А перед нами все цветет, за нами все горит. Не надо думать – с нами тот, кто все за нас решит. Веселые, не хмурые вернемся по домам, Невесты белокурые в награду будут нам. Владимир Высоцкий
Жаркое июльское солнце нещадно печет непокрытую голову Фридриха. Пот льет за воротник вылинявшего мундира, оставляя белые дорожки на покрытом пылью лице. Ноги горят в стоптанных ботинках – портянки совсем истлели. Сегодня утром их накормили кашей и салом, дали вдоволь напиться, но воды, чтобы умыть руки и лицо, не хватило. Так они и идут – грязные, потные, в обветшалом, кое-где порванном обмундировании. Фридриху еще повезло сохранить обувь, многие солдаты просто босы, есть и такие, на ком только исподнее. Их много – солдат, офицеров и генералов, идущих по главной улице Москвы, но шаг их – не парадный, а скорее еле слышный, местами шаркающий. Так идут побежденные, опустив голову, ссутулив плечи, волоча ноги. А как гордо они шли по Варшаве, по дорогам Дании, Норвегии, Голландии. Как счастлив был Фридрих теплым июньским днем 1940 года маршировать по улицам и площадям Парижа. Он даже сделал фото на фоне Эйфелевой башни и послал его матери в Баварию. Он, простой баварский крестьянин – в столице Франции, той самой Франции, где когда-то погиб его отец. Фридрих мечтал отомстить этим лягушатникам за свое сиротство, и это у него получилось. Правда, именно там, в окрестностях Парижа, он был ранен шальной пулей какого-то маки. Но рана была неопасной, зато он получил звание сержанта и отпуск домой на целых две недели. Новоиспеченный сержант не поехал в Баварию, он прекрасно спустил отпускные деньги в борделе с красавицами-француженками. Война с русскими тоже начиналась прекрасно. Его батальон форсировал реку и сходу въехал в какое-то село. Нет, там Фридриху и его сослуживцам были не рады, поэтому пришлось слегка применить силу, но так делали всегда – на войне право на стороне сильного. Дальше, правда, что-то пошло не так – им обещали, что война к осени закончится, но прошла осень с ее слякотью и дождями, когда колеса техники застревали в раскисших колеях, солдаты ходили вечно грязные и мокрые, и негде было согреться и просушить одежду. Потом наступила зима, дороги покрылись снегом, по которому невозможно было идти в сапогах и ботинках – ноги тут же замерзали и переставали слушаться. Фридрих снова был ранен и даже отвезен в госпиталь в тыл, но его оттуда очень быстро выписали и отправили в город со странным названием Шталинград, где сержант сначала чуть не погиб, а потом чуть не замерз, но сумел избежать плена и был отправлен в тыл на переформирование. Тогда же он снова получил небольшой отпуск и все-таки съездил навестить мать. Она уговаривала его не возвращаться на фронт, но Фридрих не смог нарушить присягу и снова ушел воевать. Впереди были лесные дороги, тяжелые переправы, жаркое лето, холодная зима, пока, наконец жарким летним днем 1944 года не окончилась для него эта долгая дорога войны и началась другая – дорога плена. Их везли на поезде в деревянных вагонах, в которых не было ни сидений, ни даже нар. На остановках давали воду и какую-то еду, мальчишки на станциях смеялись и кидали в пленных камнями. Но это было не самым страшным – самым страшным для Фридриха было, когда он в колонне таких оборванных и грязных пленных шел куда-то от вокзала и неожиданно увидел женщину: она подошла прямо к нему и, сунув в руки сержанта завернутый в тряпицу кусок хлеба и заткнутую бумагой бутыль с водой, что-то быстро-быстро заговорила. Конвоир вяло прикрикнул на женщину, и она отошла прочь, лишь мельком взглянув на Фридриха. И ему тогда стало больно и страшно – от ее ласки и привета, от того, что она пожалела его – возможного убийцу ее сына или мужа. И вот сейчас он идет по главной улице советской столицы, идет, понурив голову и ссутулив плечи, а ведь он мечтал войти сюда победителем! Колонна пленных проходит по улице Горького и поворачивает на Садовое кольцо, следом едут поливальные машины и щедро орошают улицу чистой водой. От асфальта поднимается пар, в лужах отражается солнце. До победной весны 45-го остается меньше года.
На первый-второй рассчитайсь! Первый-второй... Первый, шаг вперед – и в рай! Первый-второй... А каждый второй тоже герой, В рай попадет вслед за тобой. Первый-второй, первый-второй, первый-второй... Владимир Высоцкий
|