еще поведал, как весь день потратил на поиски злосчастного топора и как после увидел кричащего и улепетывающего Митьку.

– Так я это... кино до этого посмотрел. Под впечатлением был, в общем, – смущаясь и краснея, объяснял Митька. – И тут вы с топором, а он весь в крови... да, а кровь-то откуда?

– Это не кровь, сейчас я тебе покажу, что это было, – Михайло поднялся из-за стола, вытер руки полотенчиком после сладких баранок и вышел из дома.

– И часто ты кино с реальностью путаешь? – спросил Петр.

– Да нет, первый раз вот... так совпало! – воскликнул Митька, пытаясь оправдаться в его глазах.

– Совпало, – повторил за ним участковый. – Ты смотри, совпадет так еще раз, я тебя в город к Семену Андреевичу отвезу.

– А это кто?

– Семен Андреевич? А это друг мой. Он работает заведующим в психиатрической больнице.

– Пффф! – подавился Митька чаем.

– А вот и предмет терзаний, – провозгласил вернувшийся Михайло. И положил на стол рядом с баранками топор, край лезвия которого покрывал слой красной краски.

– Так это... не кровь? – удивился Митька.

– Краска, – подтвердил, кивнув хозяин топора. – В силу лет, не помню уже, зачем и почему, но топорик мой выглядит так лет двадцать, наверное. А может и более того.

Далее вечер перетек в разговоры про скотину, лесок ближний редеющий, да про речку-белучку, что текла неподалеку. Топорик с алой полосой вновь переместился в сарайчик Михайло Степановича. Митьку же стражи закона до самого дома лично проводили, – мало ли что ему еще после всех событий привидеться могло.