Как обычно Джи проснулась пораньше и, заправив постель, пошла умываться. Из зеркала на нее смотрело все тоже отражение. Вернее, не совсем так. Казалось бы - тот же овал лица, та же золотистая кожа, темные волосы с медным отливом, орехового с золотинкой цвета глаза. Однако, теперь очевидны все годы, прожитые, может даже выкинутые из головы, но намертво отпечатавшиеся на ее челе. Вокруг глаз уже видны тончайшие морщинки. Кожа, пожалуй, утратила ту золотистость, которой славилась раньше, вызывая восторги тысяч стилистов всех известных модных домов. Будто золотистая пыльца... Теперь ее нет, она стерта слезами и фальшивыми улыбками, радостями и огорчениями...
Джи улыбнулась своему отражению. Она рада, что все так. Джи давно не хочет больше блистать. Нет. Она хочет быть полезной. Просто жить. И не более того.
Приняв душ, Джи начала сушить длинные, в противовес ее обычному модельному образу, волосы. Они слегка вьются на концах и мягким пушистым каскадом спадают на плечи. Солнечный луч, пробившийсяв щель между задернутых штор, высвечивает медово-золотистый блеск ее волос.
Простые джинсы и мягкий пуловер. Одежда липнет к коже, не позволяя, даже простотой наряда, скрыть соблазнительные изгибы роскошных бедер, длину ног, великолепие упругой груди. Тряпичные кеды лишь подчеркивают тонкость и соблазнительность щиколоток. Минимум украшений. Большего и не надо. Небольшая сумочка и пакет с печеньем, которое она вчера испекла для своих любимцев. Ей уже 29, а Джи только пару месяцев назад научилась печь печенье. Вот как бывает. Зато Джи знает все о марках шампанского и одежды. И что за бесполезное она существо?
Джи вышла из дома, навстречу новому дню. Ветерок треплет волосы, закидывая их на лицо. Солнце ласково светит, согревая все вокруг и наполняя радостью. Джи надевает очки. Это привычка. Вернее, Джи, конечно, не любит когда лучи слепят, но очки это скорее дань тем урокам, которые вбила в ее голову мать: "Джи, - говорила она, - Ты должна всегда следить за собой! Не смей щуриться! У тебя же появятся морщины!" Став старше, Джи отмахивалась от назойливого трепа матери, отвечая, что рано или поздно - морщины все равно появятся. Но миссис Бэйл возмущенно глядела на дочь и выпрямлялась как струна, демонстрируя себя - образец истинной элегантности и сохраненной, почти (помимо пары уколов ботекса) первозданной, красоты. И Джи неосознанно тянулась за очками и надевала их, пусть и нехотя, но подчинялась авторитету матери.
В этот день, как и в остальные новые дни «после», Джи размышляла, вспоминала и осознавала. Так как советовала ее психолог Мег.
Джи снова перенеслась в тот день, когда к ним в школу пришел Шон Палмер и, как ни в чем не бывало, гуляя по двору, заприметил, среди прочих, ее - будущую Золотую девочку. Счастливый билет для начищающего агента, и пропуск в красивую и богатую жизнь для матери Джи.
Пройдя два квартала, Джи как всегда заглянула в кофейню "У Сэмюэла". Да-да, именно так и никак иначе. Ни тебе Сэм, ни Эл... Только полным именем звали все посетители владельца этого кафе. Ароматы кофе и корицы окутали Джи. Она как всегда хотела взять определённый напиток - например, сегодня - латте. Однако, захваченная кофейной лихорадкой, не смогла сделать выбор и заказала первое, на чем остановилась мечущаяся мысль - американо. И пирожок. С собой. Может это и не полезно, но Джи любит есть на ходу. Особенно кофе и пирожки. Всегда этого хотелось, но только теперь она могла себе это позволить. Джи снова погрузилась в воспоминания...
Окрики матери и ее серьезные разговоры о вреде мучного и сладкого... А ведь Джи было всего лишь 17 лет... И она еще так мало пробовала в этой жизни... Почти ничего. Тем более, что тогда финансовый уровень их жизни был слишком низок, чтобы позволить какие-либо излишества вроде пирожных или мороженого... Потом успех начал настигать, как штормовая волна, накрывая с головой. И стало совсем не до сладостей.А мать, почуяв запах денег и, наконец, обретая истинный смысл жизни в создании Джи-модели, стала буквально ходить по пятам за дочерью, контролируя ее питание. Даже обходила все близлежащие кафе и рестораны, посулами или угрозами, заставляя каждого работника следить за Джи. Тем более что девочка,как многие подростки,впереходом возрасте стала полнеть. Не то чтобы это портило Джи. Напротив, она выглядела еще более аппетитной. Однако мать боялась, что девочка растолстеет и больше никто не решится покупать ее личико...
Конечно, после очередного лета, Джи вытянулась, достигнув своих, далеко не подиумных, но вполне модельных, 178 см роста, при этом ее ноги были несколько длиннее туловища, что в целом было диспропорцией, но, как ни парадоксально, создавало поистине сногсшибательный эффект.
Расплатившись, Джи вышла из кафе, напевая про себя какую-то веселую новомодную песенку.
Как Джи любила танцы! Однако мать считала и это излишеством, впрочем, как и друзей, и кино, и прочие увеселения. Ничего хорошего в них нет! Миссис Бэйл задалась целью, будто гончая, взяв след, и решила сделать Джи великой моделью. Потому у девочки вместо положенных подростковых увеселений и увлечений, были только кастинги, модельные агентства, представители модных домов и тысячи фотографий... Шон Палмер оказался пробивным парнем ... Или ему просто в очередной раз повезло... Но Шону удалось «продать» Джи одному известному модному дому. Сначала просто в рекламу новой подростковой линии одежды. Джи помнит, как мать тогда купила бутылку дорогого шампанского, и, разливая шипящую жидкость по трем бокалам, подала один - Шону, другой - Джи. И, подняв свой, произнесла тост: "За успех Джи! Великую звезду модельного бизнеса! Золотую девочку!" А потом объяснила Джи - пусть ей всего 17, но, такая как она, должна уметь пить и должна знать толк в напитках типа шампанского. Откуда у миссис Бэйл появились эти королевские замашки не известно, но дальше они приобрели истинно монархический оттенок.
Джи с удовольствием отпила горячего кофе и откусила пирожок.
Дальше снова были кастинги и кастинги, отбор за отбором... Мелкие подработки и ничего, абсолютно ничего серьезного... Так прошел почти год. Миссис Бэйл начала впадать в депрессию, Шон тоже стал терять интерес, решив - снова не повезло... И только Джи радовалась свободе, возможности гулять с друзьями... которых, впрочем, почти не было... Но Джи с детства была контактным ребенком и умела быстро находить с людьми общий язык. И, поскольку общение со сверстниками требовало больше времени и жесткости, Джи чаще общалась с детьми помладше или людьми постарше– даже, вернее сказать, совсем пожилыми, от которых девушка получила множество жизненных уроков, что, пожалуй, и позволило ей выжить.
И вот, наконец, настал день, когда тот модельный дом, что привлекал Джи для рекламы своей линейки юношеской одежды, разглядел уникальность черт и «золотистость» Джи. Миру, стараниями Шона и миссис Бэйл, была явлена Золотая девочка. Новое лицо модельного мира – Джи-Джи! Мать и Шон купались в лучах славы и потоках денег, буквально льющихся водопадом к ним в руки. И только для Джи этот день стал самым несчастливым в жизни (как оказалось впоследствии, Джи поторопилась с выводами на счет исключительности этого несчастливого дня…). С этого момента Юджиния Бэйл только работала. Улыбалась, снималась, пила шампанское, снимала и одевала. И становилась богаче. И покупала дома, машины, даже яхту. Вернее, все это делала миссис Бэйл. Которая все так же держала дочь в ежовых рукавицах: ничего лишнего и никого лишнего. Ах, да и все самое лучшее. А Джи лишь хотела обычной жизни, завидуя своим сверстникам, хотела просто уютного дома вместо этого особняка в три этажа с позолотой на перилах, настоящую понимающую и любящую мать, а не надзирателя и акционера. И пыталась влиться в толпу сверстников, хотя бы в своей среде. Но мир моды жесток и в нем нет места дружбе и вообще чувствам. Лучше всего Джи поняла это после того, как пару раз прошлась в туфлях, полных кнопок, после того как пришлось почти голышом уходить с подиума, стараясь не расплакаться от стыда, когда бретельки платья волшебным образом порвались на половине пути. Джи считалась звездой. Была уникальна. Получала лучшие предложения. Что и говорить – «Золотая девочка»!
И, конечно же, зависть льнула к ней как вторая кожа.
И вскоре Джи стала одиночкой. Стала сверхосторожна в выборе друзей. Но, слава Богу, не утратила своего человеколюбия и доброжелательности. По утрам она ходила на пробежки и там, в парках и на набережных, знакомилась с гуляющими стариками, чем-то помогая им, либо просто присаживаясь рядом, якобы отдохнуть, и заводила ни к чему не обязывавший разговор о погоде или политике, который плавно перетекал в более интересный и развернутый. Так она и жила. Двойной жизнью. Ночная бабочка и резвая ласточка... Вот так…
Джи перебежала улицу на красный свет и зашагала дальше, наслаждаясь спокойствием и однообразием...
