Дело Пентагона (СЛР)

Навигатор по разделу • Справка для авторов • Справка для читателей • Оргвопросы и объявления • Заказ графики • Реклама • Конкурсы • VIP

07 Июл 2015 21:49

Спасибо большое за продолжение, очень соскучилась по героям

14 Июл 2015 23:24

» Глава 4

Точка перегиба
Настоящее время
На кафедре весьма тихо. Клегг побежал в ректорат подписывать документы. Зная Картера, он, скорее всего, оттуда выйдет часа через два. И еще четыре будет обтекать. Это знаю не только я, но и секретарша, а потому она одну минуту кликает мышкой, а четыре — спит. Думаю, она из тех, кто по ночам развлекается в клубах. По крайней мере мешки под ее глазами со мной солидарны. А я… придумываю повод задержаться на работе, чтобы не возвращаться к Брюсу. Тут все так хорошо и очевидно, а в квартирке с зелеными стенами мне откровенно тошно. В этом университете царит она — идиллия, а у нас дома взаимопонимание закончилось. Тут даже те, кто друг друга ненавидят, относятся с глубочайшим уважением к этому чувству. Иначе, Роб бы не пошел к Шону за подписями лично, а заслал бы меня. Я бы покружила вокруг Картера, насобирала бы шпилек в собственный адрес, но вернулась через полчаса, а у Клегга уйдет времени на то же самое раза в четыре больше. Но это хорошо. Лучше, чем у меня и Брюса. После того, как нейтральные темы для разговоров закончились, мы, по большей части, молчим. А я не хочу возвращаться в звенящую от тишины квартирку, я хочу слушать храп секретарши.
Но, как выясняется, помощь уже близко, и перспективы на вечер куда как более радужные. И предвещает их с пинка распахнутая дверь и громкий вопль:
— Ах ты с***а крашеная!
Со стороны секретарши раздается страшный грохот, шум и брань. Она с перепугу чуть не ударилась съехавшим с подставленной ладони подбородком о клавиатуру. И я не более расторопна, так как запуталась каблуками в проводе ноутбука. Вам точно нужно говорить, кто это явился по мои блондинистые космы или сами догадаетесь? Керри Робинс Прескотт, конечно.
— Джоанна Конелл, — продолжает она вопить, тем временем. — Я бросила мужа и троих детей в Ньюкасле, чтобы приехать к тебе в Сидней! А ты месяц в Австралии, несколько недель провела со мной в одном городе, но даже не сказала! Да я тебе половину волос выдеру… хотя нет, три четверти! Вот, я выдеру три четверти твоих-с****х-крашеных-косм!
— Керри! — Я, наконец, добираюсь до нее, пытаюсь обнять, а она меня бьет по рукам, не позволяет. На ее месте я бы не такое устроила. Каждый эпитет, которым она меня награждает, полностью правомерен.
— А еще ты выходишь замуж, и узнаю я это от кого бы вы думали?! ОТ МАДЛЕН КЛЕГГ! И узнаю я это походя, между рецептами яблочного-клегг-ее-возьми-пирожка и индейки в винном соусе! Для справки, все это я терплю раз в неделю ТОЛЬКО потому что когда-то нас с ней познакомила ты, и у нее случится инфаркт, если я ей скажу, что являюсь хорошей женой не потому что знаю, что такое индейка в винном соусе, а потому что у меня уже трое детей и муж, и все они сыты, поддаются контролю и стопроцентно мне верны. О нет, я молчу, терплю, киваю и крашу ногти, делая вид, что пишу ее гребаный рецепт, а она вдруг просекает, и как выдаст: а вот Джо для Брюса будет готовить долбаную индейку! Какого Брюса? Ах да, того, который мистер-я-хочу-от-тебя-колечко-уже-год-а-ты-козел-все-тянешь! И когда он решился, твою мать, Конелл, ты мне даже не сказала?! Или может быть это потому что ты была так заняла горячим летним сицилийским романом со своей карьерой, что все остальное просто выскользнуло из твоей покрашенной чуть ни не в платину головы?
— Керри! — пытаюсь я ее заткнуть, пока это еще в моих силах.
— Джоанна Конелл, ты официально…
— Керри! Было бы все хорошо — позвонила бы! А то представь, мы два с лишним года не виделись, и вдруг я объявляюсь, и начинаю с порога грузить тебя своими проблемами…
Это ее остужает в момент. И она, наконец, позволяет мне себя обнять. По щекам ее бегут слезы.
— Конелл, какая же ты Love Mississippi, — прочувствованно произносит Керри, и я тоже начинаю рыдать от осознания, насколько сильно мне ее не хватало. Хочется ей рассказать все. Нет, не так. Не все, а все-все. И не о Сицилии, не о выкрутасах Брюса и родителей, а о том, что я понятия не имею, что делать дальше со своей личной жизнью. Я всегда спрашивала ее совета, так как она считалась, ну, опытнее что ли. У нее была толпа парней, и все разные, а у меня только минное поле имени Шона Картера… хотя, такой опыт, конечно, тоже бесценен. Хоть книжку пиши.
— Ты же, паршивка, Джо. Ты хоть понимаешь, какая ты негодяйка? Ты обещала крестить моих детей, но даже не сказала о том, что он сделал тебе предложение!
— Знаешь, я бы с радостью пригласила тебя на эту чудесную помолвку вместо Пани и Картера.
Керри удивленно взмахивает своими длиннющими, мокрыми от слез ресницами и, забыв обо всех обидах, начинает смеяться.
— Подробностей! — требует она.
— О, запросто. Во-первых, все было очень в моем духе. Мама орет, папа орет, Пани орет, Брюс орет. И раз, и я в обмороке… Разобрались только к следующему утру, в шахматы сыграли, и я согласилась выйти замуж с условием, что мы возвращаемся в Сидней.
— Это даже больше в твоем духе, чем ты думаешь… Ты все еще ходячая катастрофа, да, Love Mississippi?
— Я вообще не при чем! Это все они!
— Только почему-то каждый раз…
И тут дверь снова распахивается, и на кафедру с видом подравшегося взъерошенного воробья влетает Каддини, врезается в Керри, извиняется, зачем-то отряхивает ее, а потом сгибается пополам и опирается руками о колени в попытке отдышаться.
— Док! Вот, твой отчет. Держи.
— Дурдом, — выносит вердикт секретарша.
— Эх, дружок, опоздал, — хмыкаю я. — У меня сегодня намечается не сдача лабораторной, а грандиознейшая пьянка.
— Со мной, — охотно поддерживает меня Керри и доверительно сообщает парнишке. — Текила, знаешь ли. С водкой.
— О нет, — начинаю протестовать я.
— О да. Ты мне за Ньюкасл должна, детка!

Мы с Керри сидим с баре, знакомом нам еще со студенческих времен. Выпили мы вполне достаточно для того, чтобы потянуло на задушевные беседы, но мысли пока не путаются. Я ей рассказываю о Брюсе и Сицилии. Керри так громко возмущается, что я опасаюсь, как бы нас не выгнали. Но поскольку студенты (а мы, разумеется, неподалеку от кампуса), все равно громче, смысла просить ее не шуметь нет никакого. Оказывается, на фоне меня ей и рассказать-то нечего. Муж, дети, счастливая жизнь за белым забором, подержанный степенный седан на подъездной дорожке. Американская мечта. Вот бы и мне было нечего рассказать. Она счастливица. Я бы хотела иметь ее жизнь. И не смогла бы выдержать оную. Ведь Керри сидит дома, нянчит детей, не работает, мужа любит. Мне бы у нее поучиться искусству радоваться тому, что есть, любить, что есть, беречь, что есть. А мне Брюса мало. Я только и делаю, что раз за разом прокручиваю в голове слова Монацелли и свою странную реакцию на голубоглазку Йол. Все ловлю в небе журавлей.
Звяк, пытается пообщаться со мной телефон. Открываю почту. Письмо от Пани. Что ей нужно? Стоило вспомнить… кхм… подружек Картера, как одна тут как тут. С третьей попытки попадаю по иконке непрочитанного сообщения, удивляюсь, ведь мы с Керри не так много выпили, а я… ах, черт, еще раз нажала, файл теперь какой-то грузится. Мрачно пытаюсь попасть по отмене, но значок просто крошечный, это выше моих пьяных сил, и в честь такого события, блэкбери устраивает окончательный демарш — демонстрирует трофей. И во весь экран высвечивается фото нас с Шоном, из числа тех, что были сделаны после крушения самолета. Пани отправила их всем Бабочкам. Хорошо хоть моих родителей и Брюса в рассылку не включила, и на том спасибо, ведь на картинке я сижу закусив губу, а Картер застыл в какой-то неестественной позе. И кажется, будто от срывания друг с друга одежды нас удерживают жалкие несколько секунд времени и сантиментов пятнадцать расстояния! Да не было такого! Не могло быть! Не в этой реальности! Монтаж, однозначно. Либо фотошоп, либо алкоголь. Решено! Но глюки, как выясняется, не только у меня.
— Ауч, как жарко, — игриво сообщает мне Керри, но полностью спрятать настороженность ей не удается. А я молчу, потому что если Монацелли видел все именно так…
— Манфред сказал, что я влюбилась в него, — внезапно выпаливаю я. — И, я боюсь, он прав, — добавляю тихонько.
— Влюбилась в Ман-Манфреда? — пьяно икает от неожиданности подруга.
— Ты совсем спятила?! В Картера!
Но по наполненным праведным ужасом глазам Керри я вижу, ответ неверный. Да-да, в Манфреда, в кого ж еще? Керри, только не выгляди такой перепуганной! Словно вняв моим мыслям, она стремительно отворачивается и начинает размахивать рукой:
— Текилы, мне нужна текила. Много! Срочно! Сейчас! В этом гребаном баре есть текила? — кричит она. И так как Керри есть Керри, помочь ей парни в ряд выстраиваются.
После взрывной смеси из водки, текилы и тотального расстройства, кажется, рассудок становится лишним. Я ничего, вообще ничего больше не помню. Никаких нравоучений, задушевных разговоров. Чистый лист. А затем я просыпаюсь в собственной квартире под треск разрывающегося негодованием будильника. Брюс сидит рядом на кровати. Смотрит и молчит. А в глазах такое разочарование. Ах да, Мадонна не должна себя вести подобным образом.
— Джо, что происходит?
— Керри приехала…
— Да, приехала, — сухо говорит он. — Я в курсе. Ее я тоже полуживую забирал вчера из бара. Самостоятельно вызвать такси вы оказались не в состоянии.
— Прости. Но мы с ней не виделись почти три года и…
— Ты гуляешь по Сиднею по ночам, напиваешься в барах, стоит мне отвернуться, спишь с кем попало… Видимо, я тебя совсем не знаю.
У меня даже челюсть отвисает. Меня только что записали в ряды шлюх-алкоголичек? Серьезно?! С другой стороны, и меня посещают мысли, что я живу в квартире с незнакомцем. С этим нужно что-то делать. Даже думать смешно, что с Шоном мне могло бы быть лучше!
К часу дня Керри аккумулирует достаточно мужества, аргументов и аспирина, чтобы мне позвонить и заставить более ли менее трезво взглянуть на царящий в моей голове маразм.
— Разберись с этим дерьмом и как можно быстрее! — без обиняков сообщает мне она. — Я не шучу!
— Керри, что вчера было? — шепотом спрашиваю я, стремительно отворачиваясь от секретарши.
— Ты напилась до бессознательного состояния из-за этого ублюдка. И ты знаешь, о котором из них я говорю, но раз приходится уточнять, то их развелось у тебя слишком много!
— У меня никого не разводилось…
— Эй, Джо, очнись, если ты и дальше будешь прикидываться, что не понимаешь, о чем речь, разводиться придется тебе! С Брюсом.
В этот момент дверь кафедры открывается, и на пороге Шон. Со всех сторон подлянки. Сбрасываю звонок так поспешно, будто меня застали на месте преступления.
— Профееееессор, — излишне радостно приветствую его я. Переигрываю, но что поделать, мой взгляд точно примагничивается к волнистым прядям волос Шона. Они почти касаются сзади воротника рубашки. Это еще раз доказывает то, что у меня неприятности. С трудом сглатываю ком в горле.
— На столе аспирин, окна зашторены, вчера здесь… слышали Керри… Похмелье, Джоанна? — спрашивает он с понимающей усмешкой.
— Я нормально веду занятия, тебе не на что…
— А я и не жалуюсь. Я ностальгирую, — хмыкает он.
— В смысле? — как-то пискляво спрашиваю я.
— По Риму. Ты помнишь Рим?
— Помню.
— О, это навряд ли, — выгибает он одну бровь.
— Что было в Риме? — На этот раз мой голос хрипит.
— О нет, Конелл, эти воспоминания я оставлю для личного пользования. — Разумеется, у меня шок, и я уже открываю рот, чтобы задать следующий вопрос, но он протягивает мне флэшку. — Твое задание.
— Бабочки? — мысли о Риме тут же вылетают из моей глупой головы.
— Они самые, — кивает Шон. — У тебя две недели.
И только когда дверь за ним закрывается, я понимаю, что не только не спросила о Риме, но и стояла и пялилась на него как идиотка, нервно вертя в руках телефон.

Два дня мы с Брюсом почти не разговаривали. Точнее лично я чувствовала свою вину и пыталась разобраться в произошедшем, но меня и слушать не стали. Вот как-то так. И потому на лабораторных параллельщиков я сижу с кислым видом. А они… они ничего не делают. Вообще. Как же меня бесит их группа! Сижу за столом и за неимением других вариантов изучаю коды, которые передал мне Шон, а параллельно разрабатываю планы особо изощренной мести для некоторых наглых детишек!
Где-то минут за пятнадцать до окончания пары в аудиторию входит Картер и ставит передо мной стаканчик кофе. Я на автомате сохраняю код и кошусь на презент. Это взятка такая что ли?
— Как дела с кодом? — спрашивает Шон.
— Прекрасно.
— Тогда прервись.
Попалась, блонди!
— Не настолько прекрасно, — морщусь я и утыкаюсь взглядом в экран ноутбука, демонстрируя полное нежелание общаться с собственным руководством. Однако Шон есть Шон, терпеть самоуправство он не намерен. И крышка с грохотом захлопывается, чуть мне пальцы не прищемив! Я так резко убираю руки, что больно ударяюсь спиной о спинку стула.
— Пара закончена. Все свободны, — раздраженно говорю я студентам, которые после появления ректора стали просто шелковыми. А пока они собираются, я вскакиваю и гневно шиплю на Картера: — Если ты мне сломал ноутбук — купишь новый!
— Вместо этой рухляди? Да с удовольствием, — фыркает он, раздраженно посматривая на мой ненаглядный девайс. — Кофе, — пододвигает он ко мне стаканчик. — Точно такой, как ты любишь.
— Ну и зачем ты принес мне кофе? Рассчитываешь на теплый дружеский прием? — спрашиваю я.
— На горячий и совсем не дружеский. Дружить с тобой в мои планы не входит, — буднично сообщает мне Шон. В попытке скрыть смущение, придумать достойный ответ, да и просто чтобы он не сболтнул еще что-нибудь, беру кофе и делаю глоток. Он действительно именно такой, как я люблю. Но, разумеется, я не могу не повредничать.
— Сахара мало.
— Какая жалость, — выгибает он бровь, демонстрируя вполне себе обоснованный скептицизм.
— Зачем ты пришел? — спрашиваю я, только за последним из студентов закрывается дверь.
— Решил проверить, как идут дела у нового сотрудника.
— И как они идут?
— Судя по всему, не очень, раз ты каждый день задерживаешься допоздна.
Я сглатываю ком в горле. Намекает Шон вовсе не на работу. Он следит, пытается доказать мою неправоту. Но даже если так, даже если Брюс — ошибка, спать с Картером снова я не собираюсь!
— Работы много, не хочу облажаться на первом же проекте, чтобы потом меня всю жизнь носом в это тыкала какая-нибудь Пани.
— Поверь, Пани до тебя никакого дела. У нее муж-наркоман и больной ребенок.
— Ты можешь хотя бы о своих друзьях не говорить гадости? — морщусь я.
— Это всего лишь правда. И у меня с ней проблем не имеется. В отличие от тебя.
— У меня вообще нет проблем, жизнь чудесна, — раздраженно говорю я и всплескиваю руками.
— Только вот выбираешь ты законченных неудачников. Ну и как тебе с этим Брюсом? Спокойно? Как с Киану? Сколько их тебе таких нужно, чтобы окончательно убедиться в том, что комфортная зона в постели вредна?
— Если ты пришел меня поунижать, лучше уходи, — машу я рукой в сторону выхода.
— Конелл, ты, кажется, подзабыла, кто здесь главный. Может, раньше я и подыгрывал, теперь-то у меня точно нет причин щадить твое эго.
— Ладно, уйду сама.
Я обхожу стол, чтобы смотать провода от ноутбука, но Шон хватает мое запястье и заламывает руку за спину, прижимая меня к себе всем телом. Его губы так близко, всего в нескольких сантиметрах, и я вдыхаю его выдохи, а он мои. Это даже интимнее поцелуя. Заставляю себя отвернуться, и тогда он носом зарывается в мои волосы и продолжает жадно впитывать мой запах. Я не знаю куда смотреть, веки сами собой закрываются, но этого нельзя допустить, только самоконтроль у меня и остался. Я чувствую, как Картер скользит носом по моей шее вниз, а вслед за этим прикосновением по телу распространяются предательские мурашки. Нужно это прекратить и срочно.
— Ты в курсе, что это сексуальное домогательство? — Мой голос так сипл, что едва слышен.
— А ты в курсе, что здесь не Штаты? Больше скажу, ты там больше никогда не окажешься. Здесь, в Сиднее, отношение к подобным инцидентам куда лояльнее. Да и вообще профессиональная этика не так строга. Удобно, тебе не кажется?
— Отпусти меня, — шиплю я.
— А то что? Натравишь на меня тот мешок с дерьмом? Мне он не страшен.
— Это ты зря. Просто он не такой испорченный, как ты!
— Проще говоря, он тряпка. Не стесняйся, мне нравится слушать, как ты ругаешься. Я не ханжа.
— Тогда ты знаешь, по какому адресу я тебя в скором времени пошлю!
Он усмехается. Внезапно раздается щелчок, и я вскрикиваю, так как что-то обжигает мою ногу.
— Прости, кажется я пролил кофе… на твой ноутбук. И не только, — без тени раскаяния произносит Шон и кладет руку поверх моей промокшей юбки. Поспешно скидываю его ладонь чуть ли не с собственной задницы.
— Картер, что ты творишь?! Там же вся моя жизнь, даже проект для Бабочек!
Пытаюсь вырваться и включить ноут, чтобы проверить работоспособность, однако Шон не позволяет, даже встряхивает для острастки.
— На тебе мокрая юбка, не смей трогать электронные приборы! К тому же жесткий диск замкнешь, и все данные пропадут.
— Ты все-таки купишь мне ноутбук! — гневно шиплю я в лицо Картера.
— Хорошо, завтра пойдем и выберем его вместе, — легко, даже слишком легко, соглашается Шон.
— Сегодня, — рычу я.
— Сегодня я не могу.
— Сможешь, Картер! Это я без ноутбука не могу!
— Я освобожусь только после девяти вечера. У меня онлайн-совещание с Такаши, — пожимает он плечами.
— Значит, сегодня! И ты поставишь мне весь софт. Я не собираюсь тратить свое время из-за того, что ты решил, будто моя техника недостаточно хороша.
И ведь этот гад даже не отрицает, что намеренно убил мой ноутбук!
— Разумеется. Всю ночь глаз не сомкну, буду… настраивать. — Я даже думать не хочу о контекстах. Но с губ срывается отчаянный стон. Нет, нельзя было возвращаться в Сидней, надо было сдаться властям!
— Так, хватит. Я сама куплю ноутбук и выставлю тебе счет…
— Глупости, Джо, — не скрывая злорадства, улыбается Шон. — Зачем тебе тратить собственное время, это моя вина, и я должен ее искупить. Ты же сказала, у тебя даже на установку программ времени не хватает. Видимо, на эту ночь у тебя большие планы. А я вот после девяти вопиюще свободен…
Мне становится жарко, воздуха не хватает. Мне вдруг слишком уж живо представляется процесс… настройки ноутбука и видавший виды домик на окраине Сиднея. Он куда уютнее спичечного коробка с зелеными стенами. Когда я успела запутаться в собственной паутине? Я усложнила все в разы, и себе, и другим. Что мне делать с Брюсом? Что мне делать с Шоном? Керри права, у меня серьезные неприятности.
— Отпусти! — Я начинаю вырываться снова, даже пнуть Шона собираюсь, но вдруг выясняется, что причинить ему вред выше моих сил. Дожили!
Но он отпускает меня сам, чуть отстраняется и, вроде, собирается вложить в протянутую ладонь спасенную флэшку, вот только вместо этого ему на глаза попадается кольцо Брюса. И благородный порыв умирает на корню, вместо этого, Шон поднимает мою руку и начинает губами стягивать с пальца кольцо, а я оказываюсь парализована собственными ощущениями. Страх, смущение, желание, злость. О силы всевышние, это уже слишком! Когда я прихожу в себя настолько, что оказываюсь в состоянии отдернуть руку, палец без малейшего сопротивления выскальзывает из ободка. Вот черт. А Шон, словно утратив ко мне интерес, начинает изучать камень в ярком свете электрических ламп.
— Это не бриллиант, — бормочет он скорее для себя.
И хотя его слова шокируют, хотя я не в состоянии поверить, что все это время щеголяла перед знакомыми обычной стекляшкой, даже не зная об этом, стараюсь разыграть невозмутимость.
— Это не твое дело. Верни мне кольцо.
Шон бросает на меня задумчивый взгляд и произносит:
— Чуть позже.
— Ты совсем с ума сошел?! Отдай! — пытаюсь я выхватить символ собственной принадлежности другому мужчине.
— Оно тебе велико. Я подтяну и верну, — пожимает он плечами. — Иначе потеряешь.
Это какой-то абсурд, какого черта вообще происходит? И словно потакая творящемуся беспределу, я спрашиваю нечто совсем уж странное:
— А Брюсу я как объясню отсутствие кольца?!
Картера мой вопрос нисколько не смущает и не затрудняет.
— Скажешь, что потеряла. Ну а потом найдешь на дне сумке, куда оно и соскользнуло.
После этого Шон, не дожидаясь моего согласия, просто разворачивается и уходит, а я уже знаю, что поеду в девять вечера выбирать ноутбук. Потому что без него не представляю собственной жизни. Без ноутбука! А вы о ком подумали?

После морального и физического прессинга, который устроил мне Шон, я, если честно, рассчитываю на поддержку Брюса, намерена во что бы то ни стало объясниться и наладить отношения. Пойти на уступки, компромиссы, только не позволить одному нахалу разрушить все то, что я упорно стараюсь построить. А точнее себя. В смысле я вполне себе здорова, цела и счастлива. Я выжила. Но какая-то часть меня навечно осталась лежать среди груды окровавленных осколков на полу гостиной домика на окраине Сиднея. Я не хочу подвергнуть себя этой пытке снова. Я… я просто не могу вернуться к прошлому, осознавая риски.
Таким образом, я, цепляю на лицо жизнерадостную улыбку, достаю ключи от квартиры. Заготавливаю речь о том, что кольцо отдала мастеру, чтобы подтянул. И старательно гоню прочь мысли о том, что переплавлять стекляшку глупо. Наконец, переступаю порог. В прихожей стоит какой-то странный запах. Странно не это, ведь для меня квартирка с зелеными стенами пахнет всегда, потому что не моя. Нет, удивительно иное — запах не такой, как обычно. Зову Брюса, но в ответ тишина. Иду по коридору, вхожу в спальню. С каждым шагом облако ядовитого незнакомого аромата становится все плотнее, и когда я толкаю дверь, нос мне приходится закрыть обеими руками. Спиртовое амбре чуть с ног не сшибает. А Брюс, как ни в чем не бывало, лежит на кровати, рядом с ним на полу пустая бутылка.
И внезапно на место встает последняя частичка мозаики, которую мы недружным хором пытались собрать. Брюс ненавидит нашу жизнь не меньше моего, но при этом у него отдушины в виде любимой работы… и Сиднея. Я не знаю более страшной трагедии, чем жить в городе, который ненавидишь, заставлять себя каждый день шагать по ненавистным улицам, дышать ненавистным воздухом… Он хочет вернуться в Штаты, на любимую работу, но гребаное предложение перечеркнуло всю его жизнь, а я не обращаю на него внимания, все время занята собой и своими душевными терзаниями. Будто меня кто-то волоком тянул, будто мне Брюс всего лишь мешает. Да не существует мужчины, которому бы это понравилось. И после такого я серьезно собираюсь связать с ним свою жизнь? А если нет, то почему на моем пальце уже выгорел ободок помолвочного кольца?
Я должна быть терпимее. И неплохо бы начать с того, чтобы раздеть Брюса, нормально уложить его под одеяло и позвонить Шону, сказать, что поход за ноутбуком отменяется. Вот только ничего из перечисленного я сделать не в состоянии, потому что этот запах… в общем я бегу в ванную, где меня выворачивает в унитаз. А после я включаю горячий душ и отмываюсь от запаха алкоголя, который, кажется, въелся в кожу и волосы. Я так тру себя мочалкой, что на животе остаются красные царапины. Только после этого я трижды промываю волосы шампунем и не жалею кондиционера. А затем — духов. Не успокаиваюсь, пока не только на мне, но и во всей ванной не остается ни слеза запаха чертова спирта.
Только я выключаю фен, телефон начинает разрываться. «Картер» услужливо подсказывает мне справочник. На часах девять ноль две. Пунктуален, как и всегда. Я не должна идти, нужно взять трубку и отказаться.
— Алло, Шон…
— Надеюсь, ты собралась? Я почти подъехал.
Дьявол… должно быть, адрес ему дала мисс Адамс. Ну конечно. Закусываю губу. Ну как я могу отказаться теперь, когда мне к подъезду подают карету? Никак. Но, вопреки всем заверениям, логике и инстинкту самосохранения, я оценивающе смотрю на себя в зеркало, крашу губы любимой помадой и высоко взбиваю прическу.
Мазда Шона припаркована около моего подъезда. Сажусь в машину, Шон задумчиво на меня смотрит, но на лице его ни тени эмоций. А я бы не против хоть что-нибудь из случившегося прояснить.
— Сказала ему куда едешь? — ехидно спрашивает Картер.
— С каких пор ты стал таким любопытным? — огрызаюсь я и чуть не закатываю глаза.
Ну вот и провалилась моя попытка хоть что-то разузнать, потому что после этих слов Шон просто отворачивается и трогает газ. Сейчас десять вечера, темно и довольно прохладно, но на улицах полно людей. Мы проезжаем мимо компаний, где смеются и болтают, а мы молчим, но вовсе не тягостно, а… уютно. Раньше я никогда не чувствовала себя комфортно в обществе Шона Картера. И именно это страшно. Он же бьет исподтишка, играет, заманивает, дразнит. В его обществе нельзя расслабляться. Я ерзаю на сидении, не в состоянии прогнать тревожные мысли, почти жалею, что утратила чувство комфортна, ведь даже если это хорошо разыгранная шахматная партия, я не могу предугадать последующих ходов.
Наконец, Шон останавливается около торгового центра, который встречает нас темными окнами.
— Закрыто, — на автомате сообщаю я очевидное, но Картер на мои слова внимания не обращает.
Он вылезает из машины, обходит ее и открывает мою дверь, намекая на «ничего-то ты не знаешь, женщина». И он прав, потому что охранник без проблем пропускает нас, да еще и чуть ли не кланяется. Встречайте его-величество-ректора-наилучшего-университета-кибернетики-в-стране и, по совместительству, сеньора-чтоб-его-Хакера. О да, мне бы порадоваться, что его статус позволяет покупать мне ноутбуки даже по ночам, но вместо этого хочется кричать. Кричать, потому что все это слишком заманчиво, кричать, потому что в квартирке с зелеными стенами (куда, кстати, я вскоре должна буду вернуться) спит мужчина, который не любит меня и которого не люблю я, кричать, потому что я не вижу указателей на выход из этой ситуации. Я не могу не хотеть бросить Брюса и вернуться к Шону, но еще я не могу вернуться, ведь за то время, что мы были вместе, он намеренно переломал все мои моральные косточки, а это не то, с чем я готова смириться или даже смиряться.
Только когда мы оказываемся в магазине, доверху напичканном техникой, фокус внимания смещается. Ходим между полками и обсуждаем все достоинства и представленных моделей. Разумеется, Картер тянет меня к прилавку, на котором выставлен эпл. И все разногласия и неурядицы забыты, потому что техника — наша общая страсть. Однако, Шон ведет себя как джентльмен, ни единого пошлого намека, чего я, признаться, после сценки в аудитория опасалась. Нет. Ждала, ведь не просто же так я расстроена по этому поводу… Но спокойно, Джоанна. Все правильно. Все закономерно. Причем до такой степени логично и гладко, что в душу начинают закрадываться сомнения. А не было ли колечко просто случайностью? Только мы выходим торгового центра со сверкающим серебристым макбуком, я не выдерживаю и оборачиваюсь к Шону:
— Ты точно успеешь все сделать за ночь? — спрашиваю я, испытующе глядя на Картера. И хотя подтекст вопроса мне кажется не слишком очевидным, он, кажется, понимает, что именно меня беспокоит.
— Не переживай, Конелл, как бы то ни было, это, — поднимает он коробку на уровень моих глаз. — Станет приоритетным направлением моей ночной деятельности.
Какого дьявола?! Что он пытался мне сказать, что он поставил софт, а только потом почтит своим присутствие постель голубоглазки? Или он просто издевается, догадавшись о причине него беспокойства? На обратном пути я раз за разом ловлю себя на том, что хочу открыть рот и спросить. Или сказать. Или сделать что-нибудь, что уничтожит всю мою волю к сопротивлению. Очнись, очнись, очнись, Джо, он ничего тебе не предлагал и ничего не обещал. Намекал, что был бы не против, но это отнюдь не то же самое! Да и даже если бы обещал, это бы ничего не изменило. Правильно? Правильно.
Когда машина останавливается около моего дома, я готова распахнуть дверь, вывалиться из нее и стремглав нестись прочь от Шона. И себя. И прошлого. Все возвращается на круги своя. Я начала устраивать себе ежедневные утренние пробежки именно из-за жизни с Шоном Картером. Мне необходимо было под благовидным предлогом сбегать, чтобы прочистить голову. А теперь это стало просто полезной привычкой. Я уже почти и забыла об этой странной полузабытой необходимости…
— Спокойной ночи, Шон. Не забудь, что у меня аллергия на жучков. А если аллергия у меня, то и тебе я ее тоже обеспечу.
— Передавай привет своему оболтусу, — никак не реагирует на мою шпильку Шон.
— Обязательно, — язвлю я в ответ.
— А ты, однако, любишь рисковать, — вдруг замечает он. — Двенадцать ночи, ты возвращаешься домой с бывшим любовником и даже привет жениху намереваешься передать? Я впечатлен, Конелл. Неужели ты, наконец, взрослеешь?
После этого я становлюсь красной, как помидор. Выскакиваю из машины и, раздраженно стуча каблучками, направляюсь к двери подъезда. Вот же козел! И вы еще спрашиваете, почему я не возвращаюсь к Шону Картеру? Да мне же придется глотать горстями успокоительное вперемешку с антидепрессантами.
С другой стороны, он прав. Интересно, как бы я стала объяснять Брюсу, какой это магазин по моему персональному «хочу» оставили открытым до двенадцати ночи, если бы он не напился до потери чувств? Ладно, вернемся к реальности. Я вхожу на крохотную кухонку и вдруг застываю столбом. У меня же нет ноутбука. Что мне делать? Спать в спальне, пропахшей алкоголем, я не могу, работать не на чем. Так что делать-то?
Отчего-то мне вдруг вспоминается реплика Шона о том, что у меня, видно, громадные планы на ночь. Ага, громадные, злобно думаю я, наливая воду в ванночку для маникюра.

Брюс ухитрился уйти так тихо, что я даже не слышала. Видимо, настолько умоталась со своим ночным маникюром, что уснула на кухонном столе как убитая. Сижу на кафедре и размышляю над сложившейся ситуацией. В этот момент входит Шон с моим ноутбуком в руках. И как-то так получилось, что мы одни. Секретарша носится по делам, Клегг — на паре, остальные преподаватели— тоже пропали. Спешно гоню прочь эти мысли.
— Спасибо, — улыбаюсь я и протягиваю к ноутбуку руки, но Картер проносит его мимо и ставит на мой стол. Отлично, как всегда. Типичнее некуда. А еще он ничего мне не говорит, даже не здоровается, хотя мы сегодня еще не виделись. — Ты все настроил? — спрашиваю я, чтобы не молчать.
Он снова не отвечает, только подходит ко мне настолько близко, что становится неловко. Мгновение я смотрю на него, подавляя беспокойство. Ничего не происходит, ничего не происходит. Я ничего дурного не сделала! Он наклоняется ко мне, но как-то вбок…
— Перестань! — восклицаю я и пытаюсь отстраниться, но он, оказывается, держит меня за локоть, не позволяет вырваться, а затем достает из пиджака колечко. Когда он успел его переплавить? За одну ночь? Совсем не спал? Пока я об этом думаю, он находит мой палец и надевает на него кольцо. Оно стало совсем иным, с трудом проходит косточку, как влитое садится на фалангу. Касаюсь ободка, теперь колечко вращается на пальце с трудом. Не придраться.
— Лучше? — спрашивает Шон у самого моего уха.
— Лучше. Но я тебя об этом не просила, — по возможности равнодушно говорю я. Не особенно удается, но учитывая, что мне безумно хочется повиснуть у Шона не шее и целоваться до потери сознания, то это уже большой прогресс. Я только и делаю, что раз за разом скольжу глазами по его шее, это душевному равновесию вовсе не способствует. — А за ноутбук спасибо.
— Я все настроил в точности как надо.
Я, это у меня проблемы, или подтекст действительно существует?
— Что? — откашлявшись, спрашиваю я.
— Ты спрашивала, настроил ли я ноутбук. Так вот все как надо и даже лучше.
Я вздрагиваю.
— Жучки? Шпионские программы? Что как надо?
— Все.
— Ты издеваешься?! Если я найду в интернете провокационные видео с собственным участием…
— Конелл, не будь наивной. Провокационные видео с твоим участием я храню для личного пользования.
Я закатываю глаза. И тут вспоминаю, что мы стоим рядом, чуть не приклеившись друг к другу. Надо отойти, он же больше меня не держит. Дьявол… По возможности неторопливо отступаю назад, хотя хочется спастись постыдным бегством.
— У тебя на этом все? — спрашиваю я у Шона, не отрывая глаз от новенького ноутбука. Притворяюсь, что именно он безраздельно владеет моим вниманием. Но ответа не слышно, только хлопок двери.
Оставшись одна, снимаю колечко, смотрю на него несколько секунд и снова надеваю. Оно тяготит, но почему-то уже не так, как раньше. По крайней мере, в сумку его убрать не хочется. Даже больше, несмотря на то, что это стекляшка, я до самого конца дня вообще не вспоминаю о ее существовании. Я даже думать не хочу, почему теперь она стала настолько более комфортной.
Собираюсь поговорить с Брюсом о вчерашнем, однако никак не могу заставить себя открыть рот и произнести опасные слова, боюсь, что с языка сорвутся обвинения, ведь у нас в последнее время все выходит исключительно криво. Но пока собираюсь с силами, проблема решается сама собой.
— Ты почему ты не пришла спать? — спрашивает меня Брюс.
Даже глаз на него не поднимаю, продолжаю расставлять тарелки.
— Потому что я не выношу резких запахов. У меня очень острое обоняние, — произношу я негромко и спокойно.
— Я тебя не понял.
— Я об алкоголе. В спальне был запах алкоголя.
— Чушь, — хмыкает он уверенно.
— Что? То есть я вру? — ну вот, сейчас я взорвусь.
— Тебе показалось…
— Показалось что?! Что вся спальня спиртом провоняла? И рядом с тобой лежала пустая бутылка? По-твоему, у меня еще и визуальные галлюцинации?!
— Это не моя бутылка.
— А чья? Может, моя? После Керри ты…
— Я думаю, это бутылка прежних жильцов.
— Когда мы въехали, я вылизала каждый дюйм этих отвратительных зеленых стен, пола, потолка… Не говори ерунды, Брюс! Это твоя бутылка. Я не обвиняю, я тоже напилась тогда, с Керри, и ты имеешь право расстроиться и выпить, но зачем ты врешь?
— А ты зачем придираешься? Ты же делаешь это все время придираешься. А теперь еще и причины придумываешь!
У меня шок. Срываю фартук, бросаю его на стол и ухожу. Запираюсь в ванной. Это какой же наглостью надо обладать, чтобы отрицать очевидное?! Сажусь на опущенную крышку унитаза и снова начинаю мрачно изучать колечко. В попытке успокоиться методично вожу пальцем по ободку, ищу линию сплава. Зачем я согласилась на эту гребаную помолвку? Из-за Шона и только. Не думай об этом. Не думай об этом. Сделанного не воротишь. Я же не хочу все вернуть назад. Очень не хочу.
Палец обводит ободок раз, второй, третий. Но швов я не чувствую. Смотрю даже у самого камня… Ничего вообще. Руки у Шона, конечно, невероятно грамотно приделанные, но кольцо безупречное. Линии сплава просто нет. Меня начинает трясти от обилия предчувствий. Я выскакиваю из ванной.
— Я скоро вернусь, — кричу я уже от дверей, даже видеть Брюса сил нет.
Выскакиваю на улицу, хватаюсь за телефон и залезаю в приложение «Карты». Набираю в поиске: ломбард. Несколько минут у меня уходит на ориентирование на местности, пару раз я сворачиваю не туда, огибаю лишний квартал, но в итоге оказываюсь перед заветной вывеской. Они уже почти закрылись, влетаю в помещение. За прилавком стоит старик с водянистыми глазами. И выглядит он весьма ушлым, значит, придется и мне схитрить.
— Я пришла не продавать, просто спросить. Мне нужен честный ответ на вопрос переплавлено ли кольцо.
— Сколько? — спрашивает он без тени интереса.
Неохотно выкладываю сто баксов. Удовлетворенно кивает и берет в руки кольцо.
— Ну, либо ваш мастер наравне с Богом. Либо его плавили в той форме, что сейчас.
— А бриллиант настоящий? — выпаливаю я порывисто.
— Еще сто.
Вот гад! Картеру хватило одного пристального взгляда, чтобы сообщить мне подробности.
— У меня только шестьдесят с собой, — признаюсь я. И это чистая правда. У меня останется доллар и двадцать пять центов…
— Пойдет, — ничуть не расстраивается мастер и сгребает все, что я ему предложила. — Камень подлинный. Чистейший.
Выхожу из ломбарда и хватаюсь за перила, ибо иначе упаду. Я окончательно запуталась. Вопрос с Шоном решается явно не так, как хотелось бы. Какого черта он делает?! Я обязана выяснить! Хватаю телефон и набираю номер Картера. Не знаю, что сказать. Какого черта ты мне подарил помолвочное колечко вместо того, которое у меня уже было, и даже не сказал? Сбрасываю звонок. Я в бешенстве, в ярости. Снова набираю его номер. А ноутбук, такого черта ты сломал мне ноутбук и купил новый? И колечко, на кой черт ты это сделал? Ты же явно не собирался мне ничего предлагать. Снова сбрасываю звонок и закрываю лицо руками, пытаюсь отдышаться. Но тут раздается входящий.
— Первый раз я подумал, что ты ошиблась номером, но на втором понял, что ты просто трусишь. Решил упростить тебе задачу, — меланхолично сообщает мне Шон. — Ну? Я слушаю.
Видно, день сегодня какой-то особенный, звезды, там, Луна, все не в тех фазах, и я моментально выхожу из себя. Хотя это неважно, Шона-то обидеть не страшно…
— Кольцо не переплавлено! Ты больной на всю голову! Какого черта, Картер?! Ноутбуки и колечки, что дальше? Обменяемся паролями от фэйсбука?!
— Не обольщайся, — сухо говорит он.
—Слааааава тебе Господи! — ядовито выдыхаю я в трубку.
— Обращайся. — Шон отзывается на Господа! Какая, чтоб его, неожиданность! — Действительно жаждешь со мной пообщаться, Конелл?
— Не против бы выслушать развернутое объяснение хоть какому-нибудь из твоих гипернелогичных поступков!
— Жди, я скоро подъеду.
— Я…
Я не уверена, что встретиться с Шоном — хорошая идея. Но я должна выяснить про кольцо. Не пойду на уступки — ничего не скажет.
— Хорошо… — вздыхаю я.
Я стою в домашней одежде посреди весьма оживленного перекрестка и мерзну, надо сказать, здесь весьма прохладно. Шон приезжает минут через пятнадцать, значит, был где-то поблизости. Где? У своей голубоглазки, с которой ночью встретиться не удалось из-за моего колечка? Наверное, вы уже догадались, что я в бешенстве. Сажусь в машину и смотрю на его профиль. Даже головы ко мне не повернул!
— Зачем ты это сделал? — раздраженно спрашиваю я, пока он без труда вливается в поток машин. А ведь стоило бы спросить, куда мы едем. Я не рассчитывала на масштабное путешествие.
— Ну что ты, это ведь так мило — носить стекляшку не по размеру! — хмыкает он. — Считай это… моим свадебным вам подарком. Я, кстати, приглашен? А дату вы назначили?
— Нет еще, — сквозь зубы шиплю я. Вот гад. Он еще и усмехается!
Шон останавливается на светофоре, снимает руки с руля и проводит ими по бедрам. Нервничает? Ой! А куда это я смотрю?
— А ноутбук? Зачем ты убил мой ноутбук?
— Он старый и не раз с ФБР пообщавшийся.
— И все? Для этого не обязательно было проливать на него кофе, достаточно было меня припугнуть, и я бы побежала за новым.
— И купила бы дешевое дерьмо. А тут я хоть за процессом проследил.
Сжимаю зубы так, что они грозят разрушиться.
— Куда ты меня везешь? — Еще пара в пух и прах разбитых аргументов, и я точно выйду на тропу войны! Типа, какого хрена ты меня то на журнальный столик бросаешь, то подарочками осыпаешь, притворяясь, что все идет в точности как нужно?
— Увидишь, — бросает Шон, даже не глядя.
— Не увидишь, а отвечай, или я ухожу!
Однако, он хмыкает и резко трогается с места, так как загорается зеленый. Я ударяю по приборной панели ладонью. Боль чуточку успокаивает, и только благодаря ей до странного офисного здания, на парковку которого заруливает мазда, мы доезжаем без потерь. Ну что ж, он меня привез не к себе и не в отель, а то он ведь может тонко намекнуть на продолжение банкета. Только вот я чувствую облегчение или расстройство?
Машин на стоянке почти нет, здание, судя по всему, пока не используется. Мы заходим в лифт, и Шон прикладывает к панели магнитный ключ. Кнопки отсутствуют. Обалдеть, это куда ж мы едем-то? Остается только удивляться. Наконец, двери лифта открываются, и мы входим в круглое абсолютно пустое громадное помещение с отштукатуренными стенами и полной панорамой на Сидней. Отсюда видно воду. Красота!
— Где мы, Шон?
— В будущем офисе Бабочек.
— Серьезно? — у меня на лице появляется совершенно идиотическая счастливая улыбка. Шон, однако, моим эмоциональным состоянием не интересуется, он плюхается на пол и достает из кармана сложенный лист. Разворачивает. И я вижу чертеж. Присаживаюсь рядом. На мне спортивные бриджи и старый растянутый топик, волосы кое-как убраны наверх эластичной лентой. Вряд ли стоит расстраиваться, если на этом великолепии останется строительная пыль.
— Основное помещение, — сообщает мне Шон. Присматриваюсь к чертежу повнимательнее. В центре суперкомпьютер, а по кругу — столы хакеров. — Я невольно улыбаюсь. — Стены будут круглыми, без окон, чтобы машина была в безопасности. А тут будет мой кабинет, — гордо объявляет он, тыкая пальцем в сектор схемы. — Конференц-зал. Уголок отдыха с кофе.
У меня к горлу подступают слезы. Это всего лишь офис, а ощущение такое, будто он дом для меня строит. Ничего не могу с собой поделать: мне хочется плакать оттого, что это неправда. И мысли о Брюсе совсем не помогают. Как же такое могло случиться? Когда?
— Здесь потрясающе, — хрипло произношу я. — Это хорошо, что Бабочки теперь не три кубометра воздуха и моток оптоволоконного провода.
— И тем не менее очень опасно. Бабочки не просто так не собираются в одном мест. И все, на что я делаю ставку, заключается в изолированности Австралии от остального мира. Но ощущение единства и надежности нам теперь необходимо. То, что сделали с нами власти… — и он замолкает, отворачивается к окну. Сколько бы я не смотрела туда же, его призраков я там не вижу.
— Расскажешь? — не сдержавшись, спрашиваю я. Он не поворачивается ко мне, но отвечает согласием.
— Тот день, когда меня впервые арестовали, стал всего лишь началом целой череды приводов. Когда они взяли меня впервые, у них не было ничего. А я сам вырыл себе могилу— ты исчезла. Меня допрашивали. Раз за разом. Я могу повторить все, что говорил агентам, не просыпаясь. А еще они мешали мне искать тебя. Приходилось действовать тайно, временами незаконно. Было сложно. И я не пожалел, что Леклер сдох, Джо. Смерти я ему не желал, но если бы была возможность вернуться в ту ночь — ничего не изменил бы. А ты?
— А при чем здесь я?
— А при том, что ты можешь мне объяснить зачем разыгрываешь невесту этого придурочного? — Вау! У нас случился такой плавный переход темы, что ощущение, будто по голове ударили. Сижу и ошалело моргаю. — Из-за меня? — продолжает, тем временем, Шон.
— Угу, и солнце из-за тебя всходит, — бормочу я себе под нос, закатывая глаза. А ведь он прав…
— Я спрашиваю серьезно. Его привезли на Сицилию твои родители. Чтобы на тебе женить. Не вижу иной причины на это подписаться.
Старательно не отрывая глаз от залива, меняю тему.
— Он ненавидит Австралию и Сидней… — и меня. — За что он ненавидит это место?
— Он не одинок. Пани тоже ненавидит.
— Пани? — Вот это новости!
— Я думал, что она затопит своими слезами и соплями весь город. Сколько тут жила — ныла хуже пятилетней девчонки.
Мне вдруг становится смешно и легко.
— А ты любишь Сидней? — спрашиваю я.
— Нет.
— Нет?
— Я люблю крепкий алкоголь, он отшибает лишние тревоги. Я люблю фирму эпл, она проверенная. Я люблю компьютеры, они мне интуитивно понятны и послушны. Я не люблю опаздывать, это признак ненадежности. Я не люблю летать, после перелетов я чувствую себя как после отжима в стиральной машинке. Я не люблю Сидней, я к нему ничего не чувствую. Это стены и лампочки.
— И море. Ты ничего не чувствуешь к морю?
— А что можно чувствовать к морю?
— Восхищение, оно сильное и самовольное, мы полностью зависимы от его власти. Дарит множество возможностей. Его приятно слушать, обонять и осязать…
И вдруг он фыркает, но не как обычно, а… беззлобно?
— А теперь подумай, что ты сказала. Это же определение идеального мужчины. — И у меня открывается рот. Действительно. Вот так сюрприз. — Ты любишь не море. Ты выбрала его для олицетворения собственной секс-ориентации.
И когда я начинаю обдумывать услышанное, у меня в голове возникает только один человек, который удовлетворяет всем этим качествам. Паника захлестывает с головой, а на коже появляются мурашки. Их не спрятать. И Шон, разумеется, замечает.
— Тебе не кажется, что это трагедия? — шепотом спрашиваю я. Вопросительно выгибает бровь. — Трагедия, что двое настолько разных людей, как мы с тобой, абсолютно совместимы в постели.
— И в чем же это мы разные? — хмыкает Картер. — Может, в том, что оба любим свою работу? Или в том, что идем к поставленной цели, вынуждая окружающих прогибаться? Конелл, если ты срочно не разучишься идеализировать этот мир и саму себя, то умрешь одинокой. И неудачники, коих ты пускаешь в собственную постель в попытках доказать себе обратное, не помогут избавиться от этого ощущения.
— О чем ты говоришь? — раздраженно спрашиваю я. — О возврате к прошлому? К тебе? К отношениям, которые у нас были? — и заставляю себя безжалостно усмехнуться. — Все закончилось плохо, Шон, очень плохо. И с чего бы этому измениться? Ты вздумал воспылать ко мне пламенной любовью и уважением до гроба, бросив всех своих шлюх? Картер, мне нужно именно это! Не восемь бит, которые ты в состоянии обеспечить, а шестьдесят четыре байта*. Смех, вечерние объятия, прогулки по побережью под дождем, тепло, уют, семейные ужины со мной и моими родителями. А ты жесток и черств. Был и будешь.
*Более широкий диапазон.
— Ты тоже. И человек, которого ты описала, будет с тобой всегда несчастен. Потому что он тебя не изменит, ты навечно останешься бессердечной стервой.
— Что?!
— Ты его поломаешь. Да, дьявол, вспомни ваш с Брюсом разговор о женитьбе. Я его прослушал дважды — не мог поверить. Ты сама сделала ему предложение, причем на кабальных условиях. Ты сказала: ты едешь со мной в Сидней, это не обсуждается, ведь тебе все равно податься некуда, а я там работать буду. И при условии, что ты станешь терпеть моего начальника, с которым я спала и все еще сплю, ты можешь на мне жениться, уговорил. Это хреново невероятно, что он согласился. Любой другой на его месте тебя бы послал и пальцем у виска покрутить не забыл. А теперь удовлетвори мое любопытство: после такого у него на тебя все еще стоит?
Это слишком. Я бросаюсь к лифту, но ключик у Шона, а без него дурацкая кабина ехать отказывается. Здесь должна быть лестница, должна! Выпрыгиваю из лифта, оглядываюсь. Только Шон меня ловить не спешит, а значит выход отсюда только один. Однако, больше он свою линию не гнет, только медленно приближается, заходит внутрь кабины и прикладывает к панели ключ. Молча.
Я правда собираюсь добраться к Брюсу сама, но вспоминаю, что у меня остался один доллар и двадцать пять центов, и возвратиться я могу разве что пешком. А на улице весьма прохладно. В общем, сижу я в машине Шона, олицетворяю собой оскорбленную невинность. Но когда мазда останавливается около дома, в котором расположена квартирка с зелеными стенами, я просто сижу и смотрю на ее окна. И хотя так не кажется, судя по всему, я, наконец, разобралась с дурдомом, который творится у меня в голове. Я сказала Шону правду. Того, что он предлагает, мне мало.
И все же, я не могу отказать себе в маленьком удовольствии. Поворачиваюсь к Картеру, протягиваю руку и касаюсь его волос. Черные, жесткие и волнистые. Вращаю пальцами прядку.
— А ты кудрявый, — шепчу я.
Он молниеносным движением перехватывает мое запястье и сжимает до боли.
— Не играй со мной, Джо. Не советую.
— Я и не играю. Прощай.
С этими словами я отстегиваю ремень безопасности и толкаю дверь.
— До скорой встречи, Джоанна Конелл, — летит мне в спину. А затем Картер просто уезжает.

14 Июл 2015 23:38

Такая насыщенная глава! Спасибо!
Действительно, точка перегиба...
Это что-то новое-романтичный Шон, в его, конечно, версии романтики)))
Сцена с кольцом была неожиданной, да и все остально-запись разговора Джо с Брюсом, подробности из прошлого, софт... Очень неожиданно, неужели Шон человек???)))))
Сомневаюсь, только, что все это разгонит тараканы Джо так быстро. Ну избавимся мы от этого ничтожного Брюса? А дальше куда? Мы всегда вернмся к пресловутому столику... И, кстати, из-за чего же он случился? Этот несчастный журнальны столик, а?)
_________________

Зайки долго не живут (с) Оксана Сергеева

15 Июл 2015 1:05

Спасибо за продолжение Very Happy

15 Июл 2015 4:13

И что получается? Брюс жалился Джо, что потратил все сбережения на кольцо, а в итоге кольцо - подделка? Очень не понравилось, как он отказывался, что не был пьян, сумасшедшей что ли ее выставить хочет... Прям очень по-детски. "Тебе показалось, это не я, это другие" Gun

И что это нашло на Шона, раз он так оригинально "обручился" с Джо? Да еще и ноутбуком одарил? Это его метод ухаживания, чтоб Джо не сбежала, сверкая пятками?)
Спасибо за новую обводненную главу! Все чудесатее и чудесатее)
___________________________________

--- Вес рисунков в подписи 227Кб. Показать ---

15 Июл 2015 8:48

Zanoza-v писал(а):

Сомневаюсь, только, что все это разгонит тараканы Джо так быстро. Ну избавимся мы от этого ничтожного Брюса? А дальше куда? Мы всегда вернмся к пресловутому столику... И, кстати, из-за чего же он случился? Этот несчастный журнальны столик, а?)

Столик-то отчего случился? А ведь по поводу столика уже гадали. Некоторые даже правы ( Tongue

). И избавление от Брюса - не панацея, это так(

Aydan писал(а):

Это его метод ухаживания, чтоб Джо не сбежала, сверкая пятками?)

Ну да, типа того. Разговоры-то вечно не клеятся. А тут все, как надо - запутать, обхитрить и так далее)

Aydan писал(а):

Все чудесатее и чудесатее

Надеюсь, в хорошем смысле?

15 Июл 2015 13:01

LexyGale писал(а):

Aydan писал(а):

Все чудесатее и чудесатее

Надеюсь, в хорошем смысле?

Конечно! Очень интересно

___________________________________

--- Вес рисунков в подписи 227Кб. Показать ---

15 Июл 2015 17:01

Столько событий в одной главе. Супер!
Спасибо, очень понравилось Flowers

_________________

21 Июл 2015 10:15

» Глава 5

Осака
Чуть менее шести лет назад
До того дня я никогда не путешествовала с Шоном Картером, но неожиданностью перелет для меня не стал. Мой ректор сел в кресло, забросил в рот две пилюли снотворного и, приклеив табличку «не беспокоить!», завалился спать. А мне оставалось смотреть фильмы. Точнее фильм. До остальных дошли только мечты. Поспать мне тоже не удалось, — было так неудобно, что я просыпалась каждые пять минут и косилась на Шона. Его плечо выглядело настолько заманчиво, что не будь поблизости огнедышащей головы, я бы точно соблазнилась. Иными словами, к концу тринадцатого часа я возненавидела перелеты почти так же, как Шон. И искренне радовалась тому, что Картер предусмотрительно дал нам запасные сутки на то, чтобы всласть поумирать в номере. Ну а те, кто не страдал мигренями и шикарным денежным наследством (имею в виду Клегга, конечно), летели на следующий день.
Когда самолет приземлился, я, естественно, чувствовала себя ужасно, но никак не могла понять, почему после обычного сна, пусть на высоте в несколько тысяч футов, Картер выглядел так, будто по нему кто-то проехался. До отеля мы добрались на машине, которую за нами прислал Такаши. Сначала, узнав порядок нашего размещения в отеле, я удивилась, что Шон заказал нам люкс с раздельными спальнями, даже о причинах погадать успела, но теперь порадовалась. Мне совершенно не улыбалось лежать рядом с больным и злым на весь подлунный мир Картером.
Когда мы добрались, наконец, до отеля, Шон привычно рухнул на кровать и притворился трупом. Пару минут я смотрела на его пиджак, затем мученически вздохнула и начала его стягивать с плеч мужчины. После — задернула шторы, принесла таблетку аспирина и стакан воды и, наконец, удалилась к себе.
Мы прилетели утром, и к вечеру я достаточно оклемалась, чтобы отправиться гулять. Шон, разумеется, со мной не пошел. Увидеть удалось не так много, но одно я узнала наверняка — японцы очень любят рассматривать приезжих. А у меня на лбу написано, что во мне азиатской крови нет, и никогда не было. Хотя я последовала совету Шону и так и не покрасила волосы в светлый, это вообще не помогло мне слиться с контингентом. Во-первых, потому что я оказалась выше большинства местных мужчин. Я и в Австралии, и в Штатах считалась высокой, а здесь совсем великаншей себя почувствовала. Во-вторых, я была очень нетипично одета, в-третьих, конечно, цвет кожи. Короче, внимания я привлекала столько, что не решиться задержаться на улице после заката.
Вернувшись в отель, я приступила к вызубриванию доклада. Ходила и бубнила себе под нос текст, пока из спальни не высунулась огнедышащая голова Картера, и не начала вопить, что ей спать мешают.

В общей сложности на мероприятие собралось не более восьмидесяти человек, но каких… Проштудированная программка подсказала, что мне придется встретиться с супер Бабочками вроде Марко Монацелли и… Пани. По этой причине я встала в пять утра и занялась собственной внешностью. Да-да, рыжая мегера, вышибить меня из постели бывшего любовничка тебе не удалось! Кусай локти, грымза. Примерно такие слова я прокручивала в голове все полтора часа, зная, что никогда ничего подобного этой гадине не скажу. Я так волновалась из-за предстоящего, что за завтраком не проглотила ни кусочка. В это же время Шон сидел напротив и уплетал за обе щеки.
Конференц-залы располагались неподалеку от нашего отеля, даже ехать никуда не пришлось. И мы шли вместе в полнейшем молчании. Точнее это Шон шел, а я семенила следом на своих каблучищах. Когда мы добрались до пункта назначения, мой желудок буквально извивался, требуя пищи и успокоительного. Однако, времени попереживать об этом не оказалось, так как только дверь за нашими спинами закрылась, помещение погрузилось в молчание. Все застыли, позабыв о собственных делах, и повернулись к нам. Они просто стояли и пялились на Шона. Все. Вместе. Разом. А еще они пялились на меня, ведь я пришла с ним. Казалось, мои ноги гвоздями прибило к полу. Я при всем своем желании ни шагу бы не смогла ступить, если бы внезапно моя ладонь не оказалась зажата в руке Картера. Да-да, он чуть ли не силком потащил вперед. До этого дня он ни разу не демонстрировал на публике наших отношений подобным образом. Поиметь меня прямо в коридоре — да запросто, но коснуться ладони, предложить руку — никогда. Ни разу. И я бы не возражала, если бы так и продолжалось. От неожиданности я чуть не споткнулась, но все-таки опомнилась и посеменила за ним к столу регистрации. Очередь перед нами расступилась будто сама собой. Черт возьми, хорошо ему, однако, живется!
Заведовавшая процессом регистрации посетителей девушка-японка судорожно сглотнула и, не отрывая от Шона испуганных глаз, протянула ему явно приготовленный заранее бейдж. А вот мой пришлось поискать. И уж не знаю, что за изверг описывал ей Картера, и в каких выражениях это было, но бедняжку буквально трясло оттого, что тот никак не желал находиться. Я попыталась ей улыбнуться, но японка только спрятала глаза и удвоила рвение. В общем, когда мой бейдж нашелся, кажется, девушка чуть не умерла от облегчения. Мне это очень не понравилось.
Тем временем, разговоры возобновились, и к Шону поспешили Такаши, Карина и, как я безошибочно угадала, Марко. Мне жутко захотелось сбежать подальше от мисс Каблучки, все слова бравады, разумеется, вылетели из головы. Я уже сделала шаг назад, но Шон так и не выпустил моей ладони. И пока я не сдалась, до боли ее сжимал.
В попытках вырваться я ухитрилась пропустить первую часть разговора, но когда Такаши обратился ко мне лично, удивив всех присутствующих, пришлось срочно вникать в происходящее:
— Мисс Конелл, — произнес он, и повисла тишина. Взгляды Марко и Пани метнулись ко мне. Недобрые такие взгляды. Кажется, Монацелли младший едва не фыркнул. — Слышал, что вы отбили у Шона приглашенный доклад.
— Боюсь это мне не по силам, он сам предложил. — На этот раз чуть не фыркнула Пани. Я не поняла, а ей-то на что жаловаться?
Я, видимо, слишком внимательно рассматривала рыжую бестию, так как палец Шона предупредительно надавил на мою ладонь.
— Кстати, отличная работа. Я отправил в редакцию пару замечаний, но в целом прекрасно. С нетерпением буду ждать вашего доклада.
После этих слов я чуть в обморок не упала. Сердце забилось как бешеное! Такаши одобрил, неужели все удалось? С трудом выдавила слова благодарности, никак не могла прийти в себя. И то, что меня со всех сторон разглядывали — ничуть не помогало. Вжик-вжик-вверх-вниз. Знакомьтесь, леди и джентльмены, это подружка Шона Картера. Рада, что послушалась и не вернулась к светлому цвету волос! Тогда бы они точно махнули рукой, решив, что гожусь я лишь для одной цели. Оглядев присутствующих, я не без труда нашла Роба.
— Клегг приехал, — шепнула я Шону.
— Хочешь его позвать? — спросил Шон, насмешливо глядя на меня. Это что, тест? Вскинув подбородок, я ответила:
— Нет! Урок я выучила.
— Знаешь, Конелл, иногда ты меня пугаешь, — задумчиво признался Картер и доверительно выпустил мою руку. Пока мы с Шоном обсуждали свое, Бабочки переключились на профессиональные проблемы, и я, наверное, заскучала бы, если бы не два товарища, которые с нормами субординации не знакомы.
— Доктор Мияки! Профессор! Мисс Конелл! — Да-да. Это мельбурнские близнецы. — Как приятно вас видеть.
Они по очереди пожали руки Такаши и Шону, а затем — мне. Первый выпустил мою ладошку быстро, второй — нагло удержал. Будь он помладше лет на двадцать, я бы сказала, что это неприлично, а так… выглядит, как будто мы старые друзья.
— Мы читали вашу последнюю работу.
— И остались в полном восторге.
Ну еще бы. Это только Такаши смеет выискивать недочеты в писанине, над которой стоит имя Шона Картера, остальным положено помалкивать. Пани и Марко снова переглянулись, будто пытаясь определить, когда же это они столько событий пропустили.
— Мисс Конелл, понимаем, что у профессора, наверное, куча дел здесь, так что, надеемся, хотя бы вы не откажете в любезности поужинать с нами завтра? Хотелось бы расспросить вас поподробнее о статье.
Итак, там стояли три Бабочки, на которых банально наплевали с высокой колокольни, признанный во всеуслышание зазнайкой Шон и я, маленькая девочка, которой только что уделили внимания больше, чем всей остальной привилегированной компашке вместе взятой. Как вы думаете, каков должен был быть мой ответ на поставленный вопрос? А вот и не угадали! Я вообще ничего сказать не успела.
— Боюсь, Джоанна Конелл завтра приглашена на обед с нами, — сказал вдруг Такаши.
— Простите, мы не знали, — насупились близнецы.
— Как и я, — раздраженно пробормотала я себе под нос, предвкушая чудный вечерок в компании Пани и Картера. Пришлось откашляться и сказать: — У меня сегодня доклад на эту тему, надеюсь, на некоторые ваши вопросы я отвечу.
— Это замечательно! — закивали хором профессора, развернулись и ушли. Видимо, расстроились.
— Кажется, мисс Конелл, вы очень нравитесь этим двум джентльменам, — пошутил Такаши, а я лишь сдержанно улыбнулась. Сдается мне, здесь ничего не говорилось просто так. Раскрывать рот я начала опасаться.
Интересно, решение Такаши меня пригласить было спонтанным? А если нет, то знал ли о нем Шон? Намеренно ли он не сообщил мне, надеясь остаться с Пани наедине, или намеренно не сообщил, пытаясь в очередной раз выказать пренебрежение? Перевела на него взгляд и увидела, как Шон с Кариной стоят и мрачно смотрят друг на друга. О, видимо, все-таки первое. Выдержу ли я второй круг ада? Может, у нас было две спальни в номере, так как третьей меня никто приглашать не собирался? Я вздохнула, прикидывая варианты развития событий. К Клеггу второй раз подряд ехать нельзя, это попросту неприлично. Надо бы посмотреть стоимость и даты рейсов на Сидней. Тряхнув головой, я постаралась избавиться от мрачных мыслей. Вспомнила приятное — внимание близнецов. Представила, как бы проходил наш ужин. Например, они с рук кормят меня клубникой со сливками за каждый новый вопрос. Усмехнулась.
— Джоанна? — Щелчок пальцами перед моим носом.
— Да? — Я автоматически налепила вежливую улыбку, потом поняла, что передо мной Шон, и на лице сама собой появилась кислая гримаса. Ему мои улыбки ни к чему. Хуже, они его бесят.
— Идем, доклады начинаются.
Мое выступление стояло в программе сразу после кофе-брейка. Вполне близко и, думается мне, не так плохо, но время тянулось бесконечно долго. Плюс еще все косились. Никто ведь не знал, что у Картера есть официальная пассия, а теперь вдруг фаворитка короля объявилась. Совсем не помогало и то, что я сидела подле Бабочек на первом ряду. Слева от меня — Шон, затем — Такаши, Пани и, наконец, Марко. Я молилась, чтобы никто из них не увидел, как сильно меня трясло.
Чтобы не пришлось ни с кем общаться, кофе-брейк я провела в туалете, мысленно повторяя свой доклад. А выйдя на сцену приклеила улыбку. Передо мной сидел целый зал матричных принтеров. Дьявол, в Мельбурне было в тысячу раз лучше! И надо вот было Картеру вцепиться в меня своей клешней! Спокойно, спокойно, успокойся. Ну или хоть разозлись. Главное — не бояться. Со злостью было намного проще, нежели со спокойствием. Стоило опустить глаза на каблучки целомудренно скрещенных ножек Пани, как все встало на свои места. Может, кто-то там и думал, что мне за какие-то иные заслуги перепала поездочка сюда, я точно знала, что это не так. И настал момент это доказать. В Шоне Картере мне не принадлежало ничего, и каблучки Карины об этом живо напомнили. Отношения с ректором грозили разрушиться каждый день, но я не собиралась сливать туда же и себя. Необходимо было запомниться.
— Добрый всем день. Повторю, мое имя Джоанна Конелл… — Не подружка Картера, не первая леди университета, а именно Джоанна Конелл! — И данный проект хоть и относится неким боком к моей специальности — параллельному программированию, отношение к нему имеет весьма и весьма посредственное, за что я уже получила дисциплинарное взыскание. — Пара смешков из зала. — Идея, конечно, принадлежала профессору Картера, который на наглядном примере однажды объяснил мне, как легко и просто вскрывается наш университетский суперкомпьютер. И его пожеланием было больше так не суметь. Чем мы, собственно, и озадачились в итоге.
Все. Это был первый и единственный раз, когда я упомянула имя Шона. Это не только его работа. И даже если кто-то думал иначе, никому бы об этом сказать не решился. А думать себе господа ученые могли что угодно, главное — молча.
После доклада я почувствовала себя такой голодной, как никогда в жизни. Села на свое место, скрестила ноги и руки и стала умолять свой живот не урчать. Но если вы думаете, что на перерыве мне удалось поесть — вы наивны. Со мной возжаждали пообщаться, кажется, все: и мельбурнские близнецы, и Такаши, и даже совершенно незнакомые люди (имена которых я сразу позабыла). Разумеется, последние подходили не ради меня, это они так специфически Шону в ножки кланялись.
Когда все участники уже расселись по местам, но свет еще не погас, я обернулась, чтобы найти среди собравшихся Клегга. А он, в свою очередь, махнул мне рукой, подзывая. И, плевав на привилегии места под солнцем, я встала и направилась к нему, ведь этот безумно клевый человек стырил для меня пару булочек и бутылку воды. Это значило, что теперь я сидела где-то в середине, а окружающие удивленно косились, но ничто из этого не помешало мне насладиться бытием среднестатистической голодной личностью. Не знаю, какие там у публики требования к подружкам Шона Картера, но есть им, судя по всему, не положено!

— Ты уверен, что мне стоит идти к Такаши? — не выдержав, спросила я у Шона.
— Тебе мало его приглашения? Нужно собрать подписи всех присутствующих? — поинтересовался Шон.
— Твоя не помешает, ведь именно ты фанат портить мне досуг! — мрачно взглянула я на Картера. — А здесь тебе это будет сделать проще простого.
— Не надо подавать мне идеи, — обманчиво-мягко проговорил Шон.
Два платья я взяла ТОЛЬКО из-за Пани, и, глядите-ка, пригодились. Розовое и черное. Что выбрать? Я по несколько раз прикинула и то, и другое. Подбирала туфли, аксессуары. Спустя минут сорок решила, что все-таки черное. С разрезом до бедра и длинным узким вырезом декольте. Очень низким. Решилась, потому что мне предстояло весь вечер наслаждаться компанией Пани. Прическу я тоже не сразу выбрала, перепробовала несколько вариантов, наконец, завязала волосы в высокий хвост с начесом. Будь я блондинкой, образ получился бы более ярким. А за неимением данного преимущества пришлось спасать ситуацию макияжем и прочей атрибутикой. Но если глаза подвести черным оказалось не проблемой, то из украшений у меня нашлись только небольшие серьги и мамина золотая цепочка, которая к вырезу на платье совсем не подходила. Вздохнув, я мрачно посмотрела на нее и дважды обернула вокруг запястья. Хоть что-то.
Такаши жил как король. В шикарном особняке. Даже Монацелли бы, думаю, одобрил. И хотя мы приехали точь-в-точь ко времени, как оказалось, были не последними. Опаздывала Пани. А без нее сесть за стол было неэтично. Ждали. Спустя примерно час, Марко не выдержал:
— Она сумеет и на собственные похороны опоздать! — буркнул он, пригубляя очередной бокал вина. На мой взгляд, ему стоило бы остановиться, но нет. За тот час, что мы пробыли у Такаши, Монацелли младший успел набрать градус, и я начинала опасаться, что ужин пройдет далеко не так, как было запланировано. Собственно, я угадала.
Когда Пани наконец-таки прибыла, ее явление было подобно второму пришествию. ОНА буквально вплыла в помещение. Прекрасная. Неземная. В лазурном платье и бриллиантах. Думаю, если бы за окном в этот момент упал метеорит, никто из мужчин бы даже не обернулся. И если я могла претендовать на скромный статус фаворитки короля, то она была истинной королевой. Тоненькая, невысокая, изящная — она напоминала статуэтку.
До нее я не испытывала ни ревности, ни зависти. И я не знала, как простить им с Шоном именно то, что они познакомили меня с черной стороной моей же души. Сидя там, в гостях у Такаши, на глазах у Бабочек и… и на глазах у НЕЕ, я молилась только о том, чтобы удержаться, не рассыпаться на осколки прямо на месте. На осколки, которые уже однажды остались от меня по вине Пани и Шона. Волей или нет, но, благодаря собственной выходке, она — Карина Граданская — определила, кем я буду и кем не буду, притом, что сама того не хотела. И унизительнее ничего нельзя было даже представить, ведь я ей была нисколько не нужна, а для меня она начала что-то значить. Стала символом крушения надежд. Я не могла понять, что в ней было такого, что когда-то перевернуло мой мир с ног на голову. Что в ней заставляло меня часами выбирать наряды и дрожащими руками красить ресницы? Необходимость держать оборону? Да, я никогда бы не нашла в себе сил унизить ее так же, как она меня, а потому делала лишь то, что умела — прикидывалась цельной и по-прежнему прекрасной. Какое счастье, что мне хватило сил это перерасти. Ну или почти…
— Мисс Конелл, мисс Конелл, — услышала я голос Такаши.
— Простите. — Но я даже не сумела ему улыбнуться. — Доктор Мияки, можно мне таблетку аспирина? Что-то нездоровится.
Я задержала бесполезную таблетку во рту и, скрывшись в ванной, выплюнула ее в унитаз. Глядя в шикарное зеркало Такаши на свои вычерненные глаза и тонкую старенькую цепочку, я могла думать лишь о том, что никогда, ни за что на свете не хочу больше видеть пани Граданскую. И хотя на этот раз у меня, вроде бы, не было повода, я раз за разом представляла, с каким смаком брошу Шона Картера по возвращению в Сидней. Только вот в моих грезах ему было больно, должно было быть больно. Я хотела, чтобы он признал, что я ему нужна, что он не хочет меня отпускать. Но понятия не имела, как добиться подобного эффекта. Я вообще знала и умела только одно — позорно сбегать. А что? Расписание рейсов я посмотрела, а папу попросила перевести на мою кредитную карту требуемую сумму. Путь к отступлению имелся.
Когда я вернулась за стол, поняла, что Марко еще более пьян, чем раньше. К вину прибавилось сакэ. И то, как он беспардонно разглядывал Пани, порождало нехорошие предчувствия. Разумеется, она делала вид, что не замечает. А если точнее — она его мучительно игнорировала. И, кажется, была уже не рада, что так вырядилась. Вопрос, а на что тогда она рассчитывала?
Расклад заметили уже все, старания Такаши, направленные на поддержание беседы, канули в Лету. Наконец, видимо, не выдержав пристального внимания, Карина встала из-за стола и направилась в уборную. Но, к общему ужасу, Марко последовал за ней. Над столом повисло напряжение, все вцепились в вилки, понимая, что ничем хорошим ситуация закончиться не может. И как только послышался шум, все вскочили и побежали в коридор. Картинка была отвратительная. Марко пытался зажать свою добычу в углу, но та вырывалась. Разумеется, закончилось тем, что Шон врезал сынку Манфреда (и с чего бы это Монацелли старший его не любил, а?), схватил Пани за локоть и потащил к машине, даже не попрощавшись с хозяином вечера. И, как всегда, позабыв обо мне.
— Ммм, Такаши, спасибо за гостеприимство. Я тоже поеду, — воспользовалась я ситуацией.
Не знаю что, подумал Такаши, скорее всего решил, будто я собираюсь догнать Шона. Но я, разумеется, не стала этого делать. Пока Картер и Карина садились в машину, которую нанял для своих гостей японец, я прошла мимо и покинула сказочные владения. Кажется, Пани даже хватило совести меня окликнуть, но я сделала вид, что не услышала. Оказавшись около дороги, я вспомнила метод Шона и выкинула в сторону потока машин руку с зажатой в ней купюрой. Прохладный ветер взметнул мою юбку, до неприличия обнажив ноги и заставив прохожих зашептаться. Я могла бы расстроиться или попробовать прикрыться, но, с другой стороны, рядом с Шоном Картером со мной случались и худшие вещи, нежели подражание незабвенной Мерилин Монро. К такому, оказывается, тоже можно привыкнуть. Когда, наконец, такси остановилось около меня, я успела замерзнуть. В салон нырнула с облегчением.
— В отель Ариетта, — велела я водителю.
Разумеется, в этом месте остановились не мы с Шоном. И даже не Пани. Нет, я не собиралась искать доказательства неверности или порочности. Минуя эту стадию, я сразу двинулась за утешением в лице верного и бессменного Роберта Клегга. И спустя минут тридцать мы уже сидели в баре при отеле, намереваясь здорово надраться. Субординация и общественное мнение были позабыты и отодвинуты в дальний угол. Также отодвинута была в сторону тема моих шизанутых отношений. Иными словами, Роб не стал спрашивать о случившемся, а я не стала рассказывать. И все шло просто отлично, а еще лучше стало, когда оказалось, что в том же отеле живут и выпивают мельбурнские близнецы, звавшие меня на ужин. И под аккомпанемент звона стопок с текилой мы уже вчетвером принялись обсуждать научные вопросы. Где-то в районе одиннадцати часов вечера меня одолели депрессивные, но приносящие облегчение мысли. Окей, я не роковая красотка. Я даже не полноценная подружка ректора, просто его резиновая кукла на семь восьмых ставки (одну восьмую работают, видно, Пани, Хелен и остальные шлюхи). Я просто Джоанна Конелл! И когда-нибудь, пусть и не так скоро без Картера, но в более ли менее целом виде, я стану что-то значить. Меня будут уважать. А еще меня будут любить. Пусть разные люди и в разных ипостасях (железная стерва vs примерная жена), но по мне будут сходить с ума. И, окей, пусть не богачи и не шикарные ректоры на маздах RX-7. Но будут. Мельбурнские близнецы, например, или Роберты Клегги… Грустно прощаться с детскими иллюзиями, но однажды смиряться приходится. Я не безупречная, Шон Картер во мне не заинтересован и никогда не заинтересуется, а, значит, найдется еще немало мужчин, которые посчитают меня, с моими розовыми ноготками, белыми волосами и простенькими цепочками недостойной, но однажды я стану Бабочкой, выйду замуж и буду все уметь и успевать. Может, не скоро, но обязательно. А пока можно надираться в баре с мужчинами, которые не представляют для меня опасности, которым я по-своему нравлюсь, в платье, которое настолько на грани приличий, что люди оборачиваются. А Пани… а что Пани? Ну что с ней тягаться? Она — не мой уровень. У меня нет россыпей бриллиантом, да я и не согласна, как она, брать подачки от мужчин, с которыми вожу шашни. В моем мире царят морские брызги, серфинг и ровненький загар. Вот она я. Королева лайма и текилы. А та девица из дома Такаши Мияки, притворно умоляющая об аспирине — совсем не Джоанна Конелл! Пора с этим всем завязывать.
Я доехала до отеля к часу ночи. Пьяная. Настроение было на редкость хорошим. Неприкрытое восхищение мужчин действует на меня как… как полироль на паркетный пол. Дурацкое сравнение, но и я не трезва! Хихикнув, открыла дверь в номер Картера (пять звезд — два ключа. Удобно!). Знала, что если услышу стоны Пани — за волосы выволоку! Неприятная правда о Джоанне Конелл — когда ей плохо, она зависает в баре в сомнительных мужских компаниях, пьет и чувствует себя от этой смеси намного лучше. Почти всемогущей.
Но нет, воевать оказалось не с кем. Картер просто сидел перед ноутбуком. Моим. Взломанным и со всех сторон изученным.
— Ч-что-то нашел? — спросила я, покачнувшись, пока он не начал атаковать первым.
— Ты еще вчера искала рейсы на Сидней. Удивительно, что вообще не в день прилета! — ледяным тоном произнес он. — Какого хрена, Конелл? Я уже было собирался за тобой в аэропорт кого-нибудь отправить!
— Я не собиралась улетать. Я пи-ла, — доверительно сообщила я очевидное. Спотыкаясь о собственную юбку, я попыталась выбраться из туфель, но повалилась на столик в прихожей и решила: хрен с туфлями. И в них неплохо. — А моральная готовность от тебя свалить никогда не помешает! — и гордо отбросила волосы, будто мое феерическое сшибание мебели было спланировано.
— Моральная?!
— Моральная-преморальная, — пьяно хихикнула я, а он только поморщился. — Ну, исходя из нашего опыта это так: сначала ты что-то для меня делаешь, а потом должен устроить противодействующую подлянку.
— Что ты несешь?
— Это не я, — рассмеялась я, всплеснув руками. — Это Ньютон, ты что, в школе не учился? Будь я таким мозгом, как он, я бы уже давно тебя бросила. — Ой, кажется, я перегнула, потому что, судя по выражению лица, Шон был готов меня в скором времени где-нибудь прикопать.— Ну правда, Картер, ты же не думаешь, что я все еще питаю по поводу тебя какие-то романтические иллюзии? Я с тобой сплю, потому что твое имя Шон Картер и весь мир, когда ты входишь, застывает по стойке смирно. А ты со мной спишь лишь потому, что Пани тебя кинула, а кроме меня не нашлось другой иностранки, которая бы потом без претензий от тебя свалила. И чтобы я, упаси Господи, не задержалась с тобой дольше отпущенного, ты меня хлещешь по щекам, стоит хоть что-то хорошее для меня сделать. Чем больше делаешь, тем больнее бьешь. А мы здесь, в Осаке, даже к Такаши Мияки на этот гребаный преотвратный ужин сходили. Кстати, никогда еще мне не было так тошно, Картер. Можешь сделать на это скидку. Но, в остальном, я готова. Давай! Что ты мне там приготовил? — фыркнула я, скрестив руки и с трудом устояв на ногах. Но то, что ответил мне Шон, чуть не завершило начатое. Его слова вышибли почву из-под ног.
— Ты удивишься, Конелл, но я с тобой сплю, потому что мне нравится с тобой спать. Иначе я бы уже давно нашел другую иностранку, уверяю тебя. Вас человек по шесть-восемь на курсе ежегодно. Или даже не иностранку. Или даже не на программистских специальностях… Просто мне нравится трахать именно тебя.
Вот после именно этих слов я едва устояла на ногах и едва нашла слова опровержения.
— Не смог бы, Картер. Ты же просто пустышка. Кроме секса и привилегий, за каждую из которых приходится расплачиваться частичкой души, тебе и предложить-то нечего. О нет, ты не удержишь рядом женщину иного склада ума, нежели твой. Потому что терпеть тебя можно только ради чего-то. А что ты можешь предложить, кроме Бабочек? Ха! Да ты даже на адекватное человеческое общение не способен. Ты аутичен. С тобой даже разговаривать можно только на три темы: секс, компьютеры и перелеты.
— Это не моя проблема, — равнодушно пожал он плечами. Ни хрена-то ты, Конелл для него не открыла. Ты даже в этом не преуспела!
— Это твоя проблема, — взорвалась я, не выдержала. — По этой причине от тебя ушла Пани. Она ведь к Алексу ушла, верно? А все почему? Да потому что он живой и способен чувствовать, а ты гребаный робот. Ты работаешь как робот, живешь как робот, ты… ты даже трахаешься как робот. — Даааа, напиться было плохой идеей.
— Вот мы и докопались до сути. Опять Пани. Хочешь от меня четвертую тему для разговоров? Хорошо! Все твои проблемы не от Пани и даже не от меня, а от катастрофически низкой самооценки. Ты до дрожи боишься сделать не так хоть что-то, в чем-то провалиться, потому что для тебя важно общественное мнение. Будто только оно тебя и определяет. Ты ненавидишь Пани за то, что, по-твоему, она лучше. И вот в этом твоя проблема: не она лучше, а ты хуже. А если бы ты так себя не воспринимала, никто бы не воспринимал. Она выбрала Алекса, но для меня он не лучше. Никто, никогда, ни на мгновение не убедит меня в том, что есть кто-то лучше, чем я. А тем более такая неуравновешенная особа, как ты.
Иногда лучше принять правду и назвать вещи своими именами. И принимать их такими, какие они есть. Например, я тебя хочу, готов даже поступиться парочкой принципов, лишь бы ты продолжала со мной спать. В общем-то мне плевать, кого трахать, если мне этого хочется. Как, например, Хелен Амберт, я хотел секса, не ее именно. Но тебя я хочу. И всегда так было. Поэтому тебя называют моей шлюхой. По крайней за нашими спинами. Но это только твое звание. Не Хелен Амберт, опять же. И не Пани. А говорят так потому что завидуют, Конелл. Тебе, пойми ты, на хрен, завидуют. Ведь я беру тебя на Осакскую конференцию, проталкиваю в протеже к Такаши Мияки за простую возможность и дальше с тобой спать. А ты все пытаешься с фэйковым независимым видом задирать нос. Знаешь, Конелл, если перед тобой стоит мечта, которую уже почти готов осуществить Такаши Мияки, пусть рядом с ним хоть чертов огнедышащий дракон обретается, нужно стоять и с открытым ртом его слушать. Раньше у тебя так получалось. Что изменилось? Объявилась рыжая с***а, которая начинала точно так же как ты и видит на твоем месте себя? Конелл, она такая же, как и все. И тоже завидует. Потому что на нее больше никто не обращает внимания за просто так. За каждую крупицу внимания ей приходится теперь потеть, не получая ответного удовольствия.
— Ты совсем спятил?! — Кажется, я до корней волос покраснела.
— Я всего лишь называю вещи своими именами, Джоанна. И то, что я, по-твоему, аутичен, тебе лишь в плюс. Будь я восприимчив ко всей этой психологической х**не, я бы уже давно схватился за голову и послал тебя подальше. Ты же дерганая истеричка, подобные тебе никому не нравятся. И, не обольщайся, я не один так думаю. Ты никому и никогда не будешь нужна, пока сама не решишь, что достойна быть нужной.
— Что за бред?! Я достойна! Всего достойна! — закричала я на него. По щекам потекли слезы.
— Знаю. И кроме тебя все знают. И, если угодно, даже Пани знает. Иначе зачем бы ей было цеплять на себя ценник.
— Ценник?
— Ну, всю эту сверкающую дребедень.
— Зачем? — прохрипела я.
— Да потому что она тебе завидовала. И завидует. Неужели, мать твою, это не очевидно, Конелл? В тот раз, когда она приехала, она сделала все, чтобы ты ушла. Потому что для нее ты соперница. Теперь все, что тебе нужно сделать, чтобы снова выиграть, — забыть о ней навсегда! Ты в Осаке, здесь Бабочки, Такаши тебя пригласил на ужин, она просто не может тебе помешать, только если ты ей сама не подыграешь. А ты подыгрываешь. Меня вообще поражает, что спустя столько времени вы все еще не даете друг другу спокойно спать по ночам!
— В нашей вражде виноват ты! Нечего теперь удивляться!
— Согласен, я полил бензином вашу пылкую неприязнь, и рвануло. Но что дальше? Тебе не кажется, что не имеет значения, кто виноват, если ты ухитришься просто забыть обо всем как о страшном сне?
— Забыть, чтобы тебя после этого перемкнуло в обратную сторону? Спасибо, я предпочитаю помнить.
— Конелл, когда я сказал, что не считаю себя хуже Алекса, это означало, что раз она выбрала его, то пусть катится к черту! Ждать, пока кто-то там нагуляется по всем, с кем его судьба сводила, — не мое.
— Однажды она уже возвращалась. И мне пришлось искать помощи у других людей. Теперь я верю им, а не тебе. И всегда так будет.
— Я знаю. Но сейчас-то я не ради тебя стараюсь.
— А ради чего ты стараешься? — устало спросила я, вконец запутавшись и даже протрезвев от изобилия мыслительной деятельности. По крайней мере на пол больше упасть не пыталась.
— Ради того, чтобы побыстрее содрать с тебя эти тряпки, — бесцеремонно заявил он.
— На будущее, этот разговор совсем не возбуждает, — буркнула я, хотя вынуждена была признать, что соврала. Мне безумно понравились его слова. Настолько, что неплохо было бы принять какой-нибудь холодный душ из подлянок и противодействий.
— Разговоры вообще обладают обратным эффектом, — кивнул Шон, охотно поддержав мою игру.
Я не стала сопротивляться его желаниям, тем более что с моими они совпали. Черное платье не нуждалось в расстегивании. Чтобы оно упало, достаточно было просто спустить его с плеч. Собственно, так я и поступила. Ткань скользнула по телу, оставляя меня практически обнаженной.
— Остальное тоже, — велел мне Шон свои лучшим менторским тоном. Даже не сделал попытки приблизиться. Просто налил себе виски. А я почувствовала себя героиней стриптиза, с той лишь разницей, что не было музыки, и там никто не обнажается полностью. Но я не удивлена. Шон — фанат правды без прикрас.
Я стояла посреди номера в одних лишь туфлях, с которыми окончательно сроднилась, а Шон все еще сидел на диване и запивал зрелище виски. Внезапно я почувствовала себя просто непозволительно трезвой.
— Я тоже хочу, — обиженно потребовала я, указывая на стакан и чувствуя себя на редкость глупо.
— Иди и возьми.
Я приблизилась к нему и вытянула из пальцев стакан. Морщась, я допила все содержимое и зажала губы рукой, пытаясь проглотить обжигающую жидкость. Бешеное сочетание разных видов алкоголя подействовало моментально. Комната закружилась, и каким-то образом я оказалась на диване, мои ноги обхватили талию Картера, а пальцы пробрались под его рубашку. Мир вертелся и вращался, я не осознавала половину происходящего, только чувствовала. Мы добрались до спальни Шона, растеряв по дороге и всю его одежду тоже. Не знаю, как нам это удалось, ведь идти самостоятельно я не могла, и Картеру пришлось меня практически тащить, но он не жаловался. Когда я не сопротивлялась, он вообще становился на удивление адекватным.
Кажется, ему понравился пьяный вариант Джоанны, так как периодически он продолжал поить меня виски, поддерживая эту иллюзию легкости и правильности происходящего, пока мое тело не забыло, как сложно без его ласк. Я поверила, поняла, что, может, никогда не получу от Шона больше, чем просто секс, но в его случае это очень даже неслабое оружие порабощения.
Было часа четыре утра, когда в дверь раздался стук.
— Открой, — велел Шон, спихивая меня с кровати.
Поскольку протрезветь мне так и не позволили, я действительно чуть не оказалась на полу, после чего раздраженно сдернула с Картера одеяло и замоталась в него чуть ли не по самые уши, а только потом поплелась открывать дверь, спотыкаясь о свой импровизированный наряд и намереваясь выставить пинком даже королеву Британии. Наконец, я рывком распахнула дверь, а там… Пани. И у нее на лице у нее истинный шок.
— Джоанна?! — пискнула она.
Я тупо и нетрезво заморгала, пытаясь вообразить причину ее появления в столь ранний час у нас на пороге. И ни одна не радовала. Но все оказалось куда как банальнее… но в то же время сюрреалистичнее.
— Ммм, Джоанна… эээ… мой номер под… вами. И не могли бы вы потише? Мне хотелось бы поспать.
— К-конечно.
Ну а что тут еще скажешь? Думаю, я покраснела. Но до нее мне было далеко.
— Не переживай, Пани. Мы займем другую спальню и больше беспокоить тебя не станем, — крикнул из глубин номера Картер.
— Ну… эээ… спасибо, простите за вторжение, — произнесла она и… сбежала. Иначе не назовешь.
— Спокойной ночи, — крикнула я ей вслед, но, думаю, за диким хохотом Шона Карина этого не расслышала.
— Что ты ржешь, придурок?! — раздраженно спросила я, сдергивая с себя одеяло. — Ты знал, где ее номер, ты же ее провожал! Все нарочно, да?!
— Что тебя расстраивает?
— Да, кажется, ничего, — стушевалась я тут же.
— Ну так пойдем, на этот раз, к тебе, — фыркнул он.
— Ты это серьезно?! Я завтра со стыда сгорю!
— Я знаю, но ведь уже ничего не изменится. Будет забавно понаблюдать за тем, как вы с Пани будете друг от друга кругами бегать по конференционным помещениям, пытаясь не встречаться.
Меня разбудила головная боль. Однако, это было не все: на животе было непривычно тяжело. Я в ужасе распахнула глаза и уставилась на Шона. Он спал, и одна его рука лежала на мне. Дьявол. Мы уснули вместе. Я тут же зареклась пить. Осторожно выкарабкалась из-под его руки, но не разбудить Картера не удалось.
— С добрым утром, — выдавила я улыбку.
Разумеется, он в ответ ничего не сказал, но попытался сгрести меня в охапку. И тут внезапно в голову вставили канал, по которому начали прокручивать ночные воспоминания. И секс, и алкоголь, и Карина, и слова Шона. Это было слишком, и я вырвалась.
— Н-нужно собираться, — сказала я, скатываясь с кровати. Как мы могли уснуть в одной постели? Нет, в жизни больше никогда. Ни за что!
— Не хочешь остаться в номере? — спросил он хрипло. — Моя секция завтра, а твой доклад уже был…
— Нет. Мы приехали сюда не для этого, — сказала я, лихорадочно перекапывая шкаф в поисках того, чем можно прикрыться. Не отбирать же одеяло, демонстрируя собственный ужас от мысли, что мы проснулись в одной постели. В конце концов голой он меня успел изучить со всех ракурсов, смущало не это.
— Как скажешь, — кивнул он и ушел. А я с облегчением выдохнула.
За завтраком я мучилась похмельем и ни крошки не проглотила, но эта головная боль была не единственной — весь день я старалась избегать Пани. Это заставило меня наплевать на Шона и, бросив Бабочек, присоединиться к Роберту и мельбурнским близнецам. Разумеется, меня наградили просто убийственным взглядом, но фиг бы некоторым. Я просто пожала плечами и постаралась обращать на Шона как можно меньше внимания. Плохо получалось.
— Вы не хотели бы поработать или поучиться у нас в Мельбурне? — вдруг услышала я вопрос одного из близнецов.
— Что, простите? — ошарашенно переспросила я.
— Не в ущерб профессорам Картеру и Клеггу, конечно, просто небольшая, так сказать, практика. У нас отличная кафедра параллельного программирования. Приезжайте, скажем, летом.
— Я подумаю.
— А после окончания университета у вас какие планы? — продолжили допрос.
— Я собираюсь вернуться в Штаты.
— А как же профессор? Из вас ведь такая удачная пара…
И вот в этом месте я подавилась. И у Роберта Клегга возникли те же проблемы. Удачная. Ага.
— У нас неплохой… научный альянс, — призналась я. — Но в остальном мы… довольно разные люди.
— Тем не менее вы уже довольно давно вместе.
— Чуть больше года.
И тут до меня дошло, что это самые долгие отношения в моей жизни. А уж если прибавить первое в истории Джоанны Конелл совместное проживание, то обнаружилась совсем уж мрачная картинка. Выходило, что несмотря на все аномалии и заскоки Шона, он меня устраивал больше, чем нормальные мальчишки моего возраста? Вот ужас-то!
Переваривания этой мысли мне хватило до самого конца ланча, после которого Картер схватил меня за руку с твердым намерением не отпускать от себя ни на шаг. Так и шли до самых дверей ресторанчика. Но тут Такаши остановился и пожал вдруг руку какому-то японцу.
— Мисс Конелл, вы, кажется, еще не встречались с Кеном Оягавой, — представил он. Я улыбнулась этому человеку, но полюбезничать Картер не позволил — открыл дверь и буквально выволок на улицу.

До самого конца конференции мы почти не разговаривали. Даже о том, что Такаши так ничего и не сказал по поводу места Бабочек. Я была уверена, что холодная война была бы нарушена, если бы Картер что-то знал. Сказал бы, что я идиотка. Или сказал бы, что я идиотка, которая чудом не провалилась.
В самолете я потребовала у стюардессы плед, у Картера — снотворное, и, получив все блага этого мира, завалилась спать. В результате в Сидней я прилетела выспавшейся и почти довольной. Но не Картер, конечно. Пока следующие сутки он отсыпался, я тайком подглядывала за ним с порога спальни. Он спал и хмурился. Может, от боли. А, может, просто потому что мрачность уже вросла в него корнями. Ну до чего же противоречивый человек!
На вторые сутки после прилета я приготовила себе кофе и тосты, намазала их джемом, напевая себе под нос что-то из родного кантри, и взяла в руки газету. У меня нет привычки их читать, но Шон это дело любит, и я решила просто положить ее на стол. Однако, тот день был исключением, потому что я так к ней и приклеилась. Даже руки задрожали.
«Объявлена новая Бабочка Монацелли. Ставленником Такаши Мияки был назван Кен Оягава…»
То, что я в этот момент почувствовала, было не передать словами. И хотя я не имела на то никаких прав, у меня по щекам потекли слезы. Рваными движениями я сложила газету снова и, позабыв о своем завтраке, поднялась со стула. Под магнитом с логотипом браузера Safari оставила Шону записку, о том, что уехала на побережье, и стащила ключи от мазды.
Вернулась я только вечером. И настроение было просто великолепным. Вы скажете, что я ненормальная. Столько усилий, столько нервов, и все тщетно. Но нет. За прошедший день я поняла, что теперь, наконец, могу жить и дышать. Удавка, с которой я прожила последние полгода, развязалась. Теперь снова можно было спать, вечерами смотреть глупые фильмы у Роба и Мадлен, красить волосы хоть в платиновый блонд, пить с Керри, Аароном и Джеком текилу… да просто жить жизнью обычной двадцатилетней студентки! Я словно очнулась от транса. Лихорадочная спешка закончилась, и вне зависимости от результата я была этому рада. ВСЕ.
Но на повестке дня был еще один вопрос. Шон. Уйти или остаться? Я выглянула в окошко кухни и обнаружила, что он играет на заднем дворе с собакой. И вдруг захотелось остаться здесь навечно, не приближаться к нему, ведь я знала, что он захочет отобрать у меня радость детства. Что он мне предложит? Лекарство для амбиций? Секс? Множество обид? Я устала от каждого из этих пунктов… Но прятки не являлись выходом.
— Ты видел? — спросила я с веранды.
— Да, — бросил он коротко. Даже не взглянул на меня. Я подумала, что на этом разговор исчерпан, но внезапно Картер продолжил. — Я знал, насколько сильно японцы ценят свою нацию, но надеялся, что Такаши другой. Он здорово упал в моих глазах.
— Думаешь, это что-то типа расизма?
— Нет, Конелл, что-то типа расизма только в Штатах. А японцы просто привыкли тянуть друг друга и не доверять чужакам. Поверь, Такаши теперь станет национальным героем.
В этот момент на меня со счастливым лаем прыгнула Франсин. Я привычно поймала ее лапы, чтобы не дать испачкать платье, и потрепала за ухом. А потому не спросила: что дальше будет со мной? Я вдруг поняла, насколько сильно устала говорить об одном и том же. Я вошла в дом и отправилась спать.

21 Июл 2015 14:30

» Арт #3

И арт вдогонку)

21 Июл 2015 19:33

Спасибо за главку

21 Июл 2015 22:26

Спасибо за продолжение!!! Very Happy

24 Июл 2015 23:58

Какая насыщенная глава!
Признаюсь, я больше люблю повествование о настоящем времени, главы о прошлом это как рана Джо, в них всегда много переживаний и унижений от Шона. Но эта глава такая вкусная!!!
Сюрпризом было появление Пани с "ценником")))) вот и у роковых женщин, оказывается, есть свои комплексы...
Ну а речь Шона в номере сразила меня наповал!))) спасибо за продолжение!
_________________

Зайки долго не живут (с) Оксана Сергеева

26 Июл 2015 20:36

» Глава 6

Вина
Настоящее время
Домой я возвращаюсь с самым что ни на есть честным видом. А как иначе? Я ненадолго, сказала я Брюсу и пропала на три часа. Самых потрясающих за последние несколько недель. Да. Шону я солгала. Его отношение ко мне изменилось, и это заметно. Теперь он не так черств, как раньше. Но я даже думать об этом не хочу. И не хочу понимать, почему он так поступает. Привез меня в недостроенный офис бабочек, показал чертеж будущих помещений… Но не ловушка ли это? Он ведь из тех, кто скажет что угодно, лишь бы добиться своего. Честные методы? Я вас умоляю. А может, дело и не в нем, ведь тем, кто однажды уже потерял мое доверие, заполучить его назад ой как непросто. И Шон Картер последний в очереди на возврат моего доброго к нему отношения. От разочарования цокаю языком и открываю, наконец, дверь. Первое, что я чувствую, — как в нос ударяет запах алкоголя. Уронив голову на стол, заваленный салфетками с ромашками, спит Брюс. Рядом с ним пустая бутылка. Кажется, я только что возненавидела ромашки. Сначала Италия. Затем зеленый цвет. Теперь ромашки. По мере возникновения все новых и новых жизненных осложнений, розовый уютный мирок, в котором Джоанна Конелл с комфортом обитала все свои двадцать шесть лет, наполняется призраками печальных событий…
Господи, ну что я за идиотка. Даже теперь переживаю только о себе, в то время как мой мужчина, окончательно разочаровавшись во мне, взялся за бутылку. Я дура. Хуже, я влюбленная дура.
— Брюс, — трогаю я его за плечо. — Пожалуйста, пойдем спать.
В ответ нечто нечленораздельное.
— Пожалуйста, Брюс. — Вздохнув, я перекидываю его руку через плечо и тащу в спальню. Не знаю что мы творим. Он так счастлив, что пьет, а мне комфортно с кольцом другого мужчины на пальце. Хуже, мне комфортно прикидываться, что это кольцо от Брюса. Мир сошел с ума. Мы сошли с ума.
И хотя я открываю окно, впуская в спальню звуки ночного Сиднея, запах спирта побеждает все. Не могу. Хватаю подушку и ухожу. В квартирке с зелеными стенами всего одна комната, но на кухне угловой диван, где я и располагаюсь. Узко, но что поделать. Вторую ночь почти полного отсутствия сна я не выдержу. Однако асбтрагироваться от проблем не так-то просто. Я никак не могу забыть, что всего в нескольких сантиметрах от меня находится ноутбук, который мы еще вчера выбирали с Шоном. Эта мысль не дает мне уснуть. И когда я успела так влипнуть? Вздыхаю, и, потворствуя зарождающейся паранойе, вынимаю из подарочка аккумулятор. Ну вот и славно. Теперь Картеру никоим образом не отследить мое бедственное положение. Чудненько. Теперь можно и поспать.
Посыпаюсь я от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Рывком вскакиваю и чуть не падаю с диванчика. Выглядит Брюс великолепно. Будто похмелье — байки для неразумных детишек.
— Джоанна, мы больше не спим в одной постели?
Сначала я думаю о том, чтобы пуститься в очередные выяснения отношений, но вдруг чувствую такую усталость, что вместо этого вру:
— Я так устала разбираться с новым ноутбуком, что уснула прямо тут. Прости.
О, кто-нибудь, убейте меня. Ведь я уснула настолько внезапно, что у меня обнаружились и плед, и подушка, а у ноутбука так вообще аккумулятор изъят. Премию года за лучшее вранье мне никогда не получить. Может, конечно, дело в том, что меня мучает адская головная боль из-за запаха спирта. Да что же это такое? Брюс пьет, а что-то типа похмелья только у меня. Одно радостно: он тоже предпочел ограничиться зыбкой ложью. Вот каково наше взаимопонимание — мы оба согласны прозрачно лгать, лишь бы не говорить о проблемах.
Когда я доезжаю до университета, сразу направляюсь в уборную в надежде, что если ополосну лицо холодной водой, мне полегчает. Перед выходом я сорок минут простояла под душем, чтобы гарантированно избавиться от запаха, но он мне все еще мерещится. Хорошо, что сегодня у меня ни одной пары, я приехала только ради проекта для Бабочек, и вместо кофе можно глотать таблетки. Которые стремительно заканчиваются, но не помогают…
Когда открывается дверь, и на кафедре появляется мой ночной кошмар в виде одного припадочного студента-итальянца, я в него готова кидаться и чесноком, и святой водой, и ладаном, и всем, что найду, лишь бы только не донимал мою несчастную голову своими академическими изысканиями.
— Я пришел защищаться, — жизнерадостно объявляет он, не обращая внимания на мой убийственный взгляд.
— Слушай, у меня выходной, а еще болит голова, давай сюда свои бумажки, я тебе даже контракт о передаче души подпишу, только сгинь.
— Не, тогда не надо. Если у тебя выходной, то что ты тут делаешь?
А вы думали, что я его припадочным для красного словца называю?
— Пишу проект для Бабочек. А раз и университет, и отряд чешуекрылых ныне принадлежат одному и тому же типу, все записанные за ним помещения я с чистой совестью могу занимать в любое время.
— Для Бабочек?!
Кажется, все, что следовало за этим словом, итальянец услышать даже не попытался.
— А можно посмотреть? Ну пожалуйста! — начинает клянчить он.
И я бы его правда послала куда подальше, но у него есть то, что мне нужно: две ноги, посредством которых он добудет аспирин. И уже спустя пятнадцать минут у меня этого чудодейственного средства столько, что можно вылечить все больные головы мира, а за спиной сидит и пялится в код один восторженный мальчишка-энтузиаст.
Когда после своей первой и единственной пары на кафедру забредает Роберт Клегг, он начинает сходу начинает меня подкалывать:
— Как голова, Конелл? О, вижу ты приобрела… себя, — противно хмыкает он.
— Не начинай, Роб, — устало произношу я.
— Если бы у тебя было похмелье, я бы предложил тебе выпить, но у тебя никакое не похмелье, верно?
— Наверное, погода меняется, — охотно поддерживаю я игру. — Шел бы ты домой, Клегг. У тебя там жена.
— А у тебя жених.
— Он на работе.
— Он у тебя круглосуточно что ли работает?
— Клегг, тебе чего? Если ты всерьез вознамерился меня перевоспитать, уверяю тебя, я уже не в том возрасте.
— А мне вот чего. Познакомь нас. Испеки свой фирменный лаймовый пирог и пригласи меня и Мадлен в гости.
— А это хорошая идея. Давайте прямо сегодня и устроим. Часиков в семь-восемь. Я за вами сама приеду, чтобы не пришлось нас искать.
Роб прав: Брюсу нужны друзья, может, это ему поможет чувствовать себя в Австралии чуточку лучше. И как я раньше не додумалась? Ну и какой из тебя доктор философии после этого, Джо?
— Договорились, — кивает он. А затем как-то хмурится. Я вопросительно выгибаю бровь, а он, распознав намек, закатывает глаза и признается: — Я видел вчера, как тебя Картер подбирал.
— Он показывал мне будущий офис Бабочек. А ты что подумал?
— О, — мигом тушуется Клегг. Разумеется, я не стану признаваться, насколько он был близок к правде. — И как он?
— Знаешь, чудесно. В хорошую погоду по утрам я выхожу на балкон и высовываюсь на опасное для жизни расстояние в попытке рассмотреть залив. Оттуда виден его крошечный кусочек. А Картер купил офис с полной панорамой Сиднея, неподалеку от залива и собирается выстроить стены кольцом, чтобы мы на виды не отвлекались. Для него мое любимое зрелище — всего лишь атрибут власти. Зато кабинет он выбрал с роскошным видом, вот только учитывая, что Картер это Картер, он ни разу и в окно-то не взглянет. Знаешь, жизнь — коварная стерва.
— А чего ты ждала? — хмыкает Клегг. — Может, Картер и не знает, что красивого в этом виде, но он прекрасно осведомлен о том, как пристало жить людям его круга, — пожимает плечами Роберт.
Мне безумно хочется броситься на защиту Шона, хотя умом я понимаю, что Клегг прав. Может, его отношение ко мне и изменилось, но не сущность. Он никогда не видел красоты и не увидит. Эта мысль отрезвляет, и я освобождаю закушенную губу, потому что желание открыть рот и ляпнуть опасную глупость уже пропало.

Приход Роба и Мадлен меня так воодушевляет, что я забываю обо всех разногласиях с Брюсом и, пока пеку пирог, радостно рассказываю ему об этих изумительных людях. Он ведет себя значительно сдержаннее, но слушает. Неважно, я уверена, что Роберт ему понравится, чувство одиночества чуточку ослабеет, и можно будет постепенно, шаг за шагом, выстроить новую жизнь в новом месте и новом окружении. Все наладится, оно просто обязано.
— Эти люди так важны для тебя, — задумчиво замечает Брюс.
— Да. Роберт и Керри. Ближе у меня в Австралии никогда никого не было.
Он кивает, а мое сердце-предатель ждет вопроса о Шоне. Хотя бы вопроса. Но его не следует. А ведь я бы рассказала, лишний разок поубеждать себя в том, что Картер мне не пара, не повредило бы. В последнее время я подрастеряла аргументы.
— Мне бы хотелось, чтобы вы с Робертом поладили, — признаюсь я. — Это для меня тоже важно.
Он задумчиво смотрит на меня, затем кивает и отворачивается.
— Как твоя работа? — спрашиваю я, чтобы не молчать.
— Неплохо.
То же самое я слышала и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе, когда он сказал, что уволился и нашел новое место. Объяснять мне ничего не стал — просто отчитался для галочки… Опускаю голову, прячу глаза.
— Знаешь, я обещала съездить за Клеггами. Это минут сорок, не больше.
— Жду, — кивает Брюс.
Как только вынимаю из духовки пирог, целую Брюса и ухожу. Мадлен встречает меня на пороге, домашняя и приветливая. Совсем такая, какой я ее помню, будто и не было двух лет разлуки. Я так погрязла в своих проблемах, что не нашла времени с ней встретиться, а она, разумеется, не стала настаивать. Как всегда, ведь это Мадлен. И мне немножко совестно, так как она обнимает меня точно потерянного ребенка. Разумеется, к визиту в гости к Джоанне она подготовилась. Мои угощения внезапно стали казаться такими скромными. Вспоминая стряпню Мадлен, я борюсь с желанием слопать все еще в дороге. Наверное, как только Клегг передал своей жене приглашение, она встала к плите и весь день трудилась, чтобы мне не пришлось думать, чем угощать гостей. Совестно, но спорить с ней бесполезно.
По пути к машине она расспрашивает меня с таким живым интересом, будто Роб ей ничего обо мне не рассказывал, хотя уверена, что он все выболтал еще в день моего приезда. Чтобы не участвовать в женской болтовне (где есть место и яблочным пирожкам, и индейке в винном соусе), Клегг садится назад, делая вид, что он мебель. Когда мы доезжаем до нашей с Брюсом крошечной квартирки, я вижу, что мы немножко задержались, но надеюсь, что никто не в обиде. Мы с Мадлен выгружаем из багажника моей видавшей виды хонды контейнеры с угощениями (их столько, что Роба за ними не видно), смеемся, поднимаемся наверх, я вставляю ключ в замок, отпираю дверь и бледнею. Только-только притаившаяся головная боль, мучавшая меня целый день, радостно врезается в виски, вдохновленная новой дозой раздражителя.
Я вижу, как недоуменно переглядываются Роберт и Мадлен. Правильно, чтобы не почувствовать это спиртовое зловоние, нужно быть мертвым! И тут, будто всего этого мало, из спальни раздается громкий храп. Я никогда в жизни не оказывалась в такой унизительной ситуации! Это как полноценный плевок в лицо. Хуже, это полноценный плевок в сторону Роберта и Мадлен. Да пошла ты, Джоанна, со своими желаниями и попытками все исправить. И друзей твоих туда же. Аж тошнит от происходящего. Я могла бы еще понять, если бы он поступил так только со мной, в конце концов школу жизни имени Шона Картера еще никто не отменял, но Роберт и Мадлен… При всем том, что Картер мог оскорбить или заставить Клегга прыгать через обручи, как в цирке, он никогда, ни разу не выказал к нему такого пренебрежения, презрения. Он мог с ним поспорить на семинаре, стащить из-под носа проект или студента, объявить, в конце концов, что тот просто пустое место, но вот так красноречиво сообщить, что тот недостоин даже его внимания…
Кажется, что я стою на красной стрелке с надписью Шон. Выход, простое чудесное избавление от всех проблем. Пнуть Брюса под зад точно так, как он только что поступил со мной и моими друзьями. И даже не надо дожидаться, когда он проспится. Рвануть прямиком к шкафу, собрать вещи и уйти отсюда, вернуться в домик на окраине Сиднея к простой и удобной жизни под девизом «Продаю секс. Дорого». И если бы дело было только в Брюсе, вероятно, я бы так и поступила. Но есть еще я и три года попыток стать более самодостаточной и стойкой.
Трудный выбор, но игры кончились. Все всерьез, взаправду. Если до этого дня я делала вид, что все нормально: наедине с Брюсом терпела и игнорировала неприятную правду, а другим говорила, что все хорошо, — то сегодня вынуждена принять неизбежное: проблемы есть. Серьезные. И скрыть их не удастся. Пора решать встречусь ли я с ними лицом к лицу или сбегу. Джоанна семилетней давности сбежала бы. К папе с мамой, к Роберту с Мадлен, к Керри. Потом, может быть, вернулась бы, но поначалу обязательно попыталась переждать бурю под чужой крышей… а в нынешней ситуации жаловаться на тяжелую жизнь бесполезно. Никто больше не поможет, никто за меня не ответственен. Когда-то я утешалась мыслью, что Шону воздастся за его прегрешения, и строила из себя оскорбленную гордыню, будучи уверена, что время все меняет. Но теперь знаю, что Картер был прав. Время ничего не меняет, на это способны только поступки. Хочешь чтобы изменилось — начни менять сам. Сделай первый шаг. Нельзя стоять на пороге вечно. Нужно либо сделать шаг вперед и закрыть дверь, отрезав себе путь к отступлению, либо уйти не оглядываясь.
— Я открыла окна, — слышу я голос Мадлен.
Смотрю на них с Робертом и восхищаюсь. За столько лет знакомства я не слышала ни одной жалобы. Ни о ссорах, ни о разногласиях. Но ведь таковых не могло не быть, в конце концов они живые люди. Как им это удается? Старательно гоню прочь эти мысли. Сейчас не время философствовать.
— Хорошо. Я… гхм… предлагаю садиться за стол.
Когда я убираю со стола лишнюю тарелку, Роб хватает меня за запястье.
— Отдай кольцо, собирай вещи и уходи, — говорит он. Отдай кольцо. Ха. Интересно, кому!
— И бросить его здесь совсем одного в таком положении? Нет, это не вариант, нужно все решить и обдумать.
— Конелл, я все понимаю, но не порть себе жизнь. Нельзя пытаться строить будущее с человеком, который тебя даже не уважает, — тихо добавляет он. Может, в этом дело? Роберт и Мадлен друг к другу очень внимательны. Но этот упрек относится не только к Брюсу. Сама я ничуть не лучше. Чувствую, что еще минута, и начну реветь.
— Джоанна, твой лаймовый пирог — просто совершенство! — восклицает Мадлен, но по глазам я вижу, что это всего лишь попытка меня отвлечь. Она молодец, вот только не вышло.
— Ну хоть что-то совершенство, — сухо говорю я, швыряя тарелку в раковину.

В университет я ухожу раньше, чем Брюс просыпается. Я не хочу с ним разговаривать, не хочу его видеть. Я решила дать себе время подумать, потому что в противном случае я могу его ударить. А это ни в какие ворота. Может быть, я виновата, но по сравнению с тем, что сделал он… Вот такие мысли крутятся в моей голове, пока студенты сдают мне лабораторные работы. Сегодня я обитаю в иной реальности.
Может быть, мне не стоило приглашать Клеггов, пока ситуация с Брюсом не наладилась, пока мы оба не признались в своих проблемах, но я была увлечена своей гениальной идеей подружиться со всем миром и скинуть с себя часть болезненной ответственности. Не вышло. С другой стороны, раз Клегга мы уже вмешали…
— Я сейчас, — прерываю я студента, поднимаюсь со стула и иду в соседнюю аудиторию, где сегодня обитает другая подгруппа параллельщиков.
— Клегг! Сегодня после работы, ровно в шесть ты едешь ко мне домой и разговариваешь с Брюсом. Раз меня он не слушает, придется применять сексисткие методы! — решительно сообщаю ему я шепотом. Роб счастливым не выглядит, но он друг, и друг отличный — не откажет.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — кисло спрашивает он.
— Клегг, это не обсуждается. Мне нужна помощь. И эта помощь должна быть в состоянии врезать так, чтобы выбить из головы всю дурь. Ты, конечно, не Майк Тайсон, но вполне себе ничего. Во всяком случае, фунтов на двадцать тяжелее меня.
— Как минимум на сорок, — бормочет Клегг себе под нос, но ничего не говорит.
— Стяну провода от компьютера! — А что? Шантаж никто не отменял.
— Ладно-ладно, испугался, — вздыхает Клегг. — В шесть, — кивает он.
Когда мы подъезжаем к дому, где уже должен ждать меня Брюс, я достаю из сумки ключи и протягиваю их Клеггу. Чувствуется, он не ожидал, что я оставлю их наедине. Но он не возражает, временами он настоящий джентльмен, и сегодня добросовестно берет удар на себя.
— Делай с ним что хочешь. И если когда я вернусь, его не будет, я просто соберу вещи и уйду. Не знаю куда, но уйду, — к Шону, конечно. И, сдается мне, Роб это понимает. — Так и передай. А если он останется и решит попытаться, то так тому и быть. Я отказываюсь брать ответственность за взятое решение только на себя. Мы сунулись в это дело вместе, вместе и расхлебывать!
Пока мужчины разговаривают, я гуляю по Сиднею и пытаюсь успокоиться. Это место для меня как лекарство. Больше, чем Сидней я любила только город своего детства, но он здорово изменился. Я видела это своими глазами. Вернуться туда я бы не хотела, а здесь все так, как мне запомнилось. И это изумительно. Может быть, все дело в том, что в масштабах мегаполиса изменения не так бросаются в глаза. Я смотрю на смеющихся спешащих студентов, вспоминаю золотые времена своего студенчества, безумно скучаю по задушевным разговорам в Керри. Берусь за телефон, чтобы ей позвонить, но снова не могу себя пересилить. Я не сдержусь и начну ей жаловаться, так всегда бывало, а если я ей расскажу, как Брюс поступил с Клеггами, отношения моего жениха и лучшей подруги будут испорчены навсегда. Керри не из тех, кто прощает подобные выходки. В сложившейся ситуации положительных сторон Брюса не вижу даже я.
Каждая ступенька подобна альпинистскому подъему. Только им тяжело физически, а мне — морально. Ведь я понятия не имею о том, что ждет меня наверху. Клегг намеренно не сказал мне, чем закончился разговор, дал время все еще раз переосмыслить, но я так и не приблизилась к разгадке.
Я нажимаю на ручку, и дверь распахивается.
— Джо? Это ты? — слышу я голос Брюса, и мое сердце разбивается. Он выходит из кухни. Трезвый и встревоженный. — Я… я боялся, что ты не придешь.
— Тем не менее, я пришла, — сухо выдавливаю я.
— Был Роберт…
— Я знаю. Он пришел по моей просьбе. — Я обхватываю себя руками, цепляюсь пальцами за грубую ткань жакета.
— Он хороший мужик. — Роберта Клегга я бы назвала как угодно, но не мужиком. Вообще-то трудно назвать профессора университета мужиком. Но для Брюса, полагаю, это какой-то знак качества. Он военный.
— И это я тоже знаю. Но тебе это оказалось почему-то не интересно! — кричу я, не сдержавшись. — Как ты мог оскорбить их с Мадлен?! Ладно меня, в свой адрес я чудес уже не жду, но их… Это отвратительно. Это худшее, что ты мог сделать!
— Прости. Я просто не знаю, просто иногда я так злюсь… и хочется кого-нибудь обидеть, но кроме тебя вокруг никого.
Эти слова меня не слишком удивляют. Видимо, такова человеческая природа. При невозможности дать сдачу тому, кто того действительно заслуживает, мы бьем людей, которые рядом. Или не людей. Например, Франсин… Понимаю. К сожалению, как бы ни было грустно, я его понимаю.
— Я предлагаю попробовать снова, — тихо говорит он.
Я не могу. Нет, наверное, я все-таки не могу. Брюс взрослый человек, и его побег, объективно говоря, не моя вина, скорее моего отца, а я устала расхлебывать последствия этот идиотизма. Я не должна, не обязана. У меня своя жизнь. Я взрослый работающий человек, я запросто выживу одна. Даже если денег на собственное жилье не наскрести, можно заложить кольцо и продать машину…
В этот момент раздается звонок. Я беру сотовый, поворачиваю дисплей к себе и вижу, что это Шон. Что ему может быть нужно? В смысле сейчас, а не в долгосрочной перспективе. Хотя, возможно, его намерения и не отличаются. Отличное напоминание! Главное, своевременное. И заключается оно в том, что Картер обладает уникальной способностью ставить мне ульмитатумы и заставлять не видеть выходов, кроме того, который предлагает он сам. И где же из двух зол меньшее? Я сбрасываю звонок и устало смотрю на Брюса. Вот он — мой выход. И дело не в наличии кольца на пальце, а в том, что либо я сама изменяю свое отношение к происходящему, либо так всегда и буду оборачиваться на Шона Картера.
— Да. Я принимаю твое предложение, — говорю я Брюсу. И памятуя о словах Картера о нашей с Брюсом помолвке, ничего к этому не добавляю. Это будет тяжело. Но оно будет.

Соблазн. Я много знаю о соблазнах, и это меня пугает. Разумеется, я говорю о Брюсе. Теперь он не берется за бутылку, но мой страх это не искоренило. И я всячески стараюсь избавить его от соблазна. Но это непросто. В магазин он больше не ходит, этим занимаюсь я сама. И мы подстроили друг под друга расписание так, чтобы я он как можно меньше времени был один. Ой, точнее мы были вместе, конечно, именно так. Но, как вы, наверное, уже поняли, правда заключается в том, что я просто боюсь оставлять его надолго одного. Когда у меня совсем нет сил выносить текущее положение дел, я подмешиваю Брюсу в еду снотворное и ухожу из квартирки с зелеными стенами по своим делам. Также, чтобы «еще больше времени проводить вместе», я учусь программировать под звук работающего телевизора. Но есть не покидаю пределов комнаты, в которой сидит Брюс. Разумеется, о том, чтобы задержаться на работе, даже мыслей не возникает. Я даже в душ боюсь уходить, пока он не лег спать. Ведь иначе у него может оказаться где-то припрятана бутылка, и тогда я снова буду вынуждена спать на кухне. Больше не доверяю ему даже в малом. Да. Вот такая я истеричка.
Вы, думаю, догадываетесь к чему это ведет, да? Выходя на улицу я вздрагиваю от каждого шороха, а по ночам я лихорадочно работаю, чтобы успевать делать хоть что-то. Я не помню, когда в последний раз высыпалась. И если я когда-то там боялась, что мне не будет хватать огня в наших с Брюсом отношениях, то теперь даже забыла что такое влечение. Мне бы наскрести силы на студентов и коды для Бабочек. И уж об энтузиазме я слышу разве что от Энрике Каддини.
Я иду по коридору на автопилоте. Студенты уже ко мне привыкли и прониклись. У меня не бывает хорошего настроения, я устраиваю демонстративные экзекуции и все еще ношу статус подружки ректора. О последнем мне услужливо напоминает наша секретарь кафедры — та еще сплетница. Короче, ныне у меня на парах не болтают, дабы не получить уникальный билет на ловлю доктора Конелл в стенах университета ровно в отведенные для работы часы.
— Мисс Адамс, ректор здесь? — После того злосчастного сброшенного звонка Шон от меня отстал. У него талант угадывать мои настроения, теперь мы видимся разве что мельком. И это наш первый разговор за многие дни.
— Да, проходите, мисс Конелл.
Она все еще зовет меня мисс. Я ее не виню. Трудно, полагаю, называть доктором девицу, чьи стоны ты четыре года кряду слушал из-за стенки, отделяющей тебя от кабинета начальника. Наивно полагать, что она нас ни разу не обнаружила.
С моим новым образом жизни проект я, разумеется, просрочила. Но раз Шон не вышвырнул меня из Бабочек сразу, решила, что обойдется. Захожу в кабинет ректора и кладу на стол флэшку. Мизинцами я изображаю что-то вроде крыльев бабочки.
— С кодом ты опоздала, — сухо сообщает мне Картер.
— Да, — не отрицаю я.
— И сбрасываешь мои звонки.
— Это было всего однажды, и я не могла говорить…
— И перезвонить ты тоже не могла. — Благо, дальше тему он не развивает, просто хватает флэшку и вставляет ее в компьютер. Стою и жду вердикта, а уголки губ Шона по мере изучения материала опускаются все ниже.
— Ты переделала код.
— Да.
— Мне не нравится.
— А мне пофигу. Я не собираюсь изворачиваться так и эдак только потому что код написал ты!
— Естественно, тебе не будет хватать времени, если ты начнешь все переписывать с нуля. И заметь, раньше ты каким-то образом ухитрялась работать с тем, что есть!
— Это было три года назад. Все изменилось.
Он молчит и смотрит на меня. Видимо, ищет подтексты. Я и сама не уверена, что их нет. Мне хочется его разозлить, взбесить, только не оставлять равнодушным…
— Тяжелая неделька, Джо? Выглядишь ужасно, — резко меняет он тему. Я от его слов вздрагиваю, казалось, на мне столько макияжа, что… — Никакой тональник не скроет это отчаяние в глазах.
— По-моему у тебя галлюцинации, — улыбаюсь я, хлопая ресницами.
— Как скажешь, код пошлю тестировщикам, — сообщает он. — Деньги получишь по итогам их работы.
Почему-то после этих слов у меня случается разрыв шаблона. Нет, разумеется, я ожидала, что он мне за работу заплатит, но просто мы никогда — вообще никогда — не обсуждали финансовые вопросы, а тут вдруг… Пока я пытаюсь свыкнуться с этой мыслью, он добавляет.
— И, Конелл, я бы советовал тебе переехать в более надежный район города.
Я снова моргаю. Неужели он в курсе, в каких условиях мы с Брюсом обитаем? Я киваю и вылетаю за дверь. Не знаю почему, но эта мысль меня адски смущает, и я даже думать не хочу о причинах. Но только когда я закрываю за собой дверь приемной вдруг понимаю, что он посоветовал переехать мне, а не нам. И район, где стоит его дом, может и далекий, но благонадежнее некуда…

В тот день, когда Шон отдает мне карточку за проект, сказав, что тестировщики одобрили код, я сразу иду к банкомату. Потому что мне крайне интересны две вещи: сколько он перевел и хватит ли мне на «более благонадежный райончик». Карточка красивая, платиновая, с выбитыми буквами моего имени. Я никогда раньше не держала в руках платиновую карту, мне даже чуточку страшно доставать ее из кошелька, потому что сзади в очереди стоит мужчина, который меня сантиметров на двадцать выше, а в плечах втрое шире. Может быть, делать для меня такую красотищу было со стороны Шона ошибкой? Старательно прикрываю ее ладошкой, жалея, что никогда не училась искусству фокусника. Но все меркнет по сравнению с тем моментом, когда я вижу цифру на распечатанном чеке. Мне определенно хватит на квартирку. Я смотрю в чек очень долго, пока сзади не начинается раздраженное покашливание, только тогда я сминаю в руке доказательства того, что грабить меня смысл имеет, и ухожу.
Глядя на опостылевшие зеленые стены той ночью я впервые понимаю, что переезд очень даже реален, осталось только как-то объяснить Брюсу, откуда у меня подобные накопления. Не могу же я сказать, что мне единовременно перевели сумму большую, чем он зарабатывает за год, это определенно пошатнет хрупкое равновесие, столь недавно установившееся между нами. Я вообще никогда никому не скажу, сколько мне заплатил Шон, потому что о таких деньгах принято молчать, да и вообще подозреваю, что это подкуп… Тем не менее, я старательно делаю вид, что ни капельки не удивлена.
Идут недели, прогресс у нас с Брюсом минимален. В смысле прогресс в том, что он не пьет стопроцентный. Но я ему не доверяю, я все проверяю и перепроверяю, все контролирую. Это походит на манию. И я решаю пойти к семейному психологу, а это что означает? Что переезд откладывается, ведь у меня денег даже на доктора быть не должно. Надеюсь, что он подскажет мне, как объяснить Брюсу, что я тоже имею право зарабатывать свои кровные.
Однако, несмотря на усталость и некое отчаяние, своего я добилась: Шон, видимо, понял, на что я готова лишь бы от он отстал, и действительно отошел в сторону, пока я не покончила жизнь самоубийством. Ха-ха. Это, конечно, так, шуточки, но, возможно, не только. Я боюсь, что он каким-то образом узнал о том, что наделал Брюс. Роберт бы не рассказал, но Шон есть Шон, его альтерэго — Джеймс Бонд. Отношения у нас с ним теперь подчеркнуто-деловые. Потому что я боюсь не выдержать иного варианта. Я так устала, так хочу уткнуться в чью-нибудь широкую грудь и забыть обо всех проблемах. Это гребаная дилемма современного поколения: женщина не должна решать мужские проблемы, но если мужчина умеет это сам, то женщина ему не нужна. Следовательно, я каждый день занижаю ожидания и смиряюсь с имеющимся. Брюсу я хотя бы нужна, пусть и в роли мамочки.
На приеме у психолога мы напоминаем долбаных мистера и миссис Смит. Он не верит в терапию, а я не вижу иного выхода. И, что самое смешное, когда речь доходит до вопроса, когда у нас в последний раз был секс, я начинаю считать и ужасаюсь. Выходит, что мы с Брюсом уже больше месяца даже не вспоминали о том, что физическая близость вообще существует. Как вы думаете, какой следующий вывод доктора? Разумеется, нам с Брюсом разъясняют причины женской холодности. Я стараюсь подавить хохот, а Брюс — сменить тему. Этот разговор ему неприятен. После сеанса, стоя над расправленной кроватью, мы решаем, что психолог неправ и можно еще подождать. Вот и договорились. Очаровательные из нас выйдут супруги.
Спустя еще две недели Брюс попадает под сокращение, и пока сидя дома он снова не начал пить, я приглашаю в гости родителей. На недельку. Я уверена, что при них мой жених будет просто паинькой, и даже ничего объяснять не придется. Вот только они с собой привозят бутылку вина, и у меня останавливается сердце. Приходится его «нечаянно» разбить. Но если родителей я таким образом обманула, то Брюса — нет. И кризис доверия становится очевиден. Иными словами, Брюс честно старается, и я все испортила. Но я такая. Мнительная с**а. За ту неделю, что мои родители гостили в Сиднее, я все набойки туфель стерла, обегая автомастерские в поисках вакансий. И, что самое смешное, нашла место только рядом с домиком Шона. Долго думала, можно ли так рисковать, но решила, что пусть лучше Брюс заклеивает пробитые шины Картера, чем к бутылке прикладывается. Оставалась малость — объяснить, что я делала в противоположной части города, когда «случайно заскочила в мастерскую и увидела объявление». Но мне все удается, а я с ужасом жду дня, когда он придет и скажет, что сегодня обслуживал одного нашего общего знакомого… Разумеется, от бесконечных волнений у меня болит спина. Замкнутый круг какой-то…
Встаю я однажды утром, смотрюсь в зеркало и обнаруживаю, что лак потрескался, под глазами синяки, а корни волос давно пора подкрашивать. Моя сказка о доме за белым забором стремительно превращается в фильм ужасов с гаражом, полным трупов. Эдак я скоро до энергетиков и антидепрессантов дойду… И в этот же день, словно в насмешку, я вижу, как мимо кафетерия, в котором я восстанавливаю очки жизни посредством вливания очередной дозы кофеина, проходит Шон. А рядом с ним шагает голубоглазка Йол и что-то ему оживленно рассказывает. Они оба, не в пример мне, выглядят великолепно. Спорю, у нее на ногтях лак в полном порядке. И все-таки на семинаре мне не показалось. Это очень больно.
Возвращаясь в нашу квартирку, я хочу только одного: почувствовать себя… живой. И поэтому, на радость психологу, мы с Брюсом, наконец, исполняем супружеский долг. Кстати, говоря про долг, именно это я и имею в виду. Мне абсолютно плевать, что он со мной делает и как. У меня будто все органы чувств отключили. Встаю с кровати, на которой даже простынь не помята, запираюсь в ванной и, включив душ на полную катушку, наконец, срываюсь. Слезы текут градом, перед глазами раз за разом крутится какое-то чертово порно с участием Шона и этой… Йол. Но я сама виновата, я сделала свой выбор, отпустила, и теперь могу заботиться только об одном человеке — себе любимой. И притворившись, что ни разу не плакала стоя под душем, я предлагаю Брюсу:
— Давай переедем.
— У нас нет денег на другое жилье, — хмурится он.
— Есть. Мы… мы в университете выполнили один проект, и теперь на некоторое время можно себе позволить кое-что более приличное. Ведь этот район… не слишком безопасен, по вечерам здесь страшно…
Последнее для Брюса аргумент. Если он мужчина и может дать сдачи, то с меня подобного не потребует никогда. Таким образом я отстояла свое право на нормальное жилье, и к вопросу смены места жительства подхожу как можно серьезнее. Мои критерии просты: хочу, чтобы был виден залив, чтобы университет был неподалеку, а еще обязателен старбакс, в который я буду заглядывать во время утренней пробежки, и, конечно, НИКАКОГО ЗЕЛЕНОГО ЦВЕТА. Но по мере разглядывания картинок требования все возрастают, процесс затягивается, и в итоге квартирка, которую я подбираю, тянет явно не на один проект, но я решаю, что пошел Брюс к черту, потому что… потому что подозреваю, будто радость психолога не прошла бесследно, и задержка связана не с худобой, а значит скоро нам понадобится больше места.
Я увязла по самые уши.

26 Июл 2015 23:50

Мда... Глава получилась очень тяжелой эмоционально...
Джо не хочет ничего решать, не хочет действовать, она хочет плыть по течению.
Лак облупился, волосы некрашенные. Это Джо??? Я ее не узнаю, честно.
Ну а шатенка с Шоном это просто контрольный(((
Когда же уже будет радужно?
_________________

Зайки долго не живут (с) Оксана Сергеева

23 Ноя 2024 20:27

А знаете ли Вы, что...

...Вы можете проголосовать за нововведения на сайте и форуме, а также предложить собственные и получить за это бонусные найсы Подробнее

Зарегистрироваться на сайте Lady.WebNice.Ru
Возможности зарегистрированных пользователей

♥ Нам понравилось:

В теме «Выставка работ наших фотошоперов»: Аватарка: 150*150px 38Кб. Подпись: 450*150px 197Кб. Цена загрузки: ~110N Свободная цена: от 150 найсов. ПРОДАНО! Покупатель: bronzza читать

В блоге автора taty ana: Жарко! (18+)

В журнале «Little Scotland (Маленькая Шотландия)»: Единорог в мифологии, искусстве и геральдике

Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме