Мир Корр-У

И. Брамс "Колыбельная"

Спустя год.

Наконец-то, последний на сегодня! – я стряхнула песок, свернула пергамент и, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза. Потом до хруста потянулась, разминая уставшие мышцы.
Знали бы эти дурочки, претендовавшие на трон Северины, во что они хотят ввязаться.
Почувствовав на своей шкуре бремя короны, я искренне сочувствовала кузине.
Жизнь королевы – вовсе не наряды, балы и восторженные подданные, а гора бумаг, бумажечек и бумажусичек, которые надо просмотреть, хотя бы одним глазом, прежде чем подписать и толпа народу, причем, каждый в этой толпе чего-то от тебя хочет.
Да, Фиа, что-то ты сегодня расклеилась – никто ведь не заставлял, сама влезла.
Ни регент, ни канцлер, мягко говоря, не обрадовались, когда я явилась на их совещание в узком кругу и заявила, что хочу приносить пользу, а не сидеть взаперти скорбящей куклой.
Посмотрели оба на меня, как на сумасшедшую, вежливо предложили сесть и обещали подумать и непременно найти мне какое-нибудь занятие.
Я, разумеется, присела и, пока они обсуждали политику, решила посмотреть, что за книги на столе лежат. А это оказались отчеты казначейства за последний месяц. Очень интересные отчеты – я так увлеклась, что начала на полях пометки делать. Потом выписала их на отдельный лист и показала канцлеру с регентом.
Они впечатлились, приказали принести еще отчетов и предложили просмотреть их.
Я не отказалась – и по итогам просмотра пришлось повесить казначея. А нечего путать королевскую казну с собственным карманом (конечно, честный казначей – это так же нереально, как розовый слон, но у любой наглости должен быть предел).
«Хозяйка!!!»
«Иду-иду!» - все посторонние мысли словно ветром сдуло.
Его Высочество Александр Бограт изволили проснуться и желали поужинать. Алекс был на редкость спокойным ребенком, но если ему что-то было нужно, то это следовало дать немедленно.
Расстегнув халатик – все-таки земная одежда куда удобней, не надо возиться со шнуровкой – я приложила сына к груди.
До сих пор помню, как округлились глаза у придворных дам, когда я заявила, что Алексу не нужна кормилица.
Они, бедные, так старались, целый конкурс устроили, претенденток по метровому списку требований отбирали – и такое разочарование!
- А мы прекрасно обошлись сами, правда, мое сердечко? И без кормилиц, и без нянек.
Алекса мамины рассуждения совершенно не волновали – он наелся и решил поспать.
Уложив его, я качнула колыбель и негромко запела:
- Тихо, тихо, мягко, мягко*
Ночь придёт кошачьей лапкой
Звёзд накинет одеяло,
Чтоб теплей нас укрывало.

Снов пуховая подушка
Носом сунется под ушко
Замурлычет тихо песню,
Спать нам будет интересней.

Лёгким, лёгким ветерком
Шелестит по веткам Сон
Он спускается с Луны
Навевает, напевает,
Навевает деткам сны…

Изумрудный мох лесной
Устилает всю дорожку
Чтоб легко ступалось ножкам
В этой сказочной стране.

Плеском ласковой волны
Чуть шурша вздыхает море
Наплывает и уходит
Размывая все следы.

В небесах плывущий вдаль
С флюгерами башен город
Светом солнечным залит
Чудесами сказок полон.

Тихо, тихо, мягко, мягко
Ночь придёт кошачьей лапкой
И во снах увидим мы
Как сбываются покорно
Наши детские мечты…

* Хейм "Сонная песенка"

»» 12.10.13 09:21 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Вкрадчивые, почти бесшумные, шаги прекрасно знакомы – но пальцы сами сжались на рукояти кинжала.
Тонкий силуэт в светлом проеме двери – Мария, старшая фрейлина.
В холодных серых глазах на миг вспыхнуло неодобрение при виде простоволосой, в странном, неприлично, да что там, почти непристойно, коротком одеянии, королевы – но тут же погасло.
- Ваше Величество, леди Доминика просит аудиенции наедине.
- Мы примем леди Доминику немедленно. Леди Мария, распорядитесь об ужине на двоих и проследите, чтобы нас не беспокоили.
- Как угодно Вашему Величеству, - безупречный реверанс и леди Мария, сердито поджав губы, исчезла за дверью.
А секунду спустя порог перешагнула рыжеволосая девушка в нежно-розовом, расшитом лепестками роз, платье.
Как только дверь закрылась, я шагнула навстречу и, улыбнувшись, обняла подругу.
- Мика, как же я тебе рада!
Познакомились мы несколько лет назад – на Земле, но близкими подругами стали недавно – с год назад.
Когда тебя, разнежившуюся и обнимающую подушку, будят и сообщают, что не успев выйти замуж, ты уже овдовела – просто предел мечтаний! – это серьезно выбивает из колеи.
Следующие дни слились в клубок, с которым решил поиграть шаловливый котенок и безжалостно гонял когтистой лапкой туда-сюда: от стены к стене, под лавку, к порогу…
Сначала я чувствовала себя виноватой – из-за того, что не смогла помочь и Бограт выбрал самый радикальный способ избавления от поселившегося в нем незваного гостя.
Потом злилась – как оказалось никто, кроме моего (кошки его раздери!) почившего мужа не мог вернуть меня в Шезгарт. В Корр-У о нем просто не знали.
Потом привыкла, да и что ждало меня дома – самовольно вышедшую замуж и беременную от ликана? В лучшем случае – ультимативное требование отдать будущего ребенка на воспитание, и если бы не Мика, кто знает, как бы все сложилось…
Появившиеся слуги быстро накрыли на стол и оставили нас наедине.
Расспрашивать Мику за столом я не стала – сама расскажет, зачем пришла: в гости или по делу.
А пока… я оторвалась от грозди винограда и дотянулась до лютни, лежащей на соседнем стуле…

- Где ты, мой милый дом, за зелёным холмом,*
Дом, которого нету на свете?
Там чисты небеса, пахнет мёдом роса,
А в высокой траве бродит ветер…

Это пряха тоски у полночной реки
Заплела все пути - не пройти, не найти,
А начало с концом да запутала узлом…
Где ты, мой милый дом? Далеко…

А ткачиха тумана сплетает вуаль,
Словно крылья - прозрачные руки.
А на левом плече её птица-печаль,
А на правом-то - птица разлуки.

Нить одна - белый свет, а второй - названья нет,
Третья нить - на виду, по четвёртой - иду.
А она - как река, только нет челнока,
Только плыть той рекой - далеко.

Кто разгонит туман, кто укажет тропу,
Кто затеплит свечу на рассвете…
Где ты, мой милый дом за зелёным холмом,
Дом, которого нету на свете?

…Высоко-высоко, по-над звёздною рекой,
Кто-то бродит, свечу прикрывая рукой,
Кто-то плачет в ночи средь прозрачных облаков,
Не зови - помолчи. Мне ещё далеко…

Я прижала струны ладонью, заглушая последний звук.
- Точно про меня. От Шезгарта оторвалась, здесь еще не прижилась. Может, все дело в том, что у меня здесь никого нет?
Но, - взгляд упал на кольцо: рубин в узорной золотой оправе заполыхал алым огнем, - даже если бы и был, это ничего бы не изменило.
Повело тебя, Фиа, на откровенность, а ведь не пила ничего, крепче молока.
Ну и что, кому еще выговориться?
- Мика, я ведь так и не сказала тебе спасибо за визит к моим родителям. Ради такой чести – сама Богиня Победы в родственниках, мама мне простит даже внука-беса, не то что наполовину ликана.
Извини… - я отложила лютню, проскользнула в смежную комнату и вынесла Алекса. - Поздоровайся с тетей Микой, мое сердечко.

Тетя Мика, пахнет приятно, улыбается.
Улыбнемся в ответ, попросимся на ручки. Возьмет? Взяла. Хорошая тетя, поняла, что я хочу. А теперь…

Я не смогла сдержать улыбку, когда Мика совсем несолидно ойкнула, а две пряди ее рыжих волос оказались надежно зажаты в кулачках Алекса.
- Тетя Мика, ты попалась. Он держит крепко.
Но тут внимание Алекса привлек блеск – он выпустил волосы Мики, схватился за цепочку у нее на шее и довольно заворковал.
Глядя на сына и подругу, я почувствовала, что смутное ощущение, не дававшее мне покоя уже две недели – чувство приближающейся опасности, и спросила:
- Мика, что-то случилось?

*Тэм Гринхилл "Далеко"
_________________

Как только за мной закрылись двери, я шагнула к Фионе и ласково обняла подругу. Рядом с ней и Алексом можно откинуть в сторону всю фальшь и быть самой собой. Всемогущая Таларра, я даже представить себе не могла, что за год привяжусь так к Фионе и её малышу.
Тогда почувствовав зарождение крошечной жизни в Фионе, я поспешила в Корр-У, чтобы поддержать молодую королеву. Во время высказывания соболезнований по поводу скоропостижной кончины короля Бограта я открыла вдове свою божественную сущность. Я сообщила ей, что у неё родится мальчик, который в будущем может стать одни из величайших правителей в истории Корр-У и ликанов. Я решила взять под свое крыло королеву-мать и наследного принца, чтобы положить конец политической чехарде в Корр-У. Я следила за тем, чтобы беременность Фионы и первые месяцы жизни Алекса протекали спокойно, без всяких потрясений. Постоянное общение связало меня с ними крепкими узами.

Мы сели ужинать за стол. Отломив виноградинку от грозди и положив ее в рот, я откинулась на спинку стула и стала слушать чарующее пение подруги. У нее, безусловно, был талант. На Земле она могла стать всемирно известной певицей. Я радовалась, что утром уладила все свои дела, так как теперь могла отдохнуть в замечательной компании.

Я, завороженная песней, не заметила, как смолкли последние звуки лютни. Я боялась нарушить наступившее молчание. В тоже время я остро ощущала тоску Фионы по дому. Печаль королевы передалась мне. Фиона не была дома год. Целый год разлуки со своими родителями.

- Фиа, у тебя есть сын, - сказала я, подперев ладонью щеку и подбородок. Я с сочувствием смотрела на королеву. До сих пор придворные продолжали шептаться о быстрой свадьбе королевской четы. Они считали ее слишком странной. – Даже пересаженному растению требуется время, чтобы прижиться в новой земле. К тому же, дорогая, тебе приходится скрывать от окружения свою сущность. Попробуй завести тесную дружбу с некоторыми придворными дамами. Твои фрейлины будут несказанно счастливы. Да и тебе не стоит сидеть затворницей в четырех стенах.

Я проследила за взглядом Фионы и понимающе улыбнулась.
- Если бы твой муж не умер, ты была ему верной и преданной супругой. Но жизнь не стоит на месте. Фиа, не хорони себя раньше времени. У тебя ещё все может быть, - я отпила из кубка яблочный сок. – Во Вселенной ничего не происходит без ведома Великой Пустоты. Любое событие несет определенный смысл. Таларра даже Богам не до конца открывает свои замыслы. Не удивлюсь, если окажется, что я сама сейчас пешка в руках Великой Пустоты. Я уверена, что ты не просто так появилась в Корр-У, поспешно вышла замуж, овдовела на следующее утро и родила Алекса, - я замолчала на минуту. - Старая династия стала морально деградировать и вырождаться. Возможно, она еще бы продержалась одно - два поколения, прежде чем угаснуть навеки. В последние годы в Корр-У начался дележ власти. Появление твоего супруга и рождение Алекса спасло королевство от скатывания в пучину хаоса. Иначе бы мировой баланс сильно пошатнулся из-за кровожадной борьбы за власть в этом мире.

- Не стоит благодарности. Для меня это было сущим пустяком, инкогнито явиться к твоим родителям и сообщить им, что Богиня победы станет крестной матерью Алекса, - улыбнулась я. – Ведь тебе тяжело было в первые дни вдовства. Я прекрасно помню твои треволнения по поводу отношения родителей к внезапной свадьбе с ликаном и последующей беременности.
Затем Фиона встала и принесла малыша. Алекс радостно улыбался и тянул ко мне ручки. Я взяла малыша на руки, чтобы с ним немного понянчиться. Но не тут - то было! Стоило мне сесть на стул, как ребенок пару раз сильно дернул меня за две пряди волос. От неожиданности я охнула. Потом маленький принц ухватился за медальон, висящий на моей шеи. От удовольствия Алекс заворковал.
- У тети Мики есть подарок для тебя, - сказала я, аккуратно разжимая кулачки малыша.
По моему желанию на столе появился двуручный меч в ножнах. Это был мой подарок крестнику. Алекс радостно агукнул и ухватился за рукоять. Он попытался вытащить меч из ножен, но силенок не хватало. Я слегка рассмеялась.
«Алекс, тебе надо подрасти, чтобы научится владеть мечом. Пока же посмотри, какой он красивый», - мысленно сказала я ему.
Достав меч из ножен и держа его на расстоянии от малыша, я дала возможность принцу полюбоваться им.

Я уловила волнение подруги. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы у крестника было безмятежное детство. Фиона была прекрасной матерью. Она сделает все, чтобы её сына ничего не тревожило.
- Я планирую погостить у вас некоторое время и подумать с тобой над вопросом узаконевания новой династии престола Корр-У, - я убрала меч обратно в ножны и положила его на стол. – Пока ты была беременна и приходила в себя после родов, мне не хотелось говорить с тобой на эту тему. Но теперь мне кажется, пришло время обсудить насущный вопрос. Алекс еще слишком мал, чтобы защищать свои права на престол. Статус крестника Богини победы послужит гарантом от посягательств на власть со стороны ликанов. Но малыш также является наследным принцем Корр-У, - ребенок стал дергать ручками лепесток розы на моем платье, стараясь его оторвать. – Принц Станислав, последней представитель старой династии, был убит, когда король Бограт начал править под его именем. Кто-то знает, что Алекс, как и его отец, незаконно занимает престол…
В следующий миг я резко замолчала...

Я нахмурила брови. Сигнал шел из Шезгарта, грозивший испортить весь вечер. Я замерла, затаив дыхание. Кажется, в вечно воинствующем мире происходила судьбоносная битва.
- Фиа, мне срочно надо уладить одно дело. Да… чуть ли не забыла, - я передала подруге Алекса. Затем я хлопнула в ладоши, и на столе возле Фионы появился кулон для перемещения между мирами. – Это маленький подарок для тебя. Воспользуйся им, когда захочешь навестить родителей. Я скоро вернусь… - я перенеслась в Шезгарт.

»» 25.10.13 17:51 Сумеречный мир Шезгарт
_________________

Алекс сморщился и завопил.
Мика исчезла очень вовремя, иначе сейчас ей предстояло бы пройти курс молодого бойца по смене пеленок. Меч, конечно, хороший подарок, но по правде сказать, я бы гораздо больше обрадовалась упаковке памперсов.
Оказавшись в сухих пеленках, Алекс довольно заворковал и решил, что ему надо поужинать еще раз. Держа его у груди, я думала о словах Мики.



Тогда, после родов, я не особо размышляла о будущем статусе Алекса: Бограт оставил управление Корр-У в надежных руках, а о Шезгарте нечего было и думать - там наш брак с Богратом не имел силы, и будь Алекс хоть десять раз нареченным сыном Доминики, свое право на место вожака ему придется доказывать силой.
Но до этого – минимум двадцать лет, которые нужно прожить.
Как бы там ни было, я не собиралась давить на сына: как жить и кого любить, Алекс будет решать сам.
Тем более, что я уже подумывала о возвращении в Шезгарт - там Алекс будет не принцем, а просто ребенком, который сможет расти на свободе и в безопасности.
Я сжала в ладони кулон, подаренный Микой: так просто – надеть его и перенестись в Шезгарт.
Нет, не сейчас… завтра.
Насытившийся Алекс почти сразу уснул. Да и мне уже пора – утро вечера мудренее.
Уложив сына, я задернула полог над колыбелькой и, сев на край кровати, начала заплетать косу на ночь.
Тут же встрепенулся Трис, дремавший на скамеечке, рядом с колыбелью. Никогда бы не подумала, что из кроля выйдет замечательная няня.
«Хозяйка, все в порядке?»
«Да, Трис. Мика приходила».
«Испугаться так, что я чуть со скамейки не свалился – это, по-твоему, в порядке? Рассказывай».
«Давай завтра, Трис. Я очень устала».
Я юркнула под одеяло и поежилась от прикосновения холодных простыней:
«С мужем было бы теплее».
«Так в чем проблема? – неожиданно откликнулся кроль. - Заведи любовника».
«Еще слово, и…»
«Молчу-молчу».

»» 07.11.13 20:53 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Не спеши, снегопад, я еще не готова
Ты еще не успел мою душу смутить
Не излитую боль лебединого слова
Не тебе, а ему я хочу посвятить
(Снегопад)

Пребывание в Шезгарте заняло у меня больше времени, чем я рассчитывала. Поэтому к моему возвращению Фиона и Алекс уже спали крепким сном. Я даже была рада этому факту, так как мне хотелось побыть наедине самой с собой. К тому же я была не в духе.
Я пошла в комнату, отведенную на время моего пребывания во дворце. Служанка растопила камин и зажгла свечи. Я сказала ей, что разденусь сама. Удивленная девушка молча сделала реверанс и удалилась. Услышав звук плотно закрывшейся двери, я облегченно вздохнула. От взмаха моей руки дверь прочно заблокировалась. Теперь точно меня никто не побеспокоит!
Меня всю передернуло при взгляде на мрачные, каменные стены замка. Унылая атмосфера замка давила на меня. Я по горло была сыта душераздирающими сценами на поле боя в Шезгарте. Пора устроить небольшую встряску себе и всей королевской резиденции. Скрестив на груди руки, я задумалась над тем, чтобы мне такого сделать... Взор остановился на цвете моего платья. Растягивая губы в улыбке, я радостно щелкнула пальцами.
Внутренние и внешние стены замка моментально окрасились в розовый цвет. Если стены попытаются закрасить, то розовый цвет все равно проступит сквозь краску. Посмеиваясь, я стала расстёгиваться платье, легко соскользнувшее на пол. По моему желанию на мне появилось красное неглиже. Прозрачный шифон подчеркивал изящные изгибы моего тела. Сделав пару шагов, я вышла из розовой пены платья и подошла к камину. Тут же на полу появилась медвежья шкура, а в моих руках бокал красного вина. Свечи в канделябре погасли. Лишь огонь, весело потрескивающий в камине, освещал комнату.
Прохладный ветерок, дувший из распахнутого настежь окна, слегка шевелил края неглиже. Сидя на шкуре, я поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток. Целый год у меня не было такого мощного всплеска эмоций. Целый год я держала себя в руках и контролировала свои чувства. Я думала, что смогла обуздать себя. Но это был самообман…
Сделав новый глоток, я обняла рукой колени. В очередной раз убедилась, что Богам ничего человеческое не чуждо. Даже у Богини Победы бывают минуты слабости, грозящие вылиться в небольшой Армагеддон. Сердце болезненно сжалось в тисках грусти и печали. Ведь Всемогущая Таллара никогда не даст забыть о предназначении Богини...
Грустно усмехнувшись, я допила вино и поставила пустой бокал на пол. Затем я легла на медвежью шкуру, подперев голову рукой. При свете камина мои волосы горели рыжим пламенем. Теребя пальцами прядь волос, чувствовала, как вино разлилось по жилам. При созерцании огня, тело начало расслабляться. Ко мне пришли долгожданный покой и умиротворение. Мои веки отяжелели...

Рожденная с невероятной силой, но обречённая на бесконечное одиночество, добровольно выбравшая этот удел… Сильная женщина, в глубине души мечтающая сорвать запретный плод… Вот истинное лицо Богини победы. Какой чувствительный удар по её, выкованному столетиями, самолюбию. Грезить в самых горьких снах, как простая смертная девушка, о мужском плече и жаждущая задушить в себе это… И отчаянно не понимающая, что хочет на самом деле…
… Кто-то нежно коснулся моего плеча и хрипловатым голосом прошептал:
- Моя Доминика…
Я неохотно открыла глаза и сквозь туманную пелену увидела сначала полоску смуглой мужской груди под расстёгнутой белоснежной рубашкой. У меня пересохло в горле от осознания того, как невыносимо хочется прижать к мужской груди. Сонная дымка рассеялась, и я смогла различить волевой подбородок, жесткие скулы и до боли знакомые черты лица Конрада Дивэйна. Больше всего на свете мне хотелось узнать, как он оказался в королевском замке. Но склонённая надо мной фигура Конрада лишала способности мыслить. Его умопомрачительная улыбка, вызывающая робость во мне и заставляющая чувствовать себя хрупкой женщиной... Так хочется поддаться искушению и внемлеть голосу природы, зовущему стать самой собой и скинуть тяжкую ношу с плеч… Мужская рука медленно скользнула по моему бедру, вызывая неведомый трепет во мне. Как будто он предъявлял права на меня… Ладонь Конрада продолжала свой плавный путь вверх по моей шелковистой коже, коснулась края неглиже и многообещающе приподняла его. Я задрожала всем телом. Нет, не от страха, а от предвкушения запретного…
- Моя Богиня…- чувствительные нотки его голоса вызвали смятение в моей душе…
… было трудно дышать. В комнате стало невыносимо душно. Неужели огонь в камине так накалил воздух вокруг? Нет… это жар моего собственного тела… Это пламя страсти распалило меня… Томным взором я смотрела в его серо-зеленные, возбужденные глаза… Я тонула в пучине его желания, ощущая пальцы Конрада на своем животе. Опьяняюще было чувствовать сквозь тонкий шифон их поглаживания. Боясь сорваться в бездонную пропасть и умоляя о спасении, моя рука потянулась вверх. С волнением я обняла шею Конрада, найдя надежную гавань среди бушующего моря чувств. Я блаженно закрыла глаза, а тело выгнулось ему навстречу. Больше не было Богини победы… А была женщина, победоносно вырвавшаяся из тысячелетнего заточения самых таинственных закоулков моей души...

Холодный поток пробрал меня сквозь неглиже. Задрожав от холода, я проснулась. Огонь в камине давно погас. Я села на медвежью шкуру и прижала ладони к пылающим щекам, чувствуя досаду. Меня бил озноб то ли от желания, то ли от от страха перед самой собой. Великая Таларра какие сны мне снятся, обнажая мои сокровенные желания!
Подойдя к окну и сев на подоконник, я свесила одну ногу. На горизонте алела заря, предвещая очередной день в Корр-У. Ветер заботливо прогнал остатки сна, возвращая в реальность. Но не в его силах было унять в предрассветный час биение мятежного сердца и растопить холод в душе. Утешало одно: если любовником Конраду быть не дано, значит, пусть будет союзником, на которого можно положиться в трудную минуту…

»» 17.11.13 15:33 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Гордые розы с грустью глядят …( Мацуо Басё).

Рассвет раскрасил небо и шпили башен замка в багряно-золотистые тона. Где-то вдали петухи приветствовали новый день. Королевская резиденция постепенно просыпалась от крепкого сна. Скоро люди, словно муравьи, наводнят комнаты, залы, коридоры неприступной твердыни.
«Очередное вавилонское столпотворение», - подумала я, слезая с подоконника и поворачиваясь спиной к окну.
Погрузившись в собственные мысли, я не ощущала утренней прохлады ветра, обвевающего меня. С сожалением я констатировала, что даже во сне не могу найти покоя. Я чувствовала себя уставшей и разбитой. Сказывалось тяжелое напряжение прошедшего года и беспокойное сновидение, разбередившее мою душу. Прислушиваясь к предательскому сердцебиению, я осознавала весь накал неравный борьбы, которою приходилось вести сама с собой. Каждый раз, когда я брала под контроль свои страсти, то в моей душе образовывалась новая рана, нещадно саднившая.
- Пусть смертные теряют голову от любви, но не Богиня победы, высшее создание, - словно священную мантру, прошептали мои губы заученные слова.
С силой оттолкнувшись от окна и босиком подойдя к потухшему камину, я подняла с пола хрустальный фужер. На самом донышке осталось несколько капель красного вина. Можно даже было уловить слегка терпкий аромат алкогольного напитка. Я поднесла к свету бокал и стала смотреть, как солнечные лучи преломляются о хрустальные грани фужера, переливающегося цветами радуги. Мне вдруг стало интересно, сколько человеческих судеб за прошедшие столетия разбились о гранитные реалии жизни.
- Сколько я сама, играючи, погубила людей? – задалась я вопросом, лениво крутя пальцами тонкую ножку бокала. – Их жизни так хрупки, скоротечны и невесомы…
За минувшие века я привыкла с безмолвным хладнокровием вершить чужие судьбы в угоду возложенной на плечи Богов миссии. Вот и сегодня на моих глазах развернется извечный спектакль придворной повседневности Корр-У. Как обычно я сольюсь с толпой обитателей замка и притворюсь одной из них. Люди будут проходить мимо меня, не ведая, что за ними тайно наблюдает Богиня победы. Как всегда будет надоевший шум и суета смертных созданий. Одним словом – скукота!
Такая перспектива меня не радовала. Мне надо решить, чем заняться этим утром. В раздумьях стала мерить шагами комнату, пока не остановилась перед кроватью с балдахином.
Вчера молоденькая служанка аккуратно застелила ложе свежим, накрахмаленным постельным бельем, чтобы незваной леди Доминике уютно спалось. Я же проспала всю ночь на медвежьей шкуре. Горничная старалась зря.
Бокал в моей руке превратился в алую розу. Я вдохнула приятный аромат цветка. Сейчас мне определенно надо принять ванну с лепестками роз и эфирными маслами, чтобы расслабиться. Затем я выпью чашечку крепкого кофе и перечитаю, например, «Анабасис» Ксенофонта, одну из моих любимых книг. Мне нравился приятный слог автора, описывающий участником, каких событий он стал. Ведь я сама была свидетельницей всего этого. Временами я любила сопоставлять свои воспоминания с книгами античных авторов. Я находила это увлекательным занятием.
Итак, это утро я посвящу себе и проведу его дома, на Неффастусе. Дома в тиши и одиночестве я обрету душевное равновесие. Корр-У может подождать.
От избытка радостного хладнокровия я чуть сильнее сжала розу, чьи острые шипы поцарапали мою нежную кожу. Алые капли крови обагрили белоснежное одеяло. Кровь, снова кровь…
Едва смутившись на миг, я взяла себя в руки и хмыкнула, смотря на засохшие пятна своей крови. Ничего страшного, служанка выполнит свою обычную работу: отнесет испачканный пододеяльник прачкам для стирки.
О, если бы эти смертные женщины знали, какая сила сокрыта в божественной крови… Но ведь на Корр-У для большинства людей доступна лишь часть Истины. Здешние обитатели молятся, например, Святым Супругам, не ведая, что в небесной дали от них сокрыто Запретное царство, обитель Богов.
Я пофилософствую на эту тему после того, как позавтракаю, наслаждаясь изысканным вкусом хрустящего круассана и наблюдая за корруанцами через Звездное око. Пока же надо слегка прибраться.
По моему желанию платье, туфли и медвежья шкура исчезли. Вдохнув последний раз аромат розы, я бросила на постель небрежно цветок, упавший на алые пятна крови. Пусть это будет небольшая компенсация служанке за ее труд.
Через мгновение я была уже у себя дома.

»» 05.12.13 18:55 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

This Night - Black Lab

лавен и богат Корр-У. Доблестные мужи живут в нём. О деяниях их дивных идёт молва по всему свету, поются песни да слагаются баллады. А красота дев сияет ярче, чем звёзды на покрывале неба. Процветает славный Корр-У. Реки вина разливаются во время празднеств, и звуки волынки разлетаются птицами по всей земле. Радуйся и ликуй, народ Корр-У. Снова у тебя есть король. Храбр и могуч воин, взошедший на престол. Сила его в битвах закалена, а слава и богатства мечом добыты. Празднуй, добрый люд! Веселись и пей за здоровье короля. Закончилась эра безвластия. Звоните колокола, трубите горны! Король восходит на престол!
Писано третьего месяца от наступления года Световидца.

~~~~~~~~~~~~~~~*****~~~~~~~~~~~~~~~
О Каменном монастыре ходила недобрая слава. Стоял он в плохом месте, да и монахи были странные люди. Путники даже в самый дурной час обходили это место стороной, боясь попросить помощи. Поговаривали, что братья знались с тёмной силой, а вместо святой молитвы варили зелья смертоносные. Сами же монахи секреты свои оберегали тщательно, чужаков к себе не подпускали. Да и выглядели они странно и пугающе. Лица их были покрыты особым белым порошком - то маски, чтобы силы тёмные не ведали их лиц, глаза измазаны чёрной сажей да углём – чтобы злые духи не могли проникнуть в их души, а под глазом – странная отметина, то знак ремесла, которое осваивали братья, попадая в обитель. Их одеяния – тёмная одежда со странными узорами, более подобающая воину, нежели монаху. Их молитвы – неразборчивый шёпот. Их деяния - сокрыты от людских глаз.

*****
Отряд медленно продвигался вперёд, сражаясь с ветром и мелким холодным дождём. Тёплые плащи уже не спасали – намокшая ткань тяжёлым грузом повисла на плечах, сковывая движения. Озноб сотрясал тела путников, превращая могучие фигуры воинов в горбатые неуклюжие валуны. Копыта лошадей вязли в грязи, и этот неприятный чавкающий звук навевал безысходную тоску.
Но сзади прижималось тёплое тело, такое же дрожащее и озябшее, но всё же тёплое. Руки полонянки поневоле крепко обвивали талию всадника, и кажется, он даже мог почувствовать тугие верёвки, которыми были связаны её тонкие запястья. Дождь упорно пробирался под одежду, но тело всадника было охвачено странной лихорадкой. Незнакомое доселе прикосновение бросало в кровь жидкий огонь. Спиной он чувствовал обмякшее тело девушки, сломленной тяжёлой дорогой и невзгодами. Наверное, она позабыла, что они враги, потому так доверчиво прижалась. Связанные руки расслабились и заскользили по рёбрам, опускаясь всё ниже с каждым шагом уставшей лошади. Вот они уже на животе, подрагивая, мягко касаются, почти ласкают. И он уже мечтает, как они опустятся ещё чуть ниже, чтобы ощутить запретное, неизведанное… Быть может, он даже почувствует, как её пальцы накрывают его плоть… Едва слышный свист, и ткань воздуха хлестнула по щекам, разрезаемая длинной стрелой. Он успел почувствовать, как наконечник пронзает грудь и быстро бьющееся сердце. Сначала его, а потом и спящей пленницы.
Конец… Они навсегда были скреплены хрупким древком, соединившим их лучше всяких клятв. Мёртвые, но всё-таки вместе…

*****
Солнце блеснуло на металлическом наконечнике стрелы, ослепляя. Лёгкий ветерок разнёс запах яблочного сидра и древесины, мешая прицелиться. Пальцы крепко сжали тисовую рукоять, сощуренные глаза начали слезиться. Ветер швырнул в лицо прядь волос, а пальцы натянули тетиву. Блестящий на солнце наконечник застыл напротив мишени. Тетива впилась в кожу от силы натяжения. Секунда, две, три... Стрела сорвалась вперёд и пронзила мишень точно в цель.
Где-то далеко король открыл глаза.


~~~~~~~~~~~~~~~*****~~~~~~~~~~~~~~~
Холодный пот потоками стекал по спине, груди, лбу. Даже ладони покрылись липкими каплями. Дыхание сбилось. Но перед глазами был уже давно знакомый балочный потолок, по бокам – каменные стены, а под головой подушка, набитая соломой. Всё так же, как всегда. Привычно. Спокойно. Почти.
Этот сон снился ему уже несколько месяцев. Что случилось такого, что в голове родилось это сновидение и теперь не желало оставить его в покое? Этот вопрос мучил его почти каждое утро. Но потом он вставал, ступая босыми ногами по ледяным плитам, умывался такой же ледяной водой, от которой сводило зубы и натягивал простую, но прочную одежду. Перед глазами ещё какое-то мгновение стояла прорезающая воздух стрела. Он мог разглядеть даже мельчайшие трещинки на отполированном древке, намокшее от дождя тёмно-зелёное оперение. Но когда он выходил из кельи, проклятое видение уже почти отступало.
Гулкое эхо шагов по тёмным коридорам с низкими потолками развеивало сон, оставляя лишь дымку и горьковатый привкус сырости на языке, как будто капли дождя падали ему на губы. Но в просторном каменном дворе он уже ощущал призрачную свободу. Мысль о том, что ночью сон вернётся и всё повторится сначала, пряталась куда-то глубоко, и он выходил на свет из-под мрачных сводов.
В предрассветных сумерках плясали уродливые тени. Солнце ещё не пришло к своей власти, поэтому они чувствовали себя вполне вольготно, выползая из укромных углов и строя рожи. Он проходил вперёд, вслушиваясь в звуки рассвета. Его совершенный слух мог различать плеск воды в кельях, шорох одежды братьев, копошение насекомых в земле. Ступая, он мог слышать, как крошатся каменные песчинки под ногами.
Пройдя внутренний двор, он огибал длинную галерею монастыря и выходил к искорёженному дереву, которое засохло ещё века назад. Вороны давно уже склевали последние ягоды, но дерево непоколебимо стояло среди развалин монастыря, как древний страж.
В стороне он замечал брата Гвенара, который возился со старым колодцем. Через пару часов он придёт и поможет старому монаху починить колодец – очередная затея братьев, которая легла на них тёмной тенью. Суеверные жители всех окрестных деревень свято верили, что колодцы – прибежище жуткой колодезной ведьмы, которая появилась здесь много десятилетий назад. Она извела почти весь местный люд, пока какой-то храбрец не додумался уничтожить все колодцы. Ведьма с той поры исчезла, а за водой люди ходили к реке.
Он всегда вспоминал эту легенду, когда проходил мимо Гвенара и его работы. Но путь его пролегал дальше – к грядкам позади монастыря. Здесь, совсем недалеко от могил почивших братьев, почти на опушке леса, где каждую ночь раздаётся волчий вой, и слышатся полные муки стоны и крики людей, здесь он будет исполнять своё призвание.

»» 06.02.14 23:42 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

В просторной комнате, что в дневное время была залита ярким солнечным светом, вечером горел камин, отбрасывая причудливые отсветы пламени на стены, резные спинки стульев и на брошенную на пол шкуру. Говаривали, что хозяин этого дома Одвин Станг самолично убил на охоте огромного медведя, а после сам притащил его тушу домой, освежевал, долго выделывал шкуру, чтобы бросить её к ногам своей возлюбленной. Впоследствии возлюбленная стала его супругой, а об удачной охоте Одвина свидетельствовала брошенная на пол у камина шкура, на которой он и предпочитал тренироваться в вещах исключительно приятных и полезных. Результатом таких тренировок стали пятеро детей, и были они все хороши собою, ладны и темноволосы, как отец. Только у самой младшей пряди смолянистых волос перемежались белоснежными, цвета первой зимней пороши. Впрочем, сказать точно, были ли плоды любви Одвина и его супруги зачаты на той самой шкуре, не представлялось возможным. Однако с точностью было ясно, что детвора очень любит собираться вечером в большой зале, садиться вкруг возле камина и слушать сказки.

Адора убрала локон волос за ухо привычным жестом и приложила палец к губам, призывая к тишине. Мгновенно стихли детские голоса, до того наперебой рассказывающие что-то друг другу, и на темноволосую девушку воззрились пять пар глаз, жадно ловящих каждый жест ведьмы. Впрочем, о том, что Адора была ведьмой, не ведал никто из них, хотя это и могло бы объяснить её колдовские речи и плавные чарующие движения, которые словно уносили в другой мир, где дети так любили бывать.
- Быть может, сегодня мы не станем слушать мою сказку, а лучше поучимся… счёту? – глаза ведьмы лукаво блеснули, а на полных ярких губах заиграла лёгкая улыбка. – Кажется, Януш вчера так и не дослушал до конца и заснул. Было так скучно?
- Я дослушал!
- Он не спал!
- Не было скучно никогда!
Испуганные, возмущённые и растерянные голоса послышались сразу с пяти сторон, и Адора хлопнула в ладоши, так, что колокольчик на её запястье зазвенел и долго ещё не утихал его переливчатый голос в установившейся тишине залы.
- Что ж… Тогда сегодня я расскажу вам начало новой истории, но будет ли иметь она продолжение – зависит только от вас. Если покажется мне, что вы не готовы, или же вам стало скучно, я просто отложу её до лучших времён. Как откладывают самую редкую сладость, чтобы после насладиться в одиночестве её непередаваемым вкусом. Ведь предвкушение порой слаще самого изысканного десерта…

Осень в тот год была по-особенному яркой и тёплой. Она кружила хороводы листьев по двору, рисовала солнечными лучами на крышах домов золотистые полоски и звала в леса, полные осенних даров и звонкого пения птиц.
- Надья, да где же ты запропастилась? Третий раз зову! На четвёртый будет тебе несдобровать!
Невысокая и худощавая девушка, на вид которой было не больше пятнадцати лет, испуганно охнула, бросила цыплятам последнюю горсть зерна, отряхнула передник и руки и побежала к дому. Отец был не в духе, а если она разозлит его своим промедлением, не миновать ей сурового наказания. Если он запрёт её в чулане на несколько дней, выпуская только для того, чтобы она работала… Нет, даже думать об этом нельзя.
- Прости отец, я кормила цыплят и не слышала того, как ты меня звал, - тихо проговорила Надья, стоя возле отца в прихожей дома и от волнения пряча руки за спину. - Для меня есть новая работа?
Вместо ответа отец подошёл к ней, оперся на спинку стоящего рядом стула, на котором лежали кучей несколько вязанок сухих трав, и протянул ей ногу, чтобы она помогла ему стащить с неё сапог. Надья, ни слова не говоря, присела перед отцом на колени и помогла ему разуться, отставляя сапоги в сторону и отмечая про себя, что после ужина надобно будет их почистить. И не успела она подняться, как отец пребольно обхватил её за подбородок ладонью и с силой сжал, наклоняя своё лицо к ней вплотную. На Надью пахнуло смесью запахов пота и пива, и она лишь огромным усилием воли не отстранилась.
- До чего же ты уродка! – отец с отвращением оттолкнул лицо дочери от себя, понуждая Надью сделать шаг назад. – А этот твой рот… Ни один мужчина не позарится на такую как ты. Хоть бы поскорее сбыть тебя с рук!
Надья настолько привыкла к таким словам отца, что восприняла их совершенно спокойно и даже равнодушно. Она знала, что некрасива. Тёмные глаза, нос… всё, как у других девушек, за исключением одного: пухлые губы, которые казались неестественно большими. Частенько, разглядывая своё отражение в стоячей воде озера, Надья морщилась и кляла всех богов, что ниспослали ей такой уродливый рот. Вот бы её губы были такими же как у Анны-Марии. Тонкие, едва приметные на лице… она бы всё отдала за такие… Но ни молитвы, ни пожелания Надьи изменить то, что она так ненавидела в себе, ничем не оканчивались. Проходило время, отец всё также величал её уродкой, а Надья привыкала жить с осознанием того, что ни один мужчина никогда не обратит на неё своего внимания.
- Ужин готовить? – спокойно проговорила она, глядя в удаляющуюся спину отца и, услышав короткое «да», отправилась на кухню, не обращая внимания на горящий след от прикосновения пальцев к её нежной коже.

Сапоги были вычищены до блеска, несколько штанов заштопаны, выстираны и развешаны сушиться, отец давно храпел в своей спальне и должен был проспать до самого утра. Надья подавила очередной зевок, отложила принадлежности для шитья, поднялась со скамьи и тихонько, чтобы не скрипнула под ногой ступенька, поднялась на второй этаж дома. Здесь, в одной из самых маленьких комнат, была устроена для неё спальня. И была она ничем не примечательна, также как и её хозяйка. Надья провела рукой по старому выцветшему лоскутному одеялу, которым была застелена постель девушки, и словно почувствовала тепло материнских рук. Мать свою Надья не помнила, лишь только знала, что была Стефания первой красавицей на селе, и что умерла она от чахотки, когда Надье миновало всего полгода. В память о матери осталось девушке только это лоскутное одеяло, которое Стефания сшила своими руками.
Подойдя к окну, створки которого были распахнуты, впуская в комнату свежий осенний воздух, Надья высунулась на улицу и вдохнула морозность октября полной грудью. Наступало самое волшебное время, принадлежащее только ей. Полное чудес и тайн, любви и веселья. Поцелуев, признаний и восторгов. Её время.
Перебросив одну ногу через подоконник, Надья устроилась на нём и свесила ноги вниз, сидя на самом краю. Теперь оставалось только ухватиться рукой за металлический край крыши и осторожно спуститься на землю, цепляясь за стену дома и находя ногами выступы, на которые можно было встать. В первый раз, когда она проделывала это, сердце её едва не остановилось от страха. Теперь же Надья могла спуститься за считанные секунды, и делала это абсолютно бесшумно. Несколько ловких движений, и Надья оказалась на земле. Обернувшись и бросив беспокойный взгляд на оставшийся позади дом, Надья побежала в сторону леса, бесшумно ступая по пожухлой траве.

Лес со всех сторон обступал хрупкую фигуру девушки, сидящей на мху под раскидистым деревом, на ветвях которого ещё оставались несколько пожелтевших листьев. Надье не было страшно, хотя темнота окутывала её словно кокон, не давая разглядеть ничего дальше вытянутой руки. И даже свет серебристой луны не был способен рассеять царство темноты, в которое почти каждую ночь сбегала из дома Надья. Все звуки ночного леса затихли, когда мелодичный голос разлился под сводами деревьев. Словно мазки кистью искусного художника, который наносит на полотно штрих за штрихом, создавая шедевр, звучали слова Надьи, переплетаясь друг с другом и уводя в другой мир.

«… на чердаке нашли приют старые вещи, которые хозяевам было жаль выкинуть, потому что они хранили в себе память о чём-то дорогом и давно ушедшем. В углу, на старом стуле с гнутыми ножками и спинкой, лежали стопки книг с пожелтевшими, пахнущими старой бумагой страницами. Пыльная тахта, стоящая почти посередине, была прикрыта шерстяным клетчатым пледом. Но самым примечательным, что раз за разом приковывало к себе взгляд Джелвиры, было старинное зеркало в красивой резной раме. Оно было наполовину закрыто тёмной тканью, словно в доме поселилась смерть, и духи могли прогневаться, если бы зеркало оказалось незанавешенным.
Джел прошла по чердаку туда-обратно, провела пальцем по дверце шкафа и сдула пыль, которой здесь было в изобилии. Матушка вновь наказала её, отправив на чердак, что для Джелвиры, которая была неспособна сидеть на месте дольше пяти минут, было смерти подобно. Ещё один взгляд на зеркало, и брови девушки нахмурились ещё сильнее.
Оно появилось здесь недавно. В прошлый раз Джел лишь только мельком взглянула на его резную раму, прежде, чем покинула чердак, а до того зеркала она не видела. Но сегодня всё изменилось. Джелвиру что-то манило подойти и взглянуть на своё отражение.
Девушка снова прошлась по чердаку, заложив руки за спину. Несколько запылившихся истлевших букетов, развешанных по стенам, старые картины в бронзовых рамах, сваленные в углу, скрипнувшая половица… зеркало… Каменное крошево, разбросанное по полу, запах трав, которые совсем недавно были пропитаны солнцем… болиголов, дурман, аромат розового масла… зеркало… Приворот, старинный приворот… стоп! О чём она думает? Что за аромат, тонкий, едва уловимый, витает в воздухе?
Джелвира развернулась на месте и быстрым шагом направилась к зеркалу. Она сейчас же сорвёт с него ткань, просто посмотрит на своё отражение, и этот морок, в который она поверила столь быстро, развеется. Как и аромат дурмана.
Джелвира отбросила занавесь в сторону и выдохнула. Ничего. Только её отражение. Всё то же бледно-зелёное платье, тёмные волосы, который не помешало бы расчесать, зелёные глаза, горящие лихорадочным блеском, и яркий румянец на щеках. Почему она кажется самой себе такой привлекательной в этот момент? Словно это не она, а другая Джелвира стоит перед зеркалом. Такая дерзкая, смелая… грешная. Джел рассмеялась, кружась на месте и не сдержалась: показала своему отражению язык. Какие же глупости приходят в голову. Грешная! Ну, надо же!
Через время и века, да будет мне дурман в том помощью, зову тебя, мой единственный…
Джелвира отшатнулась, испуганно поднеся ко рту ладонь. Неужели это она сейчас сказала? Неужели это её глаза горели каким-то потусторонним светом? Отчего слова так просто и легко слетели с губ? И не успела она отойти, как на гладкой поверхности зеркала стало проступать отражение мужчины. Сначала расплывчатое, едва приметное… как морок, что владел сейчас душой и телом Джелвиры, а потом всё яснее и отчётливее…»

Щёлк. Быть может, это запоздавший лист, упавший с дерева, приземлился на траву со слишком громким звуком? Надья застыла на месте и прикрыла глаза, словно это могло помочь ей спрятаться. Неужели отец нашёл её в лесу и пришёл за ней сюда? Сердце почти не билось, замедлив бег, чтобы ничем не выдать Надью. Если это отец, она пропала. Он никогда не простит ей непослушания. Девушка осторожно и медленно поднялась на ноги, так и не открывая глаз. Ей снова послышалось, как рядом хрустнула ветка. Слабый, ничем не примечательный звук, как гром среди ясного ночного неба. Пусть это лучше будет дикий зверь. Нет, лучше стая диких зверей, которые бродят рядом, ища себе жертву для кровавого пиршества. Лишь бы только не отец…
- Кто здесь? – хрипло прошептала Надья, открывая глаза и всматриваясь в темноту леса. И услышала то, от чего кровь её застыла в жилах:
- Ты замолчала. Почему? Я напугал тебя?

»» 24.09.14 19:30 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Он ненавидел себя за слабость. Каждую минуту проклинал самого себя, призывая на свою голову все возможные кары, и не мог расстаться с тем, что стало для него нужным как воздух. Он знал точное количество шагов до того места, где он мог дышать. Ровно тысяча триста шестьдесят три шага. Через пятьсот семнадцать Атанас начинал чувствовать аромат. Её аромат. Так пахнут травы на лугу летом, обласканные солнцем, вобравшие в себя воспоминания о летнем дне, умытые утренней росой. Так пахнет она. Его жизнь, его слабость и его безумие. Разве не сумасшествие думать о той, даже имени которой он не знает? Разве можно любить их особенный мир, о котором она не ведает? Он сам создал его, и этот мир жил внутри Атанаса, став центром его вселенной.
Он ненавидел себя за ту слабость, которую проявил несколько дней назад, когда пришёл в лес, чтобы попрощаться со своей жизнью. И остался не только влачить своё жалкое существование, но ещё и родился в том особенном мире, в котором были только Атанас, голос девушки и сказки. Множество сказок, которые оживали вокруг него, яркими пятнами расцвечивая мир Атанаса, до того напрочь лишённый всех красок.
В то утро он решил, что ненависть к самому себе, которую он так долго копил внутри, отравляет его настолько, что жить с этим невыносимым грузом больше невозможно. Атанас был обузой. Своей матери и младшей сестре, которые любили его без памяти, оттого никогда бы не сказали, насколько им тяжело быть всем для слепого сына и брата. Но Атанас мог сам решать, продолжать ли ему быть этой обузой. Он ненавидел себя и за это. За то, что слишком долго готовился и решался на последний шаг. Но он наказал бы сам себя. Просто ушёл бы в лес и исчез. Ушёл бы туда, где его никто никогда не отыщет. Дикие звери доберутся до Атанаса гораздо раньше, чем жители деревни, отправившиеся на поиски.
Атанас вошёл под сень деревьев, чувствуя аромат осенней листвы, и медленно побрёл по дорожке, спотыкаясь, иногда падая, но неизменно вставая и шагая дальше. Он не сразу понял, что же так настойчиво сбивает его с мыслей. То ли перезвон колокольчика, что он слышал вдалеке, то ли невероятный аромат, щекочущий ноздри. Атанас замер, поворачивая на едва слышащийся звук, и слепо всмотрелся в темноту леса. Он был здесь не один. Кто-то находился неподалёку, Атанас чувствовал и слышал это.
Он шёл медленно, стараясь ступать как можно тише, чтобы не напугать своим присутствием источник звука, который так быстро привлёк к себе внимание и заставил думать только о нём. И вот Атанас различает отдельные слова, сплетающиеся в причудливый узор. Мужчина сделал ещё несколько шагов и опустился на мягкий мох, устраиваясь неподалёку от девушки, рассказывающей кому-то сказку. Интересно, кто рядом с ней сейчас? Дети? Вряд ли. Зачем же уводить их в лес, чтобы поведать им какую-то историю? Быть может, любимый? От этой мысли Атанас сжал пальцами выступающий из-под земли корень дерева, едва не переломав его в пальцах. Он испытывал жгучую ревность. Так глупо и так внезапно. И так… неправомерно.
Она должна принадлежать только Атанасу. Девушка, рассказывающая сказку, должна стать только его тайной. Это будет только его мир, в котором нет места никому, кроме них двоих. Их особенный, невероятный мир, о котором знает только он. Откинув голову, мужчина прикрыл слепые глаза, и жадно вдохнул стылый воздух, вслушиваясь в каждое слово незнакомки.

Он ненавидел себя за слабость, но не мог отказаться от того, чтобы пойти в лес на следующую ночь, и на следующую за ней ночь тоже. Атанас жил только тогда, когда слышал её сказки. Подслушивал, крал у ночи, словно вор, прячущий за пазухой то, что принадлежит не ему, и одновременно он один был хозяином этой драгоценности. И был не в силах с этим расстаться. Видят боги, если однажды он придёт сюда и не найдёт здесь свою незнакомку, он отправится куда угодно, чтобы отыскать её и украсть у всего мира. Она должна принадлежать только ему, только она способна подарить Атанасу их чудесную сказку.
И всё же он не выдержал, захотел быть ближе. Чтобы почувствовать аромат её волос и кожи настолько близко, что ему бы показалось, будто его можно будет пить. Услышать её дыхание, прерывистое, волнующее, горячее. Ощутить её кожу под пальцами. Чтобы потом, когда Атанас вернётся обратно домой, он будет знать, что унёс с собой кусочек тайны. Будет лежать на своей постели и чувствовать, как кончики пальцев горят от тех прикосновений, что он подарит ей.
Атанас поднялся на ноги, и под носком его сапога хрустнула ветка. Проклятие… Только не замолкай, продолжай говорить. Только не исчезай, ведь ты нужна как воздух. Мужчина беспокойно обернулся, словно разом потеряв тонкую нить, что до этого связывала его с незнакомкой. Сделал шаг туда, где слышал её голос, и спросил, надеясь, что она ответит:
- Ты замолчала. Почему? Я напугал тебя?
Тишина звенела, разбивалась на осколки и резала слух острее самого заточенного кинжала. Она молчала, а Атанас проклинал себя за несдержанность. Он сам разрушил свой мир, уничтожил его одним неосторожным движением и желанием обрести то, что ему не принадлежало. Но разве сам он не обещал себе отправиться за ней куда угодно?
- Только не молчи, пожалуйста… Я не причиню тебе зла.
Атанас услышал судорожный вдох, и внутри разлилось облегчение. Она рядом, здесь, с ним. Она не приснилась ему и не была плодом его воображения.
- Кто ты? – снова раздался хриплый шёпот, и мужчина сделал небольшой шаг вперёд, запнувшись о корень и едва не распластавшись на земле.
- Меня зовут Атанас. Я слушал тебя, твои сказки… Ты только не молчи, пожалуйста.
Он и не думал, что её молчание станет для него настолько неожиданно-болезненным. Как удар под дых, от которого сложно оправиться, и в первое время нет возможности поверить в то, что когда-то всё будет по-другому. Всего лишь её молчание. Убийственное, иссушающее, невыносимое.
- Ты… слушал? – шепнула незнакомка, и Атанас улыбнулся.
- Да. Прости. Я не должен был подслушивать, и всё же не мог отказаться и не прийти сюда. Хотя старался…
Он не соврал ей. Несколько дней назад его решительности не идти ночью в лес хватило ровно на семнадцать капель воды, скатившихся с крыши и упавших в жестяное ведро. Ровно семнадцать капель воды, отсчитывающие ту жизнь Атанаса, в которой не было его души.
- Тебе нравится? То, что ты слышал?
Ему показалось, или в голосе её сквозила неуверенность? Как она может думать, что ему могло не понравиться то, что он слышал? Разве она не чувствует то же самое? Их тайну, которая теперь связывает обоих?
- Это волшебство. Самое настоящее. Я хочу услышать продолжение. Ты ведь не перестанешь приходить сюда?
- Нет, не перестану. Ты только не говори никому, что я сбегаю сюда из дома…
Сказать кому-то? Поделиться тем, что принадлежит только ему? По собственной воле отдать свою тайну другому? Она просила его о том, что он и так готов был отдать ей безо всяких просьб. Он не отдаст её никому и никогда. Ни единой крупицы их тайны не будет принадлежать кому-то другому. Она уже имеет над ним власть, пугающую, но остро-необходимую. И Атанас будет иметь такую же власть над ней. Будет владеть ею безраздельно.
- Никогда, - пообещал он, делая ещё один шаг к ней. – Ты ведь скажешь мне своё имя?
Она колебалась всего несколько секунд, но для Атанаса они стали долгой мукой. Ему казалось, что мир вокруг него настолько хрупок, что разрушить его можно будет одним неосторожным словом, одним неверным прикосновением. Страх владел его душой. Такой, какого он не испытывал никогда раньше.
- Надья. Меня зовут Надья, - шепнула девушка, и Атанас снова обрёл возможность дышать.
Надья. Её могли звать только так. Его надежда, его возможность увидеть совсем другой мир, в котором нет тьмы и ужаса.
- Надья, - повторил он, делая глубокий вдох и запоминая её непередаваемый аромат. – Я могу… прикоснуться к тебе? Я хочу знать, как ты выглядишь.
Должно быть, это была слишком опасная просьба, способная напугать Надью, но разве мог он отказаться от возможности к ней прикоснуться? Он готов был на что угодно, лишь бы почувствовать какова на ощупь её кожа. Надья молчала, и Атанас осмелился: поднял руку и прикоснулся к её щеке. Кончики пальцев закололо, Атанасу на миг показалось, что он прикоснулся к пламени. Он поднял вторую руку и стал обводить черты её лица, слушая, как с губ Надьи срывается горячее дыхание. Или это он дышал так прерывисто и тяжело, с чуть приметными нотками хрипотцы?
Глаза, нос, щёки… снова глаза, брови, лоб. Она была точно такой, как он себе представлял. Словно созданной специально для него. Вся. Принадлежала только ему, и от этой мысли в венах Атанаса кипела кровь.
Он провёл пальцами по её щекам, опускаясь ниже, задерживаясь на скулах.
- Ты такая красивая, - шепнул он, сдерживая себя, чтобы не наклониться и не прикоснуться губами к её коже. – Очень красивая. Невероятная.
А потом его пальцы скользнули по её губам, и по телу Атанаса прошла судорога дрожи. Он сходил с ума. Медленно и безвозвратно. Её губы были полными, мягкими, созданными для поцелуев. Его поцелуев. Она сводила его с ума, своим запахом, своим присутствием. Она лишала его рассудка…
Надья вдруг всхлипнула, словно он обидел её чем-то, и Атанас дёрнулся, чтобы поймать, не дать убежать, прижать к себе. Словно знал, что она собирается исчезнуть.
- Надья! – выдохнул мужчина, когда его рука скользнула по воздуху, где только что стояла девушка. Он побежал, споткнулся и упал, тут же поднялся, путаясь в полах длинного плаща, вновь оказался на земле и крикнул:
- Надья!
Но ответом ему была только тишина и тихий шелест падающих на землю листьев.

»» 25.09.14 11:58 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Приближался большой праздник урожая, и Надья с упоением вдыхала аромат, который витал повсюду. Пахло яблоками, сухими травами, влажным мхом и мёдом. И в этом сплетении ароматов явственно ощущался один – металла с налётом ржавчины и фиалок. Такой контраст завораживал и пугал. Надье чудилось, будто она ощущает рядом с собой Атанаса, когда слышит этот аромат.
Он подарил ей напоминание о себе. Искусно вырезанную из дерева фигурку волка, голова которого была изготовлена из тёмного серебра. Эта фигурка словно хранила в себе тепло рук Атанаса. Надья спрятала её в своей комнате, и теперь у неё была ещё одна тайна. Драгоценные минуты, которые она проводила в одиночестве, сидя на своей постели и сжимая в ладони волка. Драгоценные минуты, украденные у обычной жизни, где не было ни единого проблеска радости. Её маленькая тайна, расстаться с которой не было сил. И желания.
Он подарил ей напоминание о себе. Невесомое прикосновение его горячих пальцев в тот момент, когда Атанас вложил Надье в ладонь свой подарок. Она помнила тепло его рук, хранила в сердце как самую сокровенную тайну.
Иногда Надье казалось, что она не может дышать. Этот болезненный, странный, но такой притягательный мир, который подарил ей Атанас, отзывался в её душе болью и страхом. Ей было невыносимо думать, что когда-нибудь она может потерять его. В такие минуты она не могла дышать, умирала от одной только мысли о возможной потере. И возрождалась всякий раз, когда возвращалась в их маленький тайный мир.
Надья присела на край постели и приложила ладони к горящим щекам. В голове вихрем проносились картинки их вчерашней встречи. Она просто стояла напротив Атанаса и изучала его лицо. Взглядом. Касаясь только взглядом. Серебристый свет луны опутывал его черты, давая возможность запомнить, впитать, окунуться в этот момент, где были только он и она. Надья привстала на носочки, сняла с Атанаса капюшон и вновь отступила, скользя взглядом по лицу мужчины. Когда её пальцы прикоснулись к щеке Атанаса, он втянул в себя воздух, делая судорожный вдох, и прикрыл глаза, словно в этот момент боролся с самым большим искушением в своей жизни.
Атанас был красив. Дьявольски. Рядом с ним Надья почувствовала себя никчёмной и блёклой. Если бы он мог видеть, насколько она некрасива, он давно бы уже исчез из её жизни. Но Атанас был рядом, и внутри девушки рождалось торжество от этих мыслей. Это к ней он приходит каждую ночь. Это её сказки он слушает, задержав дыхание. Это с ней он живёт в их особенном мире. В эти мгновения он принадлежит только ей. Она владеет его временем, его мыслями, его душой. Она владеет им безраздельно.

- Надья! Пойди сюда! – послышался снизу крик отца, и девушка вскочила с постели, устремляясь прочь из комнаты. Отец редко бывал в её спальне, но если он сейчас окажется здесь и найдёт подарок Атанаса, всё пропало.
Надья быстро вошла в небольшую гостиную, в которой возле горящего камина сидел отец, и подошла ближе, поморщившись оттого, что заметила в его руках бутылку. Отец указал ей рукой на пол возле своих ног, и Надья послушно села, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой. Такие минуты, когда отец вызывал её на разговоры, были довольно редки, и не приносили Надье ничего кроме горя и разочарований. Точно также он говорил с ней, когда сообщил, что умерла её бабушка, которая души не чаяла в Надье. Также она сидела перед отцом, когда он поведал ей, что её любимую лошадь Мирту пришлось пристрелить из-за того, что она сломала ногу.
- Завтра большой праздник, будут гуляния, - начал отец, неловко потрепав Надью по голове и приложившись к бутылке. – Скажи мне, ты хотела бы пойти туда?
Девушка подняла глаза на отца и несколько раз моргнула, не в силах поверить услышанному. Он строго-настрого воспрещал ей даже думать о том, чтобы когда-то отправиться вместе с ним на празднество. Что же изменилось сейчас? Должно быть, отец просто потешается над ней.
- Как ты скажешь, папа, так и будет, - она опустила голову, чтобы скрыть растерянную улыбку, что уже появилась на её губах. Улыбку с привкусом надежды.
- Я хочу, чтобы завтра ты надела самое красивое платье и отправилась со мной.
Отец отставил бутылку, поднялся из кресла, подошёл к большому резному шкафу, стоящему в углу, и вытащил из него ворох разноцветных платьев. Надья задержала дыхание, уже зная, кому принадлежали эти платья.
- Вот, - отец бросил их на пол рядом с дочерью и снова вернулся к креслу, самодовольно глядя на Надью. – Выбери любое, я принёс их сюда из старого сундука. Может, какие-то побиты молью. Почини. И сможешь забрать себе все.
Надья прикоснулась рукой к шелковистой ткани, и с губ её сорвался едва слышный всхлип. Платья её матери. Величайшая драгоценность, которую только можно было себе представить. Ткань, хранящая тепло маминого тела. Её запах, всё ещё живущий на шёлке, кружевах, атласе… Вот бы Атанас увидел её в таком платье. Надья покачала головой, и тихо рассмеялась, погружённая в свой мир, где были её секрет, вихрь воспоминаний и надежда. Надежда на то, что унылая череда её будней наконец-то прервалась. Иначе и быть не может!
- Ну, будет тут сидеть. Ещё много дел. Забирай тряпки и поди прочь.
Надья поднялась на ноги, прижала к себе ворох платьев и улыбнулась отцу. Он любит её и теперь сделал счастливой! Разве можно не любя отдать такое великолепие, которое раньше принадлежало её маме?
Её счастливый мир существовал ровно до следующих слов отца. Всего несколько слов были способны уничтожить надежды Надьи, и они были произнесены:
- Завтра к тебе хочет посвататься Олаф, постарайся одеться покрасивее, чтобы он не сильно пялился на твоё уродство.
На глаза Надьи выступили слёзы, а сердце молотом застучало в висках. Олаф! Противный старик с безумным взглядом, которым он всегда провожал Надью, идущую от реки, где она полоскала бельё. Даже вспомнить о нём страшно и противно, не то, что представить его своим мужем. Его руки на её теле, старческие губы на её губах. Хотя, нет. Даже такой старик как Олаф побрезгует целовать её.
- Как скажешь, отец, - криво улыбнулась Надья, выходя из гостиной и стараясь не поморщиться от произнесённых слов. – Как скажешь…

Эта ночь была особенной. Последней ночью, которую Надья собиралась украсть у судьбы. Она ни словом, ни жестом не выдаст того, что творится в её душе, когда вновь встретится с Атанасом. Ни единой тенью не омрачит их последнюю ночь, которую подарит ему, украв у своей никчёмной жизни. Завтра она станет невестой другого, и больше не позволит себе обманывать Атанаса. Меж ними не было произнесено ни слова о том, что будет дальше. Кто они друг другу вне этого мира, где они живут ночами? Станут ли друг другу чем-то большим, чем уже являются? И всё же если после завтрашнего дня она продолжит приходить к Атанасу, это будет предательство.
Надья долго выбирала платье, в котором сегодня собиралась отправиться в лес. Атласное, цвета слоновой кости с расшитым мелким речным жемчугом корсетом. Ей хотелось быть сегодня особенно красивой для него, чтобы он запомнил их последнюю встречу, чтобы после перебирал в памяти всё, что было связано с нею. Аромат фиалок, гладкость атласа, тепло её кожи.
Надья медленно спустилась по лестнице, подняв подол платья, чтобы не запачкать его и вышла из дома, осторожно прикрыв за собой дверь. А потом сорвалась с места и побежала в сторону леса, надеясь, что осенний ветер успеет высушить её слёзы до того, как она увидит Атанаса.

Он всё также сидел на своём месте, прислонившись к дереву и прикрыв глаза. Слушал её, жадно ловя каждое слово той, кто раскрасил его мир своими сказками, а Надья говорила о нём. Рассказывала всё, что терзало её душу, разбивая её на острые куски. Она верила, что он поймёт. Только он. Он один. Ведь всё это было для него. Вся она была для него.
«… Джелвира стала бледной копией той девушки, которой она была раньше. Сначала ей казалось, что встречи с незнакомцем из зеркала тянут из неё силы. Потом она поняла, что она просто не может жить в разлуке с ним. Всё то, что происходило за стенами их чердака, не давало ей дышать. Именно оно убивало и иссушало, лишало сил и желания жить. И только здесь, рядом с ним, Джел могла дышать свободно. Они не могли быть вместе. Судьба горько смеялась над ними, не давая им ни единой возможности когда-то прикоснуться друг к другу, почувствовать вкус поцелуя, и всё же только здесь сердце Джелвиры жило…»
- Почему они не могли быть вместе?
Атанас впервые прервал её, и Надья вздрогнула, поднимаясь на ноги со своего места и наблюдая за тем, как Атанас поднимается следом. По телу её проходили волны дрожи. Наступал момент прощания, который разделит её жизнь на две части. Ту, в которой оставалось её сердце, и ту, в которой в груди её будет пустота.
- Так часто бывает, - шепнула Надья, заложив руки за спину, чтобы только не поддаться искушению и не прикоснуться к Атанасу. Она помнит, какова его кожа наощупь и так. Зачем же давать себе лишний повод остаться?
- Всё всегда можно изменить.
- Нет… Нет! Не заставляй меня соврать самой себе!!! Не заставляй! Потом будет только хуже.
Он молчал, но Надья видела, как Атанас с силой сжал челюсти, словно сдерживал рвущийся из груди крик. Скажи, что ты не отпустишь! Скажи, что нужна также, нет, хотя бы вполовину также сильно, как нужен ты. Скажи, что всё будет иначе, что ты украдёшь меня у всего мира, спрячешь там, где никто и никогда меня не найдёт. Скажи, что ты принадлежишь мне, а я – тебе. Скажи, что я твоя…
- Это ведь прощание, да? – хрипло прошептал Атанас, прикрывая слепые глаза и задерживая дыхание, и Надья решилась. Потом она просто не сможет уйти, если промедлит хоть секунду, она сама будет умолять его на коленях не дать ей исчезнуть. Сорвав с рукава платья несколько жемчужин, она шагнула к Атанасу, вложила свой скромный подарок в его ладонь и шепнула:
- Да будет дурман мне в том помощью, зову тебя через века, мой единственный…
Её пальцы ещё долго горели огнём от прикосновения к его руке, и только это пламя могло хотя бы отчасти согреть заледеневшее сердце Надьи, которое она оставила рядом с Атанасом, убегая от того, чем она жила и дышала.

»» 27.09.14 19:56 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

То, что мы теряем, всегда к нам возвращается. Возможно, не так, как мы того ожидаем, но неизменно возвращается…

Отказаться от того, что стало смыслом твоей жизни, невозможно. Атанас раз за разом спрашивал себя, сможет ли он существовать после того, как затихли шаги Надьи, и ему ответом неизменно была глухая, смертоносная боль. Она таилась везде. В каплях дождя, тихо падающих в траву, в шелесте крыльев птиц, улетающих прочь, в аромате, который всё ещё жил на ладонях Атанаса. Прошло несколько часов с тех пор, как его сердце перестало биться от произнесённых Надьей слов, но каждая минута, таящая в себе всю ту же боль, не приносила облегчения.
Атанас даже вернулся в лес, добрался до того места, где, казалось, до сих пор живут сказки, и понял, насколько острым здесь ощущается одиночество. Там, где раньше была она, и где всё дышало их миром, чувство потери было особенно невыносимым. Он присел возле дерева, где обычно сидела Надья, и провёл по траве пальцами. Она была такой холодной, словно лёд, и только лёгкий, едва уловимый след тепла всё ещё жил в фантазиях Атанаса. Он ненавидел свою слепоту. Быть может, если бы у Атанаса была возможность видеть Надью, знать, какая она на самом деле, эти воспоминания были бы такими яркими, что смогли бы хоть отчасти затмить собой ощущение безысходности… Он же собирался идти за ней куда угодно. Он же собирался искать её, пока бы не нашёл. Он же собирался украсть её у всего мира, чтобы она принадлежала лишь ему. Что изменилось сейчас? Почему растерянность и боль столь сильны, что закрывают собой то солнце, что всё ещё живёт внутри Атанаса?
Он вернулся домой, когда забрезжил рассвет, и в его тёмном мире стало чуть светлее. Терпеливо дождался, когда проснётся сестра, чтобы расспросить её о Надье. Его тайна больше не принадлежала только ему, и если он хочет вернуть себе возможность дышать, он будет делиться своей тайной со всеми, кто может ему помочь. Бланш была удивлена, Атанас давно научился различать все оттенки эмоций в её голосе, но за словами сестры о том, что она знает только о Надье из соседней деревушки, слышалась едва приметная радость.
- Сегодня же большой праздник, ты забыл? – Бланш обхватила пальцы брата ладонью, сжимая. Жест, знакомый ему с самого детства. Так она делилась с ним уверенностью перед каждым сделанным им шагом, когда Атанас учился жить в темноте своего мира. – Если ты передумаешь и отправишься с нами, то может, встретишь там свою Надью.
Его Надья. Его. Только его. Как сладко было осознавать это внутри себя. Напоминать самому себе о том, что было также закономерно, как приход весны после затяжных зимних холодов.
- Ты ведь узнаешь её?
Бланш не расспрашивала его о том, где он познакомился с Надьей, да, пожалуй, Атанас не был готов делиться этим.
- Да, я узнаю её, - хрипло шепнул он, привлекая сестру к себе и жадно вдыхая родной аромат её волос. – Узнаю всегда.
Даже на расстоянии, стоит только ему понять, что она рядом, он узнает её, увидит, услышит. Всегда, где бы то ни было, что бы ни случилось. Он отправится за ней сегодня, чтобы доказать своей Надье, что всё всегда можно изменить. Пусть она решит, что это – лишь ложь самим себе. Он найдёт возможность и слова, чтобы переубедить её.

Холод, казалось, сквозил в каждой черте Надьи, опутывал её ледяной сетью, а внутри девушки горел лихорадочный пожар. Но никто не должен знать о том, какие демоны живут внутри Надьи. Это ей придётся существовать с ними бок о бок до конца её дней. А может, и в вечности, которая ждёт её на той стороне. Да. Должно быть, это будет верным. Мучиться не только в этой жизни, но и в следующей. Она медленно сходила с ума каждую секунду прожитого времени. Сердце её было не с нею, но боль от этого не притуплялась. И чем холоднее улыбалась она отцу, тем жарче становился пожар внутри. Выхода не было. Она дошла до той черты невозвратности, за которой больше не будет счастья. Сегодня отец объявит о её помолвке, и дороги назад не будет. Но как же хочется сбежать, найти Атанаса и сказать ему, что она любит. Да. Она любит его. Безумно, до неверия сильно, до сумасшествия невозможно. Любит его одного. Его голос, касания его рук, звук его шагов. Боги, дайте хоть каплю сил не кричать об этом на весь мир!
Надья надела тёмно-бордовое платье, словно знак того, что она теперь не принадлежит сама себе, и спустилась вниз, где её уже ожидал отец.
- Вот и славно, - он кивнул и потрепал Надью за щеку. – Олаф будет рад и не станет смотреть на твой рот. – Отец поморщился, и Надья кривовато улыбнулась ему.
- Идём?
- Да, пора.
Каждый шаг давался с огромным трудом. Должно быть, так чувствует себя приговорённый к смерти, который идёт на плаху и знает, что это последние минуты его жизни. Воздух кажется таким сладким, ощущение свободы – особенно нужным. А мгновения, проносящиеся мимо, обманчиво бесконечными.
- Я объявлю о вашей помолвке перед всеми. Пусть все знают, что моя дочь выходит замуж, - самодовольно заявил отец, когда они добрались до места гуляний.
- Как тебе будет угодно, отец, - покорно ответила Надья, хотя всё внутри у неё кричало в немом протесте. Никогда её душа не будет принадлежать никому кроме Атанаса, но и дарить другому своё тело непереносимо и невозможно. Она вся принадлежит своему любимому. Вся. Навсегда.

Столы ломились от всевозможных яств, а вечерний воздух был пропитан ароматом дыма от многочисленных костров. Здесь были музыканты, дарящие этому празднику незамысловатые мелодии, рассыпающиеся в сумерках и уносящиеся вверх, к небу. Каждая нота, когда смычок скрипки проходился по струнам, высвобождая грустные звуки, отзывалась в душе Надьи тысячей голосов.
Беги…
Обрети свободу…
Верни себе душу…
Найди его…
Утони в ощущении, что он твой…
А ты его…
Но Надья лишь только улыбалась, кривя губы в привычной манере, сходя с ума от неизбежности того, что должно было произойти с нею. И не веря в этот кошмар.
Отсвет пламени от костра. Стремительно окутывающая всё темнота. Первые звёзды на небе. Смех и шум толпы.
Он здесь!
Он рядом, здесь, среди людей. Он пришёл сюда, её Атанас. Сердце стучало как сумасшедшее, отдаваясь непереносимым шумом в ушах. Ледяная маска слетела, словно её никогда и не было. Разве может Надья притворяться холодной, когда ей только что вернули душу? Разве может она отказаться от этих сладостных мгновений, что дарит ей Атанас? Одним своим присутствием, одним своим взглядом…
Ты же знаешь, что я здесь, рядом с тобой? Ты не видишь меня, но чувствуешь всё. Ты знаешь, что я здесь! Знаешь… Знаешь. Знаешь! Обернись, посмотри на меня так, как умеешь только ты. Дай мне знать, что я всё ещё нужна. Дай мне знать, что мы ничего не потеряли. Мне так хочется соврать себе и тебе, что теперь всё будет иначе. Ты же говорил, что всё можно изменить. Ты говорил, что нужна только я! Так верни мне веру, которую я украла у нас обоих.
Надья сделала глубокий вдох, когда прозвучал приговор отца, говорящий, что отныне она принадлежит Олафу. Но смотрела она только на Атанаса. По его губам скользнула ледяная ухмылка, он поднял лицо и взглянул прямо на неё. Словно видел всё. Словно знал, где именно она находится. Боги, дайте силы не кричать о любви к нему на весь мир!
Воздуха не хватало. Каждый вдох впивался в лёгкие миллиардами смертоносных игл. Коротко извинившись перед отцом, Надья отошла прочь, направляясь к одному из домов. Ей нужно было остаться одной, понять, что делать дальше. Унять весь тот хоровод мыслей, что проносился по телу, превращая Надью в бесплотную тень. Идти вперёд, не упасть, не споткнуться. Выстоять.
Его аромат окутал девушку, беря в свой плен, уничтожая последние попытки сопротивляться тому, что было их судьбой и их особенным миром. Она неслышно всхлипнула, запнувшись о подол платья, и тут же почувствовала прикосновение горячих пальцев Атанаса. Он не дал ей упасть. И никогда не даст. Он с ней, рядом. Только её Атанас.
- Ты моя. Слышишь?
Спина, затянутая в бархат маминого платья, коснулась шершавой поверхности стены дома, когда Атанас вжался в её тело, сминая губы Надьи в горячем поцелуе. Она ответила, обняла, прижала к себе, чтобы раствориться в нём на эти мгновения. Как же она соскучилась по нему. Словно у неё украли часть её тела и души, и теперь она вернулась обратно. Как она могла жить без ощущения того, что он рядом?
- А ты мой. Только мой. Я никогда никому тебя не отдам.
Её шёпот был бессвязным, он перемежался горячими поцелуями, дарящими ей душу и жизнь. Они были связаны на века, они отдавали друг другу себя без остатка и готовы были гореть в этом пламени вечность. Что такое вечность по сравнению с ощущением, что ты жив? И лишь только сладостный шёпот был спутником их короткого счастья:
- Ты мой.
- Ты моя.

»» 02.10.14 13:00 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

- Пожалуй, пора спать, - раздался звучный голос Одвина, и Адора встрепенулась, не сразу понимая, где она находится. До сих пор ей казалось, что вокруг неё царит атмосфера праздника, где были Атанас и Надья. Она словно жила в своей сказке, сама став её частью.
- Да, мы немного засиделись. – Ведьма поднялась на ноги, улыбаясь детям. – Я, пожалуй, пойду.
- Мы хотим дальше.
- А Тарья уже спит. И я уже зевал.
- Ты же придёшь завтра? Расскажешь, что было дальше?
- Обязательно, - Адора бросила быстрый взгляд на Одвина, нахмурившись от того, каким взглядом он смотрел на неё, и проводила глазами выходящих детей, которых в дверях гостиной уже ожидала няня.
- Мне думается, что в вашей сказке вы подошли к тому месту, где детям не пристало слушать дальше…
Одвин сделал выжидательную паузу, и Дора кивнула.
- Пожалуй, так и есть. Подобного больше не повторится.
- Нет, вы не поняли меня. Детям не пристало. А я бы очень хотел услышать продолжение. Видите ли, со мной творится что-то непонятное от ваших сказок. Словно какое-то колдовство. Вы колдунья?
- Ведьма, - Адора мягко улыбнулась Одвину и прибавила: - Но я не хотела бы…
- Я всё понимаю. - Одвин поднял руку, давая понять, чтобы она не продолжала. – Понимаю, о чём вы. И не имею никаких намерений относительно вас. Но прошу вас продолжать. Если конечно, вы не против. Быть может, немного вина?
- Нет, благодарю.
Адора снова устроилась возле камина на шкуре, расправила складки длинной юбки и посмотрела в огонь…

Касаться друг друга было столь же естественно, как дышать, говорить или видеть сны. Этот поцелуй, что сжигал их обоих, давал силы, возрождал души, совсем недавно убитые расставанием. Надья так крепко прижимала к себе Атанаса, что боль от шершавой стены, в которую она вжималась спиной, была почти непереносимой. Но она бы не променяла её сейчас ни на одно из наслаждений мира, в которых бы не было её любимого.
- Я так хотела подарить тебе сказку. Только твою и мою…
- Подари. Подари мне сказку и веру, что теперь всё будет иначе.
- Я сама украла у себя нашу сказку.
- Я не позволю тебе этого сделать. Всё можно исправить. Всё всегда можно исправить, если оба хотят этого. Ты ведь хочешь?
- Да. Безумно.
- И я. Ты только моя.
- А я никому тебя не отдам.
Шёпот был невесомым, но отражался в сердцах Надьи и Атанаса эхом, словно они кричали в темноту эти слова. Признания перемежались сладкими поцелуями, они воровали у всего мира то, что принадлежало им по праву.
Атанас вдруг остановился, отстранился, и Надье показалось, что он смотрит в её глаза серьёзным взглядом. Он был слеп, но в этот момент казалось, что Атанас видит каждую чёрточку её лица. А после он просто взял её за руку и повёл за собой. Она готова была идти с ним, куда бы он ни захотел. Если бы вдруг Надья поняла, что они уходят навсегда, она бы не сказала ни слова. Покорно пошла следом за Атанасом, забыв о доме, отце и обо всём, что её связывало с прошлым. Но по телу её сейчас проходили волны дрожи. Сладостно-болезненные. От предвкушения того, что будет дальше.
Атанас остановился на том месте, где он всегда сидел и слушал её сказки. Снял плащ и расстелил его на мху, и Надье показалось в этот момент, что в мире из всех звуков остался только сумасшедший стук её сердца, которому вторил ритм сердца Атанаса. Он поднялся и провёл пальцами по бархату её платья. Невинный жест, вызвавший в её теле волну озноба.
- Ты не боишься?
Хриплый шёпот, вибрирующий на коже. Боги, дайте сил не упасть на колени, чтобы молить не оставлять её!
- Нет. С тобой нет. Никогда и ничего.
Платье было приспущено, когда Атанас осторожно и бережно, словно боялся сломать, уложил Надью на спину на плащ. Его пальцы обжигали прикосновениями, стирали все границы, открывали новые вершины наслаждения, которых Надья ещё не знала, но готова была познать рядом с ним. И только с ним. Только его имя она хотела шептать, когда больше не останется сил ни на что другое. Только его хотела умолять продолжать, когда она поймёт, что больше нет возможности сделать вдох от громких стонов.
- Я хочу, чтобы мы были на равных, - хрипло выдохнул Атанас, доставая из кармана платок и завязывая глаза Надье. – Ничего не бойся, просто чувствуй.
А после он стал создавать их общую сказку, где были только прикосновения, шёпот, сладостные стоны и мольбы. Надья металась под Атанасом, крепко прижимая его к себе, оставляя на его спине следы от своих ногтей, словно знак, что он принадлежит только ей. С её пересохших губ слетал в темноту ночи единственный звук – его имя.
Имя как молитва.
Имя как причастие.
Имя как проклятие.
Проклятие, связавшее их воедино и ставшее долгожданным освобождением.
Атанас сцеловывал капли слёз, скатывающиеся по щекам Надьи, делился с ней своим дыханием, целуя её жадно и властно. Двигался то медленно и мучительно, то резко и отрывисто. Вжимался в тело Надьи, словно пытался стать с ней единым целым.
Они не видели ничего. Не было никакого мира, кроме того, который рождался в душах обоих и взлетал к небесам, где свидетелем ему была лишь луна.
Много позже, когда Атанас замер, запрокинув лицо, и с губ его сорвался торжествующий полурык-полустон, он опустил взгляд на Надью и «увидел» её. Он знал, какая она. Невероятная. Принадлежащая ему одному. Со спутанными, растрепавшимися волосами, с повязкой на глазах, с припухшими губами, которые она прикусывала почти до крови.
Невероятная.
Сводящая с ума.
Обвенчанная с ним одним безумием.
Его.
Только его.
- Я убью его. Я убью всякого, кто посмеет посягнуть на моё. Запомни это. – Он наклонился, слизывая с её губ усталый стон протеста, и добавил: - Ты только моя.

»» 07.10.14 20:59 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.
Оттого, что лес - моя колыбель и могила - лес.
Оттого, что я на земле стою лишь одной ногой,
Оттого, что я о тебе спою как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей.
Я закину ключи и псов прогоню с крыльца,
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Атанас был готов уничтожить любого, кто посмел бы посягнуть на то, что принадлежало ему. Готов был разорвать в клочья голыми руками, упиваясь ощущением, что его ладони обагрила кровь того, кого он так ненавидел. Он ненавидел Олафа. Всей своей душой. Представлял, как он будет убивать его, как станут ломаться шейные позвонки, с хрустом… с тем звуком, что станет звучать как самая сладкая музыка.
После той ночи, которая жила в памяти Атанаса самым сладостным моментом его жизни, они встречались с Надьей на их месте. Едва сумерки вступали в свои права, и начиналось время, принадлежащее только им, Надья и Атанас приходили в лес, где их ждала новая встреча. Больше не было сказок, которые раньше жили здесь. Теперь здесь существовал мир, которым владели только двое. Только одно обстоятельство омрачало радость Атанаса от обладания Надьей – ненависть.
Пока он знал, что кто-то владел его женщиной, он не мог быть спокоен. Ночью он наслаждался тем, как она дарила ему всю себя. Без остатка. Отвечая на его ласки так, как он не мог даже помышлять и мечтать. Днём же он был занят воплощением своих планов.
Он знал точное время, когда Олаф выходил из небольшой таверны и шёл домой. Старику нужно было перейти через шумную и бурлящую реку, берега которой были соединены добротным мостом. Атанас ждал Олафа на этом мостике каждый день, чтобы криво улыбнуться, поприветствовать того, кого он так ненавидел, и разойтись, осторожно держась за деревянные перила. И каждый день он расшатывал в перилах два столбика. Совсем скоро он воплотит в жизнь свой план. Его пальцы сомкнутся на горле старика, когда они вместе окажутся под водой. Его руки отнимут жизнь у того, кто отнял у него Надью. Пусть на короткое время, но ведь отнял же. Но даже жизнь Олафа будет слишком малой платой за эту кражу.
- Атанас, мальчик мой, судьба нас сводит здесь уже в четвёртый раз.
Атанас встрепенулся, заслышав голос Олафа и ухмыльнулся, откидывая с лица капюшон. Они встретились на мосту, и сегодня Атанас собирался сделать то, к чему готовился так долго.
- Да, я верю в судьбу, - тихо проговорила Атанас, широко улыбаясь и сжимая руку в кулак. – Она не зря свела нас.
Он покачнулся, делая вид, что оступился, протянул руку, хватаясь за полы кафтана Олафа, а через несколько мгновений они вдвоём, проломив перила, упали в воду. На мгновение падение оглушило Атанаса, и он не сразу понял, что делать и куда двигаться. Река была бурной, а течение на глубине – особо сильным. В его плечо впились мёртвой хваткой пальцы Олафа, Атанас глотнул воды, дёрнул на себя старика, чтобы добраться до его шеи. Отчего-то он хотел ощущать, как будут ломаться его позвонки, должно быть, только это было способно полностью удовлетворить Атанаса. Он потерял ощущение пространства и времени. Сколько они с Олафом находились под водой, Атанас не знал, но с силой сжимал шею старика пальцами, ощущая, что ещё немного, и ему не хватит воздуха. Их уносило течением, Олаф всё ещё барахтался, до боли царапая шею, лицо и руки Атанаса. И когда он замер, расставаясь с жизнью, Атанас снова сделал глоток воды, которая проникала в лёгкие, обжигала изнутри, вскипала жаром в венах, но в этот момент он был счастлив.

Отец Надьи пребывал в отличном расположении духа, отчего дочери его доставалось чуть меньше работы и тумаков, чем то было обычно. И сама Надья была счастлива. У неё была тайна, и от мыслей о ней по телу девушки проходили волны лихорадочной дрожи. Она приготовила обед, и пока отец ел, отправилась в свою спальню, чтобы побыть немного в одиночестве и помечтать. В ладони её уютно покоилась фигурка волка, от которой сегодня отчего-то исходило ощущение прохлады. Надья тряхнула волосами, прогоняя неуместные тревожные мысли. Быстрее бы вечер, а за ним и ночь. Скорее бы очутиться в родных и любимых объятиях, прижаться к Атанасу, поверить в то, что он существует на самом деле. Что он не мечта, которую соткало от безысходности её воображение. Сегодня она предложит ему сбежать. Оказаться так далеко, что их никто и никогда не найдёт. Должно быть, это было слишком эгоистичное желание, но она не могла по-другому. Они найдут способ отправить родным весточку, но чуть позже, когда окажутся далеко от дома.
Снизу раздался странный шум, и Надья сжала сильнее подарок Атанаса, который впился в её ладонь до боли. Тревога подняла свою змеиную голову, хотя очевидных причин для этого не было. Надья медленно вышла из своей комнаты, чутко прислушиваясь к голосам, доносящимся снизу. Кажется, говорила какая-то женщина и отец Надьи. Каждый шаг вниз по лестнице давался с огромным трудом, несмотря на то, что в крови бушевало желание сорваться с места и побежать.
- Надья! Слава богам, ты дома! – К ней бросилась девушка, удивительно похожая на Атанаса, и Надья перевела испуганный взгляд с неё на отца. Теперь ей точно попадёт, если ему станет всё известно.
- Что-то случилось? – выдавила она из себя еле слышно, сама не узнавая своего голоса.
- Скорее бежим! Атанас упал в реку, его принесли домой… Он не приходит в себя, я решила, что ты должна знать, - выпалила гостья, хватая за руку Надью и потащив её к выходу из дома.
Атанас упал в реку…
Он не приходит в себя…
Ты должна знать…
Надья бросила на отца невидящий взгляд, жалобно всхлипнула и побежала. Мир перестал существовать для неё в этот момент, став тусклым и безжизненным, и она знала, что краски вернутся только тогда, когда она увидит любимого и поймёт, что с ним всё хорошо. А пока её душа стала слепой, и наверное, это была единственная возможность для Надьи не сойти с ума от ужаса.

Он лежал на постели, бледный, как полотно, и казалось, даже не дышал. Волосы всё ещё были мокрыми, обнажённая грудь, видневшаяся в вырезе тёмной рубашки, едва приметно вздымалась, и если бы Надья не ощущала каким-то внутренним чутьём, что Атанас делает вдох за вдохом, она бы поверила в то, что он мёртв.
Как же хотелось ей сейчас целовать его губы, согревая их своим теплом, делясь с ним одним на двоих дыханием. Как же хотелось утонуть в его взгляде, которым он всегда смотрел на неё, даря ощущение, что он видит всё. Она мечтала быть с ним в темноте его мира, чтобы снова осветить его их любовью. Чтобы Атанас знал, что сила её любви способна отвоевать его у всех миров, где бы он ни оказался.
Она присела рядом с ним на постели, положила голову на грудь Атанаса, укрывая её тёмным покрывалом волос, словно хотела скрыть любимого от всего мира, и прижалась так крепко, будто собиралась стать с ним одним целым. Её взгляд нашёл в изголовье, возле подушки, на которой покоилась голова Атанаса, маленькую жемчужину. Одну из тех, что подарила ему Надья, когда прощалась с ним. Надья подняла голову и прикоснулась к жемчужине пальцем, тут же почувствовав, насколько она холодная. В её ладони всё ещё была зажата фигурка волка, и девушка прикоснулась к ней губами, прошептав то, что твердила про себя как молитву:
- Да будет мне дурман в том помощью, зову тебя через века, мой единственный…
Ничего не произошло. Веки Атанаса не затрепетали, он не распахнул глаза, грудь его всё также слабо вздымалась от едва слышных вдохов. Здесь нужна была сила гораздо большая, чем сила любви Надьи, пусть она и была гораздо более великой, чем все молитвы или колдовство миров. Надья бережно уложила волка рядом с жемчужинами и поднялась с постели Атанаса. Она не видела и не замечала тех, кто был рядом с ней в этот момент. Кажется, в комнату к любимому её провожали мать и сестра Атанаса, а может, то ей только показалось. Надья покинула их дом, ни разу не обернувшись, твёрдо зная, куда она отправится дальше. И никто не был способен изменить её решения.

О ведьме говорили многое, а уж страшные истории, которые дошли даже до Надьи, жившей в относительном уединении от людей, передавались из уст в уста. Надья бы боялась пойти к ней, если бы на кону не стояло так много. Вся её жизнь.
Ведьма жила в отдалении от деревушки, почти у самого леса. Говаривали, будто она оборачивается ночами летучей мышью и отправляется на охоту, но подтверждений тому никто не видел. Также ходили слухи, что ведьма жила в Корр-У давно, а после ушла из этих мест и вот теперь вернулась обратно, чтобы и дальше творить свои тёмные дела.
Но Надье было всё равно, какое колдовство будет использовать ведьма. Ей было важно только вернуть Атанаса к жизни, и за это она готова была заплатить любую цену.
Ведьма оказалась совсем не такой, какой представляла её себе Надья. Молодая и красивая, с тёмными волосами, свободно спадающими ей на спину. Она была очень приветлива и мила, и совсем не пугала свою гостью.
- Знаю, зачем ты пришла сюда, девочка, - улыбнулась ведьма Надье, указывая ей на свободный стул за кухонным столом. – Присядь, в ногах ведь правды нет.
Надья хотела возмутиться, сказать, что медлить нельзя, что она пришла сюда за помощью, а не для того, чтобы сидеть и беседовать, но вдруг почему-то покорно устроилась за столом и почувствовала внутри такое умиротворение, какого не ощущала ещё ни разу в жизни.
Ведьма же снова улыбнулась и перекинула густую копну волос назад, за спину, и от этого движения на запястье её звякнул колокольчик.
- Скажи, на что ты готова ради того, чтобы вернуть Атанаса к жизни?- колдунья устроилась напротив Надьи и подвинула к ней чашку с дымящимся травяным настоем. – Только подумай хорошо, прежде чем отвечать.
- На всё. И думать мне об этом не нужно, - выдохнула Надья, делая глоток горьковатого напитка. А после повторила: - На всё.
- Хорошо. Ты же знаешь, что я ведьма? И колдовство моё столь же тёмное, как и ночь, что уже вступила в свои права. Не боишься коварства, соглашаясь на всё?
Ведьма склонила голову набок и на полных губах её расцвела улыбка. Неужели можно её бояться?
- Нет, страха у меня нет. А если вы и решите мне сделать плохо, так меня это не пугает. Лишь бы Атанас был жив.
- Хорошо, - повторила ведьма, поднимаясь из-за стола и прохаживаясь по дому. – Что-нибудь знаешь о слугах ведьм? Знаешь, что колдуньи знают обо всём, что творится, а вести им приносят твари лесные, да птицы, что под небесами летают?
Ведьма сняла со стены висящий пучок трав, положила на стол перед Надьей и задумчиво покрутила в руках маленькую скляночку. Потом отставила её и взяла другую. Обернулась, посмотрела в окно, на небо, где висела яркая полная луна, и кивнула.
- Нет, я ничего об этом не знала. А почему вы меня спрашиваете?
- Потому что ты согласилась заплатить любую цену, - ведьма пожала плечами и рассмеялась мелодичным смехом, полным искреннего веселья. – Ну, как, пойдёшь ко мне в услужение?
- Пойду. Всё, что угодно сделаю, только помогите.
Колдунья перестала смеяться и сделала глубокий вдох, ставя перед Надьей склянку.
- Было бы то в моих силах, так не брала бы я с тебя никакой платы, но здесь я бессильна. А теперь слушай меня и запоминай, дважды повторять не стану. Знаешь же, где озеро, что Мёртвым зовётся, находится? – дождалась кивка Надьи и продолжила: - Много о нём страшного рассказывают, да не всему верить надо. Отправишься ты туда, сию минуту, как закончу я свой рассказ. На берегу разведёшь костёр, возьми один из факелов, что во дворе горят. В огонь бросишь травы эти, это злых духов отпугнёт. А после разденешься донага, да так, чтобы лунный свет на тебя падал. Нанесёшь на кожу свою из склянки снадобье, и сразу войдёшь в воду, пока она тебе не покроет грудь. Медлить нельзя! А после проси всех богов и духов, что слышать тебя будут, о том, чтобы вернули тебе Атанаса. Отвоевать тебе его придётся у иных миров, где уже душу его принять готовы. И цена за это будет большой, а битва та тяжёлой. Но ты справишься, я верю… И что бы ни происходило, что бы с тобой ни случилось, не выходи из воды, пока луна не исчезнет с небосвода. Всё поняла?
- Да…
Надья вскочила из-за стола, прижала к груди травы и склянку, и бросилась вон из дома, на пороге обернувшись и быстро поблагодарив ведьму.
А колдунья смотрела ей вслед, шепча слова какого-то заклятия, и последними её словами, слетевшими в установившуюся тишину комнаты, были:
- Духи будут к тебе благосклонны, уж больно полюбили они твои сказки…

»» 08.10.14 20:40 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Ты мог быть тем, ради кого в огонь и воду. Но этот дар должен быть обоюдным.

Ей было не страшно. Если такова была цена за жизнь Атанаса, Надья была готова заплатить её сполна. Она вошла в воду, совершенно не боясь того, какие чудовища могли ожидать её в озере. Для человека, который любит так, что сердце разрывается на части, нет никаких страхов, кроме страха потерять любимого. Разве могут сонмы чудовищ сравниться с ужасом потери?
Сначала ничего не происходило. Ледяная вода едва прикрывала грудь Надьи, а кожа её сияла в лунном свете. На берегу горел высокий костёр, и снопы искр взлетали в воздух, когда догоревшая ветка падала на землю, потрескивая и вспыхивая ярче, прежде, чем погаснуть.
После душу и тело Надьи стал постепенно сковывать страх, со временем превращающийся в леденящий ужас. Что, если ведьма обманула её и теперь она станет её служительницей, но это никак не поможет Атанасу? Что если она теряет здесь драгоценные секунды, которые она могла бы провести рядом с ним, пусть даже это будут последние их секунды вместе? Да, после она последует за ним, в тот мир, что зовут здесь миром мёртвых, но разве можно отказаться хотя бы от единственной возможности снова почувствовать под пальцами тепло его кожи? Ощутить вкус его губ, прошептать Атанасу слова о любви?
Надья даже сделала шаг к берегу, и тут же пламя костра взмыло вверх, освещая всё вокруг на добрых несколько метров. Нельзя, нельзя поддаваться панике и позволять сомнению охватить себя хотя бы отчасти. Надья должна верить ведьме.
То, что происходило после, девушка впоследствии вспоминала как страшный сон, что стёрся из её памяти довольно скоро. Хотя, порой Надье хотелось помнить всё, даже эту ночь.
Её тянули вниз невидимые руки, чьи-то длинные ледяные пальцы смыкались вокруг запястий, лодыжек и тащили на дно, и дна не было. Надье казалось, будто она стоит в бездне, и каждое мгновение та может разверзнуться окончательно и утянуть за собой. Но ни на мгновение у неё не возникло мысли покинуть озеро и бежать, куда глаза глядят. Она бы себе этого никогда не простила…

Надья вышла из воды только когда верхушек деревьев коснулись первые несмелые лучи солнца. Накинула одежду прямо на мокрое тело и отправилась домой. Она шла, не разбирая дороги, чувствуя внутри себя лишь пустоту и холод. И Надья знала, что она справилась. Она сделала всё, как было нужно.

Атанас сделал судорожный вдох и распахнул глаза, хватаясь за горло. Ему казалось, будто грудь сдавило тисками, и что-то большое и тяжёлое сидит на нём, не давая пошевелиться. Страх наполнял каждую клеточку тела, примешивая к привычной темноте, что всегда была его миром, ещё и ощущение потери. От мысли, что он мог потерять Надью, внутри всё сковало морозом. Он не готов был расстаться с ней ни на мгновение. Допустить мысль, что она уйдёт или что он окажется в другом мире и потеряет её, было невыносимо.
Атанас сел на постели и к нему тут же бросилась сестра, он узнал её по запаху волос. Бланш ничего не говорила, лишь только так сильно стиснула брата в объятиях, что всё было ясно и без слов.
- Где Надья? – прохрипел Атанас, чувствуя боль в горле, словно по нему водили наждаком. – Где она?
- Она ушла, - Бланш всхлипнула, отпуская брата, когда тот неловко поднялся на ноги. – Не знаю, куда.
Страх, непереносимый и смертельный, стиснул сердце Атанаса, мешая мыслить здраво. Он не имеет права её потерять! Он должен найти её, умолять остаться с ним, заклинать, просить о невозможном, лишь бы только она была рядом…

Как Атанас добрался до дома Надьи, он не помнил. Знал лишь, что все те шаги, что он делал, вели его к любимой. Знал, что она дома, и что с ней случилась беда. Должно быть, понял это каким-то шестым чувством внутри себя.
Он вошёл в её комнату, безошибочно находя Надью невидящим взглядом. Она лежала на постели и делала судорожные вдохи. Раз за разом, с предсмертными хрипами, которые рвали душу Атанаса в клочья. Он бросился к ней, тут же чувствуя под пальцами ледяную кожу Надьи. Только не это! Он не мог опоздать. Боги! Дайте хоть одну возможность вернуться назад, чтобы спасти, защитить, закрыть собой от всего мира!
- Надья… Надья, - прошептал Атанас, обхватывая ладонями лицо любимой и прикасаясь губами к её холодным губам. – Надья… прошу ответь.
Ему ответом был лишь новый судорожный хрип, от которого по телу прошла новая волна озноба. Атанас вдруг почувствовал, что нужно делать, словно кто-то извне вкладывал в него эти знания. Подхватив Надью на руки и не обращая внимания на тех, кто находился рядом, Атанас осторожно пошёл к выходу из комнаты.

Плеск волн в озере был едва слышен, но для Атанаса звучал громче набата. Туда, к спасительной воде, где Надья сможет жить. Где его существование снова обретёт смысл, потому что вернётся половина его души. Он бы бежал, если бы видел хоть что-то перед собой. Если бы не боялся упасть, потому что держал на руках самое ценное сокровище…
Едва Атанас достиг кромки воды, как осторожно опустился на колени, не обращая внимания на то, что одежда тут же намокла. Боги, дайте сил отпустить её! И дайте сил не кричать о боли на весь мир! Боли, так щедро замешанной на единственной возможности жить для него и для неё, что это разрывает то, что осталось от Атанаса, на мелкие части.
- Надья, я люблю тебя… Всегда буду любить. Слышишь?
Он знал, что отпускает её навсегда. Что больше она не вернётся, что только так, дав ей свободу, оторвав от своей души половину, он выкупит для Надьи возможность жить.
Едва лицо Надьи скрылось под водой, как глаза девушки широко распахнулись, и она сделала глоток воздуха. Потом ещё один и один. Она смотрела через мутную толщу на лицо Атанаса, склонившего голову, и сердце её разрывалось на тысячу кусочков. Она смогла отвоевать его у смерти, и теперь должна была заплатить свою цену…
На руках Надьи были перепонки, дышать она могла только под водой, а ноги постепенно становились хвостом. Это была страшная цена, но Надья бы заплатила её снова, если бы было нужно…

Ведьма сжалилась над влюблёнными. Каждый год, в ту же ночь, когда Надья смогла купить для Атанаса жизнь, они могут встречаться на берегу и проводить вместе все те слишком короткие часы, что им были даны судьбой. Ровно до того момента, когда луна начнёт исчезать с небосклона.
Ведьма была благосклонна к ним, вымолив у богов ещё один подарок. В тот последний год, когда Атанасу будет суждено отойти в мир иной, он придёт к озеру и сможет увидеть лицо Надьи. Седой старик будет сидеть на берегу, прижимая к себе свою любимую, благодаря небеса за этот дар. А когда она снова исчезнет под водой, ведьма дарует ей ещё и возможность забыть навсегда. Зная, что забыть Надья никогда не сможет…

Адора улыбнулась, глядя на то, как Одвин проваливается в сон. Должно быть, он хотел протестовать, услышав окончание её сказки, но разве она властна над тем, что является правдой? Грустно улыбнувшись, ведьма прошла в детскую и некоторое время стояла, глядя на спящих детей. Эта семья будет счастливой до конца дней, они поняли, как ценна бывает любовь. Поняли, что за любовь можно отдать всё. Поняли, что нужно просто отдавать и получать, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым вместе...
И не успела Адора убрать прядку волос, упавшую на щёку маленькой девочке, что спала, подложив под голову ладонь, как стены дома Одвина стали растворяться и она почувствовала, что пространство вбирает её в себя.

»» 17.11.14 21:14 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона
_________________

Если смотреть на пламя в камине, не отрываясь, окунаясь взглядом в каждый всполох, то можно услышать слова её ворожбы. Она произносит их шёпотом, едва слышно, словно это шелест листвы в лесу. Или зов воспоминаний, слишком ненужных и до боли важных.
Если смотреть на пламя в камине, не отрываясь и жаждая разглядеть то, что давно подёрнуто дымкой времени, можно начать сходить с ума. Голоса в его голове никогда не были настолько слышимыми, как сейчас. Будто Деметрий подошёл к какой-то невидимой черте, обретая возможность познать тайну своего безумия. Нет, он не впадал в неистовство, не желал разорвать кого-нибудь в клочья голыми руками, он просто погружался в омут сумасшествия. Слушал слова её ворожбы и свои беззвучные крики, что разрывали душу на мелкие кусочки, и понимал, что ему нравится тонуть в этом безумии. Оно было болезненно-сладостным, необходимым как воздух, и когда Варгос был вынужден возвращаться из него на поверхность разума, ему стоило чертовски многих усилий, чтобы выглядеть обычным и спокойным.
Деметрий медленно расстегнул пару верхних пуговиц рубахи и провёл пальцами по тёмному шраму на левой стороне груди. Идеально. Ровный полумесяц, который при прикосновении, казалось, горит огнём. Напоминанием о том, что бывает две ипостаси любви: нескончаемая боль и такая же бесконечная одержимость. Как клеймо, плавящееся в венах, становящееся единой частью с его обладателем. То, от чего не избавиться, потому что нет возможности. И нет желания.
- Погода отвратительная. Снова дождь, - раздался от дверей голос Грега, и Деметрий перевёл невидящий взгляд с огня в камине на друга. Глоток терпкого, чуть горьковатого вина опалил губы, когда Варгос поднёс резной деревянный кубок ко рту. Но даже этот вкус был не способен затмить собой удушающий аромат воспоминаний.
- Неважно, - Деметрий пожал плечами и подался вперёд, снова всматриваясь в оранжевые языки пламени. – Скоро выдвигаемся.
Отсветы безумия снова превращались в пожирающее нутро пламя.
«Ты мой… мой… навечно», - слышался едва приметный шёпот, в который хотелось погрузиться с головой и от которого Варгос хотел бежать, не оглядываясь. Ему чудилось, будто он видит проступающие сквозь пламя черты лица. Идеальные. Ненавистные. Смертоносные.
Деметрий резко поднялся из кресла и выплеснул в огонь остатки вина. Пламя взвилось наверх, не в силах совладать со слишком тесным каменным пленом, и огонь снова стал гореть ровно. Такая же мука горела внутри каменного пса, плавило вены, медленно уничтожало, и только благодаря ясному разуму человека-зверя Деметрий мог сдерживать своё безумие на грани.
Всего один шаг в омут сумасшествия. Через грань. Всего один. Идеальный баланс настоящего и выдуманного.
- Я буду ждать на улице. У вас десять минут, собери людей.
- Какого чёрта мы должны выполнять это дело?
Он не ослышался?
Деметрий, уже отошедший к двери, обернулся так резко, что ему послышался хруст собственных шейных позвонков. Грег, только-только усевшийся в освободившееся кресло и вытянувший ноги, подпрыгнул со своего места и встал по струнке.
- Тебе напомнить о том, почему приказы Князя должны выполняться беспрекословно? – тихо, но отчётливо процедил Дем, чуть склонив голову набок. Злость ленивыми всполохами лизала нутро, и Варгос удерживал её внутри на коротком поводке только огромным усилием воли.
Идеальный коктейль эмоций.
- Простите…
Деметрий досчитал до десяти, развернулся и вышел за дверь, тут же попадая под ледяные струи дождя. Холодные капли мгновенно забрались за воротник, а рубаха промокла насквозь в считанные секунды. Грег был прав: Варгосу тоже было неясно, какого чёрта они делали в Корр-У и зачем им было нужно сопровождать кого-то куда бы то ни было.
Ладонь легла на ножны, в которых покоился длинный кинжал. Скорее излишество, чем необходимость. Сумерки слишком быстро уничтожали остаток дня, и ярко-оранжевая полоса заката становилась блёклой и неприметной. Ночь была их временем суток, но именно сейчас они не могли полагаться на свои способности оборотней, повинуясь приказу. Варгос не вмешивался в дела Князя, справедливо считая, что это не дело простого воина, коим он являлся, но недоумение щедро примешивалось ко всем другим чувствам, что бушевали сейчас внутри Деметрия.
«Ты мой. Мой!»
В каждой капле дождя. В каждом шёпоте ветра, в каждом всполохе пламени. Идеальное безумие.
- Едем, - коротко бросил он, когда ему подвели лошадь, которую он повёл в поводу к простым деревянным воротам. – До рассвета мы должны быть на месте.
Воины-псы взлетели в сёдла, копыта лошадей увязли в грязи, прежде чем всадники сорвались с места и скрылись в наступающей мгле. Деметрий некоторое время вёл лошадь следом за собой, чутко прислушиваясь к удаляющемуся топоту, а после оказался в седле и сорвался с места, тут же переходя на галоп.
Вожак волков всегда следует позади своей стаи, чтобы держать её в поле зрения. Деметрий Варгос предпочитал жить по тем же законам.

»» 26.11.14 01:55 Обсуждение текущего сюжета игры Тайные летописи Эротикона