Сто седьмой

2008 год 

За окном быстро прошумел поезд. «Семь сорок две. Московский прошел», – подумала Нина, зевнула и села на кровати. Будильника в доме нет. Да и зачем он нужен, если время можно определять по движению пассажирских поездов, расписание которых она знает наизусть.

Ровно в восемь начнется Нинина смена. Восемнадцати минут хватит, чтобы умыться, одеться, покормить сидящего на цепи пса, взять из холодильника приготовленную с вечера банку с супом, сбежать с покосившегося крыльца и дойти до поста. Там, в маленьком деревянном домике с большим окном с видом на железнодорожный путь, ее ждет Галя, такая же, как и Нина, дежурная по станции «107 км». 

Узенький перрон, с обеих сторон окруженный сосновым лесом, станционный пост и деревянный жилой дом на две квартиры. Вот и все, что можно было увидеть на этом отрезке пути из окна поезда. До ближайшей деревни Бровчино около двух километров по проселочной дороге. 

Впервые этот полустанок Нина увидела тридцать пять лет назад, когда приехала работать по распределению после железнодорожного училища. 

***

Семья Нины ждала, что дочь направят в крупный город на вокзал или большой грузовой узел. Мать писала ей из родной деревни много писем, просила стараться и быть понаглее. Но учеба давалась Нине тяжело, а застенчивость не позволила просить мастера дать ей хорошее направление. Многие сокурсницы тогда получили завидные рабочие места, и Нина стыдливо соврала родным, что в города направляли только по блату или за большую взятку.

Конечно, «Сто седьмой километр» не был ее мечтой. Нина хотела отработать положенные три года и уехать к старшей сестре на север, где платили большие деньги на стройках. Отучившись всего месяц, там можно было устроиться крановщицей и даже получить квартиру со всеми удобствами. Сестре уже дали комнату. Родители очень ею гордились, особенно когда та, приезжая в отпуск, хвасталась золотыми украшениями да импортными сапогами. 

И Нина ждала. 

Ее поселили в Бровчине в совхозном общежитии барачного типа. Работы на «Сто седьмом» было немного. Четыре раза в день там делал остановку пригородный поезд, и нужно было продавать билеты через маленькое зарешеченное окошко. Люди редко приходили на платформу, потому что из Бровчина в город часто ходил рейсовый автобус. Иногда Нина переводила стрелку* на подъездной путь, чтобы грузовые составы смогли доставить щебень и песок на расположенный неподалеку асфальтовый завод. Дальняки* на «Сто седьмом» никогда не останавливались, и Нина лишь фиксировала время их прохода в толстом разлинованном журнале. Вот и вся работа, ради которой следовало целые сутки не покидать пост. Разве что зимой приходилось расчищать от снега стрелку да тропинку, ведущую к постовому домику.

Дежурных таких маленьких станций, как «107 км», обидно называли «стрелочницами», и Нину это злило. Ей хотелось чувствовать себя важной и нужной, будто хозяйкой пусть и маленькой, но станции. Встречая поезда с желтым флажком в руке, Нина расправляла плечи и представляла себя артисткой на сцене, освещаемой сигнальными огнями вместо софитов.

Когда три года, положенные Нине для работы на «Сто седьмом», подходили к концу, ее позвал замуж парень из Бровчина. Володя работал в совхозе, не пил, носил модные усы, да и руки росли, что называется, из того места. Так Нина и осталась на «Сто седьмом». Жила в деревне, зимой ходила до станции пешком, летом ездила на велосипеде. Потом родила дочку, обжилась. Вела хозяйство и все время собиралась уйти с железки*. Вот только места подходящего никак не находилось. А однажды Нине доложили, что пока она проводит время на сменах, Володя гуляет. Начались скандалы, но развестись и уехать было стыдно и страшно. 

Годы шли, в стране началась перестройка, совхоз закрыли, Володя запил. Зарплаты «стрелочницы» кое-как хватало на семью. А между тем люди потихоньку устремились из деревень в города. Вскоре в доме, стоявшем у платформы, освободилась одна из квартир. Тогда Нина решилась на развод. Квартиру по соседству с семьей путевого обходчика ей дали сразу. В отделении дороги даже обрадовались, что жилье не будет пустовать. Правда, Наташке, Нининой дочке, приходилось долго добираться до школы. 

В стране становилось неспокойно. В деревне появилось много безработных и пьяниц, молодежь узнала, что такое конопля и мак. Стал ощущаться до сих пор неизвестный страх, и Наташа начала носить в портфеле кухонный молоток. Ничего страшного не произошло, но после выпускного девочка с радостью уехала учиться в город. 

Нина откладывала каждую копейку, чтобы помогать дочери. Летом собирала в лесу грибы и ягоды, чтобы продать их в городе на рынке. Зимой торговала заготовками и шерстяными носками, связанными во время рабочих смен.

Вскоре соседи съехали, и Нина осталась на «Сто седьмом» совсем одна. Наташка домой не рвалась, обосновалась в городе. Нина развела у постового домика розы, гладиолусы и астры. Она по-прежнему встречала поезда с флажком в руках, правда, важности при этом больше не чувствовала, осунулась и погрустнела.

На посту работали еще две женщины, которые приходили из Бровчина по графику сутки через двое. Одну из них Нина видела в начале смены, вторую в конце. Сменщицы делились деревенскими сплетнями и обсуждали последние выпуски Малахова. Иногда для осмотра и ремонта пути с ближайшего железнодорожного узла приезжала выездная бригада. Вот и все.

2008 год

Нина вошла в постовой домик, и тучная женщина с короткой взлохмаченной стрижкой, оторвавшись от сканворда, затороторила:

– Нет, они совсем обнаглели. Вчера под вечер, как только экспресс просвистел, звонят. Явитесь, мол, срочно в отделение дороги. Я говорю, мне что, все бросить и по шпалам вприпрыжку? Нет, говорят, после смены ждем. Как будто у меня дел других нет, разъезжать! Вчера только задумала картошку вскопать. 

– Чего это им вздумалось? – забеспокоилась Нина.

Галя вздохнула.

– Я уже два года как на пенсии, Ниночка. Чувствую, попросят меня отсюда.

– Да ну! Кто ж тогда работать будет? Через смену нас с Райкой ставить не положено, сама знаешь. А кто сюда пойдет?

– Никто. Они сейчас все карьеру хотят строить. Мне вот мой Костик заявил: «Как ты, мама, на своей железке всю жизнь просидела?». Как?! Да, слава Богу, говорю, что просидела, что копейку свою всегда получала, что вас подняла! Не понимают. – Галя быстро расписалась в журнале, встала со стула и пересела на небольшую кушетку у окна, тем самым молча передав смену. – Вот ты бы что ответила?

Нина заняла освободившийся стул и вздохнула. Ей вдруг сделалось горько и отвечать всерьез совсем не хотелось.

– Я, Галочка, железку люблю, – она немного запнулась – с детства еще. Вдоль моей деревни путь лежал, так мы с подружкой цветы рвали и махали букетами машинистам.

Галя тихо усмехнулась.

– Володьку твоего, его последняя-то выгнала. 

Нина сделала вид, что не расслышала.

– А мне через неделю пятьдесят пять. – и обе задумчиво замолчали. 

Зазвонил телефон. 

– Сто седьмой километр, дежурная Зубенцова...

***

Следующим утром сразу после смены Нина поехала в отделение дороги. Там ей вручили уведомление о сокращении и благодарность в деревянной рамке. Их пост больше не нужен, асфальтовый завод закрывают, люди с платформы почти не ездят. Все. 

Едва не плача, Нина вернулась домой и набрала номер дочери. 

– Наташенька! Как вы там? 

– Ничего, мам. Потихоньку.

– А Алешенька? Совсем большой, наверное, стал мальчик наш.

– Растет, конечно.

– Я так скучаю, приезжайте поскорее. Лето ведь, у меня малина тут. Да и природа.

– Мам, не получится сейчас. Да и где ему там гулять? Не на путях же...

Вечером приходил Володя, просил дать сотню в долг. Денег Нина не дала, только налила настойки и попросила помочь починить покосившееся крыльцо.

2018

Станции «107 км» больше нет. Постовой домик разобрали. На месте, где Нина разводила цветы, растет бурьян. Каждый день мимо полуобсыпавшейся платформы проносятся поезда. Машинисты иногда видят возле одиноко стоящего деревянного дома пожилую женщину, которая грустно улыбаясь, машет им букетом полевых цветов.

_ _ _

Стрелка* – устройство соединения путей, предназначенное для перевода подвижного состава с главного пути на другой, (примыкающий).

Дальняк* – профессиональный жаргонизм, предназначенный для сокращенного обозначения понятия «поезд дальнего следования».

Железка* – профессиональный жаргонизм, обозначающий понятие «железная дорога».