Герой её воспоминаний. Книга первая (ИЛР)

Привет, Ксюш!

Скоро будет, во всей своей обнажённой красе, и скучать нам с тобою не даст! А Саше и подавно!


Она уже перепутала, где добро, а где зло, явно И на Мишеля сердита так, что он для неё в любом случае воплощение зла. Тем более, Стёпка ревел и сопли по щекам размазывал - значит, его жалко. А Мишель весь из себя такой суровый и жёсткий, что его жалеть даже рука не поднимается!)))
___________________________________

 » 5 (тогда)

Москва, 1915 г.
Прежде Катерина никогда к ней не приходила. Тем более вот так, под покровом ночи, втайне от вездесущего дворецкого и бдительной бабушки-генеральши. Молодая княжна осторожно миновала сумеречный коридор и, тихонько постучав, вошла в Сашину комнату, так и не получив ответа. Сашу разбудил шорох у дверей, и она, сонно потирая глаза, растерянно посмотрела на свою незваную гостью. Что это ей здесь понадобилось в такой час?
- Катерина Михайловна? - Отчего-то шёпотом произнесла Саша. Но она могла бы и закричать во весь голос - со спальней старой княгини их разделяло семь огромных комнат, да и сон у генеральши был крепкий, несмотря на возраст, вряд ли та услышала бы. Но и Катюша ответила так же тихо, будто очень переживая, что её могут застать здесь:
- Я пришла проведать тебя... Я ненадолго. Мне не спится. Я просто посижу с тобой немножко, и всё. Можно?
Саша в тот момент, признаться, заподозрила неладное. И тут же устыдилась, что позволила себе думать плохо об этом юном создании. С другой стороны, а как ещё?! Прокрадывается в комнату после полуночи, явно взволнованная, говорит так вкрадчиво и тихо... Подругами они никогда не были, и общий язык за эти полгода до сих пор не нашли, так что взаимные посиделки до утра за девичьими разговорами отменялись сами собой. А вот если бы Волконская надумала задушить её подушкой - это было бы как раз неудивительно. После болезни Саша была слаба, и вряд ли сумела бы оказать должное сопротивление!
Катюша, однако, дурных намерений не имела. Она забралась с ногами на кровать и прилегла рядышком с Сашей, опустив голову на её плечо. А Саша отчаянно пыталась сообразить, что же это такое сейчас происходит? И не понимала.
- Я очень несчастна, - пожаловалась Катя тихо. И, поуютнее устроившись на Сашином плече, стала наблюдать за причудливым танцем теней на потолке. Саша видела, как блестят её глаза в неровном лунном свете, что падал сквозь незанавешенное окно. - Я не знаю, что мне делать, понимаешь?
О, да, она понимала. Все эти полгода понимала! И Катерину было безгранично жаль, но... но ведь был ещё Серёжа, которого тоже жаль не меньше, он ведь не переживёт отказа! Так уж вышло, что кем-то пришлось жертвовать, с какой стороны не посмотри.
- Умом я понимаю, что ты не виновата, - продолжила юная княжна, - но сердцем... всё равно продолжаю тебя ненавидеть! За что? За то, что ты оказалась лучше меня? Выходит, лучше, раз он выбрал тебя, и не посмотрел даже на моё приданое, на мой титул! Господи, как же это нечестно, несправедливо! Вот оно, оказывается, как бывает... А я-то думала, что мне сказочно повезло родиться в одной из богатейших семей в стране! А, получается, мещанкой-то быть куда выгоднее?
Тут Саша не сдержала улыбки, хотя весёлого в этих словах было мало. Катерина тоже улыбнулась невесело, и покачала головой, отчего распущенные волосы её гладкими прядями разметались по подушке.
- Этот жестокий урок я запомню на всю жизнь, - произнесла она. - Выходит, всё то, чему меня учили - заведомо неправильно? И вовсе не деньги и не титул решают всё? А, получается, в самом деле - любовь? Всё, как в романах?
"Господи, как счастлива я была бы поменяться с тобой местами...! - В мыслях своих отвечала ей Саша. - Если бы и я была богатой княжной, то, вероятно, твой брат смотрел бы на меня как на равную, и... Боже, опять я о нём думаю! "
- Я чувствую себя обманутой, - призналась Катерина. - И, если у меня когда-нибудь будут дети, клянусь, я буду воспитывать их совсем не так, как воспитывали нас с Мишей! Я ни за что не позволю им свысока смотреть на тех, кто ниже по происхождению. Чтобы потом, в дальнейшем, избежать такого же жестокого разочарования...
Увы, тогда ещё Катерина и помыслить не могла, что всего через каких-то пару лет классовое неравенство в Российской империи перестанет существовать, как и сама Российская империя. И все станут равными, и не будет больше между людьми никаких социальных различий...
- Я ведь была уверена, что он выберет меня, а не тебя, - с горькой усмешкой на губах произнесла юная княжна. - Помню, как я хвасталась перед Ксюшей: вот увидишь, совсем скоро он сделает мне предложение! Теперь мне так стыдно за это... Бог ты мой, как мне стыдно! И я не знаю, как мне жить с этим. С осознанием того, что мне, княжне и столбовой дворянке, предпочли самую обычную простолюдинку!
Слышать такие признания Саше было обидно. Да-да, именно обидно, а ещё бесконечно горько, хотя, наверное, другая бы на её месте почивала на лаврах и наслаждалась безоговорочной победой над соперницей. Но Саша совсем не чувствовала радости. Ей, вероятно, в тот момент было в разы хуже, чем самой Катерине.
- Это значит, что ты лучше, только и всего, - с трудом бедной княжне давались эти слова, но она знала, что должна найти в себе силы их произнести. - Лучше, чем я. И это чистая правда! Взять хотя бы бабушку... Она любит тебя больше, чем меня, родную внучку! Да она ни разу в жизни не говорила со мной так ласково, как с тобою! Ни с кем не говорила, даже с Мишей, а уж он-то всегда был её любимчиком! А ты... расшевелила её, понимаешь? Такая уж ты. Как солнышко - светишь вокруг, согреваешь всех своим теплом, заставляешь всех на свете любить тебя. Всех, кроме меня. Я всё равно тебя ненавижу, хоть и понимаю, что это неправильно.
Саша не знала, что на это сказать, и вместо ответа просто обняла Катерину. И, как ни странно, княжна не отбросила её руку прочь, а, наоборот, прижалась к ней щекой, и Саша заметила, что щека эта была мокрой от слёз.
- Я ужасная, - призналась Катерина. - Гадкая, плохая, эгоистичная! Капризная, глупая... Я совсем не такая, как ты, и мне никогда такой не стать! Вот почему Серёжа меня никогда не полюбит!
Ужасная? Да не ужаснее уж, чем остальные Волконские! Гадкая?! Это где же? Невинный, чистый ангелок! Доброй не назовёшь, но ведь и у розы есть колючки, не так ли? Плохая? Эгоистичная? Это, определённо, в силу возраста. Годам к двадцати пройдёт, можно не сомневаться. А уж на счёт капризов - помилуйте, чего ещё ожидать от ребёнка, выросшего среди всеобщего почитания, в любви и роскоши?
Самым большим плюсом Катерины являлось то, что она могла признать свои недостатки, в отличие от Мишеля. Она понимала, что далеко не идеальна, а это означало, что ещё не всё потеряно. Саша хотела сказать ей об этом, но не знала как.
- Скажи, что мне делать? - Спросила княжна, подняв голову, и посмотрев на Сашу с надеждой. - Ты ведь всегда поступаешь правильно и по совести, так о тебе Викентий Воробьёв говорил, я подслушала. Уж он-то даром не скажет, верно? Так дай мне совет! Видишь, княжна просит совета у простолюдинки! До чего докатилась! Но ведь искренне прошу. Скажи, как мне жить дальше?
И что сказать? Что она понятия не имеет? Что она, вопреки мифам об идеальном Сергее Авдееве, в тайне до сих пор продолжает мечтать о другом? Что сама страдает от такой же беды, влюблённая до безумия в того, кому не нужна? Это сказать? О-о, Саша очень боялась, что Катерина тогда уж наверняка задушит её подушкой, если узнает правду.
Поэтому она сказала:
- Прости меня, Катя. Мне очень жаль, что всё так получилось.
Впервые в жизни она сказала "ты" кому-то из Волконских. Это было волнительно и страшно, но Катерина будто и внимания не обратила на это, лишь изогнула в усмешке пухлые губы.
- Я буду любить его до конца жизни, - сказала она. - Я хочу, чтобы ты это знала.
- Я это и так знала, - эхом отозвалась Саша, и подумала, что теперь-то княжна уж точно уйдёт, но она не ушла. Согнув ноги в коленях, Катя тяжело вздохнула, и закрыла глаза. Похоже, она собиралась остаться до самого утра, и Саша не то, чтобы была против. Её просто невероятно удивил этот визит. И Катино дружелюбие, пробивающееся из-за стены обиды и негодования удивило ещё больше. Поэтому, грустно улыбнувшись, Саша крепче обняла её, и принялась ласково гладить длинные, чёрные волосы.
Катерина улыбнулась, не раскрывая глаз.
- Юлия Николаевна всегда так делала, когда хотела меня успокоить, - произнесла она.
- Помогало?
- Иногда.
- В таком случае, я могу продолжать в том же духе до самого утра. Торопиться нам некуда.
Катерина невесело засмеялась, и, всё ещё не раскрывая глаз, сказала, выдержав паузу:
- Ты хорошая, Саша. Ты на самом деле мне очень нравишься. Жаль, что мы не можем стать подругами.
- Ты тоже очень хорошая, Катя. Избалованная, капризная, маленькая вредина и эгоистка, но всё равно самая лучшая!
- Правда? - Теперь Катерина рассмеялась уже искренне, весело и непринуждённо.
- Чистая правда! А я, между прочим, всегда мечтала о сестре! Да и подруг близких у меня никогда не было, - задумчиво добавила Саша. - Да... ты права, Катя. Жаль, что мы с тобой не сможем подружиться. Мне бы этого хотелось.
- И мне... - Эхом отозвалась княжна. И, вытерев слёзы краешком одеяла, крепче прижалась к Сашиному плечу, и забылась крепким сном до самого рассвета. А Саша ещё долго смотрела на неё, и с печальной задумчивостью перебирала её волосы, даже и не зная о том, что больше они с Катериной в этой жизни никогда не увидятся.

___________________________________

Мне кажется, здесь дело даже не в этом. Гражданская война, как-никак.. Русские против русских. Но Мишель прав. Это война, здесь уже не до сантиментов. Либо ты, либо тебя, как ни банально это звучит. Война - суровая школа. Он командир отряда, под его началом много людей, он отвечает за них. Он должен уметь принимать взвешенные решения, часто жесткие, как в этот раз. А Саша у нас очень мягкосердечна.. Я это говорю ни в коей мере не в осуждение ей. Это в женской природе... Но ведь здравый смысл еще никто не отменял..

По главе:

Ничего себе, какой неожиданный визит! Кто бы мог подумать? Катерина явилась.. И не скандалить, а пожалится на свою горькую судьбу.. И ведь действительно жаль её стало. Она любит Сергея, а он выбрал не её..

Сразу приходят на ум слова известной песни:

Мы выбираем, нас выбирают
Как это часто не совпадает...

И бабушка с Сашей так ласкова, как никогда не была с ней, своей внучкой. Понятна её обида и разочарование...

Все-таки это большой плюс Катерине, что она смогла признать достоинства своей соперницы. Не каждая на её месте смогла бы так. Хотя несколько неприятны её слова о "самой обычной простолюдинке". Но что уж тут поделать? Её так воспитали, типичная аристократическая спесь...

Эх, что за жизнь? Было бы гораздо лучше, если бы свадьба расстроилась и за Сергея вышла Катя. Но...



Ах, он бедный, несчастный! Конечно, не переживет...Побежит топиться в ванной.




Ужас! Ира! Ты что там такое приготовила?! Что-то страшное!?
___________________________________

 » Субботний показ мод: Владимирцев

Владимир

Наши с Лилей совместные труды, прошу любить и жаловать!
За мои коллажи хочу сказать отдельное спасибо Лёле (Лёлешна) - за помощь с оформлением, советы и критику!

Постаралась Лиля La Sorellina:









Постаралась Ирина Николаевна:










___________________________________

Ириша привет. Спасибо за главу. Ай да Катерина! И ей не чужды откровение, раскаяние, примирение и понимание ,как оказалось. Ириша,насторожила фраза,о том что в этой жизни они не увидятся больше,неужели на утро Катерина исчезнет?что бы появиться в 19 году. Очень интересно,загадка.
___________________________________

Всем привет!

А ещё, вероятно, она подсознательно старается делать всё наперекор ему. Он её обидел, она на него зла и сердита, и прямо так и тянет перечить! Совсем как раньше!


Да. Я просто пыталась показать, что и она-то, в сущности, не плохая, просто ей чертовски не повезло влюбиться не в того человека. Жалко её.


Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью.

Правильно, Ксюш... совершенно верно... :(


Ну вот поэтому Катя себя и ведёт как маленькая вредина! "Но всё равно самая лучшая!"


Зато она осознала свою неправоту, и сделала выводы. И детей своих будет воспитывать совсем не так, как воспитывали их...





Я тут читала "Роковую ошибку" недавно, там сцена была между Сашей и Володей, когда она спрашивает: "А если я откажу вам? Застрелитесь?" Он такой - Та ТЫ шо! Конечно, нет!
А Серёженька побежит жаловаться маме, а потом имитирует очередное самоубийство! У него даже духу не хватит, чтобы с собой покончить!
Фи-фи-фи!


Даже и не знаю, как сказать...


Привет, Натали! Спасибо за отзыв! Катюша в этой главе открывается нам с хорошей стороны.
И, да, вот так загадочно всё обрывается на самом интересном месте! Пока секретов не буду раскрывать, а то нехорошо как-то!)
___________________________________

Привет всем!!



Да, он на это не отважится. Даже для самоубийства нужна смелость.
Эх, Серега! Что ж ты такое недоразумение-то, а? Вроде и мужчина видный, а с души от него воротит.



Ой, девоньки! Красота-то какая! Ира, мы с тобой как-то уже обсуждали Джуда Лоу. Он меня особо не впечатлял раньше, но благодаря твоим романам я по-новому на него взглянула. И даже несколько фильмов с ним посмотрела. Ведь чертовски интересный мужчина! Может быть, не совсем мой тип. Вернее, совсем не мой тип, но тем не менее хорош!

Все коллажи уволокла себе в норку.
___________________________________

Ксюш, привет!

А-ха-ха! Да-да-да! Так приятно это читать, ну вот именно такой читательской реакции я и ждала!))))


А я?!?!? Ксюша!!! да я же первая всегда говорила - боже мой, Джуд Лоу?! Всерьёз ли вы это, сударь?! У него же абсолютно не мужская красота, какой ещё Джуд Лоу?!
А сейчааааас.....
Сегодня в газете его увидела, когда завтракала - у него дочка родилась, пятый киндер по счёту! Ну, значица, пью я чаёк, листаю газетёнку... и тут - БАЦ! - мой Володя на меня со страниц "Антенны" смотрит. Я так вскинула бровь, и думаю: "Володя, дружочек, ты какими судьбами сюда попал?!"
В общем, была приятно удивлена, ага. Он для меня как родной стал после "Роковой ошибки", после "Февраля"...
А уж когда он с усами....!!!! Я млею.
Мужичок-то, оказывается, ничего!!!! Так что беру все свои слова обратно, и мне теперь стыдно, что я тоже говорила когда-то, будто Джуд Лоу похож на девочку... Ну, может, и похож, самую малость, но его это ничуть не портит!
Кстати, да, я тоже посмотрела недавно "Гранд Отель Будапешт", и... (мало того, что там Джуд Лоу с усами, как я люблю, так там ещё и мой Броуди!!!!) В общем, в таком небывалом восторге была, что просто ах!


На здоровье, Ксюша, к следующей субботе ещё наваяем)))
Мне особенно понравился коллаж Лили, где Володя с Сашей! ))) Она там такая... ух! А уж он...!
___________________________________

Мой Володя..



У меня точно такие же чувства.



Не всем же быть брутальными мачо. У него другой типаж... И это не делает менее привлекательным.



Мне это кино ужасно понравилось! Давно я не получала такого удовольствия от фильма. Как будто старым кино повеяло. Типа польского "Ва-банка" или что-то в этом роде.. Такое кино сейчас крайне редко увидишь.



Да! Коллаж просто прекрасный!

Девочки, не устаю восхищаться вами! Вы такие рукодельницы!!
___________________________________

 » 5 (тогда) продолжение главы

Москва, 1915 г.
На следующее утро после удивительного визита Катерины произошло сразу два события, в корне поменявших ход нашей истории. Начнём, как водится, с плохой новости: нежданно-негаданно скончался Константин Григорьевич Авдеев, отец Сергея.
Это случилось в Петербурге, куда старший Авдеев уехал по делам на следующий день после того, как свадьба сына по известным причинам не состоялась. Казалось, ещё вчера Константин Григорьевич блистал богатырским здоровьем, шутил и улыбался, и успокаивал расстроенного Серёжу, как мог, заверяя, что во второй раз, непременно, всё сложится куда удачнее... И вдруг, экономка из питерской квартиры Авдеевых прислала Софье Владимировне телеграмму: граф скоропостижно скончался, ждём дальнейших распоряжений.
Авдеева не поверила поначалу, решив, что это какой-то дурной розыгрыш. Константин Григорьевич по натуре был человеком весёлым, ему ничего не стоило пошутить таким жестоким образом! Но в этот раз никаких шуток не было: Авдеев, в самом деле, мёртв, мертвее некуда!
Софья Владимировна тут же заподозрила неладное: она прекрасно знала, что у мужа была связь на стороне, с некой молоденькой барышней из столицы, но вышеупомянутая на наследство ни в коем случае не претендовала и убивать своего благодетеля ей было явно не с руки. Более того, девушка самолично заявилась к вдове своего покойного любовника, и разрыдалась прямо на пороге, сказав, что ей не на что жить - бедняжка осталась без содержания, и понятия не имела, что ей делать дальше!
Щедрая Софья Владимировна поплакала вместе с ней, и дала бедняжке немного денег, однако вместо того, чтобы устроить швеёй на одной из своих ткацких заводов, порекомендовала девушке уйти в монастырь, замаливать грехи молодости. Сергей, благо, оказался куда более великодушен – к полученной от графини сумме добавил ещё немного, и пообещал придумать что-нибудь. И придумал, забегая вперёд, скажем мы: из содержанок старшего Авдеева несчастная барышня переквалифицировалась в содержанки старшего князя Голицына, Василия Васильевича. Оба остались довольны – а уж Сергей и подавно, чувствовал, что сделал доброе дело, устроив судьбу бедной девушке, и подарив Голицыну такую юную прелестницу!
Ну, а покойному Константину Григорьевичу написали в заключении о смерти страшное слово "пневмония", и похоронили на Лазаревском кладбище в Петербурге. На похороны одной из первых примчалась Катерина Волконская, тем же утром сев на поезд до Николаевского вокзала. Её, разумеется, сопровождал любимый крёстный Владислав Дружинин и Адриан Кройтор, у которого тут же нашлась тысяча неотложных дел в столице. Но всё же, могло бы показаться удивительным – как это старая генеральша отпустила внучку одну? – если бы не второе событие, оказавшее большое влияние на наше повествование.
Князь Алексей Волконский вернулся с войны, получив очередной отпуск.
Это произошло неожиданно: он собирался сделать приятный сюрприз матери с племянницей, но сюрприз оказался слегка омрачён похоронами дорогого соседа, графа Авдеева. Поэтому полковник Волконский телеграфировал уже из Петербурга – он останется на похороны Авдеева, а "его девочки", если хотят, пускай приезжают к нему, он счастлив будет видеть обеих!
Катерина согласилась сразу же, едва сдерживаясь, чтобы не бежать впереди паровоза, а вот генеральша благоразумно отказалась. Как бы велико ни было её желание встретиться с сыном и христианский долг перед покойным Авдеевым, она не могла бросить Александру одну.
Девушка была ещё слишком слаба, ей требовался уход, и старая княгиня ощущала острую потребность заботиться о ней лично. А вдруг что-то пойдёт не так? Авдеев-то, между прочим, умер именно от этой болезни, что вот уже которую неделю не выпускала из плена её Сашеньку!
Да и потом, о каком отъезде речь? Дождливый октябрь сменился снежным ноябрём, а в Петербурге дела с погодой обстояли ещё хуже. "Один, вот, съездил, и пожалуйста!", ворчала старая княгиня, поминая покойного Константина Григорьевича. Сама она рисковать подобным образом была не намерена – коренная южанка, она очень тяжело переносила русские холода, да и здоровье было уже не то, кости мучительно ныли при малейшей смене климата, и генеральша решила, что лишний раз испытывать судьбу, определённо, не стоит.
Без Катерины и Кройтора в доме стало до жуткого тихо, но ведь у неё была Александра! И княгиня всякий раз ловила себя на мысли, что сердце радуется и бьётся чуть чаще, когда она смотрит на эту милую рыжеволосую девушку. Саша была очень похожа на своего деда, которого старая княгиня любила, когда была такой же молодой и невинной... В этом ли была причина сей странной привязанности? Или же в том, что эту забавную и добродушную девчонку полюбил всем сердцем её внук, дорогой Мишенька? Старая княгиня не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, но, тем не менее, всякий раз чувствовала глубочайшую удовлетворённость, видя, что у Александры всё хорошо.
А у неё, действительно, всё было хорошо, и даже более чем! Кощунственно так говорить, но смерть Константина Григорьевича внесла определённые коррективы в их с Сергеем дальнейшее будущее, и не сказать, чтобы Саша была этому не рада... То есть, она ни в коем случае не радовалась скоропалительной кончине старшего Авдеева, о нет! Ей было до невозможного жаль этого смешного, весёлого толстячка, которого она любила как родного дядю, но всё же факт остаётся фактом: из-за траура по Константину Григорьевичу свадьбу пришлось отложить.
На целый год.
Что, разумеется, не добавило ни малейшего оптимизма Сергею, которому страсть как хотелось поскорее жениться. Он хотел, чтобы Александра принадлежала ему: перед людьми и перед Богом, и просто сделать её своей любовницей он считал недостаточным. Ему нужна была она вся, и чтобы весь мир знал, что она его. Его, и ничья больше!
И уж сколько ругались они с Софьей Владимировной на этот счёт! Но упрямая наследница грузинских княжичей оказалась непреклонна: или Сергей обязуется выждать годовой траур по отцу, как положено, или она лишает его наследства. Софья Владимировна сына любила до безумия, и готова была потакать всяческой его прихоти, но у всего есть предел. Оставшись без мужа, графиня Авдеева поняла, что на жизнь придётся зарабатывать самой, если они не хотят разориться в ближайшем будущем. У Сергея имелась адвокатская практика, он был неплохим юристом, но в ткацких заводах, увы, смыслил ещё меньше матери. А потому им нужны были помощники – а где их взять, если из-за никуда не годного поведения их единственного наследника от Авдеевых едва ли не отвернулся весь высший свет? Софья Владимировна в первую очередь обратилась за помощью к своему верному другу, Андрею Митрофанову, но тот демонстративно скривился в ответ на её просьбу, и прямым текстом ответил, что не желает иметь ничего общего с теми, кто имеет дурную привычку путаться с плебеями! И так, к сожалению, считал не он один.
В идеале Софья Владимировна думала и вовсе отговорить сына от свадьбы, намекая на их общее благосостояние на другой чаше весов, но Сергей оказался непреклонен. В нём тоже текла кровь грузинских князей, и он с похвальной пылкостью сказал матери, что женится на Александре в любом случае, а если не получит на то материнского благословления, то уйдёт из дома, и будет зарабатывать своим трудом!
Софья Владимировна понимала, что её привыкший к роскоши сын, вероятнее всего, на такой шаг не решится, но рисковать была не намерена – судя по всему, эта рыжеволосая девчонка и впрямь вскружила ему голову! Поэтому пришлось свести всё хотя бы к этой отсрочке, длиною в год. За это время, она надеялась, Сергей устанет ждать, и сообразит, наконец, что ему в ео нынешнем положении нужна скорее та невеста, за чей счёт можно поправить их финансовое положение, но уж никак не наоборот! К тому же, свадьба на следующий день после похорон графа поставила бы жирный крест на репутации Авдеевых, и без того не безупречной.
И пока шло отведённое время, Софья Владимировна кусала локти от досады, прекрасно понимая, что попала в собственную же ловушку. Зачем она шантажировала Александру, зачем она угрожала погубить военную карьеру её брата? Ведь, не скажи она этого тогда, глядишь, ныне можно было надеяться, что Саша сама откажется от этой свадьбы...
Но всё случилось иначе.
Спустя две недели после похорон старшего Авдеева, на квартире у генеральши Волконской ожидали возвращения Катерины с Алексеем, но значительно раньше их приехала Марина Воробьёва. И вот её-то Саша, действительно, ждала – ждала, как манны небесной! И бросилась к ней на шею, едва та успела переступить порог.
- Марина Викторовна, милая, как же я рада вас видеть! – Воскликнула она, уткнувшись в костлявое плечо, и чувствуя, как защипало в уголках глаз от слёз безграничной радости. – Как ваша Настя, с нею всё в порядке?
- Разрешилась, уже с неделю как, слава Господу! Сыночек у неё, а у меня – маленький, но на редкость крикливый внук! Ну, здравствуй, здравствуй, девочка моя... - Прошептала Марина, гладя Сашу по волосам. Обычно она была строга и сурова к окружающим, но такой уж Саша была человек, рядом с нею даже столь недружелюбные личности, как княгиня Волконская или мадам Воробьёва становились чуточку мягче и добрее. Да что уж там, Марина Викторовна снизошла даже до короткого поцелуя в щёку – она и дочерей своих не целовала последние лет десять, а вот с Сашенькой не удержалась, расчувствовалась. И, будто устыдившись этого, поспешила усадить её обратно на кровать, и, без малейших вступлений, начала: - Саша, я хотела бы с тобой серьёзно поговорить. Выслушай меня, пожалуйста. Это касается твоего жениха, Сергея Авдеева...
И вот тут-то всё окончательно встало на свои места.

___________________________________

Ириша привет. Спасибо за проду. Ну наконец-то Марина Викторовна откроет правду об Авдеевском " суициде", только вот не поздно ли?, Сашенька то была близка с этим " благородным" человеком,а жаль! Мерзавец!
___________________________________

Стало быть, свадьбу отложили. А отец Сергея был не промах... оказывается, у него была молоденькая любовница. Все, как и полагается у благородных господ



Ну, Серега! Думала, уже ничем меня не удивит, так вот пожалста! Благодетель, блин! Тьфу на него!



Порыв благородный... Но хватит ли пороха? Что-то сомнительно! Жантажировать и вставать в позу он умеет. Но осуществить на деле кишка тонка... пардон за мой французский.



Да, поздновато уже. Авдеев уже добился своего. Сукин сын!
___________________________________

Тэк-с,тэк-с... о чём там хочет рассказать наша Марина Викторовна??? Надеюсь,она поведала Саше страшную тайну Сергея???
_________________

Девочки, всем привет!


Посмотрим, Натали, может и не поздновато...?


Ага! Об этом ещё в "Ошибке" упоминалось вскользь, 2 раза целых, ну я и решила темку развить


Я думала, может это убрать? Потом решила - неее.... Ну вдруг ещё кто-то не убедился в Серёжином полнейшем ничтожестве? Вот это помог так помог! А Антошин батяня тоже дядька не промах, уже ему и лет сколько, а всё туда же, на молоденьких!)))) Ну, Василий Василич, в смысле)


Ну да, ну да... Это он такой весь из себя крутой Уокер


Посмотрим, ага


Именно!
___________________________________

 » 6 (сейчас)

Хутор Георгиевский, 1919 г.
Этот долгий день тянулся уже целую вечность, и Мишелю казалось, что он не закончится никогда. На мельнице со своими ребятами он не остался, к Владимирцеву в их общую комнату тем более не пошёл, прекрасно понимая, что будет лишним в их с Сашей тёплой компании.
Вместо этого он предпочёл небольшую баню напротив госпиталя в качестве временного пристанища. Оттуда хорошо просматривались все подступы к хутору, и враг вряд ли сумел бы подойти незамеченным. Долгие годы войны выработали у Мишеля привычку не терять бдительности никогда и нигде, даже во время отдыха.
Вот только отдохнуть, увы, не получилось. Во-первых, завалиться спать на кое-как обустроенную лежанку прямо на полу у очага мешало ранение. Оно, вообще-то, мешало ему целый день, но Мишель был слишком занят, чтобы обращать внимание на боль, он давно уже привык быть терпеливым. Но под вечер стало уже совсем невмоготу, нужно было что-то с этим делать.
К надежде всего хутора, замечательной «доктор Алекс» Мишель ни за что в жизни бы не обратился, не позволила гордость. К тому же, он всерьёз думал, что Саша может отказаться перевязывать его – судя по тому, как она сегодня на него смотрела, это было бы неудивительно! Благо, Мишель мог позаботиться о себе сам, и в военно-полевой медицине, разбирался не хуже любого доктора.
Оба ранения были не смертельными. То, что спереди – на животе, требовалось просто промыть и обработать, через пару дней затянется, но прежде, конечно, ещё поболит. А вот осколочное на спине, полученное, когда Мишель геройски закрыл собой Владимирцева, кажется, будет посерьёзнее. Жаль только, что он не имел ни малейшей возможности дотянуться до него, и сделать хоть что-либо!
Поэтому начать Мишель решил с самого простого. Сняв китель и нательную рубашку, на белой ткани которой кровавые пятна смотрелись особенно жутко, он стал осторожно промывать рану, время от времени морщась от боли.
А всё Владимирцев, будь он неладен! Стоял истуканом, будто и не видел, что гранату вот-вот бросят прямо в него! И этот самый Владимирцев, вместо того, чтобы поклониться в ножки и до конца жизни быть благодарным, в плату за спасение жизни взял и увёл у него девушку!
Громко сказано, конечно, ибо девушка эта Мишелю не принадлежала никогда, но, позвольте заметить, Володе она не принадлежала тем более! И от того, как Владимирцев повёл себя сегодня, Мишелю делалось бесконечно противно. Что это стало с нашим чудесным ротмистром? С каких это пор он превратился в такого лицемера? Пленные красноармейцы его волнуют, ой ли?
И, что самое обидное, у него ведь получилось! Сработало, подействовало, как по сценарию! Прекрасная дама благодарна ротмистру от всей души, а опасный противник в лице Мишеля Волконского повержен, и лишён всяческих шансов на успех. Ну Володя, ну молодец!
Устало вздохнув, Мишель взялся за нож, докрасна раскалённый на огне, и, прикусив губу, приложил его прямо к ране, прижигая края. Боль казалась невыносимой, но он мужественно терпел, понимая, что это всё же лучше, чем оставлять как есть. И уж точно лучше, чем идти с к доктору Алекс с просьбой о помощи!
Увы, ранение на спине по-прежнему напоминало о себе глухой, пульсирующей болью, и Мишель не знал, как с ним быть. Тогда он на удивление беспечно решил, что всё это просто обязано пройти как-нибудь само, без врачебного вмешательства. Другого выхода из положения он всё равно не видел.
И вот тогда-то к нему постучалась Аглая.
Молоденькая рыжеволосая девчонка с ясными голубыми глазами, чей взгляд Мишель ловил на себе за сегодняшний день раз сто, если не больше.
- Чего тебе? – Не заботясь о вежливости, спросил он, обернувшись, когда она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Сама Аглая о вежливости тоже не особенно заботилась – он, в конце концов, был не одет, и не давал разрешения войти!
- Зашла узнать, не нужно ли чего, - ответила девчонка, бессовестно рассматривая его обнажённый торс. И улыбка у неё на губах появилась такая заманчивая, что Мишелю сразу же стало ясно, зачем она пришла на самом деле.
Она была далеко не первой. Девушки из деревень и посёлков, где приходилось останавливаться на ночлег, часто приходили к нему вот так, наступлением сумерек. Иногда он выпроваживал их, а иногда нет, и зависело это исключительно от настроения.
Сейчас, надо думать, настроения у Мишеля не было вообще. Не говоря уж о том, что нахальная голубоглазая девчонка была моложе его лет на одиннадцать-двенадцать, а уж это ни в какие рамки не шло, она была слишком юна!
- Благодарю, - ответил он, устало вздохнув. – Но нет. Можешь идти.
Вот только уходить настырная Аглая не собиралась. Прижалась к дверному косяку и стала без малейшей застенчивости наблюдать за тем, как Мишель надевает рубашку.
- Зря отказываетесь, ваше благородие, - сказала она с усмешкой. – Здесь вам такого никто больше не предложит!
- Поди прочь, - беззлобно произнёс он. Поначалу возникла мысль попросить её помочь хотя бы перевязать эту проклятую рану, но Мишель догадывался, что за всем этим последует, и отчаянно не желал связываться с этой нахальной барышней.
- Вот как?! – Аглая, похоже, не на шутку рассердилась. – Так что же это я, недостаточно хороша для вас?
Ладно-ладно, стоит присмотреться получше, раз уж дама настаивает! Мишель повернулся к ней, и, пряча усмешку, скользнул взглядом по худеньким плечикам, выпирающим ключицам, тонкой талии и высокой, уже сформировавшейся груди. Что ж, недурственно.
Но не настолько же, чтобы…
Он улыбнулся, и, перехватив Аглашкин взгляд, сказал:
- Извини. Я принципиально не имею дела с рыжеволосыми. Они не в моём вкусе.
Учитывая недавние обстоятельства, это была наглая ложь! Но Аглая-то, разумеется, об этом не знала. Потому, в расстроенных чувствах, выбежала на улицу, громко хлопнув дверью.
Никогда её ещё так не оскорбляли! Более того, её сговорчивость всегда была в цене, за это её любили и офицеры, и простые солдаты – и белые, и красные, и какие угодно! При любой власти ей жилось хорошо, потому что она знала, как себя подать, и часто получала подарки и подношения за то, что всегда приходила в нужное, была безотказна и щедра на ласку!
Но этот негодяй… как он посмел её выгнать?! Это был, определённо, первый раз, когда Аглаю не оценили по достоинству. Рыжеволосые ему не нравятся, видите ли! Ещё выбирать изволите, ваше благородие? Да большинству из тех, к кому Аглая приходила раньше, ни малейшего дела не было до цвета её волос – они и имени-то её не спрашивали, набрасывались с самого порога, оголодавшие по женскому телу… А этот?!
О-о, права была Марья Николаевна! Мерзавец, негодяй!
Но ведь до чего красивый… Аглая так надеялась, что он… Осознание упущенных возможностей расстраивало её непомерно, и она разрыдалась от обиды, едва переступив порог их убогонькой избушки.
В таком состоянии её и встретила Саша, вышедшая на шум в коридор. Она только что проводила Арсения, который всё же заглянул проведать Ванечку и побыть немного с любимой сестрой, и Саша подумала, что это он вернулся зачем-то. Однако, увидев запыхавшуюся и всхлипывающую Аглаю, она перепугалась ни на шутку.
- Бог мой, что случилось? – Прижав руку к груди, спросила Саша, заранее не предвидя ничего хорошего. Но кроме протяжного «у-у-у» Аглая ничего не ответила. Опустившись на грубо сколоченную скамейку, девчонка разрыдалась ещё горше, и уткнулась Саше в плечо, когда та присела рядом.
- Гордеев! – Наконец-то смогла выговорить она. И Саша поняла, что ещё чуть-чуть, и её терпение лопнет окончательно. Снова замерло сердце, когда она услышала эту фамилию.
- Гордеев – что? – Упавшим голосом спросила она, боясь услышать ответ. – Обидел тебя?
- Он… выгнал меня… не стал… не захотел…
«Ах, вот как?», с облегчением подумала Сашенька, и поняла неожиданно для самой себя, что улыбается… Против своей воли, но улыбается всё равно! Стало быть, выгнал? Не захотел?
А, впрочем, ей-то какое дело до этого? Вернув своему лицу серьёзное выражение, Саша обняла рыдающую Аглаю, и, поглаживая её по голове, сказала тихо:
- Надо мне было тебя предупредить: он не любит рыжих.
- Да, - всхлипнула Аглая, - он мне так и сказал!
«Вот негодяй!», в очередной раз подумала Саша, но на этот раз беззлобно. И, честно говоря, ей уже почти расхотелось ссориться с Мишелем, но ситуацию живо исправила вернувшаяся Марья Николаевна.
С улицы послышались её быстрые шаги, затем дверь распахнулась, явив обеим девушкам полковничью дочку, бледную как полотно, с покрасневшими от слёз глазами и небольшим свёртком в руках.
- Это… это нечестно, несправедливо! – Воскликнула она прямо с порога. И, упав на колени перед Сашей, отбросила свёрток прочь, уткнулась в её юбки и зарыдала ещё горше, чем Аглая. Которая, надо сказать, затихла почти сразу же, ошарашено уставившись на всегда такую сдержанную Марью Николаевну. Как-то удивительно и невероятно ныне было видеть её плачущей.
- Господи, да что же это такое?! – Простонала Александра, протянув руки теперь уже к Константиновой, но Маша категорически не желала подниматься с пола, и, обхватив Сашины колени руками, завыла белугой. Секунду спустя к ней присоединилась и Аглая, не в силах смотреть, как сокрушается железная Марья Николаевна.
А Саша, совершенно растерянная, смотрела на обеих, и не знала, как им помочь, и чем успокоить.
- Машенька, милая, что случилось? Что на этот раз? – Поглаживая девушку по трясущимся плечам, спросила Саша. С другой стороны к ней прильнула Аглая, и её тоже пришлось обнять, чтобы не обижалась на отсутствие должного внимания к своей беде.
А Марья Николаевна, разумеется, ответила:
- Гордеев!
Похоже, этот человек задался целью довести до слёз каждую девицу на хуторе! И почему Саша совсем не удивилась, услышав такой ответ?
- Что ещё он сделал? – Спросила она тихо.
- Запретил визиты к моему отцу! Эти изверги не впустили меня к нему, Александра Ивановна-а-а! – Протянула Марья, не поднимая головы. Она была в ужасном состоянии, бедняжка. – А у него…здоровье… совсем слабое… ему нельзя мёрзнуть… а ночи нынче сами знаете, какие холодные… мне запретили даже одеяло ему передать… Звери! Мерзавцы! Сказали, что я могла спрятать там нож, или ещё что… А еду, которую я ему принесла, они у меня отобрали и съели сами! А меня ещё поблагодарили за сытный ужин! А мой бедный отец остался голодным, и всю ночь проведёт на ледяной земле! Разве это справедливо? О, что же делать, что же теперь делать? Это же не по-человечески, не по-христиански!
Она была абсолютно права. И страх перед печально известным Гордеевым в Сашиной душе боролся с искренним желанием сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь бедной Марье Николаевне и её отцу.
Как и всегда в подобных случаях, победило Сашино человеколюбие, которое частенько брало верх над её желаниями, и, порою, над здравым смыслом тоже. И она ничего не могла с этим поделать. А если бы могла, то осталась бы успокаивать Машу с Аглаей, и уж точно не встала бы на ноги так решительно, с угрожающей фразой:
- Ну, всё, мне это надоело!
Аглая, сидевшая на скамейке, с открытым ртом смотрела на доктора Алекс, которая сняла с деревянного шеста свой старенький плащ, и уверенными шагами направилась к двери. Маша, так и оставшаяся на полу, проводила её ничего не понимающим взглядом, плохо понимая, что собралась делать Александра Ивановна, но заранее знающая, что ничего хорошего из этого не выйдет.
- Куда вы? – Дрожащим голосом спросила она.
- К нему, - решительно ответила Александра, и добавила, уже Аглае: - Напои Марью Николаевну пустырником и уложи спать. В моё отсутствие будешь старшей. Если пленная девушка проснётся – покорми её. Бульон ещё тёплый, котелок на печи. Ты всё поняла?
Аглая с куда большим удовольствием поплакала бы ещё, в хорошей компании полковничьей дочки, но она знала – когда доктор Алекс говорит так твёрдо, с нею лучше не спорить. Поэтому, вытерев слёзы рукавом, девушка послушно кивнула, и даже помогла Марье Николаевне наконец-то подняться с пола.
- Он вас прогонит, - предрекла Константинова, качая головой. – Он и слушать вас не станет! Александра Ивановна, это бессмысленно! Вы же видели, что это за человек! Может, и впрямь лучше подождать до утра? Или… к ротмистру обратиться?
Марья Николаевна, определённо, не хотела делать никаких намёков на добрые чувства между Владимирцевым и Сашей, лишь озвучивала очевидное. Именно поэтому Саша ответила ей спокойно, без язвительности:
- Ротмистра я сама же уложила спать пару часов назад. Он не проснётся до утра из-за моих лекарств, а полковнику Константинову ещё нужно как-то пережить эту ночь! И если ради этого я должна переубедить этого монстра Гордеева, что ж, я сделаю это! А ты ложись, Маша, бога ради, тебе нельзя нервничать!
Вот за это Сашу и любили. За её решительность, за её самоуверенность. Она свято верила в то, что делает, а потому её и слушались, и перечить не смели. А покойный доктор Ульяненко и вовсе говорил, что из Саши вышел бы неплохой генерал! Что ж, вероятно, он был прав.
В любом случае, у Саши появился прекрасный способ на практике испытать силу своего убеждения и командных интонаций. И, наверное, это испытание стало самым сложным в её жизни. Не потому даже, что у Мишеля Волконского была репутация совершенно невыносимого и очень тяжёлого человека, а потому, что рядом с ним её сердце начинало биться чаще… И не было ни малейшей возможности держать себя в руках.
Так было раньше. И за прошедшие четыре года Саша была уверена, что научилась с этим жить, а оказалось, что не научилась. Как только она видела его, душа её словно замирала, вот и сейчас то же самое, стоило ей только переступить порог его временного пристанища, как у неё самым позорнейшим образом закружилась голова.
- Поздновато ты, сестрёнка, - отметил Мишель, который, по правде говоря, не ожидал этого визита. После сегодняшнего насыщенного событиями дня он был уверен, что Саша будет обходить его стороной до конца жизни. Но, что уж говорить, он был сказочно рад ошибиться!
- А я исключительно по делу! – Воинственно произнесла она, кивнув самой себе. – И, уж не волнуйтесь, ваше величество, не отниму у вас много времени!
Саша подождала пару секунд, давая ему время на остроумный и не менее ядовитый ответ, вот только Мишель и не собирался отвечать. Он просто смотрел на неё, вглядываясь в черты её лица, и наслаждался этими секундами, стараясь делать вид, что не замечает этой бьющей через край ненависти и ярости, от которой так часто вздымалась её грудь…
Поняв, что ответной реплики не последует, Саша растерялась. Что это с ним? Раньше он, помнится, ни единого случая не упускал, чтобы уязвить её, а ныне… ныне стал каким-то молчаливым, и ещё более замкнутым, чем прежде. Хм.
- Я по поводу Константинова! – Продолжила Саша, упрямо подняв подбородок.
- Представь себе, я не удивлён, - с усмешкой ответил Мишель. – Куда больше я удивился бы, если б ты сказала, что пришла, потому что соскучилась!
- Что…? – Саша почти обрадовалась, что его величество не разучился шутить, но ей безумно не понравился его тон.
- Ничего, - ответил Мишель с подобием на равнодушие. – Константинова я из-под стражи не выпущу, и не проси. И – о да! – Владимирцева об этом тоже можешь не просить, на этот раз я у него на поводу идти не намерен. Это всё, что ты хотела со мной обсудить?
Кажется, нет. Саша не отказалась бы узнать, отчего это он так смотрит на неё…? Неотрывно, пристально, ловя каждое её движение – так, как смотрел бы возлюбленный после долгих лет разлуки! Но в жизни она не осмелилась бы спросить об этом.
- Нет, не всё, - ответила она. – Разумеется, я пришла вовсе не за этим, я не настолько наивна! Но вы хотя бы могли с должным уважением отнестись к возрасту Николая Сергеевича! Вы выходили на улицу? Там холодно, между прочим, вчера утром была гроза! А вы даже не разрешили Марье Николаевне передать ему тёплые вещи…
- А она приходила? Я не знал, - искренне ответил Мишель. – Должно быть, мои люди слишком буквально поняли приказ никого не пускать к нему. Когда я говорил «никого», я имел в виду, разумеется, его племянника. На Марью Николаевну это ни в коем случае не распространялось…
С этими словами Мишель подошёл к двери, возле которой стояла Саша, и она невольно сделала шаг назад, уступая ему дорогу. И поняла, что, определённо, не может держать себя в руках, когда он так близко. И всё равно смотрела на него, как зачарованная, не слишком-то веря в реальность происходящего.
И пока Мишель подзывал к себе одного из чинно вышагивающих по улице солдат, Саша всё смотрела и смотрела на него, пользуясь тем, что он занят разговором и не обращает на неё внимания. Каким красивым он был! И сколько бесконечной уверенности и мужества было в его поведении, в его движениях, в его речи… Он велел солдату сходить за Марьей Николаевной, и проводить её к полковнику, а парень с трепетом кивнул и поклялся, что исполнит поручение «в сей же минут».
- Часовым скажешь, что это мой приказ, - добавил он, и паренёк, козырнув, поспешил за Марьей Николаевной.
И вот тогда-то Саша впервые задумалась о том, что она, вероятно, уснула прямо за столом у себя на кухне, и всё происходящее есть не более чем сон. Это просто не могло быть правдой. Этот монстр не мог так легко сдаться и уступить ей!
- Что? – Спросил Мишель с полуулыбкой, заметив, как недоверчиво она смотрит, и как хмурится, всё ещё чем-то недовольная. – Что опять не так?
«Что-то, определённо, не так, - мысленно отвечала Сашенька. – Не может быть всё так просто! Нет, это просто в голове не укладывается!»
Она и не знала, что на это сказать, а говорить нужно было, ибо молчание между ними уже стало казаться неприлично долгим. А потом она заметила алые пятна на его рубашке.
- Ваше величество, вы ранены? – Произнесла Саша вместо благодарности. Голос дрогнул, это уже от переизбытка чувств и от волнения – ей сделалось страшно за него: а что, если ранение серьёзное?
Мишель только поморщился в ответ, весьма недовольный тем, что она узнала о его беде, и сказал:
- Ничего страшного, сестрёнка. Как-нибудь переживу.
- Давайте, я посмотрю? Я же доктор, в конце концов! – С невесёлой усмешкой сказала она, и, прежде чем осознать, что делает, шагнула к нему. Учитывая то, что последние минут пять в её присутствии Мишель то и делал, что отчаянно боролся с самим собой, подходить так близко Саше явно не стоило.
Не говоря уж о том, что он категорически не желал перед ней раздеваться, опасаясь возможных последствий. Поэтому, чтобы отрезвить и её, и самого себя, он сказал с ехидной усмешкой:
- Не утруждай себя, сестрёнка. У тебя и так хватает тех, кто остро нуждается в твоей поддержке и заботе! А я уж как-нибудь сам справлюсь, не впервой.
На Владимирцева он, что ли, намекал?! Саша высоко подняла брови, уловив неприкрытую ревность, и это её несказанно удивило. Боже, что это с ним? Она ждала уточнений, но Мишель не собирался больше ни слова ей говорить, и, демонстративно открыв перед ней дверь, указал за порог.
- Не валяйте дурака, ваше величество, - укоризненно произнесла Саша, и, потянув дверь на себя, плотно закрыла её. И, разумеется, никуда не ушла. Она тоже умела быть упрямой! А ещё сердце так предательски сжималось от волнения, беспокойства – а что, если ему больно? А ему ведь наверняка больно, судя по этим кровавым пятнам на белой льняной ткани… Ох, господи!
- Тебе говорили когда-нибудь о твоём фантастическом упрямстве? – Спросил Мишель с улыбкой, глядя на неё сверху вниз.
- А вам? – Не осталась в долгу Саша, и вполне себе миролюбиво улыбнулась, и подошла ещё ближе. – Пожалуйста, дайте мне осмотреть рану! Я никуда отсюда не уйду, пока этого не сделаю, так что в ваших же интересах показаться мне как можно скорее! Ну же, ваше величество… обещаю сильно вас не мучить. Раздевайтесь, - кажется, Саша осознала, о чём просит его, и додумалась испугаться, озадачиться – а как это она собирается сосредотачиваться на ранении, если он будет неодет?! Спохватившись, она поправилась: - То есть, снимайте рубашку, я хотела сказать.
Мишеля эта оговорка позабавила, и он, поняв, что эта упрямая девчонка всё равно никуда не уйдёт, решил не сопротивляться. Он вообще никогда не сопротивлялся, когда девушки просили его раздеться. Поэтому, без лишних церемоний, он стянул нательную рубашку через голову, приблизительно догадываясь, какой это вызовет эффект.
И стал внимательно смотреть на покрасневшую от смущения Сашу, изо всех сил стараясь не улыбаться в такой напряжённый момент. Что ж, от остальных она недалеко ушла, с точно таким же плохо скрываемым восхищением рассматривая его потрясающую фигуру, что и предыдущие девушки, перед которыми ему доводилось раздеваться. И, похоже, Саша напрочь забыла про свои благородные порывы заняться ранением. Её взгляд скользнул по широким мускулистым плечам, по крепкому торсу, отмечая кубики пресса на животе, к которым так и хотелось прикоснуться, чтобы узнать, каковы они на ощупь…
Поняв, что разглядывает обнажённого мужчину неприлично долго, Саша устыдилась и покраснела ещё больше, до самых корней волос. И даже нашла в себе сил сказать тихое: «извините», когда поняла, что Мишель не оставил без внимания её любопытство.
Он только усмехнулся, продолжая неотрывно смотреть на неё, и это Сашу невероятно смущало. Она чувствовала себя так, словно это сама стояла сейчас перед ним, обнажённой, а не наоборот. Определённо, чувство стыда этому человеку было чуждо, ровно как и его проклятому дядюшке, который, помнится, в былые времена не стыдился разгуливать перед Сашей и вовсе без одежды! От дурных воспоминаний ей сделалось ещё больше не по себе, и она, собравшись с силами, кивнула Мишелю в сторону длинной, узкой скамьи, что стояла возле стола.
- Присядьте.
Она старалась изо всех сил, чтобы голос не дрожал, не выдавал волнения и трепета, но всё впустую. Притворяться она так и не научилась. Мишель, однако, по этому поводу высказываться не поспешил – сел за стол, и принялся задумчиво смотреть на огонь, полыхающий в очаге. И делать ставки: сколько ещё времени у них осталось до того момента, когда он потеряет над собой контроль? А в том, что это случится, сомнений уже не оставалось.
«Возьми себя в руки, Мишель, - приказал он себе. – Просто возьми себя в руки!»
- О, господи боже… - Прошептала Саша, заметив свежую, прижжённую рану у него на животе. – Зачем же вы так…? Больно было, должно быть? Боже, ну что за упрямец! Отчего меня не позвали?
- А ты бы пришла? – Спросил он, стараясь, чтобы вызов в голосе звучал не слишком откровенно.
- Не знаю… - Растерянно произнесла Александра, но потом, спохватившись, потрясла головой, и непослушные рыжие кудри вновь пустились в пляс вокруг её лица. – Господи, ну конечно пришла бы! Думаете, я позволила бы вам истечь кровью? Я вас не до такой степени не люблю. – Подумав немного, она добавила: - Пока ещё.
Он усмехнулся, и, отведя взгляд, вновь стал смотреть на огонь.
- Вас довольно серьёзно поцарапало, - доложила Саша, осмотрев ранение на его спине.
- Ну, жить-то буду?
- Будете, конечно! Но рану нужно промыть и зашить. Я могу воспользоваться этим несессером? Там есть всё необходимое? И, кстати, откуда он здесь? Неужели ваш? – Так и не получив ответа ни на один из своих вопросов, Саша поставила компактный несессер на стол, и принялась сосредоточенно возиться в нём, в поисках необходимого.
Мишель решил, что повисшую паузу необходимо чем-то заполнить, и это был самый лучший момент для того, чтобы спросить, наконец, о насущном. Вот он и спросил:
- Как ты здесь оказалась?
Саша подняла на него растерянный взгляд, уже и не зная, чего бояться больше – его проницательности, или его колдовских зелёных глаз? Чуть позже она поняла, что не может ответить. Голос и вовсе пропал от волнения, и она, отложив иголку с ниткой, встала у Мишеля за спиной, чтобы промыть рану для начала. Это, по крайней мере, избавило её от его взглядов.
- С твоим… Авдеевым мне всё более-менее ясно, - продолжил Мишель, не забыв добавить к своему тону должную порцию презрения, а иначе он про Серёжу никогда и не говорил. – На его счёт я излишних иллюзий, положим, никогда и не питал. Но бабушка! Я отчего-то был уверен, что уж на неё-то можно положиться! И каким же образом она допустила это? То, что ты оказалась здесь?
О-о, эта история, несомненно, была очень увлекательной и интересной! Но Саша не то, чтобы собиралась её рассказывать. Сосредоточившись, она осторожно прикоснулась к краю раны влажной тряпкой, другой рукой касаясь его плеча, и Мишель невольно вздрогнул. Казалось бы, тонкие пальцы всего лишь мимолётно скользнули по обнажённой коже, а его словно огнём обожгло – да так сильно, что он забыл про эту тупую, пульсирующую боль, мучившую его сегодня весь день.
Желание обладать этой девушкой стало настолько сильным, что Мишель вообще обо всём на свете забыл.
- Господи, простите, я сделала вам больно! – Испуганно выдохнула Саша, расценив происходящее по-своему. – Право, я не нарочно это, не думайте! И… пожалуйста, прошу вас, потерпите немного… Потом станет легче, я обещаю!
Она, как будто, действительно не понимала, что с ним происходит! Мишель увидел искреннюю тревогу и беспокойство в её глазах, и подумал с умилением, до чего же она, всё-таки, невинна! Несмотря на то, что давно уже замужем, а всё равно осталась той же скромной, застенчивой девушкой, которую он когда-то знал и любил.
И продолжал любить до сих пор.
Он ничего не ответил, и, наверное, со стороны казалось, будто он сердится на её нерасторопность, но это было не так. Сердился Мишель скорее на самого себя – на то, что не может контролировать всё то, что с ним происходит, когда она рядом.
- Постараюсь не мучить вас сильно, - приговаривала Саша, всё ещё отчаянно желающая его успокоить, утешить. – Господи, как же вы терпели-то столько времени! Нужно было сразу позвать меня! А если случится заражение? Ваше величество, прошу вас, в следующий раз не будьте таким упрямым! Как вы верно сказали: это может очень плохо кончиться в один момент.
Вот так Саша вернула Мишелю его же слова. Он усмехнулся снова, и снова промолчал, лишь накрепко сжал кулаки, но не из-за боли, которая нарастала постепенно, и усиливалась с каждым прикосновением к открытой ране, а из-за собственных эмоций, взывавших к немедленным действиям.
Пришлось заставить себя отвлечься на разговор, и он, спустя какое-то время, сказал тихо, измученно:
- Ты мне так и не ответила. Как ты здесь оказалась?
- Я искала брата, - как можно спокойнее ответила Саша. – Я думала, это очевидно.
- И тебя прямо-таки взяли и отпустили? Бабушка? Твой… муж?
- К счастью, после того, как я вышла замуж, влияние княгини на мою судьбу иссякло, - с усмешкой ответила Александра, и, закончив промывать рану, взялась за иголку с ниткой. И заметила к своему удивлению, что у неё дрожат руки. Такого с ней не было лет с тринадцати!
«Господи, это ведь из-за того, что я боюсь причинить ему боль!», поняла она, и вздохнула.
- А Авдеев? – Спросил Мишель, с презрением произнося ненавистную фамилию.
- А что Авдеев?
- Не делай вид, что не понимаешь. Авдеев, каким образом допустил, чтобы ты уехала в самое пекло сражений с его малолетним сыном на руках? Я надеюсь, этого ублюдка хотя бы убили? Потому что только смертью можно оправдать подобное безразличие к судьбе своих жены и сына!
- Ваше величество, ну что вы такое говорите! – Укоризненно произнесла Саша, качая головой.
- Ага. Стало быть, он тебя попросту бросил? Тебя, и вашего ребёнка?
- Ваше величество… - Со вздохом произнесла Александра, и принялась зашивать рану, искренне надеясь, что уж во время этого неприятного процесса Мишелю станет не до разговоров. Но унять его оказалось не так-то просто, он, похоже, вообще не чувствовал боли!
- Значит, бросил. Иначе ты уехала бы вместе с ним в эмиграцию, а не каталась бы по действующей линии фронта с младенцем на руках! – Мишель искривил губы в усмешке. – Какая отвратительная подлость! – Решив, что высказался недостаточно, он обернулся через плечо, перехватил Сашин взгляд, и сказал со значением: - Я бы так не поступил.
От такого заявления она, бедняжка, едва ли иголку не выронила! И, высоко подняв брови, спросила насмешливо:
- Вот как?
Мишель ответил усмешкой, неодобрительной, и какой-то ну очень жестокой. Саше показалось именно так, и она тоже усмехнулась в ответ.
- А вы, ваше величество, много чего не сделали бы из того, что сделал он!
Мишель намёк прекрасно понял, и обиду в её голосе тоже услышал. И ничего не сказал, продолжая просто смотреть в её глаза, преисполненные всё той же ненависти.
Ненависти к нему.
Господи, а ведь когда-то всё было совсем по-другому!
- Я закончила, - сообщила Саша нейтральным тоном, и, перерезав нитку, стала складывать инструменты в несессер. – Можете одеваться.
Вот только одеваться Мишель не спешил. Он вообще никуда не спешил, наблюдая за суетливыми Сашиными движениями – а уж она-то торопилась поскорее уйти, чтобы он не увидел, как ей бесконечно горько и тоскливо. Вот только у самого Мишеля были несколько иные планы, он не собирался так просто её отпускать. Достаточно того, что он отпустил её четыре года назад, чего до сих пор не мог себе простить. И поэтому он поднялся на ноги, и встал у Саши на пути, как раз когда та намеревалась сбежать от него и от самой себя как можно дальше.
И такой неожиданный поворот событий её очень и очень напугал. Ей не понравился его взгляд – помнится, так он смотрел на неё лишь однажды… Тогда, в часовне, перед тем, как…
- Что вы… - Саша собралась, было, спросить, как всё это понимать, но без лишних слов сообразила сама, особенно, когда он приблизился к ней. – О боже, ваше величество, нет, даже не думайте об этом, я не…
«Я не желаю вашего общества ни минуты более!» - благородно хотела сказать Сашенька, но Мишель не дал закончить эту фразу, закрыв ей рот поцелуем. Это было весьма нахально с его стороны, но Саша забыла возмутиться – кровь предательски забурлила в жилах, и где-то внизу живота начало пробуждаться невообразимо горячее желание. Такого с ней не случалось с того самого памятного дня в часовне, когда он впервые поцеловал её. Старые, давно забытые ощущения, вернулись, с удвоенной силой пронзая всё её естество – остро, почти болезненно.
Однако он не имел ни малейшего права вести себя подобным образом! Неужели его не волновало, что она была женой другого человека? Неужели он не понимал, до чего подло поступает? О, какой же мерзавец…! Но губы у этого мерзавца были невероятно нежные, и дарили такое наслаждение, что Саша помедлила пару секунд, прежде чем оказать должное сопротивление. Она всерьёз думала, что из этого выйдет толк, и в этом тоже была непростительно наивной. Для начала нужно было определиться, кому она собиралась противиться – Мишелю или же своим собственным чувствам?
И покуда ладони её в жесте неминуемого протеста уткнулись ему в грудь, губы уже отвечали на его поцелуи – неосознанно, но горячо и страстно. Саша ничего подобного ни в коем случае не хотела, но так случилось само собой. И она предприняла единственную, и вполне осознанную попытку отстраниться, оттолкнуть его от себя, но эта попытка была обречена на неудачу. Мишель просто перехватил её руки, не прерывая этого волшебного поцелуя, и завёл их Саше за спину, притянув к себе ещё ближе. И, одной рукой держа её запястья, второй стал нежно гладить Сашино лицо, шею, волосы… И от этих прикосновений голова закружилась ещё сильнее, а глаза закрылись сами собой. А ведь странно! Саша давно приучила себя не закрывать глаза в моменты, подобные этим… Но то было не с ним, а рядом с ним она совершенно не могла, не умела себя контролировать.
«Я не люблю его, - напоминала она себе. – Не люблю, ненавижу… Но почему же он тогда так на меня действует? Боже… как же это всё неправильно!»
Она вновь попыталась высвободиться, но он держал слишком крепко, и всё целовал, целовал без конца, жарко и страстно. И где-то в глубине души Саша отчётливо понимала: она совсем не хочет противиться!
Когда этот поцелуй закончился, Саша открыла глаза, и, посмотрела на Мишеля с вызовом. Взгляд его показался странным, в нём была неприкрытая страсть, сменившая уже привычную печаль и холодность, но помимо этого было там ещё что-то… Что-то, чему Саша всё никак не могла найти объяснений.
Стараясь прогнать пьянящий дурман, она спросила хрипло, насмешливо:
- Ну что? Польстили своему княжескому самолюбию в очередной раз?
- Ещё нет, - Мишель усмехнулся, и покачал головой. А затем, приподняв её за талию, усадил прямо на стол – Саша только и успела, что протестующее пискнуть, а после он снова принялся её целовать. Разведя её колени в стороны, Мишель уложил Сашу на твёрдые доски, а сам склонился над нею, и Саша снова не сумела воспротивиться. Или не захотела?
- Я вас ненавижу, - шептала она в перерывах между поцелуями. – Ненавижу… ненавижу! Что вы делаете со мной…? Прекратите, остановитесь…
Она говорила всё это, а сама в то же время запрокидывала голову назад, сладко жмурясь от нестерпимого горячего желания, когда он целовал её шею, опускаясь ниже, к узкому вырезу платья на груди. А вместо того, чтобы отстраниться, Саша, наоборот, будто спешила отдать всю себя без остатка, крепче прижимаясь к нему, а руки её гладили его волосы, зарывались в длинные тёмные пряди.
Эти сладкие поцелуи будили в ней небывалую страсть, а горячие прикосновения доставляли безграничное удовольствие с каждым разом всё больше и больше. Он был грубым, но в то же время нежным, порывистым, но трепетным, а этот решительный напор и бесцеремонность заставляли Сашу неминуемо желать большего, и она не сдержала сдавленного стона, что сорвался с зацелованных губ...
«Он ведь сейчас возьмёт меня прямо здесь, на столе, - подумала она с невероятной тоской, но в то же время с безграничным желанием, чтобы именно так он и сделал. – А потом прогонит, как Аглаю! И как прогнал меня однажды…»
Чтобы не повторять былых ошибок, Саша понимала, что должна остановить его – но отчего-то она очень сомневалась, что Мишель захочет останавливаться. Она чувствовала его желание, горячее и твёрдое, и понимала, несмотря на всю свою неопытность, что он на пределе, и вряд ли доводы здравого смысла подействуют сейчас.
И, похоже, в этот раз Мишель и впрямь решил зайти гораздо дальше, чем тогда, в часовне. Его рука скользнула вверх по её бедру, поднимая кружевную ткань нижней юбки, и это прикосновение вскружило Саше голову, но, в то же время, окончательно её отрезвило, напомнило о том, что неминуемо последует за этой лаской.
Она понятия не имела, откуда вдруг взялись силы, но последний бой с собственными чувствами Саша выиграла неожиданно для самой себя. И, отстранившись, высвободилась-таки из его железных объятий. Спрыгнув со стола, она поспешно поправила вырез платья, после чего бросила на Мишеля горящий неодобрением взгляд.
- У вас нет сердца, ваше величество. И совести у вас тоже нет!
С этими словами она выбежала прочь, громко хлопнув дверью на прощанье.
И, казалось бы, она уже ушла, сбежала от него, а Мишель всё равно чувствовал себя непривычно и удивительно счастливым. Сколько времени он мечтал о том, чтобы поцеловать её? И вот, наконец, это случилось, спустя долгих четыре года…
Вытянувшись на столе, Мишель стал смотреть в потолок, стараясь перевести дух. И отчётливо понял, что эта безумная страсть к Александре у него не пройдёт. Раз не угасла за четыре долгих года, стало быть, это навсегда.
А значит, он будет за неё бороться. И не только с Володей, но в первую очередь с ней самой. Чего бы это ни стоило, но Мишель завоюет её любовь, потому что жить без этой девушки уже не сможет.
___________________________________