Кома - 2 (мистический любовный роман)

 » Глава 14

Арош де Тюредор позвонил герцогу Остнорскому вечером и доложил, что в замке Уодвик паника – пропала невеста принца Крови. Вазар не поднимал охрану на прочёсывание близлежащей территории к замку, как в прошлый раз, и камеры слежения не показали, что она выходила ночью из спальни. Но женщины нет – пропала, как в воду канула.
Гортон рассмеялся:
- Ха-ха-ха! Готовь, Михаил Владимирович, проигранного ахалтекинца и никогда со мной не спорь. Потому я так легко пошёл на соглашение с Вазаром, что немного изучил характер Ирмы. Такую кобылку мне с трудом удавалась удерживать, где уж Альменту. Кишка тонка. У Вазара изначально шансы были нулевые. Здесь Ирма из-за пары фраз кормилиц так психовала, а Галла – мастер на болезненные уколы и насмешки.
- Как же она умудрилась уйти?
- А-а, это её секрет, который я знаю. Ирма – сильная ведьма, может проходить в другие миры. Из-за этого её похищали Хранители. Она не согласилась сотрудничать, и они Ирму решили убрать.
- Игорь Валерьевич, где теперь нам искать герцогиню?
- Правильно мыслишь! Именно искать и найти первыми. За границей она не останется. Девочка английский плохо знала. Не думаю, что за два месяца в нём сильно преуспела. К нам Ирма не придет. Мы, ведьмы, гордые и независимые, на поклон к упырям не ходим. Если узнала условия сделки, тем более меня возненавидела. Глупышка. Думает, наверно, что продал её. В других мирах в образе зверя долго жить не сможет – опасно. Ты вот что, Михаил Владимирович. Завтра отошли депешу о расторжении договорённостей. Теперь она – моя законная жена. Даже хорошо, что так получилось. Уговорил бы Ирму уехать на церемонии снятия кольца - братец и мать свалили бы на меня все шишки. А теперь Вазар пусть пеняет на себя. Не смог удержать птичку в клетке. Ха-ха-ха!
Герцог был доволен неудачами брата, но его проблему побег Ирмы разрешил лишь наполовину. Он посмотрел на обручальное кольцо, собираясь с мыслями, и продолжил инструктировать секретаря:
- Завтра распространи заявление по каналам нашей связи, что клан «Хранителей ключей» похитил герцогиню Ирму Берг Остнорскую. Пусть весь вампирский мир знает, на что способны эти сволочи. Таким образом, убьём сразу двух зайцев: сможем привлекать к ответственности, как пособников террористов, фирмы и отдельных вампиров, подозреваемых в сотрудничестве с ними; Вазар и Альмент не посмеют забрать Ирму, если найдут первыми. Свидетельство о заключении брака и её паспорт готовы?
- Два месяца уже лежат в сейфе.
- Вызови адвоката. Я напишу заявление в милицию о похищении жены. Распорядись размножить её фото и отправить во все регионы страны, а в ближнее зарубежье и Закавказье она не сунется. Приметна, и там небезопасно для неё. В родной город Ирмы направь пару наших сыщиков на всякий случай, но, думаю, там она не появится. Так, что ещё… Ей нужна кровь, чтобы доходить до срока и родить ребёнка. На убийства она вряд ли пойдёт, но нужно проверять. Вдруг где-то будет похожее на серию, или резко поднимется статистика по криминальным трупам. Вернее, станет питаться кровью животных здесь или в параллельном мире. На последнем месяце начнёт нападать на домашний скот. Обо всех случаях сельские участковые должны незамедлительно докладывать. Кстати… и о нападении диких зверей. Что-то кому-то привидится, пройдёт слушок - сообщать незамедлительно. Главное, чтоб какой-нибудь олух её не подстрелил - вот чего я боюсь.
- Надеюсь, Ваша Светлость, беда Ирму Генриховну обойдёт.
- И я на это надеюсь. Но уповать нам, Михаил Владимирович, нужно на свою расторопность. Напряги всех! На местах службы занимаются своим бизнесом, а не работой. Вымогать взятки да крышевать – в этом они поднаторели, а разыскать человека – так у них и людей не хватает, и времени.
- Помню, как жена ходила беременная… То ей дай одно, то закатит истерику по поводу другого, - сказал Арош.
- А она сейчас одна. Помощи не попросит.
Гортон смотрел на кольцо – камень светился ровно и ярко.
«Знаю, что не попросишь. Мне и не нужно. Только обозначь себя. Где-то засветись. Чуть намекни. Сразу приду, позабочусь. Почему ты такая упрямая? Правильно говорят, что женщины нам придуманы в наказание, а я раньше не верил», - мысленно герцог обращался к жене, пристально глядя на камень, будто желая в его глубине увидеть лицо женщины, завладевшей его мыслями, поступками, желаниями. Потом сказал секретарю:
- Пока с ней всё в порядке. Действуй!
Он смотрел и смотрел на кольцо, вспоминая те двое суток, которые провёл в буйном угаре после её исчезновения.
Вначале, когда Роталл позвонил и доложил герцогу, что Ирма сбежала от охраны на мотоцикле, он подумал:
«Очередная проказа жены».
Но вскоре пришло сообщение, что за ней устремился мотоциклист. Гортон вызвал вертолёт для поисков. Он целый час испытывал дикий страх, что его «девочку» могли заманить и похитить Хранители, но вскоре понял - она обманула и предала его, ощущая в своём теле её наслаждение, страсть, оргазм. Как Гортон тогда Ирму ненавидел! Как мечтал, чтобы оказалась в его руках. О-о! Он бы её мучил и издевался. Как мог. Как умел. Как хотел. Он желал унижений, слёзных просьб, молений о пощаде на коленях.
«Хотя – нет, - Ирма никогда бы не стала просить. Она бы предпочла смерть. Интересно… смог бы её в тот момент убить?»
Трудно сказать – он был дико зол и мертвецки пьян. Герцог изорвал все наряды жены и растоптал все украшения, представляя, что рвёт и топчет тело предательницы. Он жестоко изнасиловал трёх кормилиц, и хорошо, что Роталл с Карагеном увезли остальных, иначе мог даже кого-нибудь убить. Он вёл себя, как бешеный зверь, мечущийся в бессилии. Гортон разломал перила лестницы между вторым и третьим этажом, когда узнал, что кормилиц увезли. Ему хотел крови и страданий всех женщин мира – этих ведьм, дьяволиц в человеческом обличии. От Роталла пьяный герцог потребовал девственниц, «маленьких шлюх, которым только предстоит обманывать мужчин». Ему в помутнённый разум пришла идея поучить уму-разуму «хитрых бестий», преподать им урок на будущее. Выловив на улицах ночной Москвы, пять девчонок двенадцати – тринадцати лет, Роталл исполнил приказание босса. Что он с ними делал, Гортон помнил лишь фрагментами, так как через каждые полчаса его дикой, кровожадной натуре требовалась новая доза спиртного. Опомнился герцог только утром третьего дня. Оглядев спальню и себя похмельным взором, вампир был шокирован: перевёрнутая мебель, разбросанные тут и там клочки одежды, гора пустых бутылок, постель и он сам перемазаны кровью. Первым делом спросил у Роталла: не убил ли кого? Оказалось все девочки живы, но ещё трое суток будут на лечении в закрытой клинике, откуда их выпустят, стерев воспоминания. От сердца герцога немного отлегло. Значит, не удалось ведьме из него сделать совсем уж дикого зверя и убийцу. А в офисе Арош показал ему фотографии со спутника, на которых запечатлелась встреча Ирмы с Альментом. Вскоре поступили распечатки от программистов, из которых Гортон узнал, что Ирма давно общалась с Одиноким волком, а уж кто скрывался под «ником» Одинокий волк, герцог прекрасно знал. Проведя третью бессонную ночь в раздумьях, вампир осознал глупость своих претензий к Ирме:
«Она воспитывалась в человеческом обществе, где полным ходом идёт сексуальная революция. У неё могли быть друзья и любовники задолго до нашей встречи. Любить меня девочка не обещала, как не обещала быть верной женой, и уж чего греха таить - женой сделал её хитро и неожиданно. Она – молодая ведьма, находится в поиске и осознании своих возможностей. Чего я так разъярился? Неужели за несколько дней знакомства, ведьма смогла привить мне, вампиру, уверенному в собственной выдержанности, рациональности поступков и отсутствии сильных чувств, презираемые иррациональные качества низшей расы? Расы людей? Дикая ревность. Никогда даже не думал, что когда-то смогу такое испытывать. До чего я низко пал! В принципе ничего непоправимого не произошло. Знаю, где она находится, у кого. Племяннику Ирму не удержать, слишком молод и неопытен. Сорвётся при первой её проверке. У Вазара ахиллесова пята – первая жена Галла. Значит, нужно выторговать как можно больше времени. Пусть девочка сравнит и поймёт, что только я могу стать заботливым, понимающим, прощающим её ветреность мужем».
Потом - два месяца ожиданий, сомнений и холодящей сердце тоски. Тоски по завораживающему голосу, непокорному нраву, магнетическому взгляду.
«Сейчас маленькая вредина где-то рядом, затаилась, хочет ещё помучить. Не сомневаюсь, именно меня обвиняет во всех злоключениях. Типично женская черта. А что же я? Буду вытаскивать девочку из неприятностей, заботиться, осушать слёзки и терпеть капризы. Куда я денусь?!» - вздохнул Гортон.


*** *** ***

Мила перед тем, как шагнуть в портал подумала о южных землях Сибири, о реке, лесе. Когда рассеялся серый туман и окрестности обрели резкость, она увидела зарождающиеся утро. Женщина огляделась. Рядом росли кедры, издали тянуло речной свежестью, на горизонте виднелись горные хребты. Пройдя немного по росной поляне, вышла к дороге, которая вскоре вывела её к первым домам села. На улице не было ни души, а в подворьях кое-где мычали коровы, гоготала гуси. Из-за ближней ограды забрехала собака. Минут через пять лязгнула щеколда, и на высокое крыльцо вышла дородная старуха в фартуке и с подойником. Глянув удивлённо на Милу, спросила:
- Заблудилась, девонька?
- Нет, - ответила Мила. – Хожу, прошу Христа ради.
- Что? – изумилась хозяйка, пристально глядя на молодую женщину. - Как ты к нам попала?
- Люди денег дали – ехала на автобусе. Потом грузовик подвёз. Дальше шла пешком. Да вы, бабушка, не переживайте. Я только на лавочке посижу, отдохну и дальше пойду.
- Ну-ну, сиди. Не жалко, – сказала старуха и пошла в хлев. Мила села на лавку. Из-за разницы в часовых поясах её клонило в сон. Собака за оградой не унималась. Тогда Мила зарычала на неё, подражая своему же львиному рыку. Собака залезла в будку и там примолкла. Мила положила сумку на лавку и привалилась спиной к забору, прикрыв глаза и закутавшись в тёплую кофту. Через полчаса со скрипом отворилась калитка, и к ней вышла хозяйка с бидоном молока. Старушка ещё раз оглядела молодую женщину с ног до головы и сжалилась:
- Ладно, девонька. Пойдём-ка в хату. Приляжешь на диванчик, отдохнёшь. Вижу, притомилась больно.
- Спасибо вам, – сказала Мила, поднимаясь и следуя за пожилой женщиной во двор.
- Молочка будешь? – спросила хозяйка в горнице.
- Спасибо, не хочу. Мне бы поспать. Устала…
- Да ты, красавица, на нищенку-то не похожа, - сказала хозяйка, положив на небольшой диванчик подушку, которую вынесла из другой комнаты.
У Милы слипались глаза, поэтому вести беседу и оглядывать дом, не было желания. Она сняла кроссовки и легла, поджав под себя ноги и укрывшись кофтой. Минут через десять Мила провалилась в сон и уже не слышала, как хозяйка гремела посудой, готовя завтрак, проверяла сумку нежданной гостьи, разглядывая вещи и украшения, выгоняла на улицу мычащую корову к сельскому пастуху.
Проснулась Мила далеко за полдень, оглядела комнату, в которой спала. Над диваном висел чёрный ковёр с большими алыми розами и зелёными листьями. На полу зеленел разводами палас. Рядом стояли обеденный стол и старинный буфет орехового дерева, напротив - печь, у противоположной стены - сервант. В углу, между сервантом и диваном, примостился небольшой цветной телевизор. По обе стороны от печи располагались дверные проёмы, закрытые цветными занавесками. Тут открылась входная дверь, пропуская в горницу хозяйку дома.
- Проснулась? – спросила она заспанную гостью. Лицо у пожилой женщины было строгим, а в серые глаза излучали доброту.
- Спасибо, отдохнула на славу, - улыбаясь, ответила Мила. - Как вас зовут? А то неудобно получается. Выспалась в гостеприимном доме, а имени хозяйки не знаю.
- Меня зовут Мария Ивановна. А тебя как кличут, дочка?
- Мила.
- Ну, сказывай, Мила, как очутилась в наших краях? Что заставило бежать так далеко?
- Правду, или соврать? Если совру - оно спокойнее для вас будет. А скажу правду – подумаете, что сумасшедшая, и со страху меня прогоните.
- Да уж сказывай как есть, Я непужливая, - предложила пожилая женщина, поджав губы, отчего её лицо построжело.
- Расскажу вам полуправду. Не от того, что воровка, или какая преступница, и меня разыскивает милиция. Милиция меня разыскивать будет. И не только милиция. Но правда вам покажется невероятной. Пожалеете меня и оставите временно пожить? Сами постепенно узнаете.
- Ну-ну, слушаю. Я пока на стол соберу, а ты сказывай, не бойся. Как-нибудь уж уразумею, - сказала женщина и стала расставлять тарелки на столе, накладывать картошку и вкусно пахнущие, домашние котлеты с подливом.
- Вы, Мария Ивановна, думаю, поняли, что я не нищенка.
- Да уж поняла…- отозвалась та из сенцев, куда ушла, неся в руках пузатый чайник.
- Я беременна, Мария Ивановна. Скрываюсь от мужа и любовника.
- Сразу от обоих? – донёсся голос хозяйки.
Грустно усмехнувшись, Мила уточнила:
- От троих. Двух братьев и сына одного из них.
Через несколько минут вошла хозяйка, неся исходящий паром чайный заварник.
- Как ты умудрилась, девонька, закружить такой хоровод?
- Есть у меня дар - очаровывать мужчин. Сама ему не рада, но ничего поделать не могу. Видимо, это моё проклятие. Беременна я от любовника, брата мужа. Чтобы заполучить меня, он подговорил своего сына имитировать любовную сцену и отдал фото мужу. Их семейство очень богатое, как сейчас говорят – олигархи. Муж продал меня, свою неверную жену, племяннику за очень большие деньги. А тот не хочет меня отдавать отцу. Ещё есть их конкуренты в бизнесе и политике, которые хотят меня убить, лишь бы не родила ребёнка – наследника огромной империи.
- Ну, и вляпалась ты в историю, – покачала головой хозяйка. - Садись – будем обедать, чем бог послал.
Мила подошла к рукомойнику, ополоснула руки, лицо и вытерлась чистым вафельным полотенцем, потом подсела к столу.
- Так вот и вляпалась, - с горечью констатировала она. – Бежала я, прихватив, что сумела. И те, и другие будут искать. Одни, чтобы отобрать ребёнка и вновь закрыть в золотой клетке. Другие - чтобы убить.
- Ужель помочь тебе некому? Где твои родители?
- Родители умерли. Были бы живы и - что? Кто они против таких акул капитала? Сейчас у кого деньги – у того власть, – закончила Мила свой рассказ и принялась за еду.
- В этом ты права, - подтвердила Мария Ивановна. – Жуткие времена настали в стране.
Ели молча. Когда Мария Ивановна принялась разливать чай по кружкам, спросила:
- У тебя нет ни документов, ни денег?
- Пока нет, - ответила Мила, пододвигая к себе кружку с чаем и хлеб с вареньем. – Деньги я попытаюсь раздобыть. У меня припрятана банковская карточка, но деньги по ней следует получать в другом городе. Лучше - в другой области. Или продам украшения на рынке. Хотя… могу по своему прежнему паспорту сдать драгоценности в ломбард. Я, Мария Ивановна, родом с Дальнего Востока. Там у меня квартира осталась, деньги, документы на девичью фамилию. Надеюсь, квартиру никто не прихватизировал за три месяца.
- Далековато за деньгами ехать. Как без паспорта добираться-то будешь?
- А это первая страшная тайна, которую нужно будет хранить, если разрешите пожить у вас. Только не думайте, что я… какая-то инопланетянка.
- Ты, что же, сквозь стены проходишь? – спросила Мария Ивановна, с интересом уставившись на гостью.
- И сквозь стены и сквозь огромные пространства, - подтвердила Мила, удивляясь себе за то доверие, которое выказала этой простой, деревенской женщине. - Я к вам прямиком из Англии явилась. Пока мои преследователи не расчухали, наведаюсь к себе домой. Ну, так как, Мария Ивановна? Разрешите у вас пожить?
- Живи, - махнула рукой женщина и улыбнулась. – Ты интересная. С тобой всё веселее мне будет. Мой старик год как умер, а сынок с семьёй живёт далековато, в Абакане.
- Спасибо! – поблагодарила Мила. Она достала расшитую бисером и алмазами сумочку с украшениями, выбрала колье и браслет, завернула их в платочек и сунула в карман брюк. – Только вы, пожалуйста, не бойтесь. Через пару часов вернусь.
Мила сжала правую руку в кулак, прошептала слова и представила интерьер своей квартиры. Окно, лицом к которому она стояла, размылось в очертаниях. Ведьма шагнула в открывшийся портал.
В её квартире стояла тишина. Все вещи лежали на тех местах, на которых она их оставила.
«Слава Богу! - подумала Мила. – Никто не залез и квартиру не обчистил». Она взяла сумку с банковской картой, документами, ключами от квартиры и вышла из дому. В ближайшем банкомате получила пятнадцать тысяч. Поймала такси и, сунув водиле пару тысяч, объехала ещё четыре банкомата и два ломбарда. Через два с половиной часа Мила была уже в своей квартире. Быстро собрала осенние и зимние вещи, затолкала их в огромный баул, похожий на те, с которыми ездят в Турцию на шопинг, и открыла портал.
На улице уже смеркалось. Хозяйки в доме не было. Мила, после путешествия почувствовала слабость, но совладав с собой, вышла на крыльцо. Увидела Марию Ивановну, ковыряющуюся в огороде.
- Я вернулась! – крикнула она пожилой женщине. Та вздрогнула, разогнулась и пошла к Миле, на ходу качая головой.
- Ну, дочка, ты меня действительно перепугала.
Мила улыбнулась.
- Оказывается, баба Маня, вас не моё исчезновение напугало, а крик?
- Ох, дочка!- тяжело по ступенькам поднималась старая женщина. – К исчезновению, ты меня подготовила. Сказала: «Не бойтесь, пожалуйста». А крикнула неожиданно, вот!
Ночью ведьме потребовалось открыть портал в мир второй сущности. Она хотела поохотиться, но сделать это не смогла - открываясь, портал тотчас схлопывался.
«Видимо, потеряла много сил, - решила она, - когда перенесла тяжёлый баул. Значит, следует охотиться в окрестностях».
Мила, стараясь не потревожить хозяйку, тихонько открыла щеколду входной двери и вышла на улицу. Дойдя по дороге до опушки кедрача, разделась и трансформировалась в львицу. В открывшейся из-за деревьев пойме реки, увидела мелькнувший силуэт крупного зверя. В серебристом свете луны он выглядел очень крупным волком, но был более мохнат, и хвост напоминал лисий. Зверь тоже почуял львицу. Она не стала прятаться в траве, а грациозно двинулась ему навстречу. Волк не двигался, только в свете луны поблескивали его зелёным глаза. Мила раньше никогда не видела такого крупного самца.
Когда между ними расстояние сократилось до двадцати метров, она попыталась проникнуть в сознание зверя – это не получалось. Хоть её звериная сущность окрепла за два месяца, но способность проникать в сознание людей и животных так и не восстановилось. Тогда она попыталась обострить все свои чувства. И вскоре поняла, что от волка идут волны непонимания и враждебности. Такого зверя, какой предстала перед ним ламия, волк никогда не видел в этих краях. Тогда львица опустила ниже голову, немного прикрыла светящиеся голубые глаза и стала активно посылать волку мысль, что она друг и нуждается в помощи. Коричневато-рыжий волк гордо приосанился, его широкая грудь, кажется, стала ещё мощнее. Волк тихонько заскулил. Львица постаралась в ответ очень нежно рыкнуть. Получилось почти ласково.
Волк не страшась нападения, видимо, приняв посыл дружелюбия, отвернулся от неё и потрусил к ближним деревьям. Львица, пригибаясь, следовала за ним. Так за деревьями, кустарником и высокой травой они пробежали вдоль реки полкилометра. И тут львица почуяла, что среди запахов леса и реки появился другой запах - запах животного, пищи. Он приятно щекотал ноздри. Её вожак остановился, прислушался, а потом сделал короткий прыжок в её сторону, как бы преграждая путь. Львица остановилась. Тогда волк, забирая круто вправо, в лес, крадучись двинулся вперёд. Львица вся подобралась для прыжка и затаилась. Она поняла, что волк собрался гнать на неё животное, пасущееся где-то неподалеку у реки. Так оно и оказалось.
Вскоре в лунном свете показалось животное по размерам сравнимое со средней собакой. Задние ноги у него были намного длиннее передних. Животное, похожее на маленького оленя, бежало прыжками, отталкиваясь сильными задними ногами. Это помогало ему преодолевать небольшие валуны и кусты, попадающиеся на пути.
Когда оно почти поравнялось с львицей, та одним огромным прыжком преодолела разделяющее их расстояние и сшибла кабаргу с ног. В следующее мгновение львица клыками разорвала ей горло и погрузилась пастью в бьющую струю горячей крови. Недалеко от них появился волк. Львица, не отпуская шею ещё живой кабарги, издающей хриплые стонущие звуки, глянула злым, предупреждающим взглядом на волка. Тот остановился, переминаясь передними лапами, поскуливая, но, не решаясь подойти. Через несколько минут кабарга затихла. Львица, насытившись кровью, отошла от добычи и легла невдалеке, облизываясь. Наступила очередь для пиршества красному волку.
Через полчаса львица встала и двинулась по своим следам обратно. Когда подошла к тому месту, где оставила одежду, увидела, что её нагнал волк. Львица повернулась и грозно рыкнула. Волк остановился и залёг. Тогда ламия нашла свою одежду и трансформировалась в человека. Волк от неё лежал в пяти метрах. Он возбуждённо привстал на передних лапах и активно втягивал в себя воздух, видимо, стараясь запомнить, как пахнет это невиданное существо – то ли человек, то ли зверь. Мила, не торопясь, оделась, помахала волку рукой и сказала:
- Пока, волчок!
Волк в ответ тихонько заскулил.
После совместной охоты красный волк почти каждую ночь приходил к их дому, и, прячась за кедрами, подвывал и повизгивал, вызывая подружку на прогулку. Пёс Шарик заливался лаем, хозяйка сердилась и удивлялась:
- Надо же, какой нахальный?
Мила смеялась и отвечала:
- Нет, он хороший. Меня вызывает на прогулку.
Мария Ивановна сокрушённо качала головой.
- Ты странная, дочка. С волками гуляешь, сквозь стены проходишь.
Обычно женщина обнимала старуху за плечи и говорила:
- Не переживайте, баб Мань. Всё будет хорошо.
- Дай-то бог, - отвечала женщина.
А когда Мила уходила в ночь, она тихонько осеняла спину «странной дочки» крестом.
Через три дня после появления Милы в доме у бабы Мани, в криминальных новостях по федеральному каналу телевидения сообщили, что у бизнесмена Игоря Бахметьева похитили жену.
Мила в этот вечер не собиралась на охоту. Предыдущей ночью она выпила достаточно крови кабарги, которой ей хватило бы на трое суток. Она готовилась ко сну, когда из-за занавески услышала своё имя. А потом Мария Ивановна позвала её:
- Иди сюда, дочка! Посмотри! Твоё фото показывают.
Мила вышла, полюбовалась на фотографию.
- Интересно, - сказала она. – Какую цель Игорь преследует этим сообщением?
- Значит, тебя Ирмой кличут?
- Вообще-то меня Людмилой кличут, баба Маня. Ирмой Берг меня назвал этот самый Игорь Бахметьев.
- Отчего так?
- Я и сама бы хотела знать - отчего? Он постоянно мне лгал.
- Полюбуйтесь на моего мужа, - сказала Мила и ткнула пальцем в экран. Там как раз показывали, как репортёры хотели взять у него комментарии по поводу похищения. Их отгонял Роталл и трое охранников.
- Красивый мужчина, прям киноартист, - констатировала Мария Ивановна.
- Вся их семейка – красавчики. Хитрые, подлые, безжалостные. Люди для них - мусор, рабы, - она вздохнула и пошла в свою комнату.
Через некоторое время приоткрылась занавеска и в комнату заглянула Мария Ивановна. Мила лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и беззвучно плакала. Старушка подошла к кровати, присела на край и стала гладить вздрагивающие плечи жилички.
- Ничего, дочка, как-нибудь всё образуется.
- Ах, баба Маня! – Мила повернула к ней заплаканное лицо. – Ничего уже не образуется. Вся жизнь пошла наперекосяк. Был у меня муж – погиб. Был его друг – я его убила… вернее, думала, что убила. Он стал другим. Этот ребёнок от него. Да только купил он меня у нынешнего мужа. Понимаете? Ку-пил! И так грязно купил, боже мой! Ненавижу их всех!
- Выходит – не любит тебя муж, раз согласился продать?
- Выходит так. Хоть клялся, что любит, - Мила горько усмехнулась, вытирая слёзы. – Все они говорили о любви. Но никто из них никого не любил и не полюбит никогда. Их любовь - деньги и власть, абсолютная власть. Ради неё они готовы на всё. Я - необычная и ношу в себе необычного ребёнка, поэтому им нужна. Поэтому ищут и перекупают друг у друга.
- Понимаю – это больно. Деньги портят людей… особенно большие деньги, а власть - тем более, - Мария Ивановна всё так же поглаживала плечи женщины. - Вот у нас в деревне. Был Горбушкин председателем сельсовета. За перестройку разбогател, стал фермером. А ему всё мало и мало. Кто пьющий - того споил и выманил земельный надел. Кого припугнул и скупил долю за копейки.
Его сын приехал домой после окончания техникума с женой. Девушка - красивая, ладная. Отец им поставил дом. Да что-то у них не сладилось. Стал пить Иван, и жену бить. Она соберётся к родителям уезжать – он в колени падает. Лариса опять останется, пожалеет дурня. Родился сынишка. А этой зимой ушёл он на охоту и сгинул.
Старший Горбушкин стал Ларисе помогать по хозяйству, деньгами. Всё бы ничего, да стали соседи замечать, что он у неё допоздна засиживается. Пошли сплетни по деревне. Катерина, свекровь Ларисы, однажды пришла, побила у неё окна. Пригрозила Катерина Горбушкину, что подаст на развод и раздел имущества. Тогда он забрал у Ларисы сына, а самой приказал убираться из деревни.
Жаловалась она в милицию, в суд – что толку?! Он взятку дал, и Ларису признали плохой матерью. Лишили, значит, материнского звания. Она уезжать из деревни без сына не хочет, ходит по инстанциям, доказывает своё. Только кто её слушать будет? Горбушкина выбрали депутатом нашего района. А свекровь с дочкой грозятся её вместе с домом сжечь. Так-то, дочка! Нет правды ни наверху, ни внизу.
В это время на улице завыл волк. Жутко завыл, неприятно.
Баба Маня стала креститься:
- Свят, свят! Летом только волков не хватало.
Мила встала с кровати, умылась, и начала спешно собираться.
- Ты куда? На ночь глядя? – удивилась старушка. - Волк, слышишь, за оградой балует.
- Всё хорошо, баба Маня,- успокоила её Мила. – Пойду, прогуляюсь, у реки посижу. А этот волчок – мой друг. Звери, баба Маня, намного честнее и лучше людей.
Мила вышла в ночь. Рядом с ближним кедром светились два зелёных глаза. Она повернулась и пошла по дороге к реке. Волк тенью следовал за ней на расстоянии около десяти метров. Так они дошли до высокого бережка. Женщина села на самом краю, свесив ноги вниз. Волк улёгся в тени куста. Она смотрела на трепетание лунной дорожки на поверхности струящейся воды, и в душе рождались стихи:
- Одинокая волчица…
В поле холод, в поле ветер…
Одинокая волчица
Громко воет на луну.
Радость ей уже не снится:
По любви печаль и голод.
И срывает из глазницы
Ветер павшую звезду.
И зачем ей лес дремучий,
Небо в россыпи алмазов?
И зачем счастливый случай –
След добычи на снегу?
В её сердце лёд колючий…
Где надежда ветра сказов?
Кровь не станет уж кипучей
От восторга на бегу…
Красный волк лежал под кустом и внимательно вслушивался в её грудной тихий голос, чутко поводя мохнатыми ушами. Иногда косил на красавицу вспыхивающими зелёными глазами. Но в основном смотрел, как и женщина, сидящая рядом, на лунную дорожку и дальше, где на горизонте чёрные отроги гор сливались с тёмно-синим бархатом неба, усыпанного блестящими звёздами. Ему очень хотелось взвыть – протяжно, громко, жалуясь притихшему миру и луне на неспокойную долю, ища собрата, пугая потенциальную добычу. Но он боялся своим воем прервать монолог странного существа, сидящего рядом. Странного, но почему-то ему близкого. Близкого неизбывной грустью и яростным протестом, страстью охотницы и незлобивостью нрава. Он не понимал слов, но своим звериным сердцем разделял её душевную тоску.

 » Глава 15

Сглазила цыганочка
Паренька того,
Выкрала смугляночка
Сердце у него.
Лишь заснуть пытается –
Перед ним глаза,
Страстные, зовущие,
А с ресниц - слеза.

Мила прожила с Марией Ивановной больше недели, когда у хозяйки случились сильные колики в животе. Днём молодая женщина обычно помогала старушке собирать помидоры, поливать грядки, солить овощи, варить варение из малины и смородины. И в этот день женщины готовили банки под варение, перебирали ягоду, очищая от листиков и плодоножек. Вдруг Мария Ивановна присела на табурет и согнулась от боли, пронзившей тело. Мила забеспокоилась:
- Что случилось, баб Мань?
- Ой, резкие боли! Сейчас отлежусь, а потом продолжим.
Мила подвела женщину к дивану.
- У вас такое впервые? – спросила она, когда хозяйка, морщась и охая, прилегла.
- Нет, дочка. Иногда поколет и пройдёт.
- А где болит?
Мария Ивановна показала на правую сторону живота.
- Ох, баб Мань, не аппендицит ли? У моей подружки Ольги, так же было, пока не сделали операцию. В деревне есть фельдшер?
- У нас медсестрица Клавдея.
Старушка рассказала, как найти медсестру. Мила до этого дня по деревне не ходила, а Мария Ивановна о своей жиличке лишнего не рассказывала. Говорила всем, что знакомая невестки приехала в отпуск отдохнуть, чистым воздухом подышать, деревенского молочка попить. Медсестра Клавдия Васильевна подтвердила догадку Милы. Пожилую женщину требовалось срочно везти в районную больницу.
Райцентр находился от деревни в пятидесяти километрах и представлял собой большое село, скорее похожее на посёлок городского типа. Через полтора часа приехала машина «Скорой помощи», вызванная Клавдией Васильевной. Мила решила больную сопровождать, ведь от неё в хозяйстве Марии Ивановны толку не было. Животные Милу боялись как огня, поэтому за хозяйством Мария Ивановна попросила приглядеть соседку Акиньшину. Мила приправила просьбу парой бриллиантовых серёжек, приведших тридцатипятилетнюю женщину в восторг.
По тряской грунтовой дороге, глотая пыль, доехали до райцентра. В приёмном покое Мила дождалась, пока старушку отправят в хирургическое отделение, потом на почте позвонила по указанному бабой Маней телефону и сообщила семье сына о предстоящей операции. Что дальше делать она пока слабо представляла. Можно было вернуться в деревню, заплатив частнику, или смотаться за двести километров в Абакан и прикупить кое-что для будущего ребёнка, потому что зимой оказия вряд ли подвернётся.
Женщина вышла на обочину дороги и подняла руку, увидев приближающуюся машину. Иномарка остановилась. Плавно опустилось стекло.
- Вам куда? – просила Милу светловолосая сероглазая женщина–водитель.
- А вы куда едете? – вопросом на вопрос ответила Мила.
- Мы привезли пассажиров и возвращаемся в Абакан.
- Тогда я с вами, - сказала Мила. – За три тысячи довезёте?
- Садитесь, - пригласила таксистка.
После райцентра дорога вышла на более-менее асфальтированное и ровное полотно трассы. Стрелка спидометра колебалась возле цифры сто десять километров в час. Сероглазая водитель спросила:
- Вы домой или в гости?
- Ни то, ни другое, – ответила пассажирка. - Я привезла в больницу знакомую старушку с аппендицитом и размышляла: ехать назад или рвануть в Абакан по случаю. Вы разрешили мои сомнения в пользу Абакана. Совершу шопинг и вернусь назад.
- А ночевать есть где, или в гостиницу завести?
- Абакан совершенно не знаю. И в Хакасии всего неделю.
- Издалека?
- С Дальнего Востока. Приехала к знакомой отдохнуть, а тут с хозяйкой случился приступ.
- Бывает…
- Как вас зовут? – спросила Мила. – Благодарна буду, если покажите город, повозите по магазинам. Мне нужно кое-что для новорождённого купить.
- Меня зовут Валерия, или просто – Лера. А это мой сын Игорь, - кивнула симпатичная таксистка на парня, сидящего рядом.
- Рада познакомиться, - улыбнулась Мила. – Людмила. Ну, так как, Лера? Покажите город?
- Покажем, - ответила Лера. – Можете у нас переночевать.
- Спасибо за гостеприимство.
Игорь, которому на вид было лет семнадцать - восемнадцать, спросил:
- Пить хотите? У нас есть пачка яблочного сока.
- А стаканчик есть?
- Есть. Вот держите, - он вытащил из бардачка одноразовый стакан и налил в него сок. – Может… ещё и пирожка?
- Игорёк, спасибо! – смутилась пассажирка. – Мне, право, неудобно вас объедать.
- У нас их восемь штук, - сказала Лера. - Берите. Не стесняйтесь.
Мила взяла один пирожок. Она действительно чувствовала голод. Обед пришлось пропустить, пока ожидала оформления бабы Мани в приёмном покое.
За разговорами быстро пролетело время и километры дороги. Вскоре показались первые дома Абакана. Попутчики Милы жили почти в центре города, в девятиэтажном доме. Умывшись с дороги, Лера принялась готовить ужин, Мила вызвалась помогать. Когда поужинали, Игорь ушёл к друзьям, а Лера достала оставшуюся с праздников бутылку вина.
- Ну, что? За знакомство? – предложила Лера.
- Давай! – согласилась Мила. – Немного можно.
Она вкратце, пока готовили ужин, поведала Лере сильно урезанную историю про погибшего первого мужа, одиночество и беременность от женатого любовника.
После первого бокала Лера сказала:
- Правильно сделала, что решила рожать. Хороших мужиков сейчас нет. Или разобраны давно. А бывает, что сначала трудно понять: плохой или хороший. Я счастье так и упустила. Думала, гулёна, до чужой постели охотник. Оказалось не так. Знаешь, Людмила, любовник или неожиданный знакомый… Если всё в тебе взметнулось от его взгляда, прикосновения – не отмахивайся сразу, приглядись. Чаше всего, только время может показать – настоящая любовь или… привиделось. Судьба толкает двух людей друг к другу, а они, не разобравшись, отворачиваются. Мол, с виду человек - неподходящий, ненадёжный, встретился не вовремя. Со мной так и приключилось.

Произошла эта история в начале перестройки. Муж Леры находился в командировке, а у геологов она длится с апреля по ноябрь. Лера проводила нехитрый досуг с лопатой в одной руке, лейкой - в другой, и трёхлетним сынишкой – подмышкой.
День рождения Татьяны и, организованный в честь этого события девичник – столик на четырёх молодушек в ресторане – был настоящим праздником в череде однообразных трудовых будней. Поход в ресторан Татьяна задумала давно, чтобы как-то расшевелить и отвлечь от тяжёлых мыслей подругу Лену, потерявшую в мутных водах Абакана двенадцатилетнюю красавицу-дочь. Кроме Лены и Леры в их сплочённый женский коллектив входили две разведёнки: виновница торжества и Наташа из бухгалтерии.
Дамы – а этим вечером они были львицами на охоте, – весь вечер оживлённо переговаривались, бросая короткие оценивающие взгляды на немногочисленную мужскую публику. Возможно, подругам бы не светило в тот вечер романтического приключения, если бы…
В середине вечера за соседний столик сели два высоких широкоплечих красавца. Их стать и выправку подчёркивали безукоризненно сидящие мундиры морских офицеров. Лера внимательно разглядывала одного из них – голубоглазого блондина, сидящего к ней в профиль, и почувствовала, как сердце стало вздрагивать и сладко замирать в груди. Она ещё мысленно посмеялась над собой:
«Ну, мать, это наследственное».
Дело в том, что первым мужем матери и отцом старшего брата был морской офицер, которого мама любила и о котором вздыхала до самого последнего своего часа.
Блондин, привлечённый пристальным женским взглядом, вскоре пригласил Леру танцевать. Его мягкий голос, бережные прикосновения, ласковый взгляд возродили в Лериной душе уже угасшую мечту о сказочном принце. Это было наваждением, сладким девичьим сном. Пусть даже на один вечер. А Сергей, принц её сердца, оказался умелым сердцеедом. Он не отходил от женщины почти до самого закрытия, вёл простецкие разговоры ни о чём, но таким завораживающе бархатистым баритоном, что загипнотизированная голосом и взглядом, она полетела мотыльком на пламя греха. Перед самым закрытием ресторана Сергей решил окончательно сразить её сердце неожиданным сюрпризом – букетом цветов, который намеревался раздобыть у старушек, торгующих летними вечерами для влюблённых парочек.
Его визави весь вечер одаривал вниманием разных дам, не пропуская даже официанток. Особенно ему приглянулась одна смугляночка с точёной фигуркой, но не обслуживающая их столик, которую он под разными предлогами останавливал, что-то шепча на ушко, отчего та кривила губки в улыбке и картинно закатывала глаза. Когда Сергей ушёл, он заказал бутылку шампанского и подсел к столику молодушек. Борис, так он представился им, был брюнетом со светло карими глазами. Он предложил выпить за знакомство, а потом стал приглашать на танцы всех сидящих за столом дам. Когда «под занавес» оркестр грянул прощальное танго, очередь дошла до Леры.
Идя между столиками на свободный от танцующих пар пятачок, Борис взял её за руку, и Лера почувствовала покалывание в ладони. От неожиданности она вздрогнула и попыталась отдёрнуть ладонь, но пальцы Бориса сжались ещё крепче. Когда он приобнял её в танце - ощутила лёгкую дрожь во всём теле. Лера смутилась, но не встревожилась странностями в поведении собственного тела, приписывая происходящее излишней дозе алкоголя. Борис спросил:
- Почему дрожишь?
На этот вопрос у неё не нашлось вразумительного ответа. Она лишь неопределённо пожала плечами и вздохнула с облегчением, когда музыка стихла, а в дверях зала показался Сергей с букетом красных георгинов.
После закрытия ресторана Татьяна предложила всем не расходиться, а продолжить междусобойчик у неё дома. Все согласились, в том числе и Лера, предположив, что добрая соседка, не дождавшись её к обещанным десяти часам, уложит Игорька у себя спать.
В то время немногочисленные такси работали до двенадцати часов ночи, но уже после десяти их «днём с огнём» невозможно было найти на улицах города. Они, как и ныне, стояли на приколе под окнами ресторанов и кафе, поджидая пьяненьких и щедрых на переплату клиентов. На призывную жестикуляцию бравых морячков подкатили две «Волги», и весёлая компания понеслась навстречу приключениям.
Мужчины, прихватившие по бутылке водки и вина, явно просчитались – через час спиртное закончилось, а народ ещё «не дошёл до кондиции». Что такое – две бутылки на шестерых человек? Позвав для охраны Сергея, Татьяна отправилась в соседний дом к самогонщице, пользующей зельем круглые сутки окрестных выпивох и припозднившиеся компании. Тогда и произошло всё то, о чём Лера на протяжении многих лет думала, то с гневом и чувством горечи, то со сладким замиранием сердца и краской стыда на лице.
Она была не большой охотницей до выпивок и гулянок. После четырёх-пяти рюмок её начинало мутить и клонить ко сну. Девчата резались с Борисом в «подкидного дурака», и она, выйдя первой из игры, удалилась потихоньку в туалет, где облегчила желудок, а умывшись холодной водой, решила отлежаться на диванчике в тёмной детской.
Очнулась Лера от мурашек, ползающих по коже и сладкой судороги внизу живота. Она лежала на ковре рядом с диваном обнажённая снизу, с широко расставленными бёдрами и головой мужчины между ними. Все мысли и желания в тот вечер были направлены на одного человека – Сергея. Не разобравшись в темноте, кто с ней рядом, она стала принимать волшебные ласки, которыми мужчина самозабвенно одаривал её. Время, казалось, остановилось, оргазм обрушивался чередой волн девятого вала. Сладкая истома переходила в скручивающую тело судорогу, и она, выгибая шею, с силой сжимала кулаки широко раскинутых рук, чтобы боль от длинных ногтей, впивающихся в ладони, ненадолго отвлекала и защищала сознание от полного сумасшествия. Плотно сжав губы, она старалась не издавать сладострастных стонов, рвущихся из груди. А когда последние конвульсии затихали внутри ненасытной плоти, Лера умоляла:
- Ещё! О, боже, ещё!
Но вот мужчина поднял голову и прошептал:
- Я хочу тебя.
Голос ледяным душем окатил помутнённое сознание женщины. Это был не Сергей, а… Борис! От стыда за легкомысленное поведение, негодования, что её так подло обманули, страха, что Сергей в любую минуту вернётся и отнесётся к ней с презрением, Лера стала с силой отталкивать от себя моряка. Она, вырываясь из-под его тяжёлого тела, панически твердила:
- Нет! Нет! Никогда! Пусти, подлец!
Женщина не слушала его мольбы, уговоры и, собравшись с силами, вырвалась, лихорадочно оправляя одежду, шаря в темноте по ковру в поисках трусиков.
Моряк поднялся, тяжело дыша, засунул руки в карманы и зло бросил:
- Не ищи. Взял как сувенир.
Лера подошла и закатила ему звонкую пощечину. Борис, не говоря ни слова, повернулся и вышел, трясущимися руками стараясь достать сигарету.
Через несколько минут из прихожей послышалась возня и громкие голоса – пришли с добычей Сергей и Наташа. Отсутствие Леры заметили не сразу. Её нашли в прихожей, вызывающей такси на дом. На недовольный гомон компании она, опустив глаза, поведала о плохом самочувствии. Сергей вызвался проводить, но Лера отказалась. Вокруг тараторили подвыпившие товарки. Борис стоял в сторонке, засунув руки в карманы, и смотрел тяжёлым, пронзительным взглядом, перекатывая желваки на скулах. В эти мгновения она желала только одного – провалиться сквозь землю.
Она не сомкнула глаз до рассвета, сожалея о своей нескладной судьбе. На следующий день мир не казался таким чёрным, судьба – не такой несчастной, а поступки – не такими постыдными. Лера решила забыть приключение, как кошмарный сон. Однако нескладная романтическая история на этом не закончилась.
Через неделю, когда она, придя с работы, гладила бельё, а маленький Игорёк играл с соседским малышом в небольшом палисаднике, в дверь позвонили. На террасе стояли Сергей и Борис. Мужчины в этот раз пришли в гражданской одежде. От неожиданности Лера смешалась и топталась на пороге, не зная, что делать и говорить.
- По-моему, нам не рады, - сказал Сергей. – Даже в дом не хотят пускать.
Лера отступила в сторону, давая незваным гостям пройти. Она проводила их в зал. Сергей поставил на журнальный столик бутылку вина и большущую коробку шоколадных конфет, а Борис достал из-за спины букет красных роз.
- Это тебе. Извини, что без приглашения. Не прогонишь?
Лера ничего не ответила, засуетилась, доставая бокалы и нарезая дольками яблоко.
- Чем обязана? – прервала она затянувшееся молчание. Оглядывая её жилище, они ответили не сразу.
- Понимаешь, Лерочка? - начал Сергей.- Мы через два дня уезжаем. Заканчивается отпуск. К тому же соскучились. Решили придти.
- Оба? – спросила она, глядя на них в упор.
- Оба, – как булыжник под ноги бросил Борис.
- Не понимаю, - сказала Лера и отвернулась к окну.
-А чего непонятно-то? – продолжал он. – Всё яснее ясного. Ты должна выбрать одного из нас.
«Они с ума посходили? Выходит, Борис рассказал приятелю. Какой стыд! Удивительно, что у них хватило остатков порядочности спросить меня о выборе, а не разыграть, как последнюю шалаву, в карты».
- Борис… - Лера медлила с ответом, подбирая нужные слова. – Всё случившиеся той ночью – одно большое недоразумение, сдобренное изрядной долей спиртного. Понимаешь? Такое больше не повторится ни с тобой, - она ткнула пальцем в грудь Бориса, - ни с тобой, - она повернулась и посмотрела Сергею в глаза. – Далее – игра воображения и пустые хлопоты.
- Что ж… за пустые хлопоты, – Сергей поднял бокал вина и выпил, не дожидаясь никого. Он первым вышел во двор, и Лера услышала, как за ним захлопнулась калитка.
- Подожди, Лерочка! Не выгоняй меня вот так, – попридержал её в сенях Борис. - Ты сейчас вся на нервах. Позволь мне спокойно всё объяснить.
- Зачем? Это ничего не изменит. Прощай, Борис! – она открыла входную дверь, давая понять, что разговор окончен.
«Боже, как муторно на душе», - с тоской думала Лера, убираясь после незваных гостей.
Но судьба, будто желая больнее наказать за содеянный грех, приготовила для неё в этот вечер ещё один неприятнейший сюрприз. Ближе к одиннадцати часам, когда Игорёк посапывал в кроватке, а Лера, управившись с домашними делами, подсела к телевизору, вновь раздался звонок в дверь. От неожиданности она вздрогнула.
«Кого нелёгкая принесла так поздно?»
На вопрос: «Кто там?», она услышала голос Бориса:
- Прости, но я не мог уйти, ничего не объяснив. Вернее, ушёл, но… вернулся. Позволь войти.
Она, не двигаясь, стояла у двери.
- Лера! – Борис повысил голос, и тут же зашептал. – Впусти меня. Давай не будем кричать друг другу через дверь. Соседей разбудим.
Поколебавшись, она отодвинула засов и приложила палец к губам.
- Тише, сынок спит.
Моряк на цыпочках прошёл в дом и устроился на предложенном табурете. Лера села напротив.
- Лера… - начал Борис вполголоса и смолк, что-то обдумывая.
- Говори быстрее и уходи, пока соседи не услышали, что у меня ночью посторонний мужчина, - торопила она.
- А я уходить не собираюсь, - спокойно возразил он. – Хочу, чтобы ты поехала со мной. Мы должны быть вместе.
- Что?? – изумлённо уставилась на него женщина.
- Да, милая, да. Мы созданы друг для друга. Неужели этого не поняла? С другими женщина всё не так – обыденно. Провёл вечер-другой и - забыл. Ты сидишь занозой тут, - он приложил руку к левой стороне груди. - Не могу забыть ту ночь и ничего не могу с собой поделать. Пытался, но не получается.
- Пытался с Татьяной? Думаешь, она мне не рассказывала?
- Я этого от тебя не скрываю, а объясняю. Со мной такое впервые.
- Всё сказал? Теперь – уходи.
- Почему?
- От меня тебя тянет к другим, от них – ко мне. И так будет всегда. Я такой тип мужчин знаю. Мне не нужно такого счастья.
- Дорогая, – Борис пытался поймать её руку. Лера отстранилась и, пройдя в сени, открыла входную дверь.
- Уходи, Борис! Ты не сказал ничего нового.
Он пошёл к выходу, но у двери попытался её поцеловать. Лера стала вырываться.
- Пусти! Ты для меня страшный человек.
Он сильнее сжал кольцо рук.
- Почему боишься своих желаний? Будет не так, как тебе кажется. Мы будем счастливы. Вот увидишь.
В этот момент лязгнула щеколда калитки – это пришли соседи. Её деверь был в крепком подпитии. Жена Ольга держала его под ручку и пьяненько хихикала. Обозрев открывшуюся картину, Иван, отодвинув жену, спросил у Леры, недобро разглядывая Бориса:
- Кто это?
В первое мгновение она растерянно молчала, отталкивая от себя Бориса, но потом нашлась:
- Помоги, Иван! Это тот тип, который подглядывал в окна.
Эту ложь она придумала удачно. Месяц назад к ней через щели в ставнях стал кто-то подглядывать. Так продолжалось несколько ночей. Приходилось бросать все дела, тушить в доме свет, выключать телевизор, таиться. Лера пожаловалась деверю, и тот сел за забором в ночную стражу. Любителя подглядывать он не схватил – от скрипа калитки тот «дал стрекоча». Но прихваченным дрыном его зацепил. Больше ночной гость не появлялся.
- Выходит - мало попотчевал тебя палкой? – наступал на Бориса Иван.
- Мужик! Я не с тобой разговариваю, - огрызнулся моряк. – Иди – проветри мозги!
Лера едва успела отскочить в сторону, как мужчины схватились драться. Она проклинала себя за глупость и длинный язык. Борис несколько раз ударил Ивана и, схватив за рукав, порвал рубашку. Ольга тоненько заголосила. Иван, оттолкнув моряка, сунул руку в карман со словами:
- Ну, держись, сука!
В его руке блеснуло лезвие ножа.
- Ванечка! Не надо! – закричали обе женщины разом, но – поздно. Иван нанёс удар. Нож вонзился не в грудь, куда метил Иван, а в предплечье – Борис вовремя развернулся, осознав смертельную опасность.
- Убил! Ой, мамочки, убил! – разорвали тишину истеричные причитания Ольги. Этот крик, дойдя до помутнённого алкоголем и злобой сознания Ивана, остановил его руку, занесённую для второго удара. Пальцы разжались, и нож звякнул о камешки под ногами. Постояв в оцепенении ещё мгновение, Иван кинулся бежать со двора.
- Ваня! Ва-ня! – кричала Ольга, заметавшись по двору. – Что делать? Господи, что делать?
- Заткнись! – первой пришла в себя Лера. – Разбудишь всю округу. Сбегутся люди, вызовут милицию.
- Что же делать? Куда этот чумовой побежал? Смотри, кровь хлещет, - размазывала Ольга слёзы вместе с тушью.
- Беги к «автомату» и вызывай «Скорую», а я постараюсь остановить кровь, - сказала Лера. – Монетка есть?
- Есть, - порывшись в сумке, ответила Ольга.
- Пойдём, – повела Лера в дом зажимающего рану на руке Бориса. Найдя стерильный бинт и вату, наложила повязку. Моряк быстро пришёл в себя, но был бледен.
- Лерочка, не переживай! Про инцидент ничего не расскажу медикам. Скажу, что сам по пьяной лавочке баловался ножичком и случайно напоролся, чтобы они не известили милицию… Но помни о нашем разговоре. Я напишу, и ты приедешь вместе с сыном… Не в гости. Навсегда.
- Хватит, Борис! Смотри. Твоя настойчивость довела до беды. Ты коверкаешь мне жизнь. Оставь в покое! Умоляю!
- Хорошо, – он опустил голову. – Буду ждать, когда поймёшь и передумаешь.
- Долго придётся ждать, - грустно улыбнулась Лера.
- Ничего. Сколько нужно – столько и буду. Ты не понимаешь, что между нами произошло.
Они замолчали. Каждый думал о своём. Неожиданно моряк спросил:
- Муж у тебя первый и единственный?
- Да. А что?! – с вызовом ответила она.
- Ничего, - слабо улыбнулся он. – Запиши мой адрес.
- Нет.
- Лера! Прошу, запиши!
Она записала, лишь бы он отстал. Тут подъехала «Скорая». Врач обследовал руку и забрал Бориса в больницу – требовалось зашить рану. После их отъезда Лера сожгла бумажку с адресом. Больше Бориса она не видела, но встреча с ним оказалась роковой для дальнейшей жизни.
Лера не знала, почему такое случилось, но после близости с Борисом интимная жизнь с мужем стала казаться неприятной обязанностью, а потом и вовсе – ненавистной повинностью. Она чувствовала, что куда-то ушёл молодой задор, лучшие денёчки проходили мимо, просыпаясь песком меж пальцами, и нет им возврата. Лера иногда старалась добрать нежности и любви на стороне, но и там её ждало полное разочарование – Борис, как злой колдун, отнял чудесные страстно-чувственные моменты плотской любви, оставив лишь возбуждение от ожидания и полное разочарование в финале. Со временем она оставила все метания в поисках утраченного, на мужа смотрела глазами сестры и перестала замечать других мужчин.
Однако с таким положением не мог смириться муж. Он её ревновал к каждому столбу, раздражаясь от того, что сам полысел и обрюзг, а жена налилась красотой и очарованием. Потом начались пьяные загулы. Его прорабатывало начальство, но недолго – грянули неплатежи, недофинансирование, сокращение штатов. Потеря работы доконала мужа окончательно. Он превратился в бича, вечно хмельного, пробавляющегося временными заработками.
Лера семейный бюджет и воспитание сына взвалила на свои плечи. Когда муж в сильном подпитии замёрз на улице, в жизни семьи ничего не изменилось – он давно считался нахлебником, о котором заботились из жалости. Но беда не приходит одна. Развалилась фирма, в которой работала Лера. Вскоре умерла мать. Долги на шее стали затягиваться удавкой, и она решала, как по-хозяйски распорядиться квартирой, оставшейся от матери.
Игорь подрос и раздался в плечах. От него пахло сигаретами, пивом и духами. Лера беспомощно взирала на углубляющуюся пропасть отчуждения, а с экрана беспокойство подогревали передачи о наркоманах, бандах, убийствах, ранних браках.
И тогда она изменила первоначальную задумку – сдавать квартиру матери внаём. У неё появилась идея извоза, причём … вечернего извоза. Это решало сразу несколько проблем: сын будет с ней до часу ночи работать за небольшой процент от выручки, появится новый автомобиль взамен развалившегося «Москвича», их скромный бюджет будет ежедневно пополняться «живой копейкой». Сын с восторгом принял идею. План Леры был реален ещё и потому, что благодаря настойчивости мужа, она, в своё время, получила водительские права. Но среди суеты по продаже квартиры и покупки машины произошла одна встреча, надолго подкосившая её оптимизм, да так, что Игорь, однажды придя домой из школы, обомлел – мать в одиночку пила вино и плакала. А произошло вот что…
Лера зашла в универмаг, чтобы купить чехлы на сидения автомобиля и столкнулась с Татьяной Гореловой. Женщины не виделись десять лет. После случая с Борисом Лера вскоре перешла на работу в другую организацию и переехала в благоустроенную квартиру, выделенную мужу. Новые заботы и знакомства ослабили старые связи.
Татьяна зазвала к себе Леру в гости. Женщины посудачили о старых знакомых, вспомнили молодость, пожалились друг другу на жизнь. Татьяна принесла фотоальбом, желая похвастаться снимками со свадьбы дочери. Среди них Лера увидела фотографию Бориса.
- Ты с ним встречалась? – спросила она у Татьяны.
- Встречалась? - удивилась та и, усмехнувшись, добавила. – Он других женщин не замечал. Любил тебя… до самой смерти.
- Что? Что ты такое говоришь?
- Ох, Лерка! Ничего-то ты не знаешь. Любил он тебя сильно, переживал. Из-за тебя стал пить крепко. Его и попёрли с флота. Со мною связь держал, чтобы новости о твоей жизни передавала. Он ждал, что вот-вот бросишь мужа. Возмущался, что губишь свою жизнь, сохраняя видимость семьи из-за сына. Говорил, принял бы Игоря как родного.
- Постой-постой. Мы не виделись столько лет. Что ты ему могла рассказывать?
- Мне не обязательно было видится с тобой. Знаешь Зинаиду Кораблёву?
- Да, со мной работала в НИИ. Живёт в соседнем подъезде.
- Она-то мне всё о тебе рассказывала. Её муж мне троюродным братом приходится.
- Но она никогда о тебе не заговаривала.
- Я её просила.
- Боже мой! Жила себе жила и не знала, что вокруг какой-то заговор французского двора плетётся. Ты – моя подруга. Почему о Борисе никогда не рассказывала, даже не намекала?
- Я любила его, Лерка. А ты стала между нами. Он меня, как женщину, не воспринимал, понимаешь? Считал рубахой – парнем. Рассказывал, какая ты необыкновенная женщина. Я даже стала думать, что ты – ведьма. Приворожила его. Но что было, то быльём поросло. Погиб Борис в позапрошлом году.
- Как он погиб?
- После увольнения из армии он долго мыкался. Никак не мог найти своё место в жизни. Потом какой-то старый товарищ помог открыть своё дело. Борис пошёл в гору, старался много заработать. Копил деньги для будущего вашего гнёздышка. Хотел, видимо, подарить тебе всё и сразу. А я подушку заливала слезами от злости и тоски… Ты же знаешь, какой сейчас бизнес – дикий капитализм в стране. Подставил кто-то его на крупные «бабки». Он стал разбираться. Оказалось – крыса работает в его фирме. Тут его и грохнули. Буквально за две недели до приезда к нам. Мечтал явиться к тебе этаким крутым парнем, попросить руку и сердце. Я ему сообщила, что ты схоронила мужа. Два года боялась сказать, а когда он сам решил тебя проведать – призналась. Но, видно, не судьба вам встретиться.

Мила слушала и удивлялась: до чего история сидящей напротив женщины в общих чертах напоминала её историю.
«Грех, конечно, так думать, - молча рассуждала она, - но хорошо, что Лера не встретилась с Борисом. Я встретилась. От встречи одна лишь горечь разочарования. Правильно говорят: невозможно вступить в одну и ту же реку дважды».

 » Глава 16

Может, научила тебя жизнь лихая,
Что не мерят златом преданность души.
Пусть судьба разводит, словно ведьма злая,
Тем бесценней чувство искренней любви.

Через два дня на рейсовом автобусе Мила вернулась в село. В автобусе было душно. От райцентра дорога тряская. После пяти часов пути она чувствовала сильную усталость, низ живота побаливал. Слабость и тошнота мучили Милу всю дорогу. Она понимала - малышу требовалась кровь, но охотиться в эту ночь не могла. В одиннадцатом часу рядом с оградой завыл волк. Ведьма вышла на улицу и села на лавку. Зверь появился из сумрака ночи. Она печально улыбнулась.
- Здравствуй, волчок! Соскучился?
Волк тихонько заскулил.
- Извини, дорогой! Сегодня на охоту с тобой не пойду – нет сил, - сказала она, отрицательно качая головой в ответ на его зов.
Волк не уходил, чего-то ожидая.
- Волчок, я для тебя неподходящая подружка. Лучше найди себе волчицу. С ней будет веселее. Завидую тебе, волчок. Ты свободен и независим - ни сожалений, ни метаний. Твоя жизнь ясна, судьба – прямая дорога.
Зверь слушал её, наклоняя голову то в одну, то в другую строну. Потом повернулся и растаял в темноте, будто призрак.
«Надо же – понял», - улыбнулась женщина своим мыслям. Идти в дом не хотелось. Она, привалившись спиной к забору и запрокинув голову, смотрела на звёзды. Вдруг в кустах послышалась возня, писк, и на открытое пространство вышел красный волк, неся в зубах за загривок живого зайца. Женщина от удивления вытаращила глаза.
- Это мне? – спросила она волка. Зверь подошёл ближе. Мила медленно протянула руку и взяла косого за уши. Волк выпустил из пасти загривок животного.
- Спасибо, мой хороший! – сказала Мила со слезами на глазах. – Ты мой самый верный друг.
Волк постоял ещё минутку, а потом исчез в темноте. И тут запоздало забрехал Шарик, поднимая спящих в селе собак. Мила занесла верещащий ужин в дом.
Прошла неделя. Мила, в отсутствии хозяйки, сама солила помидоры, варила сливовое повидло, ухаживала за огородом. По ночам ходила с красным волком на охоту. Однако с каждым днём состояние её ухудшалось: слабость и тошнота не проходили. Она приписывала это необычному течению беременности и с опаской смотрела в будущее. Мила понимала, что носит плод, которому, возможно, требуется вампирская кровь или что-то другое. Это мог определить только врач, но особый врач, вампирский. Она решила, что помощь попросит только в крайнем случае. У кого просить, пока не знала. Если заявление Игоря Бахметьева через СМИ означало расторжение договорённостей о её продаже Сомерсетам, то просить помощи целесообразно только у него, официального мужа, обручальное кольцо, которого ровно светилось на пальце. Или всё наоборот – это заявление предваряет инсценировку её смерти от рук похитителей, и договор купли-продажи остаётся в силе. Значит, Сомерсеты хотят легализовать её под именем Милли Лазар.
«Как я устала от их политических интриг», - вздыхала Мила, прикидывая и так и эдак возможные последствия для себя.
Но следующим вечером сомнения разрешились. В тот день сын Мари Ивановны позвонил медсестре Клавдии Васильевне, сказал, что мать выписали из больницы, но она неделю ещё поживёт в его семье. Медсестра передала Миле это послание. Известие Милу обрадовало. Беременной женщине хватало забот с огородом и домом, а ухаживать за больным пожилым человеком в её состоянии было делом нелёгким. Вечером по федеральному телеканалу после программы новостей Мила увидела интервью мужа, в котором он обратился к «похитителям жены». Он сказал, что готов пойти на любые условия, лишь бы отпустили «женщину с серьёзным заболеванием крови», так как «Ирме нужно лечение и квалифицированная врачебная помощь». Она поняла, что телевизионное обращение адресовано ей. Видимо, по свечению камня в обручальном кольце Игорь определил, что у жены плохое самочувствие, и просил дать о себе знать.
«Выходит, не ошиблась, когда давала своё согласие на брак с тобой? На тебя в любой ситуации можно положиться? Но почему так легко меня уступил Сомерсетам? Не захотел быть «рогатым мужем»? По какой причине решил помочь? Голый вампирский расчёт? Власть любой ценой, пусть даже через неродного ребёнка? Дорогой, тебя ждёт большое разочарование. Ребёнка отдам отцу, оставшись твоей женой. Как говорили Хранители: сохраним паритет сил. Мне будет очень больно, но иначе, ни мне, ни малышу не выжить. Не дадут», - рассуждала Мила, собираясь на охоту. Сдаваться на милость победителю она пока не собиралась, решив протянуть ещё недельку, а потом открыть портал и уйти в свою квартиру.
«Начнём всё с начала. С того самого места, где появился впервые. Что мне скажешь в этот раз? Как себя поведёшь? Быстро ли найдёшь? Лишь бы мне хватило сил открыть портал».
Обдумывая своё дальнейшее будущее, она была очень рассеянна на охоте и пропустила миг броска на кабаргу. Животное, меняя направление бега под разными углами, ускакало в чащу кедрача. Волк подошёл к львице и недовольно засвистел. Львица, извиняясь, тихо рыкнула и поплелась голодная домой. Рядом с селом он нагнал её с полумёртвым козлёнком в зубах.
«Ну, вот, - недовольно подумала она. – Только мне не хватало проблем с хозяевами домашнего козлёнка».
Она схватила животное в пасть и побежала подальше в лес. Волк следовал рядом. Вскоре львица остановилась, быстро разорвала горло не подающему признаки жизни козлёнку и немного выпила крови, отдав тушку волку. Обретя человеческий облик и возвращаясь в село, Мила уловила неприятный запах горелого, но подумала, что селяне делали пожоги сухой ботвы на огородах. Собираясь спать, глянула в окно и опешила. Неподалеку горел чей-то дом. Пламя быстро охватывало сухую древесину. Мила выбежала на улицу, не зная, что предпринять. В ограде горящего дома рвалась с цепи, лаяла и скулила собака, поднимая гомон по селу. Хлопали двери и калитки, кричали, выбегая, полуодетые люди. Подошла встревоженная соседка.
- Ну, сволочи, Горбушкины! Подожгли-таки Лариску. Это всё Макаровна. Она не раз грозилась невестку сжечь.
- Что за дикость в сердцах у людей? – покачала головой Мила и пошла в дом. Она ничем не могла помочь погорелице. Там и без неё сбежалось половина села для тушения пожара. Но поднявшись на высокое крыльцо, никак не могла отвести глаз от полыхающего огромным костром дома. И вдруг будто услышала в своём сознании крик о помощи и мольбу. От ужаса происходящей трагедии по коже поползли мурашки – Лариса была в горящем доме. Она может сгореть заживо, как однажды сгорели два ни в чём не повинных человека, обречённых глупостью Милочки Лазаренко на смерть. Лариса, как и она, боролась за своего ребёнка против жестокости и безразличия общества. В эти страшные мгновения женщина вдруг поняла, что никогда не сможет отдать ребёнка Вазару. И ещё… она обязана спасти Ларису, обязана помочь, чтобы как-то исправить ошибку своей юности.
Мила вошла в дом, схватила полотенце, намочив в ведре с водой. Обмотала им голову. Затем вылила на себя остатки воды и, собрав волю в кулак, направила от сердца по руке в перстень. Вылетев из солнечного сплетения, энергетический жгут начал разворачиваться сотней лепестков, открывая портал.
Выйдя из портала, Мила попала в задымлённое помещение. В глазах появилась резь, в горле запершило. Она прикрыла краем полотенца рот. Щурясь и постоянно моргая от набегающих слёз, громко позвала:
- Лариса! Где вы? Отзовитесь!
Откуда-то снизу раздалось:
- Я… - а дальше непрерывный кашель.
Мила наклонилась, пошарила руками и поняла, что стоит рядом с кроватью, и из-под которой слышится кашель бедной женщины. Мила опустилась на четвереньки, стала шарить под кроватью. Наконец рука уткнулась в бок погорелице.
- Держитесь за мою руку, - с трудом выдавила Мила из себя. Сознание мутилось, лёгкие горели, горло разрывали позывы кашля.
Лариса ухватилась за протянутую руку, и ведьма волоком вытянула её из-под кровати. Потом, почти теряя сознание, подняла женщину на ноги, и вместе с ней, кашляя и задыхаясь, двинулась к окну. Окно ещё не охватили языки пламени, но сверху трещал, горящий потолок. Хорошо, что на улице стояло лето, а на Миле были джинсы - одним сильным ударом ноги, она сломала одинарную раму. Посыпались стекла. В следующую минуту, хлебнув глоток свежего воздуха, она несколькими ударами ноги вышибла остатки рамы и оставшиеся торчащие осколки стекла. Собрав последние силы, подтащила обмякшее тело женщины к окну и попробовала перевалить через подоконник, но сделать это уже не смогла. Она вместе с Ларисой перегнулась через подоконник и тяжело дышала, набираясь сил для броска. С улицы к окну подбежал какой-то мужчина.
- Давай помогу! – крикнул он и стал вытягивать Ларису за плечи на улицу. Из-за того, что в комнату попал свежий воздух, быстро занялось пламя на перегородках и постели. Мужчина, вытянув, положил Ларису на землю и кинулся помогать Миле. Он её уже почти вытащил из окна, когда раздался сильный треск. На ноги ведьмы, ещё находящиеся в горящем доме, обрушился потолок.
Она почувствовала сильную боль в правой ноге. Джинсы стали тлеть, кроссовки спекаясь, дико жгли ступни ног. Наконец её вытащили и положили на землю рядом с Ларисой. Милу вновь окатили водой из ведра. Люди бегали, гомонили вокруг лежащих на земле женщин, никто не знал, что нужно делать. Наконец появилась медсестра с медицинским сундучком, достала ножницы и стала разрезать прожженную ткань с ног ведьмы. Когда она принялась за спёкшиеся в комок кроссовки, Мила от боли потеряла сознание.
Она не слышала, как её и Ларису занесли в дом к Марии Ивановне; как медсестра ругалась с растерянным Горбушкиным, которого селяне гурьбой насильно привели в дом; как искали её документы и в сумке нашли паспорт на имя Людмилы Лазаренко, который она прихватила на всякий случай из своей квартиры.

*** *** ***

Гортон сидел в кабинете, составляя последнее поручение для секретаря, и вскоре собирался ложиться спать, когда заметил, что камень на обручальном кольце еле светится. Страх и паника охватили вампира. Он поднял на ноги всех, кто чем-то мог помочь в поисках жены и кто не мог. Целых два жутких часа ожидания он носился по дому, как разъярённый носорог с налитыми кровью глазами и торчащими клыками, сметая всё и всех на своём пути. Уже был сломан кальян, разлетелись в щепки два стула семнадцатого века, на полу валялись черепки и земля от подвернувшейся под руку пальмы, горничную Анну врач увез зашивать порез от бокала, брошенного в неё взбешённым хозяином, когда Арош де Тюредор сообщил, что Ирма найдена. Она находится в Хакасии. Полтора часа назад в республиканский МЧС звонил депутат из района и просил прислать вертолёт. В их селе произошёл пожар. Пострадали две женщины. Обе находятся без сознания, обгорев и надышавшись угарным газом. Одну из женщин зовут Людмила Георгиевна Лазаренко.
- Она, – тихо вымолвил герцог. Три долгих минуты он стоял, переваривая информацию с надеждой обретения любимой и страхом потери. Затем в нём загорелась жажда деятельности. Он говорил быстро и отрывисто, прекрасно понимая, что Арош уже успел дать нужные указания соответствующим службам:
- Самолёт?
- Заправлен, лётная бригада готова, - отвечал секретарь.
- За сколько долетим?
- За три часа двадцать минут.
- Слишком долго!
- Вертолёт за ними отправлен сорок минут назад. В республиканскую больницу женщин доставят через полтора-два часа, - ответил секретарь.
- Кто у нас в Абакане? - спросил герцог.
- Сапир из рода Тремеров, крупный бизнесмен. Я его уже поднял на ноги. У Сапира есть свой врач.
- Хорошо… Обеспечь бесперебойную связь с Хакасией и вертолётом. Пусть Сапир послужат своей кровью для короны.
- Я его уже предупредил и сказал, чтобы держал всё под неусыпным контролем.
- Что Лазаренко беременна сказал?
- Да. Они уже знают, что ей можно колоть только обезболивающие и давать вампирскую кровь.
- Ладно, мы сейчас выезжаем.
- Боги милосердны, Ваша Светлость.
- Надеюсь…
Герцог вылетел в Хакасию с большой командой. В её состав входили: врач, три медсестры из клиники, Роталл с шестью охранниками, четыре кормилицы.

*** *** ***

Мила открыла глаза и огляделась.
«Господи, опять больница».
К ней склонилась молодая женщина в зелёных брючках и такой же кофточке.
- Пожалуйста, возьмите это в рот.
Мила увидела, что медсестра ей протянула тонкую прозрачную трубочку. Она пластиковую трубочку зажала между губами, и через несколько мгновений по трубке потекло что-то тёмно-красное. Во рту Мила ощутила сладковато – солоноватый вкус и сразу поняла, что кормят вампирской кровью. Она проследила взглядом, куда тянется трубочка, и увидела в полутора метрах от её кровати незнакомого вампира. Он сидел за небольшим стеклянным столиком, на котором лежит его рука. В вене находилась толстая игла, которая соединялась с трубочкой. У вампира были тёмные, тщательно уложенные волосы, линзы под карие глаза и небольшая аккуратная бородка, переходящая в бакенбарды. Он, поймав её взгляд, обнажил ровный ряд зубов между полными губами и спросил:
- Как себя чувствуете?
Не дождавшись от пострадавшей ответа, подбодрил:
- Скоро станет легче. Начнётся регенерация тканей.
Мила зажала трубку в углу рта и спросила:
- Вы кто?
- А вы? – вопросом на вопрос ответил незнакомец. – Кто вы для герцога?
Мила заметалась взглядом по палате, но Гортона нигде не оказалось. Вампир, видимо, понял, кого она ищет, успокоил:
- Он скоро прилетит.
Женщина закрыла глаза и открыла вновь, показывая, что поняла. Раз Гортон не сообщил, кем она ему приходится, то и она не станет говорить. Вампир отвёл взгляд и уставился на свою руку. Вскоре медсестра вынула из его вены иглу, а за стол сел другой вампир. Медсестра в системе переливания крови заменила иглу, и кровь вновь потекла Миле в рот. Она попробовала пошевелить ногами, так как стала переживать, что их не чувствует. Левая нога чуть согнулась в колене, а правая была очень тяжёлой.
«В гипсе, что ли?» - подумала Мила, а «любопытный» вампир в белом халате, наброшенном на широкие плечи, присел на край функциональной кровати. Он осторожно взял в свою руку правую ладонь Милы и удивлённо разглядывал вампирское обручальное кольцо.
- Странно, - задумчиво произнёс он. – Вы не являетесь вампиршей. Я это чувствую. Кто ваш муж?
Мила опять передвинула трубочку в угол рта и ответила:
- Спросите у Гортона.
Он внимательно вгляделся в глаза женщины. Она поняла, что вампир старается сканировать её разум, и только усмехнулась.
- Ха! – воскликнул он, видимо, радуясь, своей догадке. - Вы – герцогиня Ирма Берг Остнорская?
Ей ничего не оставалось, как подтвердить его догадку, закрыв на миг глаза. Вампир легонько ударил себя по лбу рукой.
- Ну, как я раньше-то не догадался? Стал бы герцог меня поднимать среди ночи и сам лететь сюда со свитой из-за кого - то другого. Боль чувствуете?
Мила отрицательно покачала головой. Она перевела взгляд к стеклянному столику, краем глаза заметив там толчею. У столика второй вампир освобождал место для третьего донора. К кровати подошёл мужчина в белом халате и белой шапочке.
- Шеф, пациентке нельзя много говорить, - сказал врач - тоже, кстати, вампир.
- Хорошо, Владимир Николаевич, – ответил «любопытный» вампир и легонько сжал ладонь пострадавшей. – Поправляйтесь, герцогиня. Поеду встречать вашего мужа. Он через полчасика будет здесь.
У неё засосало под ложечкой от волнения.
«Как Гортон ко мне отнесётся? Что скажет? Как посмотрит? Я обессилена и в полной его власти. Можно ли ему доверять?»
В данный момент женщина была в таком состоянии, что от любого косого взгляда или недоброго слова могла разрыдаться. Выпив пятьсот грамм вампирской крови, она опьянела. Герцогиня закрыла глаза, так как комната начала перед глазами качаться. Она решила немного отдохнуть и набраться сил, чтобы бесстрашно встретить взгляд мужа. Мила не привыкла открывать душу и показывать свою слабость даже среди близких людей, не говоря уже о чужом, лживом, коварном обществе вампиров.
Но открыла она глаза, когда на уши стало давить от гула, переходящего в пронзительный свист. Оказалось, что она находится в самолёте, который идёт на посадку. Только женщина открыла глаза, её рукой кто-то завладел. Герцогиня скосила глаза в бок и встретилась с обеспокоенным взглядом Гортона. Он поцеловал её ладонь и произнёс:
-Маленькая, скоро будем дома. Поспи ещё. Набирайся сил для очередных милых каверз.
- Я не хотела, - тихо ответила она.
- Я так и понял, малыш, - растянув губы в едва заметной улыбке, вымолвил вампир.
- Игорь, мне нельзя домой, там меня убьют.
- Кто?
- Хранители. Они меня доставали в Москве и в Англии.
- Помоги их разгромить. Ты же можешь это сделать, Ирма.
- Ради малыша я готова плюнуть на их «паритет сил».
- Вот и ладушки! Как наберёшься сил, так мы их атакуем.

*** *** ***

- Увы, магистр. Сбежала наша ведьма, - сообщил Нофферех, довольный, что провалился план Небмаата. Значит, не только он делает оплошности, но и магистр оказался наивным ребёнком против хитрой и коварной ведьмы.
- Хетепет, была у неё горничной. Она сообщила, что ведьма пропала ночью и прихватила с собой «ключ».
- Прекрасно! – заявил довольный Небмаат. – Молодец, послушная девочка. Деваться-то ей некуда, беременной. Скоро объявится.
Но прошло три дня - известий от ведьмы не поступало. На четвёртый день по центральным СМИ прошло сообщение о похищении жены у бизнесмена Бахметьева. А ещё через пару дней Нофферех принёс неприятную новость: Гортон официально заявил, что его беременную жену похитили люди из ордена «Хранителей ключей», и это известие нашло поддержку и подтверждение в кабинете королевы Акаши. Нофферех также сообщил, что некоторые вампиры даже из блока Саббат не хотят теперь с ними контактировать. Магистр грязно выругался и добавил:
- Этот прохвост из любой ситуации способен извлечь выгоду. Случится что-то с ведьмой – скажет, что мы её убили. Хотя может сам её прикончить, лишь бы прослыть борцом за непоколебимость устоев королевства и неизменность традиций. И станем мы для вампиров кровными врагами. Ты же знаешь их пунктик насчёт беременных и малолетних детей. А вернётся ведьма к нему – будет перед всеми козырять, что прикрутил хвост террористической организации Хранителей. Он-де, сильная рука и мудрая голова, способен решать трудные задачи не в пример либеральному слюнтяю Вазару.
Ещё через несколько дней, после обращения Гортона через СМИ к мифическим похитителям, Небмаат дал мастеру Ноффереху задание:
- Ведьма скоро вернётся к Гортону – ей нужна кровь вампира для нормального развития плода. А нам следует разрушить план Гортона и ослабить его позицию. Ведьму нужно убрать руками самих вампиров, и сделаем мы вот что. Подошли вампиров, оставшихся верными заключённым договорённостям, к принцессе Галле Вестмирской. Пусть ей разъяснят, что будущий ребёнок ведьмы - ламиак, очень сильный маг. Враг вампирского мира, и враг её сына Альмента. Будто бы мы, Хранители, пройдя порталом в далёкое прошлое, нашли пророчество, высеченное на камне, что ламиак, взойдя на престол королевства, погубит его. Я дам задание нашим мастерам. Она должна понять - не быть никогда Альменту принцем, а ей – королевой. Это первое. Второе – принцу Крови сообщи, что ведьма к нему была подослана нами. Якобы с нами заключила пакт о ненападении, пообещав любыми методами выкрасть перстень и передать нам. Любит она только Гортона, а с Вазаром была исключительно для выполнения задания. Нужно принцу внушить, что она и Гортон задумали хитрую аферу, обведя его вокруг пальца как младенца.

*** *** ***

Через неделю у Ирмы не осталось ни шрамов от ожогов, ни боли в ноге от перелома. Когда на четвёртый день начали регенерироваться ткани мышц и кожи, ноги чесались так, что ломило зубы. Гортон отвлекал и успокаивал, как мог. Он не напоминал о побеге, не корил за измену и беременность, но его молчание в Ирме вызывало напряженность. Вампир, боясь навредить беременной женщине, восстанавливающейся после перенесённых травм, не пытался навязать своих супружеских претензий. Она, расценивая это по-своему, стремилась к одиночеству, отвечала односложно, не пыталась ни в доме, ни в укладе жизни что-то менять, послушно выполняла все предписания врача. Но муж за её внешней послушностью чувствовал глухую отчуждённость и тихо страдал. И в этом страдании была и ревность, и тоска по прежней импульсивной смелой девушке, и грусть, что в их отношениях пропала лёгкая интрига. Впервые герцог не мог показать свою настоящую, а не показную любовь, боясь, что неясное, трепетное, глубоко спрятанное чувство, отвергнут за ненадобностью. Он спал в кабинете, она - в спальне.
Как-то Ирма не могла заснуть, но очень старалась, боясь, что придёт муж, станет успокаивать и говорить, что «всё хорошо», хотя оба знали – ничего хорошего в их отношениях нет. Она встала и, не желая его тревожить, пошла на цыпочках в библиотеку за книгой. Дверь в кабинет оказалась приоткрытой, и Ирма увидела, что вампир кормиться.
«Господи! Как же они похожи!» - с горечью подумала женщина.
О Вазаре - Теймуре она старалась не думать, отстраняясь от боли, ненужной и вредной для ребёнка. А ведь она его ждала, боялась и ждала каждый день, не желая признаться себе в этом. На любой скрип калитки, лай Шарика, громкие голоса за оградой сердце мячиком подскакивало в груди, колотилось как безумное, разливая жар по всему телу. Он такой сильный, умный, решительный мужчина, жёстко правящий миром. Он должен был понять, найти и прижать к своей груди, разрешить все проблемы.
«Он решил не искать, хотя для этого у него были все возможности. Обида и оскоблённая гордость? Или сын всё рассказал, и он решил: так будет лучше. Что ж… он прав. Но… как же больно! Тем, к кому тянулась безрассудно и безоглядно, оказалась не нужна. Впрочем, чему тут удивляться? Теймуру я и раньше без дара не была нужна. Саша – вот кто любил меня по-настоящему. А я? Даже не знаю… запуталась. Вся жизнь – ложь…»
Сидя с кормилицей на диване, вампир вдруг почувствовал внутри себя сильнейшую тоску с ноткой жгучей горечи. Он быстро зализал ранки на шее у кормилицы и, сказав ей: «Подожди здесь», вышел.
В спальне он увидел такую картину: на ковре сидела жена и глядела на огонь в камине, рядом лежала закрытая книга, плечи женщины вздрагивали.
- Что случилось? – спросил вампир обеспокоенно.
- Ничего… так… взгрустнулось, - ответила герцогиня, смахивая слёзы рукой.
- Грустишь по Альменту?
- С чего ты взял? – удивлённо посмотрела на него она.
- Он - отец ребёнка. Вы давно знакомы… какие-то отношения…
- Какие отношения? У меня с Альментом ничего не было. Этот ребёнок от Вазара. Его действительно довольно давно знаю… Вернее, думала, что знаю… но ошибалась.
- Погоди, погоди. А как же - фото, его слова? Подстава братца? Да?! – он схватил её за плечи и поставил на ноги, развернув лицом к себе.
- Да. Меня украли с лесной полянки. Я от тебя не убегала, но этот факт ничего не меняет, – Ирма отвернулась и пошла к кровати. – Я хочу спать.
- Нет, не хочешь! – герцог удержал её за руку. - Сколько можно играть в молчанку? Я тебя не продавал, пойми! Лишь согласился на предложенную сделку, чтобы выиграть время. Хотел на церемонии снятия кольца уговорить тебя вернуться. Супругам даётся час для примирения, который они проводят наедине.
- Не уговорил – убил бы? – она пристально глядела в его, вспыхивающие зелёными отсветами, глаза.
- Если бы это произошло в первые три дня, как сбежала, - убил. А через два с половиной месяца надеялся, что смогу уговорить. Смог бы? – спросил он, также пристально глядя ей в глаза.
- Смог, - утвердительно ответила она.
- Вот видишь! Я правильно рассчитал и верил в нас. Идём-ка со мной, – он потянул Ирму за руку.
- Куда? – она упиралась.
- Ты моя жена, значит, должна повиноваться, - безапелляционным тоном заявил вампир. Она поплелась за ним. Он завёл жену в кабинет, сел рядом с кормилицей, усадив герцогиню к себе на колени. Быстро прокусив кожу на шее кормилицы, сказал:
- Пей! – наклонив голову Ирмы к кровоточащим ранкам. Она хотела повернуться и возразить, но он придержал её голову.
- Не спорь и не заставляй мужа сердиться.
Пока женщина делала три больших глотка, вампир гладил её бёдра и ласково шептал:
- Хорошо. Послушная девочка. Теперь так и будем питаться.
Сделав после Ирмы два глотка, он зализал ранки на шее кормилицы и сказал:
- Иди, Марина, спать.
Девушка разочарованно глянула на хозяина и, вздохнув, вышла, а вампир встал и понёс жену в спальню. На пороге спросил:
- Не прогонишь?
- Не прогоню, – ответила она.
- Не бойся, маленькая. Я буду нежен и осторожен, - успокоил вампир, глядя в глаза любимой женщине.
Он положил её на кровать и замер, боясь что-то сделать не так, испугать доверие, навредить беременной женщине, которая в данный момент была девственницей - вот же парадокс! Он не хотел её боли и агрессивности. Герцог медлил, видя её слёзы и лихорадочно соображая, как правильно поступить. И в то же время Гортон любовался ею, чудной девочкой, которая согласилась стать женой именно ему. Вазар с Альментом ничего не выиграли из хитро спланированного похищения, пусть умоются. В данный момент он хотел доказать: она ошибалась, не веря в его любовь, такую трепетную, как огонёк свечи на ветру. Странно, его любовь возникла на фундаменте прагматичности и расчёта. Парадокс. Кто бы мог предположить, что такое будет возможно? Что в нём, вампире, появятся чувства, не наведённые и позаимствованные от кормилиц, а собственные. Что он будет страдать и мучится, то ревнуя, готовый убить её за предательство, то испытывая страх за её жизнь, то впадая в тоскливое ожидание. Разве это тоже не парадокс? Размеренная и распланированная жизнь грозного властителя восточных и северных земель, трёхсотлетнего вампира, вдруг изменилась, стала парадоксальной с появлением маленькой милой ведьмочки, его ведьмочки, только его. К дьяволу и всем чертям, что отрицательные эмоции вредны! Лишь полная гамма делает жизнь настоящей. Теперь он это понял.
А что же Ирма? В её душе затихала горящая костром боль. На месте огня остывающим пеплом рассыпалась невесомая грусть. Та, что легко смывается слезами, дарящими облегчение и открывающими дорогу новой жизни, новой тихой радости. На губах Ирмы несмелым цветком распустилась улыбка, немного смущённая, ободряющая вампира. Она боролась за будущее малыша и теперь поняла, что избрала правильный путь. Путь, что привёл домой, где встретили немного грустные, но излучающие сострадание и заботу, глаза, а сильные руки подняли и прижали к груди. Эти руки уже не отпустят, они надёжны. В истории с её куплей – продажей Гортон оказался порядочнее всех. Именно ему она не боялась и не боится высказать всё, что лежит на душе. И он принимает Ирму такой, какая она есть на самом деле. С ним не нужно лукавить и изворачиваться - он прошёл серьёзную проверку и выдержал экзамен. А сейчас её решительный и мудрый муж растерян, герцогиня это видела.
«Боже мой! Мой грозный вампир не знает, что делать», - улыбаясь, поразилась увиденной картиной Ирма и протянула к нему руки. Гортон присел на кровать, нежно поцеловал руки жены, наклонился к ней. Его губы, обдавая горячим дыханием и вызывая миллионы мурашек, шепнули тихо ей на ушко:
- С возвращеньем, любимая.
Она, закрыв глаза, пальцами нежно обрисовала его лицо. А вампир, заключив в объятия, стал покрывать поцелуями её волосы, лицо, шею. От волнения губы Ирмы пересохли, и она машинально их облизнула, отчего в глазах Гортона полыхнули зелёные волчьи огоньки, но он, пока не предпринимая активных действий, отстранился и, опираясь руками о кровать, навис над женой, напряжённо глядя ей в лицо. Почувствовав взгляд, Ирма открыла глаза.
- Ты веришь в мою любовь? – спросил вампир, вглядываясь, казалось, в самую сердцевину её души. Ирма поняла, что Гортону сейчас очень важно услышать правдивый ответ.
- Да, верю, - горячим шёпотом ответила она.
Он никогда не требовал её признаний. Он не ждал от неё проявлений любви, предлагая свою, может быть, странную, вначале - пугающую и непривычную, но любовь. Ирме очень в это хотелось верить. Герцогиня была готова её принять и предложить в ответ нежность и доброту. Гортон знал, что больше жена дать ему не сможет, пока не сможет. А что будет завтра, через месяц или год? Любовь такая птица, что порой вьёт гнездо там, где её не ждут. Им обоим хотелось сближения, теплоты и понимания. Пусть эта ночь будет первым шагом по дороге с названием «Семейная жизнь», они его сделают вместе с желанием и надеждой, преодолев отчуждение. Он хотел, чтобы она затмила сладость ночей, проведённых Ирмой с принцем Крови. Герцог не расспрашивал, почему жена сбежала из замка брата, что за тайна её и Вазара сокрыта в прошлом. Захочет – расскажет, он не хотел на неё давить. Главное сейчас – хрупкое доверие, что появилось между ними. И первая супружеская ночь должна была укрепить это доверие и взаимное притяжение.
Вампир улыбнулс и, наконец, выпустил на свободу свою страсть. Он жарко и глубоко целовал её рот, раздевая, оставлял жгучие, страстные отметины по всему телу: поцелуй, легкое прикусывание кожи, а потом зализывание горячим трепетным языком. От этого тело Ирмы словно воспламенилось снаружи и внутри. Желание, которое появлялось у беременной женщины уже не первый день, которое она всячески сдерживала, вдруг прорвалось неистовым потоком под его умелыми руками и губами.
- Ну, что же ты медлишь? – дрожа как в лихорадке, простонала Ирма.
- Первый оргазм для тебя, моя прелесть, - прошептал Гортон, прочертил обжигающую дорожку из поцелуев от живота к промежности и припал губами к источнику её наслаждения. Боже, что он вытворял губами, зубами и языком! Ирма металась и стонала, всхлипывала и громко кричала. А муж, дождавшись её полной разрядки, лёг рядом, прижал к своему горячему сильному телу и стал легонько поглаживать по волосам, спине, ягодицам, давая передохнуть любимой несколько минут. Потом прокусил запястье, дал жене выпить своей крови и возобновил ласки. Ирма вновь загорелась страстным желанием. Женщину поглотил водоворот поцелуев, поглаживаний, движений внутри и снаружи тела, а нарастающее напряжение в ожидании следующего оргазма и лёгкие укусы в чувствительных местах притупили и растворили боль от дефлорации. Её будто опускали в бурлящий огненной лавой кратер вулкана. Ирма на краткий миг буквально теряла сознание от оргазма, а потом, выныривая из кипящей магмы страсти, чтобы глотнуть чуточку прохладного успокоения, вновь окуналась в жаркий поток его ласк до очередного пика, а вернее, раскалённой глубины. Когда Гортон почувствовал, что тело жены стало абсолютно безвольным, словно из него вынули все кости, лёг рядом, притянул Ирму к себе, поцеловал влажный от пота висок и сказал охрипшим и срывающимся от частого дыхания голосом:
- Это лишь часть того… что я тебе могу дать…маленькая… Когда ты родишь… узнаешь всю глубину… мой любви и страсти.
Ирма, наполненная до краёв усталостью и негой, удивлённая, что зверь даже не пытался вырваться наружу, услышала эти слова на границе сна и бодрствования, но успела подумать со сладким ужасом:
"Боже, что же ждёт меня впереди?"

Людмила! Прочла весь роман, но не удержалась и опять вернулась к этой главе!! Гортон здесь великолепен! И хотелось чтоб жили они -долго и счастливо!Эх...
Сердечко за эту главу, лови!

Спасибо, Светочка! Хотелось бы, но хеппи энды в жизни бывают редко. Через четыре месяца, выйдя из комы, Милочка стала бы инвалидом. У души( или, как в романе, частичке Лилишт) несколько тел, и то, что происходит в одном мире, действует на судьбы в другом.

 » Глава 17

Через месяц, приехав на обед, Гортон сказал:
- Вазар хочет с тобой поговорить.
- Зачем? – встревожилась герцогиня.
- Он поставил мне ультиматум. Первое - видеться раз в месяц с матерью ребёнка и контролировать, правильно ли она заботится о будущем наследнике. Второе – участвовать в воспитании наследника. Взамен он не станет официально его признавать, но отпишет ему перед смертью земли, какие посчитает нужными. По закону он имеет на это право.
- А откажем?
- Будет добиваться через Верховный Суд. Это бросит на тебя тень.
- Ты дал согласие?
- Пока нет. Поговори с ним, а потом решим.
Но Ирма поняла, что Гортон уже принял решение, иначе Верховный Суд лишил бы его возможности стать официальным отцом ламиаку со всеми вытекающими последствиями.
- А вдруг очередная афёра? – спросила она, надеясь, что он передумает.
- Вы встретитесь в нашем доме. Я буду в соседней комнате, - успокоил герцог.
- Ладно, - чувствуя в душе всё возрастающую тревогу, согласилась Ирма. Она решила после встречи с принцем Крови рассказать мужу всё, что знала о Теймуре, Хранителях и Вазаре. Конечно, это зависело от результата переговоров. Если принц будет на неё давить, она не станет скрывать, кем он стал.
Через час приехал Вазар. Он поднялся на третий этаж в бывшую комнату кормилиц. Теперь комната служила местом для переговоров. Там не было ничего лишнего; стоял стол и два кресла, стены украшали картины авангардистов, пол устилал мохнатый белый ковёр. Гортон вошёл в соседнюю комнату, проводив жену к брату, а двух охранников оставил в коридоре.
Почтительно поздоровавшись с монархом и склонив голову, как и подобает подданной, Ирма спросила:
- Чем могу служить, принц? Что привело Вас в наши края?
Принц Крови, любезно предложив ей соседнее кресло, ответил:
- Хотел узнать, как Вы себя чувствуете, герцогиня? Как к Вам относится Гортон?
- Хорошо относится. Он меня любит.
- А я не любил? Или Вы лгали о своей любви, а приходили лишь за «ключом»? – глядя мимо женщины, спросил Вазар, нахмурив красивое царственное чело.
- Давайте уточним, Ваше Высочество. Я не приходила – Вы меня украли. Не любила бы - не стала бы заводить общего ребёнка, - бесстрашно глядя в лицо грозному монарху, ответила она.
- Почему сбежала? – загремел его голос, выдавая закипающий гнев в повелителе, решившем отбросить условности этикета.
- Это сложный вопрос, - поёжившись, ответила Ирма. Она не собиралась рассказывать о своём разговоре с Альментом. Незачем ссорить сына с отцом.
- Мне на родине комфортней. Есть романтика, и есть реалии жизни – Вы, как ни кто другой, должны это понимать.
- Зачем украла перстень? - допытывался разгневанный принц.
- Хотела, открыв портал, скрыться от всех.
- Как, вообще, смогла его открыть?
- У меня есть могущественный союзник, но это не важно. Забирайте! – она сняла перстень с руки и отдала вампиру. Он надел его на палец, сжал руку в кулак, что-то прошептал, видимо, слова заклинания, но ничего не произошло.
- Это подделка? Отвечай! – почти прорычал вампир, встав и подойдя вплотную к креслу, в котором сидела Ирма. О, да-а! Она вновь увидела во всей красе ярость и властность принца Крови. Перед ней возвышался не влюблённый мужчина, когда-то уговаривающий её точить об него коготки и плакаться в жилетку, а безжалостный повелитель подлунного мира. Ирме стало не по себе от его гневного взгляда и клыков, вылезших из-под верхней губы.
- Нет. Это Ваш перстень, - как можно спокойнее ответила она, почтительно склонив голову.
- Кто произвёл обряд переориентации? Кто этот Хранитель? – допытывался Вазар, нависнув на ней мрачной громадой.
- Это не Хранитель, - вставая и смело глядя разгневанному монарху в глаза, проговорила Ирма.
- Имя! - буравя её пристальным взглядом, настаивал он. - Имя, герцогиня!
- Если оно Вам что-то скажет? Пожалуйста! Йалдабаоф.
- Что? – у Вазара от удивления широко раскрылись глаза. – Сам Демиург?! Кто ты?
- Человек… женщина, - растерялась Ирма.
- Ты не человек, - оглядывая её с ног до головы, будто увидел впервые, констатировал Вазар.
- She is a sly witch. Do you not see, Your Highness? * – раздался позади них женский певучий голос. Ирма и Вазар оглянулись. Окно, возле которого стояла черноволосая красавица, ещё хранило размытость очертаний.
- Why you are here, Galla? ** – недовольно пророкотал Вазар.
- For this,***- ответила вампирша и, вытащив из-за спины руку с большим пистолетом, произвела несколько выстрелов в ведьму. Последним выстрелом она хотела застрелить своего мужа, но промахнулась, схваченная вбежавшими охранниками. Ирма схватилась за живот – почти все пули попали туда. Вазар, зажав одной рукой своё простреленное плечо, подхватил падающую женщину.
- Детка, детка! – растерянно твердил он.
- Say goodbye to your Hummingbird, **** - сказала Галла, улыбаясь, и добавила:
- And the illegitimate child. *****
Вбежал Гортон. Первым делом он выхватил у охранника пистолет из кобуры и выпустил весь магазин в жену брата. Потом повернулся к Ирме, от боли скорчившейся на руках Вазара.
- Сейчас вызову врача…
- Поздно, - прошептала она.
- Нет, не поздно! – взревел Вазар, и уже не обращая внимания на своё плечо и Гортона, протянувшего к нему руки, чтобы забрать жену, понёс Ирму из комнаты к лестнице.
- Отпусти меня, Теймур, – тихо попросила она. – Наш ребёнок погиб. Мне незачем жить. Отпусти… Забирай перстень… уходи пока…
У Ирмы на губах появилась кровавая пена, и она стала задыхаться.
- Мне не нужен перстень! Мне нужна ты! Ты!!! – взмолился вампир.
- Отнеси его… ко мне… домой… - еле слышно проговорила она.
- Понял… Слышишь меня?! – тряс безжизненное тело принц Крови. Потом опомнившись, стянул с руки перстень и торопливо надел на палец герцогине, вопрошая:
- Слышишь?.. Слышишь меня?!
Её рука с перстнем безвольно упала, а он всё тряс тело, не желая смириться с потерей.
– Детка, слышишь меня?! Я буду искать и ждать! Всегда! Верь мне!
_____________________________________________________________
* Она - хитрая ведьма. Разве вы не видите, Выше Высочество?
** Почему вы здесь, Галла?
*** За этим.
**** Скажите до свидания вашей Колибри.
***** И внебрачному ребёнку.


*** *** ***

Теймур проснулся сентябрьским дождливым утром. Настроение - подавленное. Во сне Милочка его настойчиво просила отпустить, отпустить её навсегда. После аварии прошло четыре месяца. Четыре месяца, как она лежит в коме. Четыре месяца, как он оплачивает её содержание в больнице, надеясь на чудо, которое ему не обещают врачи. Из той майской аварии он выбрался. Выбрался со сломанными рёбрами, раздробленной левой рукой и с сильным сотрясением мозга, а она, его маленькая принцесса, – нет. Выписавшись из больницы и сдав экзамены, он забрал документы из местного университета и улетел домой, в Москву. Не мог дольше оставаться в губернском городке, напоминающем ему об умирающей любви. Недавно он услышал песню группы «Ночь». В ней были такие слова:
«Ты в моей голове. Ты там сходишь с ума.
Ты рисуешь свободу, сама как тюрьма.
Ты с желанием жить и надеждой в груди
Есть во всех моих мыслях, на каждом пути».
Да. Милочка была для Теймура именно такой, и четыре прошедших месяца вобрали в себя свет надежды и тьму отчаяния. Но этой ночью она настойчиво попросила:
- Отпусти меня, Теймур!
Он не мог отпустить её из своих мыслей, памяти, сердца. Но мог вместе с Еленой Николаевной, её матерью, дать согласие на отключение системы жизнеобеспечения. Елена Николаевна уже дважды звонила ему и просила «не мучить доченьку» - дать согласие на отключение. Она вполне могла бы сделать это и сама, ведь она – мать, а он – друг дочери, любимый, виновный в её… смерти. Теймуру не хотелось произносить слово «смерть» даже мысленно – тянущая тоска и холод поселялись в сердце от него.
Он умылся и быстро оделся. В борсетку положил паспорт, сигареты и банковскую карту. Из спальни вышла мать.
- Ты куда так рано, сынок?
- В аэропорт. Надеюсь, будут билеты на сегодняшний рейс.
- Всё-таки решился.
- Она ночью попросила.
Мать с тревогой взглянула на сына.
- Правильно. Нечего девочку так долго держать между жизнью и смертью. Душе нужно вновь возрождаться, Теймур. Что ж поделаешь, раз так случилось. На своём веку ещё встретишь хорошую девушку. Женишься, детишек заведёте.
- Я её буду ждать, - глухо произнес Теймур, спускаясь по лестнице в прихожую.
- Это уже паранойя, сын! – возмутился отец, появляясь на площадке второго этажа, и глядя вниз на сына, одевающего куртку. – Билет мог бы заказать по телефону. Вылет только в шесть часов вечера.
- У меня ещё есть некоторые дела, - ответил Теймур, открывая входную дверь.
Он прилетел в десять часов утра на следующий день и из аэропорта сразу позвонил Елене Николаевне на работу. Та ответила, что отпросится у начальства и приедет в больницу через час. Часа ему вполне хватало, чтобы доехать до микрорайона, в котором находилась больница, и успеть попрощаться с любимой. Теймур «поймал частника» и через тридцать пять минут был у дверей приёмного покоя. Идя по коридору к её боксу, он представлял себе любимую, какой помнил до аварии – сердитой и обиженной его подарком. У него от волнения подрагивали руки, страшно хотелось курить.
Девушка, лежащая на кровати, закрытая простынёю до подбородка, казалась маленькой и худой, с заострившимися чертами лица и пергаментной кожей. Под глазами темнели большие круги.
Он взял её холодную пухленькую бледную ладошку и прижал к своей щеке.
- Здравствуй, девочка моя! – прошептал Теймур, целуя её ручку. – Вот я и прилетел. Сделаю, что просишь… и с перстнем тоже. Помни, малыш! Я не откажусь от тебя никогда. Буду искать и ждать… всегда… Верь мне!
Он погладил её свалявшиеся светлые волосы, поцеловал в холодный лоб и посиневшие губки. Сзади скрипнула дверь – это вошла Елена Николаевна. Он встал с колен, снял с пальца перстень и передал Елене Николаевне:
- Возьмите. Она просила положить его рядом со своей фотографией.
- Откуда ты знаешь? – удивилась женщина.
- Сегодня ночью Милочка мне сказала.
Этот перстень передал Теймуру дед Джамлат, которому во время Отечественной войны отдал умирающий солдат. Джамлат даже имени его не успел спросить. Перстень Милочке очень понравился, она говорила, что видит, как на поверхности металла иногда сверкают красные искорки. Что за металл был впаян в золотой перстень, Теймур не знал, но последнюю просьбу умирающей любимой девушки безоговорочно решил выполнить. Он залез в борсетку и отдал Елене Николаевне толстую пачку денег.
- Это на похороны и памятник из мрамора. Я буду приезжать на могилу каждый год, но сейчас остаться, простите, не могу. Хочу помнить её живой.
В бокс вошёл лечащий врач с бумагами. Теймур поставил свою подпись в указанных местах и вышел из палаты.
Позвонив в такси «Вояж», заказал машину в аэропорт.
В ожидании рейса на Хабаровск, позвонил Сашке Поспелову.
- Привет!
- Привет! - ответил Поспелов. – Ты откуда?
- Из аэропорта звоню. Через пятьдесят минут вылет на Хабаровск.
- Приезжал проведать.
- Нет, Спелый. Проститься.
- А чего ко мне не зашёл?
- Извини, брат. Не то настроение, чтобы языком чесать. Я что звоню… Помоги Елене Николаевне с похоронами, памятником, ну и прочим. Деньги я оставил.
- Какой разговор? Конечно.
- Приеду на годовщину. Съездим не могилку, помянем. Вот тогда и поболтаем… Будет легче. Пока, брат! Звони.
- Пока.
Теймур закрыл телефон и двинулся к накопителю - дикторша объявила посадку на рейс.

 » Эпилог

Моя бушующая ярость,
Мой ослеплённый властелин,
Кострами мести мне досталась
От неоплаченных причин.
Ты, расплавляя мою бренность,
Съедаешь жадно мир любви,
Порабощая сокровенность,
Поёшь и пляшешь на крови.
Палач, мой демон и отрава,
Свирепый зверь лесной глуши,
Вручаешь меч не ради славы,
А для погибели души.


Она сидела на берегу озера. Поверхность воды играла, будто шёлк стального цвета набросили на клубок расползающихся змей. По небу быстро проплывали рыже–фиолетовые облака, гонимые суховеем. Жухлая трава торчала повсюду засохшими колкими стебельками. Таким же сухим, жарким, от боли и тоски, было её сердце, сердце матери потерявшей ребёнка. Он подошёл неслышно, как призрак, но женщина почувствовала, что он рядом, и с болью в голосе не спросила, почти простонала:
- Почему ты не помог? Я так надеялась! На одного тебя!
Её окутала теплота и мягкость пуха тёмных крыльев. Женщина стала гневно вырываться.
- Не хочу! Слышишь! Не хочу слов утешения!
- Мой ангел, – его голос звучал мягко. – Я не стану тебя утешать. Я лишь хочу объяснить и приласкать мятущуюся душу.
- Ах, оставь! – отрезала она. – Что тебе до моих страданий?
- Ты несправедлива, солнышко! Не я стремился убить твоего сына, а… ты.
- Я?! Как ты можешь такое говорить?! – её возмущению не было предела. - Я его любила, берегла, ждала!
- Ты, как всегда, торопишься с выводами. Послушай меня, – тёмный ангел сел рядом, взял её за руку, погладил, поцеловал пальчики. – Помнишь охотника?
Она хотела вырвать свою ладонь из его сильных рук, но замерла, услышав последнюю фразу.
- Да…- с её губ чуть слышно слетел ответ.
- Он случайно походил на Теймура? Как думаешь? – его, ласкающий слух голос прозвучал рядом с её ухом.
- Хочешь сказать… Это был мой сын?!
Женщине на миг показалось, что это произнесла не она. Кто-то шепнул ей их, а она только озвучила. Как же так? Почему сын хотел её убить?
- Да, дорогая. Он, - подтвердил тёмный ангел, поглаживая её плечи.
- Но почему сын был очень похож на Теймура, а не на своего отца, Вазара?
- Ты забываешь о телегонии. Часть личности Вазара, к тому же являлась Теймуром. Кстати, окружающий мир, что ты увидела, стал бы последствием экспериментов твоего сына.
- Как могло случиться, что сын решился убить меня, свою мать? – она сокрушённо покачала головой, не до конца веря услышанному.
- Ты оказалась бы последней преградой на его пути к абсолютной власти. Лишь ты могла его сдержать, дать полную свободу действиям или уничтожить. Ты ужаснулась, спряталась, не захотела воспринимать открывшийся сценарий будущего, как возможную реальность, и ветвь будущих событий засохла. Пойми, любовь моя! Ты желаешь, а я претворяю твои мысли и желания в реальность.
- Что-что? Ты мои желания осуществляешь? Не ослышалась? – она оглянулась, ошеломлённо уставившись на тёмного ангела, лицо которого под капюшоном поминутно меняло черты.
- Именно, - он погладил её волосы и нежно поцеловал в висок. – Я – Демиург. Я облекаю в материю твои мысли, мечты, идеи, желания и противоречия. Ты чего-то очень хочешь, а потом начинаешь сомневаться и колебаться. И вот результат: мечта не воплощается в жизнь или искажается, принося страдания и разочарования.
Она отвернулась, опустила голову и тихо проговорила:
- Я глупа, знаю. Почему мне не подскажешь, не поможешь? Ты постоянно твердишь о любви. Где же она, твоя любовь?
- Ты опять несправедлива. Когда просишь, всегда прихожу на помощь. Не я ли просил полюбить себя? Не я ли подсказывал, как восстановить силы? Не я ли отводил от тебя неминуемую гибель? Но ты упорно ненавидела себя и постоянно думала о смерти, поэтому не смогла выйти из комы.
Его голос ласкал слух, завораживал, убеждал, и это настораживало.
- Ты хитришь! – она постаралась отодвинуться от Демиурга. – Морочишь меня! Это ты наградил меня животной сущностью. Это ты навевал мне сны о ведьме Матильде. Даже не знаю, кто я? Откуда пришла?
- Это долгая история.
- Так расскажи. В безвременье мне делать нечего. Некуда стремиться и нечего желать.
Он тихо засмеялся. В воздухе закружились маленькие вихри, поднимая с земли пыль и сухую траву. Облака унеслись прочь. Озеро забурлило кипящим котлом. Демиург придвинулся и плотнее запахнул крылья вокруг поникшей женщины.
- Тебе всегда есть к чему стремиться и что желать, - ласково молвил он. – Ну, хорошо… Если хочешь провести тысячу и одну ночь, слушая мои истории о тебе - расскажу одну из них.
- Жила–была на свете женщина. Ещё, будучи молодой девушкой, почти девочкой, она запоем читала книги о странствиях, фантастических приключениях, красивой и преданной любви. И она мечтала о таких странствиях, таких приключениях и такой любви. Но, надо сказать, наша дама не слыла красавицей. Конечно, она не выглядела отталкивающе безобразной, но мужчины редко обращали на неё внимание. Хоть и есть две поговорки: «нет некрасивых женщин, есть мало водки; нет недоступных красавиц, есть мало денег», но дама такой суррогат в отношениях не признавала. Ей очень хотелось, чтобы заметили, выделили, оценили.
Однако у неё была «правильная» мама. Она воспитывала дочь в строгих правилах «общепризнанной морали». И дожила наша дама до сорока, с большим хвостиком лет, но, ни мужа, ни детей, ни даже воскресного мужчину она не сумела завести. Да и как могла завестись подобная живность, когда мать будто хлорофосом, травила на корню все её устремления наставлениями и вразумлениями, подкрепляя их действие трагическими примерами из жизни соседей и знакомых. Наша дама втайне мечтала о счастье, большом и светлом, не понимая, что счастье – когда тебе все завидуют, а нагадить не могут.
- Что у тебя за шутки? – возмутилась женщина.
- Извини, солнышко! Меня на протяжении тысячелетий считали врагом человечества, вот и привык к чёрному юмору, - парировал тёмный ангел. - Ну, так я продолжаю…
Время шло своим чередом. Жизнь проходила сериями чужой мыльной оперы перед глазами. Настал момент, когда осталась она одна. Ей бы предпринять хоть какие-то шаги для воплощения мечты в реальность пока совсем не состарилась. Но наша героиня продолжала мечтать, привыкнув к этому необременительному занятию.
Когда-то, ещё в детстве, она прочитала книжку про ведьму Матильду. Умела та ведьма превращаться в зверя, уничтожая в этом облике своих врагов. Когда с женщиной случались неприятности, она представляла себя такой ведьмой и львицей - могущественной, справедливой, деятельной. В остальное свободное время дама ждала прекрасного принца, который неожиданно «заглянет на огонёк». А на огонёк обычно слетается всякая мелкая гнусь.
Услышал страстный ментальный зов неудовлетворённой души один бездомный демон или маг, или гипнотизёр-неформал… На твой вкус, дорогая! Впрочем, он не был бездомным. Жил в воздушном замке, продуваемом ветрами, но хотел тепла и уюта, ибо уставал, бродя целый день по миру. Действовал наш маг неспешно. Сначала он проверял на женщине свои способности. Позвонит иногда у её дверей и - ждёт. Она откроет дверь, посмотрит туда-сюда – никого нет. Женщина удивиться, и закроет дверь.
Однажды он вошёл в её квартиру и остался там жить… невидимкой.
Но вскоре начала замечать дама странности. То часть денег пропадёт из кошелька, то в ванне обнаружится чужое полотенце, то исчезнет из кастрюли половина супу. Стала она советоваться со знакомыми. Дескать, появился в моей квартире призрак или домовой. Что делать? Как поступить? Понял маг – добром не кончится. Но покидать облюбованное место не хотелось – прижился там. Когда шёл на зов - думал найти распускающийся бутон или увядающий цветок, на худой конец. А встретил - засыхающий плод. А маг или, возможно, даже Хранитель слыл рафинированным эстетом и опасным экспериментатором. Решение проблемы видел в освобождении жилплощади от хозяйки. Но провёл это с дьявольской выдумкой. Разочаровала хозяйка его, видишь ли, не оправдала надежд. Замутил он, как ныне говорят, одну темку. Ночью проник магическими манипуляциями в её тонкое тело и снял копию.
- Как это, снял? – недоуменно поинтересовалась женщина.
- Как снимаешь чулочек с ноги, моя прелесть - улыбнулся Демиург.-
Наполнил демон копию своей энергетикой, кровью и мыслеобразами нашей мечтательницы. Получился из копии голем – ведьма Матильда. Отправил демон гулять голема по мирам, и однажды…
Из глаз Демиурга ударили два снопа света, и она увидела страшную голографическую картинку. Картинка являлась выхваченным кусочком реальности.
В помещении, освещённом четырьмя факелами, полыхал огнь в зеве печи. В центре комнаты стоял стол, на котором лежала привязанная цепями женщина. Её платье походило на лохмотья. На теле виднелись порезы, из которых сочилась кровь. Пол помещения устилала солома. Стены были выложены из закопченных камней. У печи стоял гигант и нагревал в огне что-то металлическое. Он вытащил из огня приспособление из двух раскалённых маленьких стержней, соединённых небольшой перекладиной на длинной ручке. Двое священников, сидящих у стены на лавке, читали молитвы против «ведьмовских чар» и крестились. Привязанная женщина с трудом оторвала взгляд от страшного орудия пытки, подняла глаза к потолку и крикнула:
- Дай мне силу, Пахад! Крепок дух, но слабо тело! Ты и я, мы – одной крови!
Когда палач подошёл к пыточному столу, ведьма изо всех сил дунула. В помещении неожиданно закружился настоящий вихрь. С раскалённых стержней полетели искры. Взметнувшаяся с пола солома загорелась. Языки пламени поднимались всё выше, выше.
Ведьма дико захохотала, выкрикивая проклятия:
- Проклинаю вас, мучители! До седьмого колена! И тебя, подлый Хепруамин! Ты разлучил меня с душой. Не будет тебе покоя, пока жив хоть один из твоего рода!
Запылали лохмотья несчастной. Задымилась дубовая крышка стола. Вдруг с телом женщины стали происходить жуткие метаморфозы. Шея увеличивалась в размере, челюсти вытягивались вперёд, обрастая рыжей шерстью. Тело ведьмы, напрягая мускулы, извивалось, стараясь порвать цепи. Закричали в страхе священники. Палач отступил к дверям. Загорелись чёрные длинные пряди волос женщины-монстра с головой львицы, треща и рассыпаясь искрами. Она металась и яростно рычала в пляске огненных языков.
Вдруг картинка исчезла, а глаза Демиурга вновь почернели.
- Ужасно! Зачем показал? - спросила встревоженная женщина.
- Чтобы поняла, почему дух Матильды приходил к тебе. Откуда взялась животная сущность.
- Я поняла, - она печально кивнула. – Но что стало с мечтательницей и магом?
- Дух Матильды, пройдя сквозь огненную купель, воплотился в маленькой Ирме. Мечтательницу маг довёл до психиатрической лечебницы, а маг за свои деяния наказан тем, что ищет и ждёт её всегда, любит, но она ускользает; борется, но не может победить – такие шутки даром не проходят.
- Подожди, подожди. Женщина в психиатрической лечебнице, в тело которой попала, была… А маг…
- Мой ангел! – Демиург поцеловал её в макушку. – Всегда знал, что ты - умница. А я стараюсь воплотить в реальность твои желания, даже если это… месть. Ты ею насладилась?
- Издеваешься? Как можно насладиться местью, погибнув?
- Вспомни – не ты ли говорила, что душевная боль бывает гораздо сильнее физической?
- Но страдаю и я.
- Это, как говорится, издержки производства. Не забыла? Ничего без последствий не бывает. Прими совет к действию. Полюби и прости себя.
- И что?
- Многое изменится. Пройдёт ожесточение. Хотя мне твоё сражение с ветряными мельницами по вкусу. Жду нового сценария. Топор наточен. Верёвка смазана мылом. На ступеньку брошена шкурка от банана.
- Ты - дьявол, Йалдабаоф, и шутки у тебя - дьявольские! – обиделась женщина.
- Ну, вот! Уже и пошутить нельзя, - усмехнулся Демиург, зарывшись лицом в её локоны.
Она отстранилась и в задумчивости произнесла:
- Не мог Теймур такое сотворить. И я не поняла, откуда взялась легенда о ведьме Матильде.
- От голема и взялась.
- Как… от голема? – удивилась она. Женщине хотелось вновь заглянуть в лицо Йалдабаофу, посмотреть – не шутит ли он? не морочит ли? - но мелькающие черты лица раздражали глаза, и она, глядя в воду, напомнила:
- Ты сказал, что сначала была книга, а потом голем, сотворенный из мыслеформ.
- В разных мирах время течёт по-разному. Невозможно определить, что бывает вначале – курица или яйцо. А Теймур, действительно, такой гнусности не делал. Это совершил Хепруамин. Он решил отвести проклятие от своего рода, заключив его в перстень. Так посоветовала старая колдунья, когда считала с него информацию о проклятии. Но пришло время умирать, и Хепруамин испугался, решил перенести и свою личность в перстень. Теперь он мог жить вечно и его род становился многочисленным. Отличная страховка, правда? Джамлат взял кольцо, не зная, что в нём заключено проклятие рода, передал его внуку. Но ошибка исправлена. В этом и заключалась твоя основная миссия.
- Вот оно что? – горькая усмешка скривила губы женщине. – Выходит, я должна была умереть. В этом заключался смысл игры?
- Не должна. У каждого есть выбор. Ты его сделала. Теперь проклятие вернулось к создателю, но ненадолго. Перстень не на пальце Милочки Лазаренко. Решила продолжить эту историю, отыграться? Ведь у Хепруамина впереди ещё более трёхсот лет жизни. Любопытно. Жду нового увлекательного сценария. Триллер, экшен, комедия… Выбирай! – улыбнулось под капюшоном чёрного плаща божественное существо, перебирая золотистые локоны женщины.
Вдруг её лицо осветилось, черты стали более утончёнными, выразительными, но чтобы он не заметил перемен, женщина опустила голову и спросила:
- Скажи, ты её любил?
Тёмный ангел вздрогнул от неожиданности, его рука застыла.
- Кого?
- Голема, созданного тобой?
Он отпрянул от неё. Черты лица под капюшоном стали сменяться ещё быстрее.
- Почему ты решила, что это я?
Она улыбнулась.
- А кто же ещё? Только извращённое сознание падшего ангела могло создать существо, дарящее смерть и муки за любовь и наслаждение.
Его черты перестали меняться. Божественно красивое лицо засветилось ярче, но он молчал. И тогда она вновь спросила:
- Так ты её любил?
Он нежно привлёк женщину к себе и тихо вымолвил:
- Да. И сейчас люблю.
- Неужели это ревность подвигла тебя на такое?
Он поцеловал её в макушку.
- Ошибаешься, любовь моя. Просто я однажды понял, что неизменность и совершенство - это скучно, это тупик. Мир не должен быть подобен Раю. Движение от созидания до разрушения. Бесконечное количество циклов с различными формами и содержанием. Вот единственный смысл игры, а всё остальное – лишь эпизоды. И хочу сказать: ты, Лилишт, уже давно не голем. Мы с тобой составляем одно целое, а всё, что происходит между нами, - игра под названием «Жизнь во вселенной».
- То есть смысл игры – это сама игра?
- Да. И мы отлично с ней справляемся, не так ли?
- Нет, не так, - сказала она возмущённо. – Ты вновь изменил сценарий, а говорил, что я мухлюю. И почему ты всё время заигрываешь с моими фишками?
- Не буду. Честное слово! Если ты перестанешь сбегать. В них частицы тебя, но тебе этого мало. Ты не хочешь ими играть. Ты желаешь ими быть.
Она усмехнулась:
«Честное слово и он – понятия почти противоположные», - но ему ответила:
- Да. Только так я чувствую себя живой.
- За это я и люблю тебя, ненаглядная моя Лилишт. Ты заставляешь меня тоже чувствовать себя живым.
КОНЕЦ