Федерико Гарсиа Лорка

Бабочка света,
красота ускользает,
едва прикоснусь к ее розе.

И гонюсь я за ней, ослепший...
И то там, то здесь настигаю...

А в руках остаются
одни очертания бегства!
___________________________________

СОЛНЦЕ СЕЛО

Солнце село. Как статуи,
задумчивы деревья.
Хлеб скошен.
Тока опустели.
Они печальны безмерно.

Облаял пес деревенский
все вечернее небо.
Оно — как пред поцелуем,
и яблоком в нем — Венера.

Москиты — росы пегасы —
летают. Стихли ветры.
Гигантская Пенелопа
ткет ясную ночь из света.

«Спите! Ведь волки близко», —
ягнятам овечка блеет.
«Подружки, неужто осень?» —
цветок поверить не смеет.

Вот-вот пастухи со стадами
придут из далеких ущелий,
и дети будут резвиться
у двери старой таверны,
и наизусть будут петься
заученные домами
любовные куплеты.
___________________________________

Потупив взор, но воспаряя мыслью

Потупив взор, но воспаряя мыслью,
я брел и брел…
И по тропе времен
металась жизнь моя, желавшая желаний.
Пылила серая дорога, но однажды
увидел я цветущий луг
и розу,
наполненную жизнью, и мерцанием,
и болью.

Ты, розовая женщина, — как роза:
ведь и ее девичье тело обвенчали
с твоим тончайшим запахом разлуки,
с тоской неизречимой по печали.
___________________________________

СОН

Над прохладным ручьем сердце мое отдыхало.

(Ты заткни воду тенью,
паук забвенья!)

Сердцу вода родника песню свою сказала.

(Ты заткни воду тенью,
паук забвенья!)

Бессонное сердце свою любовь рассказало.

(Паук безмолвья,
тайной рассказ наполни.)

И хмуро вода родника рассказу внимала.

(Паук безмолвья,
тайной рассказ наполни.)

Опрокинувшись, сердце в свежий родник упало.

(Руки, что белеют далеко,
удержите воду потока!)

С веселой песней вода мое сердце умчала.

(Руки, что белеют далеко,
все уплыло с водой потока!)
___________________________________

(из пьесы «Марьяна Пинеда»)


О, если б этот вечер был
большою птицей! Сколько стрел,
жестоких стрел в него бы я вонзила,
чтобы его сомкнулись крылья!
Как этот круглый тёмный час
мне давит на ресницы! Скорбь
звезды той древней на моём
застыла горле. Уж пора
проснуться звёздам, заглянуть
в моё окно и тихим шагом
пройти по улицам безмолвным.
С каким трудом вечерний свет
всегда прощается с Гранадой!
Он пробует запутаться в ветвях
высоких кипарисов, под водою
он хочет скрыться гостем незаметным.

(С тоской.)

О, что же медлит эта ночь.
Ночь грёз моих и опасений!
Меня издалека она
своею острой ранит шпагой.

Перевод Ф.Кельина
___________________________________

***

Костер вонзил в вечернюю равнину
рога оленя, пьяного от гона.
Долина ветру подставляет спину,
и он гарцует по окрестным склонам.

А дым в кристаллы превращает воздух.
- Глаз дикой кошки - желтый и печальный. -
Я зря мечтаю о далеких звездах.
А ветви по реке плывут хрустальной.

И в Песне Песней тихо повторюсь я.
И в самой главной удержусь от крика.
Меж тростниками и вечерней грустью,
как странно, что зовусь я Федерико!

(Пер. Людмила Чеботарева -Люче)
___________________________________

«Песня всадника»

Под луною чёрной
запевают шпоры
на дороге горной...

(Вороной храпящий,
где сойдёт твой всадник, непробудно спящий?)

...Словно плач заводят.
Молодой разбойник
уронил поводья.

(Вороной мой ладный,
о как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною чёрной
заплывает кровью
профиль гор точёный.

(Вороной храпящий,
где сойдёт твой всадник, непробудно спящий?)

На тропе отвесной
ночь вонзила звёзды
в чёрный круп небесный.

(Вороной мой ладный,
о как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною чёрной
смертный крик протяжный,
рог костра кручёный...

(Вороной храпящий,
где сойдёт твой всадник, непробудно спящий?)
Перевод А.Гелескула
___________________________________

Ночная песня андалузских моряков

От Кадиса до Гибралтара
дорога бежала.
Там все мои вздохи море
в пути считало.

Ах, девушка, мало ли
кораблей в гавани Малаги!

От Кадиса и до Севильи
сады лимонные встали.
Деревья все мои вздохи
в пути считали.

Ах, девушка, мало ли
кораблей в гавани Малаги!

От Севильи и до Кармоны
ножа не достанешь.
Серп месяца режет воздух,
и воздух уносит рану.

Ах, парень, волна
моего уносит коня!

Я шел мимо мертвых градирен,
и ты, любовь, позабылась.
Кто хочет сердце найти,
пусть спросит, как это случилось.

Ах, парень, волна
моего уносит коня!

Кадис, сюда не ходи,
здесь море тебя догонит.
Севилья, встань во весь рост,
иначе в реке утонешь.

Ах, девушка!
Ах, парень!
Дорога бежала.
Кораблей в гавани мало ли!
А на площади холодно стало!
___________________________________

Как улитка отправилась путешествовать и кого она встретила в пути

Воздух тихого утра
как-то по-детски нежен,
протягивают деревья
руки свои к земле.
Колеблющимся туманом
покрылись поля и посевы,
и в воздухе ткут шелковинки
пауки для своих сетей —
сверкающие дорожки
на голубом стекле.

А рядом, под тополями,
ручей, напевая песню,
по зеленой траве бежит,
и мирная улитка,
мещаночка с тропинки,
смиренная простушка,
глядит на широкий мир.
Вокруг тишина
безмятежна.
Улитка вздохнула украдкой
и, бросив дом и хозяйство,
тронулась в путь-дорогу,
чтоб край тропинки увидеть.

Ползет себе странница наша
и вот набрела на место,
где плюш по земле разросся,
вплетаясь в крапиву. Чинно
сидели там две лягушки,
на утреннем солнце грея
свои старушечьи кости.

— Все эти новые песни, —
ворчала одна лягушка, —
поверь, ни гроша не стоят!
— Подруга, — ей отвечала
другая лягушка, слепая
и сильно помятая с виду, —
когда я была девчонкой,
я верила: бог услышит
когда-нибудь нашу песню
и сжалится он над нами.
С тех пор прожила я долго
и уж ни во что не верю
и петь совсем перестала…

Так жаловались лягушки
и милостыню просили
у резвого лягушонка,
который с нахальной миной
прыгал рядом по травке.

И вот перед темным лесом
улитка остановилась.
Хочет кричать. Не может.
Лягушки к ней подскочили.

— Бабочка это, что ли? —
спросила слепая лягушка.
— Ты разве не видишь рожки? —
подруга ей отвечала. —
Это улитка. Скажи нам,
улитка,ты издалека?

— Живу я не очень близко
и хочу домой поскорее.
— Улитки очень трусливы, —
сказала слепая лягушка.
— Умеешь ты петь? — Не умею, —
улитка в ответ. — А молиться?
— Меня не учили, нет.
— А в вечную жизнь ты веришь?
— А что это?

— Это значит
жить вечно в реке прозрачной
с цветущими берегами,
где много прекрасной пищи.
— Да что вы? А мне говорила
покойная бабушка в детстве,
что я после смерти буду
ползать по нежным листьям
самых высоких деревьев.

— Еретичка была твоя бабка!
Мы говорим тебе правду,
а не веришь — заставим верить! —
разбушевались лягушки.

— Зачем я ушла из дому? —
плачет улитка.- Я верю
в вечную жизнь, конечно,
вы правы… —
Тогда лягушки
задумчиво удалились,
а наша улитка в страхе
поспешила в лес углубиться.

Две нищенки, две лягушки
застыли подобно сфинксам.
Одна из подруг спросила:
— Ну, в вечную жизнь ты веришь?
— Не верю, — ответила грустно
слепая больная лягушка.
— Зачем мы тогда улитке
сказали, что надо верить?
— Затем, что… Сама не знаю, —
вздохнула слепая лягушка, —
я не могу без волненья
слышать, как наши дети
квакают, сидя в канаве,
и призывают бога…

А бедная улитка
вернулась назад. Тропинка
пустынна. Горячий ветер
застыл в тополях высоких.

И тут повстречалась улитка
с красными муравьями,
они, суетясь и толкаясь,
тащили полуживого
муравья, у которого сильно
переломаны усики были.
Воскликнула наша улитка:
— Мурашеньки, остановитесь!
За что наказать хотите
вашего бедного братца?
Расскажите мне, что он сделал?
Я вас рассужу справедливо.
Ты сам расскажи, не бойся.

Тогда муравей полумертвый
сказал тихонько и грустно:
— Я, знаете, видел звезды.
— Звезды? Что это значит? —
кричат муравьи возмущенно.
Да и улитка тоже
спросила задумчиво: — Звезды?
— Да, — муравей отвечает, —
я видел звезды, поверьте.
Я поднялся высоко,
на самый высокий тополь,
и тысячи глаз лучистых
мою темноту пронзили. —
Тогда спросила улитка:
— Но что же такое звезды?
— А это огни, что сияют
над нашею головою.
— Но мы их совсем не видим!
сердясь, муравьи возражают.
А улитка: — Слаба я зреньем,
вижу не выше травки. —
Тогда муравьи вскричали,
усиками вращая:
— Тебя мы убьем. Ленив ты
и развращен. Ты должен
трудиться, не глядя в небо.

— Звезды я видел, звезды, —
раненый им отвечает.
Тогда изрекла улитка:
— Оставьте его, идите
своею дорогой, братья.
Наверно, ему недолго
жить на земле осталось.

Пчела пролетела, разрезав
медовыми крыльями воздух.
Муравей, умирая, дышит
свежей вечерней прохладой
и шепчет: — Пришла ты за мною,
унеси меня к звездам, пчелка.

Видя, что он уже умер,
муравьи разбегаются в страхе.

Улитка, вздохнув украдкой,
прочь поползла в смущенье,
словно пред ней раскрылась
вечность на краткий миг.
— Нет у тропинки края,
верно, ведет она к звездам, —
восклицает она печально. —
Только мне до них не дойти.
Уж больно я неуклюжа,
мне лучше о звездах забыть.

Туман висит над полями,
и солнце лучом дрожащим
по колокольням дальним
под вечерний звон скользит.
А мирная улитка,
мещаночка с тропинки,
в смущенье, с тоскою странной,
глядит на широкий мир.
___________________________________

ВАЛЬС НА ВЕТВЯХ

Раз,
и два,
и три -
листья мелькнули в окне.
Рыбка плывет по луне.
Не спит река,
но века
море поет во сне.
Лес
отпевает принцесс,
Мгла ему свечи зажгла.
Вторит монашка в дупле.
Девочка ждет на ветле.
Звякнула шишками ель,
ищет пернатую трель.
Но кровью истек соловей
в певчей печали своей.
И все печальнее мне,
потому что и раз,
и два,
и три
листья проплыли в окне.
И скрипач с головой из стекла,
и картонная скрипка, и мгла,
и свеченье снегов и седин
с целым миром
один на один.
Тени мертвых и мрамор немой!
Муравейник рассвета зимой!
Где-то молится лес,
отпевая принцесс,
где-то мед на цветке.
Лягушата в реке.
Приближается сумрак
в лавровом венке.
Станет небо для ветра
высоким плетнем,
и гонимые ветки
запляшут на нем
по одной
над луной,
и вдвоем
над ручьем,
и втроем, и по-прежнему врозь,
чтобы мрамору крепче спалось.

Перевод А. Гелескула
___________________________________

БАЛЛАДА ТИХОГО СКВЕРА

В тишине закатной
напевают дети.
Ручей прохладный,
источник светлый!

Дети

Что хранишь ты в дивном
веселом сердце?

Я

Перезвон дальный,
утонувший в небе.

Дети

Вот ты и уходишь
из тихого сквера.
Ручей прохладный,
источник светлый!

Что несешь ты в пальцах
своих весенних?

Я

Кровь алой розы
и первоцветы.

Дети

Омой их водою
нашей старой песни.
Ручей прохладный,
источник светлый!

Что на губах чуешь
сочных и свежих?

Я

Привкус костей и череп
моей смерти.

Дети

Испей воды чистой
нашей старой песни.
Ручей прохладный,
источник светлый!

Куда ж ты уходишь
из тихого сквера?

Я

К неведомым магам,
к далеким принцессам.

Дети

У кого спросил ты
дорогу поэтов?

Я

У источников светлых
из старой песни.

Дети

Ну, а землю и море
ты оставишь навеки?

Я

Наполнилось огоньками
мое шелковое сердце,
колокольным забытым звоном,
пчелами и златоцветом;
путь мой лежит далеко,
уйду за горные цепи,
уйду за шири морские
поближе к звездам небесным,
буду просить я бога,
чтоб мне вернул во владенье
древнюю душу ребенка,
вскормленную легендой,
в шапке с веселым плюмажем,
с мечом деревянным детским.

Дети

Вот ты и ухолишь
из тихого сквера.
Ручей прохладный,
источник светлый!

Открытые очи
засохших деревьев
плачут мертвой листвою,
изранены ветром.
___________________________________

ГОРИЗОНТ

Тусклое солнце
село в зеленый туман.

Смутно и сонно.
Спят и баркас, и лиман.

Грусть однозвучным бренчаньем
будит отара овец.

Где оно,
прежнее сердце мое,
серебряный бубенец?


(перевод — А.М. Гелескула)
___________________________________

ПОГИБШИЙ ИЗ-ЗА ЛЮБВИ

-Что там горит на террасе,
Так высоко и багрово?
-Сынок, одиннадцать било,
Пора задвинуть засовы.
- Четыре огня все ярче -
И глаз отвести нет мочи.
- Наверно меднуж утварь
Там чистят до поздней ночи.
Луна, честночная долька,
Тускнея от смертной боли,
Роняла жёлтые кудри
На жёлтые колокольни.
По улицам кралась полночь,
Стучать у закрытых ставней,
А следом за ней собаки
Гнались стоголосой стаей,
И винный янтарный запах
На жёлтых террасах таял.
Сырая осока ветра
И старческий шепот тени
Под ветхою аркой ночи
Будили гул запустенья.
Уснули волы розы.
И только в оконной створки
Четыре луча взывали,
Как гневный святой Георгий.
Грустили невесты-травы,
А кровь застывала коркой,
Как сорванный мак сухою,
Как юные бедра горькой.
Рыдали серые реки,
В туманные горы глядя,
И в замерший миг вплетали
Обрывки имён и прядей,
А ночь квадратной и белой
Была от стен и балконов.
Цыгане и серафимы
Коснулись аккордеонов.
- Если умру я, мама,
Будут ли знать про это?
Синие телеграммы
Ты разошли по свету!
Семь волей, семь ран багряных,
Семь диких маков махровых
Разбили тусклые луны
В разлитых мраком альковах.
И зыбью рук отсеченных,
Венков и спутанных прядей
Бог знает где отозвалось.
И в двери ворвалось небо
Лесным рокотаньем дали.
А в ночь с галерей высоких
Четыре луча взывали.
___________________________________

ЧЕРНЫЕ ЛУНЫ

Над берегом чёрные луны,
и море в агатовом свете.
Вдогонку мне плачут
мои нерождённые дети.
Отец, не бросай нас, останься!
У младшего сложены руки...
Зрачки мои льются.
Поют петухи по округе.
А море вдали каменеет
под маской волнистого смеха.
Отец, не бросай нас!..
И розой
рассыпалось эхо.

Перевод А. Гелескула
___________________________________

ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА «ЗА ПОВОРОТОМ»
(из «Сюиты возврата»)

Хочу вернуться к детству моему.
Вернуться в детство и потом — во тьму.

Простимся, соловей?
Ну что ж, пока!..
Во тьму и дальше
В чашечку цветка.

Простимся, аромат?
И поспеши...
В ночной цветок.
И дальше, в глубь души.

Прощай, любовь?
Всего тебе, всего!
(От вымершего сердца моего...)

Перевод А.Гелескула
___________________________________